8019 Горизонт событий

    Грузовик громыхнул на колдобине и остановился у КПП. Хмурый сержант проверил документы, вернул ксивы Бруно и, буркнув что-то вроде “совсем рехнулись эти…” дал отмашку на свободный въезд.
    Шофер кивнул, все было обговорено заранее. Скупо пожелал удачи и вышел из машины. Дальше ученому предстояло ехать одному.
    Бруно стряхнул сонное полудремотное состояние и перелез на водительское место.
    Он включил скорость, плавно отжал сцепление и поехал под поднятый шлагбаум, минуя сонных злых охранников и скрежещущие ржавые ворота: одни, потом другие.
    Дальше была бетонная крошка, дома с выбитыми глазницами окон, столбы-часовые и монотонное покачивание там, где время пощадило дорогу. А еще шел дождь, мелкие капли липли на стекло, и старенький “дворник” с выгнутой резинкой плохо справлялся с задачей. Бруно смотрел сквозь полоску капели на стекле и думал. Размышлял о том, чем же встретит его загадочная область номер двадцать семь, как определить искомое, провернуть при большой удаче свои планы и вернуться назад живым.
    Мысли скакали, и то, что казалось первостепенным и значимым: исследовать аномалию и вернуться назад с докладом, заглушалось навязчивой идеей: а вдруг?
    С этим „вдруг“ Бруно Орлов связывал очень многое. Прошедший путь от лаборанта до доктора наук в области квантовой механики, хлебнувший горе войны Крымского конфликта и потерявший семью, надеялся найти здесь нечто.
    Слухи о золотых шарах-исполнителях желаний и прочих везунчиках Шухартах были забавными байками, активно муссировавшихся прессой. Заинтересованные люди подбирали крупицы необъяснимых фактов, умело разбавляли соусом лживых домыслов и под видом анекдотов и баек подавали готовое вкусное блюдо обывателю. Обыватель глотал, улыбался, просил еще, переключаясь на политические дрязги, размер груди Мани Шниферович, успехи балета лилипутов и запуск многоцелевой станции на Венеру.
    Однако далеко не каждый обыватель знал, что зона “27”, якобы зараженная радиационными выбросами, с жизнью хомо-сапиенсов несовместимыми, оцеплена мощными кордонами.
    Военные службу знали туго. Нежелательные элементы отсекались еще на подходах: вежливо, обычно без применения силы.
    А нужные люди пытались исследовать нечто, покрывающее триста квадратных километров лесов, полей, болот, десяток деревушек и даже один некогда жилой и довольно крупный город.
    Именно в мертвый город и двигался кашляющий грузовичок с ценным специалистом на борту.
     
    Очередной поворот принес неприятный сюрприз. Брошенный прямо посреди дороги бульдозер коварно намеревался протаранить ковшом кабину водителя. Не удалось: резкий визг тормозов, клевавший носом исследователь успел утопить педаль в пол.
    А перед глазами пронеслась совсем иная картина. Нет, не воспоминания всей жизни, как это бывает в таких случаях, лишь краткий эпизод…
     
    ***
     
    Резкий визг тормозов.
    И потом – заголовки газет: “ Видный ученый потерял семью в автокатастрофе…”
    Это было совсем недавно.
    Если б повернуть время вспять…
     
    ***
     
    Грузовик продолжал уверенно проглатывать километры асфальта.
    Наконец, фары высветили в дымке дождевой пелены покосившуюся надпись „Светлоярск“.
    „Приехали“ – сонно подумал Бруно и сбавил скорость. Прибор определения аномалий, воткнутый в прикуриватель, так же сонно помалкивал. Лишь изредка фиксируя мелкие, незначительные отклонения от нормы. Все было тихо. Светало.
    Наконец, грузовик, въехав на главную и единственную площадь городка, остановился перед зданием гостиницы „Прада“ с облупившимися тремя звездами над входом.
    “Здесь и отдохну, а там посмотрим”, – решил ученый, бросил взгляд на анализатор – тот молчал.
    Наконец уставший исследователь подложил запасной комбинезон на руль вместо подушки да так и уснул.
     
    Утро разбудило его методичным пощелкиванием прибора и еще чего-то, тоже пощелкивающего – снаружи.
    Продрав глаза и глянув на индикаторы анализатора, через лобовое стекло он увидел забавную картину.
    Прямо на капоте черный ворон деловито отдирал резинку старенького “дворника”.
    Зачем птице, абсолютно не боявшейся человека, был нужен кусок резины, Бруно выяснять не стал. Гаркнув на пернатого, махнув руками и почему-то – расхохотавшись, ученый, наклонившись, полез под кресло за вещами.
    Вытащил моток веревки, аптечку, десантный нож и связку гаек.
    Ворона уже не было. Раздолбанный „дворник“ блестел отсутствием резинки.
    – Голо-о-одный, – уважительно протянул Бруно, распахивая дверцу и выбираясь наружу.
    Окинул взглядом брезент кузова, продранный будто сотней когтистых лап, выемки на досках, похожие на следы зубов, поежился, и добавил:
    – И сильный.
    Анализатор по-прежнему молчал. Никаких следов аномалий, в записи ночных событий никаких фиксаций непонятного.
    “Придется самому все… дедовскими методами, на глаз“ – уныло подумал ученый. „Раз от приборов толку мало, зона, что еще сказать“.
    И, подхватив походный рюкзачок, он двинулся в путь. Исследовать город и окрестности, найти нужное, при удаче, при особой удаче – произвести изменения на горизонте событий искомой аномалии…
     
    Карманный анализатор на руке периодически попискивал, говоря о чем-то в центре города, там, где виднелась труба ТЭЦа.
    Между тем перед ним представали картины мрачной истории.
    Город покидали в спешке: то тут, то там можно глаз замечал следы паники – помятые ржавые легковушки, полусгнивший домашний скарб, разбросанный по асфальту, изредка дорогу перекрывали наспех собранные баррикады. Зачем жители или военные возвели их, было не ясно, но, перепрыгивая через очередные завалы, Бруно вдруг услышал голоса и даже – что совсем уж ни в какие рамки не входило – звук гитарных струн.
    А еще потянуло дымком…
    И запах, знакомый запах копченых в дыму сосисок приветливо защекотал нос, напоминая о завтраке.
     
    – Дядя, поиграешь со мной? – внезапно раздался тонкий голосок.
    В кабине разбитого москвича, на распотрошенном сидении чумазая девчушка, закутанная в пуховик, пеленала тряпичную куклу. Лупоглазый уродец в руках ребенка напоминал бесхвостую мартышку и косил на ученого единственным стеклянным глазом.
    – Ээээ, – невнятное мычание – вот единственное, на что хватило исследователя.
    – А тебя как зовут? – спросила девочка, – меня вот Марта, а ее Сметаной зовут, – ткнув игрушкой под нос опешившему Бруно, продолжила она.
    – Бруно меня зовут, – преодолев замешательство, ответил ученый. Датчик на руке, поднесенный прямо к девочке, тихо попискивал, ничего странного не определяя.
    – Здорово! Моего папу тоже Бруно зовут! – просиял ребенок. – Он обещал скоро придти. Мне Сметана сказала, а она никогда не врет.
    Исследователь аномалий окинул взглядом обшарпанные стены, пустые глазницы окон, груды мусора вокруг…
    – А живешь ты где? – спросил он.
    – Здесь. Вот тут, – кивнул ребенок в сторону ближайшей пятиэтажки.
    „Вот ведь не было заботы, подвалило счастье. Не оставишь же ее здесь одну. Или оставишь? Может она из тех, чьи семьи остались жить, несмотря на опасность заражения и прочие беды? Надо бы выяснить“, – подумалось ему.
    – Вот что, ты постой пока здесь. Поиграй. Я скоро вернусь. Пойду, поищу твоего папу.
     
    И быстрым шагом двинулся на вкусный запах и звук гитарных струн.
    Спустя пять минут он увидал идиллическую картину.
    Двое мужиков в армейских комбинезонах стояли у мангала. Третий лежал на кресле-качалке, лениво перебирая струны гитары. Судя по звукам – гитара сильно расстроена. Хотя возможно, виноват был криворукий „бард“.
    Струна сыграла “смерть комара”, играющий хлопнул по фанере.
    Обитатели мертвого города заметили пришельца.
    И только сейчас Бруно ощутил, что довольно глупо вот так вот заявиться на огонек в мертвый город, которого давно нет на карте. К людям, которые привыкли к черт знает чему…
    Автомат Калашникова в руках бородатого очкарика в бейсболке и охотничий обрез под рукой музыканта настроения Бруно не подняли.
    – О! Ты чьих будешь? – поинтересовался лысый, с очень восточным разрезом глаз, дедок.
    Поняв, что народ вроде адекватный, Бруно кашлянув, осторожно поинтересовался. – А чьих, это в смысле..?
    – Вольный стрелок или военные послали?
    Бруно протянул карманный анализатор и показал ксиву родного института.
    – Так ты, не сталкер, а ученый… понятненько, – протянул задумчиво очкарик. – И значит, сюда не за артефактами явился?
    – Аномалию исследовать.
    – А какую именно. Здесь их на каждом шагу, и все такие разные, – хихикнул лысый, – может тебе паучка-снеговичка принести или ведерко зеленых пиявцев зачерпнуть?
    Гитара жалобно тренькнула, – а может он за черной губкой сюда явился? – пробурчал музыкант.
    Реплики местных ситуацию не прояснили, скорее наоборот.
    – Ладно, не боись. Меня Стасом звать. Музыкант, он и есть музыкант, но откликается на Димона. Казах – Яким. Почему Яким и почему казах, тот еще вопрос.
    – А оружие зачем? – поинтересовался унявший дрожь исследователь.
    Мужики переглянулись, музыкант снова принялся лениво насиловать струны.
    – Оружие, чтобы оборонятся. От собак одичалых, или еще каких причуд. Против людей не используем. Зона, она кровь не любит, наказывает…– туманно ответил Стас.
    Анализатор на руке пискнул, сталкеры помрачнели.
    Музыкант, отложив гитару, вскочил, подбежал к мангалу и принялся торопливо сгребать сосиски в рюкзак.
    – А что случилось то? – встревожился Бруно, глядя на попискивающий прибор.
    – Еще нет, но скоро случится. Тикать надо, сейчас начнется, – пояснил казах.
    Заметно похолодало. Осеннее утро и так не баловало теплом, а тут будто мороз начался.
    – Началось! Бежим! – заорал Стас.
    Мужики похватали шмотки и бросились в сторону здания почты.
    Гитара жалобно тренькнула еще раз.
    – Это самое, а что началось? – крикнул вдогон Бруно, но тут анализатор на руке принялся верещать об опасности. Судя по показаниям, опасность была со всех сторон.
    Ругнувшись, ученый побежал за местными.
    Скрипнула тяжелая дверь, раздался окрик:
    – Вниз давай, земеля!
    Бруно послушно кинулся по лестнице в полумрак подвала. Еще одна дверь – на сей раз – железная, пыхтение генератора и удивительно мягкий, приятный свет. В подвальной комнатушке уже сидели все старые знакомые. Плюс неизвестный дед в ватнике. От него несло мочой и перегаром. Мочой, впрочем, больше. Брезгливо поморщившись, ученый уселся возле Стаса.
    – А это кто?
    – Вонючий и гадкий? – усмехнулся Стас. – Это Михаська. Бомж местный. Его никакая зараза не берет. Но и наружу его сейчас выпускать не резон. Чай человек, не собака. Сгибнуть может.
     
    Снаружи судя по звукам, что-то происходило.
    Стоны, хрипы, завывания проникали даже сквозь толстые стены и двери убежища.
    – Ночные пришли, – буркнул Яким.
    – Не, это Снеговик лютует. Точно говорю, его походка. Ща потопчется и начнет морозить. А потом паучков выпустит… – весомо сказал музыкант.
    Бруно стало не по себе. Он вспомнил о маленькой девочке, оставшейся там, снаружи, где творилось неизвестно что, но явно для здоровья детей малополезное. Глухие ритмичные удары, будто лупил кто-то со всей дури телеграфным столбом по Эйфелевой башне …
    – Девчонка там. Марта… – прошептал ученый…
    – Ааа, – протянул Стас, – ты не переживай. Эта не пропадет. Отца она все ищет, найти не может. Уследить за ней пытались, да все без толку. Загадка природы – где живет неясно, чем питается – тайна. И зона ее не обижает…
    Заметно похолодало, сказывались козни таинственного снеговика.
    Музыкант выкатил странного вида обогреватель: кустарную смесь из машинных радиаторов и чугунных отопительных труб. Чуть слышно постукивающее сооружение принялось обдувать людей потоком горячего воздуха.
    Тем временем глухие удары прекратились, послышались свист и шипение. Хотя “как” звуки проникали сквозь стены, доктор наук в области физики понять не мог.
    По-прежнему пыхтел генератор, даря напрягу лампочке и тепло радиатору. На чем он работал и почему находящиеся здесь до сих пор не задохнулись от выхлопов, Бруно не мог понять. После всего случившегося с ним за последние полчаса в городе он устал удивляться и принимал все „как есть“.
    В комнатушке становилось все теплее, а вонь от дедка в углу – все резче.
    – Не, Михаська, ты мылся когда в последний раз? – не выдержал музыкант.
    – Летом. Вода в речке теплая.
    – А зимой?
    – А что та зима…она короткая и проходит быстро, – философски выдал бомж и затянулся самокруткой. Едкий дым оказался последней каплей для терпения Стаса.
    Тот вскочил, схватил автомат, передернул затвор.
    – Всему есть предел, Снеговик уже давно ушел, выметайся на фиг! – гаркнул он.
    Михаська еще раз затянулся самосадом, неторопливо встал. Потом выпустил густой клуб дыма в лицо Стаса и, демонстративно сморкнувшись ему на сапог, ехидно заулыбался.
    – Ладно, сам напросился, – устало сказал Стас.
    Автомат в его руках ожил, выдав короткую очередь.
    Бруно словно в замедленной съемке наблюдал за силуэтом Михаськи. Старый алкаш дернулся в сторону, подался назад и осел мешком у стены.
     
    – Гы-гы, – хохотнул Димон, – теперь точно от вонючки избавились.
    А потом Бруно понял, что все, с чем он сталкивался в этом дурацком городе ранее – детские игры в песочнице.
     
    Потому что бомж, получивший очередь из АКМав упор, кашлянул. Еще раз затянулся самокруткой, так и не выпавшей из гнилозубого рта.
    Кряхтя, встал. Ощупал что-то за пазухой ватника. При этом лицо исказилось злобной гримасой.
    Вскочил, и, матерясь, выбежал из подвала. – Я тебе это еще припомню! – донесся злобный крик.
    Бруно во все глаза смотрел на дырки в штукатурке. Выбоины, оставленные пулями. Аккурат в том месте, где сидел дедок, зияло три дырки… Три свежих дырки в чистой, не тронутой ранее стене.
     
    – Как так? – прошептал ученый.
    – Определенно, вонючку мы долго не увидим, – еще раз хохотнул Димон, – кажись ты ему последние капли дыма выбил, Стас.
    – Похоже на то, будет ща новьё искать. И не факт, что найдет, – пробормотал Стас.
    – Почему он жив, это ж не холостые, не понимаю… – обратился ученый к сталкерам.
     
    – Чего тут непонятного. Губка у него есть. Та самая – черная. Вот и вытянула она алкаша старого с того света.
    – А чего ж вы ее у бомжа не отобрали? – поинтересовался исследователь.
    – Дело тонкое. Губка в чужие руки не дается. Пробовано и не раз. Да и как отобрать, если хозяин губки может “менять” реалии. Или события. Или еще что-то делать непонятное. Правда может недолго. Сколько отпущено, до поры до времени.
    – А, теперь все понятно. Если губка та самая, да еще и черная… – протянул Бруно, – А если зеленая, или красная, эффект, понятное дело, совсем другой….
    Стас помрачнел, музыкант с казахом переглянулись.
    – Губка всегда черная. И точка. И найти ее – большая удача. Считай панацея от бед и несчастных случаев. Вот у меня, например, есть, – с этими словами вожак сталкеров вытащил из кармана комок черного цвета.
    Перед носом ученого предстало нечто странное, и впрямь напоминавшее губку. Только заполнена она была дымом черного же цвета, меняла форму, пульсировала и подрагивала, словно живое существо.
    Анализатор на руке молчал, черные губки в его понимание явно не входили.
    – Потрогать можно? – спросил Бруно и осторожно коснулся пальцем аномалии.
    – Ты еще на зуб возьми. Шутка, – заулыбался Стас и продолжил, – у меня есть, вот ребята из команды ко мне поближе и жмутся. Удача на моей стороне, пока дым не выветрился. А Михаська свою, похоже, почти израсходовал. Видал, выскочил как ошпаренный?
    Бруно как завороженный смотрел на “губку”.
    Эта штуковина было именно одной из тех редких аномалией, за сведения о которых все НИИ мира и прочие частные исследовательские фонды платили большие деньги. Загадка лежала на ладони у бродяги-сталкера, постреливала крохотными искорками и меняла форму.
    – Знаешь, иногда она напоминает мне котенка, нежится на ладошке, балдеет, – улыбнулся Стас. И спрятал чудо в карман.
     
    – Зима кончилась, можно выходить, – подал голос Яким.
    Музыкант заглушил генератор, лампочка принялась медленно угасать. Откатил радиатор в угол, взял гитару и направился к выходу.
    – Идем, пора, Снеговик убрался, а снежные пауки уже подохли, – сказал Стас.
    Они вышли из подвала.
    Снеговик похоже и впрямь был созданием жутким и опасным – земля потрескалась от мороза, с арматуры разорванных столбов свисали огромные сосульки.
    Как ни старался Бруно, но пауков, даже дохлых, ему увидеть не удалось. Может и к лучшему.
    Зато увидел нечто иное.
    Прямо перед выходом из подвала, на останках газона, покрытого густым снегом, Марта катала снежный ком. Пыхтела, улыбалась и катила его прямо к свежевылепленному снеговику.
    – Похож, дядя Стас? – спросила она у сталкера.
    – Конечно, похож, – серьезно ответил он.
    – Снеговик сказал, что больше снега не будет. А этот только для меня. И он в теплые края податься решил, – задумчиво сказала девочка и добавила, – так это что, я больше в снежки не поиграю?
    Мужики переглянулись.
    – Я ж говорю, зона Марту любит, не обижает. Даже Снеговик вон… – развел руками музыкант.
     
    – А еще Снеговик сказал, что то, что ты ищешь, совсем недалеко. Идем, дядя Бруно, я покажу, – долепив снеговика и водрузив ему на голову консервную банку, малышка затеребила ученого за рукав.
    – Мы с тобой пойдем, Мали ли чего, – сказал Стас.
     
     
    Оказалось и впрямь недалеко. На соседней улице, там, где несколько хрущевок сложились карточными домиками.
    – Где-то здесь, – заявила девочка, подведя группу к трансформаторной будке.
    – А что именно? – вопрос ученого завис в воздухе.
     
    В ответ прозвучала длинная очередь и ругань.
     
    – Кажись, приплыли, – буркнул Стас. И Бруно с удивлением увидел, как тает, превращаясь в пар, губка, принадлежащая лидеру сталкеров. А на стене будки появилась россыпь выбоин.
    – От пуль спасла и выдохлась. Бежим! – крикнул музыкант.
    Сталкеры бросились за угол. Стас, резко дернув опешившего Бруно, втащил его за собой.
    – Чего старый хрыч задумал? – удивился музыкант.
    Пулемет молчал, но будка, за которой он прятались от спятившего старика, вдруг принялась дрожать. И „растворяться“ в воздухе.
    – Меняет реальность, бежим дальше, – крикнул Стас.
    Спрятавшись за остатками стены одного из зданий, Бруно с удивлением наблюдал, как тает в воздухе их убежище.
     
    – А теперь на равных, Стас! Салага! На равных! Понял! Загубил мою губку, теперь я твою загублю! – орал дед, тряся пулеметом.
    – Ладно, Михаська, уболтал, чертяка. С нуля пойдем, оружие убери, – крикнул Стас из-за угла.
    – Совсем старый рехнулся? Зона крови не любит, сам знаешь! – гаркнул Яким.
    – А вот это мы сейчас проверим, – сказал Михаська, – свои аномалии вы потеряли, а новьё найду один я. Вам шансов не оставлю.
    – Злой он. Сметана сказала, что он злой и нехороший, – пискнула девчушка, тиская уродливую куклу.
    – Отмороженные здесь долго не живут, закона не знаешь? – крикнул музыкант.
     
    Тем временем растворился в воздухе еще один кусок стены. Перебегать дальше некуда – до ближайшего здания двести метров…
    Они стояли на самом виду. А невдалеке от них, на груде щебня возвышался Михаська.
     
    – Всем стоять! – скомандовал он.
     
    – Это не дело… – раздался тихий шепот. Тихий, но все его услышали… Казалось, будто все вокруг наблюдало за сценой – вывороченные куски асфальта, глазницы домов, груды щебня, ржавые балки и арматура… и это все – вдруг заговорило…
    Ученый осознал, что кто-то его все время изучал. Не он исследовал аномалии, а одна большая аномалия под именем „область 27“ внимательно следила за всеми его словами и поступками. Потом довела сюда и разыграла спектакль. Где каждое действующее лицо получило особую роль.
     
    – Тебе не прыгнуть в прошлое, Бруно Орлов. Но ты можешь повлиять на настоящее – раздался тот же шепот.
     
    Клацнул затвор. Все посмотрели в сторону старого безумца.
     
    – И тебе не изменить прошлого. Как ни пытайся, – после этих слов пулемет в руках Михаськи исчез.
     
    Потом исчез и сам Михаська.
     
    – Кажись, все кончилось, – перевел дух Яким.
     
    – Смотрите, я нашла Сметане новую подружку, – пискнула девчушка. В руках малышки переливался клубами дыма черный комок.
     
    – Скучно с вами. Надоели. А вот она добрая, с ней интересно – голосом ленивого котенка зевнула губка.
    – Она даже разговаривает! – восхитилась Марта.
     
    Сталкеры заулыбались. Стас потрепал девочку по щеке, а потом обратился к ученому.
    – Знаешь, что такое губка в моем представлении? Я тут, поразмыслив, вывел стройную антинаучную теорию…
    – Очень интересно, продолжай, – попросил Бруно.
    – Так вот. Губка – это миниатюрная черная дыра, обладающая разумом. Или пришелец. В общем, она может управлять потоком времени.
    – А, процессы на горизонте событий черных дыр… но ведь они не должны выходить за пределы ее зоны воздействия… – протянул исследователь.
    – А кто в силах определить эти горизонты? Да и не всесильна она, когда-то я хотел вернуться в прошлое, но не смог.
    – Тяги не хватило, – фыркнула губка, и продолжила, – так далеко мы не прыгаем и объекты не перемещаем. Чревато глобальным нарушением континуума в вашем представлении. А изученный объект мы покидаем. Переходим к другому человеку, когда нам вздумается.
     
    – А Михаська? – спросил музыкант.
    – Слишком много вопросов, но отвечу. Его мы переместили. Дав шанс все начать сначала.
     
    Бруно задумался. Аномалия, по сути, была определена и находилась в руках ребенка. В надежных детских руках. Пусть так и будет.
    Несмотря на то, что черная губка несравненно круче, чем миллион атомных бомб, Бруно был спокоен.
    Главный вопрос ученый для себя решил. Прибор все произошедшее за последние сутки зафиксировал, можно было возвращаться…
     
    Он сердечно попрощался с музыкантом и казахом. Подошел к вожаку сталкеров.
    – А может с нами, в цивилизацию?
    – Не, здесь мое место. Я опыты провожу, и барахлишком местным приторговываю... Да и плюшек зона дает больше чем пинков. Привык. Удачи тебе, о малышке позаботься. Не место ей здесь, – сказал Стас.
     
    – Идем, я, кажется, знаю, где твой папа, – сказал Бруно чумазому созданию.
    – Правда, правда! Давно пора. Небось, волнуется, – серьезно сказало оно.
    Ученый улыбнулся, посмотрел в доверчивые глаза ребенка, на неподдельную радость ожидания скорого чуда, и понял – предать доверие девчушки он не сможет.
    Потрепал румяную щечку, поправил кудряшку, выбившуюся из-под вязаной шапки, и взял Марту за руку.
    – Идем домой, – сказал он.
    Девчушка улыбнулась и засунула черную губку в шов на спине мартышки.
    А потом они пошли к грузовику, чтобы вернуться назад, в прекрасный мир.