20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.

13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.

   
 
 
    запомнить

Автор: А.Г. Число символов: 46330
11 Дорога-09 Рассказы
Рассказ открыт для комментариев

a009 Живи живей!


    

    Длинная тонкая булавка с головкой, слепленной из воска, подкрашенного красными опилками дерева йот. Старик Бернар резко воткнул её в карту очень точно, почти правильно. Ругнулся про себя, выдернул и уже осторожно переткнул чуть правее и выше – за ручей. Туда упала длинная звезда.
    
    - Уходи! Пошел прочь! – закричал Толстый Поль, и неловко заковылял по серому песку навстречу спрыгнувшему со скалы вхарру.
    Оскалившись и подвывая, тот попятился от наступающего человечка, сжимая в когтистой руке кривую узловатую палку. Поль плавно махал на противника руками, словно отгоняя едкий дым:
    - Беги, дурья башка! А то сейчас тебя точно побьют.
    За спиной толстяка на безопасной дистанции сбились в кучу семеро детишек, с жадностью наблюдая за «поединком». Им бы убежать, но любопытство пересилило позывы здравого смысла, а, кроме того, Поль вел себя так уверенно…
    Вхарр замахнулся своей дубиной, но так и замер в нерешительности. Поль подошел совсем близко, укоризненно глянул в смущенное лицо дикаря и не менее укоризненно покачал головой. Потом осторожно ткнул вхарра ладонью в грудь, и тот отступил на шаг.
    - Поль! В сторону! – раздался встревоженный голос.
    К месту нечаянной «схватки» бежал крепкий светловолосый парень, пытаясь на ходу взвести самострел.
    - Не торопись, Глен, - отозвался толстяк, по-прежнему беззлобно оттесняя дикаря подальше от дороги легкими прикосновениями рук. - Все в порядке. Он не опасен. Правда?
    Вхарр уже сверкал пятками, справедливо заподозрив в приближающемся атлете источник реальной опасности для своей шкуры. Дети засвистели и заулюлюкали вхарру вслед, самые маленькие просто кричали: «Ва-а!». Подоспевший Глен все же взвел, наконец, свой арбалет и только тогда набросился на Поля с упреками:
    - Ты чего к нему полез, а? Они же без мозгов, что твой кактус! Ладно - обошлось, а если б он тебя, а? Палкой по черепу и одним растением больше!
    - Не вопи, – улыбнулся толстяк. – Он бы ударил, только если бы испугался. Скажи, Глен, меня можно испугаться?
    - Нет, - признался тот.
    - И вообще, зря вы их шугаете. Они же не виноваты. Видел? Этот уже освоил палку.
    - Он все равно скоро обо всем забудет, - угрюмо заметил Глен, медленно разряжая арбалет, в который так и не вложил стрелу. – Ты же знаешь, это временный эффект. Он не живет.
    Поль тяжело вздохнул:
    - Жалко их. Может, оставим ему поесть чего-нибудь?
    - Нет, - поморщился Глен. – Увяжется за городом. Потом не отделаемся.
    
    На самом деле Глен не был жестоким человеком, его и суровым то назвать было нельзя. Просто он твердо усвоил подтвержденные годами практики истины, которые Поль в силу своего ограниченного опыта до сих пор ставил под сомнение. Один единственный вхарр, действительно опасности не представляет. Ну, разве что детям или девушкам.
    Глен злобно цыкнул зубом.
    Плохо, когда вхарры идут стаей, голодные, безумные, но уже созревшие для стадной организации. Тогда остается только драться, и драться насмерть. Топорами, ножами, дубинками и короткими кистенями. Теперь, слава Полю, в арсенале города появились арбалеты. Толстый Поль – удивительное существо. А сейчас этот толстый коротышка, как ни в чем не бывало продолжает урок, рассказывая детям о делении чисел и дробях. И дети идут за ним, и везут за ним его персональное кресло на колесах, чтобы, когда учитель устанет, усадить его и толкать дальше по дороге, не прерывая урока.
    - Если взять корень, - впрочем нет, «корни» вам еще рано… Если взять стебель красного алоэ, - неторопливо вещает Поль, - то это будет один стебель. Но если разломить его пополам, что получится?
    - Два куска, – смеется кто-то из детей.
    - Правильно! - сияет Поль. – А теперь подумайте, если каждую половинку разломить еще пополам, как каждый получившийся кусочек можно представить в еще не разломанном стебле? Подскажу. Как один целый стебель поделенный на…
    - На четыре, - говорит самая старшая девочка.
    Толстый Поль очень доволен. Об опасной встрече со вхарром он уже забыл.
    
    Пожалуй, лишь Глен помнит другого Поля. Жалкого, обожженного. Лежащего в горячей грязи подле упавшего нагромождения страшных труб и гладких стен, пахнущих серой и исходящих сизыми струями жесткого плотного дыма, в котором мерцали огромные медленные искры.
    Это была та самая «длинная звезда», к месту падения которой Глен по указанию старейшины Бернара отправился на разведку, получив весьма странные, но однозначные указания. Глен, несомненно, лучший скороход, сильный, самый сильный, самый выносливый, «самый» во всех отношениях. И лишь ему было по плечу уйти так далеко от дороги и вернуться, догнать город. Но никто, даже старейшина Бернар, не предполагал, что Глену придется догонять город с грузом, который теперь называют Толстым Полем. Но Глен догнал.
    
    Пришельца не приняли за вхарра лишь потому, что он живо реагировал на речь, не проявлял агрессии, не воровал еду и не рычал. Однако он совершенно не был приспособлен к жизни. Его ноги – короткие и слабые, едва способны были пронести своего обладателя хоть четверть суток. Подошвы ступней Поля оказались тонкими и быстро сбивались в кровь, а кроме того, он быстро уставал, обильно потел и страдал одышкой. Нет, Толстый Поль однозначно не был человеком. По крайней мере, он не был человеком дороги.
    - Он упал с неба, - сказал на совете города старейшина Бернар. – Он слаб и не умеет жить. Но молю вас - оставьте его, он принесет много пользы. Я знаю.
    И Толстого Поля оставили. Тот на удивление быстро выучил человеческий язык, и не прошло сезона, как общался на нем свободно, даже шутил. Вот только жить он так и не научился. Надо сказать, он старался жить, как все, но попросту не был к этому приспособлен. Однако, вскоре ему было позволено учить арифметике детишек до которых ни у кого не доходили руки, после чего Поль стал окончательно своим. Чудаковатым, странным, часто жалким, но настоящим человеком. Дети, впрочем, к толстяку липли, - он как никто умел рассказывать удивительные истории про диковинных животных, древние народы и летающие меж звезд дома.
    
    Глен оглянулся на город, мерно скрипящий сотней колес. Шестерка горбатых волов, трамбуя широкими копытами пыль, волокла роскошную двухэтажную управу – дом совета – весь обитый тонкими резными панелями, на которых умельцы изобразили героическую историю города. За управой всего двое волов тянули закопченную и вечно пышущую жаром кузницу – арсенал города. Следом ехал длинный барак рабочего дома мастеров, за ним второй точно такой же. Следом резервуар с запасом воды и лекарский корпус, вымалеванный в белый цвет с охранным красным крестом на обоих бортах. Далее пекарня, ясли и во множестве склады. В самом хвосте города шло стадо молодых буйволов – будущее города, особенно тщательно хранимое. Их опекали дежурные пастухи и собиратели навоза.
    Глен припомнил, что лекари уже давно поднимают вопрос о переведении их подальше от кузни. Честь ехать в голове города, несомненно, велика, но у больных порой складывалось впечатление, что наковальный перезвон стоит у них прямо в головах, и они очень этому факту бывали огорчены. Вопрос, кажется, по сию пору рассматривается. Закинув на плечо арбалет, Глен самодовольно усмехнулся, - он никогда не болел и потому к проблемам лекарей относился с иронией. А вот Поль был не таков. В белой повозке он впервые очнулся, замотанный по самые брови в длинные листья холодной алоэ, обильно смазанные ожоговым зельем. Там и говорить учился, оттуда начал жить. Глену ясно вспомнилось, как в «больничный» возок наведался сам старейшина Бернар и долго общался с толстяком-Полем, как показалось Глену, одними только короткими жестами и взглядами.
    После того «разговора» старейшина сделался торжественен и печален. Подозвав Глена, велел следовать за собой и провел – неслыханная честь! – на второй этаж управы. Усадил на табурет рядом со сферой жизни и сказал:
    - Ты принес его, рискуя своей жизнью и своим разумом. Ты совершил великое дело, мальчик, – так и сказал «великое». – Доведи же его до конца. Сохрани этого человека. Не прошу от тебя дружбы для него, но будь ему товарищем.
    - Сделаю, - ответил тогда Глен, скупой на слова и гораздый на подвиги. – Но кто он?
    - Мы еще будем говорить об этом, - улыбнулся старик, - и даже спорить. А пока просто будь рядом. Я освобождаю тебя от прочих обязанностей. Научи его словам и обычаям.
    
    Это оказалось не слишком просто. Поль несомненно был куда более адекватен чем те же вхарры, и Глен вскоре убедился, что толстяк отлично говорит, но на каком-то странном журчащем языке, похожим на человеческий и даже порой угадываемым по отдельным словам. Поль до сих пор ругается на этом языке и, кажется, молится.
    Безупречный Глен возился со своим подопечным старательно с отеческой заботой, подкармливая его и опекая от насмешек и любопытных взоров горожан. Однако, когда Поль освоился и прижился положение изменилось.
    Толстяк принялся совать нос во все хозяйственные дела горожан. Особенно интересовался кузней, и вскоре запросто приятельствовал с чудовищно могучим молотобойцем Туром, а также с лекарем-травником, священником, пекарем, и повивальной бабкой Глорией. Его неловкая походка больше не вызывала усмешек, когда Поль перебегал от одного возка к другому. Он обладал притягательным очарованием человека искренне интересующегося чужими проблемами. На своем опыте Глен убедился, что толстяка невозможно было прогнать, когда тот лез с расспросами и советами. Наивное прямодушие этого удивительного человека подкупало.
    Арбалет стал первой ступенью в лестнице Поля, по которой тот уверенно карабкался к всеобщему уважению. Измазанный сажей он помогал кузнецам, сам качал меха, азартно пыхтя и ругаясь. Звон, шипение закаливаемых полос драгоценного железа, наконец, тонкая работа, плетение троса тетивы, и вот - оружие богов. Охота стала проще.
    Сейчас в городе уже полтора десятка самострелов. У Глена самый тугой.
    
    Куда сложнее было привить Толстому Полю чувство опасности мира окружающего дорогу. Он все время норовил уйти от города, и совершенно забывал о времени и скорости, сидя у какого-нибудь раскрывшегося цветка, или наблюдая за работой насекомых, возводящих башню из крохотных комочков сырой грязи. Приходилось разыскивать толстяка и оттаскивать от «чуда» буквально за шиворот.
    Вот и сегодня он здорово напугал Глена, когда принялся прогонять вхарра голыми руками. Тот мог запросто проломить Полю голову. Но не проломил.
    - Почему? – спросил Глен, когда урок кончился, и дети убежали. – Почему ты пошел его на него даже без палки, Старпом тебя подери. Он же запросто…
    - Маловероятно, - отмахнулся Поль, которому теперь самому пришлось толкать своё кресло. – Он ведь тоже боялся.
    - А ты боялся?
    - Конечно, - кивнул толстяк. – Ещё как перепугался. Но, понимаешь, дети. Если учитель не проявляет авторитета, кто будет учиться? Да и жаль стало бедолагу. Не простая у него жизнь. Их тянет к городу не только за едой. Они хотят обратно, к своим. К нам.
    Тут Глен не нашел что возразить, поскольку и сам не питал к вхаррам ненависти.
    - Никак не могу отделаться от мысли, - продолжал Поль, - что я и сам бы мог вот так выйти к городу. А меня бабах из самострела и всё. Как-то неловко становится. Как животное. Вы… Мы ведь их даже не хороним. А ты бы выстрелил?
    - Нет! – честно отозвался Глен. – Я бы поорал как следует для начала.
    - Спасибо. Значит все правильно. Я ведь его прогнал?
    - Прогнал, - усмехнулся атлет. – Слушай, если устал, садись в свой возок, я тебя покачу.
    - Нет, - вздохнул толстяк. – Я поживу, пока не устану. У меня вечером еще один урок. Геометрия. Я вот тут подумал, если к моему креслицу приделать небольшую доску, вот тут… Понимаешь, геометрию проще рисовать, чем объяснять. Треугольник мы уже осилили на палочках, а дальше плохо идет. Мелом я запасся.
    - Да запросто. У меня кусок буйволовой кожи лежит как раз ладоней на десять размером. На куртку мало. Натянем на раму. Я тебе тут поесть принес…
    - Спасибо. Но, пожалуй, не стоит. Надо мне худеть.
    - Хы, - прыснул Глен. - Если уж ты в три сезона не похудел, так и не старайся. Ешь давай! А то, как наскочат вхарры толпой, а ты голодный. Кто оборонит от ворога?
    Хохот старых приятелей разнесся по ущелью.
    - Кстати, - вспомнил Глен, утирая проступившие от смеха слезы. – Как с геометрией своей закончишь, живи назад. Бернар тебя зовет поговорить. Небось, про твой элиспед.
    - Велосипед, - поправил Толстый Поль. – Вместе пойдем. Догадываюсь я о чем разговор будет. Давно пора.
    Мимо бодро промаршировала бригада углежогов. Им предстояло опередить город на несколько дней, чтобы разбить лагерь и заложить несколько угольных ям – на будущее. Всякие работники города, которым по долгу профессии приходилось задерживаться на одном месте, предпочитали не догонять город, а поджидать его, завершив дела. Лесорубы, косари, охотники, собиратели и рыбаки всегда заранее устремлялись по дороге вперед, трудились и, когда город подъезжал, уже уставшие, но закончившие дела сгружали свои трофеи в складские обозы.
    - Хорошо живут, - завистливо сказал Глен, когда углежоги скрылись из виду. – Быстро. Ну, раз они этак разогнались, значит скоро лес начнется. Надоели уже эти кактусы.
    Толстый Поль кивнул. Леса он еще не видел.
    
    Когда сумерки сгустились Глен помог Полю подняться на подножку управы и постучал в дверь. На самом деле сделал он это из соображений вежливости, поскольку дом совета никогда не запирался. Бернар встретил приятелей сухо, словно забыл, что звал их. Впрочем, это было в его обыкновении, - напускать строгость. Но, на сей раз он быстро оттаял.
    - Наверх, - приказал старейшина. – И ты тоже, Глен. Возьми еще один табурет.
    Так Глен второй раз в жизни увидел сферу мира, а попросту говоря огромный самодельный глобус, большая часть которого была замазана белой краской и лишь длинная лента дороги причудливо вилась завораживающим кольцом чуть выше предполагаемого экватора в северном полушарии. В свете жировых ламп неказистый шар действительно казался чудесным и таинственным.
    Теперь Глен мог рассмотреть все подробнее. Вдоль дороги глобус был буквально испещрен крохотными каллиграфическими надписями и символическими рисунками. Тут были указаны и горы, которые лишь видели с дороги на юге, и пустынные области и леса и тонкие речушки, и болото, которое Глен хорошо помнил, поскольку еще ребенком ходил туда с собирателями за кислой ягодой. Кроме надписей и рисунков вдоль линии дороги во множестве были воткнуты тонкие булавки, каждую из которой украшала головка определенного цвета.
    «Это, видимо, метки схронов и запасников,» - догадался Глен. – «Вот эти черные булавки наверняка натыканы в местах, заложения угольных ям. А желтые – это сенные скирды. Умно придумано. А эта проволока, видимо означает…» Глен вдруг отшатнулся от глобуса и непроизвольно вытер руки о рубашку.
    - Верно, мальчик, - кивнул Бернар до сих пор с улыбкой наблюдавший за восторженным атлетом, - это линия «Зноя». Каждые пять дней я пододвигаю её чуть левее.
    Вот так вот просто. Губительная невидимая стена «Зноя», которая выедает человеку мозги, превращая его в безумного вхарра – всего лишь медная проволока. Она вечно идет за городом и горе тому, кто отстанет.
    - А это мы, - Бернар указал на булавку, украшенную вырезанным из жести силуэтом буйвола.
    Глен быстро прикинул расстояние до линии «Зноя» и успокоился. Далеко. Более чем в четверти всего пути. Да и чего он, собственно, разволновался? Уже сколько поколений настоящих людей живут дорогой, и «Зною» никогда не догнать город, тем более, что дорога с каждым витком становится все лучше, все удобнее. Какой хороший мост поставили минувшей весной. И речка-то переплюйка, а раньше на пересечение её бродом уходил целый день. Теперь, если мост не снесет половодьем, этой преграды и вовсе не будет заметно. Отняли еще один день жизни у «Зноя». А мост не снесет, строили крепко.
    - А вот здесь… - старейшина чуть повернул глобус, и указал на булавку с ярко красной головкой. - Здесь ты, Глен, нашел Поля.
    -Тут упала длинная звезда?
    - Точно. Хотя и не совсем звезда. И не совсем упала.
    - Ну, вообще то, - встрял толстяк, до сих пор смирно сидевший в уголке. – Немного, конечно, упала. С разбитыми стабилизаторами на мягкую посадку рассчитывать не приходится. Только и удалось, что сманеврировать поближе к вам.
    Ровным счетом ничего не поняв, Глен воззрился на старейшину. Тот кивнул, все правильно, мол. И тут Глен догадался:
    - Мне после праздника надо будет снова пойти к длинной звезде? Надо же. Неужели уже целый виток прожили! А мне все кажется, будто совсем недавно. Не вчера, конечно, но не далее сезона. Ишь…
    - Верно, Глен, - заулыбался Поль, - насыщенный выдался год.
    - Что выдалось? – не понял тот.
    - Виток, - поправился Поль. – Столько всего произошло, что время пролетело незаметно. И пора снова навестить мою «длинную звезду».
    - Ну да. И что мне там нужно будет делать?
    - Не тебе, а нам.
    - Нам? – удивился Глен. – Да ты туда и не дойдешь! Тем более - обратно. А снова тащить тебя на своей спине, - это извини тот еще праздник. Нет уж, граждане, я лучше один сбегаю. Скажете мне чего надо сделать, принести, и…
    - Прости, старина, но ты не сумеешь.
    - Я не сумею? Я не сумею! Скажи, чего такого я не сумею, чего ты сумеешь?! А?
    - Есть, к сожалению, определенные области в науке и технике, которые…
    - Молодые люди! – Бернар стукнул ладонью по глобусу и тот отозвался утробным гулом. – Решения принимаю я! И я его принял. Глен, ты вместе с Полем отправишься к «длинной звезде». По пути – ты отвечаешь за все, за питание, скорость передвижения, привалы и безопасность. Но, прибыв на место, будешь следовать его указаниям. На тебе возлежит огромная ответственность, постарайся отнестись к делу серьезно.
    Понурив голову, Глен надолго замолчал. Можно было подумать, что он обиделся, но дело было в другом. Он считал. Считал не цифрами, которых не знал, а воспоминаниями, расстоянием, уровнями усталости мышц, дальностями прямой видимости, сгибами суставов, усталостью, спусками и подъемами, состояниями связок и голодом. Причем считал он удивительно быстро и с такой большой точностью, что можно было лишь восторгаться. Бернар и Поль не мешали ему, тихо обмениваясь мнениями о последних событиях города. Кажется, Поль предлагал наладить производство полотна и даже набрасывал угольком примитивный чертеж ручного ткацкого станка, заверяя Бернара, что железа почти не потребуется, а польза…
    - Нет… – тихо, но твердо сказал Глен. – Ничего не выйдет. Я доживу. Он не доживет. Вернее, он, конечно рано или поздно доживет, но туда-обратно и город мы уже не догоним. Тем более ничего оттуда не добудем. Прости, Поль. Я не смогу нести тебя на себе слишком долго. В прошлый раз я тащил тебя только обратно и едва поспел. В этот раз, прости, мне придется тащить тебя и туда. Ты не умеешь спать в пути, ты быстро устаешь, ты всегда голодный, ты не проживешь и суток без привала.
    Старейшина Бернар одобрительно кивнул Глену и даже похлопал его по опущенному в грустях плечу:
    - Все правильно. Совершенно правильно, мальчик. Но у нас еще достаточно времени, чтобы придать Полю, хм, некоторое ускорение.
    - Это каким же образом? – усмехнулся красавчик Глен.
    - Вейлис… Веулис… - Бернар запнулся и, смутившись, неразборчиво закончил: - …эспед. Да. Поль утверждает, что если соорудить эту штуку, то он будет передвигаться значительно быстрее.
    Толстый Поль согласно закивал. Конечно, ведь Поль прилетел с неба. Глен внимательно оглядел приятеля и немедленно представил себе огромный арбалет, в который вместо стрелы заряжают Поля и… фьють! Месиво кровавое. Кашлянув для привлечения внимания, Глен поинтересовался, а подумали ли его шибко умные друзья о мягкой посадке, и пояснил им свои сомнения, не жалея красок.
    Мало кто из горожан видел, чтобы старейшина Бернар даже улыбался. Но тут старик хохотал вволю, откинувшись на спинку стула и утирая лицо рукавом. В результате выяснилось, что таинственно устройство не имеет с арбалетом ничего общего, а состоит из колес, цепей, и рамы, видимо не оконной.
    
    - Тележка она тележка и есть, - ворчал Глен, выбираясь из управы на дорогу. – Хоть два колеса, хоть четыре, а толкать надо.
    - Ничего, - убеждал его Поль, - увидишь, как оно бывает. Тут главное цепь сделать грамотно, чтобы за зубцы цеплялась. И смазки жировой добыть. Слушай, а о каком празднике ты говорил?
    - Я говорил?
    - Ну, ты сказал, что вернешься к «длинной звезде» после праздника. Что за праздник?
    Глен даже подскочил от удивления:
    - Ты что? До сих пор не знаешь?
    И принялся увлеченно рассказывать. Праздник конца и начала пути. Рождество дороги. Встреча нового витка. В этот священный для граждан день: город на целые сутки останавливается у древнего святилища, от которого, по старозаветному преданию, первосвященник Командор Раевский повел последних людей на запад, вслед за солнцем, чтобы не пропасть в стене «Зноя». Они – дети тропы – первые, чьи ноги коснулись сферы мира и проложили дорогу. Священный Компас Раевского, посох его, планшет черной кожи и нож, которым без жалости и во спасение был убит первый вхарр – будут вынесены из управы на всеобщее обозрение. Дети разучат и покажут представление о противостоянии Командора и злодея Старпома не пожелавшего жить и уведшего свою паству укрыться. Но не пощадил Старпома «Зной», как не пощадил никого из оставшихся с ним – и стали они вхаррами. А Раевский вел народ свой округ священной сферы, указав людям, что движение есть жизнь, и хотя терпел многие муки и лишения, но проложил таки верный путь, спасительный от «Зноя». И не раз повторил его, написав законы города и наказав ждать избавления.
    - И стала дорога! – торжественно закончил Глен, с тревогой поглядывая на Поля, который как-то подозрительно шмыгнул носом.
    - Да… - отозвался тот некоторое время спустя. – Вот так и сгинула экспедиция Раевского. Нарвалась на веерную «метачистку». Мерзко то как, Господи! Какие люди были…
    - О чем ты? – оробел Глен.
    - Не думай, потом объясню, - отозвался быстро пришедший в себя Поль. – Эх! Почему мне раньше не пришло в голову расспросить тебя? Закрутился совсем. А, согласись, суровый мужик был ваш Командор! Заставить людей жить такой ценой – это дорогого стоит.
    И чуть погодя, Толстый Поль добавил:
    - Хороший праздник.
    
    К празднику, позаимствовав у охотников толстую жилу варана-короеда, Поль выгнал из горького, забродившего кактусного компота удивительно едкую и вонючую жидкость, потратив на то немало труда, воды для охлаждения жилы и совсем немного угля. Половину полученного продукта толстяк по заранее оговоренному условию запечатал в кувшин и отправил в лекарский возок. Оказалось, что глубокие порезы и царапины, обработанные такой жидкостью, куда реже воспаляются, и значительно быстрее заживают.
    Праздник удался. Город встал у каменного кургана. Колесных дел мастера, не преминули заняться профилактикой, а прочие граждане увлеклись приготовлением праздничного ужина, вытаскивая из возков короткие столики, табуреты и всяческую специально припасенную для этого случая вкусную снедь. Особым лакомством почитались печеные степные жуки, кисло-сладкие корни травы пьян и маринованная с солью рыбешка, которую мальчишки добывали в проезжаемых ручьях мелкими сачками.
    Старейшина Бернар, убедившись, что процесс идет, как подобает, поманил к себе Поля:
    - Проводи.
    Взобравшись на курган, старик указал на север. Там далеко в степи угадывался контур длинного сплюснутого веретена огромных размеров, наполовину занесенного песком, а частично будто обглоданного.
    - Здесь город берет железо, - поделился Бернар. – Поэтому на празднике не бывает кузнецов. Они уже там и возьмут столько, сколько смогут унести. Но на твой велосипед, точно хватит.
    Поль кивнул. Он глядел на древний корабль, словно на скелет динозавра, ясно отдавая себе отчет, что наблюдает останки целой эпохи. Эпохи азов покорения дальнего космоса, когда подобные исполины, рассчитанные на один единственный полет, поднимались и уносили колонистов к намеченным звездам. Везло не всем.
    К вечеру праздник разгулялся. Самые уважаемый горожане торжественно носили по возкам реликвии, было произнесено несколько хороших речей и съедено все приготовленное. Волам выкрасили рога в пошлый розовый цвет, жгли костры, палили из самостстрелов по выставленным на колья черепам вхаров – новая забава. Детям, достигшим девяти лет, торжественно вручали новенькие острые ножи или топорики и желали многих витков. Под конец разразилась традиционная историческая пьеса, по ходу которой Поль с удивлением обнаружил, что легендарный Командор немного картавил, носил мантию и венец из цветов, а проклятый Старпом имел изначально довольно всклокоченный вид, забывал от волнения текст и был густо намазан сажей. К тому же оба изъяснялись исключительно стихами.
    Учитывая, что припасенный Полем кактусовый «нектар» уже был испробован отдельно посвященными в его наличие гражданами, спектакль имел большой успех.
    
    Колесных дел мастера, кузнецы и сам Толстый Поль немало поломали головы над созданием простой, но крепкой и действующей модели велосипеда. Особенно пришлось повозиться с шарнирами. Попутно собрали малосильный токарный станок с ручным приводом.
    Покуда старейшина Бернар мерно перетыкал на глобусе булавку с волом на запад, Поль проводил полевые испытания своей машины. Верный Глен всегда находился рядом и не раз злорадно смеялся, когда толстяк валился вместе с велосипедом в пыль, проклиная несовершенство производства и низкое качество. Однако, Глен всегда покорно водружал на себя обломки и топал к городу, подбадривая опечаленного и злобствующего Поля. Толстяк выказал удивительное упрямство и изобретальность, следствием чего стало рождение вполне сносного и даже довольно легкого «байка», без тормозов и с жесткими шинами из пресованой кожи буйволов и брони острочешуйчатой саламандры – в качестве покрышек.
    Теперь, чтобы догнать Толстого Поля, несравненному Глену приходилось значительно ускорять шаг, а порой и переходить на бег, если дорога шла под уклон. Он постепенно начинал верить в состоятельность затеи. Их с Полем совместный поход к «длинной звезде» больше не казался слишком уж невероятным. Глену ничего не оставалось, как начать продумывать детали.
    Не терял времени и Толстый Поль. Он готовился основательно. Продумывал багаж, добыл длинный кожаный плащ с большим капюшоном и пришитыми внутренними карманами. Едва не поругался с кузнецами, умоляя их сделать несколько запасных деталей к велосипеду, запасался у лекаря мазями и травяными взварам, аккуратно переливая их в собственноручно вылепленные из глины и обожженные «колбы».
    Стремительный Глен, наблюдая за приготовлениями товарища, сдержанно потешался, советуя не позабыть упаковать вола или пару табуреток на случай, если они вдруг решат с комфортом полюбоваться закатом. Поль отшучивался. Однако, Глена начало покусывать нехорошее предчувствие. В короткий поход толстяк снаряжался с пугающей основательностью.
    
    Поход к длинной звезде особенно не разглашали, но проводить их на зорьке вышел не только Бернар. Перед волами дома управы шагали молотобоец Тур, лекарь, мастер колес, старший пастух и дети. Дети всегда все знают и везде успевают первыми – это их неотъемлемая, но, к сожалению, быстро проходящая функция. Они окружили велосипед Поля и тот принялся с ними шушукаться, порой кивая и соглашаясь с чем-то. Исполнителя главной роли чумазого Старпома толстяк даже погладил по голове, а самой старшей девочке отдал свой неказистый блокнот с записями.
    - Масло не забыл? – угрюмо напомнил кузнец. – Ну, живите.
    - Живите живей! – завопили дети, на корню подрубив торжественность обстановки.
    Поль оседлал свое «изобретение», Глен поправил рюкзак, просто так, чтобы что-нибудь сделать.
    - Я буду смотреть вперед, - произнес странную фразу Бернар. – Только вперед. Живите живей, ребята.
    - Живите живей!
    
    Густая теплая пыль урчала под колесами велосипеда, как сытое брюхо. Поль вскоре отобрал у Глена всю поклажу и умостил ее на раме. Жить стало, действительно, веселей. Толстяк неспешно крутил педали, несравненный Глен шагал забросив на плечо арбалет, и город вскоре остался далеко позади. Они отрывались с заметным успехом и вполне согласно плану. Ночью, когда Поль все-таки выдохся, Глен положил руку на велосипедный руль, выполненный из легких рогов буйвола, и легко покатил устройство со спящим толстяком дальше. Это было действительно нетрудно, хотя Глен и ронял несколько раз всю конструкцию. Но он же потом извинялся!
    - Пора! – объявил атлет, спустя пять дней на утреннем привале. – Надо сворачивать. Длинная звезда твоя упала за лесом, но жить по лесу удовольствие ниже среднего. Обойдем чащу опушками и лугами. Там и вело… как его? …сипеду, будет где погреть колеса, и корней меньше. Правда, змеи, но ядовитые не все.
    - О! – взвился Толстый Поль. – Что же ты раньше не сказал. Надо вырезать вот такую щепку, и шнурочком её вот этак пристроить.
    Трещотка, повешенная на вилку велосипеда оглушала окрестности знатным сухим рокотом, так, что змеи ползли прочь, не проявляя любопытства. Низкая сухая трава скребла ступни Глена, и тот медленно начинал приходить в беспокойство, как случалось с ним всякий раз вдалеке от дороги. Двигались они справно, на отлогих спусках Поль заметно опережал своего могучего спутника, а затем ожидал его, отдыхая.
    Глен все отлично спланировал. Миновав лес, свернули на запад.
    Как ни странно, Поль тоже мрачнел. Он не чувствовал такой привязанности к дороге, как Глен, но угнетался иной обязанностью. Ему следовало рассказать приятелю об истинной цели их похода, а он никак не знал с чего начать и потому откладывал это дело каждый раз на завтра. Впрочем, когда обязательных «вчера» накопилось слишком много, он спросил:
    - Слушай, а как выглядит «Зной»?
    Глен долго не отвечал, потом пожал плечами:
    - Не знаю. Мать говорила, что «Зной» не видно и не слышно. Говорила, что это просто место, которое идет за тобой. Голодное место и злое. Хотя, не буду врать, старина, наверное, никто из живущих его и не помнит. Но «Зной» существует.
    - Да?
    - Конечно. Помнишь того вхарра, которого ты прогнал на своем уроке. У него была палка. Когда сквозь него пройдет «Зной» он забудет, как держать палку. «Зной» выжжет его мозг, а мозгом люди думают. Пока «Зноя» нет, мозг вхарра потихоньку отрастает, он и вспоминает чего-то. А потом, - раз! – и снова пустая башка.
    - Какая интересная версия! – подивился Поль, криво улыбнувшись, - А главное удивительно верная, не считая деталей.
    - Да, - продолжал Глен, поймав тему за хвост и не желая с ней так быстро расставаться, - вхарры глупые, но они остались. Их даже стало больше. Они охотятся, едят плоды разные и побеги, как животные, любятся и множатся. На инисинхах.
    - Инстинктах, - хмыкнул Поль.
    - Самый умный, да?
    Толстяк сокрушенно кивнул.
    
    Вскоре добрались до ручья. Глен перенес велосипед, высоко подняв устройство над головой, едва не захлебываясь в потоке. Затем он вернулся и таким же способом перенес багаж. Толстяк Поль отлично плавал и, придерживаясь за страховочную веревку, сам форсировал препятствие, чем немало удивил и порадовал уставшего товарища.
    Глен здорово замерз в ледяной воде, и теперь настала очередь Поля позаботиться об атлете. Он живо набрал сучьев и запалил громадный костер, стаскивая отовсюду валежник и хворостины. Ловко орудуя топориком, содрал с пятнистого дерева громадный пласт коры и лихо завернул в него дрожащего Глена, подкатил поближе к огню.
    Блаженное тепло разливалось по костям скорохода, и вскоре он уже мог поддерживать беседу, не особенно сильно клацая зубами.
    - С-пасибо… - начал Глен. - Я то в п-прошлый р-раз, эту р-речку всего одинажды переплыл. И то чуть не с-сдох! А т-тут три раза. М… М-мать твою.
    - А чего не сказал! – взъярился Поль. – Самый гордый нашелся, да? Придумали бы чего.
    - Вот и придумывай, раз такой деловой. Н-нам еще обратно жить.
    На тонком прутике Поль жарил очевидно съедобные грибы, затем бережно сдабривал готовый продукт щепоткой пряной соли и скармливал Глену, прямо с прута. Тот особенно не кочевряжился.
    - Слушай, Глен, - решительно начал толстяк, когда грибы закончились, – а этот «Зной» почему так назвали?
    - «Зной» то? А. Говорил кто-то, что ежели человек в то место, по которому «Зной» идет, попадает, то хватается за голову и кричит: «Ой горячо!», «Ой горю!». Оттого «Зноем» и прозвали. Ум выкипает.
    - Понятно, - кивнул Поль, помолчал, дровишек в костер подкинул. - А только неправильно это.
    - Что неправильно?
    - «Зноем» этот импульс ваш Командор называл. Я с Бернаром поговорил, в общем… Все подтвердилось.
    - Что подтвердилось?
    Поль открыл, было, рот, но сразу слов не нашел. С чего начать?
    - Собственно, мы идем к «длинной звезде» именно из-за «Зноя», - издалека начал Поль.
    - И что такого мы должны принести оттуда?
    - Ну, я надеюсь, что моя зубная щетка сохранилась, – размечтался Поль, – и ботинки.
    - Так мы идем за ботинками?
    - Рад, что ты, наконец, поинтересовался целью нашего похода, - съязвил толстяк. – В том числе и за ботинками. Если не повезет, то тем дело и кончится.
    - А если повезет?
    Поль замолчал, подбросил веток в огонь.
    - Боюсь сглазить, - заявил он чуть погодя, - но если повезет, возможно, нам удастся пощупать этот «Зной» на прочность.
    Глену стало не по себе. Даже думать о «Зное» было жутковато, а уж о более плотном контакте с проклятием дороги, тем паче.
    - Как же его пощупаешь, если «Зной» и есть ничего, - уверенно возразил он. – Это, как горячий ветер, как дождь, как зима – пощупай зиму на прочность, ага.
    - Ветер всего лишь движение воздуха. Дождь – оседающий конденсат. Зима наступает, когда сфера жизни изменяет свое положение относительно солнца. У всякого явления есть причина и порой даже источник. «Зной» не исключение. Поверь, я это знаю точно.
    - Ой, да что ты можешь знать о «Зное»! – усмехнулся Глен.
    Но толстяк оставался совершенно серьезен. Он наклонился к приятелю к приятелю поближе и страшным шепотом произнес:
    - Я знаю о нем всё.
    Поход явно удался. Великолепный Глен вылез из теплого кокона, уселся поудобнее и с детской непосредственностью потребовал немедленно рассказать ему страшную историю о «Зное».
    Впрочем, история оказалась не столько страшной, сколь циничной. По сию пору неизвестно кто и когда расставил и запустил на пригодных для жизни планетах своеобразные «ментачистки» - устройства уничтожающие зачатки разумной жизни. Видимо это были своеобразные отпугиватели паразитов, призванные защитить еще незаселенные миры от вероятных захватчиков или переселенцев. Хотя, возможно, неведомые «чистильщики» преследовали иные цели, стремясь не позволить разумной жизни даже зародиться, или избавляясь от конкурентов, а возможно и вовсе считали привычное людям проявление интеллекта дурной, и вероятно даже и заразной болезнью. Неизвестно, что подвигло затейников на столь масштабную операцию, охватившую множество звездных систем и планет, но определенных результатов они достигли. Пропадали экспедиции, терялись совершившие экстренную посадку экипажи, многочисленные исследователи теряли разум, попадая под импульсный удар хитроумного устройства. Особенно подлой была внезапность «Зноя». Он приходил не сразу, и далеко не вдруг, а медленно «охлестывал» планету своим выжигающим разум бичом, планомерно подбираясь к ничего не подозревающим жертвам.
    - Когда-то такая штука стояла и на Земле, - завершил Поль свою историю. – Но она сломалась. А теперь мы ломаем остальные.
    Всю оставшуюся ночь и весь следующий день Глен донимал толстяка расспросами. Больше всего ему хотелось знать, - можно ли вылечить вхарров.
    - Уже нет, - качал головой Поль. – Они не восстановятся. «Зной» опаливает их всю жизнь с завидной регулярностью, начинаются необратимые процессы. Но вхарры отлично живут по-своему, пребывая в наивном неведении о том, что их лишают возможности развиваться.
    - Вот, гадство… Лучше бы этот «Зной» убивал сразу, чем превращать приличных людей в голозадых дикарей.
    - Нет. Те, кто ставил «ментачистки» не стремились истребить жизненные формы. Они лишь не позволяли развиваться разуму. Почему? Не знаю. Существует несколько теорий по этому поводу, но страшных историй, пожалуй, пока хватит.
    - Вот проклятье! А как выглядит эта штука, которая пускает «Зной»?
    - Куб. Черный куб, который отчего-то не заносит ни песком, ни грязью. Он все время на поверхности – греет бока на солнышке.
    Глен примолк. Он быстро соображал, но думал медленно, а сейчас ему было о чем поразмыслить. Поль крутил педали.
    Ночью, не будучи в силах удержаться от любопытства, Глен растолкал мирно спящего толстяка:
    - Слушай, Поль… Да проснись ты! А почему она сломалась?
    - Кто? Что сломалось? Господи, дай поспать, изверг.
    - Нет! Ты сказал, что она сломалась. Эта – «Зноепускалка», ну, которая черный куб. Почему?
    - На него упал метеорит… – сквозь сон пробормотал Поль. - Потом был ледниковый период, динозавры перемерли, египтяне всякие повылазили… откуда-то. Зачем…
    - Да не спи ты!
    - А! – вскочил толстяк. - Что, уже подъем?
    - Слушай, а давай уроним метеорит на наш куб, а? И «Зноя» не будет. А?
    Поль внимательно посмотрел на взбудораженного приятеля, замершего в ожидании ответа, и усмехнулся:
    - Забавно, что именно ты это предложил.
    - Ну?!
    - Я обещаю тебе подумать, что можно сделать. А сейчас дай поспать.
    
    От идеи с метеоритом Глену пришлось отказаться. Поль объяснил что это за штука, однако атлет не оставил замысла разломать проклятый «куб». Черная восьмигранная тварь даже начала ему сниться. А Поль постепенно открывал секреты.
    Оказалось, что древний Командор Раевский ухитрился таки среди всеобщей паники вычислить направление и угол движения «волны», относительно экватора, а, сделав это, проложил свой последний курс – вокруг планеты, по которому увел колонистов, не испугавшихся вечного странствия ради продолжения жизни и рода. Тяжел был первый виток. Людям дьявольски повезло, что суша тянулась ровной, обнесенной горами полосой, будто кто-то нарочно дал возможность беглецам совершить свой поход. Предполагаемый океан плескался на юге, оттуда же приходили долгие дожди. С северных морей до континента доходили морозные бури.
    - Я не понимаю, как? - не в первый раз повторял Поль. - Как старику…
    - Не богохульствуй!
    - Извини. Как Командору удалось все так точно рассчитать. Судьба, везение, Бог? Или он, действительно, был гением. А может, они просто бежали от «Зноя» и удача была на стороне самых упрямых. В любом случае, это единственный известный случай сохранения колонии, пусть даже в этаком кочевом виде.
    - Ты лучше думай, как следует. Ты обещал подумать, что можно сделать с «кубом».
    - Я думаю, думаю, - соврал Поль. – Далеко нам еще?
    - Завтра к полудню будем на месте.
    
    «Длинная звезда» засела носом в крошечном болоте, так попала, будто специально выбирала местечко помягче.
    - Твой корабль… - указал Глен. – Я нашел. Второй раз нашел, запросто, как высморкаться.
    - Да какой это «корабль», - вздохнул Поль, с нежностью оглядывая разбитый аппарат. – Так, лодочка малая, на потеху волн.
    - Ты бы хотел улететь?
    - Да, - кивнул честный толстяк.
    - Улетишь?
    - Нет. Моей ласточке больше не летать. Плотно мы с ней в этом омуте увязли, да и ходовая часть еще на орбите начала сыпаться… Чудом сел, если признаться.
    - А если бы мог улететь… - тихо спросил скороход и немедленно об этом пожалел. Такого тяжелого взгляда Толстый Поль еще не отпускал никому, поэтому Глен быстро поправился: - …за подмогой, конечно. Раз говоришь, не одни мы тут по кругу маемся, может, думаю, слетал бы… Ну, позвал бы кого.
    Глен чувствовал, как стремительно краснеет.
    - Сами справимся! – хлопнул его по спине толстяк, до плеча не дотянулся. – Живи живей!
    
    - Смотри, смотри! Вот потеха! – вопил Глен, приплясывая у челнока и тыча пальцем в землю.
    В бурой спекшейся грязи отчетливо вырисовывался заполненный водой человеческий силуэт.
    - Это я? – удивился Поль. – Жалкое зрелище. Значит, вот сюда меня взрывом и шмякнуло. В горяченькое. Ишь, как художественно застыло.
    - Ага! – радостно оскалился Глен. – Смотри, даже пальцы отпечатались.
    - И головастики плавают. Фу! - отозвался толстяк и направился к кораблю. – Ну, что, моя лапочка! Заждалась?
    В недрах челнока было темно и это единственное, что хорошо запомнилось Глену при первом посещении. Поль грузно копошился в этой темноте и причитал, то восторженно, то с горечью:
    - О! Тапочки, мои милые тапочки! А, дьявол! В шлюзовой воды по колено… Аптечка? Аптечка! А, что это за провод, откуда? О-о-о… Хана автономке! Холодильник… Господи, сделай чудо, ну, пожалуйста! Ой, фу-уу! Нет, это уже не еда. Хотя, вот пиво, да… на ощупь пиво. Ну-ка…
    Пшик! Гортанные бульканья, последовавшие за последней фразой навели Глена на мысль, что его приятелю сейчас не стоит мешать, и он выбрался наружу. Развел костер, подогрел солонину и принялся варить кашу в мятом котелке. Как наиграется Поль, придет.
    Так вскоре и случилось. С охапкой диковинных предметов из челнока выбрался разрумянившийся толстяк и высыпал свои трофеи на траву. Он выглядел одновременно и довольным и печальным, но еще на самом дне его глаз серебрились азартные чертики. За правым ухом у Поля была лихо заложена оранжевая зубная щетка.
    - Смотри, какой шикарный набор инструментов! – радовался толстяк. - Эх! Только пожив годик на природе, начинаешь ценить простые вещи! Подушка – смотри, какая мягкая! Кружка. Титановая – потрогай, какая легкая. О! А попробуй смять. О! Ха-ха! Крепкая. Ложка – настоящая стальная ложка, смотри. Ну, это, это тебе неинтересно… - закончил демонстрацию Поль, убрав во внутренний карман своего плаща маленький черный пистолет.
    Пиво Глену совсем не понравилось, а в туалетной бумаге он не нашел пользы, но, это было его единственным разочарованием. Многообразие полезных игрушек – пленяло. Хотелось все это немедленно отнести в город. Глен представлял, какие крики и радостные вопли поднимутся.
    
    Радостный вопль Толстого Поля разбудил закемарившего атлета на самом рассвете:
    - Есть питание! – шумел толстяк. – Генератор живой! Эй, давай живи сюда живей! Смотри.
    Челнок осветился изнутри, замерцал, загудел скрытыми под толстой шкурой хитроумными устройствами.
    - Он, что живой? – поежился Глен.
    - Механический… - отмахнулся Поль, - Смотри лучше сюда. Премьера! Впервые за долгие годы, на наших экранах!
    В черной слегка треснутой стене замерцал огонек, и выплыла во всей своей красе жизненная сфера, медленно вращающаяся перед изумленными глазами Глена:
    - Глобус! – выдохнул он.
    - Он самый, - веселился толстяк, - Чучело планеты! Вот дорога. А вот тут мы, а вот здесь уже, наверное, город.
    Но Глен не отрывал взгляда от тонкой рыжей линии, охватывающей его мир ровным смертельным обручем.
    - Да, - сразу сделался серьезным Поль. – Это волна «Зноя».
    - Их две.
    - Две. И город идет между ними, спасаясь от одной и догоняя вторую.
    
    Поль зажал в кулаке две соломинки и попросил атлета вытянуть одну наугад. Тот вытянул.
    - Длинная. Значит север, - кивнул толстяк у углубился в сложную совершенно непонятную Глену работу.
    Спустя трое суток вынужденного бездействия Глен уже не находил себе места.
    - А если не получится? – в который раз уже спрашивал он.
    - Станем вхаррами, - отшучивался Поль, стоя по пояс в болоте и азартно ковыряясь в распахнутом техническом люке челнока, полном искрящихся проводов и непонятных датчиков. – Непрерывный груминг твоей шевелюры я со своей стороны гарантирую. На тебе будет добыча пропитания и оборона. Заметь, мало что изменится. Будь человеком, принеси пивка.
    - Я принесу! – мрачно пообещал Глен. – Но если завтра к вечеру мы не тронемся в путь, города нам не догнать.
    - Можешь жить обратно хоть сейчас.
    - Я не трус!
    - В этом я уверен. Поверь: всё пока что живет по плану. И если этот долбанный предохранитель подойдет, я готов поручиться своим здоровьем процентов на восемьдесят, что ты обязательно вернешься в город.
    Разбитый челнок был приподнят из болотца на двух длинных ножках-спицах и теперь походил на застрявшего в смоле громадного комара. С сухим щелчком вредный предохранитель, варварски добытый из кондиционера, встал на место, оживив систему наведения. Поль задраил люк и пластом упал в грязь, заливисто хохоча.
    
    - Ядрёная, значит? – уточнил Глен.
    - Ядерная! - в третий раз поправил толстяк. – Заряд крохотный, как раз для нашего кубика. Много ли ему надо? Пфе! Ну, готов?
    - К чему? – напрягся Глен.
    - Aux armes citoyens! Formez vos bataillons…вдруг запел Поль, молодцеватовыпятивгрудь. - Marchons, marchons!
    Из вздернутого к небу носового модуля челнока, грозно ворча соплами, выходила малая сервисная ракета, коими бравые и состоятельные космолетчики имеют обыкновение сбивать особо опасные астероиды, в основном для развлечения. Поднявшись в кремовое пастельное небо, ракета вдруг плавно по длинной дуге развернулась на север, взвыла и устремилась.

    - Красиво пошла, - заключил Поль и сладко зевнул. – Я спать. Устал.
    - Нам надо догонять город, - осторожно напомнил Глен, потрясенный событиями последних дней. – Я могу тебя понести. Или? Поль, ну не молчи!
    Но толстяк уже спал, крепко обняв свою вновь обретенную подушку.
    Измотанный Глен присел рядом и всхлипнул. Приказ старейшины Бернара он помнил четко - слушаться Поля. А город уходил. И он – самый сильный, самый выносливый и самый из самых, пропадал буквально на глазах. С тем и задремал.
    
    Черный экран высвечивал жизненную сферу, которая по прежнему медленно вращалась, подставляя бока жадному взору Глена. Вот дорога. Вот горы, богатые степи, леса полные дичи и ягодные болота. Вот тут торчит из болота длинная звезда. Здесь уже, наверное, город. Но нет больше рыжего обруча, перехлестнувшего мир.
    - Теперь можно отправляться! – сказал Толстый Поль.
    - Да… - отозвался Глен. – Ты все таки сбросил метеорит на черный куб. Как я и просил.
    - Считай, что так.
    - А если бы ты не попал?
    - Какой ты стал занудный, Глен! Во-первых, я попал, а во-вторых, есть еще одна ракета. Вероятное местоположения куба я вычислил по смещению орбиты «Зноя». Собственно, вариантов было два, но ты вытащил длинную соломинку. Повезло с первого раза. Ну, собственно осталось только убедиться, что «Зной» исчез не только со сканера. Если не боишься, конечно.
    Великолепный Глен медленно думал, но соображал очень быстро.
    
    Когда спустя много дней они вернулись к дороге, Глен спросил:
    - Что ты будешь теперь делать? Чем займешься?
    - Не знаю, ответил толстяк. Сперва доберемся до города. Думаю до зимы успеем. А потом, навряд ли я задержусь надолго. Я ведь бродяга по духу! Летаю, езжу, живу. Может на мой сигнал о помощи прилетят спасатели, а если и нет… Уж я найду себе на задницу приключений, не сомневайся.
    - На твою задницу трудно не найти! – подколол Глен.
    Поль обиделся:
    - Я вот тебе сейчас, дружище, открою один секрет. Вы меня «толстым» зовете. А я ведь не толстый, Глен, я нормальный. Это вы здесь все здоровые, как лошади с перекачанными ногами. Вас «Зноем» припекло, было к чему стремиться. А я нормальный. Нормальный! А ну! Живи живей!
    И Поль ринулся с холма в облаке пыли, отчаянно крутя педали и набирая скорость.
    - Живи живей! – захохотал могучий великан Глен, устремляясь в погоню за первым «байкером» дороги.
    Город полз на запад, а приятели мчались на восток.
    Потому что сфера жизни круглая, а старейшина Бернар смотрит только вперед, и ждет, когда друзья покажутся на горизонте. Тогда город для начала немного снизит скорость.
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    

  Время приёма: 16:50 14.04.2009

 
     
[an error occurred while processing the directive]