Откуда мы взялись, куда идём и в чём сакральный замысел природы для каждого отдельного народа? Такие времена настали, что все эти вопросы выстроились рядом, встали на ребро и вышли боком, но есть всегда умы, готовые ответить на дерзкий вызов мироздания! — таким был наш Тарас Панасович Диденко.
Национальный институт евгеники при академии наук ценил учёных, что попроще, чтоб не платить им много из бюджета и не пытать потом: «Куди поділись гроші?» Тарас Панасович в таком аспекте был идеальным член-корреспондентом: исследует истоки украинского народа, а не хвост собачий, и ходит на радио- и телепередачи, где любят забивать эфир густым патриотическим контентом, боясь предупреждений от разбуженной Нацрады.
— Ми, українці, беремо свій початок від праіндоєвропейців, які вчасно не потрапили до Ноєва ковчега і самотужки збудували вежу, котра їх, власне, врятувала, — рассказывал Тарас Панасович, а телеведущий в свадебном костюме задумчиво кивал, смотрел куда-то мимо гостя и думал, вероятно, о зарплате. — Та вежа потім розділила нашу генетичну націю на руськоговорящіх та справжніх, тому що московіти вже в ті часи нагодували праукраїнку Єву отруєним культурним яблуком. І це вбудовано до нашіх генів, про що я нещодавно написав для «Нешнл Джіографі».
— То як, вони надрукували? — встревожился ведущий.
— Моя стаття на розгляді. Це майже публікація! — гордился пан Диденко, подкручивая казацкий ус.
— Дякую, професоре! Наступна передача буде про реформи у галузі свинарства! — так или чуть иначе завершались все пятиминутки славы для видного с помехами учёного.
Тарас Панасович всегда хотел быть мировым светилом, но монографии его и прочее не брали в современные надменные журналы, так что хлопки коллег под коньячок в подсобке — всё, что ему светило, но не грело. А в Лондоне тем временем открыли новейший комплекс под названием «Генезис», где можно было редактировать геном и сразу оценить последствия. Все развитые страны скинулись на это чудо и приглашали причаститься к таинствам лишь признанных учёных, готовых победить недуги человечества пробирочным путём. Тарас Панасович поругивал «цей їхній розпіарений Генезис», а сам не признавался, что не прочь любому государство присягнуть, чтоб только подсмотреть, чего творят шальные демиурги с дезоксерибонуклеиновым субстратом.
Так продолжалось бы годами, когда б не появился на кафедре Диденко прекрасный юноша с горящими глазами — Антон Савицкий, аспирант, астматик и человек, до колик увлечённый вопросами генома. Антона не смущал ни нищенский оклад, ни острая нехватка препаратов — он тихо, методично изучал происхождение астроцитом и их наследственную почву. Проще говоря, хотел расправиться на уровне генома с отдельно взятым типом рака мозга, который погубил его сестру в расцвете лет.
Научным руководством аспиранта формально занимался как раз Тарас Панасович, но разве имейл-рассылки статей Диденко по журналам могут засчитаться как научный труд? Или сидение в библиотеке и поиск новых авторов для воровства идей? Антон попал, по сути, в армию, где командиру надо не картошку чистить и строить дачу, а шелестеть страницами и секретарствовать. Но аспирант терпел всё это ради одного: Национальный институт евгеники был частью мировой научной сети, где каждая команда могла выкладывать свои открытия и результаты опытов. Поскольку всё это писалось на английском, а в институте им владел лишь сторож, бывший бизнесмен, то в сетевой колодец не лез никто, подписку продлевая лишь для вида и целевых дотаций из бюджета.
Однако аспирант Савицкий сразу занырнул втенёта знаний и ночами пропадал за чтением премудростей на старом кинескопном мониторе и что-то применял и проверял по мере сил.
Как Архимед дошёл до «эврики», как Ньютон описал нам тяготенье, а Хофман вывел ЛСД? Случайно, но со знанием предмета!
Так и Савицкий тыкал пальцем в небо, когда его последнюю гипотезу про ген астроцитомы внезапно подтвердил японский институт. Тарас Панасович не сразу-то и понял, кто позвонил и задыхался в трубку в пять утра, но посоветовал Антону не заниматься ерундой и больше рассылать имейлов. Открытие тем временем шагало по планете и вскоре закрепилось ещё тремя командами (пока что на мышах и кроликах), а новости пошли в тираж: «Учёный из Украины нашёл последовательность генов, ответственную за рост астроцитом» — и всё тому подобное на разных языках. Но если б украинский обыватель в тот день зарылся в ленты новостей, то прочитал бы про скандал с деньгами МВФ, размер жилплощади у нового судьи и про запрет Верховной Рады на порнографию российского разлива — а о прорыве в медицине написал один корявый сайт с рекламой, в разделе «Прочие курьёзы».
И всё же на неделе журналисты откопали подтухшую сенсацию, схватили камеры и кинулись к Антону в институт. В заплёванной беседке перед входом юный гений, как мог, дал интервью, в волнении страдая астмой, но это было наименьшей из проблем. Тарас Панасович в окно узрел три съёмочные группы, подпрыгнул, заметался, накинул на родную вышиванку давно нестираный пиджак и поспешил откушать аспирантовой минуты славы.
— Це мій улюблений студент! Під чуйним керівництвом свого професора — тобто, моїм — він зміг зробити те, про що в Москві навіть не мріють! — расхвастался Тарас Панасович на радость журналистам, пока Антон боролся с хрипящим приступом.
— Це дивно! — призналась журналистка в короткой юбочке. — В його статті на наукових сайтах та в журналах ми бачили єдине прізвище — Савицький.
— Де саме? — покраснел Диденко.
— У «Нешнл Джіографі», наприклад. Ось! — девица протянула экземпляр.
За всю свою карьеру Тарас Панасович не видывал подобного позора. Его щенок посмел без разрешения прорваться на страницы всемирного издания с какой-то ересью про рак, в то время как истоки нации буксуют!
— Ну що вдієш. Моя природна скромність! — натужненько смеясь, махнул одной рукой Диденко, а другой осатанело похлопал аспиранта по плечу.
— То ви поїдете з ним у Лондон, до «Генезису»? Запрошення вже є, — добила журналистка. Тарас Панасович невнятно отшутился, сослался, что Антону плохо, и оттащил его от камер в институт.
Ну, это уже слишком! Порвать бы наглеца на препараты! — но Диденко вскоре успокоился и смог сосредоточиться на главном. Ни словом не обмолвившись с Савицким, пошёл к директору и выложил ситуацию, как есть.
— Та знаю, щойно телефонував міністр, — руководитель института икнул и ойкнул, разливая по стаканам. — Ну що, пане професоре, за нашу перемогу! Два місця в світовій программі від України — це не щодень трапляється!
Тарас Панасович не чокнулся.
— Послухай, Савицький не має їхати! В нього купа роботи.
— Але ж це він відкрив…
— Він навіть не сказав, що робить! Підвів мене під камери, а я не знаю, що брехати! Хіба так можна?
Директор усомнился и выпил свою водку:
— Тарасе, я не знаю. Який це матиме вигляд для Європи? — последние слова он закусил сырком.
— В Савицького немає паспорта, щоб їхати! Біометрічного чи як?
— Тю, в тебе теж його немає…
— Мені кум зробить, не проблема, — Тарас Панасович склонился ближе и заговорщицки напомнил: — А чи твоя донька, Олеся не хотіла поїхати до Лондона на шару? Вона ж англійську знає — для мене все перекладатиме. Ми можемо так поєднати приємне для Діденка з корисним для Олесі!
Директор долго, секунд двадцать, думал, и махнул:
— Нехай! Ти вже років десять як переріс наш інститут! Міністру якось занесемо… тобто пояснимо. Він нам ще винен за пансіонат у Карпатах.
Тарас Панасович заулыбался и закрутил ус:
— Тож вип’ємо за подорож до Лондона! Слава Україні! — он хряпнул свою порцию и закусил патриотически раскрашенной конфеткой.
Савицкий, услыхав про план начальства, пытался написать коллегам-иностранцам, но у него отняли логин и пароль — тогда Антон поклялся всё так не оставить, взял отпуск по здоровью и поехал к маме, избавив сослуживцев от муторных хлопот; Тарас Панасович подал на загранпаспорт куму и постирал пиджак; Олеся, рыжая блондинка, запрыгала от счастья посреди занятий и убежала из крутого вуза, где училась на третьем курсе, на юриста и на тройки.
Не долго и не коротко, а наша делегация при всём параде и с клетчатыми сумками челночников уже шагает по терминалам Хитроу, где их встречают представители «Генезиса» — японец и полунегр с табличкой «Савицкий велкам».
— Cпитай, чи є в них справжні англосакси? — полушутя шепнул Тарас Панасович Олесе, и та недолго думая спросила:
— Дир френдс, ду ю хэв инглиш секс?
Учёные переглянулись, натужно хохотнули и усадили гостей в такси. Тарас Панасович в восторге глазел по сторонам и чуть не накрутил свой ус по локоть.
— Лондон из зэ кэпитал оф Грейт Британ! — заметила Олеся с расстановкой и возражений, в общем, не снискала.
Подъехали к огромному, на сорок этажей, яйцу в стеклянной скорлупе — так выглядел со стороны «Генезис». Внутри бесчисленные лаборатории и тут же общежитие для доблестных учёных. Олесю и Диденко расселили в соседних номерах, похожих на больничные палаты, два бейджа выдали с магнитной полосой и пригласили в зал для конференций выпить чаю. Здесь их встречала разношёрстная толпа со всего мира: Тарас Панасович пожал всем руки, покивал, ни слова не поняв, зато отведал первосортного «Ёрл Грея» и сахар по карманам распихал; Олеся же пофлиртовала с рослым немцем и позже объяснила, что всё это было.
— Їм дуже прикро, що Антон не зміг приїхати, але від вас чекають щось на кшталт його роботи з астрономами чи щось таке. А ще покажуть якийсь рояль.
— Рояль? Ти впевнена?
— Ну, мабуть, синтезатор, я не зрозуміла.
Рояли в конкурсных рассказах бывают часто, но больше по сюжету, а здесь совсем не так! На следующий же день обоих украинцев попросили поставить подпись под документом о неразглашении и привели в большой секретный зал. Здесь громоздился суперкомпьютер «Юджин» во множестве отдельных блоков с мигающими лампочками — почти как ЭВМ из старых фильмов, но в триллион раз лучше, а за стеной из плексигласа ютились плотные ряды больших прозрачных колб с неясным содержимым, как будто инкубаторы. Олеся не смогла понять, что объяснял ей немец на ломаном английском, да и вообще краснела перед ним, поэтому позвали диаспорного Майка из Канады, в далёком прошлом — Михайла з Винниці. Опустим, как звучал его трансатлантический ядрёный суржик, и расскажем суть синхронным переводом:
— В «Генезисе» учёные добились полной сингулярности в работе. Классификатор генов человека, и не только, со всеми свойствами сведён в большую базу данных «Юджина», доступную в любой лаборатории. Суперкомпьютер нужен для того, чтобы просчитывать последствия от изучаемых вами изменений в ДНК. Ну, например, астроцитомный ген уже внесли с одним параметром, но вдруг он поменяет у носителя цвет радужки? На это может указать наш «Юджин», но потом в работу вступит Синтезатор. На основании генома шимпанзе он соберёт живую яйцеклетку по заданной программе, и вам останется дождаться, какое существо покинет инкубатор с ускоренным развитием дней через десять. Так мы буквально сотворим практический ответ на каверзный теоретический вопрос, но есть этическая догма: синтез человеческих зародышей не просто запрещён, а исключён самой нашей системой. Но в остальном же интерфейс приятный и вполне интуитивный. Я покажу…
Лет тридцать на профессора Диденко не валилось столько информации за раз — с тех пор, как первая жена по пунктам перечислила, зачем уходит к русскому актёру театра и кино, но пунктов набралось под двести. Не стоит, впрочем, думать, что Тарас Панасович такой уж простачок с учёной степенью: он вмиг сообразил, какой продвинутый конструктор генов снарядили англичане — лишь нужную деталь найди и приложи, а «Юджин» сразу скажет что к чему, чтоб Синтезатор позже подтвердил открытие или отсеял мусор. Работало всё это на базовых параметрах навроде пола, формы носа или врождённых патологий, а чтобы докопаться до астроцитом, приматов из пробирки надо было долго мучить и ждать, пока начнётся рак, — хотя и так система крайне впечатляла. Единственным препятствием для нашего учёного стал нулевой английский — и тут Олеся тоже буксовала, поскольку в вузе худо-бедно учила вокабуляр юриста, а не учёного-генетика.
Тарас Панасович комплексовать на этот счёт не собирался. Ему назначили полмесяца на адаптацию в лаборатории с коллегами из Таиланда и Египта, куда как раз успела полетать с подружками Олеся на деньги папы, то есть украинского бюджета для закупки препаратов в Национальный институт евгеники — поистине чудесен взаимосвязями наш мир!
Но как почтенному профессору развеять скуку — английский сплин вдали от дома и в таком безрадостном отеле? Правильно — пощёлкать по ТВ-каналам казённой плазменной панели в номере! Напрасно Тарас Панасович искал любимых украинских юмористов. Зато, немало удивившись, нашёл российскую пропагандистскую программу. От возмущения налился пан Диденко краской и гневно запыхтел, но в знак протеста принялся смотреть, чтобы враги не расслаблялись.
— Помолимся за президентское здоровье! — так начала блок новостей ведущая-чеченка в никабе с Богородицей. — Сегодня, несмотря на санкции от гибнущего и сохнущего Запада, учёные из Сколково открыли свой аналог британского «Генезиса» — лабораторию, где будут разрабатывать новейшее духовно-генное оружие в войне за Третий Рим против потомков Гитлера. Послушаем ведущего учёного Евграфа Скрепина…
В экране появился плешивый старичок и стал вещать бодрящим богатырским голосом, как будто его кто-то переозвучил:
— В тревожный час, когда США и сателлиты задумали уничтожение всех русских яйцеклеток через продукты с ГМО и низкий уровень зарплат, ответ наш будет ассиметрично резким! Мы создадим в пробирке идеально русского и адамического молодца Ивана, который сможет обновить наш генофонд и оживить поникшие ростки российской расы. Благословение от церкви уже получено, а все пробирки окропил святой водой сам патриарх. Дрожите, англосаксы, Иван грядёт!
И вместе с ними задрожал Тарас Панасович. Нельзя позволить аморальным московитам переиграть весь мир на его поле, пока британцы будут прикрываться безвольными этическими догмами и шимпанзе вместо людей растить! Пора ударить первым!
В тот же вечер пан Диденко придумал хитрый план и приступил к борьбе за будущее нашей нации.
Олесю он сделал донором первичной ДНК, забрав частичку кожи, и снарядил в разведку, чтоб соблазнением дознаться у коллег-генетиков, как обойти системную защиту Синтезатора от человеческих молекул, — а сам, наверное, впервые в жизни вооружился электронным переводчиком с английского и стал искать по базам данных «Юджина» наборы подходящих генов для прототипа. Ознакомительный период как раз позволил нашему профессору вводить корявые и странные запросы, не навлекая подозрений санитаров. На первый взгляд любой бы затруднился увидеть в них взаимосвязь, но только не Тарас Панасович — он шёл к этой идее всю карьеру.
Чего, по-вашему, недостаёт сегодня Украине для окончательного синтеза национального концепта? Быть может, голосов в парламенте? Или запрета на любые языки, помимо украинского? А вдруг нам не хватает насильной депортации всех внутренних врагов, в простонародье называемых, как разновидность зимней куртки на букву «в»? Как же стране со столь разнообразными людьми собрать здоровую и процветающую нацию на зависть всем врагам и доказать соседям с севера, что мы совсем другие и вообще отстаньте?
Тарас Панасович нашёл ответ: в основе каждого великого народа лежит какая-то праматерь и пачками даёт потомство с незамутнённым генофондом и легендарное в веках. Так было с римлянами, да и вообще со всеми человеками, произошедшими от общей Евы, что вывели научно по РНК из митохондрий. Так почему же не создать прекрасную праматерь идеальной Украины, пусть даже с помощью англосаксонского «Генезиса» и на основе ДНК Олеси? Творцу ли размышлять о средствах, когда столь благородна цель?
«Назву її Євгенійкою», — решил Тарас Панасович и подивился, как остроумно он придумал имя: тут и евгеника, и гений, и женственная простота, и благозвучие. «Какой же будет украинка новой эры, пан Диденко?» — спросил профессора воображаемый телеведущий.
— Божественно вродливою! Чорнява, білошкіра, кароока, з густими бровами та віями, волосся довге, аж до п’ят. Але потрібно ще закласти їй рецесивні гени, щоб в синів могли рости лише козацькі чуби та вуса, а решта голови була б гладенькою без гоління. Ці ознаки я позичу в рідкісних австралійських комах. То будуть справжні воїни та патріоти України з народження!
Праматерь-украинка по Диденко не только внешне безупречна, а дьявольски функциональна. Возьмём, к примеру, форму уха — где здесь найти национальный признак? Тарас Панасович когда-то съездил в Крым, где примерялся к сувенирам и слышал странный шум из раковин — торговцы говорили, что это море в них бушует.
— Тож я зроблю Євгенійці таку конструкцію вушної раковини, щоб їй постійно «було чути, як реве ревучий»! Цей ген я візьму в мексиканскіх кажанів-вампірів та присвячу пам’яті Шевченка.
Ещё необходима пара сильных, мускулистых рук, чтоб в каждой вилы удержать, — а кожу нужно сделать огнеупорно грубой, с защитой от коктейлей Молотова. Так украинцы станут генетически готовы к новым революциям. Для тех же целей пригодятся лёгкие, способные вдыхать дым от покрышек, слезоточивый газ и воздух при морозе, с большим объёмом для громких требований к власти.
Ну а в остальном…
— Як кажуть, жіночка без сраки — то село без церкви, — сказал себе Тарас Панасович. — А ще Євгенійці потрібно народити цілу націю, тож таз їй зроблю величезний і цицьки, як ті закарпатьскі чани.
Клаустрофобию — чтобы любила степные украинские просторы и больше времени жила на воздухе; ипохондрический синдром — для пессимизма в отношении реформ и жалоб западным партнёрам; сугубо кратковременную память — для устранения противоречий в трактовках исторических событий.
Но главное — язык особой формы, чтобы Евгенийка физически была не в силах научиться русскому, а после появления на свет ей стоило привить условные блевотные рефлексы на звуки этой речи, тем паче книги. Зато приятный бонус: оргазм от украинских песен — каково?
Мы обозрели малую часть признаков, которые Тарас Панасович искал по разным видам, чтобы привить Евгенийке всё наиукраинское по собственным стандартам — но все его усилия рассыпятся на байты в «Юджине», если Олеся не найдёт обход для блокировки Синтезатора. И, кстати, как успехи?
— Шановний пане Діденку, мені дали пароль від їхнього комп’ютера, який знімає всі обмеження! — охотно доложила смазливая разведчица в девятый день работы. — Для цього довелося звабити англійця з керівництва…
— Кажи вже!
— Ось, я записала на серветці: «омніум мальорум стультіция єст матір». Що це за код, не розумію, але його потрібно тричі прочитати комп’ютеру в лабораторії, та потім завантажити програму.
— Латина! — Тарас Панасович ударил по лбу и засмеялся: — Це має бути правдою! Олесю, ти дивовижна!
— Ми просто поєднали корисне та приємне, як домовлялись, — подмигнула та и удалилась в душ смывать порочность.
Той ночью пан Диденко дождался, пока тайцы и арабы уйдут с рабочих мест и приступил к финальному аккорду. Заветный код Евгенийки он записал на жёлто-синей флешке и не сразу сумел воткнуть её в гнездо компьютера — так сильно задрожали руки от волнения. Пройдя авторизацию своим магнитным бейджем, Тарас Панасович набрал побольше воздуха и прочитал с салфетки латинский код — как надо, все три раза без запинки.
— Ну, слава нації! — воскликнул пан Диденко и надавил на кнопку энтер. Незримый Синтезатор загудел, читая ДНК, подвис на две минуты, и наконец залил экран зелёной надписью: «Апрувд, бегининг просэс». В утробе сонного «Генезиса» открылся новый инкубатор, где стали собираться кусочки нужных генов — поистине великая алхимия!
Тарас Панасович от чувств расплакался и несколько часов боялся отойти, чтобы не сглазили Евгенийку. Он представлял, как из стеклянной колбы выходит грозная, красивая праматерь Украины, и около неё уже толкаются мужчины за право стать мифическим отцом — их, кстати, надо бы проверить на примеси враждебных признаков и искренний патриотизм, чтобы не лезли кто попало. Так и уснул профессор, охраняя покой Евгенийки — а утром его позвали в самый верхний офис на чай и важный разговор.
Тарас Панасович надел пиджак, позвал Олесю и даже приударил ей по попке в лифте — давно он так не самолюбовался научным гением. Но стоило створкам раскрыться — и пан Диденко замер с накрученным усом на пальце. В просторном помещении с прекрасным видом на британскую столицу их встретил сам директор огромного «Генезиса» сэр Роджерс, но прямо за его спиной стоял до боли невозможный персонаж.
— Вітаю, пане професоре, — не улыбнулся двум гостям Антон Савицкий. — Як справи, як моє дослідження астроцитом?
— Якого біса ти тут робиш? — завёлся пан Диденко и обратился к Роджерсу: — Чого він приперся? Переклади, Олесю!
— Щоб ви поїхали додому і не ганьбили Україну! — не выдержал наглец Савицкий и быстро забалакал что-то на английском директору на ухо.
— Ну ти дорвався, собако! — воскликнул сам не свой Тарас Панасович, набросился на аспиранта и стал его душить. Олеся завизжала, сэр Роджерс отшатнулся, Антон утробно захрипел — как вдруг от стенки отделилась тень и прекратила инцидент одним удачным приложением высоковольтных электродов. Тарас Панасович обмяк и перед тем, как провалиться в лимб, невнятно прошептал:
— Євгенійко, живи…
Развязку генетической трагедии мы встретим в полной темноте — туда ушло сознание профессора, пока он возлежит на лазаретной койке.
Ему и невдомёк, что мама у Савицкого юрист получше, чем Олеся, и сразу натаскала сына, как оспорить учёный произвол. Всего за две недели Антон дошёл аж до министра и стал грозить оглаской — под тем уже шаталось кресло, так что ещё один скандал чиновник бы не вынес. Зато пиар во имя справедливости устроил знатный, уволив к чёрту руководство института и заявив об антикоррупционной чистке.
А дальше, если сдвинул камень, ком прирастает по наклонной: министр иностранных дел оформил для Антона паспорт с визой, один известный депутат дал денег на поездку, а мэр Геническа в честь аспиранта назвал свой онкодиспансер. Британские учёные не сразу вникли в суть претензий и удивились каверзным причудам украинцев, которые сначала сами попросили принять Диденко и Олесю, чтобы затем паниковать на уровне послов и срочно присылать Савицкого. «Ну что поделать, такова Восточная Европа», — вздохнули снобы-англосаксы и согласились всё переиграть. А заодно пронаблюдали, чем занимался пожилой профессор вместе с переводчицей в «Генезисе»: легко нашлись следы поисковых запросов, по которым выходило, как будто пан Диденко хотел собрать ковчег из всех животных в одной несчастной ДНК. Для объяснений профессора решили пригласить к прибытию Антона и чуть не проморгали загрузку странного генома в Синтезатор.
«Yevheniyka», — скривившись, прочитал сэр Роджерс на планшете, проверил показатели, присвистнул от того, что материал был человеческим. Он также обнаружил звуковую запись, где пан Диденко на ломаной латыни три раза повторял известную пословицу про «глупость — мать всех бед»: её директор в шутку, от неловкости пересказал зарвавшейся девице-переводчице, когда та попыталась усесться ему прямо на колени во время чаепития. Вопрос про блокировку Синтезатора, конечно, был бессмысленным, ведь опыты на человеческих зиготах исключала защитная система не в недрах «Юджина», а в головах учёных из сообщества «Генезиса» — её зовут ещё Научной Этикой. Пусть пафосно, зато по делу.
Но вот Тарас Панасович расцепляет веки и видит над собой Олесю в заплаканных разводах туши. Ему мерещится Евгенийка с чернявой гривой, белой кожей, карими глазами среди густых ресниц и скрученными в трубочки ушами, а также с мускулистым бюстом, к которому так хочется прижаться старику. И тут придётся нажать на паузу и сделать важный выбор.
Готовы ли мы прямо сообщить генетику с горячим сердцем, что его Евгенийка погибла ещё на стадии первичного деления из-за мучительных мутаций и ошибок? Не доконает ли профессора известие о неудаче и, напротив, огромных перспективах гипотезы Савицкого для всей планеты? И, наконец, кто из двоих создаст нам Украину будущего?
Жизнеспособна та идея, что мир способна удивить в хорошем смысле, но, главное, улучшить всё человечество. Что до концепта идеальной нации с мифической праматерью и единственно дозволенной культурой — оставьте это для шимпанзе, хотя и их, признаться, слишком жалко для опытов профессора Диденко. |
Рассказ открыт для комментариев