Вместо эпиграфа
Вот, решил отредактировать и перепечатать откровения моего друга, бывшего федерального следователя третьего ранга. В то время он был на самой вершине славы, а имя его мелькало по всем центральным каналам.
– Порву, как тузик грелку, – взбудораженно бормотал я, расплываясь в хвастливой улыбке. Для меня это первое задание, и разум осторожно пугал всевозможными трудностями, но кипучее воображение уже внесло моё скромное имя в один ряд с Эркюлем Пуаро, Шерлоком Холмсом и Эрастом Фандориным. Тем более что их никогда не существовало, а я есть, и сейчас стою на пороге великих свершений. Стоять пришлось довольно долго, и не на пороге, а в переходном отсеке, разделяющем мой посадочный блок и собственно «Амалию» – станцию, на которой потребовалась моя гениальная проницательность и железная логика.
«Да, да! Я молодой новоиспечённый следователь или, как теперь говорят, федеральный сыщик, и пусть меня вызвали не на убийство, но ведь следствие ещё только начинается!» – трубило бестолковое воображение.
– Как долетели, уважаемый? От имени всего нашего коллектива приветствуем вас! – меня встречали трое сотрудников в чистеньких синеньких халатах. Вернее сказать, двое сотрудников и сотрудница. Я мельком осмотрел встречающую троицу, мысленно окрестил её «святой» и протянул руку для приветствия.
– Будем знакомы, Арсений Логин, следователь третьего ранга.
Первым представился высокий седой мужчина с аккуратно подстриженной бородой и благородной осанкой:
– Заведующий транзитного пункта Дмитрий Дмитриевич Донской, в быту коллеги величают Дим Димычем.
Следом мою руку пожал светловолосый очкастый паренёк с открытым лицом и какой-то особенной, ироничной улыбкой.
– Саша, инженер-программист, – произнёс он, не переставая улыбаться.
Я посмотрел на девушку, и мой взгляд рухнул в пропасть тёмно-серых, слегка усталых и завораживающе бездонных глаз божественно красивой шатенки.
– Анабиолог, – произнесла богиня с оттенком превосходства, и отчего-то не пожелала назваться. Кажется, так принято на Новой Мекке, имя женщины должен озвучить родственник мужского пола, хотя точно не помню.
– Ну-с, молодой человек, к столу, или есть желание искупаться с дорожки? – бородатый начальник с легендарной фамилией вывел меня из лёгкого ступора, напоминая, что здесь мы не ради прекрасных глаз.
– Мне бы вначале переодеться, где можно сбросить эту штуку? – я демонстративно тряхнул изрядно надоевшим скафандром.
– Вот с этим у нас никаких проблем, – заверил Донской, – имеем десяток свободных комнат. Раньше на Амалии была армия рабочих, ну а сейчас здесь всё автоматизировали.
– И жизнь помазали мёдом? – беззаботно поинтересовался я.
– Это вы, батенька, напрасно, – уверил меня начальник станции, – у нас та ещё работка!
Мы шли довольно широкими, блестящими и ярко освещёнными коридорами с прозрачными дверями, за которыми виделся соблазнительный урожай перспективной генетически модифицированной сельхозпродукции. То и дело навстречу попадались треугольники маленьких юрких автоматических уборщиков, медлительные дискообразные электрики с крючками, присосками и разноцветными индикаторными лампами, а также монтажные многоножки, начинённые передовым псевдоинтеллектом. Честно говоря, их уже целый месяц пиарили в СМИ, но видеть воочию доводилось впервые! Да, скажу я вам! Федеральные станции снабжаются серьёзно, но ведь и спрашивают здесь с сотрудников по полной программе. Вот, к примеру, меня прислали саботаж расследовать. Конечно, вряд ли события на станции окажутся именно саботажем! Чаще всего во всём виновато досаднейшее и, как правило, неумышленное головотяпство!
Отведённая для проживания комната ничем особенным не выделялась, поэтому я поспешил приступить к заданию, ради которого, собственно, и прибыл. Все встречающие покорно дожидались мою персону, расположившись в небольшом холле по соседству.
– Уважаемый Дмитрий, – я нарочно обратился к начальнику станции так, чтобы это звучало как можно авторитетнее, – первым делом мне бы хотелось познакомиться со всем коллективом!
Двое мужчин и девушка переглянулись.
– В смысле? – переспросил начальник.
– Буду очень вам признателен, если здесь соберутся все сотрудники до единого.
– Так мы все здесь! – недоумённо развёл руками заведующий.
Девушка-анабиолог понимающе улыбнулась, а инженер весело хихикнул.
Да, что и говорить, это надо же умудриться, сесть в лужу на первых шагах! Однако я нисколько не стушевался и, как ни в чём не бывало, продолжил:
– Тогда, похоже, моя задача упрощается! Давайте пройдём в подходящее помещение, где мы можем побеседовать, вначале все вместе, а потом, возможно, поодиночке.
– Прошу вас! – Донской с интеллигентным видом обозначил направление, по которому и двинулась наша компания.
Для проведения следственных действий мне предоставили огромную и немного неуютную столовую. Её проектировали около ста лет назад и исходили из расчёта пары сотен человек за завтраком, обедом и ужином. Когда-то всё так и было, пока робототехники не изобрели псевдоинтеллект. Шустрые многоножки в одночасье вытеснили из космоса ручной человеческий труд.
В школе нас учили не создавать психологических барьеров между следователем и опрашиваемыми, поэтому я расставил четыре стула так, чтобы образовалось комфортное пространство внутри импровизированного круга.
– Дамы и господа, занимайте места согласно купленным билетам.
С мало скрываемым любопытством работники станции расположились вокруг меня. Напротив сел Донской, справа разместился инженер, а девушка скромно заняла оставшееся место.
– Расскажите мне о станции, – попросил я, – что тут происходит, и в чём загвоздка, только коротко и без космического фольклора о белом астронавте и летающих тарелках!
– Без фольклора скучно, – сходу заявил инженер, – пусть Дим Димыч попробует!
– Пожалуй, без фольклора в этот раз не получится, – поддержал его заведующий, – я даже боюсь обмолвиться о нескольких случившихся фактах, настолько они метафизичны!
– Любопытно, – заметил я, – тогда расскажите мне ваше видение ситуации, и мы вместе попытаемся отгадать эту шараду.
– Ну-с, пожалуй, по порядку, – начал Донской. – Нашей станции сто восемь лет, она построена на астероиде, для пополнения запасов транзитных космолётов.
Дим Димыч говорил неторопливо и обстоятельно, инженер Саша по ходу разговора эмоционально вставлял в чужое повествование либо одобрительный кивок, либо уточняющее слово. Девушка-анабиолог скромно молчала, а я изо всех сил старался, внимательно слушать, не теряясь взглядом в её декольте.
Между тем рассказ заведующего станцией становился довольно любопытным.
– Сейчас середина нашей вахты, – продолжал Донской, – и мы уже обслужили пять федеральных крейсеров, три наших местных космолёта с Грандаксина, две туристических яхты, одну частную и десяток коммерсантов. Погрузка у нас автоматизирована, заказ получаем при швартовке и сразу программируем. Делает это всё Саша, и все программы сохраняются.
– Я их ещё и дублирую! Они на дополнительном сервере хранятся! И ошибок там нет! Сто раз уже смотрели! – протараторил инженер.
Спокойно дождавшись окончания оправдательных заверений своего коллеги, Дим Димыч невозмутимо продолжил:
– а на пятые сутки дежурства у нас начались неприятности. Вначале яхта господина Абр… а впрочем, не важно, скажем, просто яхта, выслала претензию по отсутствию на борту свинины, говядины, птицы, а также черепах. Не стоит и говорить, что простые люди на личных космических яхтах не путешествуют! Скандал был жутчайший!
– А крайним сделали меня! – возмутился Саша.
– Признаюсь, я тоже грешил на Александра, – виновато заметил начальник, – но когда подобные претензии стали поступать одна за другой, мы втроём стали отслеживать процессы вручную.
– Что значит вручную? – уточнил я.
– Ну, к примеру, я лично стоял у грузовых люков и считал количество загруженных контейнеров.
– И что? – недоумённо вопросил я.
– Ни одного контейнера с мясом автопогрузчики не доставили! – провозгласил Дим Димыч с непонятной радостью.
– А откуда он должен был их доставить? – я, что есть силы, старался не потерять ниточку рассуждений.
– Со скотобойни, разумеется! – ввернул Саша.
– Какая скотобойня? – изумился я.
– Наша, местная, отвратительная кровавая скотобойня, – в голосе молчаливой красавицы явственно слышалась презрительная интонация.
– И-и-и-и-и-и… – у меня такое бывает. Я уже произнёс предлог, но, не придумав к нему фразы, почему-то тянул гласную до прихода нужных мыслей. – И-и-и – дьявол! – наконец-то воскликнул я. – У вас тут что, живые свиньи?!
– Временно живые, – акцентировано заметила шатенка, и я отчего-то ощутил себя главным живодёром во вселенной, – а ещё мы выращиваем на убой кур, коров, уток и черепах.
Инженер Саша устал выступать вторым номером и с изрядным пылом принялся досказывать обстоятельства и действия.
– Да, у нас ферма, но это выгоднее, чем тащить мясо с Грандаксина на перекладных. Так вот, я программирую наши новые псевдоинтеллектуальные железяки на загрузку – а сырья нет! Мы на скотобойню заходим редко, не самое приятное место, но там всё автоматизировано, и вдруг – бац! Первый раз кто-то заблокировал вход с фермы на скотобойню, второй раз оборвал проводку, третий раз обесточил станцию подзарядки роботов. Каждый раз что-нибудь новое! И вот теперь у нас объявлен аварийный статус, а он никому на станции не выгоден!
– Вам что, не заплатят за вахту? – поинтересовался я.
– Заплатят, но только аварийные сутки не засчитываются как вахта, – пояснил Дим Димыч. – Придётся перерабатывать!
– Послушайте, ребята, у вас тут что-то не вытанцовывается, – заметил я. – Сами посудите: вы выявляете недогруз, у вас есть время, и что вы предприняли? Отпустили недоукомплектованный корабль?
– Напрасно вы так, Арсений, – обиделся Дим Димыч. – Для каждого судна определён свой график движения и лимит времени, который, в свою очередь, тоже запрограммирован и согласован с сервером нашей станции. Кроме того, вы же ведь не думаете, что я самолично, с ножом в руках, отправлюсь резать животных и запихивать в морозилку? Это уж, извините, ни в какие ворота не лезет!
– Понятненько, – резюмировал я, – а вы уверены, что вас на станции всего трое?
– Нас на станции шестеро! – весело заявил Александр, и, видя недоумение своих товарищей, ехидно пояснил:
– Мы трое, вы, Арсений, ещё Джек и белый астронавт. Кто-то ведь должен устраивать все эти диверсии?
– А Джек, извините, это…?
– Это собака, – иронично улыбнулась девушка, – вызвать её для беседы?
– А белый астронавт – это фольклор, – не унимался инженер, – у всех остальных – алиби!
– Алиби ещё стоит проверить, – холодно оборвал я, демонстративно игнорируя насмешки, – а пока такой вопрос: вы можете полностью исключить наличие чужака на Амалии?
– Убедитесь сами, – предложил Дим Димыч. – Вот сканер, на нём все живые существа нашей станции. Пожалуйста, взгляните. Вот, к примеру, столовая, и нас здесь четверо, вот Джек, стоит и ждёт нас за дверью! Вот все наши животные на фермах, поголовье пересчитано. Всё, как и должно быть, не больше и не меньше, заметьте, ни малейшего следа чужого присутствия!
– Спасибо за занимательную экскурсию по станции. Кстати, когда заправляется следующий корабль?
– Да мы хоть завтра снимем аварийный статус, – озорно улыбнулся Александр, – вы только подпишите акт устранения неполадок!
– При аварийном статусе работы не будет, – пояснил Дим Димыч, – вас, Арсений, для того и прислали, чтобы всё выяснить, устранить, поставить подпись и отправить отчёт!
– Ну, это недолго, а пока мне необходимо осмотреться! – объявил я, завершая разговор. – Дмитрий Дмитриевич, можно ваш сканер?
– Разумеется! А вы запомнили дорогу до своей комнаты? Пожалуй, Саша вас проводит и побудет гидом.
Видимо, беседа со следователем не доставляет людям огромного удовольствия, мы все дружно поднялись со стульев и, не сговариваясь, направились к выходу. Меня уважительно пропустили вперёд, я вышел за дверь и оказался лицом к лицу, нет, морда к морде, нет, пожалуй, оскал на оскал с ужасной тварью. На меня взирал кошмарный монстр из фильмов ужаса. Маленькие свирепые красные глазки, обнажённые клыки, стоящая дыбом шерсть. Каким-то непостижимым, совершенно инстинктивным образом я вдруг почувствовал абсолютную уверенность в том, что эта тварь может кинуться на меня, и ей ничего не стоит перекусить человеческое горло. В спину упёрлось чьё-то плечо, отрезая единственный путь к спасительной двери. «Вперёд!» - панически взвизгнул внутренний голос, и я прыгнул на огромную зверюгу, испуганно нанося ей удар ногой.
– Джек! – истошно завопил женский голос. – лежать!
Но огромнейшая псина уже отлетела на пару метров и, жалобно скуля, умчалась прочь по коридору.
– Сдурел, что ли? – заорал Саня, и я вдруг отчётливо понял, что орёт он именно на меня.
– Сволочь! – кинула мне в лицо девица и понеслась за убегающим чудовищем, а я никак не мог унять отчаянно колотившееся сердце.
Заведующий станцией, слегка опоздав к происшествию, укоризненно качал головой, взирая на меня как на нашкодившего мальчишку.
– Зачем же вы, молодой человек, так нашу собачку приложили? Она ни разу никого не обидела. У нас и начальство с инспекцией бывало, и те, кто новое оборудование монтирует, все с Джеком поладили.
– Да он же скалился на меня, и шерсть дыбом! – голос слегка дрожал, я ещё не совсем пришёл в себя, но внутренне уже понимал, что снова оконфузился.
– Он же тебя не трогал, а ты его ногой! – обиженно проворчал Саня, слегка успокоившись и незаметно перейдя на «ты».
– Простите, Арсений, но Джек не скалится, у него врождённое уродство лица, точнее, морды, – изрёк Дим Димыч, довершая мое моральное уничтожение. – И шерсть торчком от самого рождения. Согласен, с непривычки он выглядит ужасно, но псина на редкость добрая. Анюта наша так пёсика выдрессировала, что хоть в цирке выступай! И читает, и считает, и через кольцо прыгает!
– Так значит, вашего анабиолога зовут Анютой! – догадался я.
– Какого ещё анабиолога? – удивился Дим Димыч
– Да он тугоухий, – ехидно вставил Саша, – у нас нет анабиолога! У нас есть биолог, и зовут её Анна!
Эпизод с чёртовой собакой чуть было не выбил меня из колеи. Я сидел в своей комнате и старательно анализировал произошедшие события. Возможно, молодость не в силах похвастаться опытом, но, пожалуй, диплом у меня один из лучших!
Я всегда считал так: кто хорошо учится, тот много знает. Оказалось, кто хорошо учится, тот лишь много запоминает, и подчас не в силах ничего сообразить! Вот, например, я отлично знаю, как по жестам и мимике выявить вруна. Но при наблюдении за тройкой потенциальных подозреваемых ни у одного не заметил признаков осознанной вины. Никто в разговоре со мной не прятал ладони, не отводил глаз, не почёсывал носа, скрывая неискренность, не укорачивал дыхания и не поджимал губы. А ведь преступник кто-то из них. И кстати, почему я считаю, что он один?
Всё, баста! На сегодня больше никаких выводов! Там, где буксует психология, поможет техника. Я аккуратно развинтил маленький цилиндр, и в воздухе зависли невесомые прозрачные шарики. Это мои особые помощники, воздушные шпионы, на использование которых я имею специальную лицензию. У каждого внутри микрокамера и водород, снаружи аккумулятор, бесшумный моторчик и пара пропеллеров. Осталось официальное разрешение на провокацию, и ловушка будет закончена.
Моя идея состояла в том, чтобы временно снять с «Амалии» аварийный статус. Потом подогнать космолёт, предложить сотрудникам станции свою личную помощь и находиться у всех на виду. А малозаметные летающие шпионы будут неотступно следовать за каждой персоной. Разбираться в загадках – моя работа! Если здесь существует злой умысел, он может быть только умыслом игрока. А игрок должен искренне желать схватки с адептом закона! Психология! Всё по науке!
Действия неизвестного вредителя и впрямь напоминают игру. Причём основная подлость играющего заключается в лёгкой каре за совершённые правонарушения. Ну, штраф. Ну, дисквалификация по профессиональной принадлежности. Дальше что? Мотивы неясные, ущерб сомнительный, ответственность административная. Ладно, посмотрим, что принесёт мне завтрашний день. Мне, конечно, пришлось связаться с начальством и выслушать критику, но космолёт они всё же пообещали.
– Итак, ребятки, – напутствовал я своих летающих соглядатаев, – не подведите! А впрочем, потолки здесь высокие, покрытие стандартное, думаю, всё у нас получится!
Через пару часов сна меня разбудил несколько озадаченный начальник станции.
– Вставайте, Арсений! У нас внештатная дозагрузка. Военный крейсер потерял почти всю воду. Аварийный статус временно снят. Хотите взглянуть, как мы работаем?
– Доброе утро, Дмитрий Дмитриевич! Через пять минут буду готов, – ответил я, сладко потягиваясь в мягкой постели.
Сканер начальника сиротливо лежал на столике, кажется, Донской это видел. Думаю, он должен заметить, что прибор остался в моей комнате. Когда соберутся все, необходимо невзначай обмолвиться об этом обстоятельстве, потом демонстративно махнуть на всё рукой, мол, не до того сейчас, и спокойно себе ждать, пока мои маленькие воздушные шпионы будут ловить хитрую и скользкую рыбку.
Тем временем все собрались в погрузочном ангаре. Саня выглядел бодро, постоянно улыбался и балагурил. Анна пришла в сопровождении чудовища по имени Джек и, буркнув мне дежурное приветствие, хмуро отошла в сторону. Мне пришлось приблизиться к четвероногому страшилищу и как можно более искренне попросить у него прощения. Кажется, это не возымело действия на молчаливую красавицу, но пёс доверчиво поднял лапу и пару раз вильнул хвостом. И чего это я так вчера напугался? Ну морда у него с врождённым уродством, так и я не бог весть какой красавец. А красные глаза и у кроликов случаются, что ж теперь, кроликов бояться?
Дим Димыч распределил точки ответственности между мной и своими сотрудниками.
– Прошу, вас, дорогие мои, запомните самое главное. Осторожность и внимательность! Внимательность и опять осторожность. Не доверяйте импульсивности, она ведёт к ошибкам! Если что-то не так, лучше позвать на помощь, тем более при нынешних обстоятельствах. Сегодня у нас федеральный военный крейсер, полностью лишённый воды. Что с ним случилось – неизвестно, но заказали целое озеро, и ещё немного по мелочи, фрукты, овощи, и – самое страшное – мясо!
Анна расстроено покачала головой – опять что-нибудь сломается и выйдет из строя!
– Опять явится призрак белого астронавта – друга свиней и защитника козлов! – с шутливой интонацией пророчил инженер.
– А наш Арсений его повяжет! – в тон коллеге произнёс Дим Димыч.
– Да ладно вам! – отмахнулся я. – не до такой ерунды сегодня, спасать надо военных! Сколько они без воды?
– Трое грандаксинских суток, – сочувственно вздохнул Донской, – больше пяти им не протянуть, видимо, поэтому наш аварийный статус и убрали.
Всё, наживка на крючке! По паре шпионов за каждым человеком, а один пусть находится в резерве и вьётся вокруг меня. Итак, занавес поднимается! Актёрам пора на сцену! Зрителем сегодня – я! Зазвучала бодренькая мелодия, сигнализируя о том, что стыковка крейсера состоялась, и наш маленький коллектив может приступить к работе.
Никто из экипажа кораблей на транзитных станциях не выходит. Такова инструкция, и этому есть причины. Кажется, прежде были случаи переноса инфекции на «стратегически важный объект». Или этот «стратегически важный объект» подвергался недружественному посещению. А может, всё это лишь глупая догма, рождённая во времена прошедших войн и случайно дожившая до наших дней.
Денёк выдался не из лёгких! мне пришлось работать на два фронта: выполнять все поручения Донского и вполглаза приглядывать за передвижениями сотрудников станции. К завершению погрузки ноги мои гудели, а голова раскалывалась. В суматохе авральных работ я скользил и спотыкался, неловко наступая на многоножки, и, по-моему, нанёс им какие-то повреждения. Не понимаю, в чём их интеллект ограничен? На вид они кажутся вполне разумными. Буквально после третьего попадания под уставшие ноги эти машинки оббегали меня по крутой дуге!
В стремлении не упустить ничего важного мне пришлось игнорировать обед, и лишь к торжественной сирене, свидетельствующей об окончании работы, я смог перевести дух и оценить масштабы нашей деятельности. Приходилось признать, что ребята на транзитных станциях отрабатывают свой хлеб по полной программе. Измотанные, но довольные, мы все собрались на ужин. Даже Анна, увидев моё изнурённое лицо, понимающе улыбнулась. Сидевший рядом с нею Джек навязчиво подставлял взлохмаченную голову под ласковые пальцы девушки. Боюсь, я никогда не привыкну к уродству этого пса, но в данную секунду мне хотелось поменяться с ним местами.
Усталый Шурик почти не отпускал острот, деловито ковырялся в тарелке и лишь изредка выдавал лаконичные комментарии. Дим Димыч, напротив, был необыкновенно возбуждён и весел.
– Ну-с, господа хорошие, – радостно потерев ладони, резюмировал он, – проклятие, что так долго тяготело над нами, по-моему, снято!
– Не сглазить бы! – тяжело вздохнула Анна.
– Не должны, – ворчливо буркнул Шурик, – и автоматика считала, и мы вручную. Контейнеры загружены, и количество сошлось!
– Осталось выяснить причину предыдущих сбоев, – мимоходом заметил я, и внезапно воцарившееся молчание было мне ответом.
Тишина может быть всякой: зловещей, гнетущей, напряжённой и даже пугающей, но в этот раз она оказалась недолгой и звенящей! Хотя нет, звенела не тишина, звенел коммутатор Донского, издавая незамысловатую, но довольно противную трель.
– Опять? – вскричал Дим Димыч. – Всё! Уволюсь к чёрту!
На начальника было страшно смотреть. Интеллигент по своей сути, можно сказать, до мозга костей, приглушённо ругался нецензурной бранью, не обращая внимания ни на присутствие дамы, ни на наличие посторонних, ни на устав федеральной службы.
Анна только тревожно ахнула, испуганно зажав маленький ротик прелестной ладошкой.
– Опять исдовальёт? – спешно дожевывая, неразборчиво выпалил Шурик.
– Чего? – растерянно переспросил я, уловив вопросительную интонацию, но не поняв вопроса.
– Издевательски издаёт! – злобно пояснил разгневанный инженер. – Это с крейсера! Сигнал недогруза. Готовьте вазелин!!!
Далее Александр тоже сорвался на брань, но в отличие от Донского не приглушал голос. Анна как-то внутренне съёжилась, на её лице застыло выражение усталой обречённости.
– Ну, и что нам теперь скажут фискальные органы? – довольно раздражённо осведомился Дим Димыч, глядя на меня как на человека, не справившегося с элементарным заданием.
– Да что он может сказать? – запальчиво махнул рукой Александр. – Прислали нам пацана для галочки, а мы у этих уродов особую комиссию просили!
В какой-то момент я вдруг понял, что если сейчас не вмешаться, может произойти эмоциональный взрыв с непредсказуемыми последствиями, а значит, срочно нужно произвести общую коррекцию поведения.
– А ну-ка умолкли все! – громко и довольно грубо крикнул я, внутренне ухмыляясь внезапно возникшей хрипотце в своём голосе. – Итак, господа хорошие, заткнулись, уселись, и делаем только то, что я вам говорю.
Растерянные сотрудники не ожидали от меня ни подобных слов, ни повелительной интонации. Не найдя, что возразить, они расселись по стульям, с сомнением поглядывая в мою сторону.
– А теперь – момент истины! Властью, данной мне федеральным правительством и законом, я объявляю о проведении следственного эксперимента. Мои указания выполнять чётко и неукоснительно! Всё понятно?
– Поня-а-атно, – недоверчиво и вразнобой подтвердили сотрудники станции.
– Уважаемый Дмитрий Дмитриевич, что конкретно сообщают с корабля?
– В контейнерах с мясом, которые мы загрузили на крейсер, – Донской выдержал эффектную паузу, – мяса нет!
– И как, по-вашему, всё это могло произойти? – недоумённо спросил я.
– Могу теоретически предположить, что кто-то перепрограммировал наших многоножек, и они носили контейнеры со склада, а не из холодильника, – высказал свою догадку Александр, – но для того, чтобы изменить программу, нужно находиться в центральной рубке, а ведь мы все были в погрузочных ангарах!
– Итак, господа, – я неторопливо настроил изображение на главном мониторе столовой, – есть время обсудить подозреваемых лиц, попутно отметая невиновных. Мне тут собрали кое-какую информацию. Предлагаю пропустить даму вперёд. Итак, уважаемая Анна, сообщите, пожалуйста, как давно вы состоите в организации непримиримых вегетарианцев?
Анна скрестила руки на груди, слегка откинувшись на стуле.
– Ну, предположим лет десять, – вызывающе ответила она, – я никогда не скрывала своих убеждений, но и рамок закона не нарушаю!
– В таком случае, расскажите немного подробней о целях и способах борьбы этой организации.
– О, господи! – обречённо вздохнула Анна, закатывая чарующие серые очи. – Ну, слушайте…
Скажу честно, мне было глубоко плевать и на вегетарианцев, и на их борьбу. Все мои вопросы задавались с целью выиграть время, пока в режиме ускоренной прокрутки я просматривал местонахождение Анны во время работы. Где-то в глубине души я подспудно подозревал в ней главного виновника саботажа, поэтому был крайне разочарован тем, что на экране не произошло ни одной подозрительной отлучки в сторону центральной рубки или к скотобойне. В итоге пришлось признать своё поражение и, оборвав Анну на полуслове, я заявил, что она может покинуть столовую.
– Но я бы хотела… – робко запротестовала девушка.
– Вон отсюда! – бесцеремонно рявкнул я, и девушка, покраснев, ринулась за дверь.
– Что вы себе позволяете? – возмутился Донской.
– Позволяю себе экономить время, – парировал я, – а оно не ждёт. Теперь, пожалуй, о вас, Дмитрий Дмитриевич. Согласно полученной информации, вы направили ходатайство о переводе на другую работу. Что вам ответило начальство?
– Не понимаю, какое это имеет отношение к происходящему?
– А такое!
Честно говоря, я даже не задавался целесообразностью своих вопросов, потому как был уверен, что на мониторе воочию увижу совершение диверсии. Но время текло, Дим Димыч сбивчиво оправдывался, а на экране, как назло, не происходило ничего криминального.
– Так, достаточно! – остановил я заведующего станцией. – Уважаемый Дим Димыч, с вас также сняты все подозрения. Вы свободны, покиньте, пожалуйста, помещение.
Дим Димыч затравленно взглянул на инженера.
– Саша, не может быть…
– Вон! – заорал я так, что интеллигентного начальника будто ветром сдуло.
Вслед за заведующим попытался проскользнуть и Джек, который своим собачьим нюхом учуял надвигающуюся бурю. Но Дим Димыч так хлопнул дверью, что чуть не прищемил нос бедной псине. Лишившись главного покровителя, мечущееся животное испуганно забилось под ближайший стол. В сущности, мы с ним чем-то похожи, по крайней мере, считаем друг друга монстрами.
Инженер озадаченно, но без малейшего испуга взирал на то, как я разогнал его коллег.
– Я так понимаю, ты использовал систему скрытого слежения? – спросил он.
– Имею такое право, – ответил я, выдержав приличную паузу.
– Значит, теперь тоже поверишь в белого астронавта, - уверенно сказал Саша.
– Поясни, – попросил я и начал прокрутку записи с Александром.
– Да всё просто: если и Анютка и Дим Димыч отсеялись, тебя подозревать глупость, а себя – шизофрения, то выводы лежат в области паранормального.
– А если я в паранормальное не верю?
– Значит, есть фактор, который скрыт от обычной логики! Я неделю ломал голову над нашей проблемой и теперь, кажется, понял.
– Многоножки? – предположил я.
– Что – многоножки? – недопонял Александр.
– Многоножки и их псевдоинтеллект, который может стать интеллектом при особых условиях, ты это хочешь сказать? – многозначительно уточнил я.
– Да ну, бред собачий! – возмутился инженер. – Железки, они и есть железки. Я их электронику вдоль и поперёк знаю. Здесь другое!
– Поделишься? – слегка обескуражено поинтересовался я, при этом неотступно следя за монитором. Признаться, версия о многоножках казалась мне перспективной.
– Бизнес, – серьёзно пояснил инженер, – в этом всё дело. Никаких недогрузов нет!
– Как это нет?
– Да ты слушай! У нас в звёздной системе две транзитных станции: кроме нашей федеральной есть ещё и коммерческая. Кому она принадлежит – никто не знает. На самом верху могли получить огромную взятку, чтобы нас закрыть. Вот вам и повод, и причина! Отсюда и эти необъяснимые диверсии. Ты представляешь, какие здесь деньжищи!
– Тогда кто многоножек перепрограммировал? – ехидно заметил я.
Однако запись слежения уже заканчивалась, и мне с нарастающим ужасом приходилось признать, что докладывать начальству нечего. Эксперимент провалился. Ни одного неверного шага, ни одной отлучки Александра от системы подачи воды, за которую он отвечал. Тем временем инженер всё больше и больше распалялся, живописуя сложную коррупционную махинацию, жертвами которой мы стали.
– Свободен, – тихо выдохнул я сразу же по окончании записей.
– Да ты не понял! – видимо, до Александра не дошло, что я даже не слушаю ересь, которую он несёт.
– Вон отсюда, психопат хренов! – громко заревел я и рывком снял ботинок. Кидать не пришлось, Александр ускоренным темпом покинул столовую.
Я перехватил испуганный взгляд вжавшегося в стену Джека. На пса жалко было смотреть. Наверно я и впрямь ужаснейший из монстров, если даже такое чудище, как он, трясётся под столом.
– Ну, что скулишь, брат? – я тяжело вздохнул и взглянул в грустные собачьи глаза. – н-да, ситуация. Судя по записи, виноватым можешь быть только ты, больше некому. Вот возьму и арестую тебя, посажу в каталажку, и домой. Заявлю официально, что во всём виновата собака, и пусть ломают головы, что делать.
– Охренеть! – довольно внятно произнёс Джек. – И на чём я спалился?
Наверное, каждый справляется с потрясением по-своему. Некоторые состояния организма крайне трудно описать словами. Пожалуй, несколько первых секунд мой разум напоминал огромный грузовик, забуксовавший на мокром поле. Мотор рычит, бензин сгорает, колёса крутятся, но, не имея сцепления с грунтом, беспомощно скользят в маленькой гладенькой несерьёзной ямке. Вначале, когда я услышал голос Джека, мне пришло на ум, что всё происходящее – запланированная шутка обиженного коллектива, и где-то под столом находится незримый динамик. Нет! – возмущалась логика. Потом мелькнула абсурдная мысль, что вот этот вот конкретно Джек – механическая игрушка, а собака где-то в другом месте. Нет! – вопила существующая реальность. Идея о галлюцинациях умерла, не родившись, вместе с предположением, что я сбрендил и являюсь психом. Мозг яростно атаковал нелогичность факта и отказывался делать допущения. В мистику я не верил с детства. Говорящих собак не бывает, это факт! Вернее, до сего дня это считалось фактом.
Во время этих лихорадочных раздумий я молчал, взирая на животное изумлёнными глазами. Порой, когда случившемуся не находится объяснения, разум откладывает проблему на потом. Защитная реакция организма, и только. Ещё минута молчания, и я убедил бы себя в том, что мне всё это просто померещилось, но пёс, однажды сказавший слово, уже не собирался молчать.
– Ну что, язык проглотил? Только, это, давай сразу договоримся, не пинай меня больше, а то с прошлого раза бок ноет! – пожаловалось животное. Дикция Джека не была верхом совершенства, и слова скорее угадывались, чем слышались, но это были, несомненно, слова. А интонации и вовсе прозвучали вполне по-человечески.
– Собаки не говорят! – ошарашено ответил я.
– И не программируют! – издевательски заметил пёс.
– Не программируют, – отрешённо согласился я.
– А может, сотрёшь запись? – попросил Джек, вылезая из-под стола.
– Какую именно? – переспросил я.
– Ту, по которой ты меня вычислил, – пёс забрался на один из опустевших стульев и сел напротив.
Внезапная догадка озарила мой буксующий разум, и грузовик мышления рванул с места, выбрасывая из-под колёс налипшие ошмётки догм.
– Пришелец! Инопланетянин! – с тихим восторгом прошептал я, протягивая палец, дабы прикоснуться к инопланетному разуму.
– Ага, а ты белый астронавт! – Джек неловко перекрестился лапой и лизнул протянутую руку.
– Издеваешься? – обиделся я, стыдливо отдёргивая ладонь.
– Это ты издеваешься! Тут, можно сказать, вопросы жизни и смерти. Тоже мне, нашёл инопланетянина!
Внезапно дверь в столовую приоткрылась, и показалась голова Дмитрия Дмитриевича.
– Арсений, вы в порядке? – участливо спросил он.
– В порядке, – на автомате ответил я.
– Давайте заберу пса, чтобы он не мешал. Джек, ко мне!
– Гав, гав, – ответил Джек, повернув голову, но при этом остался сидеть на стуле.
– Всё в порядке, Дмитрий Дмитриевич, – заверил я, – мы с ним поладили. Вы, уж, пожалуйста, не мешайте сейчас. Мне просто нужно проанализировать видеозапись.
– Хорошо, хорошо, – понимающе кивнул Донской и скрылся за дверью.
Я снова остался один на один с говорящей собакой. Сказать, что в эти мгновения я чувствовал себя болваном, это значит, ничего не сказать. На секунду мне представился текст официального отчёта о расследовании. Моё начальство читает фразу «и тогда собака, находившаяся вне подозрения, выдала себя неосторожным высказыванием»!!!
Я собрался с мыслями и внимательно посмотрел на пса.
– Джек. Я ведь могу так к вам обращаться?
– Валяй, но лучше на «ты», мне носовые звуки трудно даются.
– Кто ты вообще такой?
– Пёс я.
– Да, на корову не похож, но я спрашиваю про наличие у тебя разума и речи. Собаки не говорят, и уж точно не столь разумны!
– А ты прям специалист кинолог! – Джек слегка наклонил голову. – Книги почитай, умник, люди пишут, что у любой взрослой собаки интеллект трёхлетнего ребёнка.
– Трёхлетний ребёнок так не ответит, он ещё даже читать не умеет, – возразил я.
– Да ты, как я погляжу, и в людях не особенно шаришь! Читают некоторые трёхлетки. Конечно, мой интеллект выше, чем у ребёнка, ну а речь – это награда за уродство. Взгляни на морду, изувечена от рождения вместе с голосовыми связками. – Взгляд животного стал не по-собачьи серьезным.
– Ты хочешь сказать, что всё это простое стечение обстоятельств? Почему тогда до тебя ни одна уродливая собака не заговорила?
Я не самый большой спец в мимике животных, но, кажется, Джек ухмыльнулся.
– Чувствуешь себя идиотом, разговаривая с собакой?
– Есть немного, – признался я.
– А представь, каково было мне родиться лохматым псом – и осознать себя умным? Появлялись вопросы – а задать невозможно, желаешь общения, а приходится приносить палку. Попробуй, поставь в такие условия Эйнштейна, тогда посмотрим, откроет он, что-нибудь, или останется скотиной!
– Если я тебя правильно понял, ты собачий Эйнштейн?
– Да нет, я, пожалуй, круче! – видимо, Джек заметил мою скользнувшую улыбку, ибо с некоторым напором ринулся с пояснениями. – Да, для собак я гораздо круче, чем Эйнштейн, можно даже сказать – мессия, но только для животных! Причём для всех животных, а не для одних собак. Вот вы, люди, считаете, что только вами охраняется разум, и даже не хотите замечать кого-то ещё. Безумного человека вы лечите, а умную собаку отправляете на опыты с чистой совестью! Да что можно требовать от тех, кто умудрился распять своего собственного бога! Вам даже в голову не приходит, что на планете постоянно появляются животные с исключительно развитым интеллектом, и они желают найти с вами общий язык, а встречают либо охотника, либо живодёра. И сказать-то ничего не могут, речевой аппарат не приспособлен, вот незадача! А впрочем, желающих слушать тоже мало. О чём говорить, если люди не могут понять друг друга, даже общаясь на одном языке!
– Стоп, – перебил я, – ты что, считаешь, себя собачьим Иисусом?
– Скорее, собачьим Магометом. На пророка худо-бедно тяну, а на бога не очень, да и с алкоголем как-то не сложилось, не люблю пьяных.
– Свинину тоже не ешь? – с искренним любопытством поинтересовался я.
– Эй, – возмутился Джек, – я же пёс, а пёс не может быть вегетарианцем, мне белок нужен.
– А корейцы любят собак, – резонно заметил я. – скажи, а свиньи тоже иногда рождаются разумными? Я это потому спрашиваю, что шашлыки люблю. Хотя, пожалуй, теперь в каждой котлете свиной апостол будет мерещиться!
– Между прочим, – тихо заметил пёс, – технологиям искусственного выращивания мяса триста лет, только дорого это всё и экономически невыгодно. Гораздо дешевле вырастить и убить, чем выращивать не убивая!
– Никогда об этом не думал. Знаешь, дружище, – ободрил я его, – теперь всё может измениться. Почему бы тебе не сказать пару слов всему человечеству? Возможно, беда людей в том, что они все разные, но в этом и их сила. Я уверен, что многие поймут и поддержат тебя. Послушай, через пять минут открывается канал связи с моим начальником. Давай я тебя продемонстрирую этому человеку, он многое может решить.
– Боюсь, что этим ты подпишешь приговор нам обоим, – вполне серьёзно заметил Джек.
– С чего ты взял? – удивился я.
– А вот представь себе, что начальник – это ты, а какая-то безродная дворняга не только выучилась говорить и призывает изменить диету, она ставит под угрозу миллиардные прибыли от торговли мясом и всю систему жизнеобеспечения человечества в целом. Думаю, меня усыпят раньше, чем я обращусь к людям. Или такого не может быть?
– А как мне поступить? – я беспомощно развёл руками. – Ты же на станции диверсии совершал, да ещё и попался! А я – следователь. Мой долг тебя как злоумышленника на землю доставить. А если скрыть этот факт, как объяснить сбои в работе? Мне же взыскание влепят, или вообще с работы уволят.
– Вот и побудь в шкуре Пилата! – Джек тяжело вздохнул, печально и почти по-человечески. – Все мои диверсии – это только отчаянная попытка спасти хотя бы чью-то жизнь. У людей тоже бывает такая потребность, и зовётся она милосердием.
– Смятение одолевает мою душу, – я неловко улыбнулся. – Скажи мне, пресвятой пёс, какую религию я должен теперь исповедовать?
Собачий пророк подобрался, и со всей присущей ему серьёзностью ответил:
– Бог над всеми один, а религии – лишь несовершенные мнения о нём!
– Сам придумал? – восхитился я.
– Да нет, вычитал у одного поэта, твой тёзка, между прочим.
– Какой век?
– Точно не помню…
***
С работы меня не уволили, даже взыскание не наложили. Мой пространно-нелогичный доклад невозможно было читать из-за обилия ненужной статистики. А так как станция теперь работала исправно, вопросы исчезли сами собой. Десять неприятных минут в разговоре с начальством – и от командировки на Амалию у меня остался четвероногий говорящий друг, изредка виляющий хвостом, да поразительная история, которую не стыдно будет рассказать детям и внукам.
Я уже связался со школьным приятелем, который работает корреспондентом в СМИ, и обещал ему сенсационный материал. У Джека будет возможность обратиться к людям. По крайней мере, я всё для этого сделал.
Как поступит человечество? Пожалуй, это уже не моя проблема. Лично я поступил по совести и, если честно, весьма далёк от обвинений всего рода людского. Ну разве мы виноваты в том, что порой наши маленькие, но личные проблемы заслоняют вид на чужие трагедии? И кто виновен в том, что в стараниях оберегать разум, мы порой слепо выкорчевываем его зачатки?
P.S. До чего же неудобно жать лапой на клавиатуру! |
Рассказ открыт для комментариев