Ляугр разукрашивал закат во все оттенки фиолетового. Просто тупо стоял и рисовал по небу - вдохновение давным-давно покинуло его. И как же еще, по-другому, можно придать облакам цвет?... Если не кистью, пропитанной жирной масляной краской.
С отвисшей нижней губы Ляугра на траву капала склизкая слюна, и трава сохла на глазах. Бесу привычно было рисовать. Здесь, где никто не видел его трудов.
- Ну, и противный же ты, Ляугр! Смотреть тошно, как из твоей пасти эта мерзость течет! – Моник поморщилась и отпрыгнула на соседний холм, раздраженно вильнув чешуйчатым хвостом. С виду она походила на ящероподобное существо с перепончатыми лапами. И только особое выражение ее воспаленных глаз говорило отнюдь не о зверином происхождении.
Красное солнце северного Альбера медленно скатывалось к уровню горизонта, оставляя за собой багровые расплавленные дорожки. Создавалось впечатление, что солнце стекает по прозрачным стенкам вечернего неба вместе с красками Ляугра, временами перемешиваясь с ними и создавая причудливые оттенки.
− Солнечный дождь дает оружие. Подпитывает энергией. Чтобы мы могли защищаться. Ненавижу этих кочевников, возомнили себя хозяевами, − прошипела Моник. − Не-на-ви-жу!
Ляугр нервно рассмеялся и бросил на ведьму косой взгляд. А вскоре и чешуйчатые складки рта Мингора изобразили эдакое подобие язвительной улыбки.
- Смешно подумать, они называют нас бесами! – прохрипел Мингор, оскалив желтые клыки. Он был великаном и из-за немалого веса постоянно проваливался внутрь шевелящегося луга. Поэтому Мингору приходилось то и дело переступать с лапы на лапу, отыскивая твердую поверхность и стряхивая зацепившиеся за конечности сгустки зеленой слизи из зловонной пасти луга.
- Надо, в конце концов, показать племенам, кто хозяин в здешних местах! – гневно выпалила Моник.
- Никак не можешь успокоиться? – усмехнулся Ляугр, в очередной раз обмакнув кисть в ведро с краской.
- Это наш мир…, - удрученно произнесла Моник, на мгновение потеряв зверский вид. – С тех пор, как империя Альбера распалась на племена, не стало покоя. Кочевники рыщут по земле, словно кроты.
Грязеобразное желе под волосатыми стопами ведьмы аппетитно чмокнуло и втянуло в вездесущую пасть очередную дохлую крысу.
- Прожора! – выдохнула Моник, вынимая лапу, провалившуюся внутрь болотца вслед за ондатрой. – Что б тебе Ляугром подавиться, он пакость какой противный!
- Ага, я однажды хотел было сожрать его, - согласился Мингор, - так к нему и на милю не подступиться. Воняет хуже, чем скунс Бачитто с соседнего кургана.
- Жрите, - съехидничал Ляугр. – Только где найдете потом нового мастера? - бес повел единственной бровью и нарочито приподнял кисть. Мингор усмехнулся – выражение его морды в этот момент казалось на редкость глупым.
- Так вот, что я думаю, - прищурилась Моник и понизила хриплый голос. – Измором нам их не взять, в прямом бою нас подавят, несмотря на магию Ляугра. Слишком много их стало… У них копья и острые стрелы. Расплодились, как черви после дождя. Обманем мы кочевников, заставим убраться с наших земель прочь.
- О чем это ты? – осклабился Ляугр, выпустив из пасти разноцветный мыльный пузырь. Который, не пролетев и полуметра, с треском лопнул и всех обрызгал.
- Схитрим, – ответила Моник, оттирая с лапы ядовитую слюну Ляугра. Конечность сразу же побагровела и зачесалась. Моник раздраженно поморщилась.
- Тебе, сестрица, только планы и строить, - зареготал великан Мингор, - три зуба да клочок пакли на затылке. Прежде, чем ты хитрить начнешь, они ноги сделают и даже копья побросают! Лишь бы от тебя подальше. И не смотри на меня так, будто прежде не случалось…
- А я притворюсь! Обведу их вокруг луга, они чутье свое и растеряют, - выпучила и без того огромные глазищи Моник, и сразу же повалилась в траву, обматывая себя хрупкими прутиками колючего осокуса.
Ляугр и Мингор растерянно наблюдали за тем, как Моник исчезает в нарастающем травяном коконе. Болотце под их лапами аппетитно причмокивало и выжидало, когда тварь промахнется и нырнет прямо к нему в пасть. Но Моник была не так глупа, как уродлива. Она знала, что от осокуса случается несварение, поэтому на всякий случай швырнула несколько стеблей прямо в слюнявые губы луга. От чего луг затрясся, выплевывая проглоченное содержимое. Земля под ногами задрожала в нестерпимом спазме. Мингор, поскользнувшись, грохнулся на спину (от чего по лугу прошла неровная волна) и громко выругался.
Тем временем Моник вывалялась в грязи.
− Рви кокон, - закричала она изнутри травяного сплетения.
Мингор расправил когтищи и одним махом разрезал стенку осокуса. И тут же вместе с Ляугром они отшатнулись и ахнули. Даже луг перестал чавкать и выжидающе притих. Из раскрытого кокона вылезла девушка, тонкая, смуглая и черноволосая. Абсолютно нагая.
- Принеси шкуру, Мингор, - прохрипела Моник.
Ее голос остался прежним и теперь очень контрастировал с внешностью.
- Неслабо, - раскрыл пасть великан, звучно почесав лысый, почти глянцевый, затылок. – Только тебе лучше молчать, сестрица. Иначе кочевники почуют неладное.
- Но как же тогда я заманю их на луг? – вскочила на ноги Моник, и густые волосы раскидались смоляными прядями по ее загорелым плечам.
- Тебе достаточно заманить одного из них. Молодого сына вождя. Тогда остальные придут сами, и найдут погибель. Здесь, где наши силы троекратны, - захохотал Мингор, бросив рыжую лисью шкуру в цепкие руки сестры. - И мы, наконец, избавимся от надоедливых кочевников, - обрадовался великан.
- За тремя холмами на краю луга, - задумчиво прошептал Ляугр, - есть старая дорога, поросшая травой и густым кустарником… Кто из смертных на нее ступит, обратно уже не повернет. Нет на той дороге пути обратного! Раз уж не можешь угомониться, сестра, замани детеныша в северные края и, считай, дело сделано. Дальше и сама дорога приведет его на луг. А уж здесь спасу ему точно не будет. И остальным, кто придет следом.
Моник сузила глаза и кивнула.
- Дай мне голос, - ведьма протянула дрожащие руки к Ляугру.
- Нет уж, - усмехнулся бес. – Чья затея, тот сам пускай и выкручивается! А для нас с Мингором - все хоть забава…
*** Тен и Тенар уселись поближе к костру, чтобы согреться. Они слушали сказки бродячего барда Гуйара, забредшего в их забытые края. Отец, старый вождь, внимательно смотрел на детей, запивая неторопливые истории кружкой горячего напитка, сваренного из трав. Сыну совсем недавно исполнилось семнадцать. Возмужал парень за последние несколько лет, окреп. Настоящий воин, достойный племени. Старик гордился Теном и не скрывал этого. Скоро окончится срок старого вождя, и тогда сын займет предназначенное ему место – во главе племени. Осталось только подобрать Тену достойную жену, чтобы он, наконец, превратился в настоящего мужчину, - по традиции каждый воин селения обладал женщиной.
На дочь Тенар, которая была младше брата на два года, отец смотрел снисходительно. То, что девочка прыткая и сообразительная, знали все в племени. Тенар пророчили участь ведуньи. Однако сам вождь не торопил события. Он видел в девочке задатки будущей матери и чьей-то любящей жены. И отнюдь не одинокой ведуньи-затворницы, которой запрещено быть с мужчиной.
- Расскажи о самых великих народах, бард, – нетерпеливо попросил Тен Гуйара. – О тех, которые творят историю и создают мир.
- А с чего ты решил, что мир создан людьми? – хитро улыбнулся певец и искоса взглянул на парня.
- Судьбы вершат те, у кого копья острее, - раздраженно отозвался Тен. Больше всего он не любил вопросов с подвохами. Лучше уж говорить прямо и открыто. Тенар ткнула его в бок веткой, недавно отломанной от кустарника, и цыкнула. Она не меньше брата любила рассказы скитальцев, которые очень редко появлялись в селении. И когда кто-то пытался помешать слушать сказки, Тенар приходила в ярость.
- Оглядись вокруг себя, Тен, - вдруг произнес Гуйар. – Что ты видишь?
- Лес и равнины, дома и разные строения, дорогу, ведущую к горам и лугам, - парень послушно выполнил просьбу старика, осмотрелся и перечислил то, что смог разглядеть.
Гуйар вынул из внутреннего кармана накидки ветвь лиственницы и протянул Тенар.
- Прикоснись, девочка, - на что Тенар незамедлительно протянула загорелую руку. И тут же на ее пальцах остались зеленые, немного жирные, следы.
- Что это? – испугалась она.
- Краска, обычная краска, - загадочно улыбнулся Гуйар. - Все, что окружает нас, создано не людьми. А самым талантливым художником за всю историю мироздания. Он рисует с тех пор, как возник мир. Деревья, горы и реки, и все, что вы видите каждый день, - дело его неповторимой кисти.
Дети смотрели на барда, раскрыв рты. Отец же, усмехнувшись, докурил трубку и ушел в свою хижину. Певец Гуйар появился в их поселке как нельзя вовремя. Когда-то дети должны были узнать основы устройства мира. Так пускай уж лучше посторонний расскажет им – не найдется причины не поверить или усомниться. Сородичи доверяют мудрости бродячих бардов.
- Кто он? – вскочил потрясенный Тен, схватив копье. – Говори, кто этот живописец?! Я пойду к нему и упаду в ноги. Раз всем, что есть у нас, мы обязаны только ему!
На глазах Тенар проступили слезы, и она крепко прижалась к плечу барда, поплотнее закутавшись в шкуру.
- Не торопись, парень, - вздохнул Гуйар. – Великий художник создал мир, но не людей. И то, что люди из века в век пользуются его творением, отнюдь не радует старика. За последнее тысячелетие он не на шутку обозлился. И давно уже рисует без прежнего вдохновения…
Ошарашенный Тен снова сел к костру, пытаясь смириться с новой правдой, которую только что узнал. То, чем он пользуется каждый день, что он видит и осязает, - не его заслуга. А заслуга неизвестного творца, который, ко всему, в обиде на людей.
- Мир несовершенен, - снисходительно улыбнувшись, развел руками бард, а после затянул песню.
Гуйар пел о том, как темно-красный закат сменяется сине-черной пеленой неба. Он пел о светилах и землях, удостоившихся света. Дети слушали его песни и взрослели на глазах. Ничто не превращает юнца в мужчину так быстро, как внезапно осмысленная истина об окружающем его мире.
Бард пел до тех пор, пока не погас костер и селение не затихло. К этому времени Тенар мирно спала на его коленях. Бледный Тен неподвижно сидел около пепелища костра, и в глазах его застыли слезы отчаяния. После песни Гуйара ему никогда уже не стать прежним беззаботным мальчиком - слишком многое он понял и осознал. А неподалеку, за ветхой дверью хижины, не спал старый вождь племени. Теперь он знал, что может уйти спокойно. Сын возмужал и готов занять его место.
- Как звать того художника? – поинтересовался Тен на рассвете.
- Ляугр, - ответил певец, закутываясь в плащ и собираясь в путь.
- Я запомню его имя, - Тен решительно поднялся, крепко сжав копье, и отправился в селение.
*** В тот день, когда в поселке появилась новая девушка, Тен потерял покой. Никто понятия не имел, откуда она взялась. Ее нашли спящей на окраине равнины, когда мужчины племени вышли на охоту. Миниатюрная и смуглая, девушка, обернутая лисьей шкурой, оказалась, ко всему, совершенно немой. Как ни старались местные ведуньи, как ни выспрашивали ее, та не произносила ни слова и лишь смущенно отводила взгляд.
И только когда Тен подошел к ней, словно загнанная лисица, она кинулась к нему на шею и крепко сжала в объятиях. Тенар, следовавшая за братом повсюду, попятилась и крепче сжала в руке лук с отточенной стрелой.
Девушку оставили в селении и стали называть Ни, что в переводе с древних наречий означало «пронзительная тишина». Ни ничем не занималась. Ее руки оказались не приспособлены к работе на земле, готовить пищу она тоже не умела, а при виде чистки шкур животных, теряла сознание. Целые дни напролет Ни сидела на берегу реки, вплетая цветы и водоросли в смоляные пряди волос. Иногда она смотрела в небо, словно изучала меняющиеся цвета паровых облаков. Будто бы знала что-то о том, кто умеет рисовать самые лучшие картины в мире…
Тен следовал за девушкой по пятам, как охотник, преследующий желанную дичь, и не мог отвести взгляда. А однажды ночью, Ни появилась около костра, где отдыхали воины и охотники, и жестом руки поманила Тена вслед за собой.
- Стой! Куда ты? – встрепенулась полусонная Тенар. – Не ходи, брат, не к добру это! Чувствую я – не к добру.
Тен, не обращая внимания на слова сестры, подобрал копье, с которым никогда не расставался, и отправился вслед за Ни.
- Тен, неужели не веришь моему чутью? – Тенар судорожно ухватила брата за рукав и с силой потянула обратно. – Разве когда-нибудь мое чутье подводило нас? – она всматривалась в его лицо темными испуганными глазами. Сзади сухо потрескивал костер. Напоминая о том, что именно он в селении единственный источник тепла.
- Оставь меня, - с силой отдернул руку Тен. – Ты мала еще и не можешь понять. Ни - как нимфа из ручья. Словно диковинная рыба из моря, омывающего далекие земли, как беззвучный ветер с равнин, орошаемый слабым шелестом ветра.
- Вот именно, Тен! – воскликнула Тенар, и множество заплетенных кос ее раскидались по плечам и спине вместе с лентами от легкого порыва ветра. – Не человек она! Все, что угодно, но только не одна из нас! Ни – чужая!
В этот момент Тен резко оттолкнул сестру, так, что, не сохранив равновесия, Тенар упала на землю, больно ударившись. Будущий вождь проследовал за удаляющейся в заросшее поле нимфой Ни.
Наутро Тен появился в поселке на редкость радостным. Он привел в дом отца ластящуюся к его руке Ни, и представил, как свою невесту.
- Ты действительно хочешь взять чужеземку в жены? – прищурившись, спросил отец, покуривая трубку.
- Конечно, хочу! – Тен еще крепче прижал хрупкую девушку, едва доходящую до его плеча. – Прошлой ночью рядом с ней я стал мужчиной. Ни без сопротивления отдалась тому, кто вскоре займет место вождя. Это было незабываемо, отец! Я не испытывал прежде ничего подобного! Я хочу взять себе эту покорную тихую женщину.
- Ну, раз так, - пожал плечами старый вождь, - будем готовиться к свадьбе. А после церемонии, Тен, встанешь во главе сородичей – такова традиция, - коротко пояснил отец.
Обветренные и загорелые скулы Тена загорелись, и он покорно преклонил колени перед старшим.
Не дождавшись брачной церемонии, Тен настоял, чтобы им с Ни отдали одну из пустеющих хижин. Он не мог сдержать желания и хотел насладиться телом невесты в полной мере. Старухи неодобрительно шептались по углам, воины и охотники с интересом рассматривали будующую жену молодого вождя. А старый вождь не нашел ничего предосудительного в том, что сын немного отдохнет и повеселится с девушкой. Тем более что сама девушка не возражала, и лицо ее теперь все чаще озарялось улыбкой.
Тенар ходила мрачнее темной полосы леса на окраине равнины и сторонилась сородичей. То и дело она пыталась отговорить брата от поспешной женитьбы – но это закончилось лишь тем, что Тен перестал с ней общаться. Отец же, чувствуя усталость и приближающуюся смерть, не видел повода временить со свадьбой. Выбрал сын женщину - так тому и быть. И ничего, что немая, лишь бы родила ему крепких сыновей.
*** Накануне свадьбы, ночью, Тенар не смогла заснуть. Промучившись бессонницей, она встала и вышла наружу. Посмотреть, как медленно догорает вечерний костер. Рассматривая поблекшие, хоть и горячие до сих пор угольки, дочь вождя увидела, как едва заметная тень мелькнула из хижины брата и проскользнула в сторону старой дороги, которой никто из местных уже давно не пользовался. Дорога была наполовину разрушена и поросла высокой колючей травой. Кроме того, даже тропа, которую еще можно было рассмотреть в середине дороги, славилась самыми ядовитыми змеями в округе.
Несколько мгновений спустя, Тенар разглядела и фигуру брата, который последовал за тенью. Не промедлив ни мгновения, девушка схватилась за лук, перекинула через спину колчан со стрелами и беззвучно, как ее учили охотницы, побежала следом.
Ни уходила по разрушенной дороге на Север. Тенар старалась не потерять из виду Тена, который неотступно следовал за невестой, преодолевая препятствия на пути. Так шли они несколько часов, до тех пор, пока маленькая фигурка Ни полностью не исчезла из вида. Тогда Тен сорвался на бег, продираясь сквозь колючий кустарник. Он кричал, звал невесту по имени, – так бьется сокол, заключенный в клетку, но никто не откликался на зов. Тенар едва поспевала за братом – что ни говори, а бегал тот быстро, недаром считался один из самых ловких воинов. И вдруг Тен тоже пропал из виду. Тенар остановилась в растерянности и стала всматриваться в темноту. Где-то в отдалении шумела ночная птица. Девушка не двигалась до тех пор, пока кто-то сзади не схватил ее крепко за шею.
- Тенар? Что ты здесь делаешь?! – сквозь пестрый сумрак леса она увидела яростные и одновременно слезяные глаза брата.
- Просто хотела помочь, - откашливаясь, прошептала она. – Если, конечно, помощь пригодится…
- Увязалась, значит? Вот же дрянь! – выругался Тен, прижав сестру спиной к коре древнего дуба.
- Остынь, братец, - нахмурилась Тенар. – Тебе эта девушка разум затуманила. Если она чиста, то куда же направилась посреди ночи перед самым обрядом?
Тен отстранился.
- Пойдем, - шепнула Тенар. – Надо отыскать твою невесту до рассвета. И разобраться, в чем здесь дело.
Путь продолжили вдвоем. Некоторое время шли молча, выламывая перед собой ветви кустарников.
- Как она смогла пройти через эти заросли? – наконец не выдержала Тенар. – Человек не пробрался бы. Если только призрак… Воистину забытая дорога. Интересно, почему племена ее забросили…
- Есть старое поверье, - сухо отозвался Тен, - что у этой дороги нет обратного пути. А те, кто ступали, уже не возвращались.
От слов брата Тенар вздрогнула.
- Тогда повернем обратно, брат, - попросила она испуганно. – Очень уж похоже на ловушку!
- На этот раз ты права, - мрачно согласился Тен. – Но прежде чем вернуться, я должен убедиться.
В этот момент из-за деревьев показалась стройная фигурка Ни. Девушка стояла под сплетенным сводом лиственниц и улыбалась Тену.
Увидев ее, Тенар невольно сделала шаг назад. У нее похолодело сердце.
- Что произошло, Ни? Почему ты ушла из дома? – Тен протянул руку к невесте.
В ответ та расхохоталась хриплым голосом, и звук в ту же секунду разнесся по лесу гулким эхом. Густая и цепкая трава оплетала стройные ноги Ни, и с каждым мгновением тело ее менялось, покрываясь жуткой зеленоватой чешуей.
- Тэн, да это же ведьма… Она заманила тебя на дорогу, с которой нет обратного пути, – медленно проговорила Тенар. – Пора убираться отсюда, брат!
Недолго думая, они бросились назад, продираясь сквозь заросли кустарника. Ветви сплетались, преграждая обратный путь, но Тен вытащил охотничий нож, рассекая сплетения и протаскивая вслед за собой напуганную до смерти сестру. Их гибель означала бы окончание рода и очень скоро привела бы к вырождению племени. Как никто другой Тен понимал теперь, что им с Тенар необходимо выжить и вернуться.
Земля под ногами вздымалась, образуя глубокие овраги. Тенар то и дело проваливалась внутрь вместе с песком и лесной трухой. В последние моменты Тен хватал ее за руку, вытаскивая на твердую поверхность. И вдруг под ногами стало вязко. Жирное месиво серого цвета напоминало намокшую землю, только, как сообразил Тен, это была разведенная водой краска.
- Ляугр, - прошептал Тен. – Он где-то рядом. Это о нем рассказывал нам бард Гуйар, помнишь, Тенар?
Сестра крепко схватилась за его руку, не отставая ни на шаг. Лес редел, открывая виду разноцветные луга, над которыми уже зарождался одинокий и немного дикий рассвет. Вдалеке, словно древняя колокольня, возвышался великан Мингор. Чудовище яростно топнуло лапой, и по земле пробежала волна. Высохший грунт дороги трескался на глазах, образуя глубокие расщелины, и Тен с Тенар, перепрыгивая через провалы, неизменно приближались к бесьим лугам. Понимая, что сама заколдованная земля мчит их навстречу смерти.
В несколько прыжков ящерица настигла беглецов и бросилась на Тена. Но промахнулась и ударила девушку. Тен размахнулся ножом и в последний момент отрубил ведьме правую лапу. Однако он опоздал. На шевелящейся траве тяжело дышала сестра, раненая острыми когтями ведьмы.
Моник взвыла от боли и, свернувшись клубком, укатилась по лугу прочь. Склонившись над сестрой, Тен рассмотрел вдалеке и третью фигуру. Бес походил на разросшееся дерево, ветви которого напоминали человеческие конечности. В одной из лап чудовища Тен заметил тонкую кисть. Ляугр окунул ее в алую краску, поднял вверх и провел в воздухе, рисуя пламя. Трава вмиг загорелась, образуя огненное кольцо.
- Что ты хочешь от нас, Ляугр? – закричал Тен, и в этот момент чудовище опустило лапу.
- Эти земли, как и все, что окружает вас, вам не принадлежит, - гневно произнес бес.
- Но без людей любая земля, в конечном счете, станет мертвой! - возразил сын вождя. – Ты сотворил все самое прекрасное в мире, так почему же ты не желаешь делиться с другими?
Ляугр глухо рассмеялся.
- А ты мне нравишься, парень, - произнес бес. – Ты молод, но ты еще не знаешь, что значит терять. Однако раз ты оказался здесь, это означает, что ты довольно глуп. И не умеешь ценить жизнь.
- Так научи меня! – попросил Тен. – Если сам умеешь!
- Умею. И научу, - усмехнулся Ляугр. - За любую глупость приходится платить, Тен. Я оставлю тебе жизнь и остроту чувств. Но взамен заберу кое-что ценное, - Ляугр взмахнул кистью, и тонкий силуэт Тенар покрылся темной пеленой. Девушка перестала дышать. Огненное кольцо погасло. С отчаянием и испугом беспомощного зверя Тен смотрел на Ляугра.
- Неужели отпустишь отпрыска? – яростно прохрипела Моник, зажав отрубленную лапу, из которой сочилась мутная жидкость, похожая на кровь.
- Отпущу, - ехидно ответил Ляугр и стал насвистывать мелодию.
- Но почему?! – вскрикнула Моник.
- Хочу посмотреть, что из этого выйдет, - скривился в улыбке бес.
- Все бы тебе позабавиться, Ляугр, тьфу, - разочарованно вздохнул Мингор и скрылся из виду.
Бесьи луга стихли…
Тен рыдал, склонившись над телом Тенар, и проклинал тот день, когда усомнился в ее словах и не послушал собственный внутренний голос. Потомок племени, беспомощно опустившийся на колени, он не знал, где теперь его будущее.
Утром, не обнаружив детей в своих хижинах, селение встрепенулось. Очень быстро нашли следы, ведущие на заброшенную дорогу. Поседевший отец потерял дар речи, и смог лишь молча указать пальцем в сторону, куда следовало отправиться преследователям.
Когда воины подоспели на помощь, Тенар уже была мертва. Тен, опустив голову, нес покрытое темной пеленой тело сестры. Косы Тенар с многочисленными вплетенными лентами развевались на ветру так же, как и ее серо-красное холщевое платье…
«Навсегда запомни, чья это земля, молодой вождь…», - в голове стояли последние слова Ляугра.
*** На самой окраине Северных равнин некогда могущественной империи Альбер находятся три заброшенных луга. Два из них поросли травой настолько, что почти скрылись из вида, а третий наполовину превратился в зыбкое болото. На одном по-прежнему хозяйничает постаревший за последние столетия Ляугр. Бес пишет картины, но без вдохновения больше не может создавать шедевры. На втором лугу живет великан-бездельник Мингор – изредка от нечего делать он устраивает землетрясения. На третьем обитает ящероподобная ведьма Моник. Несколько лет назад она лишилась правой лапы, и теперь прыжки ее не столь резвые, как прежде. Поговаривают, что молодой вождь племени Тен закопал отрубленную ведьмину лапу глубоко в землю. А на окраине луга похоронил сестру Тенар. Вскоре на месте захоронения выросли полевые цветы.
Ляугр не раз пытался зарисовать могилу своими красками, оставив на ее месте черную пустошь. Но странным образом ни один из оттенков не мог закрасить цвет утерянной жизни и юности. Цвет загубленной молодости оказался намного устойчивей любой из красок беса. Ляугр, беспрестанно ругаясь себе под нос, обмакивал кисть в изумрудно-зеленую краску и проводил по могиле Тенар – краска скатывалась и разлеталась пыльцой по траве. Ляугр обмакивал кисть в белоснежный закат над горами – и снова цвет юности Тенар проступал через толщу его рисунка. То, что бес не всесилен, стало неприятной новостью. Тогда Ляугр раздраженно плюнул себе под лапы, выбросил кисть и больше никогда не появлялся рядом с маленькой могилой. На которой и по сей день растут цветы. |
Рассказ открыт для комментариев