 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
|
Сам факт вторжения был обычным делом, пока я не увидел, что следы вели не к гаражу. Снег выпал ещё на прошлой неделе, а на днях по мартовскому потеплело: днём сосульки тают, а ночью растут. Поэтому разобрать, что именно интересовало «гостей», было не сложно: вывороченные, изломанные плиты наста корявой траншеей вели к эллингу.
Местные бы сняли с петель дверь хозблока, взяли бы, что приглянулось, и унесли, используя дверь как носилки. А потом, через два-три дня, с копчёностями да самогоном пришли бы с извинениями… на предмет замятия пьяного дела.
И дверь бы вернули.
Местным эллинг не интересен. Значит, приходили чужие.
И это неприятно.
Но настоящая неприятность меня ждала чуть дальше: за углом ангара лежала Зираба. Это было не по правилам. Не сказал бы, что считаю себя большим любителем животных, но одно дело проявить чрезмерное любопытство, и зайти без спросу. Совсем другое – вершить насилие на чужой территории.
На моей территории.
Я опустился на колени рядом с трупом собаки и внимательно его осмотрел: стреляли из пистолета, в темечко, в упор…
В вершине черепа темнело отверстие с едва заметной в свете прожектора сизой каймой горелого меха. С противной стороны, чуть повыше груди, - вывороченное наизнанку мясо с белёсыми клочьями трубок трахеи и пищевода, усыпанное серыми осколками позвоночника. На фоне белого снега кровь казалась тусклой, почти чёрной. Горячим потоком хлынув из рваной раны, она проплавила наст и почти вся ушла под снег. Впрочем, здесь, наверху, тоже порядочно осталось.
Я присмотрелся к судорожно стиснутым челюстям и заметил лоскут материи. Несколько минут ушло на то, чтобы освободить клочок ткани, зато теперь я лучше понимал, что произошло. Несколько человек перелезли через ограду с восточной стороны периметра и направились к эллингу. Зира вцепилась в ногу одного из них, и кто-то из «посетителей» прострелил собаке голову. Решительно и хладнокровно.
Я поднялся, отряхнул снег с колен и двинулся дальше по следу. Ничего интересного: «туристы» долго топтались под узкой амбразурой одного из окон эллинга, потом обошли здание кругом, осмотрели висячий замок на воротах и вернулись к забору.
Я посмотрел в дальний конец ангара и покачал головой, дивясь чужому упорству – по колено в снегу, полкилометра, в темноте…
Потом подошёл к замку – целый.
У меня от него и ключей-то никогда не было - заперт навечно. Специально для идиотов, которым бы вздумалось среди ночи лезть в ангар. Чтобы им было, на что тратить время и силы. На самом деле замок ничего не запирал: выпускающие ворота управляются изнутри электромоторами, а сама дверь на электрической защёлке и открывается вместе с обеими проушинами… и замком.
Но мои «гости» не были идиотами.
Один из них вскарабкался напарникам на плечи и долго сопел, освещая внутренность ангара своим фонарём. Был бы оконный проём шире, наверняка разбил бы стекло и влез внутрь. И приятелей бы своих втащил. А так им пришлось ограничиться обходом. Они подёргали замок, ухмыльнулись и пошли себе прочь по своим важным, неидиотским делам.
А перед этим застрелили мою собаку.
Я подошёл к месту, где они перелезли забор: два с половиной метра кирпичной кладки не смогли их остановить. А ведь там, поверху, ещё и тройной ряд колючей проволоки уложен.
Какой же высоты нужен забор, чтобы они все оставили меня в покое? Ненавижу. Братьев по разуму ненавижу. Наградил же Господь родственничками…
Я вернулся к калитке и, как человек, нормальным способом оказался на улице. Увязая в снегу, двинулся вдоль ограды и вышел на восточную сторону. Да. Они пришли отсюда. А сюда приехали. Широкий протектор с приметным зимним рисунком - «звёздочкой», метра два между колёсами и приличный клиренс – снег между колеями чист, не тронут. Здоровенная тачка! Что-то вроде «Ниссан-патруля» или «Тойоты-Лэндкрузера».
Хорошо, наверное, на такой ехать: комфорт и безопасность. Особенно зимой. В снег…
И у меня - снег. Только чёрный. А ещё кирка с лопатой.
Что поспать не получится – факт! Пять утра, всё-таки. А в девять – приглашение на генеральский завтрак. Насколько я помню, в генералах – не я. Так что никакое это не «приглашение». И не «завтрак» тоже: рядом с моим Генералом солёный огурец костью поперёк горла стать может. Запросто!
И земля мёрзлая. Снулый камень, а не земля… Это не склизлый рыхлый грунт кладбища... Да. Всякое бывало в моей биографии. Вот только собаку убили впервые.
Жаль собаку. Зира у меня уже десятый год… Была.
Так что «осиротел» я. Моё увлечение взяло всё, что у меня было и что только могло быть. И я уплатил эту цену сполна: ни родни, ни друзей. Зирабу сотрудники щенком подарили. На прощальном обеде. Перед тем, как разбежаться. Десять лет назад.
Но тогда, по всему выходит, что кто-то мне должен. По крови.
А вот невзысканных долгов не держим-с… да.
И прощать по-христиански не приучены.
Так что теперь это личное, Господи.
И Ты тут совершенно ни при чём…
***
От еды я, понятное дело, отказался. Это можно. Даже приветствуется.
Посреди небольшого зала приличных размеров стол. Но накрыто только на четверых. В комнате - искусственный камин, ненавязчивое освещение и тишина: Генерал бережёт зрение, любит тепло и презирает музыку. На столе - рыба, рис, салаты, коньяк… это он тоже любит. Но не презирает и не бережёт.
- … молодёжь, Саша, целеустремлённее нас будет, - журчит речь Генерала. – Это мы в их годы плохо представляли себе, что есть счастье человеческое. А у этих – проблем нет, - он замолкает, выуживая кость из рыбьей тушки.
- И что же для них «счастье», Михал Петрович?
Из вежливости спрашиваю, конечно. Молчать – глупо, самому что-то говорить – лениво. Проще спросить… а уж слушаю я или нет, кто проверит?
- Счастье, Саша, - это правильное сочетание формы материи и её координат в пространстве: недвижимость в Соединённом Королевстве, шестизначная сумма на банковском депозите в Швейцарии, стометровая яхта в Эгейском море… Всё просто. Кстати, о яхте. В каком состоянии «Кузнец»?
Что ж. Я не удивился. Ни «философии», ни вопросу.
- В идеальном. «Заплати – лети»…
- Вот, - удовлетворённо кивает Генерал. – Это хорошо. Это замечательно! Я тебе клиентов сосватал. Из молодых, но зрелых…
- Похоже, наведывались ко мне ваши «зрелые», - без тени почтения вмешиваюсь в элегию мыслей Генерала. – Вокруг эллинга топтались, собаку застрелили…
Михаил Петрович молчит: осматривает свой штатский костюм. Конечно, будь он в мундире, при лампасах с наградами, хренушки я бы стал его перебивать.
- Да, - соглашается он. – Что собаку убили, - плохо. Нехорошо. Но они - твои работодатели, Саша. Платёжеспособные работодатели. Да и не вор – если на свободе. Так кажется…
- Что им нужно?
- Высота в заданной точке, - Генерал морщится: то ли от моей бестолковости, то ли от дремучести своего букета: рыба и коньяк? – Высота сорок километров, где-то над Гайсином…
- На хрена?
- А вот это уже не наше с тобой дело. Если твой «кузнечик» в порядке, «прыгнешь» к потолку… сколько там у тебя – двадцать? – я киваю. – Дальше тебя учить не надо, на РГД-эшках дотянешь до сороковника, и они уплотят сто тысяч. Половина моя: топливо, нерадивость ПВО и посреднические. Вопросы есть?
- Никак нет, товарищ генерал!
Только мой сарказм проходит мимо его внимания. Он смотрит на часы:
- Сейчас подойдут. Только очень прошу тебя, Саша, не нужно гонору. И глазками сверкать тоже не надо. Люди из Москвы приехали. Специально к тебе… к нам. Платят наличными. Сегодня же до полуночи отправлю к тебе две керосинки. Не будем усложнять, ладно?
- Так точно, Михал Петрович! Не будем!
Он подозрительно смотрит на меня из-под густых, тронутых сединой бровей.
- Не нравится мне твоё настроение, Александр.
Я понимаю, о чём это он. И в самом деле – глупо. Мне бы сейчас пузыриться от собственной значимости и прыгать от счастья. Только, вот, что-то не «пузырится», и не «прыгается».
- Да предчувствие у меня какое-то нехорошее…
Но он не даёт мне договорить:
- Что за хрень, Александр? - от генеральского голоса чуть позванивает посуда. Вот для чего не включают музыку! Чтобы вот этот тревожный звон улавливать, и вибрировать в унисон. – У тебя нет денег даже на охрану. В следующий раз…
- Не помешали?
Дверь открыта. Их двое. Он и она. У него - повязка на левой ладони. Она - держит в руках плоский пластиковый чемодан с секретными замками. Кейс-атташе! Не шалам-балам! Неужто они в этой таре мне деньги принесли?
- Нет! – рявкает Генерал. – Не помешали!
Он ещё секунду гипнотизирует меня своим недовольством, потом всё-таки сбавляет тон:
- Знакомьтесь, товарищи, это ваш пилот Александр Гуртовой, он же - владелец транспорта. А это, Александр Николаевич, твои пассажиры…
Я смотрю, как парочка подходит к столу, и мне очень не нравится, что девушка заметно хромает на правую ногу. То, что именно она несёт кейс с моими деньгами, почему-то не прибавляет к ней симпатий. Хотя… мордашка «ничего». Волосы ровные, прямые, смоляным шлейфом едва прикрывают плечи. Обтекаемые формы упруго рвутся из-под тяжёлой пиджачной пары, белая блузка, сапожки… Вот только глаза наглые. Такие глаза хорошо вписываются в интерьер салона импортного джипа. Наверняка пирсинг на пупке и замысловатое тату рунной вязью чуть ниже ягодицы. Чтоб из-под короткой юбки летом кокетливо выглядывало…
Они неторопливо, но уверенно присаживаются.
- Константин, - веско кивает парень с худым, нервным лицом.
- Лидия, - чуть нараспев тянет девица.
- А что у вас с рукой? - заинтересованно спрашиваю у Кости.
Парень недовольно смотрит на перевязанную руку:
- Неудачное преодоление полосы препятствий.
- Трёхметровое ограждение? – уточняю я, и тут же проявляю участие к девушке: - А ногу, случаем, не собачка поранила?
Я в бешенстве.
Мне плевать на их деньги. А Генерала я когда-нибудь пошлю нахрен. Обязательно…
- Не понимаю, о чём это вы говорите, - спокойно отвечает Лидия. Голос у неё такой же непроницаемый, как стёкла правительственного лимузина. – На тренировке растянула. Шэйпинг.
Они смотрят на меня цепко и с достоинством. Сейчас будет озвучена цена, и меня навеки припишут к толпе высокооплачиваемых холуёв… Ну, а жизнью будут повелевать они: молодые и «зрелые», знающие всё о формах материи, и её месте в пространстве…
Открывается дверь, в зал влетает стайка официантов. Вернее, попыталась «влететь». Генерал только щекой дёрнул – растаяли, всосались обратно в коридор. И дверь за собой бесшумно прикрыли. А я понемногу успокаиваюсь. В самом деле, чего это я к ребятам привязался? Пусть платят... Для того и машинку десять лет строил. На то и жизнь свою изгадил. Чтобы таких, вот, «туристов» наверх поднимать.
- Ну и хорошо! – жизнерадостно подвожу итог дебютной части нашего знакомства. – Просто замечательно! Прошу прощения за тон. Какие-то кретины утром к эллингу ломились, собаку застрелили. Уроды, конечно. Как встречу, оборву все достоинства. Нехрен таким потомство плодить, верно? Но к вам это, конечно, никаким боком… Так в чём проблема? Чем могу?..
- Мы думали, товарищ генерал…
- Зачем думать? – торможу Константина. – Это генералы пусть думают. А мы выполняем. Вот я и спрашиваю…
- Летающий объект, - вступает Лидия. – Дрейфует в стратосфере. В настоящее время – над Гайсином. Высота – тридцать шесть тысяч метров. Ваша задача доставить нас к объекту и высадить на него. После этого – свободны. Оплата – сто тысяч. Наличной зеленью, - и она ставит свой тощий кейс прямо на стол между тарелками с генеральской едой. - Прошу пересчитать.
Но я не спешу.
- То есть вы предполагаете, что я обеспечу вам десантирование на неизвестный объект в стратосфере за сто тысяч долларов?
Они переглядываются. Худое лицо Константина ещё больше вытягивается. Лидия пристально смотрит мне в переносицу. Только я все эти штучки знал ещё до того, как она мамины чулки впервые примерила…
- Сколько вас?
- Четверо, - отвечает Костя. – Нас двое, бортинженер и медик-биолог.
- Ого! То есть объект известен? И опасен? Если для его изучения нужен медик…
Они молчат. Им очень не хочется развивать эту тему. Похоже, что про медика Костя брякнул, не подумав.
- А это обязательно? – отвлекает он от еды Генерала. – Мы как-то не готовы к допросу.
«Так выйди за дверь и иди готовься», - едва не кричу вслух. Но вместо этого вполне дипломатично поясняю:
- На сегодняшний день из стратосферных дирижаблей, ребятки, только мой «Кузнец» оборудован реактивной тягой. Единственный в мире. А на такой высоте другие виды локомоции науке неизвестны. Так что монополия… сами понимаете.
- Ничего подобного, – хмурится Костя. – У нас в Новосибе тоже реактивный стратостат стоит…
- Ага, - я развожу руками: – А у нас летает!
- Ваши предложения?
- Маловато денег будет! – говорю нагло, до развязности, и с удовольствием вижу, как светлеет лицо Генерала. – А чтобы не шла речь о тройном номинале стартовой цены, хотелось бы вашу проблему услышать в подробностях. Что за «летающий объект»? Откуда?
- Тройной номинал? – недоверчиво переспрашивает Лидия.
- А подробности у нас такие, Александр Николаевич, - цедит слово Костя, – поскольку мы платим вперёд и налом, то и риски все на нас. Свою оплату вы получаете независимо от результатов экспедиции…
- И оплата ваша, - усмехаюсь я, – всего лишь цена туристического круиза к стратосфере и обратно. Включая стоимость топлива. Я же, со своей стороны, впускаю на борт четверых бандитов. Без всякого досмотра багажа. Да ещё обеспечиваю их десант на неизвестный транспорт…
- Насчёт «бандитов», вы всё-таки полегче…
- А вы досмотрите, - поддерживает напарника Лидия.
- … И если этот транспорт является чьей-то собственностью, то я автоматически становлюсь соучастником. Причём «крайним» соучастником – меня-то найдут в любом случае…
Они молчат.
Лидия убирает со стола кейс, а Костя смотрит в оранжевый зев фальшивого камина.
Генерал спокойно приканчивает своего окуня, не забывая о коньяке. Отвратительно! Но, судя по всему, он доволен.
- Что вы хотите, Александр Николаевич? - приходит в себя Константин. – Только, пожалуйста, без фантазий о трёх номиналах.
- Две сотни и подробности! – твёрдо говорю я. – Можете считать, что настроение у меня нелётное…
- Нам нужно посоветоваться, - говорит Костя.
- Советуйтесь, - я пожимаю плечами. – Дверь не заперта.
- Нам нужно посоветоваться с товарищем генералом, - уточняет Лидия.
- Ха! Только не забудьте позвать, как закончите…
Встаю и ухожу. Чёрт его знает «почему», но не нравится мне эта компания, и всё тут. Никогда такого не было! Всегда подъём для меня был праздником. Но не сегодня…
Я выхожу в раскисший мартовский мир к снежной каше по щиколотку и застывшему строю дорогих, высокомерно поблёскивающих хромом и позолотой автомобилей. Моя серебристая «одиннадцатая» выглядит в этом ряду скромной Золушкой, лишь по недоразумению попавшей на королевский бал.
С правого фланга, нависая над остальными машинами, попирает колесом высокий бордюр чёрный «хаммер». Я подхожу ближе: русские номера, удлинённая база, тонированные стёкла… Одного взгляда на резину достаточно, чтобы вновь почувствовать гнев – рисунок «звёздочкой»…
- Александр? Товарищ генерал просили вас вернуться…
Решительно оборачиваюсь, но… нет. Это всего лишь официант. Я возвращаюсь. Кейс с деньгами стоит рядом с моим креслом.
- Мы согласны с вашей ценой, - говорит Лидия. – Только укажите форму оплаты и гарантии, которые бы вас устроили. По понятным причинам, мы сможем рассчитаться только после экспедиции…
- Это немецкий стратостат, Александр, - перебивает её Костя. – Гитлеровцы запустили его в конце сорок четвёртого. У нас есть частота его позывных и периодичность сигналов. Мы – профессиональные охотники за сокровищами. Возлагаем большие надежды на этот транспорт.
- Так дождитесь, пока он не войдёт в воздушное пространство России, и сбейте… Неужели запуск ракеты дороже двух сотен?
- Дешевле, - соглашается Лидия. – Проблема в другом. Стратостат циркулирует по замкнутому контуру: Германия, Венгрия, Западная Украина, Чёрное Море, Турция… и обратно, через Средиземку в Европу. Кроме того, предполагается, что на нём спрятаны нацистские сокровища и секретные документы.
- Мы думаем, - вновь перебивает её Константин. – Что, оказавшись на борту, справимся с управлением, доберёмся до России и посадим стратостат у себя. Ваша задача – подойти к объекту, и обеспечить наш спуск на верхнюю палубу. В носовой части есть люк к мостику верхнего стрингера. Вы убедитесь, что мы вошли, и всё… Дальше – не ваша забота.
- А медик зачем?
- Во избежание… - хмурится Костя.
- Когда мы сможем вылететь? – интересуется Лидия.
- Завтра, - я неохотно киваю. – Вот только снег… хорошо бы роту салабонов с учебки – снег с крыши ангара сбросить, - Генерал благосклонно кивает. – И ворота «откопать»… Как подойдут топливовозы, заправлюсь… воздух, герметичность… Утром приезжайте,.. кстати, скафандры, надеюсь, ваши? Средства связи, баллоны с воздухом…
- Наши, наши! – улыбается Лидия. – Вот это деловой разговор!
- Ага! – в тон ей говорю я. – Кстати, о «делах». Там перед ресторацией не ваш «хаммер» стоит?
- А что такое? – напрягается Костя.
- Да так… о гарантиях. Меня вполне устроит, если по приезде вы загоните машину ко мне в гараж, оставите ключи, техпаспорт и генеральную доверенность… лет этак на сто…
***
«Отрывались» трудно.
Как назло ещё с вечера поднялся ветер. А под утро пошёл мокрый снег. После нескольких неудачных попыток вывести «Кузнеца» через боковой створ, мне стало понятно, что придётся сдвигать крышу. Я запустил насосы и поднял вакуум в оболочке. Потом, отстрелив удерживающие концы и шланги низкого давления, «толкнул» аппарат вверх: он всплыл по направляющим мачтам и выпрыгнул из эллинга в неприветливое небо. По «каштану» послышалось чьё-то невнятное чертыхание. Кто-то пожаловался, что опрокинул на себя горячий кофе.
- Пейте холодный… – презрительно посоветовал я.
Коробка эллинга быстро уходила вниз, заволакивалась рябью снега. Но прежде чем она исчезла из виду, я успел заметить, как начали сходиться лепестки крыши.
Хорошая примета.
Потом на какое-то время окружающий мир перестал существовать. Судя по GPS, нас сносило к Хаджибеевскому лиману, но любоваться замысловатым рельефом берегов не было возможности – всё тонуло в бледно-сером мороке. Стрелка альтиметра бодро «мотала» высоту, а я всё гонял бортовой компьютер по диагностике герметичности жёстких оболочек и отсеков. Отчёты радовали «зелёным».
Миновав отметку тысячи метров, мы вырвались из первого эшелона облаков. Но солнца не было. К иллюминаторам прилипли бисеринки влаги, а над нами, судя по картинке телемонитора, висел второй купол сплошной облачности.
Моё настроение росло вместе с высотой. И какие, собственно, у меня проблемы? Собаку убили? Да такой смерти можно только позавидовать: мгновенно и на боевом посту. Себе лучшего не пожелаешь! А о чём ещё мечтать-то? Стометровая яхта? «Кузнец» в два раза длиннее. И сороковник в ширину. И высота двадцать метров. И сесть я могу, что на воду в океане, что на плато в Гималаях, что посреди Большой австралийской пустыни.
«Вакуумный реактивный стратосферный дирижабль с жёсткой оболочкой переменного объёма». О! А «Кузнецом» его сам Генерал окрестил. Была тогда у него фишка насчёт отечественного стратосферного флота.
Только прогресс шибко быстро вперёд ломанулся. Мимо стратосферы и орбитальных комплексов. Современные ракеты прямо с Земли к Марсу и Венере напрямую летают. А мы тут остались. В тылу передовых технологий… В глубоком, глубоком тылу. Без работы, пособий и поддержки правительства.
Отвезу этих бандитов, куда просят, и отправлюсь на своё любимое место – к Мадагаскару в Индийский океан. Сезон тропических циклонов, конечно, на излёте. Зато можно будет понаблюдать рождение облаков. Опущусь до тысячи метров, поймаю поток тёплого влажного воздуха и вместе с ним плавно, без спешки буду подниматься до шести-семи тысяч. Здесь он начнёт охлаждаться, превращаясь в огромные колонны – кучевые облака вертикального развития. А я поплыву рядом по ветру, не спуская с них глаз и объективов видеосъёмки. Буду смотреть, как облака радуются жизни и свободе, как они разбрасывают в стороны километровые рукава безупречной белизны. Завидую. Хотел бы я быть облаком…
- Командир, - о! Меня зовут. – Как там у нас дела?
- Отлично! – я нисколько не кривлю душой. Потом, всё-таки бросаю взгляд на монитор компьютера и уточняю: - Высота две пятьсот, ветер сносит в северо-западном направлении, то есть к цели. Системы работают нормально.
- Спасибо.
Мы прошли горизонт три тысячи, потом четыре. На пяти тысячах, наконец, засияло солнце. Я чуть раздвинул плечи домкрата, увеличив объём оболочки, и запустил двигатели на холостой ход. Пусть греются, выше - до ста градусов мороза будет. Фиг запустишь…
Десять тысяч встретили нас перистой облачностью, на мгновение прильнувшей к иллюминаторам и тут же отставшей, не оставив даже намёка на влагу.
- Если есть желание подкрепиться, - обратился я к пассажирам. – То самое время. Холодильник и кофеварка в вашем полном распоряжении. Через полчаса начнём разгон. Будет не до кофе.
- А сало е? – спросил кто-то из них дурным голосом.
- Там же есть приличные консервы… - удивился я.
Потом «дошло», но я не стал обостряться и отключился без комментариев. Приятно, что когда-то хватило ума отделить пассажирский отсек от рубки управления. Я тут – на носу, а они в тридцати метрах позади, ближе к центру. Технологический тоннель между отсеками, конечно, есть. Но только для меня. Что очень способствует спокойствию. Особенно когда всякий сброд в салоне развлекается…
Пятнадцать тысяч.
Семнадцать.
Вскоре я развернул «Кузнеца» навстречу координатам цели, дал лёгкий дифферент на корму, и перевёл двигатели с холостого хода в рабочий режим. Малый ход, средний… Достаточно. За срочность не надбавят. А вот сэкономленное топливо лишним не бывает.
- Как там? – волнуется Костя.
- Порядок, - отвечаю невозмутимо-сдержанно. – Глиссада десять градусов. Через час-полтара будем у цели.
- Это двести штук за два часа? – шипит кто-то из пассажиров.
- Маловато, конечно, - нарочито удручённо вздыхаю. – Но, в порядке благотворительности, иногда могу себе позволить…
И вновь наматывают круги стрелки альтиметра. За бортом – минус девяносто. Только теперь это уже не «всплытие». Мы карабкаемся по весьма призрачной опоре – давление за бортом в сто раз меньше обычного атмосферного. Мы подбираемся к сердцу озонового слоя. Так что скоро «потеплеет». До минус шестидесяти.
***
Объект я увидел не сразу. Радар молчал, что, в общем-то, неудивительно – если человек металлом конструкцию обидел, то и сильного отклика на УКВ ждать не стоит. Так – редкая «семечка» на экране. А вот что оптика «подкачала» - чудо. «Ничего себе краска! – подумал я. – Считай - восемьдесят лет сгинуло, а по корпусу не скажешь»…
Да. Маскировка была удивительной: я сближался на форсированном торможении, но даже с тысячи метров едва различал контуры «немца». А когда спустя пять минут завис над ним, то уважительно покачал головой: эта штука была раз в сто больше «Кузнеца»!
- Мы готовы, Александр, - сухо доложил Костя. – Опускайте трап и будем шлюзоваться.
Чтобы не отвлекать компьютер от управления двигателями, которыми он малым ходом позиционировал «Кузнеца» в трёх метрах от поверхности дирижабля, я сам разблокировал двери пассажирского шлюза и выдвинул трап, который завис в полуметре от палубы.
- Готово, - сказал я. – Не забудьте согласовать частоты радио скафандров…
- Вот только учить меня не надо… - пробурчал Костя.
Я пожал плечами. Мне-то что? Ещё минута, и всё это приключение для меня станет даже не историей, - незначительным эпизодом. Подумаешь, оседлали немецкий стратостат! Всего минуту терпения, - и вперёд, в тропики, к белоснежным облакам…
Яркая вспышка… по корпусу «Кузнеца» будто ударили молотом, кто-то сдавленно вскрикнул. Компьютер немедленно сообщил о глобальной ошибке.
- Александр? – обратился ко мне Константин.
Я вручную выровнял «Кузнеца», дождался перезагрузки компьютера и, передав ему управление, через задний иллюминатор присмотрелся к месту высадки. На палубе под трапом лежал человек.
- Александр? – неуверенно повторил Костя.
- У меня – порядок, - успокоил я его. – Что там у вас?
- Борис погиб. Бортинженер. Что-то вроде молнии. Он только спрыгнул с трапа…
- Почему сразу «погиб»? – удивился я. – Может…
- Не «может», - отрезал Константин. – У нас в каждом скафандре датчики жизнеобеспеча. Плюс приёмный интерефейс от всех участников. У Бориса – ноль пульса, ноль дыхания.
- Ого! – сказал я. – И что теперь?
- Вы можете этот взрыв как-то объяснить?
- Может, статика? Столько лет… статическое электричество…
- А нельзя ли это как-то…
Но я уже выдвинул щуп. Вновь ударила молния. Но удар был значительно слабее.
- Да! – сказал я. – Статика! Думаю, теперь всё в порядке.
- Чёрта с два, - отозвался Костя, – «в порядке»… Теперь вы с нами…
- В каком смысле?
- Вниз. Без бортинженера мы не справимся.
- Ха! – сказал я. – Вы очень плохо представляете себе…
Нет. Это я не представлял себе масштабы его «зрелости». Я не успел договорить фразу, а ровные зелёные огоньки на пульте уже сменились красными. Компьютер сообщил о разгерметизации прочного корпуса и пассажирского салона. Какие-то лампочки семафорили о коротком замыкании… но это меркло на фоне главного – «Кузнец» стремительно набирал вес.
- Покинуть судно, - распорядился я. – Бегом!..
Дирижабль обрёл вес, и бортовыми силовыми установками удерживать его над поверхностью чужака стало невозможно.
Я немедленно выключил двигатели – ещё не хватало прожечь оболочку «немца». И ведь там наверняка не гелий!
«Кузнец», задрав кверху нос, тяжело опустился кормой на немецкий корабль, а через мгновение с палубой встретился и остальной корпус.
Всё это заняло секунду. Может, две. Я никак не мог понять, как такое могло случиться.
- Так как? – ровным голосом спросил Костя. – Вы с нами?
Они уже стояли перед моим иллюминатором. Шустрая, однако, молодёжь пошла… Альтиметр неуверенно крутил стрелку в обратном направлении.
- Как ты это сделал? – спросил я.
- Всего лишь сорок четвёртый калибр, - ответил Костя. – Три выстрела в потолок…
- И почему ты думаешь, что после этого я буду тебе помогать?
- А вы и не будете. Вы будете себе помогать. Потому что иначе отсюда не выбраться.
Он знал, что говорил.
Три минуты ушло на составление и отправку доклада Генералу. Потом я включил SOS, надел скафандр и не забыл об оружии - в «тёплую» кобуру, на пояс. В наплечную сумку положил фонарь, нож и запасной баллон с воздухом. После этого загерметизировал скафандр, отшлюзовался и вышел в стратосферу.
***
Я удивительно легко справился с желанием немедленно пристрелить Костю и его подружку, а заодно и медика, к которому ещё не успел привязаться, и потому его утеря не доставила бы мне никакой печали.
Они ничего не сказали по поводу кобуры, а я не счёл нужным что-то пояснять. Мы молча дошли до верхнего рубочного люка, который легко открылся. Вниз, в темноту, вели скобы, приваренные изнутри к трубе вертикальной шахты. Нисколько не задерживаясь, Костя опустил на палубу свои сумки и скрылся в горловине.
Какое-то время было слышно только его дыхание.
- Бросайте мне сумки, - неожиданно скомандовал он.
Я заглянул в шахту: там уже было светло. Я был поражён: это за такой срок не «сдохли» аккумуляторы или на дирижабле работает установка по утилизации атмосферного электричества?
Лидия и её напарник-медик побросали в шахту сумки и быстро спустились вниз. Теперь они ждали меня.
- Прикроете за собой, - сказал Костя. – Штурвал до упора против часовой… Кстати, нашего товарища зовут Олег.
- Приятно познакомиться, - пробасил Олег.
- А как того звали, - поинтересовался я. – Погорельца?
- Штурвал до упора, - повторил Костя.
Я сделал, как просили: спустился, и задраил за собой люк.
Потом мы долго шли по бесконечному мостику, сработанному из дерева с перфорированным настилом. Я разглядывал сытые бока балонов, подпирающих подволок, и понемногу приходил в себя. Я думал, что на самом деле не всё потеряно. Далеко улететь своему «экипажу» я, понятное дело, не позволю. А вот посадить этот утиль неподалеку от трассы Киев-Одесса где-нибудь в районе Любашёвки, - запросто! Один звонок Генералу – выставит охранение, а я сгоняю за инструментом и материалами… ремонт прочного корпуса? Запросто! Да ещё с деньгами…
А за «немца» ещё и премию дадут.
Вскоре мы подошли к следующему вертикальному переходу и оказались в шлюзе. Олег сноровисто подшаманил с клапанами, - продул помещение. Я только подивился его информированности по части вражеской техники. Потом они с Костей несколько минут щёлкали переключателями на портативном газоанализаторе.
Наконец, Олег решительно ослабил кремальеру шейного замка, снял шлем, пригладил волосы, улыбнулся и упал замертво.
Мы замерли.
Даже из-за стекла гермошлема было видно, как побелело лицо Лидии. Костя вновь обратился к газоанализатору, что-то там подкрутил, переключил пару кнопок, потом изо всех сил швырнул коробку с прибором в стенку…
Нет. Не разбилась. Просто отлетела в сторону. Упала.
- Так. - сказал Костя. – Работаем в скафандрах.
Я тут же взглянул на часы – воздуха у меня оставалось на час с лишним, ну, и «запаска» в сумке, на плече…
- Судя по скорости – что-то нервно-паралитическое, - сказала Лидия. В её голосе я отчётливо слышал страх. Она присела над покойником: - Может, какой-то из цианидов?
- «Циклон-Б»? - предположил я.
- Не может быть! – чуть ли не хором сказали они.
И замолчали.
- Брось его, - приказал Лидии Костя. – У нас на горбу лишних двенадцать тонн. Нужно срочно снижаться и запускать двигатели.
Это мой «Кузнец» лишний? Ну-ну…
Мы быстро шли коридорами, а меня всё больше одолевали сомнения: полное отсутствие маркировки и надписей действовало на нервы. Кроме того, если они так уверены, что это не газ, который использовали немцы в концлагерях, то… похоже, эта парочка сказала не всё. Да и заслуживает ли доверия то, что они всё-таки сказали, тоже неизвестно…
- Что-то я не припомню, чтобы немцы прославились полётами в стратосферу, - бросил я пробный камешек.
- Так, – сказал Костя резко останавливаясь. – Собственно, Александр, вам туда, – он открыл мне дверь в проход. – Прямо и вниз. Там ещё один шлюз. К открытой полости левой плоскости. Это наружка. Просто осмотрите двигатели. Не пытайтесь что-то запустить. Потом найдёте прямой переход к правой плоскости. Он под килем. А мы с Ли в грузовой отсек. Надо же выяснить…
Не договорив, он пошёл дальше. Я ещё с минуту стоял, глядя им вслед, потом шагнул в «свою» дверь.
***
Смешной он. «Не пытайтесь что-то запустить»… Что можно запустить на высоте тридцать километров после восьми десятков лет простоя? Здесь и в самом деле стояли двигатели. Тоже не маркированные. Никаких тебе сердитых табличек изготовителя, приваренных к корпусу, или выбитых номеров на станинах…
«Не вскрывать, не ронять, руками не лазить»…
Только зачем мне таблички с номерами, если я вижу агрегат центрального наддува? Сам двигатель «АМ» тридцать четвёртый от тридцать пятого, может, и не отличу. Но советскую установку АЦН-2 на ощупь знаю.
Не сказал бы, что открытие было оглушающим. Просто стало предельно ясно, что чем скорее я отсюда выберусь, тем целее буду. Советская власть на охрану своих секретов денег не жалела. Скоропалительная смерть «кладоискателей» уже не казалась случайной. Здесь нет и никогда не было сокровищ.
И всё, что нужно, - спуститься пониже, на предмет достаточной плотности кислорода, и запалить этот гадючник... насколько хватит в ёмкостях водорода. Серп и молот меня пугают больше, чем свастика. Молотком по башке и серпом по чреслам…
Стараясь ни к чему не притрагиваться, я попятился к выходу, и только в коридоре, перейдя на частоту «Кузнеца», послал вызов Генералу. Он ответил сразу. Не только у меня, видно, было «предчувствие».
- Труба дело, Петрович, - вот так, по домашнему, приступил я к рапорту. – Дирижабль советский, довоенный, а начинка, судя по уровням защиты – не приведи Господи. Уже двоих потеряли…
- Доклад твой принял, - сказал Генерал. - Да и по своим связям прошёлся. Дело и впрямь гиблое. Это «Красное облако». Все думали – выдумка чекистов, но… выходит, ошиблись. Посылка в будущее, мать её... Привет от ушедшей цивилизации. Уходи оттуда, Саня. Немедленно уходи. Через двадцать минут пускаем ракету.
- То есть как «уходи», Петрович? – забеспокоился я. – Куда «уходи»? Высота подо мной - тридцатник! Может, на радость книге рекордов Гинесса ещё и с парашютом прыгнуть?
- Ты не умничай, – посоветовал Генерал, и тепло, по-отечески, добавил. - Поспеши, Саня. С залпом медлить не будем. Не хватало ещё, чтоб эта зараза вошла в плотные… - он отключился.
- Бегу, - сказал я мёртвому микрофону и переключился на частоту своих нанимателей.
Много времени на уточнение обстановки не понадобилось: судя по вою в наушниках, дела у них складывались неважно.
Выла Лидия.
И выла давно.
Я приказал ей заткнуться. Она замолчала. Но больше от неожиданности, чем в порядке исполнения приказа.
- Вы… живы? – спросила она.
- Где ты?
- Не знаю. Костик всё время кричит. Он умирает…
Я прислушался. Что Костик кричит «всё время», было явным преувеличением.
- Ты помнишь коридор, где мы расстались?
Она размышляла непозволительно долго – секунд сорок, потом ответила.
- Кажется, я по нему иду.
- Остановись и жди меня.
Я побежал к шлюзу.
Да, она не ошиблась. Это был тот самый коридор. И она – посередине.
- Там Костик, - она неопределённо взмахнула рукой и покачнулась.
***
Я нашёл Константина в довольно странном помещении: в ширину - метров шесть, потолок – не выше вытянутой руки, а концы этого коридора терялись в сумерках скупого освещения. Вдоль стен стояли открытые ящики, в которых курилась тончайшая, невесомая пыль. Я осторожно провёл рукой над ближайшим ящиком и увидел, как от движения воздуха кверху потянулись призрачные чёрные ленты.
И в ту же секунду понял, что затеял весьма опасную забаву: боль через ладонь свела судорогой руку и ударила в позвоночник..
Я немедленно отошёл назад и склонился над Костей. Вся передняя часть его скафандра была чёрной. Что там делалось под шлёмом было не разобрать, - стекло не просто закоптилось, оно было мутным.
Неожиданно Костя дёрнулся и закричал.
- Костик! – запричитала Лидия. – Костик, миленький!
Я подхватил его под мышки, и, не обращая никакого внимания на громкие стоны, поволок к выходу. В коридоре забросил его на плечи, но только в шлюзе, рядом с трупом Олега, сказал:
- Нам нужно убираться отсюда, Лидия. Есть идеи?
- Что? – переспросила она.
Пока я нёс Константина, она поддерживала его руки. Чтоб, значит, не бились о стены коридора. Заботливая…
- Наши сейчас долбанут ракетой. Осталось минут десять…
- Ракетой нельзя, - неожиданно сказал Костя. – Стены хранилища нарочно сегментированы. Отрава развеется в атмосфере. Ни огонь, ни холод ей не страшен. Да и не будет ничего на этой высоте гореть. Кислорода… - он поленом выпрямился у меня на плечах и страшно закричал.
- Костик! – немедленно «завелась» Лидия.
Я освободил одну руку и выключил его радио. Сразу стало легче.
- Ему лучше? – всхлипывая спросила Лидия.
- Конечно, - солгал я. – Сама видишь – приступами накатывает. Главное – перетерпеть. Нам нужно уходить. Может, прыгнем?
- Прыгун, - сказала Лидия. – На корме должен быть вспомогательный шар – для осмотра поверхности дирижабля. Они его называли «прыгун». Только там место на одного…
- Ну, это мы ещё посмотрим, - сказал я. – «Стоял терем-теремок»… Слыхала?
А потом я его нёс.
Я нёс его по длинному мосту между надутыми от важности баллонами. Два шага – секунда. Я чувствовал, как исчерпывается терпение Генерала. Я видел, как чей-то палец тянется к кнопке…
Потом я «выдавил» Костю из шахты. И вновь движение. И вновь два шага – секунда. Кто скажет, какая из них будет последней? Проходя мимо «Кузнеца», я даже головы не повернул в сторону тела бортинженера.
На корме и вправду обнаружился покатый пандус, плавно спускающийся к сферической гондоле небольшого аэростата. Сам «пузырь» сморщенной тряпкой был вытянут на палубе.
Я включил радио Константину, но сейчас он только хрипел. В несколько приёмов я впихнул его в гондолу. Лидия суетилась рядом…
- Ваша очередь, барышня, - галантно предложил я даме место.
Как она туда втиснулась, я не понял, - места и впрямь было маловато. Только тогда я вернулся к «Кузнецу». Взял парашют и выключил аварийку. Чтоб спасатели не заблудились в наших призывах о помощи… Через секунду замигал «красным» вызов. Кто-то пытался со мной связаться на частоте «Кузнеца». Генерал?
Я переключился.
- Александр! – громыхнуло в шлемофоне.
- Я, – в том же тоне ответил я, и упал, запутавшись ногами в лямках ранца.
- Мы потеряли «SOS». В чём дело?
- Полный порядок, товарищ генерал, - пролаял я, и включил у себя на груди аварийку.
- О! – сказал Генерал. – Отличный приём..
И отключился.
Я разобрался, наконец, со своими «постромками», но терять время на выяснение системы швартовки «прыгуна» не стал – вскарабкался на крышу гондолы, открутил вентили подачи несущего газа и обрезал удерживающие концы такелажа.
Первые секунды падения принесли чуть ли не эйфорию – спаслись! То, что мне не нашлось места в гондоле нисколько не смущало. По мере спуска, ёмкость наполнится, падение замедлится. А как снизимся до пяти – шести тысяч, я просто спрыгну, и продолжу спуск на парашюте.
Я вернулся на частоту «убитой» экспедиции и услышал злой, настойчивый шёпот. Меня звал Костя.
- Здесь, - отозвался я.
- Его нельзя сбивать.
- Ты… это. Лежи спокойно.
- Его нельзя сбивать, - тем же упрямым шёпотом повторил Константин. – Это химическое оружие. Даже если в плотных слоях… даже гремучим газом… Оно не сгорит. Это наследство. Мина из прошлого.
- О чём это ты?
- … перед войной. Страховка Сталина. Даже в Генштабе не знали. Разработка НКВД. Если победят Советы, то чекисты напомнят, что там в небе болтается. Если победит немец, или ещё что, как сейчас – ни Советов, ни коммунистов… то и будет вот так: неопознанный объект, ракета… и вся Европа - в пепел, в прах… Его нельзя сбивать… Это бомба для цивилизации. Ох! Опять… опять!
И он снова закричал. Дико, страшно… и затих. Теперь было слышно только частое дыхание.
Потом кто-то заплакал.
- Прекрати реветь, - прикрикнул я на Лидию. – В его словах есть какой-то смысл?
- Проект «Красное облако». Мы думали, что так большевики спрятали золото партии, на случай неудачной войны и для восстановления подполья. Кто же знал, что тут выставка достижений двенадцатой лаборатории…
Уточнять, что такое «двенадцатая лаборатория», почему-то не хотелось. Вместо этого я вызвал Генерала.
- Ракета ушла, - самодовольно сообщил он. - Три-четыре минуты… встречайте.
- Отмените ракету, товарищ генерал. Неизвестное химическое оружие. Много. Очень много. Тонкая пыль. Чёрная. Прожигает даже через скафандр. У нас раненый…
- Отмена невозможна.
- Отчего же? Как-то же она наводится.
- На твою аварийку она и наводится. Ты же сам включил на «Кузнеце»…
- Теперь SOS передаётся не с «Кузнеца»…
- Вот оно как… - протянул Генерал. – Тогда выключай.
- И что будет с ракетой?
- На тридцати взорвётся...
- Вы это, - севшим голосом сказал я. – За детишками приглядите. Они где-то в километре над поверхностью зависнут. И хаммера им отдайте…
- Я уже поднял два вертолёта. Что-нибудь ещё? Просьбы, пожелания?
- Идите в жопу, товарищ генерал, - неожиданно вырвалось у меня.
- Молодец, - сказал Генерал. – Уважаю.
Он отключился, а я вернулся на частоту экспедиции.
Где-то там, подо мной, в глубине тесной кабины стонал от боли Костя. Чуть слышно скулила Лида.
У меня было странное ощущение бездны. Чувство, что всё происходит, как должно. В цепи событий последних суток не было ни одного, указав на которое я бы мог сказать: «Здесь! Вот здесь я мог поступить по-другому. Соскочить с подножки поезда. Сдать билет на самолёт. Повернуться и пойти в другую сторону»…
Я глянул на манометр, закрутил вентиль подачи газа, а потом шагнул с крыши гондолы прямо в бескрайнее небо. Навстречу солнцу и свету. Навстречу стремительно рвущейся ко мне стреле бледно-голубой инверсии.
- Извините за собаку, Александр. – сказала Лида. – Она вцепилась мне в ногу…
- Как ты относишься к тату и пирсингу, Ли? – спросил я.
- Никак, - в её голосе удивление. – Чушь. Дичь. Блажь. А что?
- Да так, - сказал я. – Последняя ошибка…
Я представил себе взрыв ракеты. Представил мгновенное сжатие воздуха ударной волной. И расширение. Меня начал разбирать смех: похоже, если страшный суд и состоится, то без меня. Вряд ли на такое важное событие пригласят облако мелкодисперсного аэрозоля. Зато я точно знал, ЧТО послужит центрами конденсации для миллиардов будущих снежинок. Белыми они, конечно же, не будут.
Но и чёрными их не назовут.
«Да где же эта чёртовая ракета? – подумал я. - Так ведь и убиться можно»… |
|
|
|
Время приёма: 13:41 14.10.2007
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев