 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
|
Почему она тебя так ненавидит? – спросила как-то Бекки. Все совсем иначе, глупая ты дура. У нас просто не совпали наборы бзиков. У меня переклин на одно, у нее – на другое. Ненавидит, говоришь? Все совсем даже наоборот…
Ирма побила собственный рекорд. Она вылетела из воды как торпеда, сильная некрасивая девочка, звезда нашей команды, самая-самая из. Кто-то должен был кричать «Луч-ша-я!!! Луч-ша-я!!!», но все молчали.
Зал был пуст, последняя тренировка перед кубком. И некому позировать великолепным лицом настоящей спорт-леди: нижняя челюсть вперед, глаза – почти рудиментарный орган, этакие лупелочки, сломанный пару раз нос, не отличающийся изяществом. Ирма гордится такой внешностью. Я не могу смотреть в зеркало. Мы из разных семей: она откуда-то со дна, девочка с низа, я – дочка ученых, которые стеснялись избытков интеллекта и погнали меня в кружок плавания с пяти лет, чтобы дитя не повторило их ошибок. Не выделяйся! Умом – не выделяйся! Это стыдно! Будь как все! А если немного не как все – то обязательно с мордой в шрамах, потому что тогда меньше завидуют. Выживай!
Сначала это был просто кружок. Три раза в неделю, остается время на книги. А потом обнаружился талант. Откуда у ребенка с родственниками-учеными вплоть до седьмого колена и без всяких исключений - талант пловчихи? Но талант – это уже приговор. К счастью и успеху – для Ирмы. К поломанной судьбе – для меня. Мы вместе ходили в кружок. Небывалое совпадение – девочки-погодки из одного клуба стали лучшими пловчихами планеты.
Так что ее я знаю с детства. Остальные в команде – кто откуда, но Ирма – вечно рядом. Неизменный элемент моей спортивной жизни. Я уже узнаю ее запах пота, когда захожу в раздевалку.
- Ирма только пришла? – спрашиваю я, и все удивленно переглядываются и кивают:
- Откуда ты знаешь?
Интереснее другое – откуда это чудовище в зеркале? Мама – стройная изящная женщина, красавица с пушистыми волосами, а я – монстр с ежиком коротеньких стерженьков, торчащих из башки так, словно их только что в нее воткнули неуверенной рукой. И фигура нестандартная – в кафе девушки кокетливо просят закурить, потому что со спины я – парень парнем. Впрочем, и лицо не особо женское.
Иногда я замечала взгляды родителей, брошенные на меня украдкой. Самое ужасное в моей жизни – эти их взоры, полные жалости, сдерживаемой брезгливости и ужаса осознания результатов собственного решения. Смотрите! Вы не этого хотели, но я стала такой. Забудьте о внуках, о зяте-младшем научном, как шутил иногда отец, еще до моих пяти лет, конечно, до клуба. Забудьте о возможности поговорить с единственной дочерью, потому что нам не о чем говорить – теперь.
- Как прошла тренировка, дорогая? – ритуально уже вопрошает мама, изображая интерес на аристократическом, таком женственном лице, с характерными для интеллектуалок морщинками на лбу и у крыльев носа.
- Прекрасно, мама, - говорю я каждый день, мучительно стараясь соответствовать, - я снова разбила морду о кромку бассейна, но это ничего, пройдет, на мне – как на собаке, ты же знаешь. Ха-ха!
- Ирма избила Бекки, мама, такой ужас, выдрала у нее клок волос и пару раз приложила о кафель в туалете, накладывали швы, останутся шрамы, жаль, Бекки – самая хорошенькая из нас. Была.
- Сегодня у одной девочки, новенькой, ты ее не знаешь, мама, болел живот, но тренер не разрешил пропустить занятие, и так наорал на бедняжку, что от волнения она выдала прямо в бассейн все содержимое желудка…
Ничего этого я, на самом деле, не говорю. Дежурной фразы «Прекрасно, мама!» хватает с головой. Зачем ей знать что-то лишнее? Она и так видит чересчур много! На моем лице, а особенно - в глазах. Если только хотя бы иногда заглядывает в них.
Я как всегда показала второй результат. Обычная расстановка сил, Ирма – номер один, я – сразу за ней. Тренер постоянно кричит на меня, обвиняет в том, что я не выкладываюсь полностью. Его не проведешь. Когда мы проиграли в прошлом году в финале, все девочки рыдали. Все, кроме меня. Для пловчихи не рыдать после проигрыша – страшный позор. Клеймо на всю жизнь. Белая ворона, зеленая лошадь, бактерия размером с кулак. Родители были в ужасе. То, от чего меня пытались спасти – неожиданно свалилось на голову само собой. Чего же вы хотели? Ваши свободомыслие и вечный нонконформизм не могли диффундировать из меня в озонированную воду бассейнов. Вымыться из тела, как лишние соли. Если вы надеялись на это – зря. Ох как зря.
В этом сезоне наша команда – фаворит. Мало кто сомневается, что мы возьмем главный приз. Второе место рейтинга у «Ихтиоров» - но отрыв почти не оставляет им шансов. Да, победа принесет нам славу и деньги. Зачем мне слава и деньги? И то, и другое – одинаково бесполезны.
- Можно будет снять мальчика по вызову! – мечтает Сандра, девочка с самым изувеченным лицом. – Симпатичного!
- Белого! – улыбается Фифина, у нее было два ухажера и оба чернокожие, как она сама.
- Или какого-нибудь фаната, говорят, среди них полно извращенцев, которые готовы с нами повеселиться! – подхватывает Бекки, заливисто смеясь.
Бекки – ужасная дура, но я дружу именно с ней. Она отличается таким редким качеством, как доброта. Почему-то постоянные удары лицом о препятствия не испортили ее. Впрочем, она продолжает оставаться хорошенькой. Носит волосы почти до плеч, непозволительная роскошь для пловчихи, но тренер молчит. Он к ней по-своему привязан. Белые кудряшки и аккуратный шрамик на лбу, словно бы даже добавляющий шарму. Бекки очаровательна. Почему же Ирме хочется общаться со мной? Что во мне такого?
В порту бабки продают абсолютно ненужные на первый взгляд вещи, какие-то подвески, сушеные лапки местных животных, разноцветные порошочки. Одна тетка кидается Ирме прямо в ноги и кричит, еле слышно на фоне общего гомона:
- Купи отгоняйку, у меня на три дня!
Она трясет перед лицами столпившихся девчонок спиральками черного цвета, подвешенными на кожаных ремешках. Пучок спиралек глухо ворчит в ее руке.
- Ой, что это, что? – восторженно спрашивает Бекки, дурочка, все интересно.
Сегодня мы последний день на планете, даже названия которой не вспомнить – мотаемся по всей галактике, как камешки в погремушке, нам не до подробностей из туристического справочника – тренировки начинаются в шесть утра. И обязательно показательные выступления перед аборигенами – «вот мы какие!». Правило хард-свиминнга. Но раз сувениры сами лезут в руки, можно и купить. Правда, вчера я умудрилась достать один ценой нечеловеческих усилий, но он для отца.
- Сушеный помет… - начинает тетка, но чей именно, я уже не слышу, девчонки шумно фыркают, Бекки пищит про «фу, помет, какая гадость» и морщит нос.
- Евшохи боятся их, - поясняет торговка, обращаясь к Ирме, которая спокойно слушает. - Чуют на большом расстоянии, достаточно малой толики, растворенной в воде! Купайся на здоровье, красавица! На три дня хватает!
Ирма сумрачно смотрит на нее после этого «красавица» и бросает:
- Не собираюсь я купаться в вашей луже и плевать хотела на всех евшохов, вместе взятых!
Я усмехаюсь и, отвернувшись от них, смотрю на пляж. Люди, загорающие на берегу и идущие в воду – все с черными спиральками на груди. Акватория пляжа, конечно, защищена посерьезнее этих шаманских суеверий, но мы, не зная названия планеты, так наслушались про евшохов, что народ можно понять. Лезть в воду без защиты - как-то неуютно.
Между тем, тетка обиженно сопит, все-таки планета покрыта водой на девяносто процентов, а тут ей – лужа!
Я решительно оборачиваюсь, шагаю вперед, отодвинув Бекки в сторону, и покупаю две подвески, чтобы замять инцидент. Ирма вдруг усмехается и покупает еще одну, тут же вешает на шею.
- Ладно, на память, - говорит она и вдруг щурит глаза, - или ты вторую мне купила?
Я молча протягиваю спиральку Бекки, но она отталкивает мою руку и виновато улыбается.
- Ты же знаешь! Не могу! – шепчет она.
Знаю, не может. Не нужно было торговке так честно признаваться, что за «действующее вещество» в отгоняйках.
- Дура! – громко заявляет Ирма, и непонятно, про кого это.
Тут нас окликает тренер, паром подошел. Девчонки подхватывают сумки, почти бегут вперед.
- Эй, пловчихи! – раздается сзади пьяный голос. – Говорят, вы – крутые? А слабо переплыть наш Поток? Давайте на спор: преодолеете поток – и мы будем вас уважать!
- И так будете, - сквозь зубы отзывается Ирма и поворачивается к нему, сужая глаза. Бекки вздрагивает, она сталкивалась с такой Ирмой.
- Вчера его брат погиб в Потоке, - негромко сообщает торговка, осторожно касаясь ее локтя. – Они вечно тут спорят, когда напьются, да и просто – по дури, кто переплывет… Не каждому мужику по силам, самые лихие там сгинули.
Ирма резко кивает головой и двумя пальцами закидывает тяжеленную сумку на плечо.
- Как наши гарды? – спрашивает она тренера, когда мы подходим к нему, одиноко стоящему у мостика.
- До сих пор в себя не пришли! – бросает он злым голосом. – Говорил же им, чтобы не жрали местных моллюсков! Разорву к чертям контракт с их фирмой! Не бойтесь, девочки, доберемся до космопорта и сразу наймем новых охранников!
Ирма усмехается с таким видом, словно она насквозь ядовита и даже прикосновение к ней опасно для жизни.
- Пусть кто попробует сунуться! – заявляет она.
- Да, с тобой мне нечего опасаться за команду, - соглашается тренер.
Когда паром выходит из бухты и кончается мелководье, капитан, желая развлечь пассажиров, начинает вещать про Поток. Единственная достопримечательность, видать. Я смотрю на фиолетовую воду за бортом и глажу черную спиральку, болтающуюся на груди. Она приятная на ощупь.
Как-то в детстве я спросила маму, зачем нужен хард-свимминг?
- Это очень интересно, - ответила она почти сразу, - люди обожают смотреть на то, как сильные тренированные пловцы преодолевают препятствия! Ты же любишь смотреть стиплчейз?
- Там лошадки красивые! – насупилась я.
- Но они же тоже преодолевают препятствия, разве это не интересно?
- Выходит, я вроде как лошадь? – вдруг осенило меня. – Лошадь, которую специально тренируют, чтобы кому-то было интересно?
Хард-свимминг – любопытный вид спорта. Не для слабонервных. Заплывы на огромные расстояния по безумным траекториям, в бурлящей воде с искусственно созданными волнами. И препятствия. Имитации бревен, камней, льдин из биополимеров. Чтобы безопаснее было врезаться головой. Но это «безопаснее» не исключает выбитых зубов, сломанного носа, треснувших костей и прочих поломок механизма, именуемого пловцом. Помню, в финале того года была очень интересная трасса – сплошной ледоход, тыкаешься от одного стеклообразного куска черт-знает-чего, изображающего лед, к другому, как крот, вытащенный за задние лапы на свет. А перед финишем оставалось всего лишь проплыть под сплошным «льдом» метров сто, слой биополимера был гладкий и прозрачный, чтобы лучше видеть сверху, как мы под ним барахтаемся, потоки воды относили назад, а «отдушин», конечно, не предусмотрели – либо возвращайся, либо задыхайся. У нас отключилась Сандра, и чтобы избежать дисквалификации, которая немедленно была бы объявлена в случае вмешательства уже готовой вытащить ее из-подо льда сангруппы, мы потянули бесчувственное тело на себе, что почти нереально в таких условиях. Нам с Ирмой, успевшим проделать половину пути подо льдом, пришлось возвращаться, чтобы помочь остальным. Мы – команда, и обязаны постоянно не только бороться с течением, но и следить, не нужна ли кому помощь. В итоге, Сандру мы дотянули, с дистанции не сошли, но потеряли драгоценное время, что и отбросило нашу команду на вторую позицию.
Паром скользил по воде так плавно, что взрыв показался просто чудовищным, словно сама планета раскалывалась на куски. Меня швырнуло на поручни, и я отрубилась.
На пароме не было ни одного члена экипажа. Только мы и тренер, которого заклинило в каюте. Он не отзывался, как мы ни кричали и ни стучали ногами по заевшей двери. Ирма велела нам разбираться тут самим, пока она посмотрит, что на нижних палубах и в трюме.
Я решила заглянуть в иллюминатор, может быть, тренеру плохо и нужна наша помощь. Если он там, в каюте. Веревку мы нашли без труда, кое-как привязали ее к поручню, и я начала осторожно продвигаться вниз.
Добравшись до иллюминатора и прижавшись носом к стеклу, я убедилась, что мы верно рассчитали местоположение каюты.
- Ну что? – крикнула Бекки сверху, она страховала мой спуск. – Его там нет?
Конечно, нам хотелось верить, что тренер не отзывается просто потому, что он где-то совсем в другом месте.
- Есть. Тяни обратно! – велела я.
Меня уже ждала Ирма. Она с заметным интересом наблюдала за моими альпинистскими подвигами.
- Он жив? – быстро защебетала Бекки, протягивая мне руку. – Без сознания? Надо его как-то вытащить…
- Не надо, - сказала я.
Бекки замолчала на полуслове, словно подавившись. Ирма слегка отодвинула ее в сторону и шагнула ко мне.
- В трюме вода, - заявила она совершенно спокойно, с обычным выражением лица. – Паром тонет.
Я прищурилась и посмотрела в отвратительно неземное небо над нами. Здравствуй, очередная планета нашего бесконечного спорт-маршрута. Ты решила оставить нас себе навсегда? Мы тебе чем-то приглянулись? Ты тоже любишь хард-свимминг, потому что это интересный вид спорта, и решила устроить показательный заплыв лично для себя? Как это должно быть обидно – умереть на планете, название которой так и не успел запомнить. В неком абстрактном где-то. В чужом мире, мире фиолетового океана, наводящих ужас евшохов и мерзкого неба над всем этим строгим великолепием. Почему-то мне было спокойно и хорошо. Никакой обиды на возможную гибель в водах чужого мира. Не оттого ли, что наш родной мир давно стал более чужим, чем все остальные, вместе взятые? Не оттого ли, что подсознательно я всегда хотела, чтобы эта игра в жизнь закончилась. Мне нельзя было самой – родители, но так – с меня снята ответственность.
Бекки некоторое время стояла неподвижно, тупо глядя на веревку, которую все еще сжимала в руках, но вдруг словно очнулась и посмотрела на Ирму совершенно безумными глазами.
- Скоро здесь будут спасатели, ведь так? – с истеричными нотками в голосе затараторила она. – Нас же спасут? Что ты молчишь! Ты же капитан, ты должна!..
- Какие спасатели! Экипаж подкупили, «Ихтиоры», это ясно. Связи нет, думаю, сигнал бедствия они тоже догадались вырубить. Никто не прилетит. И ждать нас, скорее всего, никто не будет, наведут на ложный след. Надо выбираться самим, - закончила Ирма, глядя мне в глаза.
- Бекки, позови всех, - попросила я.
Она судорожно кивнула и, выпустив, наконец, веревку, побежала к лестнице.
Странно, Бекки, которая спокойно переносила все новые травмы, быстро и без паники начала тащить потерявшую сознание Сандру на тех соревнованиях, без всякой истерики приняла известие о том, что никогда не будет иметь детей… Неужели в этой проклятой жизни она боится только умереть? И больше ничего? Лишь бы жить, а с остальным готова смириться?
Мы с Ирмой остались одни. Она была подчеркнуто невозмутима, и я задумалась – понимает ли она, почему я так спокойна? Скорее всего, нет. Для нее такое поведение – просто норма. Словно она живет по некому личному бусидо, где прописано в частности – будь всегда спокойна, не теряй лицо. Даже если очень хочешь жить, а все вокруг противится этому.
Девчонки уже окружили нас и расспрашивали хором, что случилось и что нам делать.
- Мы поплывем обратно, - заявила Ирма. – Сами.
Они неуверенно начали переглядываться, словно решили по глазам подруг решить – серьезно ли это заявление?
- Сколько тут плыть? – спросила у меня Сандра.
Считать в уме – моя работа, половина девочек в команде даже в школу не ходили, некогда было. Фифина и Рене – безграмотные, не умеют ни читать, ни писать, не знают чему равно пятью пять.
Я посмотрела на часы, вспомнила время отправления, прикинула, с какой скоростью мог плыть этот несчастный паром. Нашу среднюю скорость в заплывах на большие расстояния все знали хорошо, но лучше было делить на два.
- Трое-четверо суток, - выдала я экспертное заключение.
- Что-о-о? – закричали-захрипели-подумали про себя они, все по-своему.
- Это нереально! – задушенно произнесла Рене, оглядываясь на свою подружку Фифину.
Ирма жестко спросила:
- Кто ранен? Так. У остальных ни царапины?
Она подошла к Бекки и внимательно ее обследовала – руки, ноги. Бекки растерянно моргала и безропотно позволяла себя осматривать. Потом настала очередь Рене.
- Что ты хочешь найти? – недовольно поморщилась она.
- Смотрю, есть ли у тебя шанс выжить, - сквозь зубы выговорила Ирма.
Рене замолчала.
У Мэй оказался ободран локоть, она неудачно упала при взрыве.
Раненые остаются, - жестко заявила Ирма, закончив осмотр, - и ты, Мэй.
- Но у меня ведь ничего страшного, подумаешь, царапина! – возмутилась Мэй.
- Этого хватит, чтобы они почуяли кровь.
Девочки застыли, глядя на капитана команды огромными остановившимися глазами. Бекки уставилась на свои руки, стала нервно вертеть их перед самым лицом. Кажется, до них только сейчас дошло.
- Ты как? – спросила Ирма, подходя ко мне.
Я демонстративно повертелась перед ней – проверяй.
- Цела вроде.
- Тогда все, - сказала Ирма.
- А Сандра? – встряла Бекки. – Ты ее не смотрела!
- Сандра тоже остается. Все, вперед!
У Сандры не было ни одной царапины, но она промолчала, глядя как-то обреченно. Я не сразу поняла, в чем дело. Ирма – капитан команды. Она должна знать про нас все, самые мелкие и интимные подробности.
- Так не пойдет, - сказала я. – Нельзя бросать их тут, мы…
- Сдохнем вместе с ними, если возьмем их с собой. Разговор окончен. Выбора нет.
- Хорошо, ты права, - кивнула я. – Плывите! Удачи вам!
- Что за?.. – резко обернулась ко мне Ирма.
- Я останусь с ними.
- Зачем?
Я знала, почему хочу остаться. Пора кончать притворяться, а если плыть с ними, надумавшими попытаться выжить, то это будет неизбежно. Да и оставить на тонущем пароме Сандру, которая стоит так, словно ее подвесили на прозрачных нитях, уходящих в небеса, как невзрачная кукла-пастушка с подвернувшимися ногами… Мне никогда не забыть ее позу – слабого рахитичного ребенка, притом, что она сильная девчонка. Просто когда заранее считаешь себя мертвым – начинаешь умирать. Постепенно и незаметно, но жизнь выдавливается из тела, как смола из треснувшей сосны. Сандра уже сдалась и мысленно внесла себя в списки мертвых. И это необратимый процесс.
- Не могу уплыть и бросить их так. Кто-то должен остаться.
- Думаешь, от твоего присутствия им легче будет? – Ирма подошла вплотную и схватила меня за плечи, сдавив их изо всех сил. - Я не дам тебе так тупо помереть, поняла меня?
«Кому я действительно смогу помочь? – задумалась я. – Уже сдавшейся Сандре или Ирме, которая будет бороться до конца?»
- Вот что! Оставь-ка им одну отгоняйку, - внезапно предложила Ирма, отпуская мои плечи.
Я хотела спросить, неужели она верит в эту чушь, но прочитала по ее выражению лица – не верит, конечно. Но вслух говорить об этом не стоило.
- Держи, - я протянула Сандре вторую отгоняйку. – Может, он еще и не потонет. А мы вызовем помощь.
- Если доплывете, - чуть слышно ответила она бескровными губами.
Паром лежал на правом боку, вода плескалась уже у самого борта. Когда мы ныряли, Сандра, Мэй и раненые девочки отошли подальше, чтобы их не окатило. Они смотрели на нас с ужасом и облегчением во взглядах. Плыть по чужому океану, кишащему неизвестными тварями, им не хотелось, но и оставаться на тонущем пароме тоже было не по себе.
Чем дальше мы отплывали, тем сильнее хотелось вернуться. Ужасное ощущение бесконечной толщи воды под абсолютно беззащитным голым животом, в который может вцепиться любой хищник, лениво проплывающий мимо и почуявший нашу кровь… наш страх… наше желание покончить с этим быстро и безболезненно… Я видела по лицам Бекки, Рене, Фифины – о чем они думают, но не говорят вслух. Плыть трое суток без еды и сна, измотаться полностью, так - как нас никогда не изматывала ни одна тренировка, постоянно рисковать нарваться на евшохов, то есть – умереть страшной смертью, и в конце получить Поток, который не всякий мужчина преодолеет. Стоит ли мучаться столько времени? Не лучше ли сразу?..
Только Ирма ни о чем таком не думает, как мне кажется. Она полна решимости вынести все ужасы нашего неанонсированного заплыва и выйти на берег победительницей. Ее сила дает надежду.
В конце первого дня мы думали, что ужасно измотались и вряд ли выдержим еще хоть немного. Но это была самая приятная и легкая часть нашего пути, несмотря на слезящиеся от соли глаза, обожженную носоглотку, причинявшую боль при каждом вздохе, почти онемевшие руки и ноги, отказывающееся шевелиться тело и глухой гул в голове, извещающий, что еще чуть-чуть, и рассудок откажет. Разговаривать было нежелательно, но в первый день мы много болтали.
- Удивительно, - говорит Ирма, - ни одного евшоха. Но если верить байкам, которые нам тут понарассказывали, то море должно просто кишеть ими. Неужели отгоняйки действуют?
- Похоже на то, - отвечаю я, скашивая глаза на черную спиральку, которая то плывет передо мной, то исчезает под грудью, - раз евшохи так чувствительны к малейшим частицам крови, растворенным в воде, то и отпугивающего вещества достаточно самую малость, остается пропитать им носитель и главное – верно рассчитать скорость вымывания.
- Думаешь, местные рассчитывают с точностью до секунды? – ехидно и в то же время словно бы с надеждой спрашивает она.
Я хочу пожать плечами, но не чувствую их, мышцы онемели.
- Вот и проверим. А теперь неплохо бы и отдохнуть.
Мы лежим на воде и смотрим в небо. Бекки пьет воду, мы взяли с собой по литру в пластиковых бутылках. До еды было не добраться, осталось только то, что нашли в каютах – одни шоколадки. Так что мы в основном налегке, правда, у меня на спине закреплен круглый пакет с летающей тарелкой, Ирма чуть не отняла его и не выкинула за борт, когда увидела мою экипировку перед прыжком с парома.
- Он не тяжелый, - заверила я в ответ на ее гневные возмущения.
- Сейчас не тяжелый, а что ты запоешь дня через два? – осведомилась она, все еще пытаясь отобрать сокровище.
- Тогда и брошу, - отбиваясь, пообещала я. – Выкиньте рельсу и о! как быстро вы поплывете!
- Твою мать, - резюмировала Ирма и отстала от меня.
Вечером первого дня она все же спросила:
- Ну как, не пора избавиться от рельсы?
Малиновое пятно местного светила, не имеющее четких контуров и растекшееся как проткнутый вилкой глазок яичницы, перемещалось к горизонту. На воде неровными мазками рисовалась светлая дорожка. Ирма еле-еле шевелила руками, и, казалось, что она вовсе не двигается вперед, а висит на одном месте.
- Отец собирает тарелки с разных планет, - говорю я, - такой у него еще нет. У них с мамой высокий уровень секретности, им в космос вообще нельзя.
- Поэтому ты как нанятая таскаешь отовсюду эти идиотские тарелки, - вставляет Ирма.
- Ну да, - соглашаюсь я.
- Даже когда жизнь в опасности, и любой лишний грамм может потянуть на дно?
- Пока справляюсь.
- А она не сдохнет от сырости?
Я смеюсь, кто же возьмет с собой водопроницаемую вещь в прогулку по океану?
- Здесь уникальные тарелки, они почти живые, - поясняю, поворачиваясь спиной к Ирме, чтобы она полюбовалась на сокровище, - питается ультрафиолетовым излучением, воздухом и водой, так что ей хорошо.
- А ее можно запустить до берега? – задумчиво спрашивает Ирма.
- Нет, больше двухсот-трехсот метров не одолеет, слабенькая. Это так, коллекционный вариант. Да и полетит она прямо, как дура, а кто будет курс корректировать?
Обернувшись, я замечаю, что Ирма разглядывает компас. Никаких «юг» и «север» на нем нет, только названия пяти островов, единственных на планете. По их расположению аборигены и ориентируются. Из-за оптических фокусов атмосферы остров не увидеть, пока не подплывешь к нему почти нос в нос, где-то на километр. Поэтому нам без компаса не обойтись.
Рене и Фифина весь день переругиваются. Фифина вообще не любит белых, она подозревает, что дискриминация по расовому признаку до сих пор существует, хоть это не так. Следят за всеми одинаково, даже в туалете ты не можешь быть уверен, что не находишься под присмотром бдительного ока государства. Только на редких провинциальных планетках, вроде этой, еще нет систем спутникового слежения, поэтому выкинуть нас в просторы открытой воды стоило именно здесь.
Рене и Фифина обе из небогатых семей, в кружки плавания они попали потому, что работали подводными уборщицами с трех лет, и их способности заметили. Мало кто по доброй воле отдаст ребенка заниматься хард-свиминнгом, таких дальновидных людей, как мои родители, еще поискать. А что, они оказались правы, у меня есть возможность посещать разные планеты, осмотр личных вещей всего раз в месяц, а не каждую неделю, как у простых смертных, масса привилегий!
А для Рене и Фифины хард-свиминнг оказался спасением от чистки боков личных подлодок богачей по двенадцать часов в сутки с некачественным кислородом в баллонах. Сначала они работали на подаче оборудования, потом сами заделались бы мастерами, как их родители. А по выходным в расписание входила чистка дна популярных пляжей: выгребание жестяных банок, шприцев и прочего мусора. Труд людей оказался гораздо выгоднее использования автоматов.
Отдать ребенка в кружок для небогатой семьи означает получить лишний рот, не приносящий прибыли, поэтому государство просто выкупает таких детей. Рене и Фифина стали госдевочками, и за это от них ожидали полной отдачи в хард-свиминнге.
Они считаются подругами, но, сколько я их помню, все время ругаются между собой.
Со спины они очень похожи, обе брюнетки, плывут синхронно. Кажется, что картинка просто двоится у меня в глазах.
Малиновое пятно стекло с неба, дорожка на воде исчезла, стало холоднее, и больше всего хочется опустить голову, расслабить затекшую шею и уснуть…
Ночью я плыву на автомате, иногда отключаюсь и, просыпаясь, понимаю, что продолжала размеренно двигать руками и ногами, хоть и дремала.
Утром мы уже не разговариваем, как в первый день, почти не смотрим друг на друга и только гребем, гребем…
Но Ирма все же замечает, что Рене потеряла свою бандану и выглядит хуже остальных.
- Где платок? – кричит Ирма. – Я же сказала – голову обязательно прикрыть чем-нибудь светлым, неужели не ясно?
- Ночью слезла, - хмуро отвечает Рене, сил спорить у нее уже нет. – Ты что, не помнишь, я же была в бандане вчера!
После короткой ревизии оказывается, что новую повязку сделать не из чего. У Бекки черный купальник, у меня – темно-синий, у Фифины – одно название: ниточки, два маленьких кругляша на груди и треугольничек с веревочками – плавки. Наши головные уборы не разорвать, у кого панамка, у кого облегающая повязка.
- Может, пусть все-таки темные плавки напялит и ныряет все время? – спрашивает Бекки. – Хоть какая-то защита.
Но рассуждать уже поздно. Рене вдруг сворачивает в сторону и плывет от нас, от далекого берега, от парома. Куда-то еще.
- Рене! – кричит Фифина.
Мы все зовем ее, но бесполезно.
- Тепловой удар, - мрачно произносит Ирма, глядя на удаляющуюся черноволосую голову.
- Вы, белые, все слабачки, - холодно говорит Фифина, - чуть пригреет солнце, уже валяетесь на песке трупами.
- Надо вернуть ее! – прерываю их я.
- Она двинулась, что, не ясно? Перегрев или этой воды наглоталась, но возвращать ее нет никакого смысла. – Фифина выдвигает нижнюю челюсть вперед сильнее, чем обычно, и смотрит суженными глазами.
Устрашающий вид. Я не могу понять, что с ней творится.
– У вас две осталось? – вдруг спрашивает она.
- Бери, - отвечает Ирма, пока я пытаюсь понять, о чем речь, и отдает отгоняйку Фифине. – Но компас только один.
- Обойдусь, - сквозь зубы бросает та и быстрым кролем направляется вслед за Рене.
Удивительно, откуда взялись силы на такую скорость?
Мы молча смотрим, как Фифина догоняет подругу и плывет с ней рядом в неизвестном направлении.
Так в конце второго дня нас осталось трое. Бекки выпила всю свою воду, хоть мы с Ирмой и следили за ней. Зато освободилась от бутылки и плывет налегке.
- Мне страшно, - скулит Бекки, - я и акул боялась – до полусмерти, в воду не загнать, но они свои, родные, а эти евшохи – чужие, и оттого словно нечистая сила.
Я молчу и думаю, что будет завтра вечером. Когда по идее должно кончиться действие отгоняйки.
В эту ночь нас вырубает серьезнее, чем в первую, Ирме, как самой выносливой, приходится время от времени толкать в плечо то меня, то Бекки, чтобы мы не утонули во сне. Когда наступает малиновое утро, плыть становится легче.
Но ближе к вечеру я замечаю, что отгоняйка стала бледно-коричневой, и это довольно грустно.
Подплыв к Ирме, молча показываю ей спиральку.
- Ясно. Не говори ничего Бекки, - шепчет Ирма и отворачивается.
У нее такой решительный вид, что мне не по себе. Никакой обреченности.
Вода вдруг начинает бугриться, выгибает спину, как зевающая хомячиха, шевелится амебой, протягивает ложноножки, чтобы погладить по голове. Вокруг нас плавают куски набухшего желатина, студенистая разваливающаяся масса подтягивается все ближе и ближе.
- Евшохи, - выдыхает Бекки и начинает тихонько смеяться.
Надо бы дать ей пощечину, но стоит ли приводить человека в себя перед смертью? Лучше не заметить, как тебя съедят. Точнее растворят. Постепенно растворят в себе.
- Там еще свободно, - быстро говорит Ирма, показывая на небольшое расстояние между медленно сужающими полукружья своих отрядов евшохами. – Плывите туда! Быстро!
В руке у нее словно бы материализуется нож.
Она хочет порезать себя и дать нам шанс уплыть! Я уже подталкиваю Бекки к лазейке и кричу Ирме:
- Не вздумай!
- Я их порешу! – шипит она и ныряет.
Я удивленно моргаю и оглядываюсь, ее уже не видно. Мы не успеваем в разрыв – он зарастает студнем и оттуда, где он недавно был, тянется к Бекки прозрачный отросток, я рывком оттаскиваю ее обратно в центр этого приблизительно-круга. У меня нет оружия, поэтому я снимаю с пояса пластиковую бутылку с остатками воды, откручиваю крышку и опускаю руку с бутылкой под воду. Очень жалко тех последних глотков, что можно было сделать, но сейчас не до этого. Бекки смеется, беззаботно барахтаясь рядом со мной. Я заношу дубинку над головой и бью по ближайшей ложноножке. Бутылка упруго отскакивает, в запястье словно вонзается игла. Похоже, эти твари как-то группируются, увеличивая плотность своих тел по мере надобности и в нужных членах.
Рядом выныривает Ирма, набирает воздуха и снова ныряет.
Ее еще не поймали в студенистые объятья? Стоит попытаться проплыть под ними!
- Бекки, - говорю я, - это последнее препятствие, и мы победим! Слышишь? Надо только нырнуть поглубже и проплыть под водой – метров двадцать. Ты как, Бекки? Сможешь?
- Я потащу Сандру! – заявляет она и начинает озираться. – Где она? Где же она?
Капризным тоном.
- Ирма уже, - выдавливаю из себя, - пора, давай! Мы одни остались – подводим всех! Ныряем! Нам туда!
Я показываю направление, отпускаю бутылку и ныряю, схватив Бекки за руку. По привычке опытной пловчихи она успевает набрать воздух перед самым погружением, чисто автоматически. Мы плывем вертикально вниз.
Это купол. Купол наоборот. Они не оставили нам возможности вырваться…
Я не сразу понимаю, что произошло. Но евшохов уже нет, они словно растворились сами в себе и исчезли. Ирма с оскаленным ртом и с ножом в руке хищно оглядывается по сторонам.
- Они уплыли, - говорю я, - они отступили из-за силы твоего жизнелюбия. Ты — молодчага, Ирма. Так держать! Ты выберешься!
Ведь и правда по рассказам у этих евшохов есть какие-то зачатки разума, они чувствуют и уважают внутреннюю силу людей, они заметили ее в Ирме и оставили нас в покое. В это сложно поверить, но это так.
Ирма начинает хохотать, и я пугаюсь, что она тоже сошла с ума, но все в порядке, все хорошо, теперь все хорошо, и у нас есть еще одни шанс.
До самого заката мы с Ирмой разговариваем, чтобы не слышать бреда и хихиканья бедной Бекки, которая так и не пришла в себя. Я рассказываю про родителей, про их выбор моего жизненного пути.
- Если тебя лишили остального – почему не сделать карьеру в спорте? Отчего не стать лучшей пловчихой вселенной? – хрипит Ирма, сплевывая обжигающую губы соленую воду.
На лбу у нее асимметричные белые узоры из мелких кристалликов.
- Потому что тогда придется оставить кого-то позади – например, тебя, - смеюсь я, надрывая саднящее горло. – Отнять у того, кому это нужно, что-то, не нужное мне. Глупо, разве нет?
- Вполне себе в стиле человека, - отвечает Ирма.
- Если бы ты была мужиком, - начинаю я привычно.
- Заткнись, - тут же реагирует она. - И знай — всегда можно бороться. Всегда!
- И как бороться с нынешним госрежимом? - интересуюсь я.
Она долго молчит и наконец заявляет:
- У нас была подпольная группа. Такие как мы по всем планетам готовят революцию.
Несмотря на то, что у меня нет сил даже дышать, я удивленно раскрываю рот.
- Ирма!..
- В каждой спортивной команде есть сексоты, ты знала? В нашей была Мэй. Но она ни разу не подловила нас.
Я подавленно молчу. Значит, действительно, можно не только вечно ныть и жаловаться на судьбу? Выходит, Ирма не просто жила день за днем, она пыталась бороться!
Я прихожу в себя и тут же понимаю, что лицо у меня опущено в воду. Как только не захлебнулась? Ирма плывет рядом с закрытыми глазами, похоже, она автоматически держится меня и не следит за курсом. Нас могло снести. А Бекки?..
- Где Бекки? – спрашиваю я, тряся Ирму за плечо.
- Не знаю, - хмуро отвечает она.
- Ты же не спала! – кричу я.
- Не всю же ночь не спала! – равнодушно возражает Ирма.
Но что-то в глазах выдает ее.
- Ты дала ей утонуть! – понимаю я. – Ты!..
- Не могу я следить за вами обеими, - тихий хриплый голос, - просто не могу. Ты все чаще теряешь сознание! Что прикажешь мне – вообще не спать и вылавливать вас одну за другой, когда вы отрубаетесь? Черт!
Она не спала и следила за мной, - понимаю я. Она не могла следить и за мной, и за Бекки, потому что тоже иногда задремывала. Я требую от нее нечеловеческих усилий… ведь и я сама не помогла Бекки… Ирма могла бросить нас и поплыть вперед, она – сильнее всех. Но выбрала другой вариант – тянуть меня на буксире. Я ненавижу ее за то, что она позволила им всем умереть, а меня спасает. Я не хочу так!.. Но в то же время понимаю, что она права. Смысла нет – рано или поздно, но объятия сиреневой воды примут всю команду. Встретимся на дне и погуляем по его изломам. Сандра найдет себе симпатичного мальчика по вызову, Бекки – восторженного фаната-извращенца. Как там в песне? Кто шел ко дну, тот поймет?
- Ты убийца! – хриплю я и выходит очень страшно. – Ты убила их всех!
Мне кажется, она скажет что-нибудь вроде: «Если бы я могла их спасти!..», но она говорит:
- Я вытащу тебя! Что бы ни случилось, но тебя я вытащу! Ты будешь жить, поняла?
Она даже не слышит меня, наверное.
И тут я понимаю, что уже несколько часов вижу перед собой остров. Он расплывается, потому что глаза выедены солью, но он есть. А значит, где-то там и Поток.
Мне не переплыть Поток. И дело вовсе не в силах, которые давно должны были оставить меня. Дело в другом. Я просто не нахожу причин выходить на берег. Продолжать жить по инерции? Без будущего? Без девчонок, тех девчонок, кроме которых у меня никого не было. Они все погибли. И нам тоже не справиться. Точно не справиться. Когда я утону, Ирма не будет бороться. Она всегда была эгоисткой, думала только о себе и жила только ради себя, и все эти революционные группы не в счет, но когда я захлебнусь и пойду ко дну, она сдастся, хоть явно сильнее всех нас, слабачек. У нее есть шанс, которого нет у меня.
- Ирма, - говорю я, - если справимся, то… ну, ты понимаешь. Я обещаю. Если выплывем.
Она меняется в лице, мне кажется, что последний тлевший огонек вспыхивает в ней в полную силу.
- Но вдвоем нельзя, - слова отнимают у меня остатки энергии. - На этот раз нужно попробовать по одной. Бросаться на помощь друг другу в таком потоке – глупее не придумать. Поэтому я поплыву вперед. Ты – следом. Минут через пять.
- Это еще что за!.. – начинает она.
- У меня не получится, если ты будешь рядом! – почти кричу я. – До встречи на берегу!
И ныряю в волну.
Я передам свою эстафету выживания Ирме. Пусть она выживает за меня.
Вынырнув, понимаю, что она послушалась и не плывет следом.
Хорошо.
У меня нет ее сил и воли к жизни. Нет стимула выбраться отсюда и продолжать выживать каждый день. Но я должна спасти хотя бы одну из них. Пока я плыву впереди, она не сдастся. Ирма – сильная.
Я привязываю бандану к тарелке и включаю аппаратик. Устанавливаю скорость и пускаю папин сувенир над водой, как раз на уровне моей головы. Красный цвет видно издалека. Я верю, что Ирма выплывет по этому маячку.
Она выплывет.
|
|
|
|
Время приёма: 16:55 14.04.2008
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев