a032 Не сходи с дороги

    Не сходи с дороги.
     

                    С исцарапанным лицом, с оборванной одеждой, с искусанными губами и, самое главное, с пустыми глазами, которые теперь почему-то стали серыми, он ввалился в свою душную комнатку. Он что-то бормотал, закатывал глаза, пытался целовать пол, царапал ногтями стены. Он был в отчаянии? Или его охватило безумие?
                    Жена ждала его слишком долго, чтобы просто перенести внезапное его появление, этот внешний вид, эти стоны и нашептывания, эти безумные глаза. Она не пыталась стереть слезы,  все-таки совладав с собой и сделав все то, что и должна была. И вот, через час он, уже помытый, переодетый, тепло укутанный, лежал на своей кровати, так и не прекращая свои ужасные нашептывания. Она сидела рядом с ним, смотря на иконы в светлом углу комнаты, и что-то тихо говорила так, что слышно ее совсем не было. Потом повернулась к нему и, пытаясь поймать его взгляд, спросила:
    - Рей, дорогой, любимый, что случилось?
                    Он преобразился: на лице появилась улыбка, взгляд приобрел хоть какую-то осмысленность. Вдруг запустил пальцы в свои, частями поседевшие волосы и ответил, казалось, очень весело и задорно:
    - Мы гуляли, милая. Но нам попалась плохая тропинка, злая тропинка… Не надо нам было сходить с дороги, не надо было, не надо было.
                    “Не надо было” – продолжал шептать Рей, уже повернувшись на бок и прижавшись головой к ее коленям. Ладонь он почему-то держал перед лицом, упорно всматриваясь в нее, словно хиромант, который изучает линии судьбы. Глаза его покраснели, но слез не было, ни единой капельки, хотя видно было, практически физически чувствовалось, как сильно он хотел  плакать.
                   
                    Только потом она узнает всю его историю, только потом, после тысяч часов врачей и клиник, после годов лечения, она услышит ее из первых из первых уст, узнает, что случилось на самом деле.
                    А пока что, лежа на кровати и прижимаясь к ее ногам, он вспоминал все то, что ему пришлось пережить. Он вспоминал, как все началось обычным солнечным днем, когда стартовал их пеший путь из Рима в Неаполь, всего в 219 километров. Как они с Мишелем перекидывались ничего не значащими фразами, шагая с горящими глазами вдоль дороги. Как Мишель постоянно сверялся с картой, точно направляя их путь и прикидывая, скоро ли будет ближайший населенный пункт, чтобы перекусить и выспаться.
                    Но тут в голове Рея все начало сжиматься, стягиваясь в одну точку, высвечивая лишь некоторые моменты их путешествия, словно картинки, доставляя ему при этом неимоверную головную боль. Все воспоминания уходили вдаль, показывая какие-то незначительные и ничего не значащие факты; но измученное сознание Рея все же уцепилось за три отрывка памяти. Всего три момента, которые по непонятным причинам запомнились ему в деталях, и которые, видимо, отложили наибольший отпечаток на него за все это время.
                    Всего три события этого жуткого приключения по дороге из Рима в Неаполь.
                   
    1.
                    Он вспоминал, как все это начиналось на третий день их пути, когда они сошли с дороги из-за резко начавшегося дождя и немного углубились в лес, ища укрытия от стихии под большими деревьями. Тогда и появился этот маленький кряжистый мужчина с черными бровями. Прямо из-за дерева, он возник, как призрак. Он приближался к ним и спрашивал, что им надо и не хотят ли они идти по Тропе. Друзья удивленно переглядывались, недоумевая о смысле сказанного и требуя срочно рассказать им, что за тропа. Мужчина отвечал:
    - Тропа…. Сложно объяснить, ребята. Пожалуй, Тропа и не представляет собой ничего страшного: простая дорожка в лесу, несколько одиноких жителей, чуть подальше небольшая деревушка. Разве что с пути придется вам свернуть.
                    И зачем они тогда его послушались, думал теперь Рей. Зачем Мишель тогда говорил, что как раз населенный пункт им и нужен был. Но тогда, несмотря ни на что, они пошли. И Рей почти сразу понял - начинается что-то страшное, что-то дикое и мрачное, что-то такое, что изменит его жизнь. Для чего тогда свалил он все это на усталость? Ведь можно было бы всего избежать? Он до сих пор этого не понимал.
                    И вот, шагая вглубь лесного массива, мужчина с черными бровями начал тот самый монолог, который теперь вспоминал Рей:
    - Наше поселение образовалось не так давно, ребята. Пожалуй, не более десятка лет назад. Здесь собрались все желающие изо всех городов Италии, кто считал себя Фаталами. То есть, проще говоря, ребята, Фаталистами, есть небольшие отличия, но углубляться не хочется. Наше течение и наша религия основалась не так давно, кажется в конце прошлого столетия. И, однажды, Рафаил, один из основателей, собрал всех и ушел в лес, чтобы жить вдалеке от города и спокойно служить Фатуму. Здесь мы построили дома, организовали хозяйство, иногда к нам приходят путники вроде вас, некоторые остаются навсегда, принимая наше мышление, некоторые уходят в дальний путь. Странно, мы принимаем их, казалось бы, хорошо, но все равно, люди обходят эти места стороной, словно боятся нас. Ну, не так мы уж и любим незнакомцев, поэтому дурная слава только помогает нам жить спокойно.
                    Один раз к нам пришли два мужчины, оба писатели. Они спрашивали людей обо всем на свете, постоянно что-то записывали, беседовали с самыми образованными обитателями на различные философские темы. Одна из самых важных заповедей нашей общины – вежливость. Писатели эти проявили неуважение, скорее всего. Кто-то говорит, что они слишком напористо расспрашивали; кто-то – что они приставали к чьей-то жене; кто-то - что они даже угрожали одному из жителей.  Но в любом случае, ребята, трупы даже не искали: на следующий день они лежали прямо на центральной улице. И никто даже спрашивать не стал, что случилось, просто похоронили невежливых писателей и все.
                    Понимаете, вежливость – это залог всего нашего существования: вежлив ты – вежливы с тобой; с тобой ругаются, хотят убить – держи марку, их это будет бесить еще больше; тебя бросает женщина – будь приличен, скажи, как тебе было хорошо с ней и отпусти. Если бы не вежливость, хотя бы четверти человечества, во многих ситуациях – нас бы с вами, возможно, тут уже и не было бы. Понимаете, ребята? Будьте вежливы и все придет. Девяносто процентов из тех, кто сейчас живет в нашей общине, в прошлом – очень успешные люди. И добились они авторитета за счет чего? Правильно, вежливости. О, вот мы, кажется, и пришли…
                    Рей видел с высоты небольшого склона огромную равнину, перпендикулярными линиями на которой выстроились несколько улиц какой-то, видимо, совсем маленькой деревушки. Но все-таки были некоторые признаки цивилизации: большая центральная площадь с чем-то вроде памятника посередине, большое здание, чем-то отдаленно напоминающее церквушку, огромная вывеска бара недалеко от центра. И много-много деревянных домиков, сконструированных по подобию друг друга: лишь некоторые, еще незаметные с высоты  детали отличали их друг от друга. Издалека еще казавшиеся маленькими люди ходили туда-сюда, но основное скопление можно было увидеть прямо у центрального памятника, где, скорее всего, располагалось нечто вроде рынка; также много людей двигалось в сторону большого колодца напротив бара. Все это было настолько чисто, уютно, аккуратно и правильно, что невольно вызывало умиление. А еще нежные, только после дождя,  лучи солнца, охватившие город и всю равнину, навевали теплое и добродушное настроение, заставляя путников невольно улыбаться и радоваться своему приходу в это прекрасное место.
     
    2.
                    Рей хватался за следующий оставшийся фрагмент своей памяти. Он вспоминал, как полутьма окутывала маленький бар, построенный из дерева, в окна которого лил яркий солнечный свет. Он помнил, как пели птицы, помнил, что по ту сторону деревянной стены было много зелени и много так же крепко сбитых домиков. Он помнил, что это было очень красиво, пожалуй, даже слишком.
                    Перед ним у барной стойки сидел мужчина лет сорока с обычными чертами лица, разве что чересчур тонкие губы отличали его от других. И еще шрам над губой, как-то неприлично выпиравший. Он не помнил, откуда взялся этот мужчина, не помнил также и куда делся Мишель. Потом, выуживая остатки воспоминаний, он понял, что мужчину этого зовут Сергиус.
                    И он вспоминал их разговор.
    - Рей, ну ведь я так же, как и вы, пришел сюда случайно. И, как видишь, я остался. И вам не советую уходить.
    - Почему? – Спрашивал Рей.
    - Ну, Рей, - говорил он, пододвигаясь поближе, будто собирался сказать какую-то тайну, - просто отсюда никто не возвращается. Нет-нет, ничего не спрашивай, сейчас сам все расскажу. Ну, понимаешь, тут есть три принципа, которые чтут все: будь вежлив, не сходи с пути, правильно выбирай себе друзей. Полностью всего не объяснить, надо прочитать хотя бы некоторые книги о нашем течении, чтобы понять все принципы. Нет, неправильно начал. В общем, ты же знаешь, кто такие Фаталисты? Ну, суть всей философии этого сообщества в том, что у каждого человека есть свой Путь, своя Дорога, которая ведет его по жизни. И все, что происходит – уже предначертано. Но существует поверье, что у любого есть три момента в жизни, когда он может сойти с пути. Сойти с Пути – самое страшное, что может произойти с кем-либо, и все, что будет происходить дальше – уже не предначертано, и человек становится одержим дьяволом. И, чтобы избежать этого, они укрылись тут. Хотя, это тоже было написано Судьбой. Ну, не умею я точно все объяснять, но, надеюсь, смысл ты понял.
    - И при чем тут то, что отсюда никто не возвращается?
    - Ну, Рей, говорю же, не перебивай. Ладно, суть в том, что люди либо тут остаются, либо после того, как уходят – больше не появляются дома никогда – просто исчезают. Видимо, они теряют свою Дорогу. Понимаешь, у каждого из нас есть некое предназначение. И если ты сойдешь с него – ты не сможешь больше вернуться назад. Ты просто будешь существовать. Не жить, понимаешь? Существовать…
    - Я считаю, что человек волен сам распоряжаться своей судьбой.
    - Ты не прав, все уже придумано за нас. И ты убедишься в этом, если попробуешь уйти отсюда.
    - Я не совсем понимаю…
    - Рей, ты свернул с Пути, с дороги в Неаполь и попал сюда. Уже будучи просто здесь, ты нарушил один из наших принципов. Ты уже сошел со своей дороги. Вот смотри, - мужчина поднес к лицу Рея свою ладонь, - вот линия жизни. Видишь ответвления? Так вот ты практически ушел в одно из них. И, даже если судьба даст тебе право выжить, то ты никогда уже не сможешь вернуться назад. Никогда не сможешь вновь встать на Дорогу.
    - Но это же бред, - говорил тогда Рей и взгляд его все больше наполнялся сомнениями.
                    А солнце за окном уже садилось, все сильнее заливая светом помещение бара. И Рей почти что ослеп под ослепительными лучами, опустившимися на его, теперь почему-то печальное, лицо.
     
    3.
                    И следующий осколок памяти.
                    Он видел этот момент настолько реально, будто бы сейчас же, в данную секунду был там и переживал все заново.
    - Ты понимаешь, что твой друг проявил неуважение, понимаешь? – кричали ему в лицо, выдергивая из теплой кровати местной гостиницы.
                    Потом он чувствовал боль, ощущал привкус крови на губах, получая сильнейшие удары по лицу и всему телу. Он понимал, что он уже на улице, что очень темно и, несмотря на позднее время, на улице полно людей, которые буквально впивались в него ненавидящими глазами со всех сторон.
                    Удары оглушали его, и он не слышал ужасных угроз и оскорблений, которые градом обрушивались на него. Он также не мог  видеть, потому что жмурил глаза от нестерпимой боли. Но Рей все равно чувствовал на себе сотни ненавидящих взглядов.
                     Еще удар.
                    Он терял сознание, уже предвкушая скорое несчастие. Уже тогда Рей ясно понимал, что это фантастическое место перевернуло его, уничтожило его, как живое существо, и что единственный выход – остаться здесь. Он, пусть поначалу и не веря во все это, теперь ясно осознавал, что слова о Дороге и о том, что сворачивать с нее нельзя – не такой уже и бред, что теперь, уже сойдя с Пути, ему не встать на него вновь, что теперь у него больше нет Предназначения, а, соответственно, нет и будущего. Рей понял все это в долю секунды, но было уже поздно, слишком поздно.
                    Придя в себя, первое, что он увидел – лежащий в его ногах труп Мишеля. В том, что тот был уже мертв, сомнений не было: мухи лезли прямо на белые, потухшие зрачки; рука неестественно завернута за спину; язык вывалился почти до самой земли. Рею стало дурно, и он было кинулся в сторону, но понял, что привязан к стулу. Прямо посреди центральной площади.
                    Много глаз смотрело на него, много полных презрения глаз. Громогласный голос откуда-то сзади начал:
    - Ваш друг проявил неуважение ко всем нашим друзьям и братьям. Он посмел мало того, что просто поздороваться, так еще и приставать и, что самое страшное, нахамить дочери одного очень уважаемого здесь человека. Это карается смертью!
    - Я тут при чем? – Еле шевеля опухшими губами, спрашивал Рей.
    - Знаешь пословицу: “Скажи, кто твой друг и я скажу тебе, кто ты”? Так вот, чужестранец, мы не будем убивать тебя. Но знай: ты уже сошел с пути, ты уже свернул с Дороги на нашу Тропу. И теперь тебе не выбраться живым. Теперь твоя жизнь – ничто. ТЫ уже не идешь по Предназначению своему. И мы отпускаем тебя. И, если ты все же выживешь, то жизнь твоя будет хуже, чем смерть твоего друга. Никогда не сворачивай с Пути, выбирай друзей правильно, будь вежлив. Вот три правила. ТЫ нарушил их. Иди.
                    Он помнил, как шел. Помнил, как продирался через кусты, как падал и начинал есть землю, как рыдал у какого-то дерева, понимая, что все потеряно.  Рей переходил на бег, снова падал, стоял под дождем, ел траву.
                    Он не знал, сколько он пробирался сквозь лес, не помнил и того, что он делал, как выживал, как все-таки смог сохранить свою жизнь. Он видел в воспоминании своем только то отчаяние, которое охватило его тогда и никогда больше не отпускало.
                     Когда он снова вышел на дорогу – шел страшный ливень. Огромные грозовые тучи поглотили небо; молнии линиями пронзали все вокруг; гром закладывал уши, добираясь своим шумом до безликого сердца; людей практически не было, машин тоже. И вот тогда, да, точно, именно тогда, он понял, что теперь точно все потеряно. Понял, что пути назад больше нет.
                    Сложно было понять слезы ли омывали его лицо или этот жуткий дождь; гроза ли освещала синим гневом его лицо, или это отрешение вздымалось с самых глубин его души; грохот ли заставлял его дрожать или страх перед тем, что он перестает жить.
                   
                    И сейчас, лежа на коленях жены, он еще не знал, что будет потом. Не знал, что только через двенадцать лет его снимут с лечения; что жена уже будет с другим мужчиной, пусть и не оставит его без присмотра ни на день; что его здоровье так и не восстановится окончательно; что его безумное сознание больше никогда не сможет стать прежним. Не знал он также, что только к шестидесяти годам он, наконец, передаст  эти три своих воспоминания жене, которая через год скончается, оставив его совсем одного на всем белом свете. Даже и подумать не мог, что долгожданная смерть придет к нему только в восемьдесят два, уже к совершенно безжизненному существу, в доме престарелых.
                    Всего этого он еще не знал, пытаясь плакать на своей теплой кровати.
                    Пока что он просто показывал жене свою ладонь, практически тыкая ею в лицо женщины. Показывал свою линию жизни с обезумевшими глазами. Показывал и твердил, не переставая. Твердил, пуская слюни, иногда начиная дико хохотать, иногда тихонько поскуливать:
    - Не сходи с дороги… Не сходи с дороги… Не сходи с дороги…
     
     
    КОНЕЦ.