Бока двухместного «Левиафана» исходили паром. Мелкий дождик стекал по бокам живого звездолета, и он без радости принимал подарок природы: воду биомех не любил. Отставной сержант Валент Камын похлопал свой корабль по борту:
— Перестань дергаться, Фанник! Дождь не может идти вечно. Работы мы здесь не найдем, еды тоже — это, пожалуй, уже свершившийся факт. А вода скоро кончится, вот увидишь!
Его друг Елик, выбирая лесу с удивительной для бродячего торговца сноровкой, рассмеялся:
— Боюсь, у тебя устаревшие сведения. В этой местности, именуемой Камелиардом, дождь может идти пять минут или целый сезон — все зависит от того, кто сейчас управляет климатизатором. Между прочим, весьма древний артефакт — остался еще от негуманоидов.
Валент мрачно посмотрел на друга, безуспешно удившего рыбу под холодной моросью.
— Откуда необразованный коммивояжер знает об устройстве захолустной планеты? Неужели ты начал читать справочники, Елик?
Торговец снял комок ила с крючка, брезгливо обтер руки о щегольский оранжевый комбинезон.
— Другому человеку я бы предложил расстаться с парой зубов за такие слова,— пафосно произнес он. — Мое образование суть эмпирическое, то есть получено в многочисленных странствиях по Вселенной. Даже диплом Академии Гетерии не гарантирует таких точных и полезных сведений.
Валент усмехнулся.
— Иными словами, твои знания добыты в бесчисленных попойках. Да еще вбиты в задницу отцами тех девиц, которым ты цитировал «Руководство маркетолога Смита» под покровом ночи.
Елик, скривившись, перезабросил самодельную удочку.
— Что правда, то правда, отец прекрасной лавочницы слишком уж активно распускал руки. Боюсь, отметина от садовой лопаты останется на моем седалище надолго. И девица-то оказалась вздорная: ей хотелось песен, словно я трубадур какой! Но про Камелиард я услышал раньше.
— И что же ты слышал, Елик?
Торговец закрепил удилище на рогатину среди камышей и поднялся на ноги.
— Ну во-первых, правит этим благодатным краем леди Квенувар, она же и нажимает на кнопку погоды. Говорят, что не человек: слишком уж ровно ведет дела.
— Всякого удачливого правителя, задержавшего на троне, народ спешит объявить роботом либо алиеном, — проворчал Валент. — Проще объяснять собственную неудачливость. Извини, продолжай!
— А во-вторых, — торговец вздыбил пухлой пятерней черные, неровно остриженные волосы на затылке, — здесь выращивают яблоки и морских кур на три Галактики. Торговля идет бойко и край процветает. Об этом в твоих любимых песенках по радио не поют. Лучше сочинять тексты про отношения двух кретинов, во всяком случае, со спросом не прогадаешь!
Валент меланхолично кивнул.
— Особенно это процветание заметно здесь, на берегу болота, которое ты гордо именуешь озером. На пятнадцать верст окрест — ни одной технической станции. Мой Фанник разрядился в ноль и начал есть лягушек.
— Поэтому, я и пытаюсь поймать рыбу, — серьезно кивнул Елик. — Соя, основательно залитая пивом — нормальная пища. Но когда зведолет недобро косится на случайного пассажира, я начинаю нервничать.
— Лучше бы ты нервничал, когда лез в окно к девице!
— Я не виноват, что природа подарила мне большое сердце. Просто дамочка возомнила, будто я стану страдать под ее окнами несколько лет кряду!
— А виновато, конечно, современное искусство, — вставил Валент с насмешкой. — Песенки, в которых человеческие отношения показываются с особым идиотизмом.
Но Елик не принял подачу.
— Причем здесь песни? — возмутился он. — Близость к столице — вот что развращает девиц. Например, здесь: дыра дырой, живут люди меньше и слово «обида» им незнакомо. Отношения меж людьми прозрачны и быстротечны, как деревенский самогон.
— Полковник Елисеев, — сощурился Валент, — из-за которого я получил отставку и теперь скитаюсь по захолустьям в поисках работы, тоже выходец из провинции. Прозрачности в его отношении ко мне я что-то не разглядел. Зато обиды — целый океан.
Торговец нервно отмахнулся:
— О, Космос, кажется, у меня клюет!
Валент выбрался из-под хвоста звездолета и подошел ближе. Поплавок, сделанный из банки черничного йогурта, в последний раз мелькнул над поверхностью и ушел под воду.
— Тяни осторожно, Елик! Медленно, медленно.
— Сам знаю. Стань здесь и выбирай лесу, а то спутается.
— Торопишься. Рыба может решить, что соевое мясо не так уж хорошо, чтобы расставаться с жизнью!
— Не учи меня цену набивать! И кстати, на крючке настоящая жирная лягушка. От такой еды даже «Левиафан» морду не воротит.
Леска взрезала воду, как нож пирог. По обе стороны от нити заволновались широкие бурые водоросли, похожие на солдатские ремни, на берег высыпались звездочки холодных брызг.
— Ослабь немного, пусть рыба успокоится.
— Сойдет! Крючок выскочит из пасти.
— Там тройник, не вырвется. Лучше вымотаем зверя, чем леску порвем.
«Левиафан» изогнулся всем телом и придвинулся ближе к берегу. Происходящее вызвало в нем живейший интерес: глаза-фары распахнулись и засветились яркими голубыми огнями.
— Сейчас, сейчас, Фанечка! — ласково пробормотал Елик, лихорадочно накручивая ручку катушки. — Вот увидишь, рыбы всем хватит. Мы голову на уху заберем, не возражаешь?
Звездолет громко чихнул, и в этот момент леска лопнула. Торговец отлетел спиной и ударился о входной люк, заехав острым концом удилища в фару «Левиафана».
— А, чтоб тебя! Нет, ну ты видел? — запричитал Елик, бросая удочку. Он горестно обхватил голову ладонями. — Такого кита упустили! Рыба — килограмм сорок, не меньше. Один хвост чего стоит. Ты заметил хвост, Валент?
— Между рыбаками и бродячими торговцами много общего. Например, воображение. Не было никакого хвоста, это водоросли мелькнули.
Елик надул губы:
— Это все твой биомех виноват. Незачем чихать у меня за спиной, так ведь и сердце выскочить может.
— Елик, рыбак из тебя — как из метеоритов варенье. Говорил же, не тяни быстро.
— Наоборот, я слишком медлил! А все ты со своими нервами.
— Господа, а что вы тут делаете? — незнакомый голос заставил друзей подпрыгнуть.
Семь человек в костюмах нежного мятного цвета выстроились на мокрой траве полукругом, держа пехотные «Шершни» наизготовку. Бластеры окутывало молочное мерцание, и Валент знал, что это означает: гости готовы открыть стрельбу короткими очередями. За ними виднелась гравитационная платформа, наполовину заполненная тушками полевых зайценогов.
— С кем имеем честь? — сказал Елик, гордо выпячивая грудь.
— Дозорная стража леди Квенувар, — ответил невысокий мужчина с эмблемой-ландышем на груди. — Капитан Менелах. А вы кто?
— Достопочтенный капитан, не желаете ли взглянуть на мои товары? У меня есть отличная паста для форменных ремней, — торговец стремглав кинулся к звездолету. «Левиафан» мстительно выстрелил крышкой люка и попал Елику в ногу.
— На землях леди Квенувар торговать запрещено, — отрезал капитан.
— Что, совсем? — удивился Елик. Уставившись на вояку, он даже престал потирать ушибленное колено.
— Кроме самой леди Квенувар. Мы находимся в состоянии войны с Лансией, вы что, не в курсе?
Валент ткнул пальцем в звездолет:
— Вчера только сели, капитан. Заметьте — неудачно, поэтому политических новостей узнать не могли. Запрос на работу я сделал еще на орбите, отклика до сих пор не получил. Это я ответил на вопрос: что мы тут делаем.
— Шпионы, — коротко кинул капитан своим подручным. — Взять. Лансийцы посылают таких неумех — и на что только надеются? Сами себя губят.
Торговец, выпучив глаза, отскочил назад. Вынув из кобуры дешевенький тазер, он возмущенно завопил:
— По Галактической Конвенции я имею право защищать себя и свое имущество!
Валент улыбнулся:
— Елик, не капризничай: нас бесплатно вывезут из глуши. Капитан, вы не могли бы скормить пару зайценогов моему звездолету? Так сказать, во избежание недоразумений – все равно ведь украдет. Он целые сутки без подкормки.
Капитан пробурчал себе под нос, что кормить всяких преступников дорогим белком он не нанимался. Но пару тушек кинул под шасси «Левиафана».
Под хруст костей на руках Валента возникли силовые наручники.
— Я думал, что у вас натуральные продукты стоят дешево, — сказал сержант таким тоном, словно обсуждал новую балладу поэта Гомера Центаврийского. — Раз уж леди Квенувар может управлять климатом по собственному желанию.
— Леди в последнее время нездорова, — мрачно сказал капитан. — Сено гниет, яблочные сады страдают от черной плесени, а морских кур считают только в октябре. Тяглы предпочитают припрятывать продукты на черный день. А консервов нам давно не завозят.
— Я слышал, такие болезни отлично лечат лансийские принцы, — пробормотал Елик. — Причем даже без прогулок с леди к алтарю. Качественно лечат, лет на десять хорошей погоды.
Капитан покосился на торговца, но пробурчал только:
— Аристократы…
— А был еще некто Гарланд Сандерс, торговец… Кроме леди, он нравился и тяглам.
— Торговля запрещена. Никто, кроме леди Квенувар…
Елик громко хмыкнул.
— Помяни мое слово, Валент,— сказал он, плюхаясь на платформу. — Эти земли погубят не шпионы, а дерьмовые экономисты с их людоедскими законами. Запрещать независимую торговлю во время неурожая! Кому рассказать в гильдии — не поверят!
Валент промолчал. Риторические возгласы своего друга на публике он предпочитал не обсуждать. Жизнь и так сложна, а язык у Елика был слишком длинный.
***
С подвальных стен сбегала зеленая вода. Лужа подбиралась к ботинкам и подозрительно шипела. В одном углу кучковались трое пахучих оборванцев, в другом сидел сонный старик с носом, похожим на клюв попугая.
— Ну и чего ты добился? — мрачно сказал Елик, поджимая колени. — Здесь еще хуже, чем на озере.
— Лучше быть живым арестантом, чем кормить червей.
— А слово «свобода» в твоем лексиконе отсутствует?
— Елик, шпионов, которые оказывают сопротивление, убивают на месте. Я спас нам жизнь.
— Во-первых, это еще неизвестно, — запальчиво сказал торговец. — У меня плохое предчувствие. Может, нас расстреляют после долгих пыток.
— Продолжай.
— А первого тебе не достаточно?
— Я думал о таком исходе, — согласился Валент. — Но есть надежда, что ошибка вскроется. Как уверяла охрана, перед тем как дать тебе по башке, леди Квенувар мудра и добра.
— Когда рассчитываешь размер человеческой доброты, обязательно включай в формулу константы, — проворчал Елик. — Например, такую постоянную величину, как жадность. Знаешь, сколько на «Левиафане» осталось соевого мяса? Можно было прибрать к рукам товар, не заплатив ни копейки.
— Остынь, — отмахнулся Валент. — Между прочим, именно из-за твоей жадности капитан пустил в ход приклад «Шершня».
— Я защищал свое имущество!
— И усложнил нам жизнь.
— Простите, господа, что вмешиваюсь…
Друзья перестали спорить и разом повернулись. Носатый старик с интересом рассмотрел обоих, затем уточнил:
— Значит, вас бросили сюда не за плохую серенаду? Как всех нас?
Валент звучно расхохотался.
— У меня нет никакого поэтического таланта. И петь я не умею.
Старик недоверчиво покачал головой и задрал бровь.
— Это правда, уважаемый, — вмешался Елик. — Когда сержант запоет, кровь пойдет из ушей у всех окрестных тяглов. Не советую проверять его вокальные способности.
Оборванцы оживились и залопотали на неизвестном языке. Старик вежливо покивал, затем сказал:
— Вам бы сбежать отсюда, господа. Шпионы вы или нет — но сидеть в этом подвале вам не безопасно.
— Говорите так, будто у нас три сотни вариантов побега, осталось лишь выбрать,— буркнул Елик.
— Ну сотни не сотни, а один я точно знаю.
— И почему же не воспользуетесь? — съехидничал торговец.
Старик вздохнул без особой грусти.
— Я уже давно в том возрасте, когда смерть весело подмигивает из-за каждого поворота. Силы меня покинули.
Валент оживился:
— А что, проблема только в силе? Что нужно делать, я могу…
Носатый старичок сгорбился и, прикрыв глаза, прислонился к каменной стене. Он молчал так долго, что Елик забеспокоился.
— Хочешь, я его стукну? — сказал торговец, приплясывая на месте. — Нашел, когда устраивать свидание с безносой. Тоже мне, оперный певец!
— Не торопись, видишь, человек собирается с мыслями.
Старик улыбнулся, не открывая глаз.
— Вы правы, говорить трудно. Все-таки сокровенное место Камелиарда.
Елик сморщил нос:
— Мерзкое вонючее место. Да еще кругом вода!
Собеседник, наконец, соизволил открыть глаза. Ясные и блестящие, совсем не вяжущиеся с заявленной дряхлостью.
— Это не вода, — возразил он. — Слабый раствор кислоты. Выше аккумуляторная комната — тридцать тонн свинца и напряжение в сорок мегавольт. Я лично проводил техосмотр прибора, еще в те времена, когда столичного императора Ульриха Вольфрамского не называли Безумным.
— Ужасно романтично, но мы вроде собирались бежать, — напомнил Валент. — Я, правда, так и не понял — куда именно. Не говоря уже о том, как это сделать.
Старик подошел к вентиляционной решетке.
— Давно проржавели петли, — он похлопал сухощавой ладонью по рыжему металлу. — Если надавить, откроется широкий туннель, он ведет в Лансию. Когда-то наши государства были дружны, а в возлюбленных леди Квенувар ходили только тамошние принцы…
— Отличная идея, отец! — рассмеялся Елик. — Лансийцы встретят нас с другой стороны, но уже имея веское основание расстрелять.
— Я не все сказал!
— Так говори, не заставляй ждать каждого слова, как вспышки сверхновой. Мы пришли сюда еще молодыми.
Старик помялся, задумчиво пощелкал по решетке грязным ногтем.
— На половине пути, — продолжил он, покусывая губы, — есть фонтан. Заметить его можно по сухим змеиным шкурам, валяющимся под ним в большом количестве. Рядом выход на базарную площадь города Каладрета.
— Послушай меня, Валент! — вмешался торговец. — Старик пытается забить нам баки. Провокатор, точно тебе говорю. Если все так просто, он сам бы воспользовался ходом!
Валент оглядел ржавые петли, примерился. Пнул ботинком в середину. Вялый хруст, затем долгий танцующий звон — и решетка упала на бетонный пол туннеля.
— Фонтан, говоришь? — усмехнулся сержант. — Спасибо, отец. Елик, перестань держатся за сердце — мы уже уходим.
Согнувшись, он первым полез в отверстие, из которого тянуло гнилью.
***
Сырость пронизывала холодом до зубной дрожи. Запахи кругом стояли мерзкие: за каждым поворотом обнаруживался новый труп животного.
— Однажды я был на планете Чайлдини, — неуверенно начал Елик. — Живородящее озеро выплевывало на берег щенков, пахнущих свежим тестом. Это было нелогично, но мило. А здесь воняет только смертью. Вот увидишь, мы заблудимся и пополним местное кладбище.
— Перестань ныть, — сказал Валент, вытирая лоб. — Когда-нибудь этот чертов фонтан найдется.
— А я говорил, что дед — провокатор. Он специально послал нас на смерть. Идем уже почти сутки, а никакой погони за нами не выслали. Тебе это не кажется подозрительным?
— Нет. Пение серенад — вот что странно. А лазанье по помойным ямам не входит в обязанности дворцовой стражи.
Елик остановился у очередного поворота, с наслаждением поскреб в затылке. Наподдал башмаком жирной зазевавшейся крысе, решившей вперевалку преодолеть кучу из газет и яблочных огрызков.
— Тебе, конечно, виднее. Но лучше бы мы тоже попробовали заняться вокалом. Во всяком случае, это было бы смешно.
— Далось тебе это пение! Какой в нем толк?
Торговец, развернувшись, схватил Валента за рукав.
— Ты что, так и не понял?
— Прости, но нет.
— Леди Квенувар выбирает возлюбленного. Тот, кого она удостоит даже пятиминутным вниманием, получит преференции в любом деле. Поэтому и вшивые голодранцы, и старые маразматики разминают голосовые связки под главным балконом этой страны.
— И как ты до этого дошел? Не говори, что почерпнул знания из старых легенд — все равно не поверю. Тексты, где не упомянуты слова «маржа», «ликвидность», «авансовый платеж» в твоей голове не задерживаются.
Елик попытался гордо выпятить грудь, но ударился о низкий потолок и принужденно рассмеялся.
— Вообще-то, ты прав. Эти сказки полезны лишь в отхожем месте — печатают их на самой дешевой бумаге. Но здесь случай особый. В тексте было сказано, что за одну серенаду некто Гарланд Сандерс получил право торговать мясом морских кур на всей планете без налогов и пошлин.
— Скорее всего, он просто заплатил нужным людям. А романтическим ореолом окружил себя для того, чтобы торговля шла бойчее: народ падок до таких побасенок.
— Может, и так. Но прибыл он сюда голым и босым, да к тому же с планеты, где куриное мясо ценится дороже лобстеров. А теперь у него в каждой галактике по ресторанчику.
— Пусть это правда, — Валент пнул сухую чешуйчатую шкурку. — Но с чего ты взял, что леди сейчас кого-то там выбирает? Может, осанну ей поют круглосуточно, просто ради тренировки.
— Ха! — осклабился Елик. — Тут не нужно быть семи пядей во лбу, достаточно сложить два и два. Погоды стоят мерзкие, неурожай, да и капитан обмолвился, что правительница нездорова. Знаю я таких дамочек: когда у них щемит сердце, это трактуется как смертельная болезнь, а весь мир просто обязан провалиться в тартарары — исключительно для довершения гармонии.
— А куда, собственно, деваются предыдущие возлюбленные? — проворчал Валент, огибая зубастый белый череп. — Солит их эта леди, что ли?
— О, а вот это хороший вопрос! Может, и солит. Во всяком случае, мне известны местечки, где съесть надоевшего мужа или жену считается хорошим тоном. Правда, Сандерса освободили от занимаемой должности по его собственному желанию — но сам знаешь, из всякого правила есть исключения. Еще везло лансийским принцам, надолго везло. Но с принцами вечно так.
— И почему-то эти исключения всегда связаны с богатством и известностью, — кивнул Валент, и предупреждающе выставил ладонь. — Кажется, пришли. Все, как и было обещано.
Елик с брезгливой миной огляделся. На перекрестке восьми туннелей обнаружилась пестрая куча из змеиных шкур, по меньшей мере, в метр высотой и пяти метров в диаметре. Наглый крысиный род, досаждавший друзьям всю дорогу, в этом месте был удивительно пуглив — животные появлялись лишь изредка и вдоль стен, огибали странное препятствие с удивительной скоростью, издавая где-то вдалеке радостный едва слышный писк.
— Ну и где тут выход? — спросил Елик, переминаясь с ноги на ногу. — Ты по фонтанам дипломированный специалист, вот и решай проблему. Я беру на себя замок.
— Слухи о близком знакомстве десантников с гидротехническими сооружениями родились еще в эпоху первых звездолетов, — лениво сказал Валент. — Должен признаться, что это вранье, ничему такому нас не учат. Там посмотри — кажется, это технический люк для обслуживания насоса.
— А говоришь — не учат! — усмехнулся Елик, пытаясь взгромоздиться на кучу шкур. Нога его заскользила вниз, и торговец, предварительно грязно выругавшись, сказал:
— Наврал, старый хрен! Обещал кучу сухих шкур, а эти какие-то жирные. На поясе есть зажим с тросом, подай, пожалуйста. Страховка не повредит.
— Зацепи за скобу и виси на нем. Физподготовка у тебя слабенькая, — подавая железного краба, посоветовал Валент.
Куча медленно пришла в движение. Тело сержанта среагировало само — рука резко метнулась к поясу. Вот только кобура была пуста. Капитан Менелах дело свое знал: оружие сержанта осталось в цейхгаузе.
— Сейчас, сейчас… — бормотал Елик. Он перебирал универсальные отмычки, торчавшие из комбинезона, и ни на что другое не обращал внимания. — Должно быть просто.
Из кучи приподнялась одна змеиная голова, затем другая, третья… Валент удивился: таких животных он не встречал даже в справочнике Анохина-Левенгука.
— Елик, отцепляйся и прыгай вниз!
— Зачем? — удивился торговец. — Я почти открыл. Еще пару оборотов и выберемся. Эти отмычки — просто чудо, покупают, правда, их плоховато…
— Прыгай! — заорал Валент, когда девятая змеиная голова выросла над кучей.
Чудовище, наконец, выпрямилось во весь рост. Вопреки ожиданиям, оно оказалось единым организмом: толстый губчатый ствол, похожий на ножку гриба-гиганта, и девять гибких шей, увенчанный треугольными головами. Девять пастей открылись и, высунув, раздвоенные языки, громко зашипели.
— А что это за шум? — Елик, наконец, соизволил обратить внимание на происходящее внизу. Одна змеиная голова выстрелила вперед, и торговец, заорав, повис на тросе.
— Елик, отцепляйся! — Валент метнулся к куче, и, выудив из нее обломок старого железного прута, кинулся к чудовищу. Ударил раз, другой — тело животного легко спружинило, словно состояло из каучука.
— Она меня ужалила! — зачем-то пожаловался торговец. Он, наконец, отцепил краба и легко спрыгнул вниз. Затем размахнулся, отжимая пружину пальцами:
— А как тебе такой подарок?
— Елик, нет! — Валент кинулся вперед, но не успел. Зажим влетел в пасть одной из змеиных голов и громко щелкнул. Чудовище вздрогнуло, шипение заполнило туннель, словно водный поток. Затем гибкие шеи опутали тело Елика, и легко, словно комета, тварь исчезла в одном из тоннелей, унося с собой орущего торговца.
Валент нагнал беглянку у выгнутой двери, с маркировкой ПЧ-8. Не раздумывая, сунулся внутрь. Темнота и безмолвие обступили его со всех сторон.
А потом электрический разряд в висок милостиво выключил сознание.
***
Зал обставили просто: несколько пластиковых диванчиков, красный ажурный столик, на стенах цветочные горшки с многоярусными фиолетовыми колокольчиками. Шум дождя слышался и здесь, за свинцовыми стеклами с густым рисунком из граненых звезд и листьев, но это был тонкий, изящный шепот — таким придворные льстецы сообщают своему монарху на ушко разные благоглупости. Пахло отчего-то свежей травой.
На одном из диванов восседала полноватая дама без возраста, одетая в голубые шелка.
— Зачем ты гнался за моей дочерью? — равнодушно спросила дама, теребя свисающую цветочную гроздь.
— Дочь, значит. Красивый ребенок, — Валент облизнул растрескавшиеся губы. — Не хотел бы я познакомиться с ее отцом. Где Елик?
— Это правильно, отец у Нувы не красавец. Да и характер был мерзкий — представляешь, пытался мне указывать, как управлять страной. Елик — это тот человек, который пытался поймать мою дочь на уду, как рыбу?
— Он всего лишь защищался, миледи, — Валент, наконец, сообразил, кто сидел перед ним. — Кинул тем, что подвернулось.
— Подростки любят преувеличивать свои проблемы, — дама покачала головой. — Я говорила, что ловят только сомов да щук, а такие животные, как мы, людям неинтересны. Но вот поди, переубеди малышку. Покушение — это так романтично!
— Животные? — Валент вздернул брови.
Дама вздохнула, поднялась с диванчика и обвела тело руками.
— Все это — иллюзия, — она странно изогнулась, словно тело ее состояло лишь из оболочки, наполненной водой. — Я гидра, которая управляет климатизатором. Здесь меня называют леди Квенувар.
— Кажется, я открыл дверь в какую-то параллельную реальность, — пробормотал Валент. — Леди, и вдруг гидра!
— А что тебя так удивляет? Наши создатели лишь пытались обеспечить непрерывную работу прибора. Мы практически бессмертны: регенеративные способности гидр весьма высоки. Половые глупости нас практически не занимают. Кто же виноват, что за столько лет эволюции вы не обзавелись стрекательными батареями, необходимыми для включения климатизатора?
— Я скажу своим потомкам, что это важно, — кивнул Валент. — Леди Квенувар, не могли бы вы отпустить Елика? Мне без него неуютно.
— Позднее, — отмахнулась дама. — Сначала окажи мне услугу.
Валент напряженно кивнул:
— Из бойца плохой киллер, леди. Не советую ставить такую задачу, поскольку толка не выйдет.
— Я открыла свою сущность, но ты по-прежнему называешь меня леди. Что это: вежливость или дерзость? Нюансы ваших эмоций для меня слишком сложны.
— Скорее, привычка: мне проще общаться с собеседником-человеком. К тому же, леди любит играть словами и намеренно сводит разговор к примитивным материям, забывая про конкурс бродячих трубадуров. Разве чувственные песни ее не трогают?
Дама улыбнулась. Лицо ее озарилось призрачным неровным светом, который так легко было принять за игру воображения. Пожалуй, сейчас ее можно было назвать красивой.
— Всего лишь колебания воздуха, — прищуриваясь, произнесла она. — Один голос возмущает частицы сильнее, другой слабее — в этом нет тайны. Редкие певцы создают волну такой силы, которая входит в резонанс с моим телом, минует электрический фильтр и включает высшие гармоники. Люди называют такое явление хорошим настроением.
— Держа меня в неведении о судьбе Елика, вы портите мне это настроение, миледи.
Валент так и не произнес слово «шантаж», хотя оно крутилось у него на языке. Помолчав, он резко добавил:
— А если вы думаете, что за друга я готов убить всякого, то это мнение ошибочно.
— Разве кто-то говорит «убийство»? — леди Квенувар поморщилась.— Хочется вызвать стражу, она умеет разговаривать с такими занудными собеседниками. Не заставляй идти на поводу у таких желаний.
— Тогда что вам угодно? — Валент, как ни старался, не сумел скрыть раздражения. Навязанный разговор его нервировал.
— Разве ты не испытываешь гордости? Насколько мне известно, выполнять поручения правителей, даже мелкие — это повод почувствовать себя счастливее. Ты ведь искал работу? Разовая тоже хороша.
— Я невероятно горд, — сказал Валент с убийственной иронией, — что мне доверена высокая миссия угодить леди Квенувар, в чью честь уже не один век люди слагают песни, включающие высшие гармоники. Я счастлив послужить Камелиарду тайно или явно, не смотря на то, что моя специальность не предполагает плетения интриг или агрессии против мирного населения.
Леди Квенувар, улыбаясь, милостиво кивнула.
Валент, горько вздохнув, продолжил:
— Я рад, что для своих целей правительница благодатного края выбрала именно меня, хотя она и желает раскрывать детали своего плана, не вырвав согласие. И тревожит меня сущая чепуха: всего-навсего судьба друга. Боюсь, эта пустяшная забота лишит меня восторга от выполнения мелкого поручения бессмертной леди.
Дама откинулась на спинку диванчика и всплеснула изящными ладошками:
— Ну что прикажешь с тобой делать? Я не нахожу приятности в пытках — они вызывают лишь головную боль. Будь ты хотя бы взрослым лансийцем…
— Дайте твердое обещание, что Елик будет свободен, как только я окажу вам услугу.
— Все-таки, ты дерзишь, — с удовлетворением сказала леди, — это хорошо. Не люблю людей, которые пытаются плыть по течению. Сопротивление обстоятельствам роднит вас с электричеством, в котором я понимаю больше, чем в тонкой эмоциональной материи.
Она поднялась, и мелкими танцующими шажками подошла к двери, скрытой в глубине зала.
— Доченька!
Голос леди Квенувар переполнился нежностью.
— Доченька, покажи нам своего гостя, — тем же медоточивым тоном сказала она.
В ответ раздалось громкое шипение. Валент потянулся к кобуре, затем махнул рукой. «Если тварь выползет наружу, запущу в нее столом» — мрачно подумал он.
Но вместо гидры появился Елик. Шел он нетвердо, словно был пьян и пьян уже давно. Последний раз в таком виде сержант наблюдал друга на Алтее: там торговец сбыл особо крупную партию мятной зубной пасты, завалявшейся невесть с каких времен, и по такому случаю надрался в дым — спустив на ветер, как водится, больше половины прибыли. Именно тогда Валент узнал, что гражданские умеют пить не хуже военных, а щуплый торговец, пахнущий перегаром и мятой, способен дотащить нового друга до гостиницы без каких либо подручных механизмов.
— Елик, ты в порядке? — неуверенно спросил Валент.
Торговец мазнул по нему мутными глазами, громко икнул и провыл:
— Есть у змейки хвостик, пестренький и длинный…
Затем Елик, пошатнувшись, заорал:
— Пива! За прствших тут дм!
Торговец глупо расхохотался и упал на задницу, широко раздвигая ноги. По оранжевому комбинезону пробежала радужная волна.
— Как ты видишь, — проговорила леди Квенувар, — твой друг в полном порядке.
Валенту так не показалось, но он промолчал.
— Самое время выслушать мою просьбу, — сказала дама, и сделала неуловимое движение рукой. В зал влетели два рослых охранника в зеленых комбинезонах и поспешно, хотя и не без усилий, утащили под руки улыбающегося и непрерывно икающего Елика вон.
— Думаю, тебе уже известно, что граничащая с нами Лансия имеет против Камелиарда зуб… — вкрадчиво произнесла леди Квенувар. — Не морщись, на презираемые тобой убийства, напротив, будет наложен строжайший запрет. Так вот, я хочу…
Валент тяжело вздохнул и принялся слушать.
***
Из свинцовых туч по-прежнему сыпалась мелкая морось, но сейчас она была Валенту на руку. Протекторы ботинок липли к уступу небольшой башенки, и движение выходило бесшумным — ни один из охранников на длинном балконе, украшенном многочисленными шипастыми пинаклями, не встревожился. Куда опаснее казались сторожевые болванчики, выполненные в виде уродливых рогатых статуй с орлиными крыльями. Рассекавшие пространство лучами мертвенно-синего цвета, оборудованные многочисленными датчиками, эти защитные страшилища скрипуче повизгивали при появлении мокрых птиц в зоне видимости. «Левиафан» прислал ободряющий сигнал: мол, не паникуй, все под контролем. Сытый звездолет лениво дрейфовал над крышей дворца, окружив себя облаком серого тумана: сейчас он напоминал маленькую тучку, зацепившуюся за острые шпили.
Дождавшись, пока голова сторожевой химеры повернет фары в другую сторону, сержант осторожно спрыгнул на каменную площадку и притаился в мраморном портике.
— Что там? — спросил один стражник, проходя в опасной близости от укрытия Валента.
— Дождь, — коротко бросил второй.
— В казарме плесень, как перина. Неделю уже травим — только хлоркой всюду воняет, а растет исправно.
— У меня жена вторую неделю шутит, ты, говорит, кого хочешь: русала или русалку?
— Мужика, вроде, по-ихнему тритоном кличут.
— Да один черт! Не сегодня-завтра Кветке рожать, а вокруг сплошная мокреть. Ребятенок поглядит на нашу тоску и вместо титьки чекушку затребует. А что, с гнилых яблок кроме браги ничего толкового и не спроворишь.
— Когда господа ссорятся, — сказал третий охранник, — слуги в обносках гниют. Видать, камелиардовскую бабешку только принцы ублажить и могут. Десять лет друг на друга зубы точат, а мы солнечные дни по пальцам считаем — когда залетные дураки удачно песенку споют. Можа, зря мы наше величество стерегем? Упаковать его, да с карантинным обозом в Камелиард отправить. Глядишь, на радостях солнца включат — хоть погреемся.
Охранники невесело всхохотнули и, развернувшись, пошли назад.
Двоих болтунов Валент вырубил сразу. С третьим пришлось повозиться: рослый детина, на полторы головы выше сержанта, оказался на удивление сообразительным. Он брыкался, кружился, пытаясь стряхнуть противника, висевшего на толстой бычьей шее как медальон, и даже пару раз приложил Валента спиной о каменную стену. Если бы не запрет на убийство, лежал бы этот горе-охранничек с перерезанной жилкой и квакал кровавыми пузырями…
Наконец, верзила затих, после болевого приема и пары ударов прикладом. Валент прислушался: не хватало еще, чтобы прочуяла охрана во внутренних покоях. Но в комнате было тихо.
Сержант скользнул внутрь. Под роскошным балдахином, на здоровенном водяном матрасе, громко посапывая, спал юноша. Пухлое одеяло наполовину сползло на пол, открывая блеклую, не знавшую солнца кожу. Тощие икры и бедра, вялые сухие руки с едва наметившимися мышцами, розовый подбородок, покрытый легким пушком. На измятой от сна щеке несколько пурпурных пятнышек.
«Дожил, — подумал Валент, доставая из кармана трос, — не к любимой женщине влез в окно, а к какому-то прыщавому юнцу. Елик меня с потрохами съест за такие подвиги. И ведь надеялся, что хоть здесь в политику не вляпаюсь».
Юноша что-то пробормотал во сне, подтягивая уголок одеяла к тонкой шее.
«Убивать такого — что цыпленка задавить».
Валент усмехнулся. Только что готов был перерезать горло, а теперь брезгливо морщится. Смерть всегда безобразна, а уж к кому она приходит — к тягловскому пареньку, выряженному в парадные тряпки, или к голоногому лансийскому принцу — особой разницы нет. Любой политик способен облечь это звенящее могильными лопатами уродство в белоснежные одежды морали, но суть всегда одинакова. И, пожалуй, даже хорошо, что у правительницы Камелиарда случился приступ гуманизма. Редкое явление в неспокойное время. Дает надежду, что и с простым торговцем Еликом поступят не хуже.
«А надежда в наше время — уже хорошо».
Принц часто задышал, вздрогнули ресницы. Рот распахнулся и тягуче произнес: «Во-а-вы…»
В пять минут сержант замотал одуревшего парня в тряпки, для верности прихватив в паре мест тросом. Кулем взвалил на плечо и вытащил на воздух.
Перешагивая через охранников, Валент скорее по привычке, старался идти мягкими кошачьими шагами. «Левиафан» уже висел рядом с балконом и даже услужливо распахнул люк — давай, хозяин, пора сматываться. В Камелиарде, небось, еще зайценогов наловили. Ждут нас.
— Ты прав, старина, пора с этим заканчивать, — сказал Валент, забираясь в кресло пилота. — Получим назад Елика и уберемся с этой планеты куда подальше. Без нас пусть свою войну развязывают.
***
В зале стояли те же пластиковые диванчики, со стен свисали цветочный грозди, разве что шум дождя был тише.
Зато от спокойствия леди Квенувар не осталось ни клочка.
— Ты! — шипела дама, как рассерженная кобра, — Кого приволок, дуболом?
— Согласно инструкции, — в сотый раз уже, наверное, угрюмо ответил Валент. — Разыскивать другого человека приказа не было.
Леди громко фыркнула и снова обошла вокруг стула, на котором сидел встревоженный и кутавшийся в одеяло паренек.
— Лансийский принц старше замка, в котором он живет. А это настоящий младенец!
Валент хмыкнул и вытянулся во фрунт. «Младенец» тихонько заскулил, и только глубже закутался в свои тряпки.
— Не ной! — прикрикнула дама, и ее голубые шелка пошли волнами. — Ночью вернем тебя обратно. Я не сторонница бесполезных шагов — придворные щенки мне не нужны.
Валент открыл рот, собираясь возразить, но не успел. За дверями загрохотало железом, затем в залу ворвался некто, чей голос взрезал полупустое помещение, как циркулярная пила вековой дуб.
— Где мой сын, Квенни?
— Как ты вошел? — лицо леди Квеннувар перекосилось от злости.
— А кто меня может удержать? Паршивые мальчишки, которых ты набрала в охрану? Да они сами двери распахнули.
Лиди прошла мимо Валента, нервным быстрым жестом поправила прическу. Удовлетворенно кивнула.
— Ну что же, так тому и быть. Поговорим, как взрослые, Хидри?
— Где. Мой. Сын! — отрывисто повторил голос.
— Как ты сегодня нелюбезен.
— Сы-ын! — голос перешел в истошный вой.
У Валента кровь застыла в жилах: словно батарея ионных пушек ухнула за спиной. Крик вошел в тело и, казалось, взорвал печенку и прочий ливер.
— Да вот твое отродье. Что, не узнал, кровиночку? — дама подошла к юнцу, и резко, заставив пластиковые ножки взвизгнуть, развернула стул ко входу.
Валент позволил себе чуть-чуть скосить глаза. На пороге стоял знакомый старик с носом в виде клюва попугая. Только одежды на нем были другие: от них за милю несло запредельной роскошью, которая у обычных тяглов вызывает священный трепет.
— Отродье? — старик, кажется, мгновенно успокоился. Нахмурившись, он подошел к мальчику и резко вздернул ему подбородок вверх. Паренек снова заскулил, но послушно застыл в навязанной позе. — Это наш с тобой сын, Квенни. Ты желала на него посмотреть? За этим выкрала у меня из-под носа?
Дама пришла в замешательство.
— Вообще-то, я хотела выкрасть тебя, Хидри, — пробормотала она. — Чтобы ты увидел свою дочь — хотя бы перед смертью.
— Дочь? Которая дочь? Нет у меня никакой… — старик, наконец, заметил Валента, пытавшегося слиться со стеной.
Сержант задержал дыхание, но взглянул на гостя дерзко.
— А этот что тут делает? Я послал его в наш туннель, думал, ты еще любишь прогуливаться… Раз уж мои песни ты слушать не пожелала.
— Разве ты пел? Мне не докладывали…
— Я инкогнито…
Дама быстро взяла в себя в руки. — Тебе не кажется, пора обсудить нашу семейную проблему наедине?
Леди Кеннувар взмахнула рукой и на пол легли четыре тени.
— Казнить, — напевно произнесла она. — И друга тоже. Без лишнего шума.
Чьи-то руки, мягко, но настойчиво поволокли Валента в коридор.
— Тут ты слабак, — сказал капитан Мелех.
— В смерти? — уточнил Валент. Каждая клеточка тела бурлила тревогой. — Поглядим!
Капитан взмахнул рукой, отпуская подчиненных.
Мрачный, длинный, бесконечный коридор змеился от покоев.
«Потянется к кобуре — вцеплюсь в кадык».
Правая рука начальника охраны двинулась в сторону пояса.
«Сейчас! И раз…»
— Много ты понимаешь! — капитан отцепил фляжку, отпил сам и неожиданно протянул Валенту:
— Хлебни. Да не дрыгайся, никто тебя убивать не станет. Эти сейчас разорутся — в соседней галактике стекла повылетают. А бражка вроде как звук глушит.
Валент хотел съязвить про душевных людей, которые пьют на службе. Выплеснуть злобу за несколько неприятных минут, в которых капитан был виновен не меньше, чем его сбрендившая государыня-гидра.
Но промолчал и фляжку принял. Напиток пах свежим яблоком, а на вкус и вовсе напоминал молодой кальвадос — приятное мягкое тепло прокатилось по языку, не оставив за собой дурного послевкусия. Наверное, такие же ощущения испытывает рыба, заглатывая сочную приманку. Пока вкус наживки не угас, никто и не подумает об остром крюке внутри.
За дверями и впрямь начали разговор на повышенных тонах.
Капитан, увлек Валента в небольшую нишу и принялся жарко шептать.
— Думаешь, мы тут на заднице сидим? Сами ничего не соображаем? Сейчас проорутся и успокоятся. Еще и стыдно станет. Они, — офицер кивнул на двери, — каждые десять лет ссорятся. Просто на тебе срок вышел. Так что без обид, ага?
Голос старика за стеной достиг небывалых высот. Сержант поморщился, но звук нервы не резал. Напиток и впрямь был волшебный.
— Наша-то, конечно, поинтеллигентнее себя ведет, — капитан тоже навострил слух.
Валент подумал, знает ли начальник охраны, что леди Квеннувуар – не гуманоид.
— Хотя лансийский принц из одного с ней теста. Все эти певцы да серенады — только временная мера. Так, на пять минут настроение поднять.
А ведь знает, похоже.
— Аристократы, — презрительно бросил капитан, снова приложившись к фляжке.— Словно начерно живут — по десять лет обиды в себе таскают. Проще надо быть, верно я говорю?
В кои-то веки Валент был согласен с этой банальной истиной.
— Я вот чего не понял: откуда у них общие дети? — расслабившись, сказал Валент. Пьяное тепло разгулялось по телу, рождая неуместные вопросы. — Да еще те, о которых они не догадываются? Ну ладно отец, мать-то как?
— Аристократы, — небрежно повторил сержант, словно это все объясняло. Он качнул фляжкой, мол, повтори.
Сержант еще раз хлебнул, насладился дивным вкусом напитка. Словно между делом, заметил:
— Капитан, отпустил бы ты нас с Еликом, а?
***
«Левиафан» бодро шевелил закрылками, радуясь солнышку и плотному обеду. Елик сидел в кресле пилота и шевелил губами, тыча жирным пальцем в экран управления.
— Гляди, что я нашел, — буркнул торговец, когда Валент, совершая проверку систем, в очередной раз промчался мимо пульта. — «Хотя встречаются и гермафродитные линии, большинство из гидр раздельнополы. Оогамия, суть слияние мужского и женского семени, у них происходит в водной среде, а вынашивать и рожать способны обе особи. Женские экземпляры гидр более склонны к технической работе, в то время как мужские с большой охотой берутся за экономические преобразования. Организмы это не импульсивные и малообидчивые, любовный пыл им неведом…» Ну, это уже полное вранье.
— И давно ты стал читать «Летописи древних богов», Елик?
Торговец смущенно отмахнулся:
— Да, вот случайно подвернулось под руку. И потом, тут есть знакомые слова!
Валент, согнав друга с кресла пилота, кивнул на звездную карту:
— Ну что, летим окраинами?
Елик почесал в затылке, погладил теплую переборку «Левиафана».
— Давай на одну центральную планету заскочим. Ну куда нам столько банок яблочного компота? А у меня есть одна знакомая лавочница…
— Мне казалось, ты на нее в обиде?
Торговец пожав плечами, плюхнулся в мягкий пассажирский ложемент.
— Обида что-то навроде гидры… — медленно начал он, вглядываясь в залитый солнцем горизонт. — Пока в себе носишь, словно в змеином гнезде живешь: сам страдаешь, и люди вокруг мучаются. А радость тебя стороной обходит, брезгует. Оно и верно — кто же на такую желчную приманку клюнет?
Елик помолчал и добавил:
— Лучше извиниться и пойти со свободной душой, не ждать, пока десять лет пройдет. Проще надо быть. Ну чего ты скалишься?
— Не обращай внимания, — Валент склонился над пультом, пытаясь придать себе серьезный вид. — В центр так в центр.
«Левиафан» громко чихнул и взмыл в ясное голубое небо. |
Рассказ открыт для комментариев