В голове одна мысль – найти ЭТО. Найти, несмотря на риск навсегда затеряться в незнакомом черном лесу, на опасность быть изувеченным чем-то или кем-то… Злом? Да, именно так: всесильным, замораживающим ток крови, Злом! Не суметь сохранить свою душу, погибнуть от всепоглощающего страха… И вероятность этих исходов удручающе велика. Точнее, отчаянно, ужасающе велика! Но найти ЭТО гораздо существеннее, стократ значимее. Опасности ничто в сравнении с моей целью.
Густая чаща леса еще темнее в безлунную и беззвездную ночь. Поднимаю голову и с трудом различаю силуэты деревьев. Они едва вырисовываются на фоне беспросветного неба. Все, что ниже развесистых крон – сплошная беспроглядная чернота. Непроницаемая муть, неясная и пугающая. Я иду, точнее, крадусь, ощущая под ногами мягкую прелую листву.
Не знаю, каким образом, но совсем рядом, в абсолютном чернильном мраке, я вижу нечто. Фигуры великанов, идущие строем, тихо ступают по земле. Безмолвные, безликие... Сердце беспомощным комочком бьется в судороге кошмара. Лишь бы не заметили, лишь бы прошли мимо! Ведь мне жизненно, а может, смертельно, нужно найти ЭТО. Я очень надеюсь остаться невидимым. Ведь я живой человек. А они – умершие. И мертвым нет дела до живых.
Один мертвец, пренебрегая автоматической четкостью хода остальных, чуть повернул голову. Я скорее угадываю, чем улавливаю это движение. И ощущаю, что его невидящие глаза смотрят прямо на меня. Взгляд жутким холодом сковывает тело, ледяными кольцами охватывает душу, размазывает мою волю в кисель… От ужаса я не могу кричать, только судорожный всхлип, может, последний на моем веку. От ужаса и нечеловеческой досады, что мои поиски теперь безнадежны. Что им от меня надо? Мертвым? От живого?
Просыпаюсь на вдохе. Еще какое-то мгновение глотаю ртом воздух. Слепо вглядываюсь во тьму, высматривая цифры электронных часов. Только сейчас слышу нежную трель будильника. Три часа утра. Или ночи? Пора вставать. Ведь сегодня «покатушки». Именно так неофициально называются рейды по бездорожью, будь то гонки или просто разведка местности. Со стороны – игрушка для взрослых, а для членов клуба «Патриоты» проверка на прочность. А может… Да нет, игрушка, не буду спорить.
Сегодняшнее мероприятие, проводимое каждую осень, называется «Грязей очарованье». Подобные мероприятия бывают обычно раз в два-три месяца, но сегодняшнее – особенное. Если повезет, это будет пятое попадание в тройку призеров. Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить!
Силясь выгнать из памяти силуэты черных деревьев, долго плещу в лицо холодной водой. Плохой сон, оставляющий неприятный осадок. Затем поступаю более радикально, встаю под прохладный душ. Вода смывает остатки ночного кошмара, в голове проясняется.
Иду на кухню, ставлю две кастрюли с водой, в одну кладу яйца, в другую – сардельки. В сумку-холодильник – кефир, колбасу, сыр. Готовлю обед себе и своему штурману. Знаю, что о хлебе насущном он и не подумает. Он думает о гонке, о снаряге, о чем угодно, только не о еде. Зато спиртным запасется на сто процентов.
Ставлю чайник и сыплю заварку в двухлитровый термос. Часть провизии уже собрана. Консервы, печенье, вода. Снаряжение – шмурдяк – готово еще со вчерашнего утра.
Отмечаю время: три пятьдесят две. С этого момента начинается мой путь, мой первый на этом мероприятии старт, от дома и до места сбора.
На покатушки заявилось сорок пять экипажей. И хотя предварительная регистрация участников на сайте организатора обязательна, сколько их прибудет на самом деле? Кто-то заболел, у кого-то машина сломалась, а кто-то решил приехать в последний момент.
По дороге подбираю своего штурмана, Антона. Темный силуэт на фоне светящейся витрины гипермаркета липким и неприятным отголоском напоминает о страшном сне. Старательно подавляю мерзкий холодок в груди. Сон – это всего лишь сон, не больше и не меньше.
Антон коротко кивает на мое приветствие, раздирая рот в неудержимой зевоте, не глядя, закидывает рюкзак на заднее сиденье. Снарягу переложим потом. То, что может пригодиться в отчаянной гонке по бездорожью, начиная от рывкового троса, шаклов и заканчивая питьевой водой – положим поближе; кое-что наденем на себя – заброды или высокие резиновые сапоги; запчасти и инструменты, которые, не дай Бог, нужны при поломке, спрячем подальше, надеясь на авось.
Мой штурман тяжело забирается на высокое пассажирское сиденье, ворча что-то про лифт и лестницу, пристегивается и командует:
– Ну, вперед! Навстречу грязи грязной! Ляпота! Слыхал, трассу почти полтора месяца прокатывали? Хорошо, небось, подготовили?
– Так дожди лили не переставая, – киваю я в предрассветной тьме.
Мы выезжаем из города, и темнота обволакивает со всех сторон. До рассвета пока еще далеко.
С Антоном мы познакомились случайно. Переписываясь на форуме клуба, узнали, что из одного города, и решили встретиться. Машины у него не было, а Антон жить не мог без внедорожья. С первых же поездок я уяснил, что Антон – штурман от Бога. Маршрут выбирает интуитивно и почти всегда гениально. Порядок обхода точек умеет строить с максимальной эффективностью. Я как-то сразу доверился его штурманскому чутью – куда повернуть и как проехать. И, хотя порой подмывало поспорить и сделать по-своему, в итоге убеждался – Антон был прав. Золото, а не штурман.
Поелозив по сиденью, Антон продолжает:
– Что, Саш, светит нам сегодня, а? «Бессмертными» станем? На доске почета ведь…
Я интенсивно мотаю головой, шиплю сквозь зубы и прерываю:
– Типун тебе на язык! Вот пройдем трассу, тогда и поговорим! – и ворчу еле слышно:
– Доска почета… тоже мне, нашел доску…
По бездорожью я катаюсь уже почти семь лет, с тех пор, как в двадцать пять купил УАЗ «Патриот», он же просто Патр. Трассы бывают разными. Триал – езда по очень пересеченной местности, спринт – гонка на время по размеченной трассе. На трофи-рейдах нужно проехать от точки А до точки Б как можно быстрее, любыми путями, тут дорогу выбираешь сам, хочешь – езжай по асфальту, а хочешь – по болотам. Такие рейды нередко дополняются внедорожным ориентированием, когда нужно посетить, или «собрать», установленные точки, разбросанные оргами, то бишь организаторами, на местности в несколько десятков квадратных километров.
Впервые я попал в тройку лидеров на «Снежной целине» под Калугой. Трасса была спринтерская – проехать круг по полям. Легко, скажете вы? Ха! А если я скажу, что дороги на этом поле не было? Только море снега, взрытого колесами, да участки из месива снега, воды и глины.
«Белое пекло пустыни» было на юге России. Летний трофи-рейд. И, как ни крути, везде приходилось ехать по песку. А значит, самый короткий путь – банально по прямой. Проходить песок мне было не впервой. И четыре раза я этот заезд проваливал. То поломка, то приезжал после закрытия трассы. Трудность в том, что там нет деревьев, лебедиться толком не за что. Якорь, он же «плуг», за который можно зацепить лебедку, в сыпучем песке не держит. Чуть ли не руками двух-трехтонные машины выталкивали, ставя на «сэндтраки» – фабричный аналог дедовских досочек из багажника «Москвича». И горячим потом умывались, в отчаянии глядя на бесполезную и обычно всегда выручающую лебедку.
На Урале пришлось покататься по гористой местности. «По долинам и по взгорьям» было самым веселым мероприятием, самым интересным. Чистый джип-триал! Тогда наш экипаж занял первое место, впервые за четыре года!
Замысловатая трасса, собравшая в себя все – болота, леса, целинные поля, условные дороги, затопленные водой так, что приходилось ориентироваться по деревьям, стоявшим стройным рядком по обочинам, называлась «Камнем преткновения». Еще бы! Трудность была не в том, чтобы пройти этот невообразимый путь, вся сложность заключалась в поиске замаскированных точек с помощью карты и навигатора. А еще именно там, одурманенный ароматами распускающихся почек, я влюбился в Юляшку, штурмана одного из экипажей.
Похожую трассу предстояло пройти нашему экипажу нынешней дождливой осенью. Глиняная каша с болотными трясинами, превратившая все, по чему можно было бы проехать, в непролазную грязь, счастье и предел мечтаний всех джиперов, так и называлась, «Грязей очарованье». Хорошо еще, что от дома недалеко, в ближнем Подмосковье. Не люблю ездить по шоссе на грязевой резине.
Если нашему экипажу удастся сегодня попасть в тройку лидеров, то это будет означать… очень многое будет означать! Мы станем одними из «бессмертных», легендарных джиперов, прошедших все пять трасс во всех их ипостасях. И не просто прошедших, а попавших в тройку призеров! Нашими именами с важностью будут жонглировать бывалые водилы, поучая молодых джиперов, а наш номер экипажа получит нарицательный смысл. И, как выразился Антон, «повесят» нас на клубный аналог доски почета – на главную страницу сайта клуба «Патриоты». Точнее, наши фотографии на фоне закиданного грязью до потери цвета и формы УАЗа, на котором будет единственное светлое пятно, специально отмытое перед съемкой: номер экипажа – двенадцатый! Но… Тьфу-тьфу-тьфу. Чтобы не сглазить!
Поднявшееся солнце слепит чувствительные от недосыпания глаза и огорчает. Погода явно подводит – дождя нет, и в ближайшее время не предвидится. К девяти прибываем на место. Дальше начинается привычная суматоха. Традиционный вопрос встречающего орга:
– Вы потусоваться, водки попить или поучаствовать? А, двенадатый, вам туда…
Зона для размещения палаток нам пока не нужна. Вот пройдем трассу, даст Бог… Припарковавшись на стоянке, идем на регистрацию. Проходим мимо полевого кафе – отдельной палатки, где женщины уже вовсю кашеварят. Походная кухня не простаивает ни на минуту. Недалеко гудят мощные генераторы, а рядом с ними – шатер культурной программы мероприятия. В нем интенсивное движение, возгласы, музыка. Здорово, вечером будет шоу!
Регистрируемся, точнее, подтверждаем участие, и получаем наклейки: бортовой номер и рекламную шелуху от спонсоров. Наш номер всегда двенадцатый, везучий номер! На предварительной, еще электронной регистрации, мы всегда просим его заранее, а в последнее время орги и без наших просьб оставляют его за нами. Получаем легенду гонки, причем только часть карты. Вторую половину надо будет найти в процессе прохождения трассы. Выдают корнет – бумагу для отметок судей и техкомиссии, фиксации пройденных точек, там же – время финиша. Времени старта нет, скорее всего, старт раздельным не будет, зато будет толчея.
Пора на техкомиссию. Ребята фиксируют изменения конструкции УАЗа. Ох, сколько же я вложил в него! Первоначальная стоимость машины возросла раза в два. Чтобы поставить «злую» резину в тридцать три дюйма с боковыми грунтозацепами, пришлось лифтовать подвеску. Машина стала выше сантиметров на двадцать. Естественно, поменял тягу, передний и задний карданы. Чтобы не страшно было нырять в глубокие лужи, установил шнорхель и вывел сапуны агрегатов в салон. Теперь Патру будет чем дышать, когда он будет форсировать ручьи или небольшие озерца. Силовой бампер помогает проезжать перелески или продираться сквозь кустарник. Про лебедку даже и не заикаюсь. Все это есть почти у всех нормальных внедорожников.
Что ж, техкомиссия оценила мое авто по достоинству и с легкостью дала согласие на прохождение суперстандарта – трассы повышенной сложности. Естественно, каждую машину проверяли на наличие огнетушителя и корозащитной стропы. Уродовать стволы деревьев, за которые придется лебедиться, последнее дело.
Итак, мы готовы! Время подходит к десяти утра. Слава всем Богам – погода начала портиться. Подул пронизывающий ветер, стал нагонять серые тучки. Все истинные джиперы с надеждой смотрели на небо и радовались дождю.
Оставив Антона прокладывать маршрут по выданной нам карте, я отправился осматривать лагерь. Признаюсь, не столько осматривать, сколько поискать Юляшку.
Почему-то у нас с ней сложилась такая традиция, на покатушках мы не искали друг друга по телефону или, скажем, по предварительной переписке. Да и встречались мы только здесь, живя друг от друга на расстоянии в сотни километров. Такая уж у нас сложилась внедорожная любовь. В обычной жизни у меня была девушка, а у нее, кажется, муж, которые не понимали всей прелести покатушек и желанного бездорожья, но и не препятствовали нам. В общем-то, я был не прочь продлить наши отношения во времени и пространстве, но почему-то Юля этого не хотела, не объясняя причин. Я догадывался, что моя «походная жена» все же чья-то жена официально, и не настаивал.
Моложе меня лет на пять, с волосами цвета воронова крыла, с огромными черными глазами и белоснежной кожей, Юля напоминала мне некий мистический персонаж. И машина была ей под стать – черный, как смоль, Патриот с силовым бампером серебристого цвета. Мой Патр тоже был черным, но… Только бывалые водители да жестянщики расскажут вам о всех оттенках черной краски, ложащейся на кузов автомобиля. Честно говоря, я вообще никогда не видел такого. Обычно бамперы или черные, или в цвет кузова. А здесь… Запоминающаяся машинка.
УАЗы сами по себе машины высокие, а лифтованные вырастают куда выше двух метров. Посему высматривать человека, полностью скрываемого автомобилем, случись вдруг ему стоять за ним, бесполезно. Я ищу Патриот – черный, блестящий. А вот и он!
Согреваю озябшее лицо моей безнадежно-бездорожной супруги теплыми губами. Нагибаюсь и с блаженством погружаю нос за воротник полурасстегнутой куртки, вдыхая тепло. Не могу удержаться, запускаю пальцы под мягкую шапочку, перебирая длинные волосы. Другой рукой крепко обнимаю, наслаждаясь хрупкостью, чувствуя себя парадоксально сильнее, мощнее, чем был минуту назад. Какими же сильными делают нас женщины своею слабостью, какая заманчивая и прекрасная иллюзия! С удовольствием обманываюсь.
– Саша, Сашшшша… – шепчет Юляшка, тихо смеясь. – Раздавишь меня, ослабь
хватку-то. Ты поел? Хочешь горячий чай?
– Тебя хочу! – осмелев, лезу рукой под куртку.
– А вот это будет после заезда! – дразнится моя озорница. – Победителю все лавры и я!
– Ох, Юленька ты моя, – я огорченно разжимаю объятия, – как оно еще пойдет…
– Ну… – тут уже она лезет под мою куртку, – утешительные призы еще никто не отменял! И тогда я буду с тобой делать все, что захочу!
Юля кокетливо смеётся, но вдруг неожиданно серьезно продолжает:
– Я знаю! Сегодня знаменательный день. Ты возьмешь первое место и станешь бессмертным! Ты готов к этому?
– Что значит «готов»? Резину хорошую поставил, Патр подго…
– Да я не об этом, – снова смеется Юля, но в ее смехе я слышу настороженность. – Уверен ли ты, что хочешь стать бессмертным? Мечта сбудется, и что ты будешь делать дальше, а?
– Водку жрать! – хохочу я и, склоняясь, шепчу ей на ухо: – И тебя…
Юляшка заливается смехом.
На брифинге традиционно показывают место старта и финиша, рассказывают о времени заезда, регламенте, точках. Кажется, трасса вполне проходибельна и проезжабельна, если не будет дождя. Тут же объявляют сводку – ожидается гроза и сильный ливень.
«Живых» точек, отмеченных на карте, на это раз будет три. Такие точки стали вводить лет пять назад, пытаясь разнообразить унылость обыкновенных контрольных точек. На них стоят специально обученные орги и усложняют факт ее взятия путем выдачи неких забавных заданий экипажу. Задания обычно требуют смекалки, ловкости и эрудиции. Сегодня на первой живой точке надо будет найти банку тушенки металлоискателем, выданным на месте. Искать придется на «небольшой» полянке, всего-то соток пять-шесть! За эту точку накинут сразу 50 очков. Тушенка так же останется у нашедшего.
– А кроме закуси и очков больше ничего не дадут? – со смехом переговариваются джиперы. – И зачем нам такая точка?
На второй Антону (а именно штурманы, как правило, выполняют задания на живых точках) придется заняться альпинизмом: забраться на дерево, перейти по системе канатов на другое и сорвать флажок. Приз – шестьдесят очков. Стоящий рядом со мной штурман Илья по прозвищу «Стопиццот», огромный дядька килограмм под сто пятьдесят, тычет пальцем в своего пилота:
– Ты полезешь!
– Точно, – раздается вокруг, – а то Гринпис на нас наедет, да местные! За поломанные деревья! Ха-ха-ха… Да над издевательства над гориллами…. Эй, Стопиццот, полегче!
Третью живую точку надо будет отыскать во что бы то ни стало. Именно там укажут направление, по которому можно будет найти вторую часть карты. На ней – несколько точек с оценкой в двадцать очков. Если их собрать, мы заработаем почти треть всех возможных очков на этой трассе. Однако найти эту живую точку недостаточно, надо будет ответить на три вопроса некоего мужика, загримированного под старца.
Орг рассказывает легенду здешних лесов, поведанную ему местными жителями. По чащам бродит старый дед, которому столько лет, что видел он сотворение мира. Этот мудрец ищет заблудившихся и задает им вопросы. Если отвечаешь на них, он указывает путь домой. А если нет – навсегда пропадаешь в дремучих лесах, тянущихся на несколько сотен километров.
Оказывается, своих на этой точке не будет. Дабы избежать предварительного сговора, на точку посадят жителя деревни, переодетого древним старцем.
По толпе проносится смешок. Слышатся вопросы о том, где бы разжиться бутылкой самогонки, дабы элементарно и максимально эффективно подкупить деревенского обитателя, и саркастические ответы: «Да кто же ездит на такие мероприятия без бухла? Детский сад просто!»
И вот экипажи выстраиваются на старте, обозначенном «волчатником», в одну линию. Впереди поле, среди высокой пожухлой травы редкие кустарники. На горизонте, метрах в трехстах, лес. По опушке леса проходит грунтовая дорога. Сейчас все экипажи рванут вперед, прямо по полю, в надежде добраться именно до нее. А дальше – по карте. Каждый сам выбирает себе маршрут среди многочисленных путей, идущих сквозь лес, по давно непаханым полям, через болота и насыпи...
Антон предлагает маршрут: рвануть по кромке поля до небольшого пруда, заросшего ивой. На одном из деревьев нас будет ждать первая точка – табличка с номером, прибитая к дереву. К этому дереву нужно подъехать настолько близко, чтобы суметь коснуться одной рукой таблички, а второй – автомобиля. Пилот позирует, штурман делает фотографию как доказательство выполненных условий посещения точки. Карты памяти фотоаппаратов затем соберут, посчитают количество пройденных точек, их сложность, суммируют баллы и подведут итоги.
Моя задача ехать как можно быстрее. Мы будем не одни на этой точке. Экипажи, сумевшие подъехать раньше нас, во-первых, могут вспахать глубокие колеи, по которым потом придется буксовать остальным, а во-вторых, элементарно застрять. Придется тратить время на то, чтобы вытащить их из трясины. Дожидаться, пока чужой внедорожник выберется сам, еще дольше.
Старт, рёв двигателей, гонка начинается! Ехать по полю – такая красота, это не по грязевой колее, которая засасывает колеса. Идем довольно бодро. Стараюсь вырваться вперед, тахометр зашкаливает, как ритм моего сердца. В зеркало заднего вида замечаю столкновение. ДТП, однако. УАЗы рвутся вперед, буквально распихивая соперников, у новичков есть все шансы притереться бортами, в борьбе за лучшую, по их мнению, дорогу.
Да какая тут дорога-то? Поле! Спасибо еще, что не заливные луга, где на каждые десять метров пути лужа, напоминающая небольшой пруд. Застрянешь – и лебедиться не за что. А хотя, почему «спасибо»? Очень даже жаль!
А вот и еще одно счастье – начинает накрапывать мелкий дождик.
– Колеса стравил? – в веселом и злом азарте кричит Антон. – Грязюки будет! Замылимся!
– Ясень пень! – так же громко отвечаю я и не понимаю, что буквально ору. – Не учи ученого!
Иногда в колеса набивается грязь. Протектор замыливается – становится гладким как попка младенца. И как на такой резине ехать, какой бы злой она ни была? Только скользить, стоя на месте.
Одними из первых добираемся до грунтовки. По указке штурмана сворачиваю налево и газую. Патр, прыгая на ухабах, легко и почти игриво, как невесомая Ока-переросток (да простят меня джиперы), несется вперед.
Подъезжаем к первому препятствию. Один из наших конкурентов пытается пройти глубокую лужу, еще недавно наполненную водой, а теперь жидкой вязкой грязью. Экипажу удается проехать лишь до ее половины, затем все, что могут делать колеса – забрызгивать грязью автомобиль по самую крышу и вытаскивать машину на исходную позицию. По бокам от дороги – слишком глубокие колеи, почти овраги, сядем на мост. Обойти лужу не получится.
Водитель застрявшего УАЗика быстро принимает верное решение. Отъезжает подальше от месива из земли и воды и, резко набирая скорость, пытается проскочить препятствие ходом. Кажется, ему это удается. Значит, вытаскивать трос и тянуть застрявшую машину не придется.
– Ну, ну, ну… Давай… Еще! Еще! – Антон пытается морально поддержать соперников, понимая, что за ревом двигателя его, конечно же, не услышат. Зато очень хорошо слышу я:
– Да не ори, проскочат они!
– А мы? – тут же снижает тон штурман и вопросительно смотрит на меня.
– На моей-то резине? – Я ухмыляюсь, демонстрируя Антону свою уверенность, на душе же скребут кошки. – Попытаемся пойти внатяг, лишь бы не в пробуксовку. Он тут такую трясину намешал, на газах, боюсь, завязнем.
Так и получается. Не удерживаюсь от злорадства: остальным участникам ох как непросто будет пройти это место, уже вспаханное нами. На лебедке, никак иначе! Или тросом помогут коллеги-соперники.
А вот и пруд. Точнее, болото, поросшее редким ивняком. На одном из деревцев должна быть табличка с номером. И на каком же?
Антон резво выскакивает из машины и лезет в студеную воду. Без забродов тут никак. Как человек опытный, штурман надел их перед стартом. Осматривая каждый ствол, не без труда пробирается вперед. Метрах в двадцати от берега машет рукой. Нашел! Почти у самой воды, повернутая вредными оргами от берега, наша первая табличка.
Оцениваю глубину: Антону чуть выше колена. Ерунда, проедем. Вспоминая имя Бога всуе, добираюсь до ивы почти впритык, вылезаю наполовину из Патра. Стоя на пороге, касаюсь рукой дерева. Антон фотографирует меня и табличку. Аккуратно двигаемся назад.
Вторая наша точка – легче легкого. Насыпь из песка и табличка на камне. Навигатор с координатами нам в помощь! Едем дальше.
А вот еще одна точка, в канаве посреди поля. Возле поваленного дерева с табличкой толпятся УАЗы. Сходу оцениваем обстановку. Каждый Патр с разбега подруливает к стволу, фотографируется, а вот назад его вытягивает следующий в очереди. И потом сам на полном ходу к дереву. Только так можно проехать по жиже, доходящей до порогов, точнее – отъехать от дерева. Антон выскакивает из УАЗа, бежит к машинам, крича:
– Мужики, кто крайний?!
Говорить «последний» не принято. После «последнего» никто больше не проедет, он же последний! А ожидающих своей заветной точки – еще три экипажа.
– Того дернем, потом мы! – Антон плюхается на пассажирское сиденье, тяжело дыша и тыча пальцем в серебристый Патр. – Сами не отъедем, там трясина, по двери провалимся. За нами экипажи есть, так что и нас дернут. А нет, так лебедиться будем.
Подходит наша очередь выдергивать севший Патр. Антон достает шаклы, рывковый трос, цепляет к обеим машинам. Когда джиперы отходят на безопасное расстояние (лопнувший трос запросто человека разрезать может), я даю газ. Рывковый трос отличается от обычного высокой эластичностью, но, несмотря на это, дергает прилично. Однако, соперники благополучно, помогая себе всеми колесами, вылезают из трясины и настает наша очередь. Даааа, тут даже на пониженной не пройдешь!
Разгоняюсь и с силой врезаюсь в грязь, колеса бешено вращаются, машина сильно кренится на левый борт, однако цель достигнута, я вполне могу дотянуться одной рукой до поваленного дерева с табличкой, а другой до бампера Патра. Нас вытаскивает, а точнее выдергивает следующий за нами экипаж. Мчимся дальше.
Первую живую точку по навигатору находим быстро. Банку тушенки Антон разыскал вообще минут за пять, сказался опыт бывшего искателя военных трофеев – следопыта и поисковика. Да и с альпинизмом Антон справился без труда. В нашей копилке уже почти полторы сотни очков!
Итак, дорога лежит к третьей живой точке. Вот тут нашла коса на камень! Сами выбирайте, кого из нас с Антоном называть косой, а кого камнем. Уткнувшись носом в навигатор, мой штурман отдает команды: куда поворачивать, что ждет впереди, болото или лес, по какой дороге лучше проехать. Следуя его, так сказать, рекомендациям, заезжает наш экипаж в глубокий овраг, по дну которого бежит грязноватый ручей. Я не любитель исследовать на УАЗе дно водоемов, даже если с виду они безобидные и весело журчащие. Яма, камень, омут с чертями – там может быть все, что угодно! Поэтому я прижимаюсь к довольно крутому склону.
В навигаторе стоит классический «Озик» с топографической картой, а не просто карта с указанием дорог. Зачем она нам, если по дорогам мы не ездим? Работает навигатор в пределах видимости как минимум четырех спутников, а в идеале восьми или даже двенадцати.
– Мы пропали! – верещит Антон, тыча пальцем в карту. – Навигатор не видит спутников! Давай на середину выезжай. Видишь, стены оврага спутники загораживают? Выруливай!
Я смотрю на «середину», а точнее на мутную, крутящуюся мелкими омутами воду, и возражаю:
– Ты в своем уме? Эвакуацию давно не запрашивал? Не поеду!
– Тогда мы вообще хрен знает куда приедем!
– Поехали пока по оврагу, – разумно предлагаю я, – выберемся и найдемся!
После недолгих препирательств все же камень (или коса) идет на попятную:
– Вот, черт! Тогда езжай прямо! – с бессильной яростью выдает Антон. – Прямо!
Вы можете представить овраг, похожий на ущелье? Вот-вот! Кроме как по его дну, ехать куда-либо было невозможно. Ни налево, ни направо! Только прямо! Следуя ходу того самого оврага.
Я зло хохочу:
– Вот тут я с тобой согласен, мой безупречный друг!
– Да пошел ты! – бесится он. Как же, штурман, да без навигатора!
– Давай лучше поеду, а? – саркастически предлагаю я. – А не пойду.
– А иди ты! – продолжает бушевать Антон.
– Да иди ты сам! – тут уж и я не могу сдержать эмоций.
Погода портится окончательно, ливень хлещет как из ведра. Метров через сто овраг резко уходит в сторону, и тут нас ждет новая засада. Ущелье раздваивается. Один рукав явно выводит наверх, второй же тянется долу, в низине его скапливается бурлящая вода, захлестывая каменистые склоны. Сплошной грязный поток, умноженный дождевой водой. Что творится в конце каждого из ответвлений, не видно. Это уже даже не бездорожье, это задорожье какое-то!
– Я помню, надо направо! – кричит Антон, указывая на углубляющийся рукав. – Там мы сразу к третьей живой точке выйдем!
– Вот еще! Впереди озеро, твою мать! Мы там даже не развернемся! – ору я в ответ. А пошло оно все к черту! Достал! Выворачиваю руль и еду налево.
Пораженный Антон, не в силах вымолвить ни слова, только стонет. Затем машет рукой и отворачивается. Через некоторое время мы выезжаем на пригорок. Навигатор оживает. Штурман нехотя глядит в него, потом на меня. Отвечая на немой вопрос, я только пожимаю плечами.
– Ну, извини, Антош.
– Ладно, проехали, – тут же оживляется тот и утыкается в экран. Чего не бывает с экипажем? Ссоримся, тут же миримся, на обиды нет времени. – Попробуй, что ли, к лесу повернуть, там дорога должна быть.
Может, мы и потеряли минут десять, но третью точку нашли. Она оказалась совсем рядом. Я аккуратно еду кромкой леса в поисках дороги. Въезжаю в широкий прогал меж двух осин. Сразу темнеет, густые ветви скрывают от нас серое небо. Стало не просто темно, но и тихо. Дождь прекращается, будто бы и не было. Черные деревья, впереди – мрак. Передергивает неприятный холодок внутри, как утром, после того самого сна. Тут же в раздражении осаживаю сам себя, громко хмыкаю сквозь зубы, вызывая недоуменный взгляд Антона.
– Но пасаран! – весело кричу ему, чтобы как-то объяснить свое хмыканье.
Антон скалит зубы и показывает большой палец. Все идет как надо!
Мы идем хорошо, очень хорошо. Подумалось о Юльке. Ох, никуда она от меня сегодня не денется! Ни-ку-да! И тут же вспомнился насмешливый взгляд черных глаз. И лукавство, всесильное и всемогущее: «А я сделаю с тобой все, что захочу!»
Мы, конечно, знали, что на живых точках люди переодеваются в соответствующие костюмы, дабы соблюсти антураж и соответствовать теме. Видал я и ведьм, и зверей, и леших, и девчонок, разрисованных чуть ли не под хохлому … но такого!
– Каков мужик, а? Харизматичен, харизматичен… Ничего не скажешь! Грим пять баллов! Оргам респект и уважуха! – восхищенно озвучивает мои мысли Антон.
На нас строго глядит из-под кустистых бровей самый настоящий лесной старец. Длинные седые волосы с запутавшимися в них мелкими веточками и осенними листьями, темная сморщенная кожа, большую часть лица скрывает длинная лохматая борода. В роли одежды грязно-серый балахон, в высохшей руке сучковатый посох, а на его плече (тут я мысленно поаплодировал оргам) сидит самый настоящий ворон, огромный, черный, с блестящими бусинками подвижных глаз. Абсолютно живой, не чучело! Да и черные глаза самого старца не тусклы, как можно было бы ожидать от древнего деда, а пронзительны и остры, не по-стариковски ярки. Где-то такие глаза я уже видел, только вот никак не могу вспомнить, где и у кого.
Вид деда настолько серьезен, что о подкупе нет и речи. Переглянувшись, мы решаем водку не засвечивать. Однако время поджимает. Сидеть и разглядывать эдакое чудо совсем некогда.
– Приветствую тебя, старец! – громко и театрально начинает мой штурман. – Мы готовы выслушать твои вопросы, дабы указал ты нам путь верный ко второй части карты! – и даже склоняет голову.
– Я не сразу смог найти верный путь к твоей точке… – Антон сбивается, затем торопливо продолжает: – Точнее к твоему капищу, но мой водитель проехал сюда. Итак, слушаем тебя, ибо время наше ограничено.
Старик молча разглядывает его с минуту, потом переводит взгляд на меня. Меня пробирает. Он смотрит не в мои глаза, как обычно смотрят, а внутрь меня, в мою голову или даже душу. Все, что я собираюсь ему сказать, да хоть просто поздороваться, становится вдруг ненужным: он знает все мои мысли. Невольно я отвожу взгляд. Вижу, насколько древний лес вокруг. Никакой поросли, молодых деревьев, только стволы могучих столетних дубов, покрытых мхом, берез, напоминающих серую лохматую ветошь, твердокаменных черных лиственниц, сосен-великанов…
Шелестящий, почти беззвучный и сухой голос заставляет меня вздрогнуть. В этот миг я могу поклясться, что этот старик говорит впервые за долгие годы! Сипящие звуки словно продираются через безжизненное горло.
– Приветствую тебя, того, кто ведет по торной дороге, – он скользит чернотой глаз по штурману и переводит взгляд на меня, – и тебя, нашедшего тайную тропу. Какие же вопросы вы хотите услышать? На что вам они? Готовы ли вы познать ответ на них?
– Дорогой старец, – в голосе Антона слышится нетерпение, – мы отвечаем на любые твои вопросы в количестве трех, – он поднимает руку, выставив три пальца, – а ты показывай, куда нам дальше ехать, где вторую карту искать! Время поджимает, старик! Давай вопросы уже, что ли!
– Кхе-кхе-кхе… – то ли смеется, то ли кашляет старик. Лицо его, перечеркнутое множеством глубоких морщин, искажается. – Хорошо. Ну, слушай ты, ведущий торной дорогой. И я послушаю. Что важнее всего сохранить?
– Опа! – изумляется Антон. Обычно вопросы бывают об автомобилях, джиперских премудростях или самих гонках. Он пожимает плечами и неуверенно предполагает:
– Карту и навигатор, что же еще то? Иначе не найдем все точки.
– А ты как думаешь, нашедший тайную тропу? – взгляд старца вонзается в мое лицо.
- Свою душу! – я сам не понимаю, как это у меня вырвалось. Но абсолютно уверен в истинности мною сказанного.
– Надо же! – хмыкает Антон. – И не поспоришь!
– Что вы хотите найти на исходе пути? – снова спрашивает старик.
– Да вторую же часть карты! – удивляется штурман нелепости вопроса.
– Бессмертие! – еще никогда я не отвечал так серьезно. И никогда не чувствовал, насколько важны были эти вопросы. Сегодня решается моя джиперская судьба. Или я стану бессмертным и войду в историю клуба, или… или нет!
– Да, да! – тут же подхватывает Антон. – Понимаешь, мужик, у нас сегодня последняя гонка. Если мы ее выиграем, то станем бессмертными! Ааа…что объяснять то? Не тяни старик, время у нас, иначе провалим трассу то!
– Бессмертными, значит? Ох, нелегка эта ноша, нелегка! Что ж… – медлит старец. – В третий раз вопрошаю тебя, ведущий торной дорогой. Кому нет дела до бессмертных?
– Судьям да жюри! – тут же выдает штурман, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу. – Пропустим вперед себя экипажи – и не видать нам победы! Им-то все равно!
Глаза древнего, как мир, деда, смотрящие В МЕНЯ, буквально вырезают ответ из глубины души, абсолютно правдивый и искренний, в котором я нисколько не сомневаюсь:
– Мертвым! Мертвым нет до нас дела.
– Да, истинно… – шепчет старец и с насмешливой грустью смотрит на меня:
– А сможешь ли ты выдержать эту ношу? Подняться на ступень, с которой не так-то легко сойти? Потому что не будет пути назад. И некому будет помочь. Потому что мертвым не будет дела до тебя, бессмертного!
Я теряюсь. О чем это он говорит? Вместо меня отвечает штурман:
– Мужик! Что за хрень? Что ты тянешь, а? Мы на все вопросы ответили! Или мы ошиблись? Так скажи! Время-то идет!
Не отводя от меня глаз, старец кивает:
– Да, я получил ответы на свои вопросы.
Ворон взмахивает крыльями и каркает, будто пророча беду. Старик резко встаёт, оказавшись чуть ли не на голову выше каланчи Антона, и громко произносит, смотря поверх нас:
– Езжайте меж двух осин, – он машет рукой в сторону, – да будете вы в своем мире.
На этом старец разворачивается и резво уходит вглубь леса.
– А это… – недоумевает Антон. – Погоди, дед! А карта? Эй, дед!
– Поехали! – обрываю его я. – Мы все найдем.
Отъезжая от живой точки, замечаю, что наезженной колеи нет, и следы от протекторов только наши. «Значит, мы первые! – ликует внутри. – Остальные сзади плетутся!»
Протиснувшись между указанных деревьев, я тут же выезжаю на дорогу. Вновь идёт дождь. Карта, свернутая в рулончик, лежит перед нами, на колее.
– Сервис на грани фантастики! – восклицает Антон, выскакивая из машины. – И когда подложить успел, старый хрыч? – цедит он сквозь зубы, возвращаясь на место, и тут же углубляется в изучение карты: – Так, Сашок, езжай прямо и на первом повороте в лес налево! Там сразу две точки.
Не буду описывать, как собирали мы оставшиеся точки, как фотографировались, стоя по пояс в воде или на крыше машины, как пытались дотянуться до таблички, прибитой к дереву на крутом склоне, как доехали до лагеря на лопнувшей за 200 метров до финиша рессоре. Слава джиперскому Богу, дорога была вполне проезжабельна и проходибельна. Недаром мой опытный штурман оставлял самые легкие точки на конец гонки и ближе к финишу.
Случилось… нет, не чудо. Вполне ожидаемый конец. Мы финишировали. Финишировали первыми. И, что самое главное, собрали все точки без исключения. Карта памяти из фотоаппарата сдана оргу, в корнете отметка о времени финиша.
Хожу и осматриваю лагерь. Замечаю несколько Патров, сошедших с дистанции. Поломки оказались серьезнее наших. Кто-то запросил эвакуацию, кого-то притащили на тросе сотоварищи.
Не ел весь день, но и аппетита нет. В крови бушует адреналин. Хочется крепко выпить и расслабиться. Знакомые и друзья уже поздравляют, жмут руку. Выпиваю несколько стаканчиков в небольших компаниях. Нет, не за победу, рано еще! Подожду официального объявления. Просто за удачу. Выпиваю на голодный желудок, от волнения еда так и не лезет в горло. Быстро хмелею.
Незаметно лагерь заполнился машинами. Теперь они все одного цвета – буро-серого по самую крышу. На некоторых вместе с комками засохшей грязи торчат сухие травинки, веточки, листья. Невольная маскировка, хоть сейчас в тыл врага: едет нечто, ни дать, ни взять – кусок грязи на колесах с клочками травы, холм на болоте.
Делимся впечатлениями. Невольно расспрашиваю про старца, уж очень заинтересовал меня этот старик, его неподдельная актерская игра и вопросы. Сотоварищи удивленно смеются, говорят, что да, был мужик. Да вот только вдрабадан пьяный, моментально избалованный первыми экипажами и сходу тянущий руку за мздой. Даже стакан с собой имелся! Бесхитростный взяточник очень быстро был заменен оргами на своего. И, говорят, очень удивлялся, что он сделал не так? Вопросы – а кому они нужны? Вот тебе карта, вторая часть, бери да езжай! Думаю: «А мы-то постеснялись угощение вручить! Время потеряли! Хотя… Все равно первыми пришли!»
Ищу Юляшку. Вот ее машина, значит добрались. Но где она сама?
Я не могу найти Юльку до самого вручения наград. Полупьяный, брожу по лагерю, и победа мне уже не нужна. Где же Юляшка, где? Я ищу ее в палатке оргов, у полевого кафе, спрашиваю у ребят. Странно, но кто-то вообще слышит о ней впервые! Не только о ней, а вообще о черном Патре с серебристым бампером. Таких машин вроде как в принципе не бывает!
Орги объявляют результаты. Наш двенадцатый экипаж оказался впереди планеты всей! А еще мы теперь навечно будем отмечены клубом «Патриоты», как бессмертные, наши фотографии будут вывешены на сайте. И в нашу честь сейчас устроят маленький фейерверк. Всех просят отойти от места запуска салюта.
Тупо смотрю на взлетающие ракеты. И вдруг неожиданно, прямо за ними вижу глаза. Черные и блестящие, яркие в цвете ночи, в радужном мраке. Старец?! Нет! Юля! Пьяный, бегу к ней, забыв об осторожности.
– Юляшка!! Наконец-то я тебя нашел!
– Сашка! Куда поперся?! – кричит кто-то. – Под ракету попадешь!!!
Вдруг…я не понимаю, что со мной… Когда-то, нарезая лимон, я порезал палец. Сок, попав в рану, вызвал нестерпимую боль. Только теперь эта боль повсюду, стократ сильнее. Залп фейерверка совпадает с взрывом этой адской боли. Вокруг огонь, крики и вопли. Кажется, это горю и кричу я...
Глаза Юляшки… нет, старца, смотрящие прямо в мою душу, как во сне, выжигают раскаленным огнем в моей душе слова:
– Ты хотел бессмертия? Ты его получил! И сохранил свою душу! Так живи теперь, а нам больше нет до тебя дела!
Я не знаю, сколько я лежу. Иногда разум затуманивается облаком боли, и я теряюсь во времени. Боль всегда со мной, внутри и снаружи.
Врачи удивляются моей живучести. Я не могу говорить – ожог дыхательных путей. Я не могу шевелиться – контрактура сгоревшей кожи. Я не могу глотать – повреждены глотка и пищевод. Кормят через зонд, причиняя еще большее страдание. Хорошо еще, что я теряю сознание от этой манипуляции, так я хоть немного могу отдохнуть от мучений. Врачи говорят, что у меня сгорели все болевые рецепторы и я не чувствую боли, значит, обезболивающие мне не нужны. Я не знаю, как мне убедить их в обратном.
Недавно меня отключили от аппарата искусственной вентиляции легких. И были в шоке – я все равно дышал! Я не нуждался в стимуляции сердца, потому что продолжал, мать его, жить! Я хотел ЭТО найти, и я нашел ЭТО – долбаное бессмертие!
Я часто вспоминаю развилку на дне оврага. Почему я тогда не послушал Антона, всегда безупречно прокладывающего маршрут? Ведь именно он выбирает дорогу, а не я. Я водитель, а не штурман. Имел ли я хоть какое право перечить штурману? Что заставило меня поехать неправильной дорогой? Или кто? Ведь моя задача – следовать выбранному не мною пути. Теперь Антон представлялся мне моим ангелом-хранителем. Ангелом, которого я не послушал, которого предал, а точнее, предал сам себя.
Иногда в бреду я вижу старца. Он словно проявляется в одной из черных фигур-великанов, следующих молча в одном им известном направлении, с известной только им целью. Я не вижу его глаз, но чувствую взгляд – холодный, спокойный, всемогущий, наполненный мудростью безвременья и не ведающий, что такое жалость или сострадание.
Измученный не столько болью, сколько отчаянной безысходностью, я молю о смерти. Я не хочу быть бессмертным! Я устал от этого отчаяния, боли, страха, одиночества! Увы, мне не по силам эта ноша! Но, не ведая сна и покоя, тщетно призывая лесного старца, понимаю, что все безнадежно. Ведь мертвым нет дела до живых. |
Рассказ открыт для комментариев