Дед Игнат пригладил короткую бороду, осматривая себя в зеркало. Грязно-зеленого цвета куртка, на голове капюшон, штаны из плотной ткани заправлены в сапоги. Взяв охотничий лук, лесник вышел из хижины.
Жаркое июльское солнце, несмотря на вечерний час, свысока наблюдало за поляной, окруженной, будто сторожами, высокими елями. Старик прикрыл за собой дверь, поморщившись от скрипа. Да уж… Хижину не грех бы подлатать. Дверь висит на одной единственной петле, крыша протекает. Столько лет в этой глуши, а времени на починку так и не нашел.
Помимо хижины на поляне лесника стояло нечто вроде беседки: пара чурбанов с положенной на них струганной доской, да навес из дырявой тряпки. Рядом выжженным пятном располагалось кострище.
Взглянув напоследок на избу, лесник шепотом попрощался с домовым и скрылся за елями.
Под колесами подержанной иномарки медленно ползла проселочная дорога. Машину по пятам преследовал вихрь пыли, норовя забраться в салон. Пришлось наглухо закрыть окна, будто на подводной лодке. Даже не покуришь толком. Кондиционера, конечно же, не было, и Илья прел в салоне, проклиная лето с его жарой.
Согревала… точнее приятно бодрила мысль о том, что скоро он приедет в деревню. Свежий воздух, ветерок трепет волосы, в руке холодное пиво. Илья даже заулыбался, на миг отвлекшись от горестных воспоминаний. Вот уже вторые сутки он бездумно колесил по дороге, убегая от былого. Он смог оставить позади бывших друзей, милицию, но от себя не убежишь. Глянув на подвешенную к зеркалу икону, Илья потупил взгляд. Хотелось её снять, но без неё было бы ещё хуже.
Машина подпрыгнула на кочке, и парень, чуть не прикусив язык, впился в дорогу взглядом. Петляя, тропинка убегала в чащу леса.
Затаившись на лабазе, подвешенном на дереве ещё в начале лета, дед Игнат ждал. Лабаз он соорудил простой: с виду похожий на детские качели, но удобный, со спинкой и подставкой для ног.
Внизу было натоптано зверем. Свежие следы копыт оставили на земле колодца, которые быстро заполнила вода. Кусты были переломаны, будто тут прошелся поезд.
Казалось, что лесник дремлет.
Или умер - как и подобает лесному человеку – на дереве.
Рядом беззаботно порхали птицы. Пока кукушка искала чужое гнездо для своего яйца, самцы старались перепеть друг друга. Им подыгрывал дятел, отбивая дробь на стволе дерева.
В руках лесник крепко сжимал лук. Эх, жалко патроны для ружья в дефиците. Сложно выбраться в Старый мир за покупками, а здесь магазинов нету. Дед Игнат вспоминал, когда в последний раз выбирался из леса. Ох, давно… Надо бы сходить, посмотреть что творится. Тем более давно не был, рискнуть можно. Только вот годы опять давить будут, потом снова неделю маяться. Когда последний раз был, задержался малость, так разом на пять лет постарел.
Внизу, с треском по сухому валежнику проходил лось. Никого не остерегаясь, он ломал рогами молодые деревца. Дед Игнат даже дышать перестал.
Выстрел должен быть один единственный, второй шанс – неслыханная роскошь, на который и надеяться грех. Но чем черт не шутит. Дед Игнат тихо, но в то же время быстро, положил на тетиву стрелу.
Ещё чуть-чуть… Вот оно!
Неслышно даже для тонкого слуха лося, из чащи выпрыгнула черная тень. Щелкнула тетива, стрела полетела вперед, сбив незваного гостя, готовившегося ко второму прыжку. Отрывисто рявкнув, лось бросился вглубь леса. Сейчас он от страха заберется в такую глушь, что его ещё долго не найти. Ну и черт с ним, не за ним охотились...
Отложив лук, дед Игнат припал к фляжке. Сделав глоток, он крякнул и спрыгнул на землю. Вблизи нечисть была похож на крупного волка. Он пытался подняться на мощных лапах, выпуская и втягивая длинные кривые когти, словно кошка. Оборотень повернул морду к леснику. Его человеческие глаза пылали яростью, дед Игнат прочитал в них досаду. Он так долго искал лесника, но старый хитрец высчитал его, обманул и сам нанес смертельный удар. Открыв широкую пасть, полную острых клыков, оборотень смог выдавить из себя лишь тихий хрип – стрела точно прошила горло.
Вонь расползалась вокруг умирающей твари. Ни один зверь не рискнет приблизиться к раненому оборотню. Дед Игнат подошел в нечисти. Блеснуло серебряное лезвие охотничьего ножа, и оборотень затих.
…Горел костер, пламя пожирало останки. Голова всё ещё кружилась от смрада. Дед Игнат вновь припал к фляжке, помотал головой. Сознание прояснялось.
Этот всего лишь разведчик. Но раз он появился здесь, значит, и остальные скоро найдут. Нужно было что-то думать.
Когда превращаешься из охотника в дичь, главное вовремя это осознать. Задыхающийся от азарта охотник, смертельно ранив вепря, может сам стать жертвой разъяренного зверя, если не уйдет с дороги.
Дед Игнат понял, что стал жертвой. Салтычиха теперь знает, где он прячется. Найти избушку дело времени.
Бежать? Пожалуй, да.
Солнце падало на запад, будто подбитый глухарь. Дорога петляла под ногами, ещё сухая, но лесник чуял – к вечеру быть дождю. Дед Игнат отчетливо различал свежие следы шин на земле. Ещё одни гость в деревню. В другое время дед Игнат бы заинтересовался новичкам, но сейчас свою шкуру бы спасти.
Нырнув с дороги в заросли папоротника, лесник поспешил к дому.
Всё было почти также хорошо, как и в мечтах. Пиво под рукой? Пожалуйста! Чистый, избавленный от вредных примесей воздух? Тоже присутствует. Даже вечернее солнце не раздражало, а ласково припекало. Но вот только сразу же, как Илья остановился, догнали мысли, которых он столько дней старался избегать…
…Первым, что увидел Илья, въезжая в поселок, был огромный мрачный дом. Он возвышался над поселком, словно надзиратель. На монолитных стенах, выложенных кирпичом черного цвета, расползлась паутина трещин. Узкие, высокие окна забиты досками, а на перилах балкона, что под самой крышей, надоедливо каркала ворона.
- Да замолчи ты, без тебя тошно, - проворчал Илья, криво усмехаясь.
К слову, именно о таком доме он и мечтал всегда. Совсем недавно Илья носил волосы до плеч, выкрашенные в черный цвет, глаза подводил черным карандашом, а кожаный плащ до пят украшал серебряными побрякушками. Сейчас молодой человек был в белой безрукавке, простых потертых джинсах и кедах. А черный цвет на дух не переносил.
Илья поспешил подальше от особняка, разглядывая деревню. Почти все дома одноэтажные, вокруг каждого опрятный огород и, как завершение композиции, покосившийся сортир.
В дом Илью пригласил словоохотливый крепкий бородач, назвавшийся Виктором. Он громогласно разговаривал, обильно помогая себе жестикуляцией. Вкупе с тем, что в руках он сжимал топор, которым только что колол дрова, впечатление он производил пугающее.
Как понял Илья, гости в деревне были редки. Приняли его хорошо. Напоили, накормили, в баньке выпарили. Знали бы, что приютили злостного сатаниста, промышляющего подрывом мирного устоя, прием был бы другой… наверное.
От выпитого кружилась голова. Илья впервые пил деревенский самогон и с непривычки быстро захмелел. Зато мрачные мысли улетучивались, уступая место приятной пустоте.
Илья вышел по малой нужде, потом остался покурить на воздухе. На вечернем небе появлялись звезды. Они казались незнакомыми, Илья так и не смог найти Большую медведицу. Хотя, когда он в последний раз на звезды смотрел? Не нашел и ладно.
- Хорошо на природе то, а?
Илья обернулся, кивнул Виктору:
- Да. В городе жарко, а тут тепло. Люблю такие вечера.
- Здесь вообще спокойнее. Правильно всё, без обмана. Если ты хочешь есть – ешь, хочешь бездельничать – отдыхай. Главное не увлекаться, а то пролежишь на печи всё лето, зимой голодать будешь. Придется опять балду пинать, только уже на пустой желудок. А какая радость от такого отдыха? Угостишь?
Илья протянул бородачу пачку, закурил сам ещё раз.
- Да и в городе также, разве нет, Виктор? – Илья, сам не зная почему, решил защищать город, который и сам ненавидел.
- Так-то оно так… Вот только запутано там всё, мерзко. Много паразитов. Если вот я принесу из леса дров, наколю их, костер разведу, а сосед мой поймает кабана, приготовит его… То мы вместе его съедим. И не собираемся мы постоянно делиться с каким-нибудь дураком, который только на дуде играть умеет, а ничего путного сделать не может. Ну, раз угостим, второй раз пожалеем. Но не постоянно же!
- А здесь все при деле?
- Именно так! Убери любого - почувствует каждый! Мы как единый организм. Может, без руки человек и проживет, но с рукой, согласись, лучше. А город – помойка. Старой рухляди больше, меньше – всё одно. Чего ты споришь то, Илья? Для виду что ли? Ты же сам мои взгляды разделяешь.
Виктор глядел прямо в глаза Илье. Парню стало не по себе, но вот Виктор первым отвернулся. Илья вздохнул свободнее. Затянувшись, бородач сказал:
- Прав я, по глазам вижу. Ну, скажи сам, я послушаю.
Илья затоптал сигарету, нервно потянулся за новой. Хотелось выговориться, сбросить груз, что гложет вот уже несколько дней.
- Это же эгоизм чистой воды. Я согласен, что кто не работает, тот не ест. Но если кто-то работать не может? По уважительной причине.
- Как говорил мой дед, - бородач усмехнулся, - уважительная причина только одна – смерть. Не вышел на поле… ну, нездоровится. Так чего потом кричать, что град побил весь урожай? Так не нужен нам слабый, у кого-то понос, то золотуха. Бог умер!
Илью передернуло от этих слов. А раньше он считал, что в деревнях люди все набожные. Деревня атеистов? Да, пожалуй, догадайся они об убеждениях Ильи, никто бы и не удивился. Илья видел сейчас себя самого со стороны лет через двадцать. Разумный эгоизм?
Воспоминания, которые Илья гнал от себя эти дни, вновь накатывали. Пентаграммы на полу, пьяные оргии, вандализм… Это даже не сатанисты были, а банда мародеров, но Илье было с ними хорошо. Только после того, как они подожгли церковь, Илье стало не по себе. Пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Илья не выдержал. Украл машину и уехал вперед по дороге, будто можно было сбежать от самого себя.
- Нужно строить новый мир. Прекрасный новый мир. И всё годится в достижении нашей цели, - продолжал Виктор.
- Но ведь люди могут пострадать! – В памяти отчетливо всплывали языки пламени, ползущие по церкви. Кричали люди, кто-то, возможно, остался внутри.
- А почему бы и нет? Они пострадают сейчас, зато потом всё станет хорошо.
- Война будет идти между теми, кто хочет жить без насилия. За мир…
Виктор улыбнулся.
- Вот видишь, - сказал он, – ты все понимаешь. Иди спать, Илья. Тебе с непривычки в голову самогон ударил.
Луна заглядывала через открытую дверь. Внутри хижины творился кавардак. Дед Игнат беспорядочно открывал шкафчики, выворачивал сундуки. Забравшись под кровать, он зачихал, наглотавшись пыли, но вытащил сверток, довольно улыбаясь. Бережно развернув грязную ткань, он взял в руки двуствольное ружьё.
Задув свечу, лесник выглянул в окно. Нашарив на поясе фляжку, сделал хороший глоток, зажмурившись от горечи. Занюхав рукавом, он вновь выглянул в окно. Как обычно, тьма расступалась, а чувства обострялись. Вот уже различимы черные тени за деревьями. Вот уже лесник слышал их дыхание, чуял зловонный запах. Дед Игнат вспотел от страха. Он не успел!
Лесник насчитал шесть тварей.
Один волк вышел из-за деревьев, глядя прямо на лесника. Дед Игнат не выдержал человеческого взгляда зверя, отпрянул от окна.
Ружьё выскальзывало из вспотевших от страха рук. Что оно против оборотней? Лесник никогда ещё не сталкивался в поединке с оборотнем. Да что там! Даже обычного зверя он никогда не выслеживал, а предпочитал затаиться в засаде, чтобы нанести смертельный удар в спину. Ему не одолеть их… конец. Надо было идти спасать парня, хотя бы для того, чтобы он не достался Салтычихе.
Хотя, было дело, что спьяну напарывался на медведя. Хоть и заломал хозяина леса голыми руками, пить стал меньше. Да и сложно достать спиртное из Старого мира…
Хижину накрыло воем, словно колпаком, вытеснив остальные лесные звуки. Дед Игнат знал, что ни зверя, ни птицы, ни других лесных гадов сейчас в округе нет. Оборотни вышли на охоту.
Прикладом выбив окно, лесник пальнул в одну из тварей, мигом спрятавшись обратно. В однообразном, давящем на рассудок вое, добавились новые нотки. Разозленная нечисть метнулась вперед огромными скачками. Разрядив последний ствол в самого резвого, лесник отскочил от окна, куда ввалился раненый зверь. Дед Игнат ударил ножом, и оборотень захрипел, неуклюже пытаясь лапами зажать разрезанное горло.
Не забыть сбросить в подвал, чтобы не завонял…
Пока тащил тушу зверя к люку, лихорадочно просчитывал пути отхода. Мысли текли как кипящая река: бурная, мощная, но совершенно неуловимая. Всё планы прорыва заканчивались фиаско, на их фоне разумнее всего выглядела оборона в доме. Но если остаться дать себя окружить…
Оставшихся добить можно, но придут ещё вместе с Салтычихой.
Дом дрожал, будто лист на ветру. Пробуют защиту на вкус, не хотят лезть в лобовую, потеряв одного. Дед Игнат кожей чувствовал давление, волосы вставали дыбом. Ствол ружья раскачивался – дрожали руки. Лесник потянулся, было, к фляжке, но вовремя одернул руку. Глоток, не больше! Иначе от зелья захмелеешь сильнее, чем от чистого спирта.
Закрыв глаза, дед Игнат вспоминал что-то хорошее, стараясь не замечать шум снаружи. Ужасно хотелось выпить, чтобы распластаться на полу и пусть жрут как хотят. Хватит, намучался уже. Так что же хорошего было в жизни?
Лесник заскрежетал зубами от злости - в памяти ничего не всплывало. Сколько себя помнил, жил в глуши. Сроднился со зверье, научился слышать лес. По деревне слыл лесным волшебником. Дед Игнат не гордился этим, не видел ничего необычного, ведь с детства общался с лешими, водяными, даже чертями. Поэтому предложение Салтычихи принял охотно. Она снимает с него холопство, а он помогает помещице сохранить власть.
Расчет был простой. Избавиться от хомута рабства, а потом гуляй на все стороны. Поэтому бездумно, словно юнец, которому подмигнула красотка, свел Салтычиху с нечистью. Как они там договаривались, что обсуждали – лесник не знал, но вот после этого он уже вот как двести лет не может уйти ни от деревни. Сколько бы не шел в лес, стоит позабыть о деревне, как она вырастает за следующей сопкой.
В носу защипало от смрада. Дед Игнат зашелся в кашле, прежде чем сообразил, что к чему. Выкурить пытаются, гады! Значит, остались четыре зверя, один тухнет где-то под дверью. Взгляд вновь метнулся к фляжке.
Сделай глоток, будто говорила она, и боли не будет.
Резко выдохнув, дед Игнат с такой силой ударил по двери, что она, сорвавшись с последней целой петли, отлетела вперед. Два выстрела слились в один, дуэтом раздался вой.
Лесник пришел в себя на бегу, когда холодный ветер забил в лицо. Сзади будто лавина катилась: трещали кусты, с глухим стуком оборотни сталкивались с деревьями. Все четверо.
Знакомый дуб дед Игнат увидел сразу. Даже не пытаясь карабкаться, он одним прыжком забрался на ветку, нашел свой лабаз и затаился. Не должны его здесь учуять, не должны! Сердце бешено стучалось от радости, дед Игнат сам не верил, что у него хватило смелости выскочить из дома.
Внизу промчались четыре тени. Дуб затрясся от удара от удара, но лесник удержался, до посинения вцепившись пальцами в дерево. Хорошо спрятанный лабаз вновь помог охотнику. Оборотни скрылись в чаще. Поблагодарив свой дуб, лесник спрыгнул на землю.
В комнату ворвался ветер. Шторы пропустили его, даже не шелохнувшись, будто хорошего знакомого. Илья смотрел в открытое окно, пейзаж за которым казался небрежно нарисованным акварельной краской. Между аляповыми, нескладными деревьями бледным пятном притаилась луна, глядела прямо в глаза Илье, ничуть не смущаясь.
Засмотревшись на странный пейзаж, Илья не сразу понял, что не может пошевелить даже пальцем.
В душу прокралась тревога.
Он попытался встать с твердой, гладкой поверхности, оглядеться… странно, но голова слушалась исправно. Он оглядел комнату. На черных-черных стенах притаились канделябры со свечами, пламя на которых скорее подчеркивало мрак. На этой самой твердой поверхности, покрытой белоснежной скатертью, кроме него лежали столовые принадлежности: тарелки, стаканы, вилки, ложки… ножи.
В душу прокрался страх.
Это что тут есть будут, думал Илья, меня что ли?!
Сон… Умная мысль прокралась в голову спасительным оазисом, успокаивая, сбивая напряжение. Всего лишь странный, необычный сон.
Хотелось смотреть на картину-окно, на манящую луну, которая зовет, обещая покой и прохладное тепло навечно.
В душу – незаметно, резко! - прокралась паника. Только что Илья был счастлив, но вдруг его будто ножом укололи! Илья дернул рукой, поднес к глазам. Из разрезано ладони сочилась кровь, капала на грудь. Будто ножом укололи? А ведь и вправду укололи!
Илья оглядел комнату ещё раз. За столом сидели люди, луна освещала их красивые лица. В руках одного был длинный изящный нож, испачканный в крови.
- Илья, как ты ведешь себя за столом? – услышал он мелодичный женский голос. Говорили где-то вверху, во главе стола. Резко сев, оглянувшись, он встретился взглядом с красивой женщиной с бледным лицом.
- Илья, посмотри, какую я сделала для тебя луну. Не порть никому праздник, ты уже большой.
Очень хотелось лечь обратно. Наверное, он бы так и сделал. Точнее, он уже это сделал, потому что осознал, что лежит на спине и заворожено глядит на луну.
Резкая боль в ноге вновь взбодрила, будто холодный душ. Илья закричал, скатываясь со стола…
Лесник затаился около деревни. Наверное, это самое безопасное место сейчас. Салтычиха знает, что он трус. Значит, как и полтораста лет подряд, должен бежать вглубь леса, удаляясь от деревни. Так можно бежать бесконечно долго, пока страх не отпустит. Тогда стоит заново обживаться. Срубить новую избушку и продолжать бояться дальше. А Салтычиха продолжит искать ненужного уже ей лесного волшебника. Вечная, как жизнь, игра в кошки-мышки.
Да, он трус! Но не сейчас. Когда постоянно давишь на человека, можно сломать его. Но если он выдержит, то станет сильнее. Лесник чувствовал, что пришел его час. Победа над оборотнями - да, он убежал, но забрал с собой двоих! – дала сил. Он не мог вспомнить ничего хорошего? Что же, пора начинать делать добрые дела. И начать стоит с парнишки.
Удар о пол выбил из легких воздух, загасив назревающий крик. Илья закашлялся, затравленно оглядываясь. Чувствуя себя идиотом, он встал спиной к стене, приняв боевую стойку. Стол из сна был прямо перед ним, разве что посуда лежала на полу, разбитая в черепки. Скатерть потеряла белоснежный вид судя по всему очень давно и походила скорее на половую тряпку.
Комната была незнакомой, не той, где Илья засыпал. Полоска света еле пробиралась через заколоченное окно, играя пылинками. Илья метнулся к окну, как к спасательному кругу, ударил ногой. Трухлявое дерево разлетелось в щепки. Илья не выдержал яркого солнца и отвернулся. При свете дня, комната не выглядела такой пугающей, как поначалу. Стены в рваных обоях, канделябры верно держали огарки свечей. Обычный дом, который не дождался внезапно ушедших хозяев.
Вот только нога ныла, на руке оказался рваный порез, а взгляд выделил из груды хлама нож, испачканный в засохшей крови. По стене едва заметно скользнула тень. Илья, едва помня себя от ужаса, выпрыгнул в окно.
Он бежал, как никогда в жизни.
- Эй, Илья! За пивом понесся? Ха-ха! Да стой ты!
Илья, увидев Виктора рядом с домом, резко остановился, едва не упав, перешел на шаг.
- Пробежка по утрам – залог здоровья, - попытался пошутить Илья, подходя к машине.
- Да на тебе лица нет, парень.
Пощупав нос, уши, подергав себя за щеки, Илья сказал:
- Да на месте всё, вроде…
- Не юродствуй! – рявкнул Виктор. – Извини, что кричу, Илья. Но я вижу - что-то произошло. «Белка» у тебя, что ли? Знаешь, иди-ка ты лучше выспись как следует.
- Нет-нет! Вот чего я сейчас делать не буду, так это спать! Знаешь что, Виктор, вернусь я лучше в город. Пусть ты и считаешь его помойкой, но там мой дом. Лучше я разберусь с проблемами, чем буду бежать от них.
Виктор мрачнел на глазах. Вздохнув, он сказал, четко выделяя слова, будто пытаясь разъяснить ребенку решение примера из высшей математики:
- Ты ничего не понял из вчерашнего разговора? Слушай, я видел, как ты выпрыгнул из того дома, как ошпаренный. Со второго этажа, между прочим. Видать, проснулся, а с похмелья и не помнишь, как вчера хвалился, будто ты сатанист и тебе переночевать в страшном доме ничего не стоит. Ну, хочешь там ночевать - ночуй, я тебе не мешал. А с утра испугался видать, так? Илья, ты посиди, подумай. Тебе сейчас в город никак нельзя. Думаешь ваша милиция поджигателя по головке погладит?
- Я не говорил о поджоге…
- Да говорил ты! – Виктор в сердцах хлопнул ладонью по капоту. – Тебе точно пить нельзя, сынок.
- Я поеду.
Они замолчали. Илья достал ключи, вставил в замок. Что-то заставило его обернуться. Сработал рефлекс и Илья отскочил в сторону. Гулкий удар топорищем об окно машины, вывел Илью из ступора. Он ударил Виктора по лицу, тут же бросившись наутек.
- Парень, извини! – кричал сзади бородач. – Для твоего же блага стараюсь. А ну стой, зашибу!
На бегу Илья оглянулся. Здоровенный Виктор несся широкими прыжками, догоняя его. Из носа у него текла кровь. Перемахнув через забор, Илья побежал уже среди деревьев. Ветки били по лицу, но Илья не обращал на них внимания. Сзади несся Виктор, крича что-то неразборчивое.
Илья на миг оглянулся. Когда он повернул голову обратно, то увидел старика с луком, выставившим ладонь вперед. Голова закружилась. Запутавшись в ногах, Илья бессознательно упал.
Очнулся Илья, вот уже во второй раз, неизвестно где. Пахло травами, специями и чем-то спиртным. Не открывая глаз, Илья прислушался. Где-то за стеной шумел лес, на ветру шелестели листья. Рядом скрипнуло и хрипловатый голос произнес:
- Ну, здравствуй. Хочешь обратно? В свою «помойку»?
- Виктор? – шепнул Илья.
- Виктор лежит в лесу со стрелой в груди. Меня можешь дедом Игнатом называть. Я тут вроде лесника, вот уже с тысяча восемьсот сорок второго года.
- Ясно, - сказал Илья, поднимаясь. – А меня вот только что во сне съесть пытались. Вот следы от ножа. Аристократы-людоеды, мать их.
Лесник с серьезным видом оглядел протянутую руку, пощупал порез.
- Заразы не занесли. Они порядок любят, даром, что нечистью зовутся.
Наконец, Илья не выдержал:
- Дед, ты в своем уме? Ты хоть понимаешь, о чем мы с тобой говорим?!
- Ну да. Тебя ели, меня съесть пытаются.
- А может ты один из них?
- А я и так из них, - усмехнулся старик. – Говорю же, я лесник с тысяча восемьсот…
- Стоп! – Илья протестующее поднял руки. – Я в прошлом?
Лесник уселся в кресле напротив, скрестив руки на груди.
- Нет, это мы вне времени. Прокляли нашу деревню. Теперь она словно бы другой мир. Та женщина из сна, её зовут Салтычиха, она тут помещица. Старая и уродливая.
- А от меня то вам что надо? – Илья сам удивился, каким спокойным тоном заговорил. Что-то в нем надломилось или наоборот окрепло. Но бояться и удивляться просто надоело.
- Съесть! Причем во сне. Тогда она молодой останется. А мне этого, так уж сложилось, не надо! Мне она пожилой больше нравится. Завидую, хе-хе. В общем, как говорят у вас в кинематографе, идем со мной, если хочешь жить.
Они медленно брели сквозь лес, не таясь. Дед Игнат сказал, что неважно с какой скоростью идти – дорога всё равно найдет сама. Лес стих, звери испуганно уходили с их пути, чуя беду.
По дороге лесник рассказывал, как помог Салтычихе проклясть деревню, чтобы она смогла сохранить власть. Радовался, что Илью не съели во сне. Нечисть только негодяями питается. А праведными или хотя бы раскаявшимися брезгует. И раз Илья выжил, то не зря его спасал.
Впереди на дороге лежала мертвая туша лося.
- Не ушел тогда, сердешный. Поймали всё-таки, - вздохнул старик.
Достав нож, дед Игнат подрезал у мертвого животного жилы на ногах, не обращая внимания на вопросительный взгляд Ильи. Только закончив это издевательство над лосем, лесник двинулся дальше.
- Чтобы сзади не набросился, - бросил через плечо лесник.
Тишину леса прервал хищный вой. Дед Игнат шел вперед, не останавливаясь, не обращая ни на что внимания. Илья едва поспевал за стариком, восхищенно глядя на широкую спину. Иметь хотя бы часть мужества лесника… Илья же ощутил, как руки его вспотели, двустволка едва не выпадала. Старик же крепко сжимал лук, готовый в любой момент выстрелить.
Дорога петляла между деревьями, то опускаясь, то поднимаясь. Мрачный лес походил на тот, что Илья видел во сне через картину-окно, только не хватало луны на чистом голубом небе. Дорога вновь ушла вверх, а когда Илья поднялся на холм, то увидел её.
Женщина из снов, что велела успокоиться, стояла на их пути.
- Салтычиха, - выдохнул дед Игнат.
- Эта она – старая уродливая помещица?
- Ей не меньше лет, чем мне, - усмехнулся старик. - А красота и молодость – побочное действие проклятия, так сказать.
Салтычиха подняла руку, показывая, что безоружна. Щелкнула тетива, выкинув стрелу вперед. Дед Игнат молниеносно зарядил вторую, отступая назад. Илья зачарованно следил за полетом стрелы: с момента, как она взметнулась в воздух, до того, как упала прямо под ноги помещицы. Неужели лесник промазал?
Старик наступил Илья на ногу, толкнул локтем, сказав:
- Не стой столбом, шевелись!
Сзади раздался медленный клокочущий рык.
- Стреляй! – крикнул лесник.
Будто во сне, Илья обернулся, вскидывая ружьё. Сзади приближалось два волка, скаля пасти. Их человеческие глаза будто смеялись над ним, с ужасом Илья понял, что видел эти глаза в деревне. Это глаза кого-то из гостей в доме Виктора.
Руки стали словно не родными. Но Илья всё равно нацелил оружие и выстрелил. Отдача больно ударила в плечо, пуля попала одному волку в глаз, повалив на землю. Второй оборотень прыгнул. Илья выстрелил, слыша, как пуля вошла в тело, а оборотень отлетел в чащу.
- Бегом с дороги! – крикнул дед Игнат. Старик выглядел обессиленным, на лбу вздулись вены, кровоточило лицо. Колчан его был пуст, а сломанный лук лежал на дороге.
Илья глянул на Салтычиху. Она выглядела не лучше. Вся утыкана стрелами, медленно поднималась с земли. Илья неверил глазам. Ну не бывает такого! Сильная рука схватила его за шиворот, лесник почти поволок его с дороги.
- Ещё немного, - нашептывал лесник. – Скоро откроется дорога, я вытащу тебя отсюда, парень.
Боковым зрением Илья видел ведущие их тени. Оборотни не отставали, но напасть на старика не осмеливались. Боялись старого волшебника, ждали свою предводительницу.
Они ступили на дорогу, это понял даже Илья. Изменилось… изменилось всё. Тот, кто не бывал по обе стороны, никогда не поймет. Не различит запах, солоноватый вкус стекающего на губы пота. Они разные в этих мирах. Илья побывал в обоих, и он чувствовал разницу.
Дед Игнат остановился, тяжело дыша. Его лоб блестел от пота, воздух со свистом выскакивал из легких.
- Иди, сынок. Сейчас придет Салтычиха, а уж я постараюсь, чтобы обратно она не вернулась.
- Спасибо вам, - Илья протянул руку. – Хочу однажды стать таким же, как вы.
- Не надо, - нахмурился дед Игнат. – Беги же, дурак!
Неловко опустив руку, Илья бросился по дороге, не оглядываясь.
Салтычиха вышла через несколько минут. Уже похорошевшая, опрятная, успела где-то заново накраситься. Даже стрелы выдернула, правда одежда кое-где зияла дырами.
- Ну что, Игнат, - мелодично сказала она. – Ты победил.
- Уже не веришь в свои силы?
- Куда мне до тебя, герой! – всплеснула руками женщина. – Могу лишь отдаться на волю победителя. Может, проведем последнее время с толком?
Салтычиха игриво подмигнула леснику, взяв его под локоть. Они шли по едва угадывающейся тропинке, словно двое влюбленных. А может, так оно и было? Столько лет борьбы, столько лет вместе…
- От любви до ненависти один шаг? – улыбнулась помещица. – Значит, пропасть между нами совсем маленькая.
- Чего ты добиваешься? – Игнат остановился, глядя ей в глаза. Язык может лгать, глаза – никогда. Главное уметь по ним читать, а Игнат умел. Салтычиха не врала.
- Сам знаешь. Простого женского счастья в минуту слабости. Осталось так мало, а вернуться ты не дашь.
- Хочешь насладиться молодостью, пока годы не обрушатся на плечи? – в лоб спросил Игнат. – Пока не рассыплешься в прах, как задержавшийся на свете труп?
- Ты всегда был грубым и прямым, лесник! И говорил правду. Но сейчас ты ошибаешься. Взгляни!
Она вновь взяла его за руку, почти насильно повела по тропе, едва не переходя на бег. Деревья ещё не расступились, но лесник уже чуял это…
Они вышли прямиком к городу, охваченному пламенем. По асфальту змеились разломы, целиком заглатывая небоскребы, а оставшееся сверху добивали падающие с неба камни. Дым застилал глаза, от грохота лесник оглох. Вцепился в руку врага, боясь потеряться в этой какофонии.
- Смотри ещё! – прокричала Салтычиха громче взрывов.
Стало тихо. Пустота и тишина давили сильнее, чем зрелище начавшегося Апокалипсиса. Они шли через трупы людей, мимо отравившихся падальщиков. Сверху, вместе с редким снегом упала ворона, попав в гору дохлых крыс.
- Так везде, - она обвела рукой город. - Мы не умрем от старости, всё случится раньше. Бог умер? Я ошибалась. Прекрасный новый мир… Мы его не увидим, так давай проводим Старый как подобает?
Дорога летела под ногами как сумасшедшая. Лицо жег горячий воздух, но Илья не обращал на него внимания. Сердце пело – он выбрался! Всё, нужно замолить свои грехи, заняться благотворительностью и…
Лес кончился внезапно, будто его отрубили топором. Перед глазами вырос город, скованный снегом. Редкие прохожие навечно застыли мертвым льдом.
Изо рта вышел пар, тут же снегом упав на землю. Илья задрожал от холода. Вновь поднявшийся горячий ветер сбросил оцепенение, он поднял глаза. По небу, оставляя белый шлейф, падала горящая звезда. Она неслась навстречу Земле, будто соскучившаяся возлюбленная.
Илья оглянулся назад. Дорога таяла как Старый мир, медленно, но неотвратимо.
Не был ли последний грех его рук дело? Он слишком поздно раскаялся. Но разве может быть раскаяние придти слишком поздно?
Вздохнув, Илья последний раз взглянул на Старый мир и пошел по дороге обратно. |
Рассказ открыт для комментариев