20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.

13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.

   
 
 
    запомнить

Автор: Пачкуля Пестренький Число символов: 22788
05 Космос-08 Внеконкурсные работы
Рассказ открыт для комментариев

И горшочек масла...


    - Добрый день, - сказала девушка.
     С одной стороны, очень милое лицо с непосредственным радушным взглядом, выдающим добрый характер. А с другой - эти широкие джинсы, бесформенная куртка и красная бандана на голове...
     Ну что можно ждать от девушки с красной банданой на голове?
     Да, я тоже так подумал.
     - Нет, нет, - сказал я. - Это этажом ниже.
     - Что?! - удивилась девушка. - Этажом ниже?
     По виду ей набегало лет шестнадцать-семнадцать.
     - Всё, - радушно ответил я, прикрывая дверь так, чтобы полностью занять собой проход. - Все удовольствия, какие можно только представить, и даже больше.
     Девушка сделала шаг назад, внимательно посмотрела на номер моей двери, затем остановила взгляд больших глаз с чудными мягкими ресницами на мне.
     - Какие удовольствия?
     - Самые разнообразные!
     Я попытался сообразить, какие именно удовольствия могут считаться верхом наслаждения для девушек в красных банданах, но в голову ничего не приходило.
     - Которые невозможно описать словами.
     - Понятно, - недовольно сказала девушка. - А где Бабушка?
     \\\"Начинается\\\", - с тревогой подумалось мне.
     Однажды я уже ввязался в историю. И все начиналось так же безобидно, с простого звонка в дверь. Поначалу я впустил одного, затем другую. А потом они пошли непрерывным потоком с периодичностью в полчаса. И, что самое неприятное, каждый считал своим долгом скрупулёзно и дотошно осмотреть мою квартиру.
     - Нет, и не предвидится, - сказал я вежливо. - Более того, я тайный бабушконенавистник. Кстати, в число удовольствий, которые находятся ниже, входят и бабушки.
     - Как же так?! - расстроилась девушка.
     Её глаза открылись ещё больше, и мне показалось, что в них заблестела влага.
     - Точно не знаю тонкости процесса, наверное, это нечто вроде конденсации. Знаешь, как вода поутру конденсируется из воздуха? Так и бабушки конденсируются этажом ниже, сюда не успевают подняться.
     Девушка ещё раз посмотрела на номер моей квартиры.
     Мне стало её жалко, но я крепился, помня о прошлом разе.
     Девушка поправила рюкзак, который я только что заметил, тяжело вздохнула и пошла вниз по лестнице.
     Я не без угрызений совести посмотрел ей вслед, и осторожно прикрыл дверь.
    
    
     Когда через полчкса позвонили вновь, я уже был готов принести извинения и проявить всё радушие, на какое способен.
     Но, увы. За дверями стоял мужчина в летах. Среднего роста, с длинным носом, большими зубами, бровями и с печально опущенными плечами.
     - Вот и я, - грустно сказал он.
     В руке мужчина держал скорбно поникшие цветы.
     - Я рад, - я оглядел лестничную клетку за его спиной: вдруг, девушка стоит где-то там.
     Мужчина обернулся.
     - Странно, - сказал он. - Обычно мне не рады.
     - Почему? - с участием удивился я.
     - Сам не постигаю, - удрученно произнес грустный человек. - Возможно, причина заключается в соотношении моральных императивов при выборе нравственного критерия собственных поступков.
     - Очень даже возможно, - согласился я.
     - Вот видите! - мужчина оживился. - Все дело в том, что моё поведенческое мировоззрение сформировалось как адекватная реакция на возмущения внешней среды. Виноваты ли мы, что мир именно таков, каков он дается нам в ощущениях, или же ощущения не передают объективно всей возможной гаммы бытия?
     - Какой каверзный вопрос, - заметил я. - Вы, прямо-таки, ставите меня в неловкое положение.
     - Я тоже полагаю, что все гораздо сложнее, - вздохнул мужчина. - Мои устоявшиеся убеждения заставляют совершать поступки, которые, возможно, не подпадают под определение моральных. Мне кажется, я должен мучиться угрызениями совести, но почему-то, этого не происходит. И это меня тревожит. Верите ли, даже аппетит не пропадает...
     - Это бывает, - согласился я.
     - И сон, самое гнусное, отличный.
     - Мда, вы себя совсем не бережёте.
     - Вы полагаете? - с интересом спросил мужчина.
     - Вне всякого сомнения.
     - Знаете, - мужчина с надеждой посмотрел мне в глаза, - вы поддержали меня в трудную минуту выбора! Иногда вот думаешь: а может, послать подальше всю эту работу, и заняться любимым делом: разводить овец для собственного удовольствия?!
     - Хм, - неопределенно ответил я, не желая наполнять незнакомца несбыточными ожиданиями.
     - Да, где-нибудь в глуши, подальше от всех этих треволнений, пустых ненужных разговоров, беспрестанной гонки, кто быстрее.
     Я сочувственно вздохнул.
     - Да, я так и поступлю! Хоть раз не пойду на поводу у ситуации, а совершу осознанный выбор. Пусть выбирает не желудок, а ум! Не страсть, а расчет!
     - Очень разумно, - согласился я и подумал про свой желудок, который в это самое время начал требовать выбора.
     - Так и сделаю! - шепнул про себя мужчина, сунул увядший букет мне в руку и пошел вниз по лестнице.
    
    
     Он ушёл, оставив ворох раздумий о нравственном выборе ощущений и осознанных угрызениях. Впрочем, я не успел как следует над ними поразмыслить, только принял решение, которое подсказала страсть - без всякого промедления заняться приготовлением ужина.
     Но звонок вырвал меня из объятий кухни и переместил к двери.
     Их стояло двое, мужчин, которые могли бы оказаться близнецами, если бы не разный рост и комплекция. Один был высоченный, второй - низенький и широкий. Первый - сухощавый, с вислыми усами, второй - блинощекий, с короткой щеточкой усиков.
     В руках у каждого было по большой брезентовой сумке защитного цвета с длинными ручками.
     - Добрый вечер, - протрубел высокий.
     - Добрый вечер, - звонким эхом повторил маленький.
     \\\"Что-то мне подсказывает, что вечер не такой уж и добрый\\\", - подумал я, но вслух ничего не сказал, только кивнул.
     - Он - здесь? - осторожно спросил высокий, а маленький ловко и тактично заглянул за дверь.
     - Еще нет, - ответил я, сомневаясь.
     Эти двое тоже сомневались.
     Они переглянулись, потом испытующе посмотрели на меня.
     - Странно, - сказал высокий.
     Это я уже слышал сегодня.
     - Что, вам тоже обычно не рады? – удивился я.
     - Нет, зачем же, - маленький все порывался осмотреть в деталях коридор за моей спиной, но я загораживал проход, и он клонил голову то вправо, то влево, выискивая лучшую перспективу, - Нам всегда все очень рады.
     Я усомнился в этом утверждении, но вслух возражать не стал.
     - Что, Он вообще не приходил? – продолжал сомневаться высокий.
     - Мне думается, что слово «вообще» звучит слишком категорично, - заметил я. – С какого-то времени я перестал употреблять его, потому что уже ни в чём не уверен. Вот и сейчас меня так и подмывает сказать, что именно Он не приходил, но меня гложут сомнения: а вдруг я чего-то не знаю?! И в это самое время Он сидит на кухне и поедает мой ужин!
     И я поёжился от такой перспективы.
     Высокий посмотрел на своего приятеля и спросил:
     - Который час?
     Маленький прищурился на подъездный светильник и задумался.
     - Если даже предположить, - рассудительно сказал низенький после нескольких секунд молчания, - что Он где-то задержался по дороге… но всё равно, мы шли гораздо медленнее!
     Я робко попытался вставить предположение, что, возможно, они просто попали не по адресу.
     Толстяк задумчиво посмотрел на высокого.
     - Что, если они говорили друг с другом дольше обычного? - спросил он.
     - Ну, о чем они могут говорить?! – отмахнулся высокий.- Скажешь, то же. Это как если бы зайти в любой дом и начать душевный разговор о... о...
     - Об ужине, - подсказал я.
     - О погоде, - предположил толстяк.
     - Да не важно, о чём!
     - В самом деле, - согласился я. – Конечно, неважно! Вот, в прошлый раз, когда ко мне точно так же пришли неизвестно кто...
     - Что будем делать? – советуясь, спросил у товарища высокий.
     - Если бы меня спросили, что делать... - начал я.
     - А что еще остается делать? – пожал плечами толстяк. – Вернемся на прежнее место и попробуем все действия воспроизвести ещё раз.
     - Разумно, очень разумно, - согласился я.
     Они оба как по команде посмотрели на меня. Не скажу, что враждебно, но и без явного дружелюбия.
     - Не буду вам мешать в вашем трудном и, надеюсь, почётном деле, - сказал быстро я и поспешил закрыть перед ними дверь.
    
    
     Я расчитывал, что теперь-то мирный вечер больше никто не нарушит. И зря. Через полчаса опять раздались громкие переливы.
     Когда я в сердцах раскрыл дверь, то увидел ту самую девушку в джинсах, куртке и красной бандане. Её взгляд озаряла решимость.
     - Я узнавала, - сразу же начала она, не давая мне сказать и слова, - Вы меня обманули!
     - Я? Не может такого быть?! – горячо возразил я.
     - Да, обманули! Это же здесь! И про бабушку солгали! Признайтесь, для чего вы солгали про бабушку?!
     - Не признаюсь! – смущенно сказал я, делая шаг назад.
     Девушка переступила порог и посмотрела вокруг себя.
     - Ну конечно, Это – здесь!
     Она слегка подпрыгнула, снимая неудобный рюкзак.
     - Вот, тут я всё принесла...
     Девушка раскрыла рюкзак и начала перебирать его содержимое.
     - Пирожков с мясом не было, я взяла пиццу с грибами, тоже ничего, когда горячая, вот это - сливочный сыр, его можно намазывать на хлеб как масло, но он лучше и в нём меньше всякой химии.
     Она подняла голову и посмотрела на меня невинным взглядом.
     - Там еще акция была, и я взяла шампунь со скидкой.
     - Ну, если акция, тогда совершенно другое дело! Это же всё меняет. Заходи!
     Я закрыл за ней дверь и повёл на кухню.
     Да, так сложилось исторически, что моя кухня – место всех важных и торжественных событий.
     Девушка выложила пиццу в картонной коробке и сливочный сыр на стол и оглянулась.
     - А где Бабушка?
     - А нам нужна для этого Бабушка? – спросил я, растроганно смотря на все эти вкусности.
     - Вообще-то, да.
     - Предлагаю оставить формальности протокола, - проворковал я, - а сразу же приступить к делу.
     Я выбрал нож побольше, открыл коробку и под сомневающимся взглядом девушки разрезал пиццу на четыре части. Затем вскрыл упаковку с сыром.
     - Даже не знаю, - сказала девушка, - можно ли вот так сразу есть... мне думается, мы что-то упускаем.
     Она замолчала.
     - Угу, - согласился я, прожёвывая свою часть пиццы. – По этому поводу мне вспоминаются очень миленькие скляночки и бутылочка, которые однажды внезапно появились в моей кухне. Впрочем, это долгая история. Так вот, при взгляде на них я тоже подумываю, что упускаю что-то. И самое любопытное, эти подозрения никак не влияют на мою жизнь. И аппетит.
     У девушки во взгляде плавали неуспокоенные опасения. Но она не успела оформить их более конкретно, в дверь вновь позвонили.
    
    
     За порогом стоял прежний печальный мужчина.
     - Я вот подумал, - безрадостно сказал он, - что этим-то мы и отличаемся от животных. Что имеем возможность выбора и выбираем то, что велит нам долг. Понимаете? Не потакать собственным желаниям и прихотям, а выполнять то, что вменено нам в обязанность, чего от нас ждут другие!
     - Очень хорошо понимаю. Что ждут от нас другие, - ответил я, думая о пицце. О тех двух кусках, которые остались в коробке.
     Мужчина незаметно протиснулся в промежуток между мною и дверями и оказался в квартире.
     - Э-э... – начал я.
     - Вульф Волфович, - представился мужчина.
     - Это о многом говорит, - обронил я.
     - Вот, собственно, поэтому я и вернулся. – Он осмотрел перспективу коридора, затем склонил голову вбок.
     - Здесь у меня кухня, - предупредил я расспросы, - ничего любопытного. Лучше начать осмотр вот оттуда. Там - спальня...
     Вульф Волфович подался за мной.
     - Экспозиция еще не окончена, - предупредил я, - вот здесь я планирую поставить двуспальную кровать под балдахином...
     - А где сейчас кровать? - Вульф Волфович непонятно забеспокоился.
     - Она в проекте. Знаете, такое темное резное дерево, барочные завитки, полог из тяжелого бархата с бахромой.
     - Наверное, Вы правы, - задумчиво согласился Вульф Волфович, - Мы слишком много внимания уделяем форме, внешнему виду, не задумываясь о внутреннем наполнении.
     При этих словах он как-то мечтательно прижмурился.
     - Хм, - сказал я, – вам виднее. Так вот, а здесь, на стене будут висеть головы и рога оленей, кабанов, бегемотов и слонов.
     Вульф Волфович понимающе причмокнул.
     - А вот тут у меня заготовлено место для большого панно в классическом стиле. Какой-нибудь сказочный мотив. Я подумывал одно время о пейзаже с Буратино, но сейчас думаю, это слишком двусмысленно. Что, если будет, скажем семейный портрет в интерьере в стиле ранних голландцев: Красная Шапочка, Волк, Бабушка и, кто там еще из родственников.
     - Вы полагаете, это семейный портрет? Они – родственники? – задумчиво вопросил Вульф Волфович.
     - Да, их сроднило общее горе. Или счастье. Неважно, это детали.
     Я повёл Волфовича в гостиную.
     - Ну, по сравнению со спальней здесь смотреть практически нечего. Разве что телевизор.
     - Скажите, - спросил Вульф Волфович, - а где Бабушка?
     Не скажу, что этот вопрос поставил меня в тупик. Рано или поздно вечные вопросы, над которыми бьётся уж сколько веков человечество, настигают и тебя. Кто мы, куда идём, что делать, кто в этом всём виноват? Где Бабушка?
     Нет, понятно, что ответа нет, и не предвидится, но сладкая мысль, что ты прикоснулся к вечному, думал над тем же, над чем бились великие умы, и тоже, как и они, не нашёл решения, приятно греет душу.
     - Кстати, хорошо, что Вы напомнили, - гостеприимно сказал я, - Вы располагайтесь, как вам удобно, а я пойду, узнаю.
     И я направился на кухню.
     Девушка мучилась над пиццей.
     - Это не Бабушка пришла? – оживилась она с моим приходом.
     Я подумал, что был прав насчет родства. Похоже, эта мания у них семейное. И передаётся из поколения в поколение.
     - Увы, - ответил я. - Не хочу тебя огорчать, но совсем наоборот.
     Девушка со странным любопытством внимательно осмотрела моё лицо, затем всего целиком.
     - Нет, нет, - запротестовал я. – Я выше всяких подозрений! И к вашим Бабушкам никакого отношения не имею!
     - Вы что-то темните! – произнесла девушка.
     - Скажите, - раздался за моей спиной голос Вульфа Волфовича, – это ничего, если я в вашем книжном шкафу пороюсь?
     - Ничего, - согласился я. – Советую обратить внимание на книгу о вкусной и здоровой пище.
     Вульф Волфович вошёл на кухню, посмотрел задумчиво на девушку, затем на стол со следами насилия над пиццей и сыром, и сказал:
     - Понятно...
     - Вы кто? – спросила девушка.
     - Я - Вульф Волфович, - не без гордости отозвался тот.
     Он сел за стол и широким жестом отодвинул еду, освобождая место. Точь в точь, следователь, составляющий протокол.
     Девушка громко сглотнула.
     - Не будем придираться к мелочам, - рассудительно сказал Вульф Волфович, - собственно, какая разница, есть Бабушка, или нет...
     - Полностью разделяю ваше мнение, - вставил я.
     - Путём несложных логических рассуждений, - продолжал Вульф Волфович, - можно прийти к выводу, что бабушка и не нужна вовсе, поскольку, де-факто процессуальный акт налицо. Пицца съедена – раз. Сыр начат – два. Следовательно, казус белли налицо.
     И Вульф Волфович плотоядно посмотрел вначале на девушку, потом на меня.
     - Не хочу прерывать на самом интересном месте, - вставил я, - но очень тянет узнать весь ход логических рассуждений.
     - Забыл сказать, - не без грусти сказал Вульф Волфович, не обращая внимания на мои слова - знаете, нервная работа, нерегулярное питание всухомятку...
     - Да, да, - согласился я, - ваши требования разумны и понятны. Есть поменьше и только диетическое.
     - Нет, это я к тому, что уж очень есть хочется, - застенчиво проговорил Вульф Волфович. – Может, не будем отвлекаться на формальности, все эти комплименты, а сразу приступим к делу?
     - Ну, хорошо, - сказал я. – Законы гостеприимства всюду одинаковы. Я далёк от мысли, что вас удовлетворит простая обжираловка у кастрюльки на кухне. Предлагаю устроить романтический ужин при свечах. Вы проходите в гостиную, а мы тут всё обстряпаем.
     Вульф Волфович порывался что-то сказать, но я мягко выпроводил его в коридор:
     - После, после. Идите, и ни о чём не беспокойтесь!
     Девушка стояла у стола и задумчиво смотрела на потолок.
     - Мне кажется, я его где-то видела, проговорила она, когда я вернулся, - Точно, он, кажется, к маме приходил.
     - Ох уж эти мамы-одиночки, - посетовал я, - они так неразборчивы в знакомствах.
     - Или это не он...
     - Главное сейчас, - вернул я её к суровой действительности, - это накормить голодных и развлечь сытых.
     Девушка, хлопая ресницами, вопросительно смотрела на меня.
     - Ясно, - резюмировал я. – В этом мире всё приходится делать самому...
     Меня прервал дверной звонок.
    
    
     У порога стояла та самая парочка: высокий и низенький.
     - У вас есть ручка и бумага? – озабоченно и нетерпеливо спросил у меня толстяк.
     - М-м-м, есть.
     Высокий с задумчивым видом шевелил губами, похоже, считал что-то в уме.
     Я не стал закрывать дверь, но эти двое и не пробовали войти. Когда я вернулся с листком и ручкой, они стояли на прежнем месте и мучительно напрягали лбы.
     - Очень хорошо! – толстяк вырвал у меня из рук желанное, прихлопнул бумагу об стенку и начал быстро на ней писать.
     - Мы двигаемся со скоростью... ну, допустим, пять километров в час, - сопровождал он голосом движение ручки.
     - Или даже в полтора раза больше, - вставил высокий.
     - Он, предположим, движется со скоростью в десять километров в час...
     - Или даже в полтора раза больше, - вставил высокий.
     - При одинаковом расстоянии время, которое потребуется для преодоления, будет равняться...
     Толстяк замолк.
     По глазам высокого я видел, что тому не терпится вставить свои «в полтора раза больше».
     - То есть, времени он затратит меньше, чем мы, - неуверенно сказал толстяк. – Может, мы неправильно делим? Или выбираем неправильную точку отсчета?
     - Кстати, - заметил я, – какая глубокая мысль. Точка отсчета... от этих слов прямо-таки бросает в философскую дрожь.
     Толстяк недовольно посмотрел на меня.
     - Да, - подтвердил я воодушевленно, - Точка отсчета... основа основ, то, что определяет наши поступки, наше мировоззрение....
     Я задумчиво посмотрел на этих двоих.
     - А может так и надо? Выбрать неправильную точку отсчета? Может, в этом заключен великий смысл и великая цель? Пойти туда, где нас не ждут, сделать то, что от нас не ожидают. Наперекор правилам, вопреки всем авторитетам и устоявшемуся мнению! Чтобы через самоотречение, через самопожертвование, страдание, наконец, найти себя, свой путь, свои, так сказать, корни!
     Да, отказаться от внешних признаков успеха, от этого постоянного бега в погоне за мнимым благополучием, замереть, прислушаться к тому, что...
     Толстяк переглянулся с напарником, после чего оба, явно к чему-то прислушиваясь, напряженно уставились на меня.
     - А может, и не нужно ничего этого, - поспешил сказать я. - Не обращайте внимания,
     это у меня вроде икоты. Можно, сказать, реакция на сытое благополучие... итак, мы остановились на операции деления.
     - Мне кажется, - подал голос высокий, - Он – здесь!
     Сумка в руках высокого забренчала сталью.
     - Точно! – радостно поддакнул толстяк.
     - Превосходно! – высокий вежливо отодвинул меня в сторону и шагнул в прихожую.
     Толстяк последовал за ним.
     - Где у вас можно помыть руки? – деловито бросил он.
     - Если у вас нет принципиальных возражений против ванной, то в ней, - уныло ответил я.
     - И еще, - толстяк склонился к своей сумке, - нам нужна горячая вода, чтобы прокипятить инструменты.
     Он скептически осмотрелся.
     - Конечно, условия не ахти какие, ну да ничего. Вы будете нам ассистировать.
     - Точно, - вздохнул я. - После того, что случилось, я, как всякий порядочный человек, просто обязан это сделать...
     - Анестезия, как в прошлый раз? – крикнул толстяк.
     Высокий вышел из ванной, держа руки на весу, мокрыми ладонями вверх.
     - Да. Три кубика, как обычно. Итак, где Он?
     - М-м-м, - неопределенно сказал я, - вы так спешите, словно у вас еще вызовы. Предлагаю насладиться процессом, не торопясь, смакуя подробности… не хотите ли для начала по чашечке кофе? Чтобы рука не дрожала?
     - Нет-нет, - заявил высокий, - не будем отвлекаться на пустяки.
     - Как хотите, - пожал я плечами. – Раз вы так настаиваете, проходите вот туда, в спальню. Я всё сейчас организую.
     Деловито высокий и толстенький проследовали в спальню.
     Я же вернулся в кухню.
     Девушка стояла у плиты.
     - Кто это? – тихонько спросила она.
     - Я полагаю – наша совесть. Так же пришли, когда их не ждали, наговорили всякие глупости, и, главное, спрятались в спальне.
     Девушка испуганно посмотрела на меня.
     - Шучу, шучу, - успокоил я её. – Это очередные незваные гости. Они оккупировали спальню. Теперь у нас, можно сказать, полный комплект. Вульф Вольфович в гостиной, эти двое в спальне и мы вдвоем в кухне...
     Я задумался.
     - Не находишь, что чего-то не хватает? Или даже, кого-то...
     Девушка согласно кивнула.
     - Увы, - сказал я за нее, – в этой жизни трудно найти полную гармонию. Ну ничего, на пути ко всеобщему счастью нас никто не остановит, правда?
     - Правда... – неуверенно подтвердила девушка.
     - Чтобы Вулфовичу было не так одиноко, мы сведем его с теми двумя. Ко всеобщему удовольствию.
     По глазам девушки я видел, что она сомневается, будет ли это всеобщим удовольствием.
     - Кстати, - заметил я, - обрати внимание, как мало нужно для счастья. Просто перейти из гостиной в спальню. Или наоборот. Сделать всего-то несколько шагов навстречу друг другу.
     Девушка непонимающе смотрела на меня.
     - Между прочим, - игриво сказал я, - меня всегда интересовало, что делают такие девушки, как ты, в свободное от поисков бабушек время.
     - Я? – девушка приятно зарделась, - А что?
     Святая невинность: «А что?»
     - Быть может, я хочу узнать тебя поближе.
     Девушка опасливо посмотрела на меня.
     - У тебя такие красивые большие глаза, - нежно продолжил я, - такие мягкие томные ресницы... такой тонкий, изящно очерченный нос... Вот скажи, почему у тебя такой красивый нос?
     - Мне кажется, - девушка нахмурилась, - эти слова должна говорить девушка.
     Ох уж эти феминистки!
     - Да ладно тебе, - возразил я, - ты можешь сказать их и позже. Не важно, кто говорит, важно, кому это говорят.
     В коридоре послышался шум и голоса. Что-то вроде «Что вы от меня хотите, я сегодня даже не обедал!» и «Это наш долг!»
     - Там что-то происходит, - насторожилась девушка.
     - Это конфликт поколений, - ласково сказал я, - не обращай внимания. Так вот, мне кажется, я знаю, почему у тебя такие огромные глаза – они полны надежды. Да, надежды на...
     Девушка встревожено прислушивалась к происходящему в коридоре.
     - М-м-м, - сказал я недовольно. – Посиди здесь, сейчас я с ними разберусь.
     Я вышел в коридор, обсмотрел его и сказал: «Хм».
     Затем прошел в гостиную, которая удостоилась уже двух «Хм».
     Но самое главное – «Гм», - досталось спальне.
     Ни Вульфа Волфовича, ни двух других гостей нигде не было.
     Для надежности я посмотрел еще за телевизором и в ванной комнате.
     Троица испарилась так же неожиданно, как и появилась.
     Я вернулся в кухню.
     И тут меня ждало главное разочарования: милая и нежная девушка в красной бандане исчезла, оставив после себя только коробку из под пиццы и недоконченную коробочку сливочного сыра.
     На ее исчезновение междометий у меня уже не осталось.
     Вздохнув, я осмотрелся, а затем положил и коробку из-под пиццы, и сыр в шкафчик, к конусообразной скляночке и пузатой темно-зеленой бутылочке, которые уже стояли там.
     Тут меня посетила мысль, очень глубокая и своевременная, которую, к сожалению, я не успел запомнить, поскольку начал размышлять, в каком отношении друг к другу могут находиться коробочки и бутылочки, и какую именно роль они играют, или могут играть, или могли сыграть в моей жизни.
     Мысли эти обволакивали, утешали, и, в конце концов, принесли единственно возможный вывод: что не нужно печалиться о прошедшем, ибо прошедшее есть неправильно понятое будущее, а не наоборот.
     В общем, решил я, всё только начинается. И со спокойной совестью закрыл шкафчик.

  Время приёма: 15:40 03.01.2008

 
     
[an error occurred while processing the directive]