— Да не суетись. Выше головы не прыгнешь все равно.
— Некоторые прыгают. Это называется сальто.
— Выкручиваешься? Ты, Сергей, знаешь, что я имею в виду. Думаешь, только ты хочешь быть знаменитым, обожаемым, с кучей поклонниц и дорогами в издательства, устланными красными коврами? На Олимп, мой друг, прется толпа похлеще, чем в автобус в час пик. Там, кроме таланта, знаешь, какие локти, ногти и зубы надо иметь?
Вместо ответа Сергей разлил по стаканам вино, поднял свою посудину, глухо ударил в стакан приятеля и одним глотком осушил на треть.
Собирался дождь. От реки потянуло холодом. Облака, только что спокойно лежавшие на вершинах сосен, потемнели и помчались по кругу. Скатерки на столиках открытого кафе затрепетали бледными знаменами.
— Дело не в коврах. Безусловно, если покопаться во мне с лопатой, ковры где-то там присутствуют. Проблема в том, что Борщов, поместивший в интернете свою, извини за выражение, критику в мой адрес, когда-то писал сам. Я помню его. Еще во времена бумажных изданий он подъезжал ко мне с просьбой отрецензировать его совершенно беспомощное творение. Но теперь, когда борщовскую галиматью стали публиковать все литературные сайты, на него снизошла уверенность, что он знает, как правильно и как неправильно. Причем, во всех сферах. Да еще пытается воспитывать меня.— Сергей — высокий широкоплечий блондин — неожиданно громко и раздраженно шлепнул ладонью по столу.
— Да наплюй ты на критиков. Главное — это то, что у тебя внутри. А Борщова я знаю. Редкое дерьмо. Пару лет назад женился на моей сестре. С тех пор я Ленку не видел. Даже емейлов не получал. На цепи он ее держит, что ли? И все-таки со времен похорон бумажных изданий прошло больше десяти лет. За это время он мог кое-что успеть, научиться сравнивать и видеть картину развития литературы в целом. Не зря его называют самым логичным и последовательным из критиков.
— Из критиканов.
— Что? — собеседник Сергея поднял голову. Лохматые брови поползли под брюнетистый чуб, вызывающий у женщин воспоминания о героях мексиканских сериалов.
— Из критиканов. На сайте “Литература сегодня” его назвали “самым последовательным критиканом”. Человеческая логика — это наша реакция на целостность в явлениях природы. Мы обитаем в многопараметрической системе, из которой наша практика условно выделила пространство и время. Поменяется завтра любая составляющая этих координат, и привычная причинно-следственная связь сразу нарушится. Все незыблемые догмы, которыми он постоянно оперирует, поплывут коту под хвост. Человеческие знания локальны, а он личный убогий опыт декларирует как абсолютную мировую истину. Короче, Витя, ты мой друг или его адвокат?
— Он женат на моей сестре, но я — твой друг, Сережа. Поэтому...
— А раз мой друг, — Сергей опять ударил ладонью по столу, и это его успокоило. — Я вчера прочел на одном популярном сайте, что к Солнечной системе на скорости, близкой к световой, движется подозрительное облако. Никто из ученых не может определить природу сего явления. Причем, обрати внимание, информация дана на одном сайте и, скорее всего, очередной “конец света” — утка для клиентов. А наш пострел уже тут как тут, в качестве матерого астронома. Дает интервью и всерьез рассуждает о физике и механике облака. — На сей раз Виктор стукнул по столу опустевшим стаканом.
Словно в ответ на его удар прямо перед кафе в землю вонзилась зеленая молния и хлынул дождь. Мгновенно вывески, дома и сама улица скрылись за стеной воды. Посетители кафе с криками ринулись внутрь здания. Тент над головой приятелей стрельнул оборванными веревками и серой птицей умчался вверх.
— Давай, внутрь! — Виктор попытался перекричать поднявшийся ветер и устремился к двери.
Сергей не шелохнулся.
Рядом ударила еще одна молния. И еще одна послабее вонзилась в бетон чуть ли не у самых ног. Грохот грома смешался с воем ветра в сплошной тяжелый низкий звук. Стакан Виктора упал на бетон и беззвучно разлетелся на миллионы осколков.
Дождь прекратился почти мгновенно. Быстрее, чем начался. Тут же вниз по улице понеслись потоки воды. Зеленоволосая кукла зацепилась за водосточную трубу и не желала плыть дальше. Сквозь чернильно-непрозрачное небо пробилось солнце. Сразу стало теплей и уютней.
— Слушай, что это было? Я такого в жизни еще не видывал, — Виктор с виноватой улыбкой плюхнулся на свое место, поставил на стол еще одну бутылку и тарелку с зелеными яблоками. — А ты чего не спрятался от дождя?
— А разве был дождь? — Сергей поднял лицо. Оно было совершенно сухим.
— Сергей зайдите к главному.
Сергей с ненавистью глянул на полупрозрачную табличку “Гл. редактор Борщов А. А.” и толкнул дверь.
— Ты что-то хотел? — редактор, не поворачивая головы, продолжал яростно стучать клавишами новенького лаптопа.
“По запаху он определяет вошедших, чтоли?” — подумал Сергей. — Так мне ваша секретарша скомандовала, — добавил он вслух.
— Ах, да, точно. Присядь. Сейчас я закончу.
Минуту лаптоп шуршал в полной тишине.
— Скажи, Сергей, почему ты поддерживаешь наших идеологических противников? — начал главный, продолжая выглаживать клавиши пухлыми пальчиками. — Если бы нас с тобой не связывала старая дружба, ты бы уже был за воротами или в рядах тех, кого защищаешь.
— Зачем вы повторяете расистские лозунги ПТУшников? Да еще от меня требуете? Модифицированные, на мой взгляд, это — просто больные люди, которых нужно лечить, а не изолировать.
— Конечно, лечить, — радостно загыкал Борщов. — А лучшее лекарство — гильотина. Если хочешь знать, модифицированные — это асоциальное явление, и оно находится под контролем государства, — Борщов поднял нос в сторону потолка, — Знал бы ты, какие директивы я получаю. А-а, что с тобой говорить, — он обреченно махнул рукой.
— Они что, кусают прохожих? Бодаются? Еще несколько лет назад мы с ними вместе пили водку и ходили к бабам. Что изменилось с тех пор?
— Что изменилось? — Борщов встал и подошел к окну. — Ты сам знаешь, что произошло. Великий Фильтр, ниспосланный нам свыше, показал, кто готов для будущего, а кто балласт. Более того, они своей грязной кровью заражали наших женщин, выращивая себе подобных. Это же настоящая диверсия. А ты подумай сам, сколько освободится жилья, рабочих мест и продуктов для рядовых граждан, если мы изолируем модифицированных.
— Так ведь это же люди. Это тот же Виктор. Неужели ты даже брата собственной жены готов запустить под нож? — Сергей от злости перешел на “ты”. — То чем мы сейчас занимаемся, приведет к тотальной войне.
— Гегель утверждал, что война — это свежий ветерок над болотом. Пойми, они — не люди. Под Фильтр попали все, но изменились только они. У них биологическая защищенность ниже, они медлительны, не способны быстро соображать, про кожу я уже не говорю. Это же наждачная бумага. Они не обладают запахом. И вообще, в них есть что-то такое... недочеловеческое. Надо отдать им должное — в музыке, в творчестве, в науках мы им пока уступаем, Но лично я не могу подать им руку. Брезгую. В конце концов, не мы обрекли “Моди”, а эволюция. Плохо то, что модифицированных слишком много. И если мы не защитим сами себя, они нас завтра поглотят. Будь моя воля...
— Ты фашист?
— При чем тут фашизм? Они что, относятся к черным или к желтым? Короче! Вечером должна быть статья. И смотри, мне достаточно поманить пальцем, и на твое место придут сотни литераторов любого уровня.
Сергей так сильно ударил дверью, что помада в руках испуганной секретарши прочертила на лице зеленую полосу от губ до правого века.
— Моди хочут получить власть! Они хочут отобрать у нас жен и сожрать наших детей, — лысый мужик в темном пальто, размахивал мегафоном и метал слюну на стоящих перед ним телохранителей. — Люди должны знать о них правду. Наша телестудия транслирует видео на весь мир. Расскажите всем, как вы боретесь с “Моди”! Наберите на вашем компьютере наш адрес: ааа точка ком и показывайте. Мир ждет ваши видео.
Он мог не рекламировать свой веб сайт. На всех домах висела их реклама.
Прохожие переходили на другую сторону. Связываться с политической пропагандой никто не хотел. Тем не менее какие-то молодые ребята с подозрительным уровнем трезвости уже группировались вокруг в надежде пойти погромить этих самых “Моди” прямо сейчас. Не важно, за какие идеалы.
Прямо напротив Сергея вспух асфальт и устремился в сторону митингующих.
— Пузырь! Пузырь! — понеслись испуганные крики.
В метрах пяти от ближайшего телохранителя вздутие лопнуло, из него вынырнуло подобие бегемота с питоньим хвостом. Брызги крови, хруст костей — и парень исчез в зубастой пасти чудовища. Оно повернул безглазую морду в сторону лысого, но, видимо, тот показался хищнику малопривлекательной добычей, и бегемот нырнул обратно под асфальт.
Первым пришел в себя молоденький милиционер. Он тут же выхватил пистолет и разрядил всю обойму в образовавшуюся траншею.
— Он был скрытый “Моди”! — тут же заверещал лысый. — Пузыри питаются только “Моди”! Так ему и надо!
— Бей “Моди”! — подхватили воинственные слушатели.
Милиционер сделал вид, что ничего не происходит, и отошел на тротуар: “Подумаешь, митингуют. Они же никого не трогают”.
Вдалеке четким строем промаршировал взвод молодежи. Все — и парни и девицы были пострижены под бокс, в охристых рубашках, с повязками. К ремням пристегнуты широкие охотничьи ножи.
Рядом к остановке подъехал автобус, и Сергей, не задумываясь, впрыгнул в него. Автобус шел на окраину, а ему как раз хотелось свалить подальше от офиса с ненавистным Борщовым, от пузырей, от молодчиков с повязками.
— Передайте на билетик, пожалуйста, — он дотронулся до плеча стоящей спиной девушки.
Девушка как-то нервно повернула голову, но тут же ее лицо расплылось в улыбке. От сощуренных глаз побежали смешинки:
— Сережа, здравствуй! Я тебя не видела сто лет. Ты где обитаешь?
Вера. Когда-то в универе они учились в одной группе. У нее была толпа поклонников, а он в этой толпе занимал скромное последнее место без шансов на успех.
— Знаешь. А я недавно тебя вспоминала. Какие мы были молодые и глупые. Мне тогда нравился Виктор, а ведь ты был гораздо интереснее. — Она игриво провела пальчиком вдоль его расстегнутого ворота от шеи к груди.
— Вера. Я тебе так рад! Ты мое спасение. Давай заскочим в какое-нибудь кафе хоть на полчаса. Поболтаем.
Девушка засмеялась:
— Я сама хотела тебе это предложить.
— Тогда на выход, — Сергей начал энергично протискиваться к двери.
Автобус остановился. Он выпрыгнул первым и протянул руку, чтоб помочь ей выйти, но за ним никого не было. В это время дверь закрылась и автобус отошел. Сергей проводил его с открытым ртом. Солнце прошивало окна автобуса насквозь, демонстрируя пустой салон.
“Неужели я схожу с ума? — Кожа на груди все еще чувствовала прикосновение холодного пальчика. — Черт, да ведь через год после окончания она утонула. Как я мог забыть? Они же с Витей ходили на похороны”.
Знакомые рассказывали, что по городу ходит “Летучий Голландец” — автобус, в котором можно встретить умерших друзей и родственников, но Сергей никогда этому не верил.
Он оглянулся. Район оказался знакомым. Когда-то по этим закоулкам они бегали в университет. Как давно это было! Сто лет назад? Двести? Найти бы тут спокойный тенистый уголок и тихонько повеситься, чтоб никакие борщовы не могли больше плющить и без того деформированные извилины.
Поперек улицы лежал дохлый брахиозавр. Одна из его ног раздавила крышу припаркованного “BMW”, а тело покоилось на проезжей части. Судя по вывернутым внутренностям, он погиб при приземлении. Животное уже начало разлагаться. Вонь стояла невыносимая. Сергей, стараясь не дышать, двинулся вперед. Несколько хищников-падальщиков размером с кошку выползли из утробы динозавра, подняли мокрые морды и угрожающе завыли, однако, убедившись, что человек не посягает на их лакомство, животные вернулись к трапезе.
— Сергей, неужели это вы? — тихий голос за спиной показался знакомым.
Действительно, профессор Артюхов собственной персоной. Когда-то читал у них в универе историю философии. Сквозь тонкую кожу профессорской лысины проступали голубоватые вены. Слипшиеся седые космы закрывали кончики ушей. Бледная тонкокожая шея выдавала его моди-статус.
— Вы, Сергей, не изменились... Ну, почти, — профессор опустил вниз мутные глаза. — Как вы думаете, чем это закончится? Многие философы не признавали Конец света, а он пришел. Брат готов убить брата. Что может быть хуже? Вы знаете, порой мне кажется, что изменились не мы, а только наше восприятие. Фильтр образовал зону антагонизма. Все живое поделилось на хищников и их жертв. Иногда мне снится смешанный лес — березы, липы, рябина — все вместе. В природе такого не встретишь. Столетние дубы в березовых рощах превратились в труху за несколько недель. А травы? Даже лопухи вначале стали группироваться в “лопушатники”, а потом исчезли совсем. Львицы в зоопарках дерутся между собой. Такого никогда не было.
— Да, Фильтр многое объяснил и исправил, — согласился Сергей.
— Объяснил? Исправил? — лицо профессора сделалось бордовым. — Вы то же, как многие глупцы, считаете, что он был ниспослан свыше с целью разделить живое? Вряд ли у кого-нибудь там, — профессор поднял палец, — есть время заниматься нашими расовыми проблемами. Вы знаете, почему ни один астроном не мог его заметить?
— Его видели. Я читал в интернете о приближении облака.
— Фильтр — это не облако, а слои, расположенные в определенном ритме. А теперь скажите, какое естественное образование может совершить поворот на девяносто градусов при скорости близкой к световой?
— Вы хотите сказать, что...
— Да! Фильтр — это разумная форма, в которую наши астрономы побоялись поверить. Собственно говоря, в этом случае их знания и вера ничего не меняли. Я могу только предполагать, что Фильтр расширяет себе зону обитания. И, если это так, то зачем ему воевать самому? Проще натравить брата на брата. На любой планете, попавшей в зону действия Фильтра, все живое истребит себя само. Вы же чувствуете, что он каким-то образом деформировал наши ощущения, память, время... Откуда ни с того ни с сего на улицах стали появляться давно вымершие животные? Покойники? Мы условно считаем время вектором, а это поле, скорее всего многомерное, и если... — профессор остановился, потом добавил: — Если заглянуть в книги...
— Вы же знаете, что книги запрещены. Лучше читайте официальные журналы, — Сергей криво усмехнулся, — они развеют все сомнения.
— Сомнение — есть непослушание, но оно же источник познания. Ну хорошо, не книги, они все равно уничтожены. Но в библиотеках еще можно найти старые фильмы, — профессор полез зачем-то в карман, но пока он рылся, его открытую шею пронзила пестрая стрела. Стрела тут же изогнулась, открыла тонкозубый рот и вцепилась в лицо. Вообще летающие змеи нападали на людей редко, но их атака означала верную смерть — даже чешуя у них была ядовитой.
Сергей поднял с земли обломок доски и всадил острые зубцы торца в извивающееся тело рептилии. Животное обиженно засвистело и отползло. Из образовавшегося в шее профессора отверстия хлынула кровь. Старик затих. Он так и не успел достать руку из кармана.
“Черт возьми, что же он там искал?” — Сергей вывернул карман профессора.
Салфетки, коробка с валидолом, кусок газеты. Из газеты на асфальт выпал ключ. Латунный, старинный. Такими пользовались полвека назад, еще до электронных замков. Откуда он у профессора? И зачем? На всякий случай Сергей сунул ключ в карман брюк, и в этот момент инстинкт заставил его повернуть голову. Змея не уползла совсем, а готовилась к новой атаке. Она сжалась в пружину и уже начала раскручиваться по спирали, готовясь взлететь в воздух. Сергей схватил доску, пытаясь защититься. Вовремя. Змея ударилась о край доски и отскочила на землю. Пока она разворачивалась, Сергей отпрыгнул к зданию и толкнул первую попавшуюся дверь. Это была библиотека. Слои пыли на гипсовых картушах стен указывал на то, что она не являлась самым посещаемым местом в городе. Высокие окна закрыты шторами. Только напротив юной библиотекарши, сидевшей перед рядами высоких, до потолка стеллажей, штора была поднята.
— Смотрите, как они маршируют, — девушка следила за колонной стриженых ребят с повязками, и даже толстые стекла очков не могли скрыть восторг в ее глазах.
— Что ж вы к ним не присоединитесь?
— А работать кто будет?
— Какая же у вас работа? Посетителей я тут не вижу. У вас даже фильмов нет. Только журналы нашего издательства, — Сергей специально старался завести эту восторженную пропыленную мышь. Он знал, что в любой библиотеке города хранились миллионы экземпляров одних и тех же патриотичных электронных полуторачасовых пустышек.
— Вы и есть посетитель. Вам показать, где у нас новинки кино, или сами найдете?
— Покажите. — Библиотекарша была стройной, и Сергей посчитал забавным поизучать изгибы ее фигуры сзади.
Она сразу догадалась, что от нее требуется, видно, не впервой, и пошла вперед, раскачивая утлой кормой.
Между полками, в глубине что-то зловеще мигнуло парой зеленых глаз.
Сергей схватил библиотекаршу за руку и прижал палец к губам. На сей раз ей сообразительности не хватило, она начала отбиваться и шуметь так, словно ее атаковала рота солдат с однозначными потребностями.
Это был птеродактиль. Крупный экземпляр, сбивая с полок фильмы, с трудом протискивался в их сторону. К тому моменту, как библиотекарша его заметила, ящер подобрался достаточно близко, и если бы Сергей не толкнул ее за стеллажи, дело могло закончиться трагически. Птеродактиль выскочил на свободное пространство и тут же заскользил по мраморному полу. Сделав несколько неуверенных движений, он попытался взлететь, ударился крыльями о шкафы, приземлился и опять поспешил к добыче.
Люди оказались расторопней. Воспользовавшись преимуществом в скорости, они отбежали за крайние стеллажи и толкнули их на птицу. Это было не так просто. Стеллажи оказались на редкость тяжелыми, и Сергею пришлось изо всех сил упереться ногами в противоположную стену. Зато, когда они, словно домино, опустились, подмяв под себя бедное животное, библиотекарша то ли с испуга, то ли от радости бросилась со слезами к спасителю на шею.
Сергей подозрительно прохладно отнесся к неожиданной нежности. Он смотрел куда-то через ее плечо, в сторону. Упавший стеллаж открыл проход к двери со старинным замком.
Сергей медленно подошел к двери. Что-тотакое он уже видел.
— Так вот почему профессор крутился возле библиотеки! Ладно, Буратино, будет тебе сейчас театр, — пробормотал он, обращаясь непонятно к кому и вставляя в замок ключ.
Он угадал. За стеной оказался древний кинотеатр, а открытая им дверь вела в операторскую будку. Перед квадратным проемом в стене стоял серебристый кинопроектор с заправленной пленкой. Еще несколько десятков касет с фильмами располагались в большом шкафу.
— Надо сообщить в управление. Это же целый нелегальный склад, — заверещала библиотекарша.
— Молчите, а то отдам вас птеродактилю.
Сергей видел, что хищник уже выбрался из-под стеллажей, но животному было не до людей — оба крыла оказались сломаны, и оно уныло тащилось к окну, принимая его за открытое пространство.
Сергей нажал кнопку пуска. Затрещал мотор. В зале над рядами кресел засветился экран. Побежали царапины, а потом появились несколько мужчин и женщина, сидящие вокруг стола. Их кожа была покрыта морщинами, как у “Моди”. Женщина держала в руках гитару и пела:
Нас ждет огонь смертельный,
И все ж, бессилен он.
Сомнения прочь,
Уходит в ночь
Отдельный,
Десятый наш, десантный батальон...
Сергей вспомнил этот фильм. Точнее, не фильм, а песню. Он был еще совсем малышом, когда родители привели его в кинотеатр “Ретро”, но эту песню запомнил.
Разве они были “Моди”? Мне всегда казалось, что это были люди. Получается, изменились не они, а мы. Слово “изменились” покатилось назад. — Он вдруг вспомнил бешеный дождь, молнии и яблоки, которые тогда так некстати припер Виктор. — Да, тогда все и началось. Значит, профессор был прав. В интернете писали про облако. Точно. Это оно, обладая какими-то свойствами, изменило наш мир, после чего тут стали появляться невиданные животные из прошлого, будущего и еще черт знает откуда. А вся информация, построенная на электронных имиджах, стала восприниматься неадекватно. В результате чего мы, вместо того, чтоб объединиться, бросаемся друг на друга.
Сергей покосился на библиотекаршу. Она смотрела на экран, и лицо ее было мокрым. Она вспомнила то же.
Нас ждет огонь смертельный...
Пели на экране “Моди” и ее губы невольно шевелились, повторяя за ними слова.
Библиотекарша остановила проектор.
— Я поняла! Пленочные фильмы не поддались изменениям! Более того, они восстанавливают память. Об это немедленно надо рассказать всем.
— А давай сделаем по-другому, — предложил Сергей. — Он отмотал пленку назад, запустил проектор снова, потом достал мобильный с видеокамерой, набрал на нем “аaa.com”, направил объектив на экран и включил ретрансляцию.
— Дался тебе этот Борщов. — Сергей с Виктором сидели в своем любимом кафе недалеко от соснового леса. — Ну ты злопамятный. Или тебе мало собственной славы? Памятники в твою честь на всех углах. А мне сестра звонит по три раза на день, за мужа просит. Дай ты старику дотянуть до пенсии.
— А сам-то ты молод? — действительно, голова у Виктора была совсем седая. — А может, ты надеялся, что он тебя тоже на заслуженную пенсию отправит? В концлагере.
Виктор на секунду отвернулся и поправил сбившиеся вихры.
— Давай сменим тему. Я вот тут подумал, что после того, как человечество объединилось, надо было бы попробовать восстановить баланс в природе. Что, если мы посадим несколько берез на окраине дубовой рощи? В древнеиндийских Упанишадах говорилось, что весь живой мир создан из одной праматерии. Несомненно, отношения в человеческом обществе и природе влияют друг на друга. Может сработать.
— А я вот думаю о другом. Зачем Фильтру голые, пустынные планеты? Материи, комет в космосе хватает и без нас. Что если он ищет собратьев по разуму? Что, если внося раздор, он тестирует этим уровень интеллекта? А единство в его понятии — это тот золотой ключик, который открывает двери для взаимного обогащения и развития.
— Ага. И ради этого он уничтожает жизни целых планет?
— Вот и ты пытаешься загнать логику Фильтра в рамки человеческих норм, — Сергей ехидно ухмыльнулся. — От Борщова научился, что ли? Что мы знаем? Может, он таким образом подталкивает живое к ответной реакции, к объединению.
— Посмотри, — Виктор указал пальцем куда-то вниз.
Там непримиримые враги — красные и черные муравьи вместе тащили к муравейнику дохлую муху. |
Рассказ открыт для комментариев