 |
|
| |
12:11 08.06.2024
Пополнен список книг библиотеки REAL SCIENCE FICTION
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
|
|
|
|
|
|
1
- Сильвия, бэби, ты забыла, что в три часа планерка???
Девушка, стоящая перед зеркалом, скривилась, не любила она это «бэби».
- Я не смогу, Питер, - сказала она.
- Почему? – спросил ее собеседник.
- У меня звонок на маяк. Срочный звонок. Мне мама позвонит.
- Ах, мама позвонит, - повторил Питер.
Сильвия, не обратив внимания на иронию, продолжила:
- Я три месяца не была дома…
- Ты сорвешь план сегодняшнего выхода! Большой Карло мне голову оторвет!
- Тебе?! – Засмеялась Сильвия.
- Ну, не мне, так мастеру, это точно…
Питер подошел к стенному бару, достал банку пива.
- Не пей пиво перед выходом, - сказала Сильвия.
- Ничего страшного, - этот здоровяк безбожно бросил свое могучее тело на небольшой диванчик, - немного пива организму не повредит.
- Я позвоню бригадиру и все ему объясню, - девушка включила видео и вызвала главную централь.
На экране появилось лицо, которое, заметив Сильвию, расплылось в улыбке:
- Вахтенный Свенссон. Слушаю вас, Сильвия!
- Олаф, будь добр, найди мне Сабранете.
Питер, закинув ногу на ногу, потягивал вторую банку пива и мурлыкал какой-то мотивчик, глядя на стройную фигурку Сильвии.
Тонко пискнув, серый экран сменился на изображение бригадира. Сильвия, в который раз вгляделась в лицо Сабранете, отмечая детали волевого человека: прямой взгляд, квадратный подбородок.
- Что случилось? – Спросил бригадир.
- Володя, мне нужно срочно на маяк. Будет звонок с Земли.
Сабранете потер шрам на правой скуле.
А Сильвия вдруг подумала, что, несмотря на то, что они все объединены здесь одной целью, подчинены одной идеи, они каждый сам по себе глубоко индивидуальны, причем настолько, что хочется воскликнуть: как вы все оказались на этой планете и заняты одним делом. Вот, например, Питер, который ни дня не выживет без жидкости, прикрывая свои слабости латинскими фразами, что все – из воды, что среди рыб будь рыбой (а ребята шутили, что скоро «мистер Бойл станет сам похожим на пивной бочонок»). Или Володя Сабранете, заработавший где-то шрам, но не признавшийся при каких обстоятельствах.
Или же этот молчаливый субъект – Сергей Юшта, к которому Сильвия относилась со смесью страха и восторга – ведь именно Юшта вместе с Роже Дюфрешем и Джеком Николсом совершил то погружение на дно Марианской впадины, о котором трубило глобальное телевидение и Интернет. Тот самый Сергей Юшта, который во время всех последовавших пресс-конференций раздавал всем присутствующим дамам комплименты, но за период совместной работы на Океане так и не сказавший Сильвии ни одного слова…
- Хорошо, - сказал бригадир, чем вернул девушку из мира размышлений в реальность, - Позвонишь Рашевскому – он даст катер. Скажешь, что Сабранете заполнит бланк отгула на три дня. Вернешься послезавтра утром.
- Почему на три?
- Завтра приходит космонеф. Демьянец настоял на том, чтобы Николса госпитализировали на Землю. Вернешься вместе с Демьянцом.
- Хорошо, Володя. Спасибо.
Экран погас.
Сильвия присела на диван, а Питер протянул:
- Я же говорил…
2
Любушкин прошел вдоль стены, за крайним рядом кресел, в самый угол, где и уселся на спинку одного из поломанных кресел, которые обычно и складируются в дальних углах. Отсюда был хороший обзор, и он сможет увидеть когда войдет Сильвия.
Никого еще не было – планерка состоится через полчаса.
Негромко разговаривал телевизор, показывая последние переданные с оказией программы с Земли. Шла передача о цирке, ее Любушкин смотрел впервые, поэтому увлекся и не заметил вошедшего. Он вздрогнул от тихого щелчка – это Питер Бойл залез в холодильник. «Пивной бочонок» был недоволен - он нашел там лишь минеральную воду, но, тем не менее, бутылку осушил полностью.
Назвать Питера по внешности «пивным бочонком» нельзя было никак. Он был широк в плечах, высок, с борцовской шеей и крепкими руками. Голубые глаза и густая, как львиная грива, шевелюра дополняли портрет, который сводил с ума девушек. За обладание Сильвией он был мощным соперником.
В кают-компании стали собираться другие члены подводного коллектива: спортивный любитель Родек, киновед Мильхен. Вошел Сергей Юшта. Говорят, что его неразговорчивость – наследственная черта. Пожалуй, трудно вспомнить его друзей. За исключением, конечно, покойного Дюфреша и приболевшего Николса, ведь именно они втроем спускались на дно Впадины.
Любушкин погрустнел, вспоминая коллектив во времена его преддипломной практики. Выпуск Любушкина состоял из двадцати человек, оголтелых и самоуверенных, жадных до работы и развлечений.
Один писал стихи, другой угощал соками с гидропонных оранжерей, где работала его мама, третий пел под музыку песни собственного сочинения, а Любушкин и Марточка, в которую тот был влюблен с пятого курса, сбегали на гичке полюбоваться прекрасными видами Великолепных Садов. За побеги им, конечно же, влетало, но романтика студенчества требовала необдуманных поступков.
Но позже часть подводников подались на земные проекты, в том числе и Марточка. Другая часть разъехалась по планете в надежде трудоустроиться на фермах и плантациях. И лишь Сильвия, чье отсутствие сейчас держало в напряжении, продолжала волновать Любушкина.
А сейчас что осталось? Того ажиотажа, что возник на заре появления первых подводников, прошедших биотрансплантирование, уже нет, молодые специалисты не рвутся на станцию Океана, чтобы присоединиться к славе ихтиандров. И пусть Володя говорит, что так лучше, что нет лишних людей, мешающих повседневной работе. Но без свежей крови, считал Любушкин, не будет развития. Будем по-прежнему копаться на экспериментальной планете Океан, постепенно погружаясь в свои внутренние заботы...
Ровно в три вошел бригадир.
И мысли Любушкина хаотично заметались: «а Сильвии нет. Неужели она не придет? Вероятно, на то есть причина. Может быть она заболела? Нет, хватит Николса».
Володя Сабранете достал неизменный как шрам блокнот. Полистал, словно разыскивая что-то, потом его закрыл и сказал:
- Начну с главного: выход сегодня добровольный. Работа пойдет вне зачета. Завершение дел. Никаких испытаний. И с завтрашнего дня по распоряжению Лучано мы прекращаем все выходы наружу.
Не обращая внимания на возгласы Питера, он продолжил:
- Демьянец рассчитал карту на основе данных о состоянии Николса и пришел к выводам, что болезнь Джека – не случайность. Поэтому выход добровольный и только для завершения поставленных задач. Кто готов, ожидаю через полчаса у барокамеры. А теперь прошу извинить, у меня свидание с Рашевским, - сказав это, он выскочил из кают-компании.
Питер вновь полез в холодильник, но там его ждало разочарование, он обернулся и обвел взглядом присутствующих:
- Ну-с, господа, кто на выход?
Ему никто не ответил, а Родек начал искать спортивный канал.
- Это, вероятно, последняя вылазка…
- Питер, - сказал Мильхен, - Демьянец – профессиональный медик, а я привык доверять медицине.
Сергей Юшта поднялся и вышел.
- Дело тут даже не столько в привычке, - добавил Родек, - сколько в бесцельности выхода.
- Значит, я пойду один, - сказал Питер.
- Если я раньше не умру от скуки, то я с тобой, - сказал Любушкин, - к тому же мы наверняка встретим и бригадира, и Юшту.
Он посмотрел на оставшихся подводников и вышел.
Любушкин был прав: у барокамеры их ожидали Сабранете и Сергей Юшта.
Питер спросил бригадира про разговор с Рашевским.
- Транспорт повседневный: «Улитка», «Скат», «Голотурии».
Любушкина же подмывало спросить про Сильвию.
- Значит так, - сказал Сабранете, - Бойл – «Скат», Любушкин – «Улитка», я с Сергеем – «Голотурии». А теперь все к станку, быстро. Выход через семнадцать минут.
Станком называли медкомбайн в предбаннике барокамеры. На Любушкина надели сетчатую майку, которая на самом деле была сплетением датчиков, записывающих показания жизнедеятельности организма, потом вкололи под лопатку препарат из шприц-ампулы. Для подводников категории «краб» на этом этап подготовки к выходу заканчивается, ведь все время работы он проведет под защитой машины-собирателя. Для ихтиандров это начальная стадия. Затем следует «капельница», когда воздушные полости костей человека заполняются гуморальной жидкостью. А в конце следует стадия «корректировки» - изменения внутреннего давления человека.
Пока машину-собиратель с Любушкиным на борту вывозил погрузчик, подводник набрал номер каюты Сильвии.
- К сожалению, в настоящий момент меня нет на станции, но обязательно буду послезавтра, - ответил автоответчик.
«Теперь понятно, - подумал Любушкин, - Она провожает Николса…»
- Готовы принять управление собирателем? – рявкнул в ухо голос оператора погрузки.
3
Николса запаковали. Сильвия видела как Демьянец и врач с пришвартовавшегося космонефа положили стиснутого ремнями ихтиандра в саркофаг анабиозной системы. Пакет саркофага хрустел, пока погрузчик укладывал его на себя, чтобы доставить в рефрижератор космонефа, девушка морщилась от этих звуков и думала, что хорошо, что Сергей Юшта не видит этого.
Разговор принес расстройства. Мама просила бросить работу и вернуться на Землю, к семье. Сильвия настаивала на самостоятельности и приоритете собственных интересов. В который раз они поссорились и не попрощались.
Затем Сильвия попала на обед, организованный ребятами – контролерами орбитального маяка в честь прибытия космонефа. Девушка сидела между двумя молодыми инженерами с космонефа, которые обменивались шутками, пытаясь втянуть девушку в свой разговор, но Сильвии было тяжело. Внутри все сжималось, а в ушах стоял хруст анабиозного саркофага.
4
Великолепные Сады называли «Жемчужиной Океана». Они поражали воображение: такое обилие красок, такое хитроумное сплетение полипов. Луч бортового прожектора попадал на коралловый скелет, и тут же под его светом происходила метаморфоза: на ребрах полипов вырастали яркие огромные шары (биологи на станции уверяли, что такой шар – симбиоз мертвого и живого, что в раковинах полипов поселились колонии необычных грибков, реагирующих на свет изменением окраски). Для ихтиандров Сады были своеобразной Меккой. Наверное, только человек, не облаченный в скафандр, или не упрятанный за мощные стены батискафа, мог почувствовать единение с Садами, осознать ту хрупкую грань между миром земным, отягощенным технологиями, и природой.
- в Багдаде все спокойно, - сообщил голос Питера. Его «Скат», машина внешнего контроля, пронеся над червями «голотурий» и исполином «Улиткой».
- Как сбор? – спросил Сабранете.
- В порядке, - сказал Любушкин и пожал плечами. Всю информацию о работе «Улитки» бригадир получал на свой компьютер – зачем спрашивать.
Справа вспыхнул ярко-красный с зеленными и изумрудными прожилками шар, на нем взбух фиолетовый с оранжевым иероглифом.
Любушкин чуть двинул лучом прожектора и спугнул мелькнувшие тени беспозвоночной мелочи. А освещенное место тут же озарилось взрывом всевозможных красок.
Именно поэтому он решил остаться на станции Океана…
- Возвращаемся, - сказал голос Сабранете. Любушкин бросил взгляд на панель, где размещался циферблат часов: прошло около четырех часов с момента выхода со станции.
- Возвращаемся, - грустно повторил Питер.
Когда группа проходила процедуры после выхода, Сабранете вызвали к Большому Карло, а после ужина бригадир сообщил, что всех ихтиандров срочно вызывают на заседание Медкомитета Всепланетного Совета. Решили, что полетят Сабранете, Юшта, Сильвия Вутто и «краб» Любушкин. Питер упросил оставить его и добавил, что постарается не допустить скопления пыли в Великолепных Садах, а Родек заметил, что причина совершенно иная: Питер не может покинуть акваторию, так как уже давно стал рыбой.
- Среди рыб будь рыбой, - горько пошутил Питер.
До Земли долетели быстро – Карло удержал на орбите космонеф, забиравший Николса. Поселились в отеле «Альпы» в городе Нюрнберг, недалеко от здания Совета планеты.
Однако уже через час Сабранете и Юшта улетели из отеля. Об этом Сильвию уведомил мажордом-кибер, когда она постучалась в дверь номера Володи.
Подошел Любушкин, и Сильвия рассеянно согласилась на его предложение пойти в ресторан.
5
- Проходи, - сказал Володя, пропуская Сергея первым в дом. Юшта ожидал увидеть спартанскую обстановку маленькой квартиры на сотом этаже, а оказался на пороге двухэтажного коттеджа с ухоженным садом на окраине города.
- Здесь живет моя дочь, - пояснил Сабранете, - она – видеодизайнер. Увлекается разработкой интерьеров.
Прихожая при помощи видеопроектора была преобразована в тропические джунгли, стены были украшены объемными картинами, а попугай, сидевший на рогатине ветки, оплетенной лианами, был самым настоящим. Как и питон, греющий под лампой толстое желтое брюхо.
- Не бойся, - сказал Володя, - это дочкины питомцы. Они совсем домашние.
Он поискал пульт, чтобы приглушить утробные звуки джунглей, а потом принес прохладительные напитки.
И Сергей рассказал. То ли обстановка, благоприятствующая к дружеской беседе, то ли внутренние переживания и самокопания заставили Сергея выплеснуть свои чувства, свою боль.
… Ее звали Кая Тишкова. Познакомились в рапиде – межконтинентальном поезде. Познакомились случайно. По линии института Сергей был направлен на стажировку в Веллингтон. Он поддержал Каю в одной дискуссии, что развернулась в салоне рапиды, а затем, напросившись, проводил до дома.
Они встречались, ходили в кино (Кая очень обожала все новинки с эффектом присутствия), гуляли у реки, целовались…
Потом свадьба, рождение дочки, все как у людей.
… У Сергея заканчивалась практика, но он смог уехать пораньше. Он набирал Каю на личный видеофон, но та не отвечала. Тогда Сергей приехал домой, но Каи и там не было, только видеозаписка, что уехала на полторы недели в Чикаго…
И тут Володя вспомнил: в Чикаго произошла катастрофа. Один из автоматов-аэропоездов рухнул из тропосферы вниз (как потом выяснилось – отказал прибор контроля наводки) - обломки упали на чикагские дома, в том числе и на здание метеоцентра. Погибло четверо сотрудников. Сергей сразу же вылетел в Чикаго, но было поздно…
Его высокую, немного сутулую фигуру можно было видеть сначала в центре быстрого реагирования, чьи палатки были развернуты на месте катастрофы, а затем у траурной стены (тело Каи кремировали).
Для Сергея наступили черные дни, казалось, что горе овладело им полностью. Его друг Роже Дюфреш пытаясь отвлечь Юшту от страданий, предложил место на кафедре биотрансплантации.
А через год Сергей пройдя психофизическую подготовку и БТП, попал в группу Джека Николса, который собрался опуститься на дно Марианской впадины.
Спускались втроем: Джек, Роже и Сергей. Когда «Актиния» села на дно в двенадцать ноль восемь по Гринвичу, Николс произнес слова, ставшие впоследствии знаменитыми: «Ну и унылая же тут картинка…».
Белые лезвия прожекторов кромсали вечную мглу. Несколько видов беспозвоночных – единственные обитатели впадины, - безмолвно наблюдали за активными действиями ихтиандров по установке оборудования.
Теперь, когда Джек Николс отправлен в земной госпиталь, а, ранее потеряв друга Роже и жену Каю, он только сейчас раскрыл свою боль.
6
Сергей давно не был в обычном салоне аэропоезда, забыл этот запах нагретого солнцем пластика, это легкое головокружение при взлете и посадке, милые улыбки стюардесс и неразборчивые сообщения от командира. Володя сидел рядом и с удовольствием разглядывал облака, проплывающие далеко внизу.
На вопрос «Куда мы летим?», он не отвечал, лишь улыбался, словно хотел сказать, чтобы не спешил.
В Феодосии, куда привез их аэропоезд, они взяли такси и добрались до окраины городка-спутника, где находился детский интернат. У ворот их встретил загорелый старик в одних шортах.
Володя пожал ему руку и сказал:
- Это я звонил по поводу Насти Юшта.
У Сергея сердце екнуло – он уже несколько дней на Земле, а даже не подумал подъехать к родной дочери.
- Да, да, да, - зашамкал губами старик, - сейчас позову.
Сердце рвалось из груди. О, боже, как она похожа на Каю.
Большие глаза, настороженная поза, косички в разные стороны.
Непроизвольно выкатилась слеза, когда он прижал девочку к себе.
- Я знаю тут одно красивое озеро, - сказал Володя…
Озеро было удивительным! Обширное, холодно и глубокое. На том берегу – сырой темный ельник. Над озером туман. Не жалко часа езды от Черного моря.
Настюша помогала поставить Сергею палатку, затем на своем детском языке советовала как разжечь костер и ставить мережу. Володя хвастался умением готовить рыбу на углях, а Сергей чувствовал такую легкость, которой он давно не испытывал.
Когда свечерело, озеро погрузилось в темень, а ельник стал совсем черным, сверху возник конус света машины экологического надзора. Костер пришлось погасить, но экологи угостили Настю пирожными.
Утром пришлось возвращаться в холодный Нюрнберг.
В Нюрнбергском Холле собрался весь свет прикладных гидронаук. Руководители различных проектов и направлений сталкивались мнениями, подключали батальоны референтов с кипами материалов, основанных на статистике, пугали и радовали прогнозами. Однако тяжелой артиллерией оказалось выступление представителя Всепланетного Совета, который «на основе материалов доктора Демьянца» наложил вето на все дальнейшие разработки в области ихтиандрологии. «Очевидно, пока человечество бессильно перед этим синдромом» - сказал он.
Джек Николс умер спустя три дня. Его похоронили рядом с Роже Дюфрешем, в Париже, на кладбище знаменитых людей.
Пришли все, прилетел Питер. Была и жена Джека – ее лицо было скрыто вуалью. Сергей стоял чуть дальше остальных, его плечи поникли. Он потерял третьего…
7
Лед был тонок, но реку надо было перейти. Лед был хрупок, но первый шаг надо было сделать.
Володя глянул на тот далекий берег – черная кривая полоса на сером поле.
Ветер холодными струями хлестал по лицу – шарф не спасал.
Володя поставил ногу на лед, под толстой подошвой ботинка раздался хруст. И лед не выдержал человека – он, взламывая ледяную корку, провалился в воду …
Проснулся в холодном поту. Открыл глаза и лежал, затаив дыхание. Через минуту осознал, что в комнате светло из-за света луны.
«В лучах Гекаты бледной спят» – вспомнились строчки одного поэта.
Володя поднялся и подошел к окну.
Роже был весельчаком – подарок для людей, особенно для станции, расположенной от Земли на десятки световых лет.
Сначала Роже, потом Джек. Из первой – экспериментальной – тройки остался лишь Сергей. Сколько немой боли несут его глаза. Его называли молчуном, а ведь он много пережил…
В дверь тихо постучали. Словно ранний посетитель не очень хотел беспокоить, но, видно, слишком неотложным было его дело.
Гостем оказался Любушкин.
- Бригадир, Сергей куда-то уехал, - сказал он, - Я поднялся пораньше, хотел съездить к родителям, как увидел, что Сергей буквально молнией спустился в вестибюль. Я его окликнул, но он, по-моему, даже не услышал меня.
Сабранете коротко кивнул, отвечая скорее своим мыслям, нежели Любушкину.
- Пока я оденусь, оставь записку Сильвии и Питеру, - сказал он.
Где искать Сергея, Володя знал: Юшта уехал в Чикаго.
Ветер швырял снег в лицо, но Сергею было все равно. Ему позвонили из ЦБР, сказали, что случилась трагедия, попросили приехать.
Сидя в аэропоезде, неверующий Сергей молился богу.
В воздухе над Чикаго висели машины различных окрасок и конфигураций, раздувались пневмодомкраты, которые приподнимали обломки плит и деревья, освобождая место для прохода спасателей. В метрах трехсот далее спасатели тушили пожар от остатков аэропоезда.
К Сергею подошел низенький человек с красными от усталости глазами. Он положил свою ладонь на плечо Юшты:
- Ничего сделать было нельзя…
Ноги стали ватными, в голове колоколом отражались сказанные слова, и вдруг земля бросилась навстречу…
… они сидели в шалашике под огромной сосной, рядом трещал костер, и вверх устремлялись большие яркие искры.
- Какой запах, - сказала Кая, - не передать словами.
Сергей кивнул.
- «Вечер, хвоя, блеск огня
Взгляд бросаешь на меня…», - процитировала какого-то из поэтов Кая. Она прижалась к Сергею, и тот обнял ее.
- Не замерзла?
- Нет. Смотри на звезды! Как здорово!
- «Звезды, чьим безликим взором вы волнуете в нас кровь?..», - произнес Сергей.
- Знаешь, - сказала вдруг Кая, - я по-настоящему счастлива. У меня есть ты, есть Настюшка, есть любимая работа… Что еще нужно человеку?
Сергей сидел у траурной стены. На щеках, словно высеченных из мрамора оставили свои бороздки слезы.
Когда Володя и Любушкин приблизились к ихтиандру, он произнес:
- Лишь после потери самого любимого и дорогого человека осознаешь, что жизни дальше нет.
Он замолчал также неожиданно, как и заговорил. Любушкин думал, что даже у человека-кремня могут быть слезы.
Но если Любушкин был удивлен происходящим, то Володя страдал вместе с Сергеем. Он видел слезы Сергея и был готов пожертвовать собой, чтобы Сергею стало легче. Он хотел сказать Сергею какие-нибудь слова, чтобы они облегчили боль от душевных ран, но в голову приходили лишь банальности, да что он мог сказать в такой ситуации.
8
Во вторник, на четвертый день пребывания на Земле, ихтиандры и «краб» Любушкин прошли медицинское обследование, но видимо данные ничего не дали для борьбы с «синдромом Демьянца», потому как медики сердились и возмущались, словно подводники пытались утаить от них важную информацию.
Но уже на следующий день симптомы приближающей болезни были замечены у Володи Сабранете, он стал кашлять, содрогаясь всем телом. Володя чувствовал, как его тело становится тяжелым, руки и ноги наливаются свинцом. Иногда кашель охватывал его в неподходящий момент, он виновато смотрел на окружающих, словно мог что-то изменить. После таких приступов наступало некое воздушное состояние, словно Володя терял вес, движения тормозились, и очень хотелось спать.
В номер позвонили, и Володя, с трудом передвигаясь, ненавидя свою беспомощность, подошел к двери.
На пороге стояла Сильвия.
- Володя, я должна сказать тебе что-то важное…, - она замолчала, словно вдруг сквозь завесу своих переживаний разглядела состояние бригадира.
Сабранете молча указал на кресло. Сам он решил не садиться, чувствовал он себя лучше – боль отступила.
- Володя, я решила.… И мама мне тут звонила… - Сильвия заплакала.
- Ты решилась на обратный БТП? – спросил Володя.
Девушка, закрыв лицо ладонями, только кивнула.
- Я ожидал этого момента, - продолжил Володя, - и я не держу тебя. В сегодняшней ситуации мы фактически без работы. И как все сложится дальше, одному богу известно…
- Володя, пойми…, - не договорив, она выбежала из номера, оттолкнув входящего Питера.
- Что это с Сильвией? – Спросил тот.
- Она уходит на обратный БТП.
- Сильвия? Ты разыгрываешь, мастер? Не может быть!
- Да, Питер, но не трогай ее. Она должна сама разобраться. И сама сделать выбор. Сама. Понимаешь, без чужой помощи.
Обескураженный Питер стоял по середине комнаты.
- Что же тогда делать, мастер? – спросил он.
-Питер, поедешь в лабораторию, они просили прислать кого-нибудь для своих опытов.
Питер медленно кивнул и вышел.
А Володя спустился в бассейн, насыщенный сероводородом – среду, так необходимую для обитания ихтиандру.
Сергея не было. Подплыл Любушкин, он полез под душ – в бассейне он не мог находиться долго.
- Я видел, что с Сильвией что-то происходит…, - начал он, но Сабранете его перебил:
- Ты не видел Сергея?
Любушкин удивился не свойственной бригадиру нетактичности, но виду не подал.
- Он в кафе с этим типом... доктором Бенуа. А что случилось?
Володя посмотрел прямо в глаза (взгляд – колючий, жесткий) и сказал:
- Сильвия уходит на БТП!
Любушкин вышел из отеля и тут же спрятался в свободное такси. По дороге в аэропорт он через всемирную паутину поискал данные о родителях Сильвии, и спустя полтора часа уже был в Париже, на улице Франсуа. Со стороны Сены шли низкие серые тучи, моросил холодный дождь.
Сильвию он встретил у самой двери.
- Ты? – Удивилась девушка, прячась под зонтом, - Ну что ж, зайдем в кафе.
Кафе носило название «Голова вепря» - нестандартное для типичного фаст-фуда.
Сильвия заявила, что голодна, поэтому заказала свинину с гарниром и рюмку «Перно».
«От простуды», - пояснила она.
Говорили о пустяках, и Любушкин чувствовал, что Сильвия избегает разговора, касающегося приезда «краба».
Когда темы были исчерпаны, Сильвия опустил взгляд, спросила:
- Ты меня осуждаешь?
- Я люблю тебя, - ответил Любушкин.
Сильвия хмыкнула.
- Разве? А Марта, та чудесная блондинка? Ее ты уже не любишь? Или ты всех любишь?
Любушкин поднялся, но обиду проглотил, лишь сказал:
- Ты знаешь, я хочу пройти БТП.
Сильвия кивнула:
- Правильно так поступают настоящие глупцы!
Любушкин отвернулся и ушел.
9
Сабранете слег на двенадцатый день пребывания ихтиандров на Земле. Он лежал на койке, окутанный сеткой датчиков приборов жизнеобеспечения.
К десяти в его палате собрались Питер, Сергей и Любушкин.
Сергей долго вглядывался в лицо Сабранете, потом улыбнулся и сказал:
- Ты выглядишь лучше, чем я думал. Побриться даже успел.
Володя тоже улыбнулся:
- Это я к вашему приходу готовился. Никогда не любил болеть.
Питер, который выгружал на столик фрукты и напитки, добавил:
- Ты, мастер, поправляйся. И знай, что мы на месте не стоим. Вот Любушкин накопал кое-чего.
Все посмотрели на Любушкина, и тот немного смущаясь, сказал:
- Сегодня по глобальному телевидению выступит один из генеральных советников Всепланетного Совета. Основная цель выступления: успокоить взволнованную общественность по поводу «синдрома Демьянца».
- Все понимают, что БТП – необходима как адаптация к условиям новой среды, но вероятнее всего, Всепланетный Совет введет мораторий на работу ихтиандров в ультраабиссалях и в крупных подводных проектах, - мрачно заметил Питер.
- Однако не все потеряно, - сказал Любушкин.
- Продолжай, - попросил Володя.
- На это решение меня натолкнул разговор с доктором Бенуа, он был очень огорчен тем, что не существует Института БТП, а в нынешней ситуации, пока действует мораторий Всепланетного Совета, не появится и в ближайшее время.
- Не тяни, - попросил Питер.
- Создание Института БТП, а значит сохранение всей ресурсной базы, возможно лишь при одном условии: локализации в пространстве «синдрома Демьянца».
- Ты хочешь сказать, что «синдром Демьянца» мог быть вызван Великолепными Садами? – спросил Питер.
Затем он хмыкнул и добавил:
- Ничего себе дилемма! Либо БТП, либо Великолепные Сады.
Любушкин посмотрел внимательно на Володю и сказал:
- Я поговорил со станцией на Океане – у них накоплен громаднейший опыт изучения Великолепных Садов, а большой Карло пообещал вытянуть к себе физиков для исследования воздействия Садов на человека.
- Зачем тебе это надо? – Спросил вдруг Сергей, - Кругом сворачивают исследования, ихтиандров боятся как чумы. БТП сейчас не в моде. Ты же видишь, какой-то рок преследует нас.
- Наверное, я в этом плане старомоден, - грустно ответил Любушкин и исчез.
- Природа напоминает нам, как далеко мы от нее удалились, играя в техногенные игрушки, - мрачно заметил Сергей.
- Человечество само по себе - одна большая техногенная игрушка, - добавил Володя.
После этих слов на некоторое время повисла пауза, которая прервалась громким смехом Питера, вспомнившего свой поход в лабораторию и уже спешившего поделиться своими злоключениями с друзьями.
Когда Питер ушел, Сергей сказал на прощание:
- Я тебе благодарен, Володя. С твоей помощью я обрел стимул к жизни. У меня есть Настюша – вторая Каечка. И у меня появился друг.
Постановление Медкомитета Всепланетного Совета было принято на двадцать пятый день пребывания ихтиандров на Земле. Пункт первый гласил, что подводники, в чьи тела были вживлены органы жаберного дыхания, пространственной ориентации и координации, должны были пройти обратный процесс БТП.
Любушкин, мечтавший пройти БТП, весьма огорчился, представляя при этом какой это был удар для самих ихтиандров.
Пункт второй ссылался на исследования ряда ученых-ихтиандрологов, которые приводили прямую взаимосвязь между воздействием излучения Великолепных Садов и «синдромом Демьянца».
Мораторий Всепланетного Совета был локализован лишь на выходы в Океан.
Третьим пунктом было требование госпитализации всех ихтиандров в клинику Медкомитета.
10
Белое поле, черные плиты, яркие пластиковые букетики цветов у изголовья. Надписи: «Роже Дюфреш…», «Джек Николс…».
Любушкин присел и положил свой букетик у траурной стены.
Роже он знал лишь по снимкам и видео: лицо весельчака. Серые с хитринкой глаза с лучиками морщинок вокруг, гладковыбритый подбородок, ямки на щеках, тонкие активные губы, готовые тут же растянуться в улыбке, короткий ежик волос – говорят, что до БТП у него были длинные до плеч волосы…
Роже погиб несколько лет назад. Случайно, нелепо. Разбился на горнолыжном курорте. В чужой стихии.
Джек Николс был другим: он обладал даром убеждения, был аристократичен. Любушкин помнил по видео: на дне Марианской впадины Джек Николс читал стихи английских классиков. Николс был тем единственным звеном, которое сдерживало натиск чиновников и псевдоученых, он умело парировал на умные и не очень доводы противников ихтиандрологии. Когда звено порвалось – на дверь повесили замок.
Когда заглянул Любушкин, Сергей Юшта пытался увлечь себя просмотром телевизионных новостей. По тревожному лицу гостя, Сергей понял, что что-то произошло.
- Что? – Спросил он, хрипло и отрывисто.
- Володю готовят к операции, но мне не дали с ним увидеться!
Сергей рванул одеяло в сторону и спустя секунду был на ногах.
- Снимай свою куртку, - бросил он «крабу».
- Зачем? – Удивился Любушкин.
- Иначе меня не пустят даже в лифт. Где сейчас Володя?
- Центральный корпус, восемнадцатый этаж… Э-э, есть еще новость!..
Сергей уже бежал по коридору. Поворот налево – вот и лифт. Двадцать этажей вниз, затем секунд десять по вестибюлю к лифтам центрального корпуса, снова лифт, этаж восемнадцатый.
На Сергее повисла медсестра.
- Туда нельзя! – Закричала она.
Но Юште удалось отбиться от медсестры и влететь в палату. Сердце колотилось – будь ты проклят синдром!
Володя лежал на койке, тело опутано сетью датчиков. Сквозь кашель он в два приема выговорил:
- Здравствуй... Сережа…
Юшта замер, заметив ремни, стягивающие тело бригадира.
- Здравствуй, Володя…
Палата вдруг наполнилась людьми в белых халатах. Но Сергей вцепился в поручни койки Володи и добавил:
- Володя, Совет разрешил создать Институт. Любушкин был прав.
Сабранете вновь закашлял. Он мотнул головой в знак того, что услышал. Володя стал совсем серым, пепельным, а шрам почернел.
Кому-то из медицинского начальства удалось вывести Сергея из палаты, и тот мертвой хваткой вцепился в этого человека:
- Доктор, вы должны спасти его! Во что бы то не стало! Володя должен жить! Он – великий человек!
Володю положили недалеко от Роже и Джека. Сергей сутулился и молчал. Когда Сильвия подошла к нему, он ее не заметил…
Через год, отправившись от всех потрясений, Сильвия подала заявку на курс БТП в Институте, но ответа пока не получила. Иногда она приезжала на кладбище знаменитых людей, где каждый раз встречала Сергея Юшту. Он поседел, иногда кашлял – врачи хотели его госпитализировать, но он не сдавался.
Как-то звонил Питер, он устроился на кафедру БТП в Институте, звал к себе Сильвию и Сергея.
А Любушкин подался на далекое расстояние, на десятки световых лет, на ту далекую планету Океан, где находится восьмое чудо света, перед которым поклонялись все ихтиандры.
|
|
|
|
Время приёма: 00:30 13.07.2009
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев