9008 Полный контакт

    Распределение случайной величины не давало необходимой плотности для достаточно точного расчета. Корабль падал в неизвестность. Траектория его движения была вполне предсказуема, точка встречи с поверхностью планеты не вызывала сомнений. Беспокоило Наблюдателя лишь одно: предугадать дальнейшее развитие событий хотя бы с гарантией пятьдесят процентов было невозможно. И это притом, что он не мог позволить себе быть обнаруженным. Ни в коем случае.
    Попытки провести расчет, пока еще позволял энергоресурс, ни к чему не привели. Все факты говорили о вмешательстве в ситуацию сил, мотивации которых неподвластны пониманию рядового наблюдателя. Причём воздействие было настолько явным, что расчетные схемы сразу же оповещали о своём бессилии.
    Система обеспечения не функционировала. Аварийные алгоритмы заблокировали её, определив запас мощности для экстремального выживания. Ситуация была мгновенно проанализирована, и в окружающее пространство выплеснулась яркая белая капля системы связи. Сориентировавшись самостоятельно, она лопнула, разбрасывая в информационное пространство сигнал бедствия.
    «Прорыв главного энергосберегающего экрана. Утечка. Координаты «…» Характеристики «…» Параметры «…». Ресурсы энергии только на торможение. Предварительные расчеты развития ситуации «…». Переход в режим ограниченного восприятия. Сближение с объектом наблюдения по баллистической траектории. Координаты «…» Характеристики «…» Параметры «…»…».
    Наблюдатель поймал себя на мысли, что начинает нервничать. Это сказывалось длительное наблюдение за местной цивилизацией. Это эмоции. Необходимо усилие воли, чтобы сосредоточиться и вернуть ясность рассудка. Удалось, но потом всё же нужно обработать реакцию и вычистить из сознания вредоносные коды.
    Ох уж этот переход в режим «ограниченного восприятия»! Мера неприятная, но необходимая в данной ситуации. Многофункциональная энергоинформационная структура корабля, превращаясь в трехмерный геометрический объект, сворачивалась в сферу, пилот обретал тело. Как это странно, чувствовать кожей – думал он. И это после стольких лет наблюдения! Специалист по Земле – значилось в его личном деле. Как же! Хотя бы раз удосужился влезть в шкуру объекта… Хотя, зачем? В инструкциях нет подобных предписаний.
    Итак, с орбиты корабль смещён, идёт сближение с поверхностью планеты. Скорость убийственная. Энергии на торможение у поверхности хватит, автоматика всё сделает самостоятельно. И всё. Что дальше?
     Расчетные образы показали чёткую линию вероятности контакта, но на поверхности она дробилась на множество теряющихся в бесконечности нитей. Что же могло вмешаться в ход программы наблюдения, если она рассчитана мощнейшими центрами в управлении на тысячу лет вперёд? Нет, не нужно забивать сознание излишней информацией.
    Снова какой-то дисбаланс. Да что же это? Что за размышления?
    Сосредоточиться всё труднее и труднее. А что? А если? А как? Бесполезные вопросы сбивали с толка, не давая насладиться гармонией предрешённости.
    Корабль вошел в верхние слои атмосферы. Угол входа слишком велик, более десяти градусов.
    Удар! Резкое замедление движения. Наблюдатель впервые в жизни о чём-то пожалел. Какое неудобное тело… Надо завязывать с этим человечеством! Сам же, сам выбрал эту форму, не доверив трансформацию аналитической системе. Скорость около восьми километров в секунду; ему показалось, что врезался спиной в непробиваемую стену. Благо, тело – в принципе тот же механизм. Выжил, но израсходовал остатки личного энергозапаса.
    Была бы энергия! Хоть немного, для управляемой трансформации корпуса, хоть чуть-чуть. О! Это, как минимум крылья и снижение по планирующей траектории.
    Видно, не судьба.
    Закрутка аппарата была резкая, жёсткая. Постепенно нарастала перегрузка. Нужно потерпеть – думал Наблюдатель, периодически теряя зрение и сознание. Что-то большое и неимоверно тяжёлое неумолимо давило на грудь, требуя от разума максимального самообладания. Это невозможно в трёхмерном аквариуме! В глубинах сознания таилась паника и грозила вырваться наружу под воздействием жуткой тряски.
    Корабль достиг расчетной точки, заработали распределители. В бешеной круговерти горящего газа жгутами раскрутились силовые линии и вплелись в гравитационное поле планеты, мягко гася инерцию.
    У пилота закружилась голова, показалось, что тело, превратившись в жидкость, течёт и впитывается в массу зажавших его компенсационных слоёв.
    Корабль, сделав небольшую дугу, прошёл над поверхностью и уткнулся в грунт Земли. Наблюдателя автоматика выбросила наружу, будто говоря: выживай сам, от меня помощи не будет. Выбросила и сдохла, исчерпав аварийные запасы.
    Холодно. Пришелец, мало что соображая, двинулся на свет. Планета тянула к себе, шаги давались тяжело.
    В пятне света забегал человек в скафандре, похожем на грязную шкуру. Один. Нужно идти на контакт, иначе – смерть и обнаружение.
    Абориген, видимо испугавшись, что-то пронзительно прокричал. Угрожает. Наблюдатель собрался с силами, сделал ещё несколько шагов.
    - Нээ… эээ… - пытался сказать он.
    Язык не шевелился. Это конец. Мозг отказывался работать, всё отказывалось работать! Нет! Нужно подойти и хотя бы на пальцах объяснить, что произошло…
    Человек снова закричал. Неожиданно до Наблюдателя дошёл смысл слов: он собирается стрелять! Непростительно медленно к сознанию возвращалась ясность, оживала память. Раздался еле слышный металлический стук. Наблюдатель выдавил слова, пытаясь придать голосу уверенность вкупе с дружелюбием:
    - Не стреляй, брат! – и упал.
    Ему показалось, что он разобьётся; тело стало хрупким и непослушным. Слишком низкая температура! Окружающая среда, как ненасытная всасывала в себя остатки жизни.
    Человек услышал его, стрелять, видимо, передумал. Медленно, с осторожностью, держа оружие наготове, он встал и подошёл.
    - Помоги, брат по разуму… - еле слышно сказал Наблюдатель, представив, как крошатся затвердевшие губы.
    Человек приблизился на полусогнутых ногах, вгляделся, опустил ствол с пристёгнутым штык-ножом:
    - Ё! – воскликнул он.
    Наблюдатель не понял.
    - Мне бы в тепло…
    - Ща, ща… Обожди! Ё-моё! Да как же тебя угораздило-то!? Голый совсем… Погоди, я в караулку звякну!
    Человек неловко побежал обратно.
    - Нет! – прохрипел Наблюдатель. – Не надо… Нельзя… Прошу…
    - Чё ты? Чё? – человек остановился. – Сбежал что ли откуда? Ох, ёлы-палы! Вот, блин! И чё теперь? Чё делать-то, я ж часовой, ты пойми… Ты кто такой вообще? Откуда ты взялся?
    - Из космоса я…
    - Эх, блин! Космонавты хреновы! – человек снял шкуру и завернул в неё окоченевшее тело Наблюдателя. – Держись, щас придумаем чё-нить. Ты нафига своей дурой забор поломал? Как мне теперь, а?
    - Я восстановлю всё. Мне бы только согреться, чтобы системы корабля запустить. Тысячи градусов хватит.
    - Тебе бы сорок хватило! Или уже? Пришельцы по-нашему не базарят.
    - Я много языков знаю.
    - Ладно, чёрт с тобой, полиглот! - человек повесил оружие на шею, поднатужился и взвалил Наблюдателя на плечё. – Я ж думал, что ты на пост напал, а ты вон чё. Терпи давай. Щас отогреемся, щас. До котельной, даст бог, дойдём, а там чё-нидь придумаем. Рома придумает, он умный. В институте учился, про космос твой знашь как рассказывает? Заслушаешься.
    Свесившаяся голова Наблюдателя мерно покачивалась в такт шагам. Мыслей не было, исчезли всякие ощущения. Он перестал воспринимать самого себя.
    Далеко ли ушли, неизвестно. Наконец его занесли в помещение и прислонили спиной к горячей поверхности.
    Послышался голос:
    - Ну ты как, живой? Рано ещё помирать, крепись, давай! Эй!
    - Жив.
    - Ну, слава богу! Ты погоди здесь, не шурши и лежи тихо, а я скоро.
    Наблюдателя завалило какими-то пахучими тряпками, и он провалился в забытье.
     
    
    
    Валерка бегом вернулся на пост. Двигался, как во сне, но восприятие обострилось до предела, делая мир более детализированным и незабываемо ярким.
    «Эх, встряну я!» - думал он. Уже в который раз ловил себя на подобной мысли, но никак не мог исправиться. Сначала сделает, а потом думает. Но, пока ещё ничего страшного не произошло, жить можно. Авось пронесёт.
    А если нет? Пост оставил, постороннего на территорию пропустил… Труба! Попробуй, объясни, что он пришелец и не выгляди при этом круглым дураком. Стоп! Какой пришелец? Может, и вправду с зоны убежал!? «Ох, ё-моё, и встряну же я! – думал Валерка и маялся. – Чего в «караулку» не позвонил? Дурак! Дурак! Дурак…»
    Он прошёл через прорыв в ограждении, пощупал инопланетный корабль для верности и оставшееся время до конца смены ходил вокруг него кругами, пытаясь успокоиться.
    Минут через десять со стороны  седьмого поста послышался измученный рёв двигателя караульной машины. Над дорогой между внешним и внутренним ограждением запрыгали фары. Валерка зажал подмышкой приклад автомата.
    Только бы не проверяющий!
    Только бы не проверяющий…
    Он готов был молиться хоть дьяволу, чтобы увидеть в кабине рядом с водителем разводящего или Рому. Уж он-то разрулит ситуацию грамотно! Ну, обзовёт пару раз нехорошими словами, за то выручит. Может и «в душу пробить». Е-рун-да!
    Грязно-зелёный ЗИЛ с выпотрошенным кунгом ремонтной мастерской, останавливаясь, заскрежетал проржавевшими механизмами. Из кабины выпрыгнул… Старший сержант Бабушкин!
    Валерка просиял.
    - Рома…
    Бабушкин расправил перетянутый ремнём бушлат.
    - Восьмой пост! – крикнул он и подошёл к часовому, забросив на плечё ремень автомата.
    Скрипнула дверца кунга, на землю спрыгнули двое караульных.
    Валерка стоял столбом и глупо улыбался. Бабушкин протяжно зевнул:
    - Ну, чёоо тут? Всё нормально?
    Валерка растерялся. И что ему говорить?
    - Ром, тут такое дело…
    Глаза сержанта блеснули, напрягшиеся желваки чётче обозначили контур лица. В гневе он страшен! Может так посмотреть, что сквозь землю провалиться хочется.
    - Что!? Хрена ты мямлишь?
    - В общем… Уффф… Ограждение, короче… Я… - Валерка глубоко вдохнул, сосредоточился, - Там, за вышкой. Пошли, покажу. Только вдвоём.
    Рома прищурился и внимательно посмотрел на Валерку.
    - Ты обкурился что ли? Чё за дела? Герасимов, не надо меня расстраивать!
    - Ром, я те отвечаю: нормально всё. Пошли, посмотришь, а там уж сам решай, что делать. Только спокойно, спокойно…
     
    
    
    Бабушкин, долго и упорно матерясь, будучи под впечатлением от изуродованного периметра, лихо прошёл через прорыв, сделал несколько шагов и чуть не стукнулся лбом в неопознанный лежащий объект. Шар никуда не делся, всё так же покоился в углублении за разорванным ограждением. В его поверхности отражалось чистое звёздное небо.
    Валерка, замученный нервными переживаниями, несколько приотстал, решив про себя: будь, что будет, пусть сам разбирается. Он «дед», он старший сержант, он помощник начальника караула, он умный парень… Пускай. У Валерки не осталось сил, хотелось в тепло, есть и спать.
    Рома замер. В полном оцепенении он, как загипнотизированный, протянул к объекту руку и осторожно его коснулся кончиками пальцев.
    - Гладкий. Как зеркало…
    Рома шептал, а Валерка всё слышал. Так тихо было вокруг. Ни звука, ни ветерка! И ядрёный жгучий мороз. Подсвеченная лунным светом, возле шара чётко вырисовывалась высокая мощная фигура сержанта. К Валерке тянулась длинная тень. Всё будто застыло в ожидании. Казалось, пошевели рукой, и вся эта тишина посыплется, звеня бесчисленными мелкими осколками.
    Валерка успокоился, начала одолевать дрёма. Вспомнились сбитые в комок портянки и промокшее бельё отвратительной холодной плёнкой липнущее к спине, он поёжился. За тем, выждав пару секунд, крикнул:
    - Ну что, Ром? Что делать-то будем?
    Бабушкин встрепенулся и, бубня что-то себе под нос, пошёл вокруг шара кругами. Валерка вздохнул, шевеля плечами, чтобы спрятать руки поглубже в рукава тулупа.
    - Герасимов! Ты почему в караулку-то не позвонил, балда!? – весело спросил Рома на очередном витке.
    - Как же я позвоню!? – ответил Валерка, слегка обидевшись. – Я же говорю: оно меня чуть не сбило! Думал нападение, ну и залёг… Ром, я предупредительный в воздух хотел сделать, да осечка вышла. Патрон в стволе остался, но, по ходу, капсюль пробило. Как сдавать-то?
    - Нууу балда! – рассмеялся Бабушкин. – хрен с ним, с патроном, есть у меня в запасе. Я тебя спрашиваю, чего потом не позвонил, когда понял, чё за фигня? Или ты так и не понял?
    - Да понял я… Говорю же: пришелец сказал, что не надо звонить! Нельзя, чтобы о нём узнали. Типа, косяк у него будет…
    - Чивооо!? – ошарашено протянул Рома и стащил с головы шапку.
    - Ну да, пришелец. Белобрысый такой, молодой. Тепла, говорит, мне надо, брат, помоги. Так и сказал.
    - И где он…
    - В котельную я его оттащил. На свету глянул, а он синюшный!
    Рома изменился в лице. Валерка улыбнулся; никогда его таким не видел! Даже показалось, что он немного растерян.
    Казалось недолго, всего мгновение. Рома тряхнул головой, нахлобучил шапку и потащил Валерку к машине, схватив за рукав.
     
    
    
    Пришельца пошли смотреть вдвоём. Бабушкин «разрядил» смену, выставил часового «на калитку» и, нарезав жестами, дабы не разбудить притомившегося Рубахина, бодрствующей смене комплекс извечно невыполнимых задач, широкими шагами направился к котельной. Валерка семенил следом.
    Небо затянуло серой пеленой, звёзды пропали. Издеваясь, начал посвистывать ветер, грозя перерасти в ветрище.
    «Не к добру», - подумал Валерка. Именно в такие ночи особо боязно стоять на посту. Воображение оживляет россказни о солдатике, застрелившемся в карауле ещё в совковые времена. Он бродит с тех пор по периметру в поисках покоя. Жуть! На самом деле жуть. Некоторые заступать отказываются, орут благим матом: бейте, сажайте – не пойду! Ведь там страшно. Духу молодого хватает только прижаться к столбу фонаря и еле-еле дышать. От каждого шороха сердце в горло прыгает. И ты один. Кажется, что на много километров вокруг ни единого живого существа, и сам мрак, окружающий тебя злорадно шепчет в затылок: «Ты кто? Ты кто? Что тебе здесь надо?» Волосы шевелятся! Не удивительно, говорят, часть на старом бурятском кладбище стоит…
    Рома рывком распахнул дверь котельной и вошёл внутрь, Валерка юркнул следом.
    «Ленинградские рокеры», то есть бойцы-кочегары с прозвищами Кореец и Рыба высунули из своей комнатушки серые лица. Увидев Бабушкина, вскочили, приглашая к столу, сварганенному из снарядного ящика. На нём дымилась открытая банка соевой тушёнки да пластмассовая бутылка с надписью «Колокольчик». Рома понюхал её, присев на грязный топчан:
    - Кореец, Рыба, территорию приберите. Чего-то у вас там непорядок. Давайте, пацаны.
    Кочегары дружно кивнули и выскочили за дверь, на ходу одевая пропитанные угольной пылью бушлаты.
    - Где? – уже шёпотом спросил Рома.
    - Там, за печью, - шёпотом ответил Валерка, подошёл к облезлому боку печи и откопал из кучи тряпья в тёмном закутке маленького человечка подросткового телосложения со светлыми завитушками волос и большими испуганными глазами не пойми какого цвета.
    У Романа Бабушкина, старшего сержанта, сибиряка, почти удавшегося студента, спортсмена и умницы, знающего разницу между калькулятором и компьютером, перехватило дыхание:
    - Пришелец…
    - Не бойся, - сказал Валерка человечку, обрадовавшись, что видит его в добром здравии. – Это Рома.
     
    
    
    После того, как пришелец рассказал, что корабль, выплюнув пилота, шлёпнулся аккурат тем местом, через которое можно попасть внутрь, Бабушкин решил сгонять к месту аварии на караульной машине и столкнуть шарик с мёртвой точки. Авантюра! А случись что? А «начкар» проснётся? А бензин? А сломается? Проверяющий не дай бог нагрянет – это вообще цензура!
    - Может, Рубахину скажем?
    - Не очкуй, Валера, не каждый же день инопланетяне помощи просят, - говорил Рома, и глаза его в этот момент загорелись каким-то лихорадочным, нездоровым огнём. – Чёрт знает, как он отреагирует. Разорётся, шум поднимет.
    - Да с ним можно нормально поговорить! Хотя… Кто их, офицерьёв знает? Блииин! Вот вилы!
    Пришелец молчал.
    - Где наша не пропадала! Давай, Валер, дуй в караул, скажи Нартыму, чтоб разогревал. Пусть машину за ворота выгонит и идёт спать. Будет выпендриваться, объяснишь: я подойду, разберусь.
    - А ты чё?
    - Не твоё дело! Побазарить надо с братом по разуму.
    Валерка, сломя голову, выбежал на улицу. Возле калитки немного задержал оставшийся за главного младший сержант. Пришлось, подпрыгивая от нетерпения, долго объяснять, что да как. Уже за забором разводящий схватил запыхавшегося Валерку за воротник:
    - Чё за фигня? Где Рома?
    - Там! Сань, пусти, караулку надо заводить!
    - Ты чё, сдурел что ли?
    - Рома сказал!
    Разводящий плюнул и выпустил воротник:
    - Сказал, так сказал, я в этом не участвую.
    Вечно ворчащего и недовольного водилу Нартымова пришлось долго и упорно уговаривать. Ни в какую! Они такие, сотню причин найдут, лишь бы не лезть в машину. «Рома сказал» подействовало, как заклинание, всё сразу заработало. Иной майор так не сумеет!
    Ветер усилился. Валерка продрог до костей. Ну, где они!? Сапоги превратились в деревянные колодки, бушлат – мёртвому припарка. Скорее бы всё это закончилось. Валерка с нетерпением всматривался в стену котельной.
    Наконец кажущаяся издали маленькой дверь открылась. Валерка подпрыгнул от радости, но, присмотревшись получше, прислонился к борту машины и сполз по нему вниз.
    Рядом с Ромой шёл и размахивал руками проверяющий. Капитан Калупанов – это был он.
    «Всё!» - подумал Валерка, безразлично свесив руки между ног.
     
    
    
    Поначалу проверяющий даже не обратил внимания на то, что транспортное средство караула стоит за воротами. Возможно, визит вообще мог бы пройти безболезненно, если не один факт: начальник караула, какой-то старлей, не вышел навстречу! Калупанова это взбесило. Он вихрем залетел в помещение, успев по пути сделать десяток замечаний. Разводящий обречённо скакал за ним, вжав голову в плечи.
    Появился Рубахин в расшнурованных ботинках, и понеслось!
    - Товарищ старший лейтенант!!! – ревел Калупанов, страшно пуча и так выпуклые глаза. Он раскраснелся, высокий лоб сморщился, лицо стало походить на страшную гримасу.
    Зашёл Рома, белый, как мел.
    - Где!? Почему!? Кто!? – Калупанов встал на четвереньки, не боясь запачкать выглаженные камуфлированные брючки, и полез под батареи.
    Рубахин хладнокровно молчал, засунув руки в карманы. Калупанов обежал всю «караулку», вернулся к «начкару».
    - Почему машина за воротами!? – прошипел он. – Где у тебя помощник разгуливает!?
    - Чего ты орёшь? Я на посты собирался ехать, помощника отправил котельную проверить - сказал Рубахин, первое, что пришло в голову, и угрожающе глянул в глаза капитану. – Не ори, Серега. Хочешь поговорить? Давай отойдём, поговорим. При солдатиках моих орать не надо.
      Калупанов аж затрясся:
    - Помощник! Помощник! Ведомость сюда! – схватив ручку, проверяющий исписал две страницы в постовой ведомости. – Я тебе устрою едв, я тебе устрою…
    Капитан швырнул ручку, взмахнул полой белого офицерского полушубка и выскочил вон.
    - Урод, - сказал кто-то.
    - Бабушкин, караул в ружьё, - совершенно спокойно сказал Рубахин.
    - С оружием?
    - Без.
    - Караул! В ружьё! Строиться! Бегом! Браун, бегом я сказал! Козлов, потом доделаешь! Симагин, чё ты жрёшь?! Отдыхающая подъём! Бегом! Ты глушенный, что ли Крюков!? Санданжамсоев, уснул!?
    Загрохотало, загремело! Солдатики, как тараканы побежали в коридор, вылезая из временных убежищ. Построились.
    Рубахин осмотрел строй:
    - Пятый пост, вторая смена…
    - У входа в караульное помещение.
    - Восьмой пост, вторая смена. Герасимов. Где?
    - Машину охраняет, - Рома потупил глаза.
    - Ясно. Нартымов?
    Бабушкин встрепенулся, в два прыжка добрался до комнаты отдыхающей смены и пинками выкатил оттуда заспанного долговязого водителя.
    - Значит так, мальчишки, - сказал Рубахин, проходя вдоль строя и заглядывая всем в глаза, - «урода» я на первый раз прощаю и вычислять, что за идиот это ляпнул, не стану. Следующего такого раза не будет, начнём жить по уставу. Далее, по поводу замечаний проверяющего. Вины личного состава караула в том я не вижу, так что бодрствующая смена – порядок, отдыхающая – отдых. Бабушкин, Нартымов – ко мне, остальные – разойдись.
    - Я то чё? – пробухтел водитель, косясь на Бабушкина.
    - Тащ сташ нант, я его отправил.
    - Ладно, Нартымов свободен. Пока. Машину в бокс. Идём, Рома, потолкуем.
     
    
    
    Погода разгулялась: ветер от угроз перешёл к действию и теперь ревел,  сдирая с земли остатки снега.
    Валерка забрался в кабину ЗИЛа, чтобы как-то спастись от стихии. Руки и ноги совсем окоченели, лицо застыло пластмассовой маской. В помещение идти он не решился, хоть и видел, что Калупанов выбежал за ограждение, как ошпаренный. Вопреки опасениям, в котельную он не пошёл, что немного радовало.
    Не то, чтобы Валерка был труслив… Сложно всё как-то. Даже не сложно, а глупо. Столько проблем возникает из-за всех этих правил, уставов, ограничений, заборов и инопланетян.
    Валерка нашёл в себе силы улыбнуться. Пусть и немудрёная шутка, а в жизни помогает.
    Правила, уставы… С другой стороны, без них вообще никак не обойтись! Парадокс. Валерка поёрзал на отогретом малость сидении, пытаясь стать чуточку меньше. Он уже собрался, было, помечтать о тёплой деревенской печи, горячих бабкиных щах, тающих ароматным паром пирогах и сиськах Памелы Андерсон, как дверь со стороны водителя распахнулась, и ввалился Нартым в «пробензиненном» бушлате.
    - Чего расселся? Там начкар всех строит.
    - Злой?
    - Я злой! Нафига так подставлять а?
    - Ну и чё? Тебя убили что ли? Надо нам было, кто ж знал, что всё так обернётся.
    - Надо… Хрен я на смену поеду, у меня генератор не работает. Поспать не дали. Вылазь, чего расселся!?
    - Бабушкин там?
    -Там. Рубахин его к себе завёл. Вылазь!
    - А Калупанов?
    - Чё, Калупанов? Поорал и ушёл. Давай вылезай, говорю!
    Нартым вытолкал Валерку наружу.
    Ветер не шутил, пытался сбить с ног. Валерка на полусогнутых заковылял в «караулку», но тут услышал еле различимый голос Бабушкина.
    - Гееерааасииимооов!
    - Здееесь!
    - Бегом сюда!
     
    
    
    После собственной самодеятельности и Калупанова даже Рома перестал верить в благополучный исход всего мероприятия. Но Рубахин не подкачал, он всё понял.
    Валерку, еле живого от холода на руках занёс в котельную, сапоги стащил. Всё говорил, качая головой: «Герасимов, ну что же ты, а? Ты же чуть ноги не обморозил, чудо малолетнее!»
    Рубахин поверил в пришельца. Не сразу, конечно. Покричал для приличия. Всё пытался выяснить: «эти мудаки» каким-то дерьмом обкурились, или у самого крыша поехала. Оказалось всё наоборот. Намного проще огородиться собственным безумием, чем поверить и помочь. Или хотя бы что-то сделать.
    Старлей не растерялся, когда нечто основательно пошатнуло его привычную картину мира. Он был весел и смеялся. Незамысловато и просто шутил, расширяя до неопределённых пределов границы правил субординации. Смеялись и остальные, проникаясь к нему тёплыми чувствами, доверием и уважением.
    Рубахин окрестил пришельца Витьком. Когда уже разговорились, и инопланетянин начал «гнать» про координаты, миссии и Космические Сообщества, старлей неожиданно спросил:
    - Тебя хоть как звать-то?
    - Э… Мой личный идентификатор…
    - Да на хер мне твой мудификатор! У тебя имя есть?
    - А вам зачем? Пришелец я, инопланетянин, и-ти…
    - И-ти? Тогда Витьком будешь! Нормально?
    - Нормально.
    - А теперь давай, бухти о просторах Большого Театра! Нет, ты не подумай ничего такого, на самом деле интересно.
    - Да, Витёк, расскажи про космос там, всякое такое! – попросил Бабушкин.
    - Ну, как рассказать… Проще увидеть, почувствовать!
    - А что, можно?
    - Бабушкин, уймись! Ты вообще-то в наряде стоишь. В ка-ра-уле.
    - Товааарищ старший лейтенант!
    - Кстати, о баранах! Время сколько? Вся служба с вашим Витьком псу под хвост.
    - Товааарищ старший лейтенант, ну полчаса же ещё есть до смены!
    Рома умоляюще посмотрел на старлея, тот показал ему кулак и повернулся к пришельцу:
    - Да, Витёк, вот какая мысль меня гложет: ты чего скрытный такой? Часом не шпион?
    - По сути – шпион и есть, - сказал пришелец и насторожился.
    - Значит, тебя надо сдать органам, так? – Рубахин незаметно подмигнул Бабушкину.
    Витёк собрался с мыслями и обречённо вздохнул:
    - Сдавайте… Не в моих силах нарушить порядок предрешённого.
    - Ну, ты даёшь, ждедай! Хоть бы отмазался как! Я, мол, с добрыми намерениями. А то и вправду поверим, что ты посылаешь информацию для вторжения на грешную Землю!
    - Странные вы, - сказал пришелец. Голос его звучал совсем не по-детски чётко и ясно. – С какой стати нам нужно в вас вторгаться?
    - Так с какой-то стати ты тут кружишься?
    - Я наблюдатель. Всего лишь орган огромного управления по наблюдению за тенденциями развития Разума во Вселенной. Скажите, когда ваши спутники и телескопы наблюдают и изучают Космос, то значит ли это, что вы хотите на него накинуться?
    - Мы хотим его покорить!
    - А мы нет. Наша цивилизация старается существовать в гармонии с Мирозданием. Поверьте, когда даже частично достигаешь этого единения, пропадает всякая охота покорять и достигать! Открываются такие горизонты! Невообразимые, бесконечные!
    Рома открыл рот, Валерка задремал в уголке, Рубахин гнул что-то своё:
    - Понятно. Значит, на официальный контакт вы не идёте, потому что человечество совсем молодое, воюем, убиваем?
    - Да какое нам дело? Воюйте, сколько влезет.
    - Ну, раз вам дела нет, приземлился бы в Москве, на Красной площади, вышел и сказал: вот он я! Давайте, господа министры, научим народ жить в гармонии с Мирозданием! Весело же будет! Или западло?
    Витёк грустно так улыбнулся:
    - Почему в Москве, а не в Вашингтоне? Или в Буэнос-Айресе?
    - В Аргентине ладно, - засмеялся Рубахин, - лишь бы не в Пиндосии.
    - Товааарищ сташ нант! – сказал Рома и насупился, не обратив на смех никакого внимания. – При чём тут Пиндосия! Можно подумать, что техасские фермеры в пятом поколении ненавидят нас лютой ненавистью…
    - Ненавидят… - Рубахин напрягся. -  Будут ненавидеть, случись что. И ты будешь ненавидеть. Фермера, жену его, детей и собаку. Причём, не важно чьих: штатовских, германских или чеченских.
    - И как быть? – Рома разгорячился. – Тащ сташ нант, в окопах-то нам с вами сидеть. Мне кажется, что вы паёк свой офицерский втихаря есть не будете. Я вот, когда по истории реферат писал, мысль одну поймал: странным мне показалось, что в любой войне горстка, простите, педерастов развлекается и стрелочки на картах рисует, а миллионы людей друг друга убивают и сходят с ума, хотя никто никого вроде бы не обижал.
    - Мысли у тебя, Рома, - Рубахин встал, - дерзкие, молодые. Вот подрастёшь, доучишься, балбес, и найди выход. Сделай мир лучше. Мне уже поздно, я свой выбор сделал. Герасимов, подъём! Бабушкин, ты всё понял? Вот придурки, караулкой хотели космический корабль столкнуть! Ха! Короче, Нартымова отправишь на третий пост, я БМПшку заведу, если получится. В случае чего, все говорим, что машина застряла, и начальник караула принял решение вытащить её траками. Кто у нас сегодня помдеж по части? Клюев? С ним я договорюсь, посмотрит за караулом. Всё, по коням!
    Пришелец неожиданно кашлянул в кулачёк, заставив всех вздрогнуть.
    - Я прошу прощения, но… Есть одно но.
    - Чего ещё?
    - Понимаете, корабль – это как бы часть меня, или я – его часть, не важно. В общем, я – аккумулятор. Могу системы корабля активировать, а дальше он уже сам подкачается в земном энергетическом поле. Для отрыва хватит, потом к Солнцу махну…
    - Ты это к чему?
    - Мне необходима среда с температурой порядка тысячи градусов…
    Рубахин усмехнулся и сказал:
    - Надо, вон, лезь в топку!
    Он подумал, что пошутил, а Витёк на самом деле подскочил к печи, рванул раскалённую дверцу и юркнул в ревущее пламя.
     
    
    
    БМП-1 без стволов и боекомплекта, на всякий случай прикомандированная к караулу, завелась на удивление быстро и без проблем. Рубашкин запустил подогреватель и, после двух разогревов, подзарядил аккумуляторные батареи. Порядок. Валерка, Рома и Витёк забрались в десантное отделение и задраили кормовые двери, Рубахин высунулся из люка механика-водителя.  
    Машина выпрыгнула из бокса, как огромный зелёный хищник. С лязгом развернувшись на бетоне, рванула к восьмому посту.
    «Десантники» вцепились во что попало, чтобы не разбить головы при болтанке. Валерке с Ромой было весело, Витёк, засиявший после огненной ванны, почему-то поник и побледнел. Да и Рубахину не позавидуешь: ветер так сильно рвался через отверстие люка, что заглушал рычание двигателя. Как старлей вёл машину, осталось загадкой.
    На месте аварии Рубахин долго ругался, увидев поваленное ограждение, но какими словами, никто не услышал. Метель подхватывала все звуки и тащила их вниз по склону.
    Придерживая одной рукой шапку, старлей несколько раз обошёл корабль вокруг.
    - Столкнёооом!
    Рома и Валерка спрятали лица за поднятыми воротниками бушлатов. Витьке ветер нипочём. По его словам – силовое экранирование.
    БМП обогнула шар, развернулась к нему задом и осторожными рывками приблизилась вплотную, забравшись на собранную при падении складку грунта. Рома с Валеркой отчаянно махали руками, обозначая оставшееся расстояние. Рубахин помедлил, видимо что-то обдумывая. Посмотрел по сторонам, ничего не увидел, плюнул и дал малый ход.
    Корма упёрлась в шар, громче рыкнул двигатель, дёрнулись гусеницы, вгрызаясь траками в промёрзшую землю.
    «Двери покарябает», - неожиданно для себя подумал Рома и закусил губу.
    Двигатель заревел. Видно было, как Рубахин стиснул зубы, будто своими руками пытался сдвинуть огромную массу.
    Корабль качнулся. Почва под гусеницами начала сыпаться.
    - Бегооом! – свирепо заорал Рубахин. – Воткните чё-нибудь!
    Валерка и Рома неуклюже разбежались, чтобы найти хоть что-то для фиксации образовавшейся щели, засуетились. Под рукой ничего не оказалось, а раньше об этом не подумали…
    Витёк нервно закусил губу, ринулся вперёд и, упав на живот, ужом пролез под корабль. БМП сползла вниз, разбрасывая во все стороны мёрзлые куски грунта.
    Шар с лёгким стуком встал на место.
    Все замерли и затаили дыхание. Нет, так не бывает!
    Прошла секунда, вторая…
    Шар помутнел и завибрировал, по поверхности побежала мелкая рябь. Человечество облегчённо выдохнуло.
    Корабль немного приподнялся над землёй, втягивая в себя какие-то невидимые, но осязаемые волны. Он задрожал, покрывшись разноцветными пятнами. Во все стороны с треском полетели холодные голубые искры, и всё стихло. Даже ветер прекратился. Люди заворожено смотрели на чудо: повисшую в метре от земли, переливающуюся всеми цветами радуги сферу.
    - Групповых галлюцинаций не бывает? – шёпотом спросил Рубахин. – А массовых психозов?
    Срочники пожали плечами.
    Вдруг засветились нити разорванной «колючки», зашевелились поваленные столбы.
    - Как и обещал, - сказал Валерка.
    - Ну, спасибо! – сказал Рубахин.
    Рома молчал. Корабль на его глазах сплющился в «тарелку», загудел и, резко вытянувшись в линию, исчез.
    - Улетел…
    - Хоть бы спасибо сказал, - пробубнил Бабушкин. – Или подарок какой сделал. Маааленький, но высокотехнологичный!
    - Не надо! – замахал руками Рубахин. – Не хватало ещё, чтобы оружие какое-нибудь на нашу пехотную голову изобрели! Пусть летит с миром. Может быть, расскажет там, у себя, что в Забайкалье нормальные ребята служат…
    Все трое запрокинули головы, о чём-то задумались, и только один Валерка неожиданно сказал:
    - Товарищ старший лейтенант, вопрос разрешите?
    - Валяй.
    - А вот если бы я Витька пристрелил, то мне бы благодарность объявили?
    - Герасимов, ты тормоз!? – рявкнул Бабушкин.
    Рубахин вздохнул, показал Валерке руки и спокойно сказал:
    - Тогда бы я тебя бы собственными руками пристрелил. Бы. Ещё вопросы есть?
    - Есть, - упёрся Валерка.
    - Ну?
    - А если бы я выстрелил, а он человеком оказался? Вечно вы ужасов всяких нарассказываете…
    Рубахин опустил руки. Полное безразличие и усталость отразились на его лице.
    - Нет, ребята, у вас на самом деле мозги отсутствуют. Валера, если тебя вовремя не испугать, так ты точно уснёшь где-нибудь, по башке получишь и оружия своего лишишься! - сказал он. – Бабушкин!
    - Я…
    - Пожар в караульном помещении мы сегодня отрабатывать не будем в честь праздника, но на следующую смену Герасимова поведёшь лично. Пешком и через первый пост. Ещё вопросы есть? Славно. Всё, по машинам, российская военная угроза, блин!
    Рома покачал головой, Валерка насупился.
    «Умники! – подумал он. – Только болтать и умеют!»
    
    
    И снится нам не рокот космодрома…
                                            Жители Земли
    
    
    
    

    ***