u013 Черта

    Ночь проникала в прорехи между деревьев, клубясь черными облаками в тенях, падая непроницаемой завесой на глаза. Лишь изредка в между мелькающих веток пробивались косые луки серебряного света. Где-то высоко над головой, над парком, над городом, бесстрастным белесым диском застыла половинка луны, словно кто-то безжалостно отсек ее левый край острым ножом. В причудливых тенях прятались кошмары, которые услужливо пририсовывало сознание, обращая каждый куст в кровожадного зверя, способного напасть в любой момент. Деревья словно тянули свои корявые ветви, пытаясь коснуться, пронзить, ранить шипами и обломками старых, сухих сучьев.
    Исконный страх перед ночью поникал бы глубоко внутрь, пуская корни в сердце, сковывая сознание в один плотный ком, не способный к мысли. Он бы выжигал мгновение за мгновением весь здравый смысл, обращая обыденные вещи – городской парк, видимый тысячи раз при свете дня, - в то самое, потустороннее, что заставляет детей бояться темноты.
    Темнота давила бы на Эшли медленно, как каменная плита саркофага… если бы страх не несся за ней по пятам. Девушка бежала. Казалось, целую вечность назад, что-то спугнуло ее у кромки парка и, не задумываясь, Эшли бросилась в такой знакомый, привычный и любимый парк. И теперь что-то неосязаемое, то, что она ощущала хребтом, боясь оглянуться, неслось следом, не отставая ни на секунду. Оно словно играло, позволяя девушке и дальше бежать, ожидая, когда она выбьется из сил. Как опытный хищник, знающий, что жертве не уйти, тень позволяя Эшли и дальше жить. Но лишь за тем, чтобы насладиться ее страхом.
    Девушка выбилась из сил еще десятки метров назад. Каждый шаг давался тяжело, уже за гранью ее сил, но как-то она все еще держалась на ногах. Пробиралась сквозь парк, спотыкаясь о корни, торчащие из сырой земли, обрывая волосы о распростертые ветки, царапая о них кожу. Но боли она не чувствовала. Эшли чувствовала лишь страх, что не давал ей остановиться и посмотреть в глаза тому, что ее преследовало. Если у него были глаза. Остановиться значило умереть. И девушка жила лишь до тех пор, пока сердце выбивает бешенный ритм о грудную клетку, словно грозя проломить ребра и выбраться наружу. Сбежать, оставив свою хозяйку, как ящерицы оставляют хвост, жертвуя им ради спасения.
    Боль била ударами копья по истощенному сознанию снизу-вверх, от колен, откликаясь на каждый сделанный шаг. Мыслей больше не было. Даже чувства, казалось, исчезли. Но что-то гнало тело вперед, заставляло мышцы сокращаться, превозмогая боль… до тех самых пор, пока колени не подломились, как сгоревшие спички. Эшли рухнула на колени, ринулась встать, но на это сил уже не хватило. Девушка упала на землю, лицом вниз, и несколько долгих мгновений не могла заставить себя пошевелиться. Ее путь завершился… ей не хватило сил.
    Слезы хлынули только сейчас. Пустые, без всхлипов и эмоций, наполненные только болью и усталостью, которые охватывали тело. Эшли медленно перевернулась на бок и подтянула к себе колени, сжалась, закрывая руками лицо, словно хотела спрятаться, стать как можно меньше. Провалиться сквозь землю, лишь бы не размыкать плотно сомкнутых ресниц.
    - Не надо, пожалуйста… - едва слышно проговорила девушка, теряя звуки между всхлипов и ударами сердца, что застывало с каждым разом все на дольше, разливаясь по груди невыносимым тянущим чувством. – Не трогай меня…
    Шуршание, почти неслышное во влажной траве, ознаменовало совсем близкие шаги. Эшли вздрогнула, еще плотнее сжимая веки, сворачиваясь в клубок, в тугой жгут, до впиваясь ногтями в ладони. Они лишь едва слышно заскулила, когда спины коснулось что-то, скользнуло вдоль хребта, по лопаткам.
    - Не бойся, - мягкий голос окутал сознание, словно теплым покрывалом. Заставляя верить словам, суля спокойствие, что укроет, как ласковые объятия. Но нечто, породившее этот животный страх, засело глубоко внутри, у сердца, заставив вскинуть голову, но лишь за тем, чтобы, собрав остаток сил, отползти в сторону.
    Вместо страшного зверя, покрытого острой чешуей и скалящего в улыбке сотни зубов, в нескольких шагах от Эшли, опустившись на корточки, сидела женщина. В косом луче лунного света было видно красивое, открытое лицо, с чуть выделяющимися скулами, украшенное темными провалами глаз. Она улыбалась, почти незаметно, не разжимая губ, но от того весь ее силуэт светился каким-то внутренним сиянием, конкурируя с половиной диска в небе. Но, кажется, даже оскаленный волк не напугал бы Эшли больше, чем эта улыбка…
    Женщина выпутала руку из подола плаща и осторожно, словно боясь спугнуть напряженного зверя, протянула к девушке. Эшли коротко задохнулась.
    - Нет… - мучительно сжимаясь, девушка вцепилась пальцами в собственные волосы. Взгляд метался по руке, что была к ней протянута, обрывисто, словно она могла пораниться об острые когти даже там, только глядя на них. Тонкие, словно иглы, они венчали последние фаланги, отдавая белизной в свете луны, что рвался сквозь ветви. – Отпусти, - почти не слышно проговорила девушка. – Пожалуйста, - последние звуки Эшли произнесла только губами, не в силах заставить себя их выговорить. Женщина улыбнулась чуть шире, едва заметно, но неуклонно, как приговор, покачав головой.
    Всего на короткое мгновение их взгляды встретились. Жгучие, пристальные, словно видящие насквозь, глаза женщины прошили робкий взгляд Эшли, оттененный гроздьями слез, хранившихся в глубине.
    - Сегодня хорошая ночь, Эшли, - тихим шорохом раздался голос женщины. И взгляд Эшли, который она не могла отвести, начал стекленеть. Словно по поверхности зрачков, обрамленных голубой радужкой, кто-то неведомый мазнул краской, растворяя в ее цвете сознание. – Иди ко мне, - женщина поманила к себе пальцами, поднимаясь на ноги и вставая во весь рост. Из-под капюшона выбились рыжие пряди, свитые в нитки серпантина.
    Короткий, неслышимый выдох вырвался из губ Эшли. Словно превозмогая что-то, она поднялась, чуть шатнувшись на израненных ногах, и делая неуверенный шаг в сторону женщины. Один, второй… девушка покачнулась, неловко зацепившись носком ботинка о корень, и женщина, чуть подавшись вперед, перехватила ее поперек спины. Мгновение девушка смотрела в черные глаза совсем близко, прежде чем обмякнуть, уронив голову на грудь.
    - Сильная девочка, - ласково проговорила женщина, мягко касаясь пальцами подбородка Эшли, заставив ее запрокинуть голову назад. – Вся в тебя, - добавила она, несколькими движениями расстегивая верхние пуговицы рубашки, освобождая шею девушки.
    Он стоял в нескольких метрах, скрываясь в тени деревьев. Он держал женщину на прицеле, протягивая к ней руку с зажатым в ладони пистолетом. Но стрелять не решался.
    - Оставь ее, - мужчина пытался говорить ровно и его голос не дрогнул, но не возымел и эффекта. Женщина лишь едва заметно усмехнулась, почти ласково проводя когтями по шее Эшли, убирая редкие темные пряди, что цеплялись о взмокшую кожу. И медленно склонилась к девушке.
    - Не смей! – мужчина судорожно дернул рукой, пытаясь прицелиться. Но кроме бессмысленных метаний это ничего не дало. Эшли была слишком близко. Он неизбежно ранил бы ее.
    Клыки прошили кожу легко, как раскаленный нож прорезает масло. Эшли вздрогнула, из ее губ сорвался короткий мучительный стон. Острая боль пронзила все тело. Но по ране, между клыков, скользнул по-звериному шершавый язык и боль прошла. Осталось лишь нестерпимое тянущее чувство у шеи, растекающееся по телу невнятной оскоминой, ощущением пустоты.
    Женщина отпустила Эшли, и девушка обессиленно опустилась на землю, медленно, словно в каком-то нелепом сне, смыкая и снова размывая ресницы, невидящим взглядом глядя куда-то в землю.
    - Отойди от нее! – крикнул мужчина, увереннее целясь в женщину из пистолета. Он шагнул к женщине, но она только улыбнулась, нарочито медленно, словно насмехаясь, поднимая руку и проводя острым когтем по своему запястью. На бледной коже выступили алые капли, по предплечью скатилась струйка крови.
    Грянул выстрел. Пуля вошла в грудь, прорвав одежду, оставив заметный след. Женщина вздрогнула, закрыв глаза, и на долгое мгновение замерла, словно ожидая чего-то или прислушиваясь к внутренним ощущениям.
    - Ты не посмеешь! – прошипел мужчина. Но женщина только улыбнулась чуть шире, опускаясь рядом с девушкой на землю и протягивая к ней руку ладонью вверх. Долгое мгновение ничего не происходило, но после Эшли, шумно втянув носом воздух, потянулась на запах. И припала губами к кровоточащей ране на кисти. Женщина ласково погладила Эшли по голове, прикрывая глаза и чуть откидывая голову назад.
    Грянуло еще несколько выстрелов подряд. Пули входили в плечо, в бок, в грудь, заставляя чуть вздрагивать от боли, которая прошивала тело вместе с кусками свинца. Но этого было слишком мало, чтобы ее убить. А мужчина не мог подойти ближе. Чем ближе расстояние – тем меньше шансов выжить после встречи с этой тварью.
    Женщина отняла руку от губ Эшли и, мягко погладив ее по щеке, проговорила:
    - Придешь, когда я позову.
    Мужчина закричал. Он пытался выстрелить, но из пистолета слышались только щелчки. Женщина скосила взгляд и криво усмехнулась, снова протягивая руку к Эшли. Она щелкнула пальцами перед самыми ее глазами. Девушка вздрогнула, взгляд прояснился… и, осознав, кто перед ней, Эшли метнулась в сторону.
    - Прощай, охотник, - женщина поднялась на ноги и, послав на прощание хищную усмешку, обезображенную парой длинных клыков, метнулась в густые тени между деревьев, растаяв там без следа. Мужчина бросился было следом, но…
    - Нет! – Эшли закричала, зажимая ладонями рану на шее и, сама того не замечая, размазывая кровь по коже. Ее било крупной дрожью, что вырывалась наружу громкими рыданиями. Охотник упал рядом с ней на колени и крепко обнял.
    - Тихо, Эшли, тихо, - шептал он, прижимая к себе дрожащий комок боли, которым была сейчас девушка, - Все хорошо, доченька, хорошо…
     
    - Альберт! – резкий оклик вырвал охотника из задумчивости. Мужчина мотнул головой, взъерошив черную шевелюру, и поднял взгляд на собеседников. Происшествие прошлой ночи упрямо стояло перед глазами, не желая уходить. Альберт плохо помнил, как он провел дочь в больницу, как отчитался перед начальством и как его в приказном порядке отправили спать. Чтобы на следующий день вызвать для более подробного отчета, который больше походил на допрос. Перед мужчиной за столом сидело трое – двое мужчин и женщина – высший совет Гильдии, которой служил Альберт. Они представляли три основные направления деятельности организации. Непосредственный начальник Альберта, главный охотник Гильдии, Ник буравил подчиненного недобрым взглядом. Именно он и окликнул мужчину, заметив, что его мысли далеко от повестки дня. Что поделать, много сильнее, чем последствия его неудачи для Гильдии, его беспокоило состояние дочери. Тем страшнее было оставлять ее одну. Оставалось верить, что она проспит до того, как Альберт вернется.
    - Объясни мне еще раз, какого дьявола, - вкрадчиво начал Ник, - мой лучший охотник, коим ты и являешься, если не забыл еще, - ядовито уточнил мужчина, - упустил противника, за которым бегает уже десять лет?! – в конце Ник все-таки сорвался, вскакивая на ноги и припечатывая ладонями стол.
    - Двенадцать, - поправил Альберт, устало поднимая на него глаза.
    - Тем более! – не выдержал Ник. – У тебя совсем котелок не варит? Или на складе серебряные пули закончились? Та нет же, пылятся… а ты!…
    Несколько лет назад, быть может, Альберт не смог бы так бесстрастно слушать нападки начальства. Но сейчас все было иначе. Он знал свою ошибку, но сделанного не воротишь. Ему некогда было искать второй пистолет, пришлось обходиться тем, что оказалось под рукой. Кого же винить в том, что под рукой у охотника оказалось оружие, предназначенное вовсе не для этих существ?..
    - Ник, - мягко подала голос женщина, останавливая коллегу. Марта, ответственная за внешние связи Гильдии, начиная с договорами с правительством и заканчивая оправданием в суде причиненных убытков. Поговаривали, что она была негласной главой Гильдии, если не явно приказывая остальным двум мужчинам, то умело манипулируя их решениями. Как и сейчас. Распылившийся охотник поднял упавший стул и снова сел, тяжело дыша, словно после бега. Альберт не преминул бы отметить это происшествие кривой ухмылкой, если бы у него остались еще силы на ехидство.
    Марта улыбнулась, поворачивая голов у к Альберту и глядя на него сквозь прямоугольные стекла очков. Эшли как-то сказала, что в этих стеклах простые стекла. Марта носит их лишь за тем, чтобы выглядеть солиднее.
    - Альберт, значит, Эшли…
    - Да, - перебил мужчина, не давая женщине самой произнести то, с чем он никак не мог смириться. Но он пытался не бояться этих слов, ведь сражаться можно лишь с тем, что знаешь. – Эшли инициирована.
    - Марк, сколько инкубационный период у вируса? – чуть повернув голову, спросила Марта. По другую сторону от нее сидел главный исследователь гильдии – худой мужчина в белом халате, взирающий на мир сквозь круглые очки.
    - Стандартное время – тринадцать суток. Эшли укусили около полуночи, - Марк начал говорить медленно, но с каждым словом темп речи увеличивался. - Значит, полночь тринадцатого дня будет последним этапом мутации. Пока в ее крови образуются тельца, которые мимикрируют под эритроциты, и…
    - Марк, - перебила женщина ученого. – Спасибо, - добавила она. Марк кивнул и, уткнувшись носом в блокнот, посвятил все свое внимание длинной вязи каких-то формул, что пересекали страницы блокнота.
    - Альберт, - Марта улыбнулась, - у нас достаточно времени на то, чтобы закончить разработку вакцины, - мягко проговорила она, - не впадайте в отчаянье. И идите домой. Дочери вы сейчас нужнее, чем нам…
    - Но, Марта, - начал было Ник, но осекся под взглядом женщины и кивнул охотнику, чтобы он слушался. Альберт кивнул и поднялся на ноги.
    - Спасибо, - проговорил он уже у выхода, только там вспомнив, что молча уходить неприлично. Но еще до того, как двери захлопнулись за спиной, Альберт успел услышать слова Марты:
    - Дай ему время. Это не просто – сначала жена, теперь дочь…
    Альберт остановился только у самого общежития и сокрушенно покачал головой, вглядываясь в однообразные ряды окон. Он безошибочно нашел окно своей квартиры, распахнутое настежь. Должно быть, Эшли уже проснулась от снотворного и решила проветрить дом. Она никогда не любила духоту, начиная задыхаться, когда все окна закрыты. И тем тяжелее стала тишина, что легла на плечи покрывалом, стоило подойти к зданию. Раньше здесь никогда не бывало тихо. В числе жителей общежития было много молодых, так что постоянные вечеринки были неотъемлемым атрибутом этого дома. А Эшли была главным организаторов любых активностей… Сколько раз Альберт ругал ее за слишком громкую музыку… и как сильно теперь ему не хватало этого безумного грома ударных.
    Мужчина поднялся на нужный этаж и снова остановился, глядя на дверь, чуть потертую временем. На двери было аккуратно краской выведено «113». Несколько лет назад Эшли нарисовала… и с тех пор все рвалась переделать, что-то ей не нравилось в этой надписи. Может, то, что, указывая номер квартиры, она ошиблась на одну цифру? Но Альберт не позволил. А в квартире напротив отходчивая хозяйка вывесила на дверях номер «113-2». Мужчина едва заметно тепло улыбнулся, касаясь дверной ручки. И снова замер. В квартире было тихо. Настолько, что эта тишина помимо воли вызвала в голове эпитет «гробовая».
    Альберт открыл дверь своим ключом и вошел.
    - Эш? – позвал он. Ответа не последовало. Мужчина прошел к двери в комнату дочери, постучал и осторожно приоткрыл. – Дочь? – девушки в комнате не оказалось. Альберт оглянулся по коридору, взгляд наткнулся на проход в кухню, который оттеняли сумерки, царившие в прихожей.
    Девушка нашлась на кухне. Хрупкая, худая, словно даже полупрозрачная в невнятной белой рубашке, со слоем белых бинтов, охватывающих шею, она стояла посреди комнаты, невидящим взглядом вглядываясь в стену. Она держала у горла нож.
    Альберт бросился к девушке, до боли сжимая и заламывая ее запястье, заставляя выронить кухонную принадлежность, что с громким стуком упала на кафель. Мужчина крепко прижал девушку к себе, только сейчас почувствовав, что она едва теплая, словно уже готовилась умереть.
    - Что ж ты такое творишь… прекрати, - проговорил Альберт.
    - Папа, - будто только сейчас его разглядев, проговорила девушка, замерев в его объятиях, как сломанная кукла. – Папа… а если…
    - Нет, - перебил Альберт, крепче обнимая девушку.
    - А если все-таки, - Эшли улыбнулась, словно спрашивала о чем-то, что совсем ее не касалось. – Ты… убьешь меня?..
    Тишина повисла на долгие мгновения, прежде чем Альберт строго ответил:
    - Нет. Ни за что.
    Улыбка сползла с лица девушки, она медленно обняла отца, погладила чуть теплыми ладонями по спине.
    - Все будет хорошо, - проговорила она, высвобождаясь из объятий и снова натягивая на лицо улыбку, что так и не коснулась глаз, оставшись простым растяжением мышц.
    Они оба лгали.
     
    В лаборатории было тихо. Только пулеметными очередями перекатывался по кабинету стук клавиатур от одного компьютера к другому. Где-то в соседних лабораториях исследовали кровь и ткани Эшли, здесь же считывали процессы, что происходят в организме, в реальном времени. Девушка сидела в центре комнаты, в прозрачном кубе, опутанном проводами и шнурами, откинувшись на спинку стула и из-под полуприкрытых ресниц наблюдая за тем, что происходило вне ее маленькой обители. Откуда-то сверху свешивались прозрачные трубки, воткнутые под кожу, раздражая рецепторы многочисленными катетерами. Несколько десятков электрических датчиков едва ощутимо пощипывали нервы, их больше всего хотелось сорвать и бросить на пол, чтобы потом растоптать. Но Эшли терпела, неотрывно глядя в заднюю крышку монитора, что стоял прямо перед ней.
    - Эш, - из-за монитора выглянула девушка, заставив Эшли встрепенуться, вырываясь из какого-то подобия транса, чтобы сфокусировать взгляд на говорившей. – Не спи, - улыбнулась Мей, возвращаясь к работе. Ее пальцы запорхали над клавиатурой, взгляд заскользил по строчкам, что выдавал ей компьютер. Эшли запоздало улыбнулась в ответ, снова откидываясь на спинку стула и прикрывая глаза. Но Мей продолжила говорить, на этот раз не отвлекаясь от работы.
    - На деле у нас тут ничего сложного, - бодро заговорила девушка. – Причины мутаций мы давно выявили – это особые тельца в крови, которые передаются с кровью носителя, а потом, в некоторых случаях, начинают вырабатываться и самим организмом, - казалось, девушка говорит в такт стуку клавиатуры. – Но процесс становится необратим только на тринадцатый день. Значит, если мы выловим эти клетки и отсеем их из твоей крови до того – тебе ничего больше не будет угрожать.
    Эшли усмехнулась.
    - Проще простого, - проговорила она скептически. Но Мей не заметила подвоха в ее словах.
    - А то! – откликнулась девушка у компьютера. Они смотрели на проблему по-разному. Для Мей вопрос состоял лишь в том, как отличить вредную клетку от эритроцита и как спроектировать способ отделить их и отсеять из крови. А Эшли откровенно пугала перспектива того, что всю ее кровь до последней капли пропустят через какой-то аппарат. То, что находится внутри, там и должно оставаться… вмешательства Эшли не нравились, особенно с нарушением целостности ее организма. Но ей было не выбирать. Время шло, приходил к концу шестой день очень короткой эпохи.
    - Так что держи нос по ветру, подруга, - продолжила Мей, снова с головой уходя в работу. На нее уже косились другие работники, недвусмысленно намекая, что она мешает думать. И что разговаривать с подопытным вредно. Но Мей было плевать. Кто-то ведь должен был поддержать девушку, готовую умереть прямо здесь, на месте, лишь бы все закончилось.
    А за зеркальной стеной, видя, но оставаясь невидимыми, стояли Марк и Марта. Некоторое время назад женщина позвонила ученому и вызвала его на совещание, заставив оставить младших специалистов без непосредственного присмотра. Женщина задумчиво смотрела на Эшли.
    - Как успехи? – спросила она, как только за Марком закрылась дверь. Ученный остановился и, на секунду задумавшись, пожал плечами.
    - Делаем, что можем, - откликнулся он, взглядом указывая на работающих ученых. Марта скосила на собеседника взгляд.
    - Но?
    - Но… - тихо повторил за ней Марк. Он раскрыл блокнот и какое-то время смотрел в строчки формул, - Но нам никогда не удавалось пронаблюдать весь процесс превращения от самого начала и до конца, - продолжил мужчина, поднимая глаза. Марта снова кивнула.
    - Так, значит, Гильдии…
    - Не выгодно ее излечение, - за женщину закончил Марк. Ученный захлопнул блокнот и подошел на шаг ближе к стеклу, разделяющего лабораторию и тайную комнату. Тишина повисла надолго. Вязкая, словно осязаемая, она расползалась по комнате, опутывая тонкими щупальцами, сжимая в объятиях. До тех пор, пока Марта не обрубала ее одним словом, словно ударом топора.
    - Хорошо, - проговорила женщина, - тогда наблюдайте процесс. Но, - Марта обернулась и строго посмотрела на ученого, - Эшли и Альберт должны быть уверены, что Гильдия сделала все возможное. Нам ни к чему терять людей.
    Марк несколько раз кивнул, ошарашенный внезапным решением. От того голос подал только тогда, когда Марта открыла дверь, собираясь уходить.
    - А Ник?
    Марта замерла, сжимая в ладони дверную ручку.
    - Ему… ни к чему знать, - наконец, проговорила женщина, выходя и плотно прикрывая за собой дверь. Марк несколько мгновений смотрел на то, что происходило в лаборатории. После чего раскрыл блокнот и вырвал несколько листов. Они утратили свою актуальность.
     
    Ноги снова привели его к общежитию. Альберт обходил район уже едва ли не в десятый раз, и каждый раз, подходя к знакомым дверям, останавливался и передумывал. Заканчивался тринадцатый день. Быть может, сегодня последний вечер, который он может провести с дочерью, какой он ее знает. О том, что будет завтра, он старался не думать. Но, как бы силен не был страх перед тем, что ждало Эшли, он не мог заставить себя переступить порог родного дома. Словно боялся посмотреть ей в глаза, увидеть там то пугающее спокойствие и пустоту, что прочно укоренились в глубине зрачков за последние дни. Она, должно быть, снова скажет, что все хорошо…
    Альберт поднял голову, выискивая глазами окна своего дома. Сегодня там гремела музыка, глухо доносились голоса. Стоило лишь немного напрячь восприятие, и охотник легко бы поверил в то, что все совсем, как раньше. Что ничего не случилось. Но вместо этого отзвуки вечеринки звучали непростительным звонким смехом на похоронах.
    Сегодняшняя ночь была чертой, что за которой – никто не мог девушке доподлинно ответить. Это была почти смерть. Такая же неизвестная, непонятная, и страшная, такая же холодная и безжалостная. И безвозвратная. Эшли уже несколько раз окрестила этот день днем своей смерти, но определенность вовсе не принесла в сердце спокойствие покорной жертвы. Где-то в сердце все еще теплилась огоньком надежда, которую никак не удавалось придушить. Чем больше Эшли будет верить в то, что все образуется, что со всем можно справиться, тем больше проблем она создаст отцу. Ему ведь… наверняка, ему поручат убить его собственную дочь. Марта бывает очень жестока.
    Даже сквозь гром музыки Эшли безошибочно уловила скрип двери. Она встрепенулась, стирая с лица то выражение безысходности, что не покидало ее последние часы. И улыбнулась, с притворным интересом вслушиваясь в то, что рассказывала девушка рядом. Альберт поздоровался с кем-то, и, заглянув в комнату, кивнул дочери. Эшли сделала вид, что не заметила его, поглощенная разговором…
    - Это… - кто-то тронул Эшли за плечо. Девушка обернулась, напоровшись взглядом на виноватое лицо соседа. Парень замелся. – Ну,… нам бы пора, наверное… - медленно проговорил он, кося взглядом на людей вокруг. Молодежь переглядывалась и мялась, не зная, как казать о том, что им всем хотелось бы убраться подальше. Похоже, приход Альберта оказался крайней границей, которую они могли поставить себе. Как и всегда, гости оставались лишь до прихода отца.
    Эшли улыбнулась.
    - Конечно. Была рада вас видеть, - она переводила взгляд с одного человека на другого, узнавая знакомые черты, узнавая тех, с кем вместе росла. И кожей чувствуя, как сквозит из их мыслей страх. Они ее боялись. Знали всю жизнь, от пяток до кончиков волос. Но боялись. От того, что красные клетки, прикидывающиеся эритроцитами, растекались по ее сосудам. Что-то, невидимое глазу, обращало Эшли в глазах друзей в страшного монстра…
    Квартира опустела в считанные минуты. Последней к Эшли подбежала Мей, поцеловала в щеку, пролепетала что-то скороговоркой, пообещав, что эксперимент обязательно завершиться удачно, и она придет с вакциной еще до полуночи. Эшли только усмехнулась, махнув подруге на прощание. Есть люди, что способны верить во что-то в любых ситуациях.
    Альберт нашелся в комнате. Он сидел, облокотившись локтями о колени и низко опустив плечи, невидящим взглядом глядя прямо перед собой. В поле его зрения волею случая оказался черный прямоугольник телевизора. Эшли улыбнулась и, подойдя поближе, села рядом с отцом на подлокотник.
    - Интересно? – спросила она, взглядом указав на телевизор. Альберт коротко вздрогнул, вырванный из задумчивости. Несколько секунд ему понадобилось на то, чтобы сообразить, о чем говорит дочь. И, наконец поняв, мужчина засмеялся.
    - Да, знаешь, такая увлекательная передача, - проговорил мужчина, оборачиваясь. И осекся, зацепившись об острый взгляд девушки. Она улыбалась, но голубые глаза словно обратились в льдины, опоясывающие черные провалы зрачков, в глубине который плескался мрак. Альберт сглотнул и опустил голову. У него не было что сказать этой девушки, не было даже слов утешения. Она стояла у черты, ступив за которую она навсегда потеряет… что? Душу? Человечность? Себя?..
    Эшли тихо хмыкнула.
    - Ладно, я спать, - сказала девушка, поднимаясь.
    - Спокойной ночи, - медленно проговорил Альберт, хотя вряд ли эта ночь могла быть спокойной. Как сомнительно и то, что Эшли соберется спать. Можно долго делать вид, что ничего не случится, но какой смысл в этом?
    - Пап, - Эшли остановилась у двери и, глядя куда-то себе под ноги, тихо подала голос, - почему ты мне никогда не рассказывал о маме? – едва слышно проговорила девушка, так и не подняв головы. Сердце тихо дрогнуло, испуганное словами. Слишком долго Эшли запрещала себе подавать голос, спрашивать о том, о чем отец не хотел говорить.
    Альберт медленно поднял голову и выпрямил спину, черты лица как-то неуловимо заострились, обратив лицо в восковую маску. Он шумно выдохнул, все так же глядя только перед собой, напрягшись, словно растянутый лук.
    - Потому что она того не стоит, - медленно проговорил мужчина. Эшли горько усмехнулась.
    - Даже сейчас?
    Альберт обернулся. Дочь смотрела на него, и тот лед, что он успел отметить в ее глазах, таял капельками слез на ресницах. Долгое мгновение мужчина смотрел на Эшли, в которой впервые за эти полторы недели были заметны какие-то чувство. Слишком глубоко она прятала свой страх и отчаянье, превращаясь в бесчувственную копию себя прежней.
    - Иди спать, - сухо проговорил мужчина, отворачиваясь.
    Но уйти Эшли не успела.
    Где-то на улице ударили куранты, знаменуя окончание дня. И в тот же миг в квартиру ворвались охотники. Трое мужчин в темной униформе, с лицами, закрытыми масками, они не стучали и не просили разрешения войти. И не просили прощения за выбитую дверь. Они ворвались, как хозяева, не дав Эшли времени даже на то, чтобы испугаться. Она осознала, что что-то не так, лишь тогда, когда ей уже до боли скрутили руки за спиной, и в сознании колоколом пробил щелчок, с которым наручники застегнулись на руках.
    - Ай, - тихо пискнула Эшли, - Что происходит? Отпустите меня! – закричала девушка, несколько раз дернув руками. Но из железной хватки охотника было не вырваться. – Папа! – позвала Эшли, взглядом выискивая отца, надеясь на его защиту. – Папа! – громче взмолилась девушка. Но ответа не последовало… ее грубо дернули за руки, заставляя идти, но Эшли больше и не сопротивлялась. Только отчаянно повторила свой зов еще раз, - Папа…
    Но Альберт сидел неподвижно, глядя в экран выключенного телевизора, отдаляясь, словно призрак, скрытый коридорами родной квартиры. Эшли судорожно сглотнула, низко опустив голову, глядя только себе под ноги. Сознание замкнулось, оставив только какой-то протяжный гул в мозгу, не дающий осознать то, что происходит.
    А где-то били часы, неуклонно отсчитывая последние секунды дня.
    Двенадцатый удар перевернул мир. Сознание девушки словно отхлынуло, подобно волне прибоя, на короткое мгновение ее окутала темнота. Запутавшись в ногах, Эшли едва не упала с лестницы у входа в подъезд. Ее удержали только охотники, цепко впивающиеся своими ладонями в локти. Девушку грубо встряхнули, заставляя придти в себя. Но стоило Эшли открыть глаза, как все внутри сжалось болью, словно кто-то связал все внутренности в тугой узел и все сильнее его затягивал. Девушка закричала, падая на колени. На этот раз ее не стали удерживать.
    - Уже началось? – коротко спросил один из охотников. Второй только кивнул в ответ. – Давай быстрее.
    Эшли снова поставили на ноги, на этот раз едва ли не потащили за собой. Боль смешивала краски, не давала осознать, что происходит, где она находится, куда ее ведут. Осталась только боль, что сжалась в одну точку и теперь пульсировала где-то под грудной клеткой, словно выбрасывая огненные плети по всему телу при каждой попытке вдохнуть.
    Боль утихала медленно, оставляя по себе ломоту во всем теле, словно после сильной нагрузки. И вместо огненного шара вверху живота образовывалась страшная, сосущая пустота. Она мучила, нестерпимо, будто бы даже сильнее, чем боль.
    Кто-то за подбородок резко поднял голову девушки, по глазам ударил электрический свет, заставивший плотно сомкнуть веки. В голубоватом свете между разомкнутых губ, сквозь которые вырывалось тяжелое дыхание, виднелись краешки удлиненных клыков. Марк кивнул и отпустил девушку, дав какую-то команду охотникам…
    Но если они хотели ее сдержать – делать это следовало раньше. Пустота внутри заполнялась стремительно, словно кувшин под напором воды. И скоро того, что ее заполняло, стало слишком много. Оно распирало грудь, требовало выхода. Как-то внезапно, в один миг… Эшли рванулась, ее попытались сдержать, но отчего-то хватка цепких рук охотников сейчас показалась не такой уж и крепкой.
    То, что билось внутри, расправляя десятки крыльев, что бились о ребра изнутри, требовало движения. Требовало бега, грозя вырваться изнутри, разбив грудную клетку, оставив от Эшли только пустую оболочку. Если эта оболочка не повинуется, не подарит движение тому, что жаждет двигаться.
    Эшли бросилась бежать. Не от охотников, что кричали что-то вслед, не от ученых… Она бежала не спасаясь. Она бежала, чтобы жить.
    Бег расправил то, что накопилось внутри, разлив его силой по всему телу. Обратив то, что, казалось, могло убить, в то, что объясняло само понятие жизни. Эшли бежала долгие часы, прежде чем сознание, переполненное эмоциями, начало анализировать то, что было вокруг. Девушка медленно сбавила скорость и скоро уже шла сквозь городской парк. Отчего-то не было отдышки, сердце билось ровно, отсчитывая удары, словно не было нескольких часов непрерывного бега.
    Эшли остановилась на небольшой поляне, больше похожей на проплешину в непрерывном частоколе деревьев. Девушка подняла голову. Над ней, стремительно вверх, уходил небосвод, усыпанный светящимися точками звезд. Круглый диск луны застыл над головой, неподвижный, словно приколоченный навечно, как одна из основ мира…
    - Ты пришла, - знакомый вкрадчивый голос шорохом коснулся слуха. Эшли обернулась. Один только вид этой женщины вмиг пробудил былой страх, девушка отпрянула. Но не сорвалась в бег, замерев, неотрывно глядя на незнакомку расширенными глазами. Женщина засмеялась. – Сейчас-то чего бояться? – она вышла из тени и внимательно посмотрела на Эшли, скользнула по ней взглядом, словно рассматривая, изучая. И улыбнулась, чуть склонив голову, и раскрывая руки, словно для объятий. – Как же долго я тебя искала.
    Догадка пронзила сознание внезапно, как укол. Девушка вздрогнула.
    - Ма… - тихо выдохнула она, оборвав себя на полуслове, боясь ошибиться. Но женщина напротив медленно кивнула, подтверждая то, что казалось абсолютно невозможным. Под гул сердца, что трепетало в груди, не справляясь с нахлынувшей новостью, Эшли все-таки выговорила, - мама! – и, бросившись вперед, упала в объятия женщины, доверчиво, как маленький ребенок. Та сомкнула руки на ее спине, мягко погладила по волосам.
    Что помнила о ней Эшли? Ничего. Только какие-то обрывки, даже не воспоминания, одни только чувства, что связывали их. Невидимые нити, тянущиеся сквозь пространство, связывающие тех, кто нужен друг другу. Как опора, поддержка… словно инстинкт, что заставляет мать защищать ребенка. И искать его десятки лет, ждать возможности поступить так, как велит инстинкт. Тот самый, что заставляет ребенка бежать к матери, сколько бы лет ему ни было.
    - Эшли! – девушка даже не вздрогнула, когда ее окликнули. Отец появился из темноты, словно призрак. Бледный, всклоченный. Под глазами залегли длинные черные тени. Он успел похоронить дочь в своем сердце. Но теперь снова видел ее перед собой. – Отойди от нее, Маргарет! – прошипел Альберт, вскидывая пистолет, - Или, клянусь, я выстрелю, - добавил он, взведя курок и наведя дуло на женщину. Женщина улыбнулась, едва заметно покачав головой. – Она не твоя.
    - Ошибаешься, Альберт, - едва слышно проговорила Маргарет. Эшли на ее груди словно спала, прикрыв глаза ресницами, и лишь едва заметно улыбалась. В голове не было мыслей, голоса не доносились до слуха. Слишком много эмоций, слишком много событий… ей хотелось только спокойствия и отдыха, которого не хватало всю жизнь. Его слишком долго заменял холод пустоты, от которой искрились провода.
    Мужчина скрипнул зубами.
    - Тогда, - голос внезапно стал холодным, словно ледяным. – Вы обе умрете.
    - А это уже не важно, Альберт, - снисходительно проговорила Маргарет. – Я говорила, что не оставлю тебе мою дочь. Я обещала, что вернусь, - тише добавила женщина, чуть склонив голову к дочери, какбудто говоря только ей. – Я выполнила обещание, - Маргарет подняла голову. Она смотрела на Альберта без тени злости, как-то просто, едва заметно улыбаясь, показывая краешки клыков. Как давно она поняла, что ей не выжить в этом мире? Как давно сдалась и решила, во что бы то ни стало не отдавать им свою дочь?..
    Альберт недолго выдержал под этим взглядом.
    - Она не твоя! – отчаянно закричал мужчина, спуская курок. Выстрел грянул, словно ударом грома рассекая тишину парка. Серебряная пуля пробила два сердца, коснувшись сначала Эшли, а после, с опозданием всего на мгновение, и сердца Маргарет. Женщина медленно прикрыла глаза, до последнего глядя на Альберта мягким, обволакивающим взглядом.
    Альберт, тяжело дыша, опустил руку с пистолетом.
    - Будьте вы прокляты! – но лишь за тем, чтобы снова вскинуть его и приставить к своему виску. Еще один выстрел встревожил покой ночи. Серебряные пули, увы, одинаково смертельны для всех.