 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
|
Сначала водохлёбов в нашем лагере было трое – Костя, Димка и я. То, что мы водохлёбы, мы узнали от вожатой четвертого отряда Гали, доброй толстой девушки, учившейся на врача.
- Да как же в вас влазит-то, - сказала Галя. – Водохлёбы!
В тот день она была дежурной и стояла на раздаче. Мы с Костей прекратили пить четвертый компот, а Димка сразу начал надуваться, засопел, а лицо у него немножко покраснело. Он пил пятый.
- Ну, ну, - сказала Галя, смеясь. – Надулся. Жидкость пить – полезно. Это правильно, что вы столько пьёте. Долго проживёте.
Димка постоял немного надутый, затем сдулся обратно, и мы пошли в отряд: я в шестой, а они с Костей в пятый. Мы были одинаковые по возрасту, но нас так распределили, потому что я родился в октябре, а они оба в марте, и ещё потому, что у Кости бабушка была завуч. Во дворе мы все трое дружили, а в школе нет, потому что Костик был ашкой, я был гэшкой, а Димка вообще был дэшкой.
На следующее утро, перед зарядкой, я встретил Костика возле туалета. Он напрягался из всех сил, чтобы его струя била как можно дальше. Струя и правда била далеко, я даже немножко позавидовал. Костя поглядел на меня, и, застегнувшись, сказал:
- Надо жидкость пить.
Голос со сна у него был хриплый. Я сразу вспомнил Галю. Днём, как только мне захотелось в туалет, я помчался к тому самому месту. И точно, увидел Костика, а с ним и Димку. Они тужились изо всех сил, Димка побеждал, а потом как-то сразу прекратил, а Костя как-то икнул и стрельнул струёй вообще далеко.
- Угу, - сказал Димка, оценивая на глаз. Признавал своё поражение.
Тут в дело вступил я. Димку я победил сразу, а до Костика пришлось поднапрячься, но потом я и его победил. Костя покачал головой и сказал:
- Ну ты водохлёб!
Следующие три дня мы пили всё. В основном побеждали мы с Костей, но рекорд установил Димка. Как мы ни старались, побить его не могли. Место за туалетом мы расчертили, пометили веточками и палочками. В конце третьего дня нас увидел Витька Овчинников, толстенький мальчик из пятого отряда. Он подошёл и стал глядеть изнеподалёку, а Димка тем временем установил новый рекорд. Затем Витька подошёл и тоже попробовал.
Мы разом загоготали, все трое.
- Ну и что, - сказал Витька и ушёл.
И мы пошли по отрядам, скоро трубили отбой.
На следующее утро Витька пришел снова. На этот раз победил Костик – он всегда побеждал с утра, потому что был терпеливый. Димка терпеть не умел, и даже один раз испачкал постель. Над ним смеялись и стыдили все, кроме нас с Костиком, потому что мы знали, что мы водохлебы.
Витька встал на линию и попробовал.
Мы опять загоготали.
- Ты не сможешь, - сказал Костя.
- Почему это? – спросил Витька.
Костик посмотрел на нас с Димкой. Димка кивнул.
- Мы – Димка, Тимурик, я – водохлёбы, - сказал Костик.
- Пьем много, - пояснил Димка.
- Организм требует, - добавил я. Так сказала Галя нашему вожатому Александру, я подслушал.
- У меня тоже требует, - подумав, заявил Витька.
- У тебя не требует, - высокомерно сказал Костик. – Ты не водохлёб.
- Я водохлёб! – сказал Витька.
Они начали препираться.
- Водохлёб!
- Не водохлёб!
- Водохлёб!
- Да с чего ли ты водохлёб, ты повторяла.
- Ты повторяла! Я водохлёб!
- Ну и ладно, - Костя неожиданно успокоился. – Пошли, пацаны.
- Я водохлёб! - крикнул Витька нам вслед.
- Повторяла, - не оборачиваясь, бросил Костик.
Было немного обидно. После завтрака Димка предложил никому больше не говорить, что мы водохлёбы. Мы согласились.
А Витька Овчинников пил весь день. На обеде он выпил шесть компотов и отошел от раздачи, слегка переваливаясь. Потом мы видели его у краников с водой, он стоял и тяжело дышал, уперевшись руками в коленки. Потом мы слышали, как он говорит кому-то «Дай попить, ну дай. Организм требует».
Вечером, после ужина, когда мы пришли к туалету, он нас уже ждал.
- Зырьте, - сказал он сразу, расстегнул шорты и мгновенно побил Димкин рекорд. Затем поднатужился и ещё раз его побил.
Мы трое стояли и смотрели, пока он закончит.
Витька застегнулся и сказал:
- Ну вот, я тоже водохлёб!
- Пошли, пацаны - сказал Димка.
Мне было неприятно, что Витька водохлёб. Костику, видимо, тоже было неприятно. Димка шел, опустив голову, потому что Витька учился с ним в одном классе, он тоже был дэшкой. Мы молча разошлись по своим палатам.
На следующее утро Витька Овчинников опух.
- Витька опух! – кричала тоненьким голосом Ритка-вредина и бегала по корпусу. – Витька опух!
У нас был трудчас, но мы убежали посмотреть, сильно ли он опух. Ничего не получилось, потому что его вынесли в одеяле. Я только ноги увидел – страшные, толстые, серые. Не Витькины ноги.
Витьку увезли, но на следующий день приехал его дед. Он прибежал прямо в наш корпус и начал на всех орать.
- Посажу всех! – кричал он. – Где директор! Кто вожатый! Кто это сделал! Посажу!
Важный он был, как семь казней египетских. Это тётя Вера сказала. Она уборщица, и всегда говорит что-нибудь непонятное.
Пришел Николай Павлович и сказал:
- Я директор, пойдёмте в мой кабинет. Кто вас пропустил на входе?
- Посажу! – крикнул Витькин дед и пошёл за Николай Павловичем.
- Посадите, посадите, - отвечал Николай Павлович. Он вообще был спокойный, даром что директор лагеря. Говорили ещё, что он работает на зоне, но мы этому не верили, потому что на зоне работают одни врачи и убийцы, так тётя Вера сказала, а у Николай Павловича халата нет, в медпункте он не появляется, ну и не убил пока никого. Мы втроём – я, Костик, Димка – уже договорились, что если что, на зону пойдём вместе, и дали клятву с кровью; Димка принес ножик, и мы по очереди порезали мизинчики и смешали кровь. Я и Костик не плакали совсем, а Димка не считался, потому что он принёс ножик.
Тем временем мы пошли на экскурсию за лагерь – четвертый, пятый и шестой отряды. С нами пошли вожатый Саша, врач Галя, дядя Серёжа, дядя Валентин, дядя Лёша и дядя Казим. Дядя Казим был главный и больше всех хмурился. Это он пропустил Витькиного деда в лагерь.
Когда мы вернулись с экскурсии, к нам в корпус пришёл Николай Павлович и сказал:
- Вы трое, а ну-ка ко мне в кабинет.
Димка насупился и снова стал надуваться.
- Не бойся, - сказал Николай Павлович.
- Вы нас на зону отправите, да? – прямо спросил Костик.
- Рано вам на зону ещё, - сказал Николай Павлович, и мы пошли за ним немножко успокоенные, потому что раз он сказал, то значит, и правда рано.
Мы хотели по дороге сговориться, что будем ему говорить, но не получилось, потому что Николай Павлович всё слышал. Поэтому Димка делал нам знаки лицом, что надо свалить всё на вожатого Сашу, потому что он ответственная персона, я его сразу понял и начал переводить Костику, тоже лицом. Костик тоже понял, но начал зачем-то объяснять мне. Он ашка, они не очень умные. Димкины дэшки тоже не очень умные, самые умные – это гэшки, мой класс.
В кабинете Николай Павлович сел за свой стол, а мы сели рядком на специальные стульчики.
- Ну, пантомимы, - сказал директор. – Кто напоил Овчинникова?
- Саша, - сказал я.
- Рита, - сказали Костя и Димка.
Всё это мы сказали одновременно.
И замолчали. Я думал – как же так, Димка же ясно сигналил мне про Сашу, он что, в последний момент передумал? А когда с Костей успел сговориться? Так не делается же, ну я им покажу.
- Так кто же?
И тут я сразу решил сказать правду.
- Мы водохлёбы.
Дима вздохнул и сказал.
- Да. Нам Галя сказала.
- Мы пысали за туалетом, на дальность, - сказал Костик.
- А он пришел, - сказал я.
- А мы сказали, что он не водохлёб.
- Он и правда не водохлёб.
- Он сам опух, мы тут ни при чем.
Николай Павлович замахал руками:
- Тише, тише! Я понял.
Мы замолчали.
- Теперь скажите мне, зачем вы стали водохлёбами?
- Организм требует, - сказали мы хором.
Директор замолчал и стал стучать пальцами по столу.
- Организм, значит.
И снова стал стучать.
И опять сказал:
- Значит, организм.
Мы уже было заскучали, но вдруг Николай Павлович словно проснулся и сказал бодрым голосом:
- Ну, организм так организм!
Костик потом сказал, что ему тоже этот бодрый голос не понравился. Но Костик потом много чего говорил.
Следующие дня два мы прожили как обычно: подъём, медосмотр, зарядка, умывание, завтрак, трудчас, прогулка, профилактический кабинет, обед, сончас, полдник, мероприятие, звонки домой, ужин, медосмотр, умывание и отбой. Эти два дня мы за туалет не ходили, а ходили как бы сами по себе, я в своем отряде, а они в своём, они тоже каждый в своём звене, как будто мы и не водохлёбы вовсе. Витькин дед больше не приезжал, никого не посадили, а на второй день за обедом Галя сказала, что Витька жив-здоров, лежит в больнице, только не хочет обратно в лагерь, а хочет домой, мы его поддержали, правильно, нечего в этом лагере делать, Галя немножко обиделась для виду, потом помирилась с нами и дала ещё компот. А потом ещё.
И ещё.
После сончаса мы, хоть и не сговаривались, снова встретились за туалетом.
- Здорóво, - сказал я.
- Здорóво, - сказали Димка с Костиком. Мы поправили разметку, встали на линию и расстегнули штаны. Рекорда видно не было, но это было нестрашно – мы же два дня не виделись, поэтому всё как бы по новой. На этот раз победил Костик, но мы с Димкой не переживали, Димка возьмёт своё завтра утром, а я – когда будет вдохновение у моего организма.
Когда шли в отряд, Димка вдруг сказал:
- Сбежать, что ли?
И мы с Костиком сразу его поняли.
И правда, чего делать в этом лагере? В школе и то интереснее – там нас учат, чему в других школах не учат вообще – ашкам читают старые книги и показывают разные фильмы, бэшки изучают всемирную историю, жутко интересно, вэшки вообще сами сочиняют и потом сами голосуют, у кого лучше получилось, недавно даже, говорят, подрались всем классом, мы, гэшки, ходим на йогу к дяде Лёне, который умеет шевелить ушами и обещал научить нас зависать в воздухе, дэшки за дельфинятами ухаживают, ешки вообще уже за четвертый класс программу проходят... А в лагере что?
- Торчишь тут двадцать дней как дурак, - сказал Димка. – Тоска.
«Тоска» было новое слово, его Ритка-вредина подслушала у сестры, которая скоро отправлялась на зону.
- В бассейн хочу, - продолжал Димка. – Купаться. Мне мама маску купит.
Костик посмотрел вверх, на небо, и сказал:
- Сегодня в актовом зале мероприятие.
И я сразу его понял, а Димка поморгал и спросил:
- И чо?
«Если сбежим, то никто не заметит», сказал ему Костик лицом.
- Чо-чо? – переспросил Димка тупым голосом.
- Если сбежим, никто не заметит, - сказал я.
- Да понял я, - сказал Димка, хотя ясно было, что он ничего не понял из Костикиного лица.
Мы пошли слушать, как вожатая седьмого малышового отряда Маша читает объявления по лагерю. У нас везде висят такие рупоры, и в них тихонечко играет музыка, это в принципе приятно, но иногда надоедает, особенно когда слишком громко, или когда одно и то же. Сегодня целый день играла песня на французском языке, а Маша очень смешливая вожатая, и когда дурацкая песня, она не может читать объявления и всё время смеётся, и весь лагерь смеётся тоже, а Николай Павлович обычно выскакивает из кабинета, бежит через весь лагерь к радиобудке и выгоняет оттуда Машу, а она уже совсем красная, но не может остановиться и смеётся и смеётся. Николай Павлович грозит её выгнать, но не выгоняет. Говорят, что в следующем сезоне Маша будет в шестом отряде, то есть у нас. Может, я и вернусь тогда.
Послушать Машу мы опоздали, услышали только, как она уже фыркает и хрюкает в микрофон, а потом увидели её саму и Николай Павловича.
- Я больше…. ха-ха-хрх-пф-грррр, я больше не бу, нет, я не могу, - говорила Маша. У Николай Павловича лицо кривилось. Ему тоже хотелось смеяться.
- Не, а чо она всё одна да одна, - продолжала Маша. Это она про песню говорила, и правда, весь день была одна и та же песня про пароль. Её тётя Вера принесла на кассете, она там была записана много-много раз, потому что тётя Вера не умеет перематывать, а любит слушать так. У неё с собой целая сумка таких кассет, а в радиобудке есть старый-престарый двухкассетный магнитофон «Дангуй».
Мероприятие началось после полдника. Первый, второй и третий отряды показывали сценку про смерть шпиона, а потом ещё смешную сценку про мутантов среди нас. Сценку про мутантов мы с Костиком и Димкой уже видели в прошлом сезоне, поэтому тихонечко вышли из зала и почти уже было затерялись в акациях, но дядя Казим спросил:
- Куда это вы?
Он постоянно оказывается рядом в самый неожиданный момент, потому что служил в спецназе.
Димка и Костик затормозили, и было видно по лицам, что они забоялись, но я сказал:
- К Николай Павловичу в кабинет.
- Так вон же он сидит, кажись, - сказал дядя Казим.
Тут затормозил я, а Димка сказал:
- Он тоже щас с нами пойдёт, хотите, спросите у него.
Дядя Казим сморщился. Ему не хотелось спрашивать, однозначно. Он сказал:
- Я с вами пойду.
Тут подошёл Николай Павлович.
- Капитан, - сказал он. – Где ваши люди?
- Мои люди где положено, - сказал дядя Казим спокойно. Стало как-то тихо.
- Им положено охранять детей и персонал, капитан, - сказал Николай Павлович. – Дети и персонал здесь. Где ваши люди?
Дядя Казим как-то внимательно на него посмотрел, затем будто шевельнул рукой, и у Николай Павловича исчезла панамка с головы. Николай Павлович осторожно повернулся – вокруг никого не было. Он покрутил головой – но всё равно вокруг никого не было, кроме дяди Казима и нас троих.
- Отдайте, капитан, - сказал директор другим голосом.
- Валя, верни Николаю Павловичу панамку, - сказал дядя Казим. Он снова был добрый. Из акаций выбрался улыбающийся дядя Валентин и отдал панамку Николай Павловичу.
- Мы не охрана, - сказал дядя Казим. – Но приказ есть приказ.
Николай Павлович ничего не сказал, а вдруг заметил нас и сказал сердито:
- Чего встали? А ну, идите, идите!
И тут Костик поступил как настоящий гений. Он пошел.
И мы с Димкой тоже сообразили и тоже пошли, будто обратно в актовый зал, а на самом деле свернули за угол и пошли сами по себе, а дядя Казим и Николай Павлович продолжали препираться: «Дети, охрана, положено, приказ». В кустах мы увидели дядю Валентина, который на нас не обратил внимания, потому что у нас был смурной вид, как будто мы и правда идём к Николай Павловичу в кабинет. Через аллею мы вышли к корпусу первого отряда, за которым был забор с дыркой. Дырка вела прямо в гору, которая называлась Эсесеровка, а соседняя деревня называлась «Имени СССР». В деревне давно никто не жил, кроме привидений, которые по ночам ходили к девочкам в первый отряд.
Через дырку мы выбрались за границу лагеря и пролезли чуть повыше на гору.
- Так, - Костик был у нас самый деловой. – Куда пойдём?
- В город, ясно дело, - сказал Димка.
- Надо на дорогу выйти, - сказал я.
Мы стали искать дорогу, то есть направление. Димка наморщил лоб, а потом сказал:
- Туда.
И мы пошли туда, по еле заметной тропинке.
А потом мы даже не пошли, а побежали, потому что комары, к тому же Костик вспомнил про клещей, и Димка вообще забоялся, прикрыл голову руками и помчался со всех сил. Мы кое-как за ним успевали. На дорогу выскочили вообще неожиданно, бежали-бежали, и вдруг бум, и асфальт с ямами и трещинами.
- Давай перерыв, - сказал Костик. Я тоже хотел перерыв, мы сели на траву и начали дышать. Димка вообще лёг и стал смотреть в небо.
- Воды бы, - сказал он.
Я вспомнил, что мы водохлёбы.
- Ага, - сказал Костик. – Попить.
- Да не, - сказал Димка. – Покупаться.
- И попить, - сказал я.
Мы встали и пошли по дороге. До города было километров двадцать, а пеший человек идёт со скоростью пять километров в час. Получалось, что мы дойдём за четыре часа. Ерунда.
Но примерно через минут сорок Димка упал. Мы с Костиком стояли возле него, и я не знал, что делать.
- Что делать, что делать, - сказал Костик сердито. – Тащить надо, что делать.
Мы подняли Димку, он оказался страшно тяжёлый, и потащили, как санитары раненого бойца – Костик слева, а я справа.
- Воды, - Димка уже хрипел.
- Да потерпи ты, - Костик фыркал и плевался.
- Воды.
Он ещё немного попросил воды, затем замолк. Я начал бояться, что он умрёт от жажды, и сказал Костику.
- Он же водохлёб.
- Вон там, кажись, ручей какой-то, - сказал Костик. «Кажись» - это он у дяди Казима научился.
Под асфальтом была проложена бетонная труба, по которой мы могли бы бегать не наклоняясь и даже подпрыгивать не стукаясь, а через трубу поперек дороги и правда бежал ручей. Дохленький, конечно, и даже не ручей, а ручеёчек, но Димке этого должно было хватить. Мы стащили его с дороги и осторожно положили на камни, и Костик стал поить его с ладошки.
И вот тут Димка нас напугал в первый раз.
Костик говорит, что он вдруг пополз как ящерка по камням, и даже как будто зашипел, а я помню, что он вдруг просто оказался в ручье лицом вверх и довольный такой улыбается.
- Димка, ты чего, - Костик говорит. А тот лежит и в небо лыбится. Мы на него смотрели-смотрели, а он полежал в воде, потом встал и сказал:
- Ну чё тормозите! Пошли в город.
И пошёл такой как ни в чём не бывало. Ну и мы за ним. Только много пройти не удалось.
- Что это? – сказал Костик.
Тук-тук-тук-тук-тук-тук-Тук-Тук-ТУК-ТУК-ТУК!
- Вертолёт! Это вертолёт! – крикнул Димка, но мы и без него уже видели, что это вертолёт – серый, блестящий, он красиво завернул над дорогой и сел прямо перед нами. Я увидел дядю Казима, дядю Валентина и Николай Павловича, они выпрыгнули из кабина и побежали к нам, пригнувшись.
- Бежим! – крикнул Димка и побежал.
- В разные стороны! – всё-таки Костик очень умный.
- Да нет, ты туда, туда беги! – крикнул он мне в ухо, и я свернул в другую сторону и врезался прямо в живот Николай Павловичу – я его сразу узнал, не глядя, потому что у дяди Казима и дяди Валентина животы как стенки кирпичные, шишку можно набить, а у директора живот мягкий, как подушка. Николай Павлович схватил меня крепко, я повырывался да и перестал, гляжу – дядя Казим держит Димку, а дядя Валентин тащит Костика как мешок на плечах, а тот ещё и смеётся.
- Ну побегали и хватит, и хватит, - говорил дядя Валентин. А дядя Казим с Димкой вместе на Николай Павловича одинаково смотрели – как гадюки.
- Саботаж, - сказал дядя Казим непонятно.
- Эволюция, - ответил Николай Павлович тоже непонятно. - Вы же их поймали, чего ещё надо?
- И ещё раз споймаем, если понадобится, - дядя Казим, казалось, успокоился. – А с вами разберемся.
- Да я-то ладно, - сказал Николай Павлович. – А вот с эволюцией, чует моё сердце, посложнее будет разобраться. Её-то не споймаешь у ручья на развилке.
Какая развилка? Никакой развилки тут не было, ручей и дорога, и всё. Я перестал их слушать и начал слать сигналы Костику лицом, что надо будет в следующий раз всё хорошо продумать, взять запасы и воды, я читал книжку, там всё время все берут запасы и воду, а то иначе придётся есть друг друга, а я не хочу есть Костика, он худой и наверняка невкусный, а Димка наверняка не захочет есть меня, потому что у него мама хорошо готовит и он избалованный домашним порционом.
- Хорош рожи корчить, - сказал дядя Валентин, схватил нас всех троих в охапку, взвалил на себя и понёс к вертолёту. В вертолёте он нас не отпустил, потому что дверей в нём не было, и мы могли вывалиться, Димка бы точно вывалился, потому что он шебутной. Так мы и вернулись в лагерь, на дяде Валентине, охапкой.
В лагере уже был почти отбой, мы едва успели умыться. Я упал в кровать, на вопросы пацанов ничего не ответил, закрыл глаза, потом открыл – а уже утро.
И Николай Павлович с Димкой и Костиком стоят у кровати, а остальные дрыхнут вокруг.
- Тимурик, пойдем, - Костик говорит.
- Куда?
- Надо, - говорит Димка так серьёзно, что я сразу быстро и молча оделся.
Утро уже наступило, но подъёма ещё не было, Николай Павлович крепко держал Димку за руку, почти тащил его за собой, а Димка, вот дела, не сопротивлялся, а только семенил ногами побыстрее.
- Садитесь в машину, - сказал Николай Павлович и сам сел за руль. – Дверь, Тимур.
Я тихонько закрыл дверь. С деревьев взлетели грачи. Николай Павлович поморщился и поехал.
- Пригнись, - сказал Димка. – Костик, пригнись, блин.
Мы спрятались вниз. В кусочек окна было видно часть вышки на входе, Николай Павлович притормозил на секунду, а затем снова поехал.
- Пронесло, - сказал Димка через пару минут. Костик сел.
- Куда едем? – спросил он таким голосом.
- К Витьке Овчинникову, - ответил Димка. Голос у него какой-то был странный, мы переглянулись с Костиком, но промолчали, а что тут скажешь.
Это был второй раз, когда Димка нас напугал. Ну то есть он Костика напугал, а Костик мне потом сказал, а я подумал, что да, я тоже, кажется, испугался, но не подал виду. Я так-то смелый. В целом.
Через двадцать минут мы почти доехали до города, и был уже виден мой дом – серая такая многоэтажка, четвертая слева, но тут Николай Павлович куда-то свернул не туда. Мы с Костиком опять переглянулись. Это был поворот на зону.
И точно – ещё несколько раз повернули и заехали в серые высокие ворота, которые сами открылись, нам даже останавливаться не пришлось.
Витька, получается, на зону попал. В третьем классе.
Дела.
- Выходите.
Николай Павлович повел нас куда-то внутрь. В одной кабинке за стеклом был охранник в камуфляже и белом халате на плечах.
- Со мной, - сказал ему Николай Павлович. Охранник кивнул.
Воздух в здании был влажный и пахло морем. Я в принципе знаю, как пахнет море, у нас дома был аквариум, но рыбки постоянно дохли, и мама его выбросила, потому что её тошнило. Так себе пахнет море, в общем. Мы прошли коридор – и вышли в бассейн.
- Бассейн, что ли, - сказал Костик.
Димка и Николай Павлович молчали.
И тут я увидел.
То есть это был не Витька, конечно, но, кажется, это всё-таки был Витька. Он был большой, округлый, плавал в глубине и скалился оттуда как кинозвезда.
- Позови его, - сказал вдруг Николай Павлович.
- Чо? – тупо сказали мы с Костиком, но это он не нам говорил. Димка подошёл к краю, как-то вытянулся весь и закричал молча. У нас с Костиком тут же заложило уши, и у меня ещё заболела голова, очень сильно. Так он нас в третий раз напугал, и больше он нас не пугал.
Витька быстро поплыл наверх, к нам, выпрыгнул и встал в воде по пояс, как дельфин.
Да, это был точно Витька, только он был какой-то совсем большой, какой-то серый и весь в крупных пупырышках. Грудь у него была огромная, рот маленький, и он улыбался.
- Ну что, я водохлёб? – спросил он. Голос у него был совсем другой, гулкий, булькающий.
- Водохлёб, - сказал Димка.
- Эволюция, - снова непонятно сказал Николай Павлович, совсем тихо.
А Димка вдруг – бух такой в воду, и давай плавать туда сюда, вокруг Витьки, в глубину и обратно, прямо в одежде, прямо в сандалях.
Мы с Костиком смотрели на это, смотрели, а потом Костик такой:
- Поехали домой.
Спокойно так, будто в магазине.
Николай Павлович на него внимательно поглядел и спросил:
- А что, сам-то не хочешь?
Костик пожал плечами.
- Да как-то не сильно.
Николай Павлович ко мне:
- А ты?
Я тоже пожал плечами.
- Я море как-то не сильно. Нам самолёты нравятся.
- Дураки, - сказал Димка из воды. – Летать всё равно не будешь как птица, а в воде всё равно что летаешь.
Это мы давно с ним спорили, спорили, да так и не доспорили. Костик поглядел на меня и ничего не стал говорить, а я сказал:
- А вдруг буду.
И так сильно захотелось мне, чтоб так и было, что аж в носу защипало. Я сморщился и отвернулся, а то вдруг подумают, что реву, как девчонка. А Димка захохотал как дурак и говорит:
- Вдруг бывает только пук! – и давай нырять снова.
Тут Николай Павлович сказал медленно:
- Это ты, Димочка, напрасно.
- Эй!
Я повернулся и увидел дядю Казима, дядю Валентина, дядю Серёжу и ещё несколько человек – наверное, это были местные, потому что они были в халатах. Мы с Костиком хотели им объяснить, что всё в порядке, мы пришли навестить Витьку, Николай Павлович с нами, а Димка просто поскользнулся и упал, но нас никто ни о чём не спросил.
Дядя Казим подошёл к Николай Павловичу и сказал:
- Всё, Коля, доигрался.
- Дурак ты, Казик, - ответил Николай Павлович. – И в школе был дураком, и сейчас дурак.
Димку мы с Костиком навещаем часто, потому что к морю теперь ходит большой зоновский автобус. Иногда за рулём там, кстати, сидит Николай Павлович. Мы здороваемся с ним, а он называет нас «эволюционариями», «гумантами» и «молодым незнакомым племенем». Димка стал совсем взрослый и большой, он всегда к нам приплывает, если не забывает, постоянно старается обрызгать, а мы от него убегаем по воздуху, невысоко, вдоль берега, потому что нам ещё пока нельзя высоко и далеко. Если же он не приплывает, то, значит, у него много работы – он, Витька Овчинников, ещё пара ребят с нашего двора, которые ушли с зоны в воду, и ещё много народу, почти вся зона, таких же, как они, водных, – строят себе жильё, прямо в море, на дне, а отпуск у него будет только следующим летом. Димка нас будет катать, он нам пообещал лицом. Костик, правда, говорит, что он пообещал не катать нас, а наоборот, научить морю, а за это мы его научим воздуху, и нас снова будет трое – но что Костик понимает в лицах? Ничего Костик не понимает в лицах, так я вам скажу.
|
|
|
|
Время приёма: 17:28 14.04.2008
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев