В мою дверь постучали в глухой ночной час. Если можно назвать глухим совсем не темный час, когда на востоке уже разлилась неприятная фиолетовая заря, а Ева клонилась к западу, заливая окрестности голубоватым светом. Этот голубой оттенок кажется таким нарядным первый раз, через несколько часов начинает раздражать, а еще через несколько недель вызывает особую разновидность депрессивного расстройства, если обходиться без светофильтров. Ева, собственно, не голубая, просто поверхности планеты достигают в основном голубые лучи. Кроме того, она вообще не Ева. Название Кэрри в русской транскрипции пишется как К’эреэ, а настоящее имя Евы звучит совсем уж гнусно для русского уха.
Но это все неважно. Для меня тот час был глухим, и просыпался я без всякого удовольствия.
- Явился кто-то, - возвестил Олег, бесцеремонно всунувшись ко мне в комнатушку. - К нам кто-то ломится.
- Как, и к вам тоже? – буркнул я. Не люблю, когда меня будят, да еще так бесцеремонно.
– Надо бы узнать, кто.
- Узнайте, - согласился я, заворачиваясь плотнее в одеяло. Но когда дверь захлопнулась, поднялся.
В «холле» уже горел свет. Нохрин был тут, и Маркова тоже - у нее не только стальные нервы первооткрывателя, но и чуткий сон. Кроме них, сидел еще мужчина – местный, судя по вытянутой физиономии. Когда я вошел, он поклонился так церемонно, что захотелось сделать в ответ книксен.
- Ват Ирр, - представился он мне и продолжал что-то рассказывать на своем языке, а я под осуждающим взором Марковой уселся и раздраженно слушал минут пять, но за транслятором демонстративно не пошел.
Судя по интонациям Олега и Софьи, они тоже не очень-то понимали этого Ват Ирра. Разговор не затянулся – гость поднялся и вышел в синий не то закат, не то рассвет.
- Чего он хотел? – осведомился я.
- Хотел наняться на работу, - объяснил Олег.
- И в чем дело? – удивился я. - Лаборант нам нужен вообще-то.
- Лучше лаборантка, - сказал Олег.
Маркова снова посмотрела на нас неодобрительно.
- Формально мы имеем право привлекать местное население, хотя прецедентов и не было… Он так быстро извинился и ушел. Принял наше колебание за нежелание, надо полагать.
- Угу, - сказал я. – Непонятно только, чего он со своей деликатностью притащился в такую рань.
- Андрей Алексеевич, вам никогда не хотелось выучить селге? Не только любопытно, но иногда и полезно.
- Любезная Софья Александровна, - ответил я ей в тон. - Дополнительные языки я могу изучать только в ущерб основной работе, а этого мне как раз и не хочется.
- Они переходят на новый световой день постепенно, - пояснил Олег тоном терпеливого учителя.
- Сочувствую им, - ответил я. И пошел досыпать.
Однако от ночного посетителя мы еще не отделались.
Утром я обходил животных, торопился скорей кончить – духота стояла страшная, и я понял, отчего туземцы предпочитают использовать для активной жизни кусок более прохладного «голубого дня». Допекали мошки, здоровенные, с ноготь (а мы-то еще радовались, когда пропали мухи). Из-за мошкары приходилось особенно тщательно соблюдать инструкцию о средствах защиты, то есть надевать полный защитный костюм, который, будто в насмешку, считается кондиционирующим.
Олег лазил по крыше, что-то творил с солнечной батареей, и позвал меня как раз в тот момент, когда я собрался юркнуть в прохладу нашего жилья – хотел что-то показать. Без особой радости я влез к нему, взглянул и пришел в восторг. До сих пор ландшафт оживлял только адаптационный купол и приляпанные к нему сбоку скучные кубики таможни, да еще, с другой стороны, жилища ифов, похожие на мыльные пузыри. Теперь прибавился еще сосед. Зрелище человека, расположившегося лагерем среди большого холмистого пустыря, придавало пейзажу вестерновский колорит. В искателе приключений мы с Олегом (не сразу) угадали нашего ночного гостя. Устроился, голубчик, в ложбинке, ненавязчиво так – то есть это он думал, что ненавязчиво. Так же, как ночью к нам заявился.
- Глубоко переживает наш отказ, - высказался Олег. Обсуждение события перенесли в помещение. – Или морально готовится к новому отказу, у ифов.
- Зачем вы так, - нерешительно возразила Маркова. – Похоже, человеку очень надо.
Олег пожал плечами. Потом они дружно посмотрели на меня. Я тоже пожал плечами, но иначе. Не стану, дескать, возражать, чтобы еще кто-то кроме меня чистил клетки.
- Нельзя же вот так сразу принимать неизвестно кого, - буркнул Олег.
- Процедура зачисления сотрудника включает медицинское и стандартное психическое обследование, - напомнила Софья.
- Да здравствуют служебные инструкции, - сказал Олег с серьезным выражением лица.
Вышеупомянутый Ват Ирр был зачислен в штат. Возиться с документами пришлось, конечно же, мне.
- Ну как вам русский язык?
- Очень выразительный. И учится легко, - светски заявил Ват, хлебавший суп из рыбного концентрата. Ват уже три дня просиживал за лингво половину рабочего времени. Его сохранившийся акцент оказался приятным.
Солнечный свет в столовой был умиротворяющим, послеполуденным. Таким настоящим, что хотелось забыть про оконные светофильтры.
- Завидую вам, - сказал я. – Всегда со страхом жду, что придется учить еще какой-нибудь язык.
- Ну, ты-то лентяй известный, - заметил Олег и замолчал, наблюдая, как Ват вываливает на свою тарелку полбанки горчицы. Ват зачерпнул горчицу столовой ложкой, которой только что ел суп, облизал ее и зачерпнул снова. Минуту мы молчали, с интересом за ним наблюдая.
- Ват, - не выдержал Олег. – Вам нравится горчица?
- А? – рассеянно переспросил Ват. – Нравится? Ну, больше, чем суп.
- Вам не подходит животный белок, – догадалась Софья. – Надо было сразу сказать, что это несъедобно. Вряд ли дело в рыбе.
- Съедобно, - возразил Ват. – Я же принял метаболик. Только это не рыба. Вот в реке рыба. А это…
- Стрихнин, - подсказал я. Ват взглянул удивленно. Еще несколько минут все смотрели, как Ват доедает горчицу.
- Кстати, о реке. Я не успела вам показать, что мне принесла Верочка, - Софья бросила грязную посуду, которую помогала мне спихивать в посудомойку.
В прозрачной склянке оставалось довольно много густой жидкости багрового цвета.
- Впечатляет, - сказал Андрей. – Водоросли?
- Конечно. И токсичные.
- Из реки?
- Откуда же еще? Но можно проверить. Вы посмотрите, Олег?
- Непременно, - согласился Олег. – Я должен увидеть это немедленно. И запечатлеть. Ты тоже, Андрей? Пойдемте и вы с нами, Ват.
- Оденьтесь, - напомнила Софья. – Не забудьте перчатки.
Она постояла, прикидывая, видно, не велеть ли одеться и Вату. А может, ей тоже хотелось сходить с нами, но она все-таки скрылась за дверью лаборатории.
- Любит командовать наша Софья Александровна, - проворчал Олег. – Видно, у женщин это в крови.
- Вас не устраивают ее распоряжения? – удивился Ват.
- Он трепещет за свою бороду, - сказал я шепотом. – Боится, что Маркова командирской властью заставит ее сбрить.
У меня было муторное настроение. Сегодня погибла последняя муха дрозофила, все оставшиеся песчанки и даже черепахи были квелые. Только мраморные тараканы оставались бодренькими с виду. На мне висела несделанная контрольная, и еще я недолюбливаю медицинские обследования, а сегодня было очередное перед обедом. Это не просто контроль нашего здоровья, но и часть нашей работы. Основная тема проекта звучит так (кто знает, какие темы подчас выигрывают гранты, не станет хмыкать и недоумевать): «Влияние солнечного излучения на земной организм», то есть не так, конечно, а гораздо более витиевато, это, к счастью, не мое дело – сочинять заголовки и отчетные статьи. Другие темы еще более вивисекторские. А мне надоело, что постоянно болят пальцы – идущей вперед медицине никак не приходит в голову сделать усовершенствовать анализ крови, у медицины иные цели, более масштабные.
Я не удивлюсь, если Софьин отдел выиграет еще один грант, наберет группу добровольцев и начнет изучать это солнечное влияние на людях, и им, бедолагам, тоже придется поселиться на этой галактической территории, благо сюда пускают практически любого (вот договориться, к примеру, о торговле – поди попробуй, а просто сидеть тут – пожалуйста). Но меня тут, надеюсь, уже не будет – все равно со второго курса нужно работать по специальности. К счастью. Не потому, что я так боюсь излучения злой звезды класса F1, просто тоска тут невыносимая.
Олег прервал мое внутреннее ворчание, брякнув:
- Да детей бы ей просто. Штук пять.
Похоже, он сегодня тоже не в духе.
За дверью послышался лязг и звон, мы с Олегом вздрогнули и съежились, как школьники, застигнутые завучем. Олег с некоторым усилием распрямился и сказал независимо:
- По-моему, она уронила лучший микроскоп, и неизвестно еще, пришлют ли новый.
- Это гормональные бури. Следует быть осторожнее, пока голубые ночи не кончились, - укоризненно сказал Ват.
Олег покосился на него неприязненно, потом посмотрел на меня и сказал:
- В самом деле, нехорошо. Придется идти.
Не дождавшись от меня поддержки, он несколько секунд сидел неподвижно, как будто надеялся передумать, потом мужественно встал и пошел извиняться.
Не знаю, что тут виной. Вообще-то у них с Софьей отношения вполне дружеские, это не первая их совместная командировка. Олег даже сочиняет в ее честь двустишия, вот самый складный шедевр, который я слышал: «Софья Александровна не боится ни хрена». В слове «Александровна» нужно делать ударение на последний слог.
Наша Софья Александровна, в общем, не ученый сухарь и не совсем законченная мымра, но тусклые от природы волосы она связывает в скучный пучок и не пользуется косметикой. Некогда кто-то сказал ей в спину «синий чулок», и с тех пор она гордо носит голубые, синие и лиловые носочки. Олег объяснил мне это с восхищением, которого я не понял. Чем тут гордиться? Да еще на этой планете голубой удивительно некстати. Или кстати. Семьи у нее нет.
За дверью не слышно было нового грохота или криков. Олег вышел обратно живой, но насупленный, и молча отправился одеваться.
По местному времени час был поздний, Ева уже зашла – ослепительный люминесцентный прожектор, но и без Евы окружающий пейзаж был голубеньким. Пейзаж этот напоминает африканскую саванну с зонтиковидными деревьями, но африканская саванна не бывает такой безрадостной. Трава, вообще-то, была не голубой, а красновато-бурой, и в ней тут и там встречались проплешины, проеденные саранчой, как лишаем. Зато все листья на деревьях были покрыты голубым налетом разной интенсивности, голубыми были горы на северо-западе и даже, почему-то, далекий город в складке гор. «Снятся людям иногда голубые города», обожал мурлыкать Олег. «Снятся людям…». Бывает. Ну и последней нотой – наши с Олегом защитные костюмы. Мне теперь так же приятно видеть этот цвет, как обожравшемуся сладкого человеку смотреть на жирный торт. Уж лучше призрачный зеленоватый оттенок, который возникает, когда светят оба солнца. Мы в город изумрудный идем дорогой трудной…
Не дорога, а стежка резко нырнула вниз, и я встал как вкопанный. Вода, еще вчера исправно отражавшая густо-синее небо, приобрела оттенок свежей крови.
- Приятное разнообразие в цветах, - пробормотал Олег, наклоняясь и включая встроенное в тело Верочки камеру. – А вы что скажете на это, Ват?
- Завтра пойдет дождик.
-Уже? – удивился Нохрин, посмотрев на небо с редкими облаками. Солнце беспрепятственно выливало на землю потоки жара. – Надо же, какое зловоние. Боюсь, рыбка наша накрылась, Ват.
- Чем накрылась?
- Тазом, естественно. Вы не включили в курс фразеологизмы? Вот получите выговор от Софьи. Но идите же сюда.
Он стоял на мостике через реку, красивом горбатом каменном мостике без перил.
- Вы говорите, будет дождь? Сильный?
- Ваша станция высоко, - сказал Ват успокаивающе и медленно шагнул вперед. – Вот палатки зальет.
Палатками могли быть только сооружения ифов – те самые, в виде мыльных пузырей. Ну и что? Любое временную постройку можно назвать палаткой.
Ват вдруг резко толкнул Олега с моста на берег. Сам он отскочил в противоположную сторону, на секунду замер на середине моста, глядя вверх, рванулся к родному берегу. На этот раз я увидел – там, где только что стоял Ват, воздух струился, как над костром. Ват на берегу опять остановился, снова взглянул на берег и сказал невозмутимо, будто и не прыгал только что взад-вперед, как заяц:
- Улетели.
Олег дикими глазами посмотрел на небо и полез вверх по склону, тихий и злющий. Ват шел за ним, как ни в чем не бывало. Я, до сих пор стоявший болваном, поплелся за ними.
- Что случилось? – удивилась Маркова, увидев нас.
- Я тоже мечтаю это узнать, - заявил Олег и уставился на Вата
- Я предупреждал, - заявил Ват, бестрепетно глядя в глаза разъяренного Олега. – Я говорил, что поссорился с руководством.
- Это так называется? Ну, тогда что же. Тогда конечно, – Олега прорвало. - Вы только забыли уточнить, куда нанимались.
- В обычную организацию. Просто сейчас такое время, когда на многое смотрят проще, - сказал Ват, он выглядел слегка напряженным.
- К примеру, на стрельбу по людям? На нейтральной галактической территории?
- Мы же вышли за границу.
- Всего на пару метров, - объяснил Олег негодующему взору Марковой.
- Они охотятся только за мной. И хорошо целятся.
- Да, я видел, - ехидно сказал Олег. – Вы, значит, искали укрытия. Просто надо было сразу сказать, что вам нужен зонтик.
- Это называется крыша, - напомнил я.
- Я виноват, - согласился Ват. По нему не было видно, что он виноват. - Мне следовало учитывать разницу культур. Мне сразу уйти, или вы подвергнете меня.. мм.. штрафным санкциям?
– К ифам пойдете? – проворчал Олег и умолк.
- Нет, - сказал Ват Ан Тон.
При общем молчании я вывел на терминал связи список сотрудников организации.
- Запрос на увольнение не проходит, - сказал я озадаченно.
- Что?
Теперь мы втроем уставились в терминал (Ват не участвовал).
- Не истек срок соглашения, - вслух прочитал Олег. – А какого черта ты выбрал «До конца экспедиции», Андрей? Есть же на выбор пункт «по желанию любой из сторон»? Рекомендованный образцами. Есть?
- Сам видишь, что есть, - буркнул я, чувствуя, как мерзко краснеют уши.
- Обычное дело в такое время, - вставил Ват. Лучше бы не лез. - Заключать договора опасно, последствия непредсказуемы.
- А если он просто уйдет?
- Не советую так грубо нарушать формальности, - заявил Ват. Олег посмотрел на него с отвращением.
- Ват прав, - сказала Софья. – Узнают, такой штраф впаяют…лучше сразу свернуть экспедицию
- А если в нас опять будут стрелять?
- Не будут. Да в вас и не стреляли. Стреляли в меня, - опять встрял Ват.
- Я доложу… - начал Олег и осекся. – Софья Александровна, разве стандартный психотест не включает в себя этический минимум? А если так, как он пропустил человека, просто относящегося к… стрельбе?
- У вас тоже наверняка бывает время перемен, - тихо сказал Ват. – Но вряд ли все поголовно пытаются убить друг друга, когда оно начинается. Люди везде люди. Вероятно, у вас такое время проходит несколько иначе.
- Да, - рыкнул Олег. - У вас просто благословенная планета.
Он кровожадно посмотрел на Вата, но ничего не сказал, повернулся и пошел по делам.
-Я надеюсь, последствия заключения договора на вас не скажутся, - сказал Ват ему в спину. - Хотя я вынужден пока остаться с вами, как мудро заметила Софья Александровна.
Ничего страшного не случилось, но все еще впереди. Впрочем, нас, может быть, минует. Как вам это нравится?
И если кто-то в чем-то и виноват, так это стрелочник, поставивший галочку не в той графе.
Дождь начался через день, как и было обещано, и шел с завидным упорством. Небо хлюпало, а земля раскисала. Олег утверждал, что даже Верочка с трудом преодолевает отвращение, выходя наружу. Бурая растительность вырастала на глазах, отмирала, оказывалась в реке, вырастала снова.
Олег перестал злиться на Вата, когда остыл. К моему удивлению, Ват и меня перестал раздражать. Наверно, мне просто обидно было смотреть, как он бегает в пижонски легкомысленной шапочке, с отгоняющей мошек пищалкой на шее, а я вынужден париться в перчатках и шлеме, наподобие горнолыжного. Заполнившая атмосферу вода уравняла нас.
Софья откровенно радовалась, что объект ее наблюдений остался при ней, и докучала Вату бесконечными анализами, которые тот переносил стоически. Я теперь вполне понимал ее желание заполучить такую великолепную морскую свинку.
И еще радовало, что пропали мошки.
- Мошки были, - говорил Олег. – Мухи, саранча. Вода в кровь тоже уже превращалась. Моровая язва? Так и без того животных почти не осталось. Что там еще должно быть? Град будет, Ват?
- Вы о чем? – вежливо удивился Ват.
Он только что вошел, стряхивая капли с волос. Я заполнял дневники, Олег, как подразумевалось, размышлял над очередной статейкой. Хлещущий за окнами дождь создавал подобие уюта.
- Я о том, как выносливы люди. Какие напасти на них ни сыплются, они постонут и живут себе дальше.
- Смерть первенцев, - припомнил я. – Вы, Олег, случайно не первый ребенок у родителей?
- Нет, - с удовольствием сказал Олег. – А вы, Ват?
- Дети раньше иногда погибали, - сказал Ват. – Если ребенок зачат слишком рано. Сейчас обязательна контрацепция.
- Неудивительно, что у вас все такие нервные, - сказал Олег. - Вы так и не сказали, Ват, что вы сделали тем, что за вами гонялись?
- Это мой новый начальник, - неохотно ответил Ват. – На моей прежней работе необходимо постоянно заключать договора, наше агентство закрылось на несколько месяцев… - Ват неожиданно улыбнулся. – Про меня говорили: храбрый молодой человек. И за спиной посмеивались. А я просто решил подработать.
- Вы этим и занимаетесь, - вставил Олег. Ват улыбнулся, на этот раз скептически.
- В общем, я спросил нового работодателя о здоровье его жены. Не знал, что его жена больна болезнью, о которой обычно молчат.
- На голову, что ли? – хмыкнул Олег. – Ну и… что? Они за это вот так вас и убили бы?
- Во всяком случае, очень постарались бы, - сказал Ват. – Я их понимаю.
Олег замолчал. Я записывал в вахтенный журнал показания дозиметров, а заодно направление ветра и прочую чушь.
- Вам непонятно, это естественно, - ответил Ват. – У нас говорят: если в это время поднять топор, он рубит только головы, и никогда – дрова.
- И на головную боль лучше не жаловаться, - фыркнул Олег.
- Кстати, наш фундамент подмыло довольно сильно, - непоследовательно заявил Ват.
- И ты только сейчас…– возмутился Олег. И тут раздался дикий, великолепно пронзительный женский визг. Со стороны склада, куда Маркова отправилась несколько минут назад.
- Жабы, - произнес Ват и исчез.
- Конечно, - хлопнул себя по лбу Олег. – Должны быть и жабы.
Я кинулся за ним. Мне хотелось съехидничать относительно женщины-биолога, которая боится лягушек, но когда я заглянул в дверь склада, это желание прошло само. На складе и правда были жабы, каждая в полметра длиной, очень красивые, тигрово-полосатые, бородавчатые, и у каждой полный рот красивых пятисантиметровых зубов. Оживший кошмар студента-медика. Еще там была Маркова, она сидела, поджав ноги, на большом контейнере, а жабы с успехом ее развлекали. Они были между ящиками, за ящиками, на ящиках и кое-где в ящиках, они резвились между стеллажами и грызли все, что могли достать. Между прочим, они рассыпали по полу все концентраты для походной кухни и пробовали на зуб банки консервов, видимо, не разделяли отвращения Вата к животной пище. Ват хватал их по одной и швырял за окно, которое успел открыть. Жабы выворачивались, почти извивались.
- Не трогайте голыми руками, они ядовитые, - деловито заявил Ват, отнимая у очередной жабы ножку складного стула.
Я мог бы долго стоять, размышляя, что перчатки как раз в дальнем углу. Но в этот момент одна из жаб метнулась ко мне, собираясь откусить кусочек, и вывела из ступора. Я увернулся, схватил очень кстати подвернувшиеся чехлы универсальной тары, бросив пару Олегу, и мы тоже занялись лягушками. Через несколько минут все было кончено. Олег захлопнул окно, отрезав шум ливня, тяжелую тропическую сырость и отчаянные крики, несущиеся из лагеря ифов. Там тоже развлекались.
- Укусы есть? – непривычно резко спросил Ват у нас и у Софьи, которая успела прийти в себя и самостоятельно слезла с контейнера. Наши великолепные суперпрочные комбинезоны были надорваны в нескольких местах, но до тела зубы не достали. Зато у Вата были располосованы рукава и руки до локтей.
- Надо искать, где они налезли.
- Мы посмотрим, - сказал Олег. Ват настоял, чтобы мы надели, кроме перчаток, еще и сапоги, и только тогда пошел с Марковой. Еще двух тварей мы обнаружили на подступах к санузлу. Поскольку к тому времени мы опомнились, хватать руками не стали, просто уложили их шокером. Осмотрели пролом (с куском пола было выломано целое колено трубы, ведущей от фильтра под пол!), приволокли плиту, оставшуюся от монтажа крыши, прикрыли дыру, заперли от греха подальше санузел до лучших времен. Тщательно осмотрели все здание и позволили себе маленькую передышку. Я посмотрел на расцарапанную ладонь и пошел в лабораторию.
- Вы как ребенок, - выговаривала Вату Софья. – То едите горчицу ложками, только чтоб никого не побеспокоить, то лезете на зубастых тварей с голыми руками. Смотрите, здесь зашивать придется. И здесь.
- Но, Софья Александровна, - мягко возразил Ват. – Они же могли до вас добраться.
- Не сердитесь на меня, - сказала Софья, немного помолчав. – Я веду себя по-дурацки. Ворчу, обижаюсь…
- Это пройдет, - обещал Ват ласково. – И дождь скоро кончится.
Я видел в щель двери только руки: разукрашенные – Вата, четко работавшие – Софьины.
- Это всегда неприятно, когда кончается голубой год. Но, видно, так и должно быть. Не зря же у нас так много позволено в эти два месяца. После долгой сдержанности.
- Вы-то не позволяете себе несдержанности. Вам тяжело, Ват?
- Скоро будет солнце, - сказал тихо Ват. – И мне пора… на солнышко….
Я хотел уйти – подумаешь, кожу ссадил. И услышал:
- Что с вами, Ват?
Я толкнул дверь.
- Что это за яд? Вам известно? – допытывалась Маркова почти с пристрастием. Трудно сказать, кто из них был бледнее.
Началась невразумительная суета. Вату вводили ему глюкозу и что-то еще, более или менее бесполезное при невозможности изготовить антидот такой сложности в полевых условиях. А ведь что стоило бы обезвредить попавшее в нашу кровь небелковые компоненты яда.
- Я отправил формулы, аналоги прибудут через час, но нам придется еще самим их тестировать. Местное медицинское управление сожалеет, но отказывается оказать помощь одному из наших сотрудников, - сказал Олег. – Формалисты.
- Этот формализм вынужден, он вас защищает, - неожиданно четко возразил неожиданно появившийся в дверях Ват. – И не надо вам беспокоиться. Экспедиция кончится. Для меня. Так должно было быть.
- Прекратите, - грозно велела Маркова. – Почему вы не лежите? Андрей, я попрошу вас пойти подождать непосредственно у Т-узла.
Как глупо. Единственно верная сыворотка находится гораздо ближе, а мы не можем ее получить из-за предрассудков. Если каждый из нас способен думать, почему любое общество в той или иной степени страдает идиотизмом?
Я не побежал на таможню, я подошел к терминалу и повторил последний запрос, в наше управление. Отбор антидотов еще не окончен. Запрос на медицинскую помощь. Не оказывается ввиду…. Запрос на исключение Ват Ан Тона из числа сотрудников экспедиции. Глухо.
Через десять минут я вернулся в лабораторию. Ват валялся на кушетке, облепленный датчиками прибора физконтроля. Вид у него был неважный.
- Уже? – удивилась Софья. - Андрей Валентинович! Я же просила!
- Уверяю вас, это неважно, - сказал Ват невнятно. – Осталось минут тридцать, вы не успеете.
- Успеем, - сказал я ему. – Не дрейфь. Все будет хорошо.
- Андрей прав, - сказал Олег, бросая пустой шприц. – Вы ведь тоже понимаете, Софья Александровна. Сворачиваем экспедицию? Если свернуть не дольше, чем зарегистрировать, мы успеем. Решаемся?
- Не надо, - возразил я. - Уже. И так на меня сейчас смотреть тоже не надо. А надо доставить Вата к границе территории. За ним пришлют… перевозку.
Софья сама пошла провожать кровать, которую несла Верочка: импровизированные носилки.
- Андрей, - позвал Олег от терминала. – Дежурный управления интересуется, что это значит: их запросили, не хотим ли мы перенести базу в зону приливов… якобы там интереснее… что это, ты не знаешь?
- Знаю, - ответил я. - Наше предусмотрительное управление вписало в графу о цели пребывания «по обстоятельствам». А я поставил «экстремальный туризм». Могли же эти обстоятельства уточниться? Да, потоп – самое то для экстремалов… только за это же, наверное, доплачивать нужно? Не думаю, что нам разрешат.
- Умница, - отмер Олег. – Сам придумал?
- Еще чего, - проворчал я. – У ифов слизал. Они Вата тогда не взяли, сказали, что что присутствие помощника или слуги, да еще местного, резко снизит остроту их положения. Видно, не знали, что в него стрелять могут. Вот уж, наверно, локти кусают…
Не дожидаясь, пока Олег придет в себя, я надел плащ и сапоги и сбежал под дождь. Наших не было видно за стеной ливня. Я обошел сооружение, которое отныне называлось нашей палаткой, пробрался через бурые тростники, выдурившие со вчерашнего дня мне по грудь. Пласт земли рухнул в промоину, обнажив угол утлого фундамента – но теперь это была не просто яма, где хлюпала вода, скорей овраг, по которому новый поток весело стремился к раздувшейся речке. Но в нем хотя бы не было видно никаких жаб.
Потом мне сказали, что в составе жабьего яда были курарины, которые подействовали бы на нас прекрасно и гораздо быстрее, чем на Вата.
Согласно нашему новому положению, мы больше не имели права и на помощь нашего управления. Фактически, мы остались без всякой поддержки. Нам повезло – обошлось без новых укусов и особо страшных происшествий. Но, если учесть, что у нас был только один серворобот, свою долю экстрима мы получили.
Это было вовсе не так интересно, как можно представить. Не так размеренно и скучно, как до сих пор, но ужасно однообразно и утомительно. Было много работы и мало нормального сна. Мы без конца что-то перетаскивали, затыкали, укрепляли, спасали и караулили. Без крыши над головой мы так и не остались. Дождь кончился.
Из-за всех этих событий я пропустил сессию, на которую должен был уехать недели две назад. Так что, несмотря на оправдывающие обстоятельства, еще могу получить свое в качестве расплаты за самонадеянность. Хотя Ват и местная философия утверждают, что началось время, когда любое решение обращается во благо. Возможно, здесь так оно и есть, а под лучами моей родной звезды всегда нужно думать, что делаешь, и еще вопрос, что получится.
Завтра я уезжаю. Вместо меня кого-нибудь пришлют, а Ват вернулся на свою законную работу. Вчера вечером он выглядел вполне довольным жизнью. И я за него рад.
Помню, как я собирался выходить и уже оделся, как подобает, потом вдруг вернулся и стянул с себя всю эту красоту ненаглядную из освинцованного стекловолокна с так называемым кондиционирующим внутренним слоем. В конце концов, Ева зашла, а Кэрри так похожа на наше солнышко, и прибереженная партия крыс чувствует себя под ним отлично, несмотря на адаптогены, которыми мы их пичкаем. Пока не слишком заметно уменьшился видимый диаметр Евы, но звезды медленно и верно отдалялись одна от другой. На планете со сложной, но повторяющейся траекторией кончился год голубого солнца, начиналась череда золотистых лет. Добрых лет, если верить Вату.
На холмах и в позеленевших ложбинках кипела жизнь: налево – до самой реки, направо – сколько хватало взгляда. Склоны заполнялись множеством временных жилищ всех форм и цветов, и палатки ифов уже не казались чем-то экзотическим. Мне почудилось знакомое ожидание весны в нагих ветках чужих деревьев, сбросивших покрытые защитным пигментом листья. Может, только потому, что я впервые за несколько месяцев чувствовал ветер на своем лице. Глазея по сторонам в таком счастливом настроении, я буквально налетел на Олега, одетого в «домашний» комбинезон. На шее у него болтался тестер.
- Ты шляпу забыл, - сказал я ему.
- Угу. Ты лучше посмотри, кто идет.
И он замахал двумя руками сразу.
- Я не знал, что волосы аборигенов тоже меняют цвет, - удивился я. – Он же не был рыжий. А кто это с ним?
- Ну носочки-то ты узнаешь, - фыркнул Олег.
Почему мне раньше казалось, что у Софьи бесцветные волосы?
Ват улыбался издали своей неподражаемой улыбкой, а рядом с ним шла смеющаяся девушка в небрежно подвернутых брюках, и ее распущенные волосы были почти такого же солнечного цвета, как у Вата. А гольфы – действительно синие.
Зато, если не считать празднично сияющего неба, больше ничего голубого вокруг не было. |
Рассказ открыт для комментариев