b044 Не оставить за собой следов

    Сумерки упали на лес в считанные минуты. Внезапно. В народе в таких случаях говорят – как снег на голову. Ну а снег… Метель норовила забросить за шиворот как можно больше снежинок, таявших от прикосновения к горячей коже. И коварный ледяной ветер, подыгрывая снегу, забирался под одежду, чтобы обжечь холодным дыханием мокрую шею и спину. Брр!.
    Поежившись, я плотнее зарылся в меховую накидку. Идти было тяжело – сразу видно, что местные сторонятся этого леса. Никаких троп, сугробы радушно сжимают ноги в тесных объятиях. И смутные подозрения, что если бы не метель, то явно были бы заметны цепочки звериных следов. И хорошо, если лисьих. Вот только наверняка есть здесь звери и посерьезнее…
    Я чертыхнулся и продолжил свой путь.
    Подтверждая мои опасения, где-то впереди волк затянул свой тоскливый вой. К нему присоединился второй голос, затем еще и еще, пока пугающий хор не наполнил лес ужасающим гулом. Рука сама легла на рукоять меча, висевшего на поясе в ножнах, обитых мехом. Звери почувствовали добычу. И очень хочется надеяться, что ей буду не я.
    Судя по времени, проведенному в пути, я уже должен был выйти к жилищу колдуна. Думать о том, что россказни трактирщика могут оказаться ложью или просто местной легендой, не хотелось. Прошло уже три часа, как я вышел из поселка. Дойти обратно ночью, в усиливающийся мороз, да к тому же с грузом усталости за плечами… Нет, мне не остается ничего другого, кроме как продолжить путь. И все же я был уверен, что встречу его в этот раз.
    Если честно,  это чувство не покидало меня уже две недели, когда я вступил в Нортмонд – северные земли. А вчера, зайдя в трактир небольшого безымянного поселка, я совершенно точно понял, что должен настигнуть его. За два года преследования у меня выработалось определенное чутье…
     
     
    Когда я вошел в небольшой поселок, стоящий в стороне от оживленного тракта, я сразу понял, что он обречен на медленное увядание. Широкая улица была заброшена, снег с дороги не убирали. Домов немного, порядка сорока, половина из них давно была заброшена, черными провалами глазниц смотрели на меня выбитые окна. Да и с чего этому поселку процветать? Ближайшую шахту, которыми славился Нортмонд, назвать «ближайшей» можно лишь с большой натяжкой – почти сорок верст.  Земледелие в краю, где лишь три месяца в году не бывает снега, тоже не самое популярное занятие. Местная молодежь наверняка старается как можно скорее покинуть это место, и близость транзитной дороги этому только способствует.
    А вот трактир приятно удивил. Крепкий двухэтажный дом буквально выдыхал теплый пар уюта в морозный воздух, звал отдохнуть. А хозяин явно не дурак, если в бедном поселке ему удается содержать трактир в таком хорошем состоянии. Наверняка старается, заманивая богатых путников, путешествующих по тракту.
    Толкнув тяжелую, обитую железом дверь  я вошел в просторный, уютно освещенный свечами и огнем камина, зал.
    Посетителей было не много – лишь несколько столов были заняты угрюмыми небритыми мужичками, отрешенно потягивающими пиво.  Либо местные, либо старатели с ближайшей шахты, забредшие сюда отдохнуть. В общем, обычный трактир небольшого поселка.
    Вот только двое, сидящие за ближайшим к стойке  трактирщика столом, не вписывались в общую картину.  Крепкие, в плотных кожаных костюмах, способных послужить в качестве легкого доспеха, они напоминали бойцов или, того хуже – наемников. На столе перед ними стояла нехитрая снедь, две кружки и кувшинчик эля.
    Вроде мирно беседуют, а нет-нет, да и бросят в мою сторону изучающие взгляды.
    Старательно делая вид, что не замечаю их, я прошел к стойке. Трактирщик – невысокий толстяк того неопределенного возраста, который в неопределенности колеблется между молодостью и старостью, изучающе смотрел на меня.
    - Хозяин, дашь ночлег и еду уставшему путнику? – эта выспренная фраза, набившая оскомину за годы странствий, причиняла мне почти физический дискомфорт.
    Рыхлое, словно засохшее пюре, лицо трактирщика расплылось в довольной ухмылке:
    - Отчего нет? Ежели, конечно, тебе есть, чем платить?
    - Найдется, - пора было переходить к главной части разговора. - А не будешь ли ты так любезен, рассказать мне о крае здешнем, да…
    Он перебил меня:
    - С радостью поведаю тебе все, что знаю, вот только, - короткий кивок в сторону, - придется тебе раскошелиться, мил человек.
    Я почувствовал, что за моей спиной кто-то стоит. И я даже знал, кто именно. Теперь понятно, чем живет этот трактир. Наверное, много путников оставили здесь свое имущество. А может даже жизнь.
    - Доставай кошелек, снимай накидку меховую – уж больно хороша, да меч клади на стол, - победно улыбаясь, распорядился трактирщик.
    - Меч-то совсем плох, -  с видом простака сказал я, вытягивая клинок из ножен. – Ты только посмотри…
    - Эй, парень, ты руки-то не распускай, - раздался сзади угрожающий голос.
    Так, теперь я наверняка знал, где стоит один из них.
    Резко отклонившись в сторону, я полностью освободил клинок из ножен и нанес быстрый короткий удар в развороте. Наемник, стоящий за спиной, медленно заваливался на спину, схватившись за разорванное горло. Дурак, так кровь не остановишь.
    А вот напарник его оказался проворнее. Прыгнув вперед, он с замаха нанес удар тяжелой шипастой дубиной. Хороший удар, профессиональный. Только я оказался быстрее…
    Спихнув тело с лезвия, я обтер клинок об одежду скорчившегося в судорогах врага и подошел к трактирщику. Испуг и удивление содрали победную ухмылку с его лица, когда холодная сталь коснулась горла.
    - Господин, простите… я не знал, - залепетал он.
    - Заткнись, - резко оборвал я. – Сейчас я буду задавать вопросы, и тебе лучше знать на них ответы…
     
     
    …Волчий вой не затихал. Казалось, он раздавался то впереди, то откуда-то слева, то за спиной. И тут я понял, что это не причуды ветра, эхом разносящие вой по всему лесу. Меня попросту окружают, отрезая пути к отступлению.
    Надо спешить.
    Выхватив меч из ножен, я побежал вперед. Бег давался тяжело, уставшие ноги, вязли в снегу, но останавливаться было нельзя. Вскоре между деревьями показалась довольно крупная землянка. Из трубы на крыше шел легкий дымок. Я дошел.
    Почти дошел – на пути к хижине стоял огромный матерый волк. Оскаленная пасть в лунном свете выглядела особенно устрашающей. Таких волков не бывает, просто не может быть, даже здесь – в холке метра два.
    Издав душераздирающий рык, зверь рванулся вперед, вытянувшись в смертоносном прыжке. Сознание оценило, насколько красивым был этот прыжок. А тело уже делало свою работу – шаг в сторону с линии атаки, и страшный рубящий удар сверху вниз.
    Волк замер. По его телу пошла рябь, и огромный страшный зверь растворился в воздухе, как облако табачного дыма.
    Все ясно. Морок. И впрямь колдун…
    Я с трудом подавил рвущийся наружу смех. Колдун… Ну надо же.
    Дверь землянки оказалась довольно крепкая, и на стук отозвалась глухим, тяжелым звуком.
    - Ты не стучи, - раздался за спиной приглушенный скрипучий голос, - я не глухой.
    Обернувшись, я увидел то, чего никак не ожидал. Передо мной стоял низенький сгорбленный старичок, закутанный в волчьи шкуры. Длинная седая борода торчала клоками во все стороны.
    Неужели я ошибся?!
    - Не пустишь переночевать усталого странника? – фраза прозвучала неловко.
    - Заходи, - коротко бросил он.
    Внутри землянка оказалась довольно просторной – намного больше, чем показалось с улицы. Над камином висел кипящий котел. Перед камином стояло грубое кресло. Деревянная скамья в углу, судя по всему, заменяла хозяину постель. Вдоль стен тянулись полки, заставленные непонятными предметами.
    - А ты, стало быть, колдун? – утвердительно спросил я хозяина.
    - Лекарь я, недовольно буркнул он, зыркнув из-под седых бровей. – Травки собираю целебные…
    - Да какие же травы в снегах? – воскликнул я, поймав его на лжи.
    Колдун-лекарь замешкался на секунду, но тут же перешел в контрнаступление:
    - А ты не перебивай старших, когда тебе говорят. Во-первых, не только травы, а и коренья всякие. А во-вторых, не всегда я здесь жил, бывало и…
    Он замолчал, наблюдая за мной.
    Я подошел к единственному окну, на подоконнике которого стоял небольшой матовый куб, коснулся углубления на боковой грани. Посреди комнаты появился волк – тот самый, которого я встретил перед хижиной. Он издал грозный рык и растворился в воздухе.
    - Петр Сергеевич, может прекратим маскарад? – спросил я у колдуна.
    - Что ж, - он вздохнул, касаясь браслета из волчьих зубов, охватывающего запястье на манер часов. Фигура колдуна раздалась в плечах, стала выше, а браслет обернулся индивидуальным голографом. Голограф – вещь редкая и дорогая, на орбитальной станции такой был всего один. Теперь понятно, как ему удавалось так долго скрываться, не вызывая подозрений у аборигенов.
    Передо мной стоял усталый сорокалетний мужчина в униформе. Комбинезон Группы Наблюдения, нелепо смотрелся в колдовском антураже землянки.
    - Ну, что будем делать? – спросил он, опускаясь в кресло.
    - Петр Сергеевич Кротов, старший сотрудник Группы Наблюдения, - начал я полную формулу ареста, - вы нарушили статью один закона о невмешательстве в развитие планеты, обладающей разумной жизнью…
    - Брось, Сережа. Я и так знаю, что ты скажешь дальше.
    - Петр Сергеевич, пойдемте. Я уверен, что вам не грозит ничего серьезного…
    - Ты сам в это веришь? Ты хоть догадываешься, что тебя ждет, когда все закончится?
    Я молчал. Догадываюсь, давно – почти с самого начала, с того момента, когда десантная капсула рассыпалась дисперсной пылью, едва я ее покинул. Но вслух сказал только:
    - Решение Совета…
    - Совет, - горько сказал Петр Сергеевич, и его глаза блеснули лихорадочным огнем. Годы странствий не прошли для него бесследно. – Совет лишь сборище старых бюрократов.
    Он принялся мерить комнату шагами, все распаляясь и распаляясь. Ему требовался слушатель.
    - Понимаешь, эта планета, - Петр Сергеевич словно читал лекцию, - она удивительна. Климат, флора и фауна – она почти двойник Земли! Это уникальный случай. Пассивное наблюдение здесь ничего не даст.
    Он обернулся ко мне:
    - Сережа, брось ты это. Ты же знаешь, чем это закончится. Ты же можешь помочь мне.
    - Меня послали, чтобы пресечь нарушение, - как можно тверже сказал я.
    - Ты не оставляешь мне выбора… - в голосе Петра Сергеевича прорезалась искренняя боль.
    Он резко выхватил из кобуры деструктор, но за миг до выстрела упал – программа фехтования, заложенная в сознание, действовала безупречно.
    Выстрел деструктора угодил в камин, разбив кладку. Огонь радостно вырвался на волю. Через мгновение кресло и дальняя стена занялись пламенем.
    В углу землянки, замаскированное под бутафорской колдовской утварью таилось исследовательское оборудование. Была здесь и рация. С трепетом я коснулся сенсора вызова – долгих два года я не видел земных вещей.
    По экрану передатчика пробежали цифры. Сейчас сигнал ожидает приема. Наверняка дежурный оператор связи сразу перенаправит вызов, исходящий с планеты, на кого-нибудь из руководства. Может даже на начальника станции.
    - Да, - раздался взволнованный голос из динамика. Голос почти стерся из памяти, но я все равно вспомнил его.
    - Алексей Семенович, это Варвар.
    В трубке повисла взволнованная тишина. Если я я вышел на связь, то для них это означало только одно.
    - Ты нашел его? – голос дрожал от волнения.
    - Да.
    - Ну? Он согласился вернуться?
    - Нет. Он уже никогда не вернется.
    Повила тишина. Я знал, что сейчас Алексей Семенович выбирает слова. Ему необязательно это делать, но совесть вынуждает.
    - Я все пониманию, – тихо сказал я.
    - Сережа, тут такое дело, - виновато раздалось из динамика, - не можем мы тебя забрать. Десантная капсула – это мелочи, а организовать посадку челнока… Слишком большой риск.
    -  Не оправдывайтесь, Алексей Семенович. Я же сам на это пошел. Добровольно.
    - Ты только следы сотри, - проговорил динамик.
    Я посмотрел на пламя, охватившее большую часть комнаты. Усмехнулся:
    - Огонь не оставит следов.
    И отключил рацию.
    Если бы Петр Сергеевич согласился вернуться на орбитальную станцию, нас бы забрали. Еще бы – видный ученый. К тому же за два года он успел собрать нехилый материал. Его бы отправили на Землю, лишив права заниматься наукой, а кто-нибудь, используя добытые данные, наверняка выступил бы на Ассамблее, получил бы премию. Тот же самый Алексей Семенович.
    А со мной возиться… Два года провел среди аборигенов, жил по их законам. Обязательный карантин, социализация. Списали бы. Направили на должность лаборанта в какую-нибудь профильную академию – кому нужен бывший младший научный сотрудник станции наблюдения?
    Интересно, что они напишут родным? «Как истинный гражданин Земли… вызвался добровольцем… пример мужества и верности».
    Я подошел к окну. Облокотился на подоконник. Сквозь мутное стекло была видна непрекращающаяся метель. Этот мир так похож на Землю. За два года преследования я много повидал. Леса и горы, южные пустыни и северные ледники, океаны и города  - они должны стать мне новым домом. Таким же домом, как серые бетонные стены и холодные решетки на окнах для пожизненно приговоренного.
    «К чему все это?» - спросила меня липкая, обволакивающая сознание, апатия. Действительно, к чему? Когда два года назад я впервые коснулся ногами песка местной пустыни, когда горячий полуденный ветер раскаленными струями облизывал мою кожу, когда капсула рассыпалась, словно морок, наведенный колдуном – я остался один. Лишь тоненькая нить протянулась между мной и Землей. Этой нитью стала цель. У меня было задание, я должен был послужить на благо своей родной планете, защитить ее интересы и идеалы. Я был нужен, я понимал, куда и зачем идти. Жизнь имела смысл.
    А что теперь?
    Захватить власть в каком-нибудь приграничном феоде. Стать императором, властителем мира. Я могу, я знаю и умею много больше, чем самые выдающиеся жители планеты. Вот только не хочу. Зачем? Создать огромную империю, продвинуть науку и выставить ультиматум родной планете? Бред.
    Когда-то давно я читал книгу о людях, попавших в тюрьмы. Там было очень спорное  утверждение о том, что большинство приговоренных к пожизненному заключению  в одиночной камере предпочли бы смертную казнь. В интервью, которые они давали автору книги, эти люди говорили о том, что мгновенная развязка лучше долгого бессмысленного существования, наполненного болью и отвращением к самому себе.
    Пожалуй, в этом есть определенная логика, я бы даже с ней согласился. Правда, была в этой книге еще одна любопытная глава. Те, кто перед судом говорили, что предпочли бы смертную казнь пожизненному заключению вели себя иначе перед казнью. Когда на шее сжимается петля, расстрельная команда досылает патроны в патронники, рука палача ложиться на рубильник питания электрического стула, а вены наполняет яд из  шприца – они бьются в истерике, просят сохранить им жизнь. И в этом тоже была своя логика.
    Чувствовался запах гари. Едкий дым заполнил землянку. Лоб покрылся испариной – было очень жарко. Огонь охватил почти все стены землянки, я видел его блики на стекле окна. Всегда было интересно, правда ли была написана в той статье, и что в действительности испытывают приговоренные к смертной казни. Если бы кто-то мне сказал тогда, что я смогу проверить это на личном опыте, я бы усмехнулся ему в лицо. Когда пламя охватит дверь, я узнаю, как это бывает на самом деле.
    Я стоял и с отрешенным любопытством смотрел на подкрадывающийся к двери огонь…