 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
|
Артамунуис выглянул в окно.
Небо сплошь затянуло низкими серыми облаками и оттого казалось, что солнце зашло на час раньше обычного. В тёмной пелене облаков контрастом выступило яркое пятно пассажирского дирижабля, совершающего свой последний в сезоне полёт за преде-лы Южного круга. Редкими невесомыми хлопьями пошёл первый за четыре года снег, и произошло это на три дня раньше, чем в прошлый раз. Из своих квартир повыскакивала на улицу ребятня и стала ловить первые снежинки руками, то и дело подставляя им свои ли-ца, а то и языки; снег быстро таял, соприкасаясь с тёплой кожей. Некоторых совсем ма-леньких детей выводили и выносили на улицу родители, дабы те первый раз в своей жиз-ни увидели снег. Цикл замкнулся, зима вновь совпала с сезоном дождей.
Артамунуис машинально провёл рукой по тёплым рёбрам масляного радиатора и в задумчивости опустился в кресло. Тяжело подслеповатому глазу, привыкшему к микро-скопу, разглядеть с высоты четвёртого этажа в толпе то, что по природе своей обязано ка-заться обыденным. Дело опыта. Для некоторых людей замечать и фотографировать с пер-вого взгляда любую мелочь, казаться незаметным и не оставлять после себя следов стало таким же безусловным рефлексом как дыхание. Тяжело заметить таких людей. Тяжело… но всё же.
Артамунуис подскочил к окну и тут же отошёл от стекла на шаг. Кто стоит, при-слонившись спиной к розовой стене дома напротив? Человек в чёрном пальто и шляпе, с жидкими усами, прячущий глаза под непроницаемым стеклом чёрных очков.
Нет, это всего лишь тень. Тень от балкона принятая больным разумом за человече-скую фигуру. Вот зажглись фонари, и стало видно, что там ничего нет.
Кто-то постучал в дверь и Артамунуис вздрогнул от неожиданности. Он так и ос-тался стоять на месте – подойти к двери показалось ему чем-то мучительно тяжёлым. Не-известный постучал ещё раз, громче и настойчивей. Артамунуис услышал, как щёлкнула заслонка, прикрывающая щель для газет, и на пол что-то упало.
Бомба?
Острозуб, разбуженный стуком, разгневанный, соскочил с кровати и с тявканьем бросился к двери. А теперь он возвращается, медленно, фыркает с натуги. Звук бумаги трущейся о ковёр – он тащит это сюда!
Артамунуис обернулся и вздохнул с облегчением. В зубах у щенка было три тол-стых газеты переплетённых вместе шнурком. Артамунуис в награду почесал у Острозуба за ухом – тот от удовольствия закрыл глаза и выгнул свою короткую шею – и отнял у него свёрток, уселся в кресло, развязал верёвку. Острозуб лёг у его ног, положив свою голову на тапок хозяина.
В руках Артамунуис держал сдвоенный выпуск «Вестника Южного круга» и «Ве-чернюю газету». Пухлый сборник бесплатных объявлений он отложил в сторону и скру-пулёзно пролистал «Вестник» просматривая одни лишь заголовки. Но, не поверив своим глазам, он заново пересмотрел каждую страницу. То и дело попадались сообщения о гря-дущих заморозков, авариях дизельных омнибусов на заснеженных горных трассах, да по-ражающе огромное место занимали всевозможные прогнозы на период сезона дождей. А то, что касалось жизни, по меньшей мере, полсотни людей – возмутительно! – Артамуну-ис нашёл только в «Вечерней газете» да и то на шестой странице, в её нижнем углу. Ста-тья в несколько строк, как некролог, но и написано неяркими чернилами, словно для того чтобы её мог прочесть не каждый.
«Шесть оборотов тому назад (двадцатый день восьмой луны) с планеты удалено посольство…. Двадцать четыре его представителя были объявлены персонами нон гра-та…».
Наивно думать, что дело подобных масштабов можно полностью скрыть от посто-ронних глаз. Но в данном случае всё было сделано чертовски безукоризненно. Кроме этих лаконичных фраз в газете, в широкие массы не проникло более ни чего стоящего. И мало кто знает, что выдворение посольства – это в каком-то смысле вершина айсберга. А под водой жизни людей, чьи имена вряд ли станут достоянием общественности. Одно из них – Артамунуис.
Вершина? Глупое слово, ведь нынешние персоны нон грата и вся сознательно иг-норируемая зависимой прессой ситуация вокруг них – это скорее побочная наледь, ничего не объясняющая и не компенсирующая механическая реакция. А весь процесс – причины его, следствия, безудержный поиск соучастников (хотя вполне возможно, что для утечки вполне хватило и одного человека) и, конечно же, воздаяние проходили здесь, под водой, в безмолвном водном царстве, сокрытом от глаз посторонних, да и не редко от нас самих. Все кто хоть, так или иначе, соприкасались с информацией просочившейся через тысячи замков, все попали под подозрение. И Артамунуис оказался среди них.
- Их взяли в оборот, промололи будто жерновом. Номера Тридцать четвёртый, Со-роковой, Двадцатый и Двадцать первый сгинули будто их и не было вовсе, а на их место пришли другие ещё ни кому не известные, только что обученные кадры. Номер Девятый, по настоящему не заменимый Номер Девятый, куда он делся? Он жив, но отлучён от ми-ра, потому что так же опасен, как и не заменим. Кандидат номер один на роль шпиона. За-печатан сейчас где-нибудь, в каком-нибудь железном мешке, дабы полностью контроли-ровать и следить за его работой, работой этого гения. Но в специальных школах уже гото-вится ему замена. Так что, Девятый, ты, стало быть, доживаешь свои последние деньки. Замена ему! Если заменят его, то кто поручится что и меня самого в скором времени не заменят сопливым юнцом….
«Стоп, - для Артамунуиса стало сюрпризом то, что он размышляет в слух. – Это всё нервы. Нервы. Неделя прошла как с пистолетом у виска. Неделя – шесть ужасных дней. А сколько их ещё будет? Нервы. Нервы совсем ни к чёрту. Постоянное напряжённое ожидание довело меня до сумасшествия. Тени принимаю за людей, вот теперь разговари-ваю сам с собой.»
Артамунуис со злостью отбросил ненавистную газету. Он подхватил с пола Остро-зуба и, глядя в его преданные, какие бывают только у собак доверчивые глаза, прижал его к груди. Щенок прижал уши и нерешительно замахал хвостом.
- Ты меня ни когда не предашь, - сказал ему Артамунуис. – Ни когда не предашь и не обманешь. Ты мой лучший и единственный друг. Самый преданный во всей Вселен-ной.
Скажи кто-нибудь Артамунуису лет десять назад, что он так привяжется к какому-то животному, то он вряд ли в это поверил. Острозуба ему подарила Марата. Она привезла его из далека, и это был редкий щенок нотгорской породы с замороженными генами роста и развития, отчего тот вечно оставался молодым, хотя по возрасту он давно уже должен был состариться или даже умереть. Марата подарила его, зная ненависть к собакам, осо-бенно крупным, которая присутствовала в Артамунуисе из-за испуга перенесённого в дет-стве. В её расчётах было растопить его чёрствость и нелюбовь к животным и ей это уда-лось. Что бы сейчас делал Артамунуис без такого своевольного и, между тем, поразитель-но доверчивого друга как Острозуб? Эх, Марата, кажется, всё в жизни прошло при твоём участие, во всём ощутимо твоё не по-женски твёрдое плечё. Но чем ты можешь помочь сейчас?
Солнце село и в квартире зажёгся свет, яркий, но какой-то нервно дёргающийся свет люминесцентных ламп. Он тоже болен. Он тоже чего-то ждёт и боится и оттого так дёргается, пульсирует, совсем как корчится человек в последних судорогах страшной по-лярной горячки.
Нет, это не выносимо. Надо прекратить, забыться. Да, надо смотреть в будущее, глубоко в будущее. Всё пройдёт. Они найдут наконец-то шпиона, и всё станет по-прежнему. Всегда такое было – подозрения, слежки, прослушивания телефонов, недове-рие и ещё раз недоверие. Всегда кто-то проговаривался и начинался поиск. Но это прохо-дило, пройдёт и на этот раз. Переживём. Да, переживём. Надо смотреть в будущее, глубо-ко в будущее. Надо строить планы. Надо жить.
Артамунуис бережно усадил Острозуба на своё место, а сам взял в руки газету объ-явлений и подошёл к письменному столу. Он включил настольную лампу, и раскрыв газе-ту стал жадно вчитываться в эти, по правде сказать, совсем ему не нужные столбцы рек-лам и услуг. Нет, одно объявление было нужно ему, и его искал он и в этом и в предыду-щих номерах. И судьба будто подала ему знак свыше, расположив то объявление в этом самом номере прямо под общим заголовком «Недвижимость» на третьей странице.
Возможно, в первый раз за эти ужасные шесть дней Артамунуис почувствовал об-легчение, как если бы оказался он не досягаем для всего на свете. Уголки губ разъехались в улыбке, улыбке радостной, а не нервической. Он взял карандаш и подчеркнул каждое слово, словно боясь в душе, что буквы исчезнут с бумаги.
«Продаётся четырёхкомнатная квартира. Западная окраина Центрального Города, Проспект Победителей, строение четвёртое, седьмой этаж. Обустроена всеми новшества-ми. Адрес для справок…».
Марата живёт в том же доме! Как было бы здорово бросить всё и переселиться на Западную окраину, на Проспект Победителей, в то самое строение с фиолетовыми стена-ми. Марата. Жить с ней вместе, пусть даже по соседству, но в одном доме – почти под од-ной крышей. Видеть Марату каждый день. Марату, а не приевшиеся лица коллег, которых нельзя называть по имени. Так будет, рано или поздно!
Между шестой и седьмой страницами был заложен конверт.
Конверт был из снежно-белой бумаги с адресом, который не мог не привести Ар-тамунуиса в восторг. Он осторожно вскрыл его и извлёк сложенный вдвое исписанный лист. Знакомый ровный почерк, буквы, слегка наклонённые влево – письмо, написанное рукой Мараты!
«Здравствуй мой дорогой друг, несравненный Артамунуис!
Я не писала тебе уже несколько месяцев, и со времени последнего моего письма произошло много интересного. Но! Я не намеренна поведать их путём чернил и бумаги. Я надеюсь, ты помнишь об обещание, которое ты дал мне. Торопись, до дня моего рожде-ния осталось всего пять оборотов. Я надеюсь, что смогу рассказать тебе всё в живом разговоре, что смогу видеть при этом твои глаза. Я ужасно тоскую без тебя, мой не-сравненный Артамунуис. Временами мне кажется, что черты твоего лица исчезают из моей памяти и мне становиться страшно. Если ты не исполнишь своего обещания, и я не увижу тебя в срок, то, боюсь, здоровье моё и душа получат удар, от которого я не в си-лах буду оправиться.
Как ты? Я знаю, что ты не можешь составлять ответных писем и пишу, уповая на то, что ты ответишь мне самолично. Как ты? Всё ли в порядке с твоим здоровьем, работой? Как поживает Острозуб? Возьми его с собой, когда соберёшься ко мне. Мы вместе отведём его в Собачий центр, где ему сделают прививки и проверят состояние его генов. Вырвись хотя бы на день, хотя бы на час.
Надеюсь, ты сможешь меня простить, но все мои мысли только о нашей пред-стоящей встрече. Мы не виделись уже ровно год, и этот год показался мне вечностью. И чем ближе подходит день нашей встречи, тем мучительнее становится ожидание. Я каждый час проклинаю твою работу, разделившую нас, и утешаюсь лишь мыслью, что это в последний раз. Я тоскую без тебя, мой несравненный Артамунуис. Приезжай, я жду тебя.
P.S. Последние два дня у меня появилось тревожное предчувствие, о том, что с тобой что-то не так. Надеюсь, это продукт долгого ожидания. Но береги себя, мой несравнен-ный Артамунуис. Береги себя и знай, что без тебя не станет и меня.
С любовью, твоя Марата.»
«Нет, - ответил он ей, так как если бы мысли могли преодолеть идущий за окном снег и расстояния в сотни километров. – Нет, Марата. Твоё чутьё ни когда тебя не подво-дило. И если раньше своим чутьём ты выручала меня, то сейчас это вряд ли поможет мне. Но я сделаю всё, чтобы сдержать своё обещание!»
С такой же бережностью, с какой Артамунуис доставал письмо он сложил его и за-сунул обратно в конверт.
Конверт был заложен между шестой и седьмой страницами! Он лежал между шес-той и седьмой страницами и распечатался так легко, как будто бы был заклеен только что.
Страх.
Страх приобрёл форму букв выведенных знакомой рукой. Он приобрёл форму слегка размазанных чернил, размазанных случайно пальцами затянутыми резиновой обо-лочкой. Письмо читалось. И возможно оно читалось несколько раз, прежде чем попасть ко мне. А значит Марата…
Прекрати! Они знают о тебе всё, и даже больше чем знаешь о себе ты сам. Они давно знают о Марате – это их работа. Марата в безопасности. Сам посуди, нужно ли им это?
Артамунуис лёг на давно приготовленную кровать и прикрыл глаза. Мысли его ле-тали только лишь вокруг Мараты. Он как скульптор восстанавливал в памяти её образ, любовался её зелёными полными живого ума глазами.
Лишь сейчас, оказавшись на кровати, Артамунуис ощутил давящую к земле уста-лость и понял что без сна, отдыха он вряд ли сможет подняться. Нервное истощение вы-потрошило его до основания, вытянуло все жилы. Бог с ним, со всем, только бы не думать ни о чём кроме Мараты.
А сон? Он навалился на Артамунуиса гранитной плитой, придавил грудь, мешая дышать. Он не принёс с собой утешенья, он как маньяк терзал и кромсал. От сновидений хотелось бежать, проснуться, но гранитная плита на груди не давала шевельнуть и паль-цем.
Первое что увидел Артамунуис, была Марата, но что это была за Марата! С пеной у рта она рвала своими тонкими пальцами письмо, то самое, что он недавно держал в ру-ках. Волосы её взъерошены, взгляд мечет молнии. Но вот лицо её изменились, черты его подёрнулись дымкой и расплылись. Мгновение и перед мысленным взором Артамунуиса уже другой человек. Мужчина в темном пальто и шляпе, в черных очках, с жидкими уса-ми. Очки его съезжают на нос, и он смотрит исподлобья, но глаза – это по-прежнему глаза Мараты. Недолго смотреть им, ибо они уже скрылись в бездне непонятных, пугающих об-разов. Откуда-то из туманной дымки вынырнул запретный и так ненавидимый Артаму-нуисом Новый Город. И сейчас все бункеры и отсеки оказались на поверхности земли, и он стал похож на совсем настоящий город, с улицами и домами. Артамунуис узнавал лю-дей, с которыми он так долго работал, но в целом Город кишел страшными отвратитель-ными чудовищами. А вот и Номер Девятый с ошейником во всю шею. Он ходит вокруг реактора хромая и подпрыгивая на одной ноге. Лицо его иногда искривляется гримасой боли, и он начинает твердить одно и то же: «Зашкаливает… Зашкаливает… Зашкалива-ет…».
Артамунуис силился проснуться и в какой-то момент ему почудилось, что он до-бился своего, но на груди у себя он увидел гнусного мерзкого старика, который моргнул ему одним глазом и принялся острой бритвой отрезать себе нос. И так было, казалось, бесконечное число раз, мнилось, что ты проснулся, но на груди сидел старик или одногла-зый медведь с жидкими усами или уж совсем не известно что. Но вот, наконец, он про-снулся окончательно, ощутил своё липкое от холодного пота тело и на груди вместо ста-рика свернулся калачиком Острозуб.
Была ещё ночь, но закрыть глаза и вновь окунуться в нескончаемый ужас ночных кошмаров показалось Артамунуису самым страшным из всех испытаний, когда-либо вы-падавших на его человека. Воспоминания были ещё ярки, и могло показаться, что старик ни куда не ушёл, а только прячется в каком-нибудь тёмном углу с лезвием в руке в ожи-дании своего часа.
Артамунуис поднялся с постели осторожно, дабы не сильно тревожить Острозуба. Часы показывали два ночи. Проспал всего полтора часа, подумал он, всего полтора часа, а казалось, что прошли целые сутки.
Артамунуис выглянул в окно.
Внизу при свете фонаря блестел чёрным покрытием автолёт со сложенными крыльями.
Тревога.
Тревога приобрела форму страшной волосатой руки, что когтями своими вцепи-лась в грудь и тянула куда-то в низ.
Стук в дверь, громкий, почти оглушительный.
- Артамунуис, открывайте. Мы знаем, что вы здесь.
И Артамунуис, как зомби вяло поплёлся к двери. Но стоило ему прислониться но-сом к мягкой дверной обивки и глянуть в глазок, как от пяток до самой макушки волной прошла дрожь. За дверью стоял тот самый господин с жидкими усами, прикрывающий глаза чёрным стеклом.
- Открывайте, Артамунуис, - потребовал он.
Я всё ещё сплю?
- Что вам надо? Я вас не знаю.
- Может быть, и не знаете, но мы то вас знаем, господин Артамунуис. Или назы-вать вас Номер Семнадцатый, а? Открывайте или мы войдём сами.
Артамунуис открыл, и они вошли не церемонясь, будто входили сюда много раз до этого. Их было двое: человек в очках и плечистый господин с каштановыми волосами.
- Что вам от меня надо? – спросил Артамунуис.
- Сущий пустяк, - ответил человек в очках с жидкими усами, вешая на крючок шляпу. – Ответите на пару наших вопросов, и будете спать дальше. Только, чур, отвечать правду. Вы ведь не хотите, чтобы мы тут задержались и опоздали к завтраку? Нет? Вот и славно. Альтатур, - Обратился он к компаньону. – Проверьте, пожалуйста, комнаты. А вы, Артамунуис, садитесь. Что стоять, пора бы уж и ногам отдохнуть.
Неизвестно каким образом Артамунуис оказался вдруг в жёстком кресле, что стоя-ло тут же в прихожей.
- Что за вопросы? – сказал он дрожащим голосом.
Человек с жидкими усами достал из кармана какой-то листок.
- Ну, например, кто был у вас между семью и одиннадцатью вечера сего дня? И в частности к кому были обращены следующие слова, читаю дословно: «Их взяли в оборот, промололи будто жерновом…» и так далее?
- У меня ни кого не было, правда. Я разговаривал сам с собой…. Это всё нервы, - попытался оправдаться Артамунуис.
- Сам с собой? – поднял брови человек с жидкими усами. – Возможно. Но как мож-но отрекомендовать следующее: « Ты меня ни когда не предашь. Ни когда не предашь и не обманешь. Ты мой лучший и единственный друг. Самый преданный во всей вселен-ной.» Даже для человека с больными нервами это как-то не вполне естественно, не правда ли? На моём месте каждый мог бы подумать, что весь монолог обращён к третьему лицу. Как вы думаете?
- Да, это я говорил Острозубу. Щенку… Он там, в спальне на кровати.
- Альтатур, - позвал человек с жидкими усами. – Господин Артамунуис утвержда-ет, что в спальне находиться щенок.
- Нет, господин Эррун. Здесь нет ни какого щенка. Я все проверил.
- Что вы там нашли? – осведомился Эррун.
- Вот, глядите, газета с объявлениями. Здесь… Подчёркнуто карандашом. Приме-чательно, что адрес почти такой же, как и в известном нам письме. Вероятно это или шифр или сюмбаллон.
- Ну, а на это что вы скажете, господин Артамунуис? – спросил господин Эррун.
- Я хотел купить дом…
- Хватит притворяться, Артамунуис, - прервал его Эррун. – Вы ведь знаете, зачем и для чего мы к вам пришли. Знаете, что творится вокруг. А если не знаете, то я вам сообщу. Пять лет мы трудились над проектом Уранового Города. Пять лет! В тайне от всего мира мы мелкими шагами продвигались к материализации своих расчётов. В тайне от всего ми-ра и особенно от Земли. Если бы жители Солнечной системы узнали, что мы готовим соз-дание атомной бомбы, они бы стёрли в порошок всю нашу планету. Земляне, знаете ли, чересчур ревностно относятся к своей монополии на атом. А тут к ним попадают сведения касательно вашего, повторяю, вашего отдела. Мы удалили посольство Земли, но на плане-те остался нелегал, который имеет доступ к информации. И, хотите, я вас удивлю, вчера мы узнали, что им стала известна информация, которую могли знать только вы! Что вы на это скажите?
- Я сказал правду, - промямлил Артамунуис, чувствуя, как к горлу подступает ко-мок.
- Подумайте о жизнях, которые вы погубили. А сколько жизней погубят земляне, оперируя теми материалами, что вы им передали. Сознайтесь. Этим вы хоть что-то може-те изменить. И если вам наплевать на всех, то подумайте хотя бы о Марате.
Внутри у Артамунуиса шла борьба. Ему хотелось плакать и смеяться. Хотелось за-выть и закричать им прямо в лицо: «Да! Это я! Я!» Только чтобы они оставили Марату в покое и никогда, никогда больше не произносили её имя.
Господин Эррун отвернулся, и вся его поза выражала жгучую неприязнь:
- Альтатур, вколите ему «смесь».
Артамунуис попытался вырваться, но мощные руки Альтатура скрутили его как ребёнка. Борясь и сопротивляясь, он почувствовал, как в плечё воткнулась игла и жгучую, но быстропрошедшую боль, когда кофейного цвета жидкость перелилась из шприца в его тело. После этого он почувствовал, что хватка ослабла, попытался вскочить и не смог. Кружилась голова, тело будто приросло к креслу. Поднять руку невозможно – она нали-лась свинцовой тяжестью. Всё онемело.
- Выключите везде свет, Альтатур, - приказал Эррун. – Оставьте только в ванной.
Темнота.
Темнота – словно оборвалась плёнка в кино. А если вспомнить, то ничего кроме темноты и не было раньше. Темнота – вот что настоящее, всё остальное не реально.
Артамунуис почувствовал, что его вместе с креслом поворачивают вокруг своей оси и вот впереди полоса света. Тонкая как волос, как нить. Лезвие, разделяющее мир на две тёмные половины. И в одной из них грязный, в лохмотьях старик с бритвой в руке, человек в черном пальто и шляпе, с жидкими усами, прячущий глаза под чёрным стеклом. С ними целые полчища кошмаров, страшных невообразимых чудовищ. А что по другую сторону? Возможно… да, это Марата.
- Вы слышите меня, Артамунуис? Можете говорить?
Откуда этот голос?
- Да, я слышу.
- Кто вы, Артамунуис?
Этот голос откуда-то из темноты. Кто там? Старик в лохмотьях, он подмигивает одним глазом и подносит бритву к лицу.
- Я – Артамунуис. Номер Семнадцатый. Физик. Инженер.
Полоска света увеличилась, стала ярче.
- На кого вы работаете?
Кто-то прошёл мимо. На нём белый халат и он хромает и подпрыгивает на одной ноге. «Зашкаливает… Зашкаливает… Зашкаливает…»
- Я работаю на Урановый Город.
Кто-то тихо скулит.
Острозуб! Он забрался под кресло. Я сижу в кресле посреди прихожей. Свет вы-ключен. А это свет из ванной. Неужели я сплю?!
- На кого вы работаете?
Откуда этот голос?
- Я работаю на Урановый Город.
Свет. Какой яркий! А если вспомнить, то ни чего кроме света и не было раньше. Свет – вот что настоящее, всё остальное нереально. В нём ничего нет, в этом сиянии. Ог-лянуться нельзя – не слушается шея. Да это и не нужно, ведь ничего нет. Ни в темноте, ни в свете. Ничего.
- Кто был у вас этим вечером?
Чей это голос, такой знакомый? Марата. Да, это она, её голос. Вот она в белом пла-тье похожем на полоску света.
«Ты не сдержал обещания! А знаешь, последние два дня у меня появилось тревож-ное предчувствие.»
- Я был один.
- С кем вы разговаривали этим вечером?
Кто-то скачет вокруг на одной ноге: «Зашкаливает… Зашкаливает…»
- С собой… с Острозубом.
Яркий свет. Он поглотил всё вокруг, заполнил собой всё. Дирижабли опустились на землю. Запретный Город исчез в туманной дымке. Полюса поменялись и исчезли, ибо нет теперь ни чего кроме света.
- Кто такой этот Острозуб?
- Мой щенок.
Что было?
Артамунуис выглянул в окно. Дети ловили первый снег. Кто-то пришёл и принёс бомбу, которая превратилась в бумагу, и произошло это на три дня раньше чем в прошлый раз.
- Вы рассказывали кому-либо, чем занимаетесь на самом деле? Рассказывали об Урановом Городе?
Вот откуда идет голос – из света. Свет говорит со мной.
- Нет.
- Вы передавали кому нибудь информацию, связанную с Урановым Городом?
Какой властный голос. Громовой. Ему не возможно врать – он знает всё.
- Нет.
Свет стал резким, режущим глаза. Хотелось зажмуриться, но веки оставались от-крытыми. Это сон. Проснись! Не возможно этого больше терпеть. Нет сил.
Да, господи, за что же всё это!?
- Знаешь ли ты, что будет, если свет станет ярче?
Какой мучительный и страшный сон. Не уж то я смогу когда-нибудь проснуться, когда-нибудь забыть всё это? Марата, скажи им!
- Сшнаю. Мои хласа лопнут.
Кто скачет вокруг в белом халате? Номер Девятый. Я угадал, Это ты разговарива-ешь со мной. Я ещё помню твой голос.
- Тогда отвечай, передавал ли ты кому-нибудь информацию, связанную с Урано-вым Городом?
Номер Девятый, это ты. Я знаю о тебе. Но ты умер, скончался, а на твоё место при-дут другие. Но это будут другие, а не ты. При свете фонаря блестит чёрным покрытием автолёт со сложенными крыльями, а ты умер. И я сплю, но умираю во сне. Сними свой ошейник и жди меня – я иду за тобой. Кто-то навалился гранитной плитой, придави грудь, мешая дышать. Цикл замкнулся, зима вновь совпала с сезоном дождей…
- Он умер? – спроси Эррун, снимая очки и глаза у него были совсем не такие как у Мараты.
- Нет, он ещё живой, - ответил Альтатур. – Но его надолго не хватит. Нас он уже не слышит. «Смесь» оказалась слишком сильной для него.
- Жаль, - с сочувствием сказал господин Эррун. – Он был ни в чём не виноват. Странное дело – он говорил правду. Кто-то использовал его, да так, что тот и не замечал. Нервы. Страшно представить себя на его месте. Вероятно, я рехнулся бы ещё раньше, чем бы мне ввели эту вашу «смесь».
- Да. Он был слишком нервным человеком для своей профессии. Хотя, может быть, так и надо.
- Не будем забывать, что этот нервный человек каким-то образом умудрился поста-вить в опасность целую планету и жизни её обитателей. Наши с вами жизни, Альтатур. К тому же, в наше-то время, полностью невиновных попросту не бывает. Советую об этом не забывать. Инородных жучков, как я понимаю, вы не обнаружили.
- Нет, господин Эррун. Вообще не понимаю, каким образом могла утечь информа-ция.
- Что-то из ряда вон выходящее. Если бы я плохо знал землян, то решил бы, что им помогло какое-то чудо. Впрочем, и зная землян, я готов признать, что мы в тупике. Что это за звук?
Острозуб прятался под креслом, на котором всё ещё сидел его хозяин. Они попы-тались достать его, но щенок рычал и норовил укусить за руку. Эррун ухватил его за ошейник и, вытащив из-под кресла, ударил иглой в его щенячий позвоночник.
Шкура расползлась, открыв механические внутренности.
Господин с жидкими усами, улыбнувшись, поднял робота с пола и протянул ком-паньону.
- Вот он – наш нелегал. |
|
|
|
Время приёма: 18:09 23.01.2008
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев