С.ПархоменкоЕсть тема, которая лично для меня всё сметает на своем пути, когда появляются на эту тему новости, и я всегда ставлю ее первой и говорю о ней, как могу подробно. Это тема судебного процесса по делу о «Боинге» МН17, сбитом на Украине 17 июля 14-го года. Тогда погибло 298 человек. И с тех пор шло подробнейшее следствие, которое, в общем, довольно быстро привело к ясному пониманию того, что происходило там, кто, собственно, сбил этот самолет, чем его сбили, почему его сбили.
Его, по всей видимости, сбили по ошибке, приняв за украинский военно-транспортный самолет. Сбили его российской ракетой «Бук». Всё это выяснилось довольно быстро. Но почему-то следствие долго, как нам казалось, топталось на месте, собирая еще и еще разных доказательств, разных свидетельств, телефонных записей. И подробнейшим образом с точностью буквально до метра и до минуты был установлен путь этой самой ракеты, которая из 53-й зенитной ракетной бригады Российских вооруженных сил — она расположена под Курском — был направлена туда, на Украину. И в районе села Первомайское осуществила, собственно, этот свой пуск.
Так случилось, что и я в свое время принял посильное участие в определении, например, точного места этого запуска. И в общем, разные исследователи, разные следственные группы, бригады и команды указали буквально с точностью до несколько десятков метров одни и те же точки запуска.
Так вот очень долго они тянули. Непонятно было почему. На самом деле понятно. Потому что следствие готовилось к суду, и суд, собственно, самый главный этап всей этой истории, которая началась с гибели этого самолета МН17. Важно было не просто собрать доказательства, не просто получить свидетельства, но иметь их в таком порядке и такого качества, чтобы их можно было предъявить суду.
Вот, наконец, этот суд начался. Он идет с перерывами, да и коронавирусные всякие обстоятельства тоже внесли здесь свои коррективы. Был очень большой перерыв после того, как слушания начались. И вот буквально на этой неделе в течение трех дней снова прошла серия заседаний, в ходе которых, прежде всего, слово принадлежало прокуратуре.
И главное событие этих дней — это презентация методов расследования. Прокуратура объясняла, как они вели свое следствие, каким образом следствие исследовало место катастрофы, тела погибших, обломки самолета, обломки этой ракеты; устанавливали тип этой ракеты, происхождение этой ракеты. Они описывали свои методологию и описывали ту методологию, которая позволила им окончательно установить причину этой катастрофы и отмести все другие альтернативные версии.
Существовала идея, что самолет взорвался изнутри, потому что там было какое-то взрывное устройство, или что он разрушился в результате каких-то своих собственных технических неполадок, или, может быть, он был сбит в результате обстрела самолета, который его преследовал или что-нибудь еще.
Сегодня можно забыть обо всех этих версиях. Осталась только одна: самолет был сбит ракетой, которая подлетела к нему под совершенно определенным, известным следствию углом, взорвалась на хорошо известном расстоянии. Была проведена целая серия экспериментов для этого.
И вот, собственно, в этот раз прокуратура продемонстрировала результаты еще двух экспериментов. Один из них проводился в Финляндии, когда подрывались точно такие ракеты, как та, которая была использована для сбития этого самолета, и исследовалось их воздействие на листы алюминия, точно такого же, как те, из которых был сделан самолет, расположенных точно на том расстоянии, которое вычислили теоретически в ходе этого следствия.
Это чрезвычайно важная вещь — продемонстрировать методику, продемонстрировать, как были добыты те или иные доказательства.
Но было, конечно, много еще дополнительных событий. И одно из них для нас чрезвычайно важно — это разбор того, какова была роль России непосредственно в ходе следствия. Дело в том, что Россия заняла очень странную позицию, как мы все помним, в этом деле, с одной стороны, заявив о том, что она никаким образом не причастна к этим событиям, а, с другой стороны, потребовав своего непосредственного участия в расследовании.
Это ничем не было мотивировано, потому что если Россия утверждает, что она не имеет отношения к катастрофе, а, с другой стороны, в самолете не было ни одного гражданина России, сам самолет не принадлежал России, катастрофа произошла не на территории России. Не очень понятно, почему в таком случае Россия настаивает на том, чтобы в этом участвовать, либо она должна признать свою если не вину, то, во всяком случае, причастность к этим событиям, тогда этот вопрос может обсуждаться, либо уж тогда нет.
Но, тем не менее, Россия принимала участие тем, что предоставляла свои версии разнообразных доказательств. Некоторые из них были очень смешные. Ну, например, если помните, была знаменитая история про то, как «Первый канал» при комментарии Михаила Леонтьева, вице-президента «Роснефти» демонстрировал фотографические снимки украинского самолета, который подлетает к этому самому «Боингу». Это было очень забавно, потому что самолет вклеили буквально столярным клеем в эту картинку, как-то плюнули на палец, как-то его туда воткнули.
Но довольно быстро выяснилось, что для того, чтобы эта картинка выглядела как в действительности, самолет должен быть размером с футбольное поле. Кроме того, довольно быстро выяснили, откуда сфотошопили картинку местности — совершенно из другого съемки, другого времени, другого места. Это было очень забавно.
Но были и менее забавные вещи, главным образом две. Одна из них заключалась в том, что Россия настаивала на своем месте запуска ракеты, даже уже тогда, когда признала, что речь идет, действительно, о ракете, а не о рогатке и духовом ружье. Россия настаивала на том, что на самом деле ракета была запущена совершенно из другого места, не оттуда, откуда указывают все, а запущена была недалеко от базы украинской ПВО под Авдеевкой.
И вот демонстрировались снимки этой Авдеевки, показано было, что там будто бы одна установка отсутствует, а потом она возвращается, а у нее нет ракеты и так далее. Был предъявлены фотографические снимки, они были датированы 17-м, 18-м июля. А напомню, что сама катастрофа произошла 17 июля 14-го год, вот, дескать, в тот же день и на следующий день. Там отсутствовала вся эта техника.
Вот теперь совершенно определенно можно сказать, что эти снимки предоставлены официальной российской стороной — вот это важно. Они шли в сопровождении документации Российского Министерства обороны, они были многократно продемонстрированы в российских СМИ от имени официальных военных властей Российской Федерации. Так вот эти снимки были фальсифицированы. Они не могли быть сделаны 17-го и 18-го июля.
Во-первых, на них при ближайшем аккуратном их рассматривании становится понятно, что они не могут так выглядеть, потому что например, на снимке Гугла от 16 июля поле, на котором происходят все эти события — там соседнее поле — вспахано, а на российском снимке, который будто бы был сделано 17 июля — нет, не вспахано. Так не бывает. Время не течет в эту сторону. Если что-то произошло 16-го, то 17-го отмениться оно никак не может.
А что касается 18 июля, то снимок этого места вообще не мог был сделан из космоса, потому что в этой местности в этот день была плотная облачность, и совершенно очевидно, что сделать такой снимок было нельзя.
Кроме того, например, российская сторона настаивала на существовании какого-то человека по имени авиадиспетчер Карлос, и это был любимый авиадиспетчер разного рода интернет-ботов и всяких прикормленных блогеров в российских соцсетях.
Я сам про этого Карлоса получил, по-моему, сотни, если не тысячи комментариев от разнообразных ольгинских троллей.
Ну вот, нашли человека, который прикидывался этим авиадиспетчером Карлосом. Убедились, что он и не Карлос, и не авиадиспетчер, и, разумеется, он не работал на Украине в то время, и, разумеется, ничего этого не видел и никаким образом не мог предоставить никаких свидетельств. Но, как было установлено следствием, является обыкновенным мошенником и распространял эти материалы по заказу, в действительности, ими не обладая.
И, наконец, еще одна чрезвычайно подробная история, разбиравшаяся на протяжении всего этого периода, пока шло следствие. Теперь поставлена точка в этой истории.
Это история о том, какого типа была ракета. Дело в том, что после того, как непосредственно в месте гибели самолеты были обнаружены не только обломки самолета, но и обломки ракеты, был установлен конкретный экземпляр. Потому что по маркировке на этих обломках можно было установить, когда он был сделан, какого в точности типа была ракета.
Есть очень много мелких модификаций, поскольку «Бук» долго существовал на вооружении Советской, а потом Российской армии. Ракеты эти менялись, и за это время было поставлено на вооружение множество мелкий модификаций, мелких улучшенных вариантов, всяких усовершенствованных моделей. И, с одной стороны, в них можно запутаться.
С другой стороны, зная очередность, в какой эти модели появлялись и зная подробности этих модификаций — что чем отличалось, что как было покрашено (они были покрашены в разные цвета традиционно), в них использовались поражающие элементы разной формы, в них использовалось чуть-чуть другое горючее, у них были чуть-чуть другие заметный на внешний взгляд стабилизаторы… В общем, специалисты в этом теперь очень тонко разбираются. Я естественно, таким специалистом не являюсь, могу только констатировать, что Россия опять-таки подробно с документами, с формальными заявлениями, с официальными лицами настаивала на том, что ракета в точности в той модификации и выпущенная в точности тогда, кода была выпущена ракета, обломки которой нашли вместе с обломками самолета, — эта конкретная ракета будто бы была передана на вооружение Украинским вооруженным силам в момент распада Советского Союза и в момент дележа имущества Советских вооруженных сил. И, таким образом, ответственность за дальнейшую судьбу этой ракеты несет украинская сторона.
Сегодня установлено, что никаких документов о передаче этой ракеты нет. Россия не может предоставить эти документы, сообщает о том, что она этими документами не располагает. А два главных других аргумента в связи с тем, что это была именно такая, переданная украинской стороне ракета — отдельный аргумент заключался в том, что определенной формы поражающие документы должны были в ней, а никакие другие не могли быть, а с другой стороны, она была покрашена в определенный цвет, а никакого другого цвета она не могла быть, — всё это оказалось ложью.
В телах пассажиров и членов экипажа были найдены поражающие элементы в точности того типа и той формы, о которых Россия говорила, что им там взяться неоткуда, потому что это не правильная ракета, а та, которую они передали Украине.
Ну, и с покраской тоже ничего не получилось, что да, действительно, эта ракета, которая, собственно, приехала из Курска. Мы знаем, как она приехала. Там тоже много очень интересных подробностей в связи с этим провозом ракеты, и они тоже исследовались в этот раз во время этих заседаний. Не исследовались, а демонстрировались. Исследовались-то они гораздо раньше.
В частности, например, часть пути этот «Бук» проделал на трейлере, установленный на прицепе здоровенного грузовика. И грузовик этот выглядел чрезвычайно мирным, невоенным образом. Это был явно грузовик, принадлежащей какой-то обычной коммерческой транспортной компании. На нем даже был написан телефон этой транспортной компании в рекламных целях.
И вот следователи отыскали… Он, вообще, очень много кого отыскали. Если уж они отыскали этого самого диспетчера Карлоса, то это значит, что они из-под земли могли достать более-менее кого угодно. Они отыскали владельца этой транспортной компании. И они установили абсолютно точно, что этот конкретный грузовик был у этой компании реквизирован, а проще говоря, отобран, отнят военными, собственно, из сепаратистских вооруженных компаний ДНР, ЛНР. И грузовик этот принадлежал им. И совершенно очевидно, что именно они, таким образом, везли пусковую установку с помощью этого отобранного у владельца грузовика.
И последнее, что я хочу сказать об этой истории с судом. Есть еще одна очень интересная процедурная сторона дела. Она заключается в том, что… ну, вы знаете, что у этого суда есть четверо обвиняемых, среди них, например, Гиркин, который какое-то время был командующим вооруженными силами ДНР, ЛНР. Но есть там еще такой человек по имени Олег Пулатов, которого обвиняют в том, что он был одним из руководителем этой операции. Этот человек интересен нам сейчас потому, что это единственный из четырех обвиняемых, кто присутствует — не сам, не физически, а в виде двух своих адвокатов — на этих судебных заседаниях.
Есть два голландских адвоката, которые представляют его интересы из чрезвычайно дорогой, очень престижной, очень знаменитой голландской адвокатской конторы. Совершенно очевидно, что работа этих адвокатов стоит целое состояние. И абсолютно непонятно, кто за них платит.
Вопрос не в том, что жалко этих денег, дай им бог. Вопрос в том, что было бы интересно понятно, кого в точности они там, таким образом, представляют. Потому что совершенно очевидно, что Олег Пулатов не может нанять себе этих адвокатов. Адвокаты сами заявляют, что они, в общем, и сами не очень понимают, кто их нанял, кто их платит. Они получают довольно большие деньги. Они получают их, как они утверждают, от некоего фонда, зарегистрированного Российской Федерацией на территории Нидерландов. По всей видимости, это тот способ, который придумала Российская Федерация, в данном случае власти Российской Федерации, чтобы получить подробный доступ к документам этого процесса, несмотря на все заявления о том, что Россия этот процесс не признает, что она им не интересуется, что результаты этого процесса совершенно не важны. Тем не менее, важно за этим процессом приглядывать, важно читать то, что внутри этого процесса распространяется и прокуратурой и судом в качестве официальных документов, важно анализировать эти документы, потому что российское руководство понимает, что это чрезвычайно важный акт, в ходе которого определяется некоторый новый статус Российской Федерации в международном сообществе, как бы громко это не звучало. Это очень важная вещь, надо ее отметить.
Это даже не вопрос репутации. Репутация России сделана на протяжение последних нескольких лет в результате этих массовых нарушений международного права, этих странных военизированных операций и так далее. И это даже на уровне анекдота сейчас видно. Ну, например, кто-то заметил, что американская пресса совершенно механически и, в общем, даже не отдавая себе отчета в том, что в точности это означает, описывая события, связанные сейчас с разного рода беспорядками и протестными действиями в США, и упоминая, что в среде протестующих есть значительное количество сотрудников полиции и разного рода спецслужб, которые без униформы, без опознавательных знаков и без погон просто присутствуют там, чтобы наблюдать за этим протестами и собирать какую-то подробную и достоверную информацию об этом.
Так вот этих людей называют «маленькими зелеными человечками». Всё снова и снова в разных текстах разных крупных газет говорят что little green men, принадлежащие такой-то силовой структуре, присутствовали там-то в таких-то количествах и решали такие-то задачи. Никто особенно не врубается, а кто такие эти little green men. И почему они маленькие? И почему они зеленые и откуда это всё взялось? А взялось это, как мы с вами понимаем, из Крыма из Донбасса, с тех самых времена, когда Российская армия вторглась таким способом при помощи так называемых отпускников, людей в военной форме, но без опознавательных знаков, которые без погон, без имен и без чего бы то ни было, что позволяло бы их идентифицировать, вторглась тогда в эти украинские события.
Вот репутация определяется вот так. Тогда она намертво прилипает. История про «зеленых человечков» прилипает ко лбу сегодняшнего российского руководства и в целом к нашему с вами лбу тоже, потому что мы все в мире русские. — «А вы откуда? А-а, вы русские! Путин! Хинди руси бхай-бхай!», — это то, что вы слышите от любого, встретившегося вам на улице, что в Бангкоке, что в Бангалоре, что в Вашингтоне, продавца мороженного или таксиста. Он на вас реагирует так, как будто вы один из этих «зеленых человечков». Это и ваша репутация тоже, не обольщайтесь.
Но в ходе этого процесса определяется нечто другое — определяется позиция России как преступного государства, как государства, которое совершило не проступок, совершило, в общем, не нарушение общепринятых законов или что-то вроде этого, а совершило государственное преступление, поскольку Россия последовательно, подробно, с использованием своих официальных лиц дезинформировала следствие.
=========================
На ту же тему:
Генералы изобразительных искусств. (The Insider).