 |
|
| |
12:11 08.06.2024
Пополнен список книг библиотеки REAL SCIENCE FICTION
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
|
|
|
|
|
|
Еду в метро, дует ветер, это ветер несчастья: я уволен! Люди, что едут навстречу, смотрят с иронией.
Был менеджер, а стал никто. Поучительно: кризис.
Невольно вспоминаю лица отца и матери, и мне сразу становится легче. На улицей над станцией метрополитена большое-большое небо. Звоню им редко, но их любовь всё равно чувствуется везде. Счастье – есть, а у меня сейчас только лишь временные трудности.
Вот только где из них выход?
Покупаю в магазине пельмени и с удовлетворением отмечаю, что таких, как я, становится больше.
Падаю дома на диван с тяжестью дешевой пищи в желудке и ищу на телеканалах рекламу «требуются».
Но голубой экран точно издевается надо мной на протяжении уже нескольких часов.
Звонок в дверь, это еще кто. Ба, бывший одноклассник Валера, опять с бутылкой водки.
- Давай накатим! – суетится он.
Радуется, что работы не потерял, в отличие от меня:
- Надо было лучше работать, - самодовольно поучает он, - не всех же у вас уволили.
И, чувствуя собственное благородство, добавляет:
- Хочешь, я у себя на работе поговорю насчет тебя. У нас перспективная корпорация!
Но нужно быть идиотом, чтобы идти к нему работать в коллеги. Он – грузчик, чьи немногие мозги полностью атрофировались за время таскания тяжестей. Похоже, он пришел ко мне, чтобы погасить последние крохи сознания, а заодно и меня с собой прихватить в темный сумрак. И это у него отлично получается, потому что всё мельтешит, режет глаза и слух, и, наконец, гаснет.
Наутро с похмелья сажусь с горя за адскую машину покачать каких фильмов. На работу же не надо.
В электронном почтовом ящике, наряду с предложением увеличить половой член, также вдруг:
«ТАБЛЕТКИ СЧАСТЬЯ».
Крупными буквами. Так называется тема.
Небось, опять разводилово.
Но почему бы не сходить на собеседование. Делать всё равно нечего.
***
- Вы должны непременно попробовать у нас поработать! Это сказочное средство! – восторженно причитает богиня, что заведует офисом счастья.
А я всё жду, когда она скажет, что вначале я сам должен раскошелиться на кругленькую сумму. Знаем мы все эти гербалайфы и прочие радости.
Она подходит ближе, чтобы достать документы из ящика стола, и нагибается.
Так я и знал! Ее божество оказывается слепленным хирургами. При ближайшем рассмотрении вижу под глазами атавизмы морщин, забитые ботоксом или пластикой.
- Люди, раз попробовавшие, будут сами к вам обращаться раз за разом! – продолжает наслаждаться моей скромной персоной шедевр искусства хирургов.
- Наркотики… - осторожно начинаю я.
- Никаких наркотиков! У нас – только естественный продукт! Мы торгуем аутентичным счастьем!
О том, что для начала я должен бы сам финансово вложиться, она не заговаривает. Вместо этого предлагает «попробовать» - не сами таблетки, но поучаствовать в их бизнесе.
Якобы у меня очень хорошие результаты психологического тестирования. И я будто бы сам буду очень доволен предлагаемой мне трудовой вакансией.
***
С меня берут бумагу, что я добровольно соглашаюсь участвовать в эксперименте по выведению человека улучшенной породы. Звучит фантастически невероятно. За это обещают, в случае выполнения мной своей половины обязательств, минимальную зарплату до конца моих дней.
Что же я должен делать?
- Распространять! Развивать нашу фирму! – оглушают меня лозунгами.
В письменном же виде обязательства сформулированы так, что, как всегда в рабочих договорах, их хрен поймешь.
Немного пугает, как бы меня, под предлогом этой бумаги, не разобрали на запчасти. Недавно читал в газете, что есть подозрения… что подобных дельцов чуть не поймали... И почему-то же у этих, к которым я обратился и на которых собираюсь работать, в рекламном объявлении было: «Нужны люди без связей, но напористые». Как-то так. Пропажу таких людей тем легче замылить.
Родные у меня далеко, и отец с матерью люди простые. Подруга с ребенком ушла. Так что поднимать волну из-за меня и моих органов никто особо не сможет.
Смотрю на спортивный костюм, что мне принесли, чтобы я в нем на пару дней лег в больницу. Мне говорят, что его подарят. Мелочь, но приятно. Чувствую прилив сил и неожиданно соглашаюсь… Слаб человек, тщеславна его природа.
Больница на отшибе. Выхожу на улицу, вдыхаю воздух – и кажется, что еще немного, еще чуть-чуть, и огромные лица отца и матери встанут во все небо. Что они мне хотят сказать, о чем предупредить? Чувствую неуверенность в себе и бессилие.
Набираюсь сил и звоню им по телефону.
- У нас всё хорошо, сынок. – отвечает родной голос отца. – Только со здоровьем немного проблемы. А матери сейчас дома нет… Ах, нет, вот она!
- Как у тебя дела, сынку? – спрашивает мама.
…Успокоенный, заканчиваю с ними разговор. Недавние миги перед звонком, когда я так мучился от неуверенности и бессилия, уже вдруг видятся полными счастья... Как странно.
И только об этом подумал, как страх возвращается. С мукой, вернувшейся вдруг в сердце, возвращаюсь, словно в пытку, в больницу.
***
- Будете первопроходцем! – говорят мне.
Таких первопроходцев, правда, еще несколько человек, как мне тут же по секрету сообщают.
Мы участвуем в неком глобальном эксперименте. Который преобразит мир. Такая медицинская революция. Технократический коммунизм. Таблетки, которые принесут людям освобождение. В общем, сплошные тренд, кайф и бренд, а также пох: (с) PillsOfHappiness, POH, Таблетки Счастья.
Работа нужна. В кризис особо разборчивым быть не приходится. Операция «легка и безопасна».
Медики, что мне это объясняют, бездушны, их безразличие заразительно, и я соглашаюсь.
Лежа в легкой эйфории от местного наркоза, слежу за путями капсулы в моем теле на мониторе надо мной, она введена мне в бедро и идет прямо в сердце. Я отключаюсь.
Проснувшись через сколько-то часов, иду покурить, что не приветствуется, но я молод, мне нет и тридцати, а живем один раз.
- Возьми, друг, - протягиваю сигарету слоняющемуся в коридоре брату по судьбе, и тот неожиданно разделяет со мной компанию. Или я уже начинаю читать чужие мысли?..
***
Покурил, и в силу вступает все нарастающая боль в костях. Еще хуже морально. Закрою глаза, и тупик кругом, спереди, сзади, слева…Пойду направо, но и там меня ждут люди с ножами. Что мне светит?
Силой воли вспоминаю себя, свое детство, родной дом, и мука, вроде бы, отступает.
У меня вдруг появляется странное чувство. Кажется, что, если я пойду к людям с ножами, они меня примут, и я буду, как и они, счастлив. Надо только больше не думать о своих родителях и вообще забыть родной дом. Подобный соблазн я ощущаю впервые. Уже ночь, я засыпаю в больничной кровати, думая об операции и немного жалея, что на нее согласился.
Но утром от прежней депрессии нет и следа. То были просто нервы и блажь. А надо жить реально. Ведь у меня уже есть работа. Она практически уже у меня в руках. И лучше, чем прежняя.
Вначале тренируемся на собаках:
- Собака, лечь! Собака, встать! Собака, улыбайся!
Потом – на бомжах, идем, каждый сам по себе, на биржи труда в очереди безработных. Если бы не это объявление о работе с таблетками счастья, я и сам мог бы в таком хвосте сейчас оказаться.
Хотя и не сразу, но я научаюсь заставлять повиноваться мне животных и людей.
- Кушать! – протягиваю бомжу кусок бумаги с надписью: «Я – лох», - и тот должен у меня ее взять и съесть.
- Да пошёл ты! – отвечает мне один, другой, третий.
Наконец, когда сбиваюсь со счета, мой очередной визави берет бумагу и ее поглощает.
- Следуй за мной! – говорю я. – Тебе сейчас дадут легкую и денежную работу!
За нами бежит свора еще недавно посылавших меня куда подальше безработных, причитая:
- А нам? Мы тоже хотим такую работу!
Раскидываю, не глядя, объявления о трудоустройстве, которыми меня снабдили в офисе фирмы: требуются дворники, чернорабочие и уборщики мусора. От меня, ворча, отстают.
***
- Отлично! – хвалят меня на фирме, когда я привожу бомжа.
Его просвечивают рентгеном. Да, он съел ту особую бумагу, что мне выдали для этой цели, и которая сейчас видна.
Я с блеском прошел очередное испытание.
Бомжа направляют на непыльную работенку. Я его больше никогда не вижу.
Меня знакомят с новым начальством.
Вначале я в кабинете с табличкой «Отдел внутренней безопасности. Security», где надо мной издевается молодая баба со стрижкой унисекс:
- У нас вам будет трудно, - а, в ответ на мои уверения в готовности к трудностям, эта особа а ля Анни Ленокс презрительно фыркает.
- Не обращай внимания, - говорит мой новый босс. – Она – креатура центра. Нашего головного офиса в США. Точнее, в Латинской Америке. Т ам производится продукт и там лучше налоги. Очень нечеловеческое существо, - неожиданно откровенничает он. – Непонятное создание. Может быть, недотрах?.. – и он со мной перемигивается. – Но к делу!
- Ну что же! – говорит мне этот новый босс, такой симпатяга. – Ты готов к тому, чтобы подняться по социальной лестнице?.. – и он кидает мне ключи от автомашины.
Машина не люкс, среднего класса, но мне и то счастье. За окном пролетает мир деревьев и людей, а из кондиционера дует ветер. Я чувствую мир, и мне кажется, это ветер счастья.
- Чтобы расти выше, ты должен быть готов на инновации! – уверяет меня шеф.
Мне, оказывается, надо проинсталлировать в организм датчики. Они, находясь в тыльных ребрах ладоней, своими знаками будут всегда давать совет правильных поступков.
На радостях соглашаюсь.
***
В легкой эйфории от удачи незаметно пролетает несколько месяцев. Непривычны датчики, непривычна работа, но я оптимист, и вижу плюсы.
Мне больше не надо думать о том, как прокормить себя и заплатить за квартиру, да и на бензин для автомашины – которая уже сама по себе для меня статусная вещь – тоже хватает.
Есть свои теневые стороны, думаю я, являясь в офис и автоматически отмечаясь перед началом рабочего дня. Главная из них, это сама работа.
Я – везунчик.
Но такие не все.
Бомж, которого я тогда привел, таким не оказался.
Помню, меня вызывает шеф, говорит: «Садись».
Перед нами большой, на всю стену, плоский телеэкран.
На нем – больничная палата.
На операционном столе лежит человек, вроде, со знакомым лицом.
К нему, усмехаясь, подходят хирурги.
Привязывают его руки, ноги и туловище.
Потом берут скальпели и режут ему тело.
Человек заходится в крике. Но у хирургов на ушах наушники, они слышат только друг друга в музыкальном фоне, но не слышат убиваемую ими плоть.
- Он украл деньги фирмы, - просто объясняет мне шеф-симпатяга. – Мы – не совсем обычные бизнесмены. Теперь его разберут на запчасти.
И тут же, извиняясь, поправляется:
- Не хотел вас расстраивать. Вы, кажется, просили дать вам авансом значительную сумму? Конечно, пожалуйста, ведь вы – перспективный работник.
В тот вечер я планировал позвонить отцу и матери, но почему-то не стал. Откладывал, откладывал… Но так с тех пор и не позвонил. Родители звонили потом сами. Особого разговора не получилось. Я вообще перестаю вспоминать детство и отца с матерью. Может быть, я просто перестаю быть ребенком и становлюсь взрослым?..
Зря меня потянуло на воспоминания. Но что у нас сегодня?.. Как всегда, прямые продажи!
К сведению, это азы: распространение продукта лучше всего идет в переломные моменты людских жизней.
Согласно выданной мне карте города с распорядком мероприятий, перспективна церковь.
Прихожу.
Кого-то хоронят. Под темными сводами полно провожающих в последний путь. Бабушка в гробу. Ба, это, оказывается, мать депутата народного собрания нашей чухни, узнаю его перед гробом. А вот и неприятное. В толпе, кроме меня, еще трое, нет, четверо охотников за головами. Да, меченную мероприятиями карту города наша контора выдает не только мне.
Датчик на руке показывает стрелкой, куда идти. Хорошо. И у нас есть, кроме этого, еще одна проинсталлированная в средний мозг подсказка. Наша цель – энергичные, но неуверенные в себе люди. Они источают сильный запах. Во всяком случае, мы, чьи организмы оснащены для охоты, его чувствуем. Таких людей мы называем «потными», хотя это не пот, а виртуальные биотоки.
Моя мишень, это женщина за сорок лет, чую от нее запах закомлексованности и силы… Да я же ее видел по телевизору! Пробираюсь к ней, она и впрямь человек влиятельный, политик и лидер.
Но вожделенную женщину и так уже охватили мои тоже алчущие клиента коллеги.
Толпа в церкви заволновалась. Кажется, служба закончилась, и гроб понесли вон.
Еще раз пробегаю глазами по толпе, и спотыкаюсь взглядом на лице знакомой стервы с моей работы.
Эмоции с ней связаны неприятные, но узнаю ее не сразу. Это высокопоставленная сотрудница службы безопасности нашей фирмы. Та, которая, принимая меня на работу, с самого начала выказала мне презрение и сомнения в моих способностях. Я ее про себя называю «Унисекс».
Похоже, она тоже наблюдает за мной. Или это говорит моя мнительность.
Что за женский день, думаю я, клиентка женщина, следит за мной еще одна баба, со стены на меня смотрит опять-таки дева Мария – как вдруг толпа резко шарахается, и меня выносит чуть ли не прямо к искомой клиентке. Похоже, мне опять везет.
Ловлю ее взгляд. Это очень важно в нашей работе, установление контакта.
Тут в толпе чувствуется толчок, и меня было оттесняют от потенциальной клиентки.
В толчее возникает нервный импульс. Его источает один из моих коллег. Он – очень близко, и хочет меня оттеснить от перспективного живого тела. Чувствую мгновенную злость и делаю ему подножку, он падает на людей. Делаю последний рывок, чувствую огрызающиеся зубы и локти – но меня выносит на улицу. Я делаю вид, что меня бросает на брусчатку, и падаю под ноги депутатке.
-- Вы не ушиблись? – прикасаясь ко мне (опять удача!), сочувственно справляется она.
Поднимаюсь и благодарю ее. Нам, оказывается, надо в одном направлении.
В работе, когда она ладится, есть свой кайф, так что о себе и своей личности совсем забываешь. О том, что женщине тоже надо попробовать таблетки счастья, решаем уже в кафе, где мы, совершенно незаметно, оказываемся. Это ее даже успокаивает, а то она было думала, что перед ней донжуан, который начнет ее склонять к интимной связи.
Расстаемся на том, что сегодня встретимся с ней чуть позже. Мне надо будет ей позвонить. Главное, чтобы не передумала. Поэтому как можно шире улыбаюсь и на прощание со значением жму ей ручку, заглядывая в глаза. Они мигают, но не опускаются. А это добрый знак.
День идет как заведенный… Чем больше заданности, тем меньше, по-моему, жизни, и это плохо… Вероятно, я просто немного утомился от подготовки сделки. Прихожу в себя, пью в другом кафе чай, ем красную рыбу, хожу по улицам. Надо восстановиться. Чтобы продавать дальше.
Вся моя жизнь этому подчинена.
Заезжаю на работу. Прочитать электронную почту и получить дальнейшие указания от начальства. Начальство молчит, в в эйджент руме тоже странная тишина, хотя все в полном сборе.
Коллеги меня со значением спрашивают о чем-то. Отвечаю и автоматически устраиваюсь.
Сажусь на стул перед компом, и тут же звучит хлопок и распространяется отвратительный запах. Встаю, смотрю и вижу: на стуле кусок экскрементов. Как же это я не заметил?
Но к брюкам ничего не прилипло, ощущаю под общий хохот.
По наитию берусь за экскременты. Они из чего-то вроде пластмассы. Под смех нюхаю их. Воняют.
Несу в туалет и выкидываю. Из артефакта льется прозрачная жидкость. Ее вонь превращается в приятный запах дешевого одеколона.
У рабочего места суетливое оживление.
- Если что-то выглядит, как дерьмо, пахнет, как дерьмо и ведет себя, как дерьмо – то это дерьмо и есть!
Ничего не отвечаю на подколки коллег.
Исподтишка оглядываюсь.
Это, очевидно, сделал тот, кому я поставил подножку, кого ударил по ноге в церкви.
Как всё меняется. Это тот же коллега, с которым я дружески курил после первой операции в больнице. Я еще тогда думал, как хорошо, что я уже умею внушать мысли, и, в частности, я был рад, что внушил человеку покурить вместе со мной. С тех пор у нас отношения резко испортились.
Особо уже не разбираю электронную почту. Не могу. Эмоции не дают. Эта подколка меня сильно выбила из колеи.
Только вижу напоминание, что сейчас – где-то через час – мне нужно на встречу с клиентом. Передать товар.
Иду за товаром, заодно сдаю наторгованные деньги.
Всю дорогу по переполненным улицам города, автоматически крутя руль и боясь врезаться, думаю об инциденте на работе. Можно, конечно, встречу отложить, вернуться в офис и их всех обложить, с ними поругаться. Их там в эйджент руме человек пять.
Надо же, в конце концов, поддерживать свой авторитет, чтобы мне на голову не садились.
Страдаю в сомнениях. Теперь буду каждый день испытывать подобные издеватель ства. За всем не углядишь. Подложат кнопки, ножницы, компьютер замусорят вирусами. Жизнь превратится в ад, ухудшится работа, пропадут деньги… Отдадут в подпольную клинику компании на запчасти, без наркоза вырежут печень и сердце…
Черт!
Чуть не врезаюсь, в последний момент успеваю ударить по тормозам, выслушиваю ругательства подбежавшего к боковому окну водителя.
Разворачиваюь и еду на работу. Застреваю в пробке. Звоню клиенту, на встречу с которым ехал. У него отключен телефон.
Тогда надо плыть по течению. Хотя бы чуть-чуть. Стоя в пробке, гляжу на машины, стараясь поднять взгляд выше. Небо, при всей своей сумеречности, завораживает.
Странно, что в последние месяцы с нарастанием оборотов и личного успеха на фирме совсем не вспоминаю детства. Машинально достаю телефон и набираю номер. Время неурочное, но трубку поднимает мать.
- Как ты, сынок?
- Хорошо, мама, немного нервно…
- Нервно? Ну, ничего, держись, сынку…
Внезапно успокаиваюсь. Кому и что я собираюсь доказать у себя на работе?
Разворачиваюсь снова и еду на встречу с клиентом.
- Если страшно, то страх надо ужить, - странно, но с пониманием, отвечает мать.
- Живи, - со значением говорит она. – А там как получится, - отвечает она на мои звучащие в интонации страхи, удатся ли мне выжить, и увидимся ли мы с ней еще. – Отцу передам, - завершает она, прощаясь.
…Приезжаю на встречу. Люди часто думают, что, как сказать и какими интонациями. Есть даже целый Карнеги. Всё это ерунда. Всё равно, что для победы в боксерском матче надевать накладные мышцы. У меня идет по накатанной. Передаю клиенту таблетки, беру у него деньги. Хотя и говорят, что таблетки счастья не наркотики, но люди на них реально садятся. Это стиль жизни. Пищевые добавки отчасти заменяют еду и смысл жизни, занимая в ней тоже значительную часть времени. Клиенты встречаются друг с другом и тусят, у них что-то вроде «Ротари Клуба». «Клуб Пох», то есть клуб Pills Of Happiness. Впрочем,это не мои проблемы. Странно я заговорил. Компания, фирма от меня словно бы стала отделяться. Что тому причина?... Похоже, разговор с матерью… Вспоминаю наш родной дом, цветущие яблони в мае…
Куда я вообще еду? Наверное, к себе на квартиру, домой. Еще не темно, но план по работе выполнен. Деньги в контору сдам завтра. Почему-то не боюсь, что меня могут ограбить.
Вдруг слышу рев клаксона. Оглядываюсь. Сбоку та самая шефиня нашей Security Энни Ленокс, что мне сразу не понравилась, и с которой сегодня я виделся в церкви. Не успеваю подумать, что она, похоже, за мной следит – как вдруг замечаю,что она совершенно изменилась.
Она мне дружелюбно кивает из окна соседней автомашины и показывает знаками припарковаться.
Возможно, я слишком податлив на чужое влияние? Не знаю.
Выхожу из машины, она зовет рукой в арку среди домов. Этот район города дореволюционный, здания темные, мрачные.
Она резко разворачивается, я бы сказал, как в кино, если бы хоть раз ее в кино видел.
Настоящая жизнь. Не из-под палки и умом, как на фирме, а по собственной воле и на эмоциях.
Бирюзовый, золотой, алый и изумрудный, потом еще черный, цвета переливаются вокруг меня. Нам нельзя употреблять таблетки, и я их ни разу, действительно, не употреблял, это, чтобы не заскакивать в эмоции гораздо более высокого социального уровня… Но сейчас мне кажется, что я куда-то наверх, выше своей головы, поднимаюсь.
Среди этих знамений, как среди цветов, белая, нежная кожа Анны. Точно, ее же так и зовут – Анна. Хотя и не Ленокс. А что-то вроде Алиенс.
Она протягивает ко мне руки.
Странно, многие пишут и говорят, что детские ощущения не то, что во взрослой жизни. Я же чувствую, что это всё я, и она, и мое тело, и небо.
Она без одежды, но я не чувствую неподходящести момента. Вокруг нас запорошенный снегом двор, вдалеке в намечающихся сумерках чернеют мусорники, где копаются бомжи.
Еще страннее другое. Люди, что порой приходят во двор, проходят сквозь меня и нее, нас не замечая, не задевая и нами не утруждаясь. Но и мы не чувствуем неудобства.
Мы, по наитию, обнимаем друг друга. Наша одежда куда-то девалась. Пропадает и теряется мир. Даже цветы пропадают. Цветы, не те, что растут, а краски, мазки объемного макрокосма.
Немного стыдно, что я – бело-розовый и константный, а Анна переливается всеми цветами, как и материя жизни, что бушует вокруг нас, даже в бездомных, в железных баках, в отходах и в случайных прохожих.
Нежная жидкость, как воздух, обволакивает нас, словно музыка. Весь мир сейчас под водой.
Я слышу, точнее, догадываюсь, что музыка – это и мы. Это мы и есть. Мир, это только тело Анны и мое производное.
Бах!..
…Странным образом обнаруживаю себя за рулем машины, которую ведет Анна. Нет, не ведет. Мы стоим в лесу, вокруг жестко и бело. Деревья, на них воробьи, синицы. Вороны где-то должны быть, - почему-то думаю я.
Анна открывает дверь и говорит мне: «Пойдем».
Мы выходим. Это, оказывается, не лес. А пригород. Перед нами стена промышленного здания.
Анна подводит меня к стене. Говорит: «Смотри».
Она нажимает на мой датчик на руке, который мне для работы по ловле клиентов установила контора.
- Ты думаешь, это всё шуточки?
От ее нажима на датчик перед нами на стене разворачивается цветная схема. Да нет, не схема. Я вижу самого себя. И вижу, что внутри у меня сидит паук-тарантул. И, когда я недавно говорил с матерью, он успокоился, затаился, но затаил злобу. Сейчас он тоже, свернувшись, злобно зыркает во мне глазами.
А, если отмотать пленку обратно… Когда я продаю товар клиентам – он пожирает мои внутренности. И когда я общаюсь с начальством – тоже.
- Видишь, сколько у тебя осталось тебя самого – твоей памяти, - и Анна показывает мне рукой, и я вижу, что тарантул почти полностью выел изнутри меня, мою личность.
- Тебе нужно кончать со своей работой, - говорит мне Анна. – Увольняйся. Постарайся договориться со своими коллегами и уйдите вместе. Вместе вы начнете какое-нибудь дело. Своё дело. Свой бизнес.
И, увлечась, продолжает:
- Ты меня подкупил тем, что не стал воевать с коллегами. Я давно следила за тобой. Ты для добра не потерян.
- А кто ты? – спрашиваю я по наитию. – Ангел?
- Лесть не принимается, - улыбается она. – Ты правильно и неправильно чувствуешь, что нам с тобой не по пути. Но всё зависит от веры. И от… - но тут она останавливается, чтобы не говорить лишнего.
Дальше у меня опять провал в ощущениях. Паук действует? Ну, не знаю. Долго ли, коротко ли, вижу себя за рулем машины машинально едущим на работу. Сейчас надо говорить с коллегами, чувствую я. Они ведь тоже хотят быть, как в детстве, свободными, и людьми. БЕЗ ПАУКА.
***
- Да, ты прав, наша работа однобока, - соглашаются со мной коллеги на заднем дворе компании.
Остальные куда-то отходят, может быть, нарочно, оставляя нас наедине с товарищем-да-я-буду-курить.
Со времени нашего знакомства в курилке больницы после первой операции «по расширению сознания» прошел чуть ли не год. А тут еще я подковал его в церкви…
- Такая наша работа, - понимающе глядя в глаза, соглашается он.
- Кто – кого.
- Да. Нас вынуждают воевать друг с другом.
- Чтобы кто-то другой жил за наш счет и вместо нас.
- Типа того.
Похоже на обычный треп за сигаретой. Но я извиняюсь. Тот опять понимающе прощает. И меня осеняет: он начал курить только после предложенной мной сигареты? Я его подсадил на курение?
- Да, не бери в голову, всё равно бы я начал курить.
А для меня это было упражнение по самоутверждению, испытание, чтобы приступить к работе.
Тут подходят и остальные, и я демонстрирую им наученный Анной фокус.
Нажать на датчик повыше большого пальца и ждать, пока тот не сойдет с ума от перепадов цветов, красный, желтый, зеленый, и стрелка окончательно не собьется.
Потом на стене перед нами, здесь, на заднем дворе фирмы, возникает паук. Тот, который у каждого из нас. Внутри. Который жрет нашу суть, духовное нутро.
Его туловище состоит из округлостей, как молекулы в школьном кабинете химии.
Коллеги ужасаются, включая перемотку назад. Паук жрет нас изнутри почти всё время. Ведь мы всегда работаем, а, когда не работаем, думаем о работе.
И, когда я подсаживал коллегу на курение – паук уже жрал и меня, и его. У каждого из нас свой паук. Хотя все они одно и то же. Словно болезнь внутренних органов – рак. И это – утрата нашей личности.
- Превращение в рабов компании! – восклицает кто-то из нас.
- Да!
Как вдруг я чувствую сзади удар по голове и теряю сознание. Как же я не догадался, что задний двор тоже находится под прицелом видеокамер и охраны компании.
Очухиваюсь уже в кабинете у шефа, своего непосредственного начальника, того, который меня всё время здесь курирует.
- Ну, что? – он сочувствнно бьет меня ладонью по щеке. – Готов послужить на благо фирме?
У меня холодеет внутри. Я понимаю, что меня разберут на запчасти, как того безработного, что я когда-то подставил, приведя на фирму.
- Может, не стоит, - говорю я онемевшим языком, слыша себя со стороны.
- Эг-эм, - иронично отзывается босс.
Потом бьет еще раз по щеке и продолжает:
- Сознавайся, кто тебя научил портить нашу аппаратуру.
Я долго не могу понять. Он тогда орет:
- Датчики!
Я смотрю на руки и уже не чувствую, бьет ли он меня еще раз.
- Эта аппаратура стоит столько денег, что у тебя кишков не хватит расплатиться! Всех твоих внутренностей!
Охранники меня волокут вон.
- Мы догадывались, что с тобой что-то не так. Что ты слишком много мечтал о детстве. Мы следили за твоими биометрическими показателями мозга. Они у тебя с самого начала шалили, - звучит в ушах. – Вместо того, чтобы стать одним из нас, ты… Со всем своим поганым родом…
Меня зарежут на операционном столе.
- Хорошо, что эта стервочка сейчас вне офиса, - злорадно говорит босс. – Она принимала в тебе сильное участие. Но хрен ей. Мы тебя больно, очень больно зарежем. Но быстро. Для нас. Не для тебя.
- Лучше бы я стал грузчиком, - на миг вспоминается одноклассник Валера и мелькает в голове.
- Ты думал, что можешь запросто портить нам аппаратуру? Ту, которую мы в тебя проинсталлировали? Все эти датчики?.. Ну, ничего. Я надеюсь, твои печень, почки и прочая требуха всё же окупят нанесенный тобой ущерб.
И, чувствуя, что я, возможно, начну отпираться, говорит:
- Твои коллеги всё про тебя рассказали. Что это ты их научил «глядеть на пауков». Идиоты! Где вы видели работу, которая бы не превращала вас в роботов? В камень снаружи, в пауков внутри?
…Люди, вообще-то, гораздо подлее, чем мы думаем, - говорит кто-то, может, я, может, он. Мы едем на «скорой помощи», и весь этот диалог-монолог, как осознаю я, происходит здесь, в этом микроавтобусе. Я привинчен, привязан к носилкам.
Полосы, цветные полосы встают у меня перед глазами. Эти гады начали меня пытать. И я кричу от боли.
Вот я оказываюсь уже на опеационном столе. Вот меня режут, и всё требуют: - Сознавайся, кто тебя научил? Сознавайся! Тогда мы тебя не больно зарежем! Или даже возвратим к жизни. Урода такого и инвалида.
И смеются.
Я не говорю, хотя и хочется. Признаться, сказать про Анну. Но я вспоминаю мать. Ее слова:
Живи. А там как получится. Отцу передам.
Жаль, что с отцом я напоследок так и не поговорил.
И падаю в колодец боли. Я кричу, и это мне облегачает участь.
Полосы, розовые, фиолетовые, и боль, как игла, как штырь, пронзает весь мир.
Она длится целую вечность. Я думаю, что стал богом боли. Или дьволом. Есть только боль.
Я на миг моргаю, хотя знаю, что моргать нельзя.
Когда я открываю глаза, передо мной лицо Анны. Возможно, это последний бред, последний кошмар.
- Не волнуйся, - она гладит меня по голове.
- Не волнуйся, - повторяет она.
Мы соберем тебя. Ты снова будешь жить.
Ты знаешь, кто я?
Я отрицательно киваю головой.
- С другой планеты. То, что вы называете, инопланетянка.
Моя функция была, это искать людей, способных двигать эту планету. Двигать по прямой. А не в колесе боли. Не в колесе лжи. Как твои боссы. Как большинство людей.
Ты – рыцарь добра. Раньше, ныне и всегда. Я тебя посвящаю в рыцари. Ты несовершенен. Считай, что тебе просто повезло. Ты будешь, как и я. Ты будешь одним из нас.
Я смотрю на свои руки. Смотрю на руки, и больше не вижу на них датчиков.
Я вопросительно смотрю на Анну.
- Да, - кивает она.
Я смотрю на свои руки еще раз – и вижу, что они линяют, меняют цвет, розовый, лиловый, фиолетовый, алый, зеленый, синий, белый, черный… Перевожу взгляд – таково же и всё моё тело.
Я стал таким же, как она. Я ушел от людей. Я буду просто функция. Функция добра. Слава Богу.
Тебя, как файл в компьютере, я успела сохранить, перенеся на другой диск. Отмщения твоим обидчикам не будет. Да ты, я знаю, и сам и не хочешь. Ведь ты теперь один из нас. У тебя теперь всё другое. Я смотрю на нее и чувствую, что моя любовь к ней пропала.
- У людей их любовь, это отношения подавления и подчинения. Я знала, что ты это чувствовал, когда был там, во дворе, со мной. Сейчас всё не так. Сейчас мы просто голое чувство долга. Алгоритмы добра. Переливающиеся радугой. Ты будешь ездить по Земле, будешь летать и на другие планеты. Ты будешь частью коллективных разума – ну, и тела. Мы все между собой связаны. Мы – чтобы в мире больше стало добра. Раньше это называли Богом и его ангельским воинством. Теперь ты знаешь, что в жизни всё гораздо прозаичнее, чем напридумывали люди.
И я смотрю на свое совершенно человеческое тело, только переливающееся разными цветами.
- То есть ты прилетела на эту фирму садистов, чтобы?.. – спрашиваю я.
- Я прилетела, потому что был такой импульс. В нашем теле. В нашем Боге. Во всех нас. Кажется, это был правильный выбор. Живи!
…И я знаю, что, даже если мне нужно будет сейчас учиться, а потом работать – это будет светлое и доброе. Потому, что я ушел от людей? Нет. Потому, что я нашел свое призвание.
|
|
|
|
Время приёма: 12:22 13.04.2010
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев