Купол Рынка возвышался над городом. Он, словно осьминог, пустивший щупальца улиц, стоял на большом холме в самом центре Мегаполиса. Казалось, что не город создал Рынок, а наоборот, город выстраивался вокруг, домик за домиком, площадь за площадью, улочка за улочкой, и так целые столетия, чтобы создать соответствующий антураж для величественного строения.
Сегодня, едва солнце скользнуло сквозь пелену туч по черепичным крышам, как Мегаполис ожил. Улицы заполнились людьми и, словно ведомые течением речки, потекли в сторону Рынка. Загудели локомотивы, не успевающие сменять друг друга, чтобы высадить на перрон всех желающих попасть на сегодняшнее событие. Покачивались в гавани корабли, который день свозящие граждан с других континентов, жаждущих попасть в Мегаполис именно сегодня.
В воздух поднялись три цепеллина. На массивных вытянутых боках можно было прочесть: “Сегодня или никогда! Академик Альбертов представляет новое изобретение. В 12-00 в здании Рынка”.
Мальчишки в серых кепках тут и там кричали ту же фразу, раздавая программки. Перед самой лекцией ожидалось полноценное выступление кабаре-дуэта “Черные коты”, спектакль театральной труппы из Лондона и аукцион. Предполагалось выставить на торги старые вещи самого Альбертова.
Мегаполис давно не собирал столько гостей со всего мира.
У обоих входов в Рынок в несколько рядов выстроились полицейские. За ними, непосредственно у дверей, появились высокие крепкие мужчины в черных костюмах. Они вынесли на улицу странное сооружение, которое специально для сегодняшней лекции соорудил сам Альбертов.
Сооружение было похоже на арку. Или дверной косяк без самой двери. Металлические основы стояли параллельно, возвышаясь на два метра в высоту, вверху их соединяла, словно турник, такая же металлическая перекладина.
Один из охранников, установив приспособление у дверей, гордо прошептал товарищу: “Металлоискатель”, словно был в курсе дела больше других.
Им было приказано пропустить через это приспособление каждого человека. Каждого. А потом лично обыскать. Всех до единого. Нельзя было допустить даже малейшей возможности покушения на Альбертова.
Полицию, казалось, мало волновало, что происходит на других концах Мегаполиса. Сейчас все, абсолютно все служители порядка города присутствовали у Рынка. Или внутри него.
На верхнем этаже, например, сейчас находился шеф полиции Уилмер. Он ждал прибытия Альбертова, чтобы лично проинструктировать обо всех правилах безопасности. Чтобы быть сегодня его личным сопровождающим и секьюрити.
Уилмер стоял у окна, держа в руках фотоаппарат. Даже сейчас, на самом ответственном задании в жизни, он не мог бросить, забыть, абстрагироваться от любимого увлечения. Он отвел затвор, слегка подрегулировал цвет, на всякий случай еще раз протер линзу.
Фотография получилась отличная. Тысячи людей остановились, словно река, уткнувшаяся в плотину, перед полицейским оцеплением. А сзади – черепичные крыши домов; дым, валящий из пекарни за углом, которая сегодня пользовалась особой популярностью; цепеллины, словно застывшие птицы посреди иссиня-голубого неба и, конечно же, солнечные лучи, светящие подобно вспышке самого огромного фотоаппарата во вселенной, придающие получившейся картине особую теплоту.
Уилмер вдруг подумал, что во всей этой идиллии нет ничего хорошего. Затишье перед бурей?
Альбертов оказался ниже, чем Уилмер представлял себе. Но в целом оправдывал все описания. Благородной наружности старик, вечно улыбающийся, с расписной тростью в руке, с маленькими морщинками вокруг глаз и рта.
Он вошел в комнату, где Уилмер ждал его с двумя сопровождающими: высокой брюнеткой, что-то вечно записывающей в блокноте, и худощавым парнем интеллигентного вида. Насколько Уилмер знал, это был любимый ученик Альбертова. Фамилию он не помнил.
- Это здание было раньше и гладиаторской ареной и самым большим цирком на континенте. А теперь – крупнейший рынок. Весь Мегаполис покупает тут и продукты и вещи. А раз в год здесь проходит ярмарка, не имеющая аналогов по масштабам во всем мире… - говорил Альбертов, обводя тростью помещение. – О, приветствую, так вы у нас мистер Уилмер?
- Да, - шеф полиции приветствующе снял шляпу и протянул руку. – Очень рад знакомству.
- Вы уж проследите, чтоб меня тут не застрелили ненароком, - улыбнулся Альбертов, принимая рукопожатие. – Но людей вы все же собрали чрезвычайно много. На меня же не целой армией покушаться будут. Если будут, конечно… - он усмехнулся и указал на фотоаппарат в руках Уилмера. – Любопытная вещица. Очень хороший аппарат.
- Спасибо, - уважительно поклонился Уилмер.
- Увлекаетесь, насколько понимаю? – Альбертов пригладил седину. – Это прекрасно. Вы за мной-то не сильно следите, фотографируете спокойно. Можете с собой за кулисы взять.
- Указание было: за вами в оба глаза, не отвлекаясь…
- Да что со мной станется. Фотографируете. Я настаиваю. Репортаж будет прямо со сцены практически, - он обернулся, указывая на высокую брюнетку. – Это миссис Адель. Она из “Телефоун ньюз”. Отдадите потом фотографии ей. Будет чудно.
Альбертов ненадолго задумался, постукивая палочкой по полу.
- Пойдемте на сцену, пожалуй, - наконец сказал он. – Закончим последние приготовления.
Уилмер, Альбертов, его безымянный ученик и Адель двинулись по запутанным коридорам служебных помещений Рынка в сторону сцены. Они не успели заметить, как за окнами небо заволокло тучами, пряча солнечные лучи от глаз ожидающей толпы.
Альбертов разрешил Уилмеру выйти на сцену. Сейчас он устроился сбоку, у сдвинутой кулисы, присев на одно колено. Фотографировал он медленно, подолгу ища нужный ракурс, выдерживая экспозицию, по нескольку раз переснимая один и тот же кадр. За полчаса, которые шла лекция, Уилмер сделал не больше десятка снимков, из которых он, по собственным прикидкам, считал удачными лишь две.
Лекцию шеф полиции слушал краем уха и многого не понимал. Среди толпы, стоявшей позади сидячего сектора, он так же ловил недоумевающие взгляды, что не преминул запечатлеть на пленку.
Зато среди первых рядов никакого непонимания заметно не было. Здесь сидела местная интеллигенция: люди, в вопросе машинерии и науки сведущие. Некоторые слушали, внимательно приподняв головы, другие перешептывались, изредка взмахивая руками, словно споря о чем-то, третьи уткнули взгляд в пол, будто задумавшись или вдохновившись словами академика.
Уилмер поймал в объектив взгляд ребенка, сидевшего на коленях мужчины в черном фраке и цилиндре. Мальчик заворожено слушал, чуть приоткрыв рот. Голубые глаза светились даже без солнечного света. Еще бы, практически каждый мальчишка нового поколения вырос на детских фантастических романах Альбертова и каждый считал за необходимость держать игрушку прототип первого заводного робота, созданного академиком.
И вот сейчас мальчик увидел Альбертова вживую. Он, конечно же, не понимал абсолютно ничего из того, что тот говорил, и, возможно, даже не слушал. Сам факт присутствия здесь, рядом, кумира всей молодежи делал мальчика счастливым.
Уилмер подвинулся чуть в бок, чтобы поймать в кадр все лицо мальчика, чтобы оба светящихся радостью глаза остались на пленке.
Но тут ребенок вздрогнул, тело его вытянулось, он глубоко вздохнул, словно ему перестало хватать воздуха, а глаза блеснули так, словно еще чуть-чуть и из них польются мелкие слезинки.
Зал захлопал. Люди с задних рядов радостно закричали, кто-то засвистел. Сидевшие перед сценой, все как один, встали со своих мест, поддерживая общий гул сдержанными хлопками.
Уилмер повернулся к сцене и сразу понял, что вызвало всеобщее ликование.
По деревянным, поскрипывающим в такт шагам, доскам по сцене шел робот размером с человека. Он был немногим выше Уилмера, металлические ноги двигались необыкновенно легко. Тело робота покрывали сплошные металлические пластины, из-за чего не было заметно, что под ними. Только сбоку, на стыке ног и туловища, там, где у человека бедренные косточки, Уилмер заметил небольшой промежуток, в котором, как в часах, вертелись шестеренки. Правда, в десятки раз превышающие их размерами.
Робот дошел до середины сцены, туловище повернулось, явив толпе лицо. Глаза оказались почти что человеческими. Белки, зрачки, зеленые глаза. Нарисованные, конечно, но издалека смотрелись удивительно естественно.
- Здравствуйте, - вдруг сказал робот, приоткрыв металлические губы. – Я – робот Ультра-1.
Сказав это, он продолжил движение, подошел к Альбертову и застыл в шаге от своего создателя.
Академик улыбнулся, видя шокированные, удивленные, пораженные, недоумевающие, ошарашенные лица. Похлопал робота по плечу.
- А вот, собственно, то, ради чего я сюда приехал, - начал он. – Вы можете не верить, но на создание этого металлического балбеса у меня ушла вся жизнь. Все изобретения, все романы, все, что я делал, будучи ученым – все было маленьким шажком навстречу ему. Например, создание заводного робота натолкнуло меня на мысль…
Уилмер спохватился, поняв, что уже минуту не может отвести взгляд от робота, но еще не сделал ни одного снимка. Ни пораженной толпы, ни самого Ультра-1.
“Робота снять еще успею“, - подумал шеф полиции. Он отошел на несколько шагов назад. Решил снять общий план. Пока с лиц людей не сошел шок от увиденного говорящего робота. Первые ряды уже сели назад. Женщины протирали платочками вспотевшие лбы. Мужчины сняли и теребили в руках цилиндры. Некоторые облизывали пересохшие губы. Задние ряды стояли, как вкопанные, не в силах отвести глаз от робота. Дети вытягивались в полный рост, вставали на цыпочки, вставали на подножия колонн, чтобы не пропустить ничего важного.
Уилмера насторожило, что двое молодых людей вдруг двинулись в сторону выхода. На самом интересном моменте? В помещении Рынка, конечно, было очень жарко из-за количества собравшихся, но он не мог себе представить, чтобы кто-то добровольно решился уйти сразу после появления робота.
Отогнав тревожные мысли, Уилмер продолжил фотографировать.
Справа от него, сразу за кулисами, стояла миссис Адель, которая, не останавливаясь ни на секунду, конспектировала каждое слово академика. Рядом устроился на стуле ученик Альбертова. Он наблюдал за происходящим с каменным лицом. Еще бы, наверное, видел Ультра-1 уже сотни раз, если сам не принимал участия в создании. Уилмер хотел было его заснять, но потом решил, что это будет лишним, и пора приниматься за робота.
Сбоку было неудобно фотографировать, и, сделав пару неудачных снимков, Уилмер решил, что лучше потом попросит у Альбертова поснимать робота, так сказать, наедине. Он снова принялся за людей, присутствующих на лекции.
Небо окончательно стянули тучи. Тень проплывавшего над куполом Рынка цеппелина скрыла последние его лучи.
- … Робот обладает огромной физической силой, способен поднимать предметы до трех тонн, - продолжал со своего места Альбертов. – Но это не самое главное мое достижение. Внимание. Я научил его мысли…
Уилмер снова поймал в кадр мальчика с голубыми глазами. Он все так же не отводил глаз от сцены. Ребенок сложил руки на груди, словно останавливая неистово бьющееся от счастья сердце. И вдруг он поднял глаза в небо. И закричал. Неистово, истошно. Так, что даже голос Альбертова, вещавший в микрофон, перестал быть слышен.
Люди подняли головы в небо.
Криков стало больше. Кричали и женщины, и мужчины, и дети, и подростки, и молодые люди. Здание рынка от пола до самого купола, словно поднимающаяся вверх волна, заполнилось слившимся в один звук криком.
Все, как один, сорвались со своих мест. Охранники перед тем, как убежать сами, даже не додумались убрать металлоискатели, которые нахлынувшая толпа тут же свалила на землю. Об это образовавшееся препятствие спотыкались люди, падали и следующие бежали прямо по ним. Началась самая настоящая давка.
Уилмер поднял глаза в небо и понял, что ему бежать уже поздно.
Купол рынка протаранил, будто стрела, цепеллин.
Он опускался медленно, грузно, словно не спеша. Осколки стекла, из которых состоял купол, снегом осыпались на головы убегающих людей. От особо больших осколков еще успевали уклониться, но от мелких было не спастись. Уилмер, который сидел с фотоаппаратом в руках, не в силах двинуться с места или заставить себя что-то делать, видел, как одна из таких импровизированных сосулек врезалась в ногу пробегавшему мимо мужчине в цилиндре. Он, как подкошенный, свалился на одно колено, но тут же, превознемогая боль, двинулся вперед, таща раненую ногу за собой.
У дверей, во всеобщей давке кто-то оттолкнул ребенка в сторону, чтобы быстрее протиснуться в дверь. Кто-то наступил на шею мужчине, упавшего рядом с поваленным металлоискателем. Уилмер не мог услышать оттуда ни звука, но воображение очень ярко отозвалось в ушах хрустом позвоночника.
Одна женщина запуталась в длинном платье, и какой-то мужчина, судя по всему, ее сопровождающий, длинным осколком стекла обрезал ткань резкими движениями.
В зале пахло гарью и потом. Уилмер не знал, как пахнет страх, но сейчас решил, что именно так.
Все происходило не дольше минуты. Уилмер сидел на деревянных досках, ошарашено озираясь по сторонам. Миссис Адель уже давно унеслась куда-то за кулисы. Профессор Альбертов и робот стояли посередине сцены. Академик, видимо, тоже не мог двинуться с места от шока. Он поднял голову в потолок и, округлив испуганные глаза, наблюдал.
Цепеллин, застрявший посреди купола, раскачивался, повиснув на остром осколке стекла, словно детские двусторонние качели. Острый нос то спускался вниз, тянясь к полу, то приподнимался вверх, чтобы потом спуститься еще ниже. Скрежет поглощал зал Рынка, как секунду назад людские крики.
Почти все присутствующие уже успели покинуть здание рынка, когда цеппелин все-таки рухнул вниз.
Совсем рядом с профессором Альбертовым.
Уилмер видел, как ученик академика, вырвавшейся на сцену бежал навстречу учителю. Видел, как он остановился на середине пути, видя, что цепеллин через секунду рухнет вниз, и побежал назад, в сторону подсобных помещений.
Уилмер пришел в себя. Он знал, что больше не вправе сидеть на месте. Что состояние шока, которому он поддался – непрофессионально и пора исправлять свои ошибки. Главное – спасти академика.
Но оказалось слишком поздно.
Нос цеппелина врезался в бетонный пол рядом со сценой. Деревянные доски, плиты, пыль, осколки, колонки, стулья: все поднялось в воздух. Стены содрогнулись и завибрировали от удара.
Цеппелин уткнулся носом в пол. Из-под него валил черный дом. Хвост аппарата торчал из проделанного в куполе отверстия, упершись боком в одну из перекладин, которая пока что не обрушилась.
Уилмера отбросило на несколько метров назад. Спиной он ударился о стул, на котором до этого сидел ученик Альбертова. Шеф полиции прикрыл рукой глаза, спасаясь от осколков. Голова закружилась, но он тут же встал, движимый долгом.
Но вместо Альбертова и робота Ультра-1, он увидел две бетонные плиты, врезавшиеся в деревянные доски, которые покрывали сцену. В том самом месте, где только что был академик.
Уилмер подбежал к плитам, стараясь найти расстояние между ними и деревянным полом. Но плиты легли практически вплотную. Уилмер все же надеялся, что под сценой была какая-нибудь полость, и академик остался жив.
- Академик! – кричал он, пытаясь выломать одну из досок. – Вы живы?
- Все в порядке, - через некоторое время услышал Уилмер. – Отойдите в сторону.
- Что?
- В сторону отойдите, - спокойный голос академика поразил Уилмера.
- Вас не прижало? Все нормально?
- В сторону! Сейчас же!
Уилмер отбежал назад. И тут же понял, зачем академик отгонял его назад.
Солнце вдруг вырвалось из-за туч. Лучи ударили сквозь оставшиеся стекла купола, заскользили по бокам горящего цеппелина, осветили сцену, словно прожектор.
Уставший, испуганный, но радостный, что с Альбертовым все в порядке, шеф полиции рухнул на пол. Хотелось лечь на спину и закрыть глаза, чтобы не видеть последствий произошедшего вокруг кошмара. Чтобы забыться. Просто чтобы отдохнуть. Но старая привычка взяла свое.
Уилмер взял в руки фотоаппарат и сделал, как он до сих пор считает, лучшую фотографию в своей жизни.
Наутро газеты сообщили, что пилот обрушившегося на Рынок цеппелина был опознан. Через него всего за одну ночь полиция вышла на организаторов теракта. Были задержаны все четырнадцать членов группировки, называвшие себя “Новые анархисты”. Они скрывались на явочной квартире на последнем этаже дома, выходившего окнами на Рынок. Полицейские узнали об этом прибежище террористов, обыскав тело пилота, в кармане которого обнаружились купоны ресторана на нижнем этаже того же здания.
Так же во всех изданиях приводились подробности теракта. Количество жертв, понесенный ущерб, сообщения о переполненных больных, списки пострадавших и прочие грустные новости, сопутствующие любой трагедии подобного масштаба.
Но, несмотря на беспрецедентную важность этих новостей, первые полосы занимала вовсе не эта статья.
Вы могли бы открыть любую из шестнадцати газет, выпускающихся в Мегаполисе, и сразу увидели бы фотографию, сделанную шефом полиции Уилмером.
Разрушенный купол рынка, в который, словно не разорвавшаяся ракета, врезался цеппелин. Уткнувшийся в пол, на месте которого была сцена, с развороченным носом, из-под которого валил густой дым. Слева, справа, повсюду – завалы из кирпича, камня, досок и прочей утвари.
Зал на фотографии был практически пуст. Вы бы увидели только одного человека.
Из-под завалов, из-под огромной каменной плиты, размером с вагон паровоза, выбирался испачканный, задымленный, но улыбающийся Альбертов.
“Торжество мысли машины спасло Альбертва”, “Творение спасло Творца”, “Величайшее открытие века”: лишь некоторые заголовки, которыми пестрили печатные издания.
Вы спросите: почему такие заголовки? Уместный вопрос.
Плиту, под которой оказался Альбертов, поднял и держал на себе робот Ультра-1.
|
Рассказ открыт для комментариев