Я лиру посвятил народу своему
Н. Некрасов. Элегия
Стойка регистрации порта номер два колонии четырнадцать оказалась столь же безликой, как и конечный адрес моего путешествия.
Белый пластик, белые ящики, белый стул и пара белых мониторов. Служащий порта, похожий на медицинского работника в белом комбинезоне, белой шапочке и белых перчатках, равнодушно протянул анкету.
– Вроде бы уже все декларации заполнил, – буркнул я, вчитываясь в первую строчку.
«Прививки», «Паразиты», «Перенесенные заболевания», «Хронические...»
– Не забудьте поставить галочку в графе «Повышенный риск». В квадрате «Минимальный срок со дня вакцинации».
Он выразительно посмотрел на моё предплечье, где предательски краснела неровная блямба. Правильно, два месяца назад сделал. Без прививок разрешения на посещение планеты со смешным названием Нелоре не давали. Еще позавчера, во время полета, эта пакость зудела и страшно чесалась. А потом вдруг прекратила и начала бледнеть. Не заразен я. И не болен.
– Вот здесь еще поставьте значок. Где «туристический».
– Но я по делу...
– Ваш визит связан с вопросами мясо-молочной продукции или разведением зебу?
– Нет, я же указал: бриллианты...
В первый раз на лице служащего мелькнули некие эмоции. Он стал похож на человека, только что оценившего удачную шутку, но не имеющего никакого права на нее реагировать.
– Приятного отдыха, – улыбнулся он.
Я прошел по узкому коридору, толкнул тяжелую дверь и невольно зажмурился.
Яркое, наглое тропическое солнце. И на Земле-то курорты не люблю из-за жары и пекла. А здесь, кажется, еще хуже. Сухо и ветрено. И укрыться негде.
– Эй, это ты, что ли, на нашу Лиру полюбоваться приехал?
Молодой человек в серых джинсах и рубашке махал мне рукой. Я знал, что меня встретят, и как-то наивно надеялся юркнуть в спасительную прохладу рабочего внедорожника с кондиционером, но...
Вадхир Сангор, если это и в самом деле был он, сидел на длинной смешной телеге, запряженной серым быком с горбом на шее.
Я подошел, стараясь держаться подальше от задних лап животного, закинул дорожную сумку в телегу и поинтересовался, куда можно присесть.
– Да переставь мешки к бортам и садись. Лишь бы нагрузка равномерная была, а то везти тяжело.
Он потянулся и достал со дна нечто соломенное, похожее на жёваную панаму.
– На, надень. Голову напечет
Я понял, что на тему моего изумления по поводу транспортного средства в одну коровью силу что-либо говорить бессмысленно.
Невозмутимый, уверенный... Может быть, так и надо?
«Сухой корм для зебу и зебувидного скота от Дженнис и Дженнифер».
Три вида мешков: красные наклейки, синие и зеленые. Молодняк, стельные коровы и универсальный.
Слово «зебу» я впервые прочитал два месяца назад. В медицинском центре, в ожидании прививки. Не хотел выглядеть неподготовленным и скачал информацию о колонии. Мясо и молоко. Все виды молочных продуктов. Натуральное. Здоровое. Безвредное. В любую точку галактики. Оптовые поставки и индивидуальные заказы. Зебу.
Почти все, кроме этого загадочного «зебу», было понятным. Извращаться можно по-разному. Кому-то хочется натурального мяса, кто-то требует природные алмазы.
Мясо я пробовал. И не раз. Да, не дешево, но не столь уж дорогое удовольствие, чтобы его нельзя было позволить. Кстати, отличия «бифштекса натурального» от имитаций я так и не обнаружил. Мясо, оно мясо и есть. Говядина, кролик, курица, что там еще есть... Съел и пошел.
А вот безумцев, мечтающих о натуральных минералах, я как раз понимаю. И магия, и волшебство, и неведомое притяжение. Из-за них и добивался я так своего места работы – у одного из настоящих ювелиров.
Потому я и не вижу ничего чудного в поведении заказчиков. Хочет человек в диадему невесте настоящий бриллиант – имеет право. Романтично, чарует, впечатляет. Даже самые черствые красотки, получив настоящий бриллиант, хлопают в ладоши и визжат от восторга: «Ах, как это мило».
– Долго нам ехать?
Вадхир пожал плечами.
– За полчаса докатим. Гнать сильно не буду, тяжеловато ему с дополнительным весом.
Переспрашивать, а не на зашкаливает ли спидометр сейчас, я тоже не стал. Бык, явно увлеченный своими мыслями, грузно переставлял ноги по пыльной дороге, потрясая заваливающимся набок горбом. Километров шесть-восемь в час он, наверное, делал, но способно ли что-то заставить его шевелиться быстрее – я сомневался.
– Хорошо бы сегодня поглядеть, а за завтра все уладить, – мечтательно протянул я. – И к вечеру обратно...
– Сегодня? – Вадхир глянул на часы. – Дальнее пастбище, почти на границе с красными синди... Нет, не получится. Сейчас всё равно не могу, надо включить спринклеры.
Я мог бы съязвить про нехватку времени и черепаший способ составления планов. Мог бы заявить, что и сам схожу, без сопровождающих. Не с этим же скотоводом мне о покупке договариваться. Но вопрос, конечно, задал другой.
– А что такое спринклеры?
– С их помощью делают дождевание, – охотно пояснил Вадхир. У нас неравномерно выпадают осадки, в этот раз сухой сезон затянулся и не сменился дождем, вот мы и стараемся держать зебу в загонах подольше. И поливаем их по возможности.
Я чуть не подпрыгнул, хорошо, мешки с боков сдавливали.
– Зоотехник?
– Зооинженер, – мягко поправил Вадхир, поворачиваясь ко мне. – Это у нас, у Конкреджей, родовое занятие. Вы же видели мою визитку при оформлении приглашения.
– Там стояла другая фамилия. Сангор. И ничего о роде деятельности не сказано, – пробормотал я. Ненавижу тонкости этикета, терпеть не могу условности с приставками, обозначающими титул, род, степень, чин или звание. Если бы людей нумеровали, как планеты или крупные драгоценные камни, было бы гораздо проще. А для удобства и человечности можно оставить и имена.
Я заметил, что глаза Вадхира загорелись. Фанатик.
Теперь мне придется выслушивать историю освоения и колонизации, а потом еще и любоваться генеалогическим деревом, наспех нарисованным хлыстом на песке.
– Очень просто, – улыбнулся он. – Всё мы тут заняты одним делом. Зебу – наша жизнь. Каждая семья, или, если тебе удобней, клан, занимается одной породой. По ее названию и берем фамилию. Имя – какое мама с папой дают. Второе имя – уже внутрисемейное, чтобы ясно было, кто кому родственник. Сангор – одно из названий породы конкредж, это еще с Земли словечко. Мы почти ничего не придумываем, чтобы не запутаться. Следим за чистотой линий.
Немного прифигев, я пощупал пакет с кормом, лишь бы занять руки. Сено брикетированное, судя по всему.
– Чистотой линий кого? Зебу?
– Зебу-то само собой...
Мы остановились у простенького одноэтажного здания. Вадхир спрыгнул с тележки и схватил несколько мешков.
– Поможешь?
Я закинул сумку за плечо, перевалился через борт и попытался взять увесистый пакет. Терпимо. Главное, внутрь, где нет солнца, и где может хоть немного отдохнуть напеченная голова.
– Нет, я о нас говорил, – продолжил Вадхир. – Все, кто приезжают, сразу в ступор впадают, пытаясь понять. А мы привыкли, ничего странного. Одна порода – один клан. Те, кто связаны родственными отношениями, носят еще одно общее имя. Брак можно заключать и внутри клана, это приветствуется, и об этом можно только мечтать, и вне. Естественно, тогда меняется фамилия, да и жизнь... Породы зебу, они такие разные... Лучше, если есть возможность, не путать. Я, к примеру, чистый Конкредж. И все в моей семье Сангор – Конкреджи без примесей.
Все ясно. Психи. Натуральные психи. Удаленное поселение, народу мало, жизнь однообразная, голова перегревается, вот и придумывают. Фамилии по марке стада берут, в загсе племенные книги лежат, по весне на карнавал маски с рогами надевают, а конкурс песни у них – кто громче мычит. Не мне смеяться над чужими нравами, не мне как-либо осуждать их.
Но задерживаться не хочется. Вдруг это заразно.
– Сюда клади.
Вадхир смахнул пот со лба и сочувственно посмотрел на меня.
– Посиди тут, вижу, тебе совсем тяжко. А я сейчас перетаскаю все, бегаю к спринклерам, помогу ребятам перегнать с пастбища на жвачку... И сразу назад. Тогда и пойдем на Лиру смотреть. Хорошо? Даже не так… Лучше иди в свой номер, оставь вещи. Пятнадцатый – это по коридору за угол и еще раз за угол, по левой стороне. Я, правда, сейчас не могу никак.
Он виновато развел руками. Человек делом занят, а тут со своей ерундой всякие приезжают. Понятно, я бы тоже занервничал.
– Здесь подожду.
Не объяснять же ему, что оставлять вещи мне бессмысленно. Документы, чековая книжка, пинцет с лупой...
– Угу. Не скучай.
Вадхир свалил, а я лениво присмотрелся к плакатам.
Стати зебу, схема загонов, распределение времени выпаса.
«Сухой период»:
Пастьба 8,8
Жвачка 9,3
Отдых 5,8
Водопой 0,1
Невольно сложил числа – забавно, на Нелоре двадцатичетырехчасовые сутки.
Хорошая жизнь у зебу, пожевали – отдыхайте. А пастьба – это как раз рабочий день. Вот бы людям так.
Я хмыкнул и перешел к следующему плакату. Распределение по породам, графики дежурств, ответственные за поголовье… Сколько ж у них народу. По одним заголовком «Конкредж» перечислены фамилии Сангор, Вейлджед, Гужера, Баннаи… Руководители направлений, начальники цехов, бригадиры… Все-таки, семьи у них разные, а Конкредж – что-то вроде фабричного названия, которое они указывают перед фамилией в обычном понимании. Уф, хорошо. А то бы мне всю ночь снились кошмары о вырожденцах.
Переходим дальше. Здоровенная девица в красной косынке держит в руке стакан с молоком и бодро улыбается зрителю.
«Молоко зебу отличается высоким содержанием белка и жира».
Еще один плакат.
Та же девица, но в купальнике. По колено в мутной воде.
«Естественный иммунитет к кровепаразитарным заболеваниям.
Кровь зебу обладает высокими защитными свойствами».
– К каким заболеваниям?
Вслух спросил. Не удержался.
– При высокой температуре и большой влажности создаются благоприятные условия для паразитов, грибков и возбудителей инфекционных заболеваний. К счастью, у нас район полузасушливый, поэтому паразиты у зебу только внешние. Никаких посторонних внутренних жителей, никаких инфекций.
Нежный голос, но вполне подходит девушке на картинке.
Я обернулся.
Копия Вадхира, только женского пола. Серая джинсовая рубашка велика и болтается мешком. В руках вилы. Волосы закрыты белой косынкой. Высокая. Фигуры не разобрать. Лицо правильное и... Никакое. Я редко видел девушек без косметики или, как это называется... перманентного макияжа. Описать не смог бы.
Но понравилась мне сразу. По крайней мере, говорить о глистах больше не хотелось.
– Вы – сестра Вадхира?
– Да, – улыбнулась она, беззастенчиво меня разглядывая. – Меня зовут Эльвира. Мы думали, вы у нас погостите, но брат сказал, что хотите видеть Лиру немедленно...
– Не хочется затягивать. И билеты я уже заказал. На завтрашний рейс.
– Билеты? – она совсем уж насмешливо окинула меня взглядом. – Садитесь на несколько кресел сразу?
– Нет, маленькое двухместное купе, чтобы не оказалось случайных попутчиков.
– Занимаетесь в пути чем-то незаконным?
– Нет, но не хочется, чтобы посторонние рядом находились. Шеф опять-таки будет переживать...
– Загадочно! – Эльвира пожала плечами и кивнула. – Ну что, пойдем смотреть Лиру? Хотя... Теперь я вас уже боюсь, вдруг маньяк какой.
– Вы же проверяли все мои документы и биографию, – я понимал, что она дразнится, но почему-то было обидно. Никто при заказе билетов не заподозрил неладное, узнав, что помощник ювелира желает путешествовать в одиночестве, а она смеется.
– Предполагал, что буду возвращаться с неким ценным грузом, – сказал я. – Поэтому проще оплатить два места.
– И что же такое ценное вы повезете?
Мы вышли из строения и двинулись напрямик через загоны, лавируя между стоячими и лежащими зебу. Эльвира не рассталась с вилами, она крепко держала их в правой руке и выглядела то ли гладиатором в Колизее, то ли ведьмочкой перед полетом. Обычная такая тропическая ведьма на вилах.
– Я же написал... Я вел переписку с Эрни Сангором, главным секретарем предприятия номер четырнадцать, единственной организации вашей планеты.
– Прозвучало как «планетёнки», – фыркнула Эльвира. – Обычно о нас так отзываются. «Ранчо на краю галактики» или «Та дыра со скотоводами».
– Это потому, что у вас мало заселенной поверхности, всего один материк, да и тот в тропической зоне. И вид деятельности только один, – промямлил я.
– Не повод обзываться, – Эльвира внезапно улыбнулась. – По мне так настоящее безумие – это многомиллионная планета, штампующая роботов, как наши соседи по звезде. А мы как раз обычные. Эрни Сангор – мой отец. Если я чего до сих пор не знаю, так только потому, что некогда было спрашивать. Он долго бегал с вашими бумагами и приговаривал: «Ну что за чудик... Что нам с ним делать?» Я так поняла, что вы сюда приехали не из-за нашей главной продукции. Фотограф? Художник? Режиссер? Маньяк? Ой, простите, эту версию мы уже отвергли. Частный сыщик? – она нахмурилась, скорее всего, придумывая что-нибудь совсем несуразное.
– Повар? – охотно подсказал я. – Ветеринар?
– Ветеринаров у нас своих как... Все из семьи Халликар имеют право заниматься лечением. А повар тоже как-то приезжал. За вдохновением при оформлении банкетных блюд. Очень хотел узнать, как они выглядят вживую. Расстроился, что без крыльев и нимба. А он так ловко укладывал на тарелке перевязанные пучки зелени и кружки из моркови с отверстиями по центру...
– Откуда ж такой умник выискался? Даже мы на Земле еще не забыли, что такое коровы. В зоопарках они есть.
– Да он был из другой «Дыры», – Эльвира откровенно веселилась. – Причем как раз из какой-то густонаселенной машиностроительной республики. Но вы – не повар. Вы на наших зебу как-то равнодушно смотрите. Непрофессионально.
– Ювелир, – брякнул я. – Заказчик слышал легенду о бриллианте под названием «Лира Конкреджа». Настоящее сокровище, то ли существующее, то ли выдуманное. Для меня этот камень всегда был байкой из серии историй о Черном Ювелире и Белом Скупщике Краденого. Шеф мой в юности коллекционировал версии и записывал слухи. Потом наигрался. Но время от времени появляются желающие поразить мир. Недавно один богатый жених попросил нас найти для его невесты этот камень. Пообещал такую сумму... И оплату расходов... Мы соблазнились. Первые упоминания о «Лире» шли с вашей планеты. Все официальные запросы получили однообразные ответы: «Нет такого. Не слышали. Не знаем». Тогда шеф попросил меня связаться с кем-нибудь здесь...
– А сам сдался? – Эльвира стала выглядеть немного серьезней, и я понял, что мне удалось ее заинтересовать.
– А сам напомнил мне легенду. Однажды знаменитому мастеру из Амстердама получили обработать крупный алмаз сложной формы, за который не решался взяться ни один ювелир. Он же поручил эту работу... мальчику, своему ученику. Позже мастер так объяснил свой поступок: "Я знал подлинную ценность этого уникального камня и боялся, что у меня от волнения дрогнет рука при ударе. А мальчик выполнил мои указания и расколол камень так, как это было задумано".
– Представляю, что сделал «мальчик» в вашем лице...
– Я понял, что если кто и в курсе этого тайного знания, так Эрни... То есть, ваш отец. И я напрямую написал ему: «Знаю о Лире Конкреджа все. Прилетаю через два месяца. Встречайте. О сумме договоримся».
– О-о-о, – странно протянула Эльвира, – это вы тонко продумали. Папа не мог проигнорировать сообщение столь квалифицированного специалиста. Интересно же, кто может знать о Лире Конкреджа всё, и главное, что под этим подразумевается.
– Вы что-то знаете об этом камне?
– Я? Честное слово – ни-че-го.
Она выглядела искренней. И почти не издевалась. Простая, милая девушка. Не было бы так жарко, я бы решился за ней поухаживать.
– А ваш отец? Он как-то особенно реагировал? Был взволнован? Что-то вспоминал?
– Да. Я же говорю, он несколько раз повторил: «Что за чудик...» Или «чудак». Точно не помню. Мы пришли. Вот она.
Эльвира резко остановилась у очередного деревянного загона и ловко забралась на верхнее бревно.
– Садитесь рядом, отсюда ее лучше видно.
Я послушно забрался на ограду и с опаской устроился на шаткой конструкции. Выдерживает она злых быков или нет – не знаю, но находить наверху неудобно и неуютно.
– Кого – ее?
В загоне паслась одна-единственная корова серебристого цвета. Похожая на того быка, что вез меня от космопорта, только более упитанная.
Огромные изогнутые рога, висячие уши, смешной горб, выгнутая спина. Кожа складками, толстая, подвижная, подергивается, стряхивая насекомых.
– Лиру. Лиру Конкреджа.
Да-да, как же я подзабыл. Все они... Конкреджи. А к Лире-то она меня и вела, убеждая, что ничего не знает о камне. Я не думал, что все будет просто, но хоть на какую-то подсказку надеялся... Ведь мы с шефом даже размеров не знали. То ли он не более 30 каратов, но с фантастической огранкой, то ли это настоящий король под сотню, то ли... Нет, в этом случае у клиента будут сложности с налоговой.
– Подшутили, значит, – сказал я.
– И не думали, – отрезала Эльвира. – Мы, знаете ли, не в игрушки тут играем. Все расписано по минутам. Дойка-жвачка-перегон-поилка. Разрываемся, рук не хватает. Все сами, сами...Телята, взвешивание, контроль, нестандартные ситуации. Вы хотели видеть Лиру? Вот она. Лирой традиционно называется самая дорогая племенная корова.
Заметив наше присутствие, зебу приблизилась к ограде и подставила горб для почесывания.
– Видите, рога по форме напоминают музыкальный инструмент? Футляр длинный и хорошо развитый. Стержни полукруглые. Они так и называются: лирообразные.
– Красотища, – согласился я, стараясь выглядеть бодрым. Показали как раз то, что обещали. И не обманули даже нисколько.
– Алмазные разработки закрыты уже больше двух сотен лет, – тихо сказала Эльвира. – Тоннелей немного, насколько я знаю, штук пять, и они иссякли.
– Это было коренное месторождение. Гигантская трубчатая полость, слегка сужающаяся по мере углубления. На поверхности диаметр до сотен метров. Заполнена кимберлитом. Из кимберлитовых трубок как раз и извлекаются алмазы.
Эльвира нахмурилась:
– Помню-помню. В музее видела. Он закрыт, потому что никому не нужен, но старая экспозиция осталась. Мы в школе на экскурсию ходили... Хотите посмотреть? У папы есть ключи. Может быть, там план какой-нибудь, где ваш клад крестиком обозначен.
***
К вечеру поход в музей удалось организовать. Отца Эльвиры и Вадхира я не успел увидеть, но мои новые знакомые обошлись и без него. Куда-то позвонили, куда-то сбегали, что-то принесли мне подписать, даже несколько монеток забрали «на входные билеты». Монеты, как я понял, пошли на сувениры местным пацанам, а ключи и вовсе не пригодились, потому что дверь была закрыта только на заржавевший засов. Вадхир смог отодвинуть его с помощью любимых вил Эльвиры.
– Теперь я понимаю, зачем ты их с собой таскаешь, – хмыкнул он.
– Я ими от маньяков отбиваюсь, – беззлобно ответила Эльвира. – Ух ты, смотрите, и освещение есть...
Она повернула выключатель, и зальчик сразу стал выглядеть солиднее и менее пыльным.
Мы пошли по часовой стрелке. Схема поиска месторождений. Макет первых поселений. Строение коры...
Оказавшись в своей стихии, я не удержался от пояснений.
– Высокие давления, необходимые для образования алмазов, могут возникать только на платформенных участках, так как здесь эндогенным силам противостоят огромные толщи горных пород. А это – тропы – мощные многоэтажные пласты пород глубинного происхождения...
– Это было очень давно, – зевнул Вадхир. – Все закопано обратно. Мы занимаемся только разведением зебу.
Да, судя по стендам, алмазная лихорадка продолжалась недолго. Я заметил, что еще через два стеклянных ящика начинались плакаты с горбатыми коровами, Эльвира и Вадхир переместились туда, но я не спешил к ним присоединиться.
Гораздо более любопытным было посмотреть на свидетельства отчаянных попыток людей извлечь из земли еще что-то ценное. Пустышки. Судя по стендам – алмазы закончились, пиропов, верных их спутников, оказалось и того меньше... О, коллега.
Под портретом бородатого ювелира красовалась интересная надпись: автор лирообразной огранки.
Я бросился к последнему шкафу «алмазной» части музея и жадно приник к стеклу, за которым лежала гигантская стекляшка.
Так-так, что у нас тут за уникальная огранка...
На основе бриллиантовой (две пирамидки: коронка и павильон), только верхних пирамидок тоже две – чуть отстоящие друг от друга. Если при стандартной огранке камень напоминает причудливый по архитектуре дворец, то в таком виде – замок с башенками. А совокупность алмазного блеска верхних граней и металлического нижних придает неповторимую игру света: при повороте башни как будто изгибаются, стремясь сойтись вершинами. Лира.
Фотографии вокруг этого монстрика наглядно показывали, сколь интересную игру давало это изобретение. Понятно, что возни много, даже зная порядок и технологию... Больше сотни граней, ничего себе... Охота была возиться.
Я посмотрел на даты – после смерти ювелира этим больше никто и не занимался. Да и он успел не так уж и много их наделать. При помощи подмастерьев – штук пятьдесят максимум. И масса у них не больше пятнадцати каратов.
Мелочевка. Посмотреть было бы любопытно – но ценность не безумная. Да и красота на любителя.
Я махнул рукой и подошел к Эльвире с Вадхиром, увлеченно спорящих о размерах.
– У нашей больше!
– Да тут стекло уменьшает, оптический обман.
– У тебя что-то с глазами, смотри прямо, да они мелкие были все, это у наших сейчас во-о-о-т такие.
Эльвира размахнулась, чуть не выбив мне глаз, но остановилась и бушевать перестала.
Все оставшиеся шкафы оказались заставлены коровьими черепами с золочеными табличками. Кличка коровы, даты рождения и срок жизни, титулы, заслуги, ордена и медали.
– Наша история, – пояснил Вадхир. – Породу можно определить по величине черепа и форме рогов. У нас, у конкреджей, – самые красивые. Смотри, как изогнуты.
Я вежливо кивнул. Да, рога разнообразные. Но Эльвира, наверное, права – есть тенденция к увеличению размера. В левых шкафах поменьше, у выхода совсем гигантские. Почти такие же, как и у встреченной сегодня Лиры.
– Ваш музей похож на семейный склеп, – сказал я. – Вон и место под нынешнюю Лиру оставлено.
– Не только под нее, тут еще несколько шкафов влезет. – Вадхир пожал плечами. – Это же хорошо, что есть, чем отсчитывать даты. Оказывается, нашей истории меньше двух десятков Лир. Я как-то и не задумывался раньше, мне казалось, что наш мир существует дольше.
– Ой, с каких пор ты стал мудрствовать? – прищурилась Эльвира. – Наш мир упорядочен, структурирован, уравновешен и почти идеален, и нечего тут голову ломать. Думаю, лучше стоит поспешить на ужин.
***
А утром Вадхир и Эльвира уговорили меня сходить с ними на скачки.
– Мы обязательно пойдем.
– Как раз выходной день...
– Когда еще ты увидишь такое зрелище!
– Незабываемое!
– Это такие страсти!
– И очень красиво!
Коровам трудно соревноваться с бриллиантами. Я бы еще мог согласиться, что рыжие, белые и блестящие свинцовые пятна прелестно смотрятся на фоне зелени, но на выгоревшей, вытоптанной до пыли почве... Не впечатляют.
Согласился только потому, что все равно полдня занять было нечем.
Да и в обществе Эльвиры приятно находиться даже в тесноте на узких скамейках зрительских трибун. Еще бы она не трещала без умолку...
– Вон тот огромный рыжий вол с белым носом и короткими рогами – красный синди. Один из моих женихов принадлежит этой семье. Я, наверное, его предложение приму. У них самые высокие доходы – синди почти не болеют, дают хорошие надои.
– И короткие рога, – хмыкнул я. С языка чуть было не сорвалось уточнение: «Пока еще короткие».
– Величина рогов не имеет значения. – Как же серьезно она всё воспринимает! – Благодаря красному цвету им легче переносить жару и солнечную радиацию.
– Ваш жених красного цвета? – я старался быть вежливым, но постоянная путаница между хозяевами и скотом немного напрягала.
– Да нет, не он, а скот. Они некрупные и компактные, ну и он, конечно тоже, такой же конституции, как и все в их семье, конечно, это не очень красиво, зато рабочие качества... И с мясом хорошо – очень высокий процент от общей массы тела.
Я не видел ничего особо примечательного ни в быке, ни в его щуплом наезднике. Наблюдать за Эльвирой оказалось гораздо интереснее.
И на людей, и на зебу она смотрела с одинаковым любопытством, что-то сравнивая и мысленно выверяя. Я попытался представить, что это все нормально, но у меня ничего не вышло. Площадь участка как характеристику жениха – понимаю. Количество голов скота – тоже. Но измерять достоинства будущего супруга в молочном выходе или процентах мясного убоя скота... Нет, хоть бы в деньги пересчитывала!
– Не буду на него ставить, – буркнул я.
– Да мне он и самой не нравится, – просто согласилась Эльвира. – А вон тот с короткими и толстыми рогами, направленными назад, – нелоре. Такие, крепыши все, но чересчур простоваты. К свадьбе готовятся сразу четыре сыночка, правда, для меня они на одно лицо.
– И на него тоже не поставлю, – я постарался ее поддержать. Круглая рожа наездника с растянутым до ушей ртом мне совершенно не нравилась.
– Ой, конечно не надо, они и бегать не умеют толком. И вообще тормоза.
Нет, смотрела она в этот момент на всадника. Скептически, с легким презрением, выпятив нижнюю губу. Не хотел бы я быть на его месте.
– Так хоть кто-нибудь вам нравится?
– Халликар ничего, – Эльвира показала мне черного как смоль быка с худеньким мальчиком в седле. Бык не мог устоять на месте, переминался с ноги на ногу, а его горб, колыхаясь, тёр всадника по носу. Не очень опытный наездник, это даже я видел.
– Он же еще ребенок!
– Но его брат как раз вступил в брачный период. Они внешне похожи, а имен у них нет. Халликары – дешевый скот четвертой группы, раньше их и за породу не считали. Метисы. Но красивые.
Произнесено с мечтательным придыханием. Думаю, это она о быке сказала, а не о том сопляке, что прилепился к нему сверху.
– Что же тут красивого, если ребра торчат?
– Зато рога, как перевернутый полумесяц. На совершенствование и сохранение такой красоты можно потратить всю жизнь.
Все-таки о быке. Это хорошо.
– Но жить-то вам придется с его хозяином! Может быть, не стоит торопиться?
Она пожала плечами.
– Есть время мечтаний-гуляний, а есть время выходить замуж. И потом, какая разница? Утром, днем и вечером мы на пастбищах и в загонах. Стельный период у зебу – двести восемьдесят один день, все это время за ними надо следить. У нас почти столько же – лишь бы не совпадало. Подсосный период – девять месяцев, накладываем на человеческую лактацию, учитываем, что межотельный составляет от пятисот до тысячи дней, получается... На что-то личное времени почти не остается. Так какая разница, кто жених?
Ничего я не понял. Что и на что накладываются. Но подобные речи не могут не угнетать. Уложить всю жизнь в сроки отелов и своих декретных отпусков?
– А потом?
– Что именно? За период хозяйственного использования зебу лактируют шесть-семь раз. Выбраковка в двенадцатилетнем возрасте.
– А у вас?
– Мы берем новую партию... Нет, я-то надеюсь лет до семидесяти находиться в рабочей форме. Но поток непрерывный, телята появляются ежегодно.
На какое-то время я усилием воли выключил звук. Тоска. Безграничная сухая тоска со строгим расписанием. Выгул-жвачка-водопой. Стельный-лактация-перерыв. В перерыве беременность-роды-лактация. Все рассчитано заранее. И в самом деле, какая разница, будут у жениха достаточно красивые рога или отвислые уши.
– По-моему, вам лучше не торопиться. – Не мое дело, не мое дело, зря я это сказал.
– Это зависит не от меня, – мягко ответила Эльвира. – Время совершеннолетия приходит – надо вступать в брак. Простоя никто не допустит. Вадхир старше меня на год, но юношам разрешено жениться чуть позже, они не так строго завязаны на...
– Я понял.
То ли она на миг загрустила, то ли задумалась. Присмотрелась к участникам, еще что-то прикинула...
– Ах, мы поставить ничего не успеваем. Быстро в кассу!
Я вскочил:
– На тощего халликара или криворогого нелоре?
– На Белого Фулани. Его нет здесь, посмотреть можно на кругу прошлых победителей. Появится перед самым забегом, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Я кинулся в кассу, повторяя на бегу «белыйфуланибелыйфулани». Очередь небольшая. Успел. Выгреб из карманов почти все. Раз уж решил развлекаться...
До забега четыре минуты. Глянуть на этого Фулани, что ли. Воображение нарисовало мускулистого качка-атлета. Не иначе как Эльвирин фаворит. То-то она мне про остальных верещала, для отвода глаз, видимо. Ну не может нормальная девушка так к выбору жениха относиться, неправильно это.
Отдельный круг для разминки.
Гигантский белоснежный бычара с чёрным носом. Не менее огромный красавец-блондин держит поводья. Улыбается и позирует.
Я протиснулся между немногочисленными зрителями. Ну да, теперь понятно, кто тут первый в очереди кандидатов. «Без разницы» ей, как же.
– Белый Фулани снова победит, без сомнения. – Невысокий бородач в джинсовой кепке повернулся ко мне, видимо, спеша поделиться прогнозом.
– Да, я уже на него поставил, – кивнул я, мысленно выкладывая денежку и в условный тотализатор Эльвириных женихов.
– Потрясающая резвость. – Бородач уткнулся в программку. – Кроме того, я уверен, если бы проводились бои, он бы и в силовой схватке одержал победу. Посмотрите на рога.
В подтверждение его слов бык наклонил голову, направляя на зрителей свои две затупленные сабли. Кто-то позади меня включил камеру.
Легкое жужжание.
Фулани вздрогнул и рванул вперед. Резко оборвав поводья, концы которых так и остались в кулаках амбала.
Сминая тонкое заграждение и сбивая треножник с аппаратурой.
Как я успел отскочить сам и дернуть в сторону бородача – не знаю. Но успел. Мы покатились по желтой пыли. Немного унизительно, зато целые.
Бык пролетел вперед, чуть не разнес стену, развернулся, взревел и понесся на беговую дорожку.
– Плакали ваши денежки, – сочувствующе сказал бородач, приподнимаясь и отряхиваясь.
– Да, обидно, – пробормотал я, нисколько не расстраиваясь. За виноватый и потерянный вид амбала готов заплатить еще дважды по столько же. – Вот еще на локте запылилось.
– Благодарю. Вам бы тоже хорошая щетка не помешала...
– Папа! С тобой все в порядке? – протискиваясь между зеваками к нам спешил встревоженный Вадхир.
– Да, не волнуйся. Этот замечательный молодой человек среагировал быстро и правильно. – Бородач протянул мне руку и представился: – Эрни Сангор.
***
Мы возвращались на трибуну к Эльвире с чеками на следующий забег и мороженым. Вадхир, протискиваясь сквозь толпу, неустанно повторял мне слова благодарности. Мне было несколько неловко, но приятно. Их отец оказался милым человеком, а моя услуга была столь мизерной... Я решился сменить тему.
– Бедная Эльвира, неужели нельзя не торопить ее с замужеством?
– А я – не бедный? Мне тоже надо срочно на что-то решаться, – хмыкнул Вадхир. – У нее хоть выбор богатый, любой клан, любой парень, а мне надо ограничить выбор девушками Конкреджей. У нас все высокие посты и должности передаются по наследству. Чтобы не было потом взаимных обид между семьями клана, настоятельно рекомендуется породниться с кем-то из…
Видно, выглядел я хмуро.
– Да не заморачивайся, это уже совсем наши тонкости. Девушка может покинуть прямую линию, а мне надо начинать принимать дела. И желательно побыстрее.
– Слушай, – я ляпнул и резко остановился, удивляясь собственным словам. – А на фиг нельзя это все послать?
– То есть?
– У меня одно пустое место есть на корабле. Бери документы – и со мной... Прямо сегодня? А?
Он не удивился. Не растерялся. Не выругался. Видно думал, думал не раз и уже давно...
– Ну что ты теряешь, кроме своей нежеланной коровьей невесты? Работу? Найдешь. Скот разводят и в других местах. Дом? Да у вас все равно особого комфорта нет.
– Почти ничего, – он кивнул. Повертел в руке мороженое. – Пива бы сейчас, а нельзя... Телегу еще до дома везти.
– У меня в каюте в баре много пива, – сказал я. – Что ты тут видел, кроме коровьего навоза?
– Не перегибай, – неожиданно мягко ответил Вагхир. – Алмазная пыль, которой ты дышишь в закрытом помещении, ничем не лучше.
– Но я свободен.
Вадхир встряхнул головой, отбрасывая, отгоняя лишние мысли.
– Невесту мне надо выбрать до конца недели.
– А корабль уходит сегодня вечером.
– У меня есть кузина, ее зовут Лира. Со стадами ее отца и моего я могу стать очень влиятельным человеком. И, что важнее всего, она – Лира Конкредж. Понимаешь, что это для нас значит?
– Порода. Я понимаю. Чистая порода. И даже не спрашиваю, как она внешне...
Неожиданно Вадхир искренне, громко рассмеялся и хлопнул меня по плечу:
– В точку! В самую точку. Корова коровой. Дай мне время подумать.
– Время у тебя есть. До вечера.
***
С Эльвирой мы расстались тепло. Она дружески чмокнула меня в щечку и пообещала быть с женихами поразборчивее. Вадхир пожал мне руку и ушел на вечернее кормление, не прощаясь.
Я скормил несколько кубиков сухого сена Лире Конкреджа, всматриваясь в ее маленькие, глубокопосаженные глаза, прикрытые пигментированными нависающими веками.
– Ты очень симпатичная. Ложись, отдыхай, чего зря на ногах топтаться. А мне пора в путь.
– Стоя, они поглощают меньше тепла, чем лёжа... – голос за моей спиной не принадлежал ни Эльвире, ни Вадхиру, но в построении фразы и интонации было нечто общее.
– Добрый вечер, Эрни, – не оборачиваясь, ответил я.
– Хочу пригласить вас в музей. На чашечку чая.
Эрни угостил Лиру еще несколькими брикетиками с ладони и подмигнул мне.
На чашечку чая я еще успевал. В музее? Почему бы и нет, там прохладно.
В полутемном зале мне уже все казалось родным. И шкафы, и макеты.
Вот про секретную нишу, ведущую в миниатюрную кухню, я бы никогда не догадался. И тайную сахарницу, матрешкой вставленную в солонку, тоже ни за что бы не нашел.
– Я не просто так привел вас сюда вас, мой друг, – начал Эрни, неторопливо прихлебывая чай. – Из-за моей рассеянности и разгильдяйства семейки Фулани, допустившей на соревнование животное, не приученное к необычным звукам, вы лишились приличной суммы. Чтобы хоть как-то исправить положение, мне хотелось напоследок открыть маленький секрет. Скажите, у вас крепкие нервы?
– Пока не жаловался, – прозвучало холодно, но я всего лишь старался быть вежливым. Буйных быков я, как выяснилось, не боюсь, а других опасностей не намечалось.
Эрни отставил чашку и вышел в основной зал. Через пару минут он вернулся, держа один из выставочных черепов с лирообразными рогами.
– Лира Конкреджа номер шесть. Моя ровесница. Звали ее Пёль. Хоть это и ошибочная кличка, зато очень ей подходила по масти. Она была крупная и светло-серая, настоящая богиня.
Эрни провел ладонью по гладкой поверхности.
Понятно, к чему был вопрос про нервы. Очень приятно пить чай, когда над тобой трясут старым черепом.
– А теперь позвольте показать вам нехитрый фокус.
Мой собеседник взял со стола нож и вставил его краешек в тонкую бороздку, идущую по внутренней стороне левого рога. Осторожно повернул нож на девяносто градусов.
Крррак.
Рог раскололся вдоль.
Эрни снял его с костяного выроста и зажал что-то в кулаке.
– Неплохое хранилище для семейных драгоценностей?
Я вытянул шею и затаил дыхание.
Эрни протянул мне раскрытую ладонь.
На ней лежал маленький, не больше пятнадцати карат, бриллиантовый замок с двумя башнями.
В свете голой лампочки он играл неповторимым свечением.
– Мы все тут немного идолопоклонники, – виновато сказал Эрни, пока я выхватывал лупу и любовался сокровищем. – Зебу – наше все. Наша еда, наша работа, наша жизнь. И на основные племенные сокровища мы готовы молиться. А бриллиант уникальной огранки – лишь символ. Безделушка, которой сами мы придумываем волшебные способности. Делаем на роге очередной Лиры надрез, помещаем в него бриллиант и скрепляем обратно скобами. Через некоторое время рог зарастает, а маленькая Лира остается с большой навсегда.
– И в той, что пасется сейчас на пастбище...
Эрни посмотрел на часы.
– Ну-у, сейчас она уже переведена на жвачку... Да, вы правы. В ней тоже есть камушек. Амулет для здоровья, так сказать...
Я вернул ему камень, и Эрни, разместив его на прежнем месте, ловко восстановил внешний вид рога.
– Но какой-то запас маленьких лир для будущих больших вы имеете?
Эрни подмигнул мне и картинно прижал палец к губам.
– Они, как вы верно заметили, маленькие. И их немного.
Он вновь торжественно извлек сахарницу из солонки, расщепил ее на две части, достал миниатюрную перечницу, развинтил ее по хитроумной спирали, взял верхушку и сдвинул полукруглую часть в сторону.
Не так уж и мало. Штук десять.
– Пару раз мы забывали вживлять бриллиант, и очередные Лиры так и ходили бесприданницами, – вздохнул Эрни. – И с ними ничего не произошло. Думаю, если мы расстанемся с парой камешков, с нашими будущими красавицами не случится ничего плохого. Будем торговаться?
***
Я занял свое место и с наслаждением вытянул ноги.
Хорошо. Прохладно и уютно. Легкий аромат в воздухе, газета на столике, подушка под шеей.
Не удержался, достал из сумки черную коробочку и приоткрыл ее.
Две двурогие красавицы, две миниатюрные лиры. Будь я романтиком, сказал бы, что они искрятся музыкой. Или сияют мелодией. Или сверкают, принося наслаждение глазам и душе.
Но и без лишних красивостей я мог заявить: серьги из них будут эксклюзивом.
Коробка отправилась в специальное отделение, а я посмотрел в прозрачную обзорную панель.
Небо затянулось мрачными тучами: припозднившийся дождевой сезон готовился к открытию.
Вадхир не пришел.
Наверное, во время ливней свадьба – самое подходящее занятие.
Не решился, не рискнул. Покорно уложился в заботливо составленный предками и утвержденный традициями сетевой график.
Я уже приготовился откинуться назад в кресло и закрыть глаза, но не удержался и снова всмотрелся в темнеющую даль.
По пешеходной дорожке кто-то бежал. Натягивая на голову капюшон, съежившись от ударов злобных первых капель.
Этот кто-то приблизился к кораблю и скрылся где-то внизу.
Вскоре он появился в моей каюте.
Скрипя кожаным плащом и высокими сапогами.
Отжимая густую гриву темных волос.
Ворча на тесноту и отсутствие зеркала.
Требуя не смотреть на нее, пока она не приведет себя в порядок.
Отобрав мой плед и закутываясь в него.
Само собой, вежливо, но настойчиво вытеснив меня из кресла «у окошка».
– Никак бы не подумал, что ты на это решишься, – сказал я.
– Вадхир пошел свататься к своей телке. Не пустовать же месту, – пробурчала Эльвира, с сумрачным видом роясь в сумке. – Куда ж я его засунула... А вот он.
Она открыла паспорт на первой странице и сунула его мне в руки:
– Смотри внимательно. И потом не говори, что я без причины навязалась.
Я с любопытством посмотрел на ее официальную фотографию. Немного другая. Накрашенная, строгая, серьезная.
– Не туда смотри, а ниже, где буквы. Видишь?
Она закрыла пальчиками буквы «Э», «Ь» и «В» в первом имени.
«ЭЛЬВИРА КОНКРЕДЖ».
– Так ты тоже Лира...
– А то! Самая настоящая. И временем своим, пожалуй, буду распоряжаться сама.
– Бриллианты вечны, – согласился я. |
Рассказ открыт для комментариев