o045 Зеркало

    -          Убирайся! – она ударила. С размаху, до хруста в плече. Кончики пальцев заныли от быстро прилившей крови, с письменного стола взлетели разноцветные листочки для записей.
    -          Уходи прочь! И никогда больше не возвращайся, - она медленно занесла руку для еще одного удара. Закусила губу, до крови, до соленого вкуса на языке и звездочек перед глазами.
    -          Убирайся к черту!..
    На кухне глухо стукнула оконная рама.
    Майя выдохнула – медленно, сквозь зубы – и наклонилась, чтобы подобрать упавшие листки для записей. На полу квадратами лежал лунный свет – нездорового, серо-сиреневого цвета. Она провела пальцем по паркету и подняла глаза.
    Месяц выглядел так, как будто его объели голодные собаки. Тоненький серп, не улыбка, а кривая ухмылка на мутном небе.
    - М-м-м… - Иван заворочался на широком диване, откинул руку в сторону. – Ты где? Все в порядке?
    Она на секунду зажмурилась, крепко, до головокружения, потом шагнула к дивану.
    - Все нормально. Я выходила на кухню. Пить.
    Иван сгреб ее в охапку и, обняв, прижал к себе.
    - Спи.
    - Сплю.
    Месяц последний раз заглянул в окно с издевательской ухмылкой и скрылся за набежавшим облаком.
     
     
    Привыкший к летним «семнадцать-двадцать на солнце» Питер задыхался от жары. Тридцать в тени – не шутка.
    Счастливчики уехали за город. Те, кому работа не позволяла бросить каменное пекло, одуревали в офисах, медленно бродили по тротуарам и ждали транспорт на остановках с выражением отчаянной безысходности на потных лицах – полыхающее жаром нутро автобусов вызывало тошноту. Оставленные на солнце машины за пять минут превращались в раскаленные жестяные камеры пыток.
    Трава сохла и желтела, на площади перед Казанским собором ветер гонял сухие листья, будто осень наступила уже в середине июля.
    И только в пять утра, когда по улицам ползли жуки поливальных машин, в воздухе разливалась свежесть. Чтобы через несколько минут бесследно исчезнуть – до следующего рассвета.
    - Скучно, - Инна постучала об стол сломавшимся пультом от кондиционера. Тот проигнорировал новые батарейки, не починился от надежного русского метода «собрать-разобрать» и теперь ждал мастера, который обещал прийти еще вчера. – В такую жару я как муха в желе. Могу только медленно шевелить лапками.
    - Скучно, - согласилась Майя. Ее компьютер, видимо, тоже вошел в режим общей тепловой комы и открывал файлы по несколько минут. За это время вполне можно было успеть встать, потянуться, дойти до кулера, налить стакан холодной воды и вернуться на место. Или дойти до двери, выглянуть в коридор и неторопливо осмотреться по сторонам. Или влезть на подоконник, помахать девчонкам в офисе напротив через двор, сложить и пустить вниз бумажный самолетик. Отличные занятия, но за неделю коридор изучен вдоль и поперек, офис-менеджер бурчит по поводу воды, которая «что-то быстро стала заканчиваться», а во дворе, на радость дворникам, расположился целый парк воздушных судов. Десятков пять, как минимум. – А что делать?
    - Давай махнем на море? – Инна сбросила туфли и, выбравшись из-за стола, зашагала по скучному серому ковролину. Два шага влево, два шага вправо. – Или в Финку? Если не подпишут отпуск, хором заболеем. Немудрено при такой жаре.
    - Но…
    - Нет, ты дослушай! Будем до одурения купаться, ездить на экскурсии в холодные пещеры – чтобы до синевы и клацанья зубами, будем пить ледяной мохито, гулять без курток даже при холодном ветре, разживемся насморком и будем лечиться мятными леденцами. Или бродить вдоль холодного моря, кормить чаек… Найдем какой-нибудь фиорд – кстати, Исландия, например. Как тебе идея? – забьемся туда и будем выходить наружу только с наступлением темноты, как морские девы, на охоту за одинокими прекрасными моряками.
    - Сдались нам эти прекрасные моряки, - Майя не выдержала и улыбнулась. Прикрыла глаза. Действительно, как здорово было бы бросить все и рвануть куда глаза глядят.
    - Ага, фиорды и без моряков прекрасны. Что угодно прекрасно, если там не надо работать и жариться в душном офисе. Поехали!
    - Не могу, - Майя тоскливо покосилась на монитор. Файл загрузился и топорщился ядовито-оранжевыми пятнами. – Ваню с работы точно не отпустят, а без него я не поеду.
    - О господи, - Инна остановилась перед столом подруги и медленно погрозила ей пальцем. – Ты заметила, что сама стала скучной, совсем как эта жара? Ты от нее заразилась? Или от дорогого Ивана? Где твое прежнее «брошу все, уеду в Шпаковку»? Ау?
    - Да ну, совсем не скучно, - Майя придвинула к себе клавиатуру. – Просто спокойная размеренная жизнь.
     
    - Ну, что ты тут забыла? - она сидела на краю ванной, размазывая слезы. Под веками горело, как будто туда насыпали песок. – Я ведь даже не знаю, как ты выглядишь. И все равно ненавижу.
    Из крана, как плотно ни заворачивая, капала вода.
    Кап. Кап. Кап.
    Майе казалось, что она капает прямо ей в мозг. Раскаленным свинцом.
    - Если ты не уйдешь, я уничтожу тебя. Разорву на кусочки. Размажу по полу ровным слоем. Мне не в первый раз.
    В трубах зашумела. Спустили воду, кто-то из соседей сверху.
    - И, пожалуйста, без подробностей. Про имя, и голубую блузку, и пропущенный экзамен на четвертом курсе… Ты думаешь, мне собственных воспоминаний не хватает? Почему я должна знать о тебе все это? И после этого спать спокойно?
    В коридоре зажегся свет.
    Майя вытерла кулаком слезы, им же ударила:
    - Убирайся!
    - Эй, ты чего? – Иван распахнул дверь ванной. – Ты чего тут без света?
    - Без него как-то холоднее, что ли, - она шмыгнула носом. – Ну, не смешно, а? В такую погоду – и вдруг насморк.
     
    - В кои-то веки у меня все нормально. То есть у нас, - Иван медленно обхватил ладонями запотевший стакан с пивом. Зажмурился от удовльствия. Надо было отдать лету должное, холодные напитки и мороженое приносили сейчас гораздо больше удовольствия, чем в любое другое время года.
    - Хорошо ладите?
    - Даже не в том дело, что ладим. Просто все устаканилось. На работе проект новый начали, родителей на море отправили – пусть отдохнут. Ничего не действует на нервы. Не надо бежать, лететь, скучать, выкраивать минуты, которых нет, опаздывать на поезда, съемные квартиры эти дурацкие закончились наконец. Мир, одним словом.
    - Здорово, если так, - Илья залпом отпил чуть ли не половину стакана, закашлялся. Закусил холодным, скользким селедочным ломтиком. – А не заскучаешь?
    - Нет, - Иван улыбнулся. – Я столько всего хотел сделать, оказывается, да как-то времени не хватало. – Фотоаппарат купил, учусь пейзажи щелкать. На шашлыки съездили в прошлые выходные – не тяп-ляп, а обстоятельно, с гарниром и культурной программой. Книги читаю по давно составленному списку и составляю карту по завоеванию мира. Нет, не мира. Вселенной! – Иван рассмеялся и хлопнул ладонью по солнечному зайчику на столе. Тут будто взлетел в воздух и осел золотистой сверкающей пылью. – И главное, Майя счастлива.
     
    Она разговаривала с зеркалом. В самом деле. С кем поговорить еще.
    Подруги не поймут.
    Мама… зачем ей лишние волнения?
    Брат… да ну его. Своих забот, небось, хватает.
    С психологом поговорить, быть может? Или сразу с психиатром?
    Господи, слово-то какое дурацкое.
    Или валерианки попить… И с ней же поговорить, ага.
    Майя засмеялась, ухватилась за раму зеркала и прислонилась к нему горячим лбом.
    - Вот за что мне это все, а? Почему они приходят?
    Зеркало молчало. А что ему говорить-то. Не сказочное ведь. И не со злой королевой общается.
    - Зачем мне это чужое прошлое? То есть не чужое…
    Над головой с хрустом взорвалась лампочка.
    Но если зеркало молчит, не важно – видно в нем что-то или нет.
    - Чужих я всегда могла просто отправить. Идите-идите. Вы не имеете ко мне никакого отношения. А эти – тоже не ко мне… А к нему.
    Из стеклянной мути глядел месяц. Щербатая улыбка теперь была повернута в другую сторону. Как там считали в детстве? «У» - значит убывает, «Р» - значит растет, просто подставь палочку?...
    Месяц рос.
    - Зачем мне их ссоры, цветы, прогулки, дни – то разноцветные и шуршащие, то безвкусные, как картон? Зачем мне их встречи, расставания, голоса, глаза, вздохи, волосы, фотографии? Походы в театр, перевернутые на озере лодки, катамараны, рубашки с оборванным краем, кружевные носочки, сброшенные на пол босоножки, духи, слезы, истерики, вопросы без ответов?
    Майя отняла лоб от стекла. В ушах звенело.
    - Для него они давно умерли. Правда-правда. Только ты мне вот что скажи, зеркало, почему я должна их убивать еще второй раз – для себя?
    - Потому что ты на свете всех милее, всех румяней и белее.
    У месяца в зеркале явно было все в порядке с чувством юмора.
    В дверном проеме шевельнулась фигура. Сделала шаг, другой. Превратилась в девушку с…
    - Проклятье, я не хочу знать, как ты выглядишь! – Майя завизжала, сжав кулаки до боли. Повернулась с закрытыми глазами. – Убирайся, сука!
     
    Она собирала мозаику из отражений чужих осколков жизни.
     Из историй о странных людях, похожих на гоблинов, и хищных птицах, о малярах и двенадцатилетних племянницах, о ремонте и дресс-коде, о ненависти и холодных городах, о дороге до школы и троллейбусах, о вечерах в деревне под лсд и нужных книжках, о чужих свадьбах и еще более чужих похоронах.
     Некоторые из них я сразу забывала, но большинство оседало в памяти, как чаинки на дне стакана, их всё больше, а чай еще не выпит, чтобы вытряхнуть осадок со дна.
     Мозаика получалась неровная, дурацкая, рваная и изломанная, но по ней можно идти кое-как, перепрыгивая с кусочка на кусочек.
     Эти кончатся, достанем новые.
     Может, когда-нибудь из них сложится ее паззл из прошлого, а может, чешуя из настоящего или калейдоскоп из будущего.
     
    К середине августа жара спала.
    С моря потянуло соленым бризом, из прохладных подворотен на свет выбрались собаки и кошки, люди бодрее зашагали на работу. И даже трава стала выглядеть как будто зеленее. Ивана отпустили в отпуск, и они с Майей улетели на другую сторону земли. Пить фруктовые коктейли, босиком ходить по белому пляжу и смотреть на океан.
     
    …- Говорят, что у нас похолодало и ветер поднялся, но когда я вернусь, уже обещают опять около двадцати градусов. На юге даже еще листопад не начался, а листья только-только собрались желтеть. Когда мы уезжали, я на шел за диваном ряд из нарисованных звездочек. Как у самолета на фюзеляже.