z030 Садовник

    1
     
    Сначала Майк просто пытался выйти из города. Потом это превратилось в навязчивую идею. Он пытался раз за разом, но всё равно оказывался у радиостудии Карла. Предсказатель занимался своим делом: предупреждал о неизбежном.
    
     
    — ...следующим мне позвонит мистер Паттерсон, чтобы спросить, стоит ли надевать галоши. Мистер Паттерсон, сегодня вам не стоит выходить на улицу вообще. Галоши не спасут от Ведьминой топи, куда вы собрались пойти после обеда. Да-да, знаю, что замечательный цветок, помогающий от кашля, распускается именно сегодня, но поверьте старому предсказателю: если вы посетите болота, город лишится лучшего и  единственного аптекаря.
    Дверь студии распахнулась, Карл покосился на вошедшего и продолжил:
    — Мисс Страковски, прошу вас, не звоните сегодня. И через месяц тоже. Я не знаю, где ваш принц, но когда он появится — всенепременнейше сообщу. Пока же —  опасайтесь сквозняков, иначе в старости у вас будет артрит. Всем приятного дня, он обещает быть безоблачным, но не жарким.
    Карл выключил микрофон, посмотрел на запыхавшегося Майка.
    — Тебе нужно научиться доверять. Всё-таки у меня большой процент попадания.
    — Почему он меня не выпускает?! — отчаянно просипел Майк. — Я обежал весь периметр...
    — Ты пробежал двадцать километров? — удивился Карл. — Горазд же ты, дружище...
    И, почувствовав, что ёрничать неуместно, мягко усадил Майка на стул, дал воды. Смотрел, как тот пил и снова удивлялся: откуда в этом щуплом парнишке столько настойчивости? Прошла всего неделя с тех пор, как он нашёл Майка в сугробе, синяки не успели сойти, а поди ж ты — бегает, что твой сайгак.
    — Почему он меня не выпускает? — повторил Майк.
    — Ты горячишься, как все подростки. Я уже неделю тебе талдычу, что город никого не держит. Он только принимает. Или нет. Пойдём.
    Они покинули радиостудию. Майк уже начал привыкать к узким улочкам. С Карлом здоровались, он отвечал, шутливо раскланиваясь и приподнимая несуществующую шляпу. У коренастого предсказателя было неисчерпаемое чувство юмора, но Майк чувствовал, что оптимизм, словно железобетонная стена, не пропускает горе, что тому приходилось видеть каждый день. Карл переживал не только случившееся — он не допускал, чтобы непоправимое произошло. Вот он остановился, раскуривая трубочку, и мягко (он вообще всё делал неторопливо и деликатно) потянул Майка за рукав. Брызги из-под копыт пронёссшейся мимо лошади пролетели мимо. Всадник махнул в знак приветствия или извинения.
    — Густав поспешает, — произнёс вслед Карл. — У него своя история.
    И, буксуя в растаявшем по-весеннему снегу, поведал, что все жители — пришлые. Никто и никогда не основывал город, никто не знает о его первом жителе. Никто не дал городу имени. Город просто был здесь. Здесь не принято расспрашивать о прошлом, здесь живут своим делом, и каждый занимается своим.
    Майк слушал рассеянно — его вдруг, словно по компасу, повело в один из закоулков, в конце которого находился каменный домик с магазинчиком на первом этаже.
    «Магазин подарков» — гласила незатейливая надпись на вывеске. Майк вошёл и толкнул заднюю дверь. В маленьком садике за домом, в ветвях старой липы запутался яркий розовый зонт. В его ручку намертво вцепилась хозяйка магазина. Майк немедленно полез на дерево.
    — Дайте руку! — потребовал он.
    — Но мой зонт... — запротестовала хозяйка.
    — Его заклинило. Дайте руку, иначе упадёте и сломаете ногу.
    Карл, попыхивал трубочкой и искренне забавлялся, наблюдая, как щуплый подросток помог сначала взобраться на ветку, а потом и спуститься с дерева. Злочастный зонт Майк тоже не забыл. Вручил его даме, которая оправилась настолько, что уже разлила кофе по чашкам.
    — Спасибо, деточка! — горячо поблагодарила она Майка и тут же обрушилась на ухмыляющегося в бороду Карла: — Мог бы и предупредить, между прочим!
    — Гретта, мы с тобой не один год знакомы. Я знаю, что ты принципиально не слушаешь радио. Во всяком случае, не включаешь его во время моих прогнозов. Иначе я бы тебе сказал, что сегодня тебя сдует, как Мэри Поппинс.
    — Я только хотела проверить, работает ли новый зонт... — возразила Гретта, пунцовея.
    — Проверить зонт, проверить глубину лужи, проверить — правда ли не стоит хвататься за кабель голыми руками...
    Майк глотал кофе и вполуха слушал перебранку. Он рассматривал магазин. Шкатулочки для украшений соседствовали с дрелью, сверло которой могло пробить, как минимум, ворота замка. Угол, где в шкафах притаились книги, освещали праздничные гирлянды. На барокковом кресле тепло светилась оскалом тыква. Безделушки перемежались с музыкальными инструментами, на полках в несколько рядов стояли коробочки с травами и фигурками чудных зверей.
    — Оставь свой менторский тон, Кассандров. Лучше скажи, зачем вы пришли?
    — Это не мы, это Майк нас сюда привел.
    Майк пояснил:
    — Вам нужна была помощь.
    — Предсказатель? — подняла брови Гретта.
    — Нет, — усмехнулся в бороду Карл. — Парнишка не из моей гильдии. Просто сверхчувствительный, так и рвётся кому-нибудь помочь.
    — Я не рвусь, оно само... — буркнул Майк. В подробности вдаваться не хотелось. Иногда он чувствовал проблемы других за километры, и пока не решал их, не мог найти покоя. Это было его личным проклятием — особенно когда дело касалось людей.Частенько вместо благодарности он получал ругань, а то и тумаки. За то, что совал нос в чужие жизни.
    — Кстати о помощи... — Гретта метнулась к доске объявлений, сорвала с неё листок, на котором крупными корявыми буквами было написано: «Садовнику нужен помощник».
    — А что, неплохая идея, — кивнул Карл. — Вместо того, чтобы убегать из города, ты бы сходил, посмотрел — подойдёт тебе эта работа или нет.
    Майк перевёл взгляд с объявления на Карла. И вдруг понял, что засиделся в гостях. Пора и честь знать.
    — Куда идти? — спросил он.
    — К старому парку в восточной части города. Ты пробегал сегодня мимо его чугунных ворот.
    Майк вышел из магазина не оглядываясь.
    — Обиделся... — пробормотал Карл. — Думает, он мне в тягость. Знаешь, чем он занимается после того, как пришёл в себя? Удирает из города, а потом, отчаявшись, ходит по домам и сочувствует. Вчера постучал к Густаву и с порога сообщил, что колыбельная, которая его жена поёт ребёнку, до смерти пугает младенца. А они-то думали, что у наследника колики...
    — Эмпатия — хорошее свойство, — кивнула задумчиво Гретта и добавила: — Бедный мальчик... не представляю, каково это — чувствовать других настолько сильно.
    — Вот и я о том же. Пусть поживёт у Садовника. Поработает, осмотрится. Научится отделять себя от других.
     
    2
     
    Запыхавшаяся Гретта настигла Майка у самых ворот парка.
    — Я такая рассеянная — ужас! Это тебе! — она вручила подростку пакет.
    Он посмотрел внутрь и на всякий случай уточнил:
    — Там зонт.
    — Да! — просияла Гретта. — Никто не уходит из моего магазина без подарка.
    — Это розовый зонт. С кружевными оборочками.
    — Не благодари! — хозяйка магазина уже неслась по слякотной улице обратно. Радостная. Похоже, она искренне гордилась своим умением подбирать людям нужные вещи.
    Майк вздохнул и посмотрел на ворота. Лучше бы щедрая Гретта подарила ему лопату. От одного вида сугробов Майка хватил озноб. Ни тропинки, ни стёжки не было видно. Лопата, впрочем, нашлась. Кто-то воткнул её чуть в стороне от дороги. К черенку была прикреплена записка с лаконичным: «Путь». Квесты, значит, подумал Майк. Впрочем, такой подход ему даже понравился. Просто и ясно: хочешь работать — работай. Раскапывать сугробы он любил с детства. Хоть что-то было простым и знакомым в этом странном городе.
    Майк вспоминал праздник первого снега, который они устраивали с отцом каждый год. Он начинался с первой снежинки, упавшей вечером и продолжался утром, когда всё становилось неузнаваемо-белым. Работа была игрой — из снега строился форт, прокапывались лазы, сторожем назначался снеговик... Потом, когда Лана подросла, у снеговика появился Храбрый Поросёнок, потому что сторожить одному скучно... И горячий шоколад, который мама приносила в термосе, пока они с отцом расчищали дорожки. И Лана, которая заливисто хохотала, попав брату за шиворот снежком. Сестрёнке понравился бы Греттин зонт, — подумал Майк. Понравится, поправил он сам себя. Когда он вернётся за ней, то подарит розовое кружевное недоразумение. Он взмок, кеды промокли насквозь, но это совсем не мешало. Наоборот — здесь не было навязчивых человеческих эмоций, была только дорога, которую он делал.
    Которую когда-то они делали с отцом. Раньше, когда родители ещё были. Когда его не выгнали из дома, из города, где он родился.
    Лопата ткнулась в ворота. Майк остановился и задрал голову. Они были высокими, в три его роста. Он не знал, сколько работал, но показалось, что прошёл весь день. Наверное, из-за туч, что закрыли солнце. Стало сумрачно и тихо, и в этой тишине ворота дрогнули и, скрипя петлями, медленно открылись.
    Майк стоял перед заснеженным полем. Куда ни глянь, был снег и ничего больше. Литые буквы «Парк» над воротами словно издевались. Только вдалеке виднелся чёрный силуэт дерева с жёлтыми фонарями, рядом с которым дымила трубой избушка.
     
     
    — Ну что ты куксишься... ну улыбнись, не будь букой. И другим ведь настроение портишь...
    Майк прислушивался к старческому бормотанию, силясь понять, откуда идёт звук. Дорога к дереву заняла целую вечность. Сначала он пытался копать по прямой, но постоянно натыкался на какие-то пни. От больших до маленьких, в два пальца толщиной, проклятые пеньки были везде. Поэтому дорога кружила хороводы, петляла между ними, и расстояние до избушки, казалось, увеличивалось с каждым шагом.
    Майк недоумённо пытался представить, как среди этих обрубков гуляют горожане. В летнюю жару, в осеннюю прохладу люди всё-таки предпочитали, чтобы в парке были деревья. Здесь все поголовно психи? А он тогда кто?
    Размышления прервал монолог невидимого в тени человека. Майк наконец-то добрался до дерева. Это было хорошо. Фонарями служили задорные тыквы. Точь-в-точь как в магазине Гретты. Плохо было то, что человек с этими тыквами разговаривал. Вернее, с одной — Майк даже понял, с которой из них. Морда у хэллоунского фонарика была — грустнее некуда. Казалось, вот-вот, и потекут тыквенные слёзы.
    — Знаю, что холодно. Снег подранил. Но свечка-то у тебя уже выросла — праздник на носу. Вот и грейся! Анекдотов новых не знаю, старые позабыл. Вот как тебя развеселить?
    Майк подошёл поближе, и пламя в грустной тыкве затрепетало. Парнишке показалось, что огромная ягода увидела его. Внезапно рот тыквы оскалился, пыхнул огнём, и Майк, отпрянув, поскользнулся и упал. Тыква утробно захохотала, а потом снова скорчила унылую мину.
    Человек подошёл к Майку:
    — Вставай, чего лежать-то.
    Подал руку, одновременно пожимая и помогая подняться:
    — Садовник.
    — Майк, — буркнул тот.
    Садовник вытянул шею, посмотрел из-за плеча Майка.
    — Горазд ты копать, однако. Деревья не повредил?
    Майк открыл было рот и захлопнул, решив пока ничего не уточнять.
    — Ладно, иди в дом. Я сам посмотрю. Там чайник на печке, еда на столе. Грейся, ешь — не стесняйся.
    На пороге Майк обернулся. Грустная тыква подмигнула огоньком свечи.
    Сев у печки и отхлебнув душистый чай, Майк осоловело посмотрел в окно. Ему показалось, что на краю снежной опушки из тёмной тучи тянется синий луч. И Садовник бежал к нему, что-то неистово крича...
    Майк хотел было выйти посмотреть, что там, но уронил голову на стол и заснул.
     
    3
     
    Через три дня Садовник, теряя терпение, выпытывал Майка:
    — Это что?
    Майк, проследив за указующим перстом, честно ответил в который раз:
    — Пень.
    — Сам ты пень! — разгорячился Садовник, тут же, впрочем, понизив тон. — Ладно, извини. А это?
    — Тоже пень, — стиснув зубы, ответил Майк.
    Ему до смерти осточертели вопросы полоумного старика. Если бы он мог — сбежал, не глядя. Но бежать было некуда — ежеутренние пробежки вошли в привычку, а город всё так же не отпускал. Как только Майк выходил за черту, реальность размывалась, исчезали звуки, запахи и краски. Он словно терял сознание и очухивался теперь уже у ворот парка.
    Теперь он каждый день расчищал дорожки, следя за тем, чтобы не повредить драгоценные пни. И каждый день Садовник его спрашивал об одном и том же.
    — Это дуб! — внушительно произнёс Садовник. — Дуб, ну как ты не видишь?
    — Сам ты дуб! — заорал Майк так, что тыквы едва не посыпались с дерева. — Я не обязан разбираться в сортах твоих долбанных пней!
    — Ну-ну, не горячись, — раздался за спиной знакомый голос.
    Майк обернулся, увидел Карла и едва сдержался, чтобы не кинуться к нему на шею. Предсказатель, с вечной трубочкой под носом, выглядел удивительно здавомыслящим человеком. Выглядел бы, если бы не окинул взором пустое заснеженное пространство и не вздохнул восхищённо:
    — Какая красота!
    И добавил с ноткой беспокойства:
    — Не замёрзли бы. Зима рано пришла.
    — Ничего, утеплим, — уверил Садовник. — Если твой подопечный зенки разует — вдвойне быстрее справимся. Не видит ни черта.
    Майк схватил пригоршню снега, вытер им лицо, и выдал:
    — Не вижу? Это вы не видите. Или издеваетесь. А я вижу. Карл жутко боится, что его страшные предсказания сбудутся, но знает, что всего предотвратить не сможет. А ещё — боится, что Гретта не любит его. Настолько, что подкалывает при каждом удобном случае. И я вижу, как взрослые люди держатся, словно подростоки, уверяя, что вместо этого пня — дуб!
    Он посмотрел на них — раскрасневшийся, запыхавшийся, а потом сплюнул и схватил лопату.
    Садовник и Карл смущённо переглянулись.
    — Да ладно. Все знают, что ты к Греттке неровно дышишь, — пожал плечами Садовник.
    Предсказатель отмахнулся досадливо:
    — Парнишка этого знать не мог, он в городе без году неделя. И видел нас вместе всего один раз.
    — Тала-а-ант, — протянул Садовник. — А ко мне снова воры пожаловали. Берёзовую рощу выдернули с корнями. Да что там с корнями — с землёй! И как договориться — не знаю.
    Карл выбрал одну тыкву и сказал на прощание Майку:
    — Ты, всё-таки, не горячись. Я же тебе говорил — здесь у каждого своя история.
    ...Вечером, за чашкой чая, Садовник сказал хмурому Майку.
    — Я больше не буду тебя спрашивать. Видимо, каждому дано видеть то, что он может. Я вижу деревья, ты — чувства людей, их эмоции.
    — Зачем их нужно было срубать? — задал Майк давно терзавший его вопрос. — Это же варварство — сначала убить деревья, а потом ходить с умным видом: вот здесь — дуб, вот это — липа...
    — Срубать? — вскинул брови Садовник. — Как это — срубать?
    И, поняв, хрипло расхохотался.
    — Бедный мальчик. Я думал, ты знаешь. Они были убиты до того, как попали сюда. Все вырубленные, сломанные, уничтоженные бездумно деревья. Я лишь храню их души.
     
    4
     
    Майк долго ворочался на узкой кровати, силясь понять, как можно хранить души деревьев. Тем более — видеть, как видят все жители города. Он оделся и вышел на крыльцо.
    В мягком свете тыкв силился разглядеть деревья. Махнул рукой и собрался было уже войти, как увидел синий луч, тянущийся из облака. Садовник уже бежал к нему — видимо, нёс вахту. Не зная, зачем, Майк тоже бросился туда и успел как раз в тот момент, когда Садовник поймал барахтающееся в снегу маленькое существо.
    — Во-о-ор! — протяжно орал Садовник. Подхватил существо подмышку и победно понёс к дому.
    Майк бежал рядом, силясь разглядеть, из-за чего сыр-бор. И вдруг его торкнуло:
    — Отпусти.
    — Ну уж нет! — пыхтел Садовник. Открыл дверь, нашаривая свободной рукой верёвку на стене. — Они у меня берёзовую рощицу украли!
    — Отпусти! — истошно закричал Майк и Садовник аккуратно поставил воришку на место.
    Существо дрожало. Маленькое — с пятилетнюю Лану ростом, с огромными ониксовыми глазами, похожее на вставшую на дыбы ящерицу.
    Майк подхватил её, посадил на табуретку до печки. Осторожно погладил по гладкой голове. Обернулся к Садовнику:
    — Это ребёнок. Девочка. Как... — он запнулся, — как моя сестра.
    Вспомнив, метнулся к кровати, достал из-под неё розовый зонт. Протянул, улыбаясь. Девочка-пришелец потянула за кружево.
    — Ещё и зонт сопрёт, — пробурчал неуверенно Садовник.
    Майк смотрел. Слушал что-то, только одному ему ведомое. Наконец сказал:
    — Её зовут Ал. Она не хотела красть — ей нужны были саженцы. На их планете не осталось деревьев.
    — Она что, тоже садовник? — удивился Садовник. — А куда её родители смотрят, позвольте спросить? Отпускать ребёнка одного воровать! Неужто бы я не поделился?!
    — Она гуляла. Смотрела на деревья, — пояснил Майк.
    — Так надо её вернуть! — заполошный Садовник подхватил девочку, только бережно, и понёс к синему лучу.
    Майк пыхтел рядом, тараторя:
    — Ей очень понравилась лиственница, что рядом с бамбуковой рощицей.
    — Дам, — согласился Садовник. — Всё, что хотят — дам.
     
    ...Они смотрели, как синий луч вытягивает Ал, машущую розовым зонтом.
    — Приходите ещё! — помахал Садовник.
    Потом медленно повернулся к Майку.
    — Бамбуковая рощица, значит? Лиственница?
    — Надо будет оранжерею соорудить до наступления холодов, — задумчиво сказал Майк. — И сосенки разредить. Когда вырастут, им будет тесно.
    — Дело говоришь, — кивнул Садовник. — Пойдём спать, завтра у нас много работы.
    Тыква проследила за ними взглядом и заулыбалась.