 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
Рассказ не рассмотрен
|
Когда объявили посадку, Сашка Матросов уже опаздывал на трое суток по единому времени и поэтому нервничал. Ох, как не хотелось начинать с «косяка» свою блестящую службу! Но, делать нечего – билетов не было. Точнее, не было до сегодняшнего дня, пока Кирюха Щелыгин не достал их, таких дефицитных, посредством своих многочисленных связей и знакомств.
Кирюха – Сашкин однокурсник, и лететь им предстояло вместе, что было весомым подспорьем в долгом, неведомом пути. Целых пятеро суток до пересадочной станции в системе Клопа тринадцатого сектора Галактики. Оттуда до своей части Сашке придется пылить одному, а Илюха покатит дальше, в малоосвоенный, но перспективный Дальний сектор, куда добираются только безумные авантюристы и отважные исследователи неведомого. Ну и, соответственно, юные, околдованные романтикой безграничных просторов Вселенной, получившие предписание лейтенанты.
Вот ведь как получается! Не успели умники очкастые попробовать на вкус вновь открытую почву, а гарнизоны тут, как тут. И растут вокруг пустырей посты и заборы, затягивает непригодную для жизни человеческой атмосферу паутина силовых линий, и катят вояки на защиту дальних рубежей от лихих, вороватых конкурентов.
Не дремлет Федерация, не дремлет. Только вот лейтенантов молодых, воинские требования на проезд к месту службы предъявивших, почему-то посылают куда подальше, чтобы не занимали зря мест, для более полезных граждан предназначенных. А куда подальше? Это в комендатуру космопорта, где мордатый полковник нервно подергивал плечами и говорил, что отправит. Обязательно отправит! Потом. Нету сейчас мест, нету! Лейтенанты соответственно справедливо интересовались, как же о задержке сообщить, но и тут полковник ничем помочь не мог: средств на дальнюю связь у него не было.
- Да ладно вам, мальчишки, - говорила Кирюхина сестренка Ирка, - вы же не виноваты. Ну, в самом деле?
- Эх, Ирка, Ирка! – смеялся Кирюха, - может быть, именно в этот момент где-то на склоне моей карьеры тухнут генеральские звезды... Сашке то что, всю жизнь опаздывал, не зря же летит Тринадцатый сектор поднимать.
Кирюха оскалился, а Сашка поморщился. Кого угодно достанет своей сатирой!
Заступились Ирка:
- Да он быстрее тебя генералом станет!
Умница! Замечательная она женщина, хоть и муж футболист. Сашке она всегда старалась выразить свою симпатию, как она выражалась «за талант бескомпромиссного художника». Нравился он ей. Да и не только из-за «мазни», которую упорно называла рисунками, почему-то еще. И это еще, разумеется, - сугубо положительные качества, характеризующие чувственную, творческую натуру.
- Ну да, мы то книжков не читам... – в своей комичной манере сказал Кирюха, - картин не пишем. И в огурцах не валяемся.
Он хохотнул, вспомнив один принеприятнейший случай из курсантского лихолетья, явно компрометирующий Сашку в глазах общественности. Да, перебрал он тогда, ну и что теперь, до смерти вспоминать будут?
- Кирюх, прекращай, - сказал Сашка. Ничего более оригинального придумать не смог.
- Ирка, все! Не трогай художника, он от неразделённой любви страдает.
Ну, достал! Везде свой крючковатый нос сунет...
А любовь то и вправду уже не придет проститься. Скорее всего. А жаль! Да и какая там любовь? Так, поцеловались пару раз... но сердце все равно не на месте, ждет, жмется тоскливо. Хочется увидеть напоследок, ах, как хочется! Может быть в последний раз.
- Любовь нечаянно нагрянет... – пропел Кирюха фальшиво и издевательски, чем окончательно вывел Сашку, и так не находящего себе места, из себя. Чтобы удержаться в руках, он закурил очередную сигарету.
Любовь, любовь... Ну, встретились, ну познакомились, ну пообщались! Не хочешь, не надо. И так уже бросил косую тень на погоны долгими бесцельными гуляниями за ручку. Узнают – засмеют! Но... Вечное это «но». Куда бы от него деться? Одни проблемы от всех этих нюансов и тонкостей человеческой души. На дворе век поставленного на колени пространства, а поди ж ты, – чует еще что-то душой называемая субстанция. Рудимент далекого темного прошлого.
- Я слышал, что сейчас медицина может душу ампутировать, - сказал Сашка неожиданно.
- Как это? – искренне удивилась Ирка.
- Ну, технология процесса мне точно не известна, выпрямители какие-то в мозг вживляют, и все. Никаких, мешающих развитию цивилизации чувств. Воспринимаешь все, как чистую информацию. Удобно.
- Ужас какой-то...
- А ты слушай его побольше, - попенял сестре Кирюха, - он тебе набухтит, как пятикантропы в крестовые походы ходили.
Сашка улыбнулся. Что-что, а бухтеть он умел, от чего и был нелюбим начальством. Вечно. Но, все в прошлом. После выпуска он твердо решил исправиться и отцам командирам больше не досаждать.
«До отхода модуля к лайнеру, следующему по маршруту «Земля – Дальний сектор» осталось пятнадцать минут. Посадка осуществляется на платформе номер тринадцать. Уважаемые пассажиры...»
Опять тринадцать! – подумал Сашка, услыхав объявление, - Неужели не к добру?
- Ну что, пошли, Санек, покорять Вселенную!
- Пошли...
Но Сашка не спешил. Все не мог решиться.
Илюха уже схватился за лямки своих неподъемных баулов, набитых всевозможным скарбом, Ирка всплакнула...
Сашка вертел головой, разглядывая снующих по платформе разноцветными пятнами пассажиров и провожающих. Да где же она!?
- Саня...
Кирюха занервничал, ему тоже было не по себе. Сестренка, оттягивая момент расставания, повисла на шее...
Внезапно Сашка представил себя, стоящим на краю бездонной, заполненной холодом и чернотой пропасти. Ему предстояло шагнуть прямо туда, одному и без всякой страховки. Неизвестность может нагнать жути. Это уже после того, как попробуешь её на вкус, она не кажется такой страшной, наоборот – даже заманчивой и интересной. После тестируешь себя вновь и вновь, крепнешь, играя с судьбой, но в первый раз... Сашка понял вдруг, что эта планетка, этот милый городишко, эта платформа, эти беспокойно снующие вокруг, разодетые, будто клоуны по последней земной моде, люди – все это так дорого ему! Такими близкими показались эти ленивые безмятежно ползущие над головой облака, это ничем вроде бы не примечательное небо, что не хотелось лететь чёрт знает куда, неизвестно зачем. Не выехать на машине на пикник, не взять билет в другой город, не перелететь океан, а пересечь Галактику! Эту прорву пространства, которой нет ни конца, ни края, в которой нет места такой бесконечно малой величине, как человек. Нестерпимо захотелось пройтись ещё хотя бы раз по тихим улочкам, таким до боли знакомым и привычным. Придется ли когда-нибудь? Может быть, и нет. Ни-ког-да. Трудно понимаемое, но все же обретающее смысл слово здесь, у черты неумолимо движущегося вперед времени.
Сашка представлял себе этот момент, и не раз. Думал, придут они с Кирюхой на посадочную платформу изрядно веселыми и обязательно в сопровождении легкомысленных увлечений, будут беззаботно трепаться, легко шутить и веселиться. Думал, время позволит постоять, поразмыслить перед перелетом, распрощаться с прежней жизнью навсегда. Не позволяло оно, неумолимое. Все произошло до банального быстро и обыденно. Билет, платформа, суета, пятнадцать минут, десять... Мысли путались, не успевая оформиться, тревожили и нервировали, метаясь в голове бесцельными импульсами.
У раскрытой двери модуля уже начали ворчать проводники, отсчитывая каждую минуту.
Все.
Когда Сашка попятился, отчаявшись дождаться так необходимого ему свидания, она пришла. Она все-таки пришла! Но почему же так поздно!? Да и зачем?... Кто знает, зачем она пришла, чего ждала от этой встречи? А Сашка? Чего хотел он? Сам не понимал, впервые в жизни почувствовав «что-то не то». Что-то, настолько странное, что не поддавалось разумному объяснению, вскружившее голову, ударившее по морде расписной цинизм юного ловеласа.
А она была хороша! Красива, черт возьми! Так и сияла, подобно ювелирному изделию, на фоне поблекшего вмиг города.
Было видно, что спешила: губку прикусила, частит каблучками, ищет кого-то сосредоточенным взглядом. Сашку, кого же еще? Хотя... С какой это радости? Умная, взрослая девушка, не школьница безмозглая, привлекательна до одурения, своенравна, неприступна. И лейтенант раздолбай с сомнительным прошлым, за то четким, убогим, бесперспективным будущим. Нужен он ей! Но, пришла же зачем-то.
- Оля! – крикнул Сашка и тут же смутился; показалось, что крикнул как-то уж неудачно, пронзительно и по-мальчишески, слишком искренне.
Она услышала, махнула рукой.
Странно, но Кирюха не среагировал, продолжая торговаться с проводниками, которые никак не хотели пропускать на борт объемный багаж юных путешественников.
Ольга подошла, виновато, как показалось, улыбаясь.
- Привет.
- Привет.
Сашка застыл на месте и грустно смотрел на нее. Это было невероятно, но он не знал, что говорить.
- А я чуть не опоздала!
Минуты таяли, испарялись и исчезали безвозвратно.
- А сколько времени? Аккумулятор персоналки сел, как назло, на работе завал, жарко еще невозможно, кондиционеры не работают, как обычно, - щебетала девушка, - Через сколько отправление?
- Минуты через две, - сказал Сашка, огляделся рассеяно, - может быть три...
- Три минуты...
Оля замолчала, осознав, наконец, что действительно опоздала. Только вот к чему?
Сашка почувствовал ее расстройство, он всегда хорошо чувствовал людей, как электронный прибор-резонатор.
- А когда ты прилетишь? – с откровенной надеждой в голосе спросила девушка, встревожено глядя лейтенанту в глаза.
На ее красивый лоб косой тенью упала прядь волос, придавая образу некую печаль и прелесть. «Ах, этот локон с запахом весны...» - хотел, было сказать Сашка, но почему-то промолчал. Вместо этого он пожал плечами и глупо улыбнулся. Неужели так ничего и не скажет? А что он мог сказать, когда понял, когда дошло до него, что может только «ездить по ушам». В тот момент это было неприемлемо. Вся та чушь, которая вертелась у него в голове, казалась настолько бессмысленной, что Сашка предпочел молчать и стал похож на героя сопливой мелодрамы. Именно той, которую высмеивал всю свою сознательную жизнь. Единственная мысль показалась ему более менее здравой: она – лучшее, что с ним когда-либо было. Да, уже было, не успев даже начаться.
- Молодоооооой человек, - протянула бортпроводница, исчерпав последние резервы терпения с этими, уже доставившими массу проблем пассажирами, - все, двери закрываются.
На выручку бросился Кирюха, лестными речами выхлопотав несколько дополнительных секунд. Стюардесса – само воплощение учтивости, начала тихо материться. Пассажиры, занявшие свои места, выглядывали через широкие иллюминаторы, подперев улыбающиеся лица кулаченками, вздыхали, качали головами. Молодость, молодость, когда же ты успела утонуть в воспоминаниях? Эх, если бы можно было хоть что-нибудь вернуть! Хоть денек, хоть час, хоть минутку! Все мечтали, вот только никто не решился бы вновь испытать свои глупые юношеские терзания. Оттого и пялились теперь через окна на это безмолвное шоу, а не смотрели в глаза тем, кого потеряли когда-то давным-давно, так и не решившись сказать «ну, это самое...», как в последней серии бесконечного кинофильма.
Так они и расстались. Быть может, не сказав друг другу что-то очень важное.
Всего несколько секунд держал Сашка в ладони нежную прохладу ее красивых рук, а, показалось, целую вечность. Вечность, превратившуюся в миг, они смотрели друг на друга и не хотели терять очарование полыхнувшего с отчаянной силой чувства. Его не принято произносить вслух, это глупо, а оно было. И сейчас, сгорая от безнадежности этих двоих, ценой своей жизни пыталось передать им за то короткое время, которое ему отмеряли, все, на что могло бы быть способно. Сколько всего пережили они в те мгновения...
Двери закрылись. С хрустом, подобно лезвиям, перерубили живое, разрезали на две поникшие половины то, что должно быть единым целым.
Ах, дети, дети! Вы молоды, красивы, умны, амбициозны, целеустремленны – вы молодцы, но... Вы дети. Вам хочется свободы от предрассудков и гравитации. Свободы, пьянящей и окрыляющей свободы, которая так мастерски умеет ломать кости человеческих судеб.
Двери закрылись.
Легонько загудели противоперегрузочные генераторы «исключив» массу модуля из гравитационного поля планеты. Пассажиры почувствовали, как сократилась диафрагма, к горлу подкатила тошнота. Какая-то женщина сдавленно «ойкнула», а мужика в цветастой рубашке, сидевшего возле иллюминатора, вырвало. Он неловко вытер выпачканные губы трясущейся ладонью и начал виновато озираться по сторонам. Запахло кислятиной. Толстая контролерша, расплывшаяся в кресле возле шлюза, картинно закатила глаза; ну, сколько можно повторять: не жрите перед отлетом! И на билетах инструкции, и на кассах... до чего тупой пассажир пошел. Мужик покраснел и настолько засмущался, что начал извиняться.
Модуль мягко оторвался от платформы и поплыл в небо воздушным шариком.
Внизу всё так же сновал озабоченный чем-то народ, все теми же тысячелетними проблемами жил город, всё еще дышала планета. Внизу оставалось всё, что было так близко и дорого. Все это уходило, мельчало, превращаясь в еле различимые детали, пока не исчезло совсем.
Все ускоряясь, модуль выходил на орбиту и дальше, к застывшему в нетерпеливом ожидании кораблю. Расстояния росли, глубоким разломом пролегая между прошлым и настоящим, разрывая связующие с поверхностью нити действительности.
Эти километры были первыми из тех, что Сашка еще намотает на свою жизнь. Первые Кирюхины и многих других лейтенантов, разбросанных по всей Галактике волею распределения.
Модуль покинул атмосферу.
Сашка скосил взгляд на иллюминатор и увидел черноту, на фоне которой маяком последней надежды светился край планеты. Разум осветило осознание своей ничтожной массы в сравнении с безграничным величием чудовищно-большого пространства. Пустые слова внезапно превратились в реальное чувство вселенского одиночества. Стало страшно. Сердце бешено заколотилось о стенки грудной клетки, пальцы судорожно вцепились в подлокотник.
Пространство не встречало своих очередных покорителей с распростертыми объятиями, холодно и молчаливо было оно, черно и безразлично. Подобно ужасающей воображение бездне, засасывало в себя юные души, чтобы изменить их раз и навсегда, насосаться горячего и оставить взамен холод и мрак. Закалить, укрепить и лишить сердца, такого бесполезного на тернистом пути карьерного роста, такого ненужного, глупого в этом жестоком, беспорядочно развивающемся мире высокоразвитой цивилизации.
- Так, молодые люди, - бескомпромиссно произнесла бортпроводница, встретившая пассажиров на борту лайнера, уперев кулачки в крутые бедра, - один – купе номер пять, второй в третье.
- Э-э-э, - протянул Кирюха, - а вместе нельзя?
- Вы, с вашими билетами, вообще у меня в шлюзе покатите. Вопросы?
Сашка с Кирюхой переглянулись, пожав плечами.
- Значит, нет. Десять минут на обустройство.
Лейтенанты покорно поплелись за затянутой в летную униформу шикарной фигурой, обливаясь потом под тяжестью имущества, которое с трудом протискивалось в узком пространстве коридора.
Проводница резко раздвинула двери одного из купе, заглянула внутрь, что-то спросила. Потом повернулась и, глядя на Кирюху, указала пальцем. Сашку повела дальше.
«Ну уж нет! – подумал Щелыгин, оглядев свое новое обиталище, - так не пойдет».
- Саня!
- А!?
Из соседнего купе высунулась раскрасневшаяся от натуги после обустройства багажа голова товарища.
- Ты чего тормозишь!?
- А чего делать то?
- Давай, раскручивай эту тёлку, а то так и полетим. У тебя кто в купе?
- Две бабки и очкарик.
- Охренеть! У меня вообще беременная баба с собачкой!
Сашка растерянно огляделся, посмотрел на наводящую в отсеке жесткий уставной порядок проводницу.
- Кирюх, у меня что-то мозги не варят, я её не возьму. Ты глянь – это не баба, а зверь какой-то!
Илюха начал ругаться.
- Ё-моё! Ничего без меня сделать не можете!
- Да уж, давай сам, дави на материальные ценности.
Сашка с Кирюхой закружились в суете расселения, ошалели от неожиданно навалившихся забот. Как-никак тринадцатый отсек. Набегались, потаскали туда-обратно свои нелегкие, хоть и нехитрые пожитки, но всё же, Кирюхиными стараниями, обрели наконец-то покой в спецкупе, предназначенном для нужд обслуживающего персонала, с четырьмя резервными и еще не занятыми местами. Это практически ничего не стоило, но шикарная проводница Лиза все же сменила гнев на милость и стала относиться к двум молодым наглецам более лояльно. Даже начала улыбаться, от чего юные организмы периодически бросало в жар.
Пред самым выходом в гиперпространство новоявленные пассажиры получили жесткие инструкции, касаемо порядка на борту: не пить, не курить, не шуметь, не сорить.
- Лиза, да ты что!
- Будете пьянствовать, высажу без разговоров на первой же станции, - сказала, а сама улыбнулась и кивнула своей светлой головой, - в багажном отделении пиво. По прилету пересчитаю. Так что учтите, бутылка – полтинник.
Лейтенанты открыли было рты, но ничего не сказали, когда Лиза повернулась к выходу. Вместо слов инстинктивно захотелось схватить ее за что-нибудь мягкое. Да уж, схвати такую! Можно, конечно, если тактически грамотно подойти к этому вопросу, но...
Сашка отрешенно уставился в иллюминатор, а Кирюха присвистнул, за что был буквально проткнут взглядом надменно-красивых глаз.
- Школьницам в сельском клубе будешь так насвистывать. Понял?
- Понял.
- По шконкам, салаги, - сказала она и, вильнув волнующими изгибами, задвинула за собой дверь.
Салаги, строго следуя инструкциям, полезли в свои ячейки, являющиеся по совместительству еще и аварийными капсулами с полной системой жизнеобеспечения.
Купейный отсек! Хотя, зачем эта система нужна, если выбросит саркофаг где-нибудь в подпространстве – непонятно. Да и в родной сердцу Вселенной, приятного мало: выстреливаешься с таким ускорением, что кости превращаются в желе, не смотря на силовые компенсаторы (не гравигенератор!), еще и спасут навряд ли. Кто знает, что лучше? Однако за ощущение безопасности приходится доплачивать. Вот плацкартный отсек в случае аварии просто отстыковывается от центрального ствола. А если взрыв? Выходит, шансы на поверку у всех одинаковые, но комфорт! Купе – это вам не плацкартный караван-сарай.
Илюха заерзал в своей ячейке, подгоняя профиль под габариты туловища, закряхтел:
- Ух, я бы с такой тёлкой позабавился!
- Грубо работаете, товарищ лейтенант, - сказал Сашка, ощущая непривычную, сжимающую бока мягкую массу.
Задетый за живое, Кирюха высунул из ячейки ушастую голову:
- Ты мягко работаешь! Казанова хренов... Что-то я от тебя вообще слова не услышал. Засунул язык в задницу, страдалец. Да если бы не я...
- Ладно, ладно! – оборвал Сашка монолог товарища, посвященный своей великой значимости, - Успеешь еще. Ты мне скажи, сколько нам замурованными лететь? Стрёмно как-то.
- А ты что, в космосе никогда не был?
- Ну, если не считать того раза, когда нас на полигон возили. Помнишь? На третьем курсе...
- Да! Тяжелый случай, - не упустил возможности уколоть Кирюха, - Я уже, наверное, миллион парсеков налетал!
- Где ты летал!? С унитаза ты слетал, облегчившись!
- Кто бы говорил! Это у вас в родном колхозе имени десяти замученных красных партизан так шутят? Ты вообще, унитазом то пользоваться умеешь?
- Слушай, Кирюх, шел бы ты, а? Закрывайся, а то эта красная кнопка мне все мозги выжжет.
- Было бы что выжигать...
Сашка раздраженно ударил по кнопке. Колпак захлопнулся, и стало темно.
Темно, тихо, одиноко и жутко.
Сашка никогда не страдал клаустрофобией, но тут, в этом гробу, было как-то не по себе. Хоть бы монитор какой-нибудь вмонтировали. Размечтался! Это тебе не СВ.
Началась мелкая вибрация. Она прошлась по корпусам всех отсеков, пробралась в ячейку и неприятным зудом поселилась в человеческом теле. Сашке показалось, что у него начали сыпаться зубы. Только показалось.
Центральный ствол лайнера набирал обороты, вращаясь вокруг своей оси. Включились чудовищной мощи генераторы, закручивая жгутами силовые линии, замкнутые на окружающее пространство. Материя затрещала по швам, не выдерживая нагрузки, и начала рваться, покрываясь язвами прорывов в мир чуждой физики. Они все росли и росли в размерах, пока не полопались, образовав огромную рваную рану перед носом корабля, в которую, рыча, рванулись языки неведомых энергий, рассеиваемые силовыми полями. Лайнер толкнулся вперед и отважно, будто и не чувствуя невероятной силы бушующего от возмущения пространства, вошел в прорыв, как в лужу кипящей лавы. Края сомкнулись за кормой, осветив на миг сотни тысяч километров скорчившегося от боли космоса, поползли во все стороны загустевшие и мертвые куски тела иной Вселенной.
Их выловит позже специально для этого существующая служба, чтобы не излучали всякую дрянь близ человеческих поселений. Мало ли что, ведь обломки эти никто никогда не изучал, потому, как заняты все покорением всё новых и новых пространств. И, если уж жрецам достигшей небывалых высот в своем развитии науки не было до обломков закономерности Мироздания никакого дела, то молодым лейтенантам и подавно. Их волновали проблемы, куда более близкие организму, и потому более значимые для существования личности. Личности ещё молодой, занявшей кое-какую нишу в структуре общества, но не оформившейся, не попробовавшей жизни во всем ее многообразии вкусов и чувств. Им было уже за двадцать, а на душе всего лишь тяжесть пяти последних казарменных лет, в глазах – восторг от обретенной, наконец-то призрачной свободы и тревога в сердце. Целая жизнь впереди, жизнь, о которой они не знали ровным счетом ничего, и поэтому воображение рисовало ее яркой, интересной и веселой, именно такой, какой ты сам ее сделаешь. Они были готовы схватиться в рукопашной с этой жизнью, отвоевать в ней свое место. Они считали, что вооружены по полной программе, морально и физически. Эта готовность не давала покоя, гоняя по венам адреналин. Она в будущем и подведет, приведя к банальной недооценке противника. Вчерашние курсанты – существа нежные, живущие пока еще коллективным разумом, оставаясь один на один с жизнью, которую решили бить и ломать, открывают в изумлении рот и больно получают по лицу.
А космос меж тем кричал от боли, протыкаемый множеством подпространственных маршрутов, необъяснимые катаклизмы уничтожали целые планеты. Абсурдные цивилизации, порожденные бесконтрольным заселением Галактики, вели бесконечные войны, забытые и брошенные за своей ненадобностью колонии вымирали от голода и деградации.
Да мало ли что? В следующем году младшим офицерам должны повысить денежное довольствие чуть ли не на пятьдесят процентов, и это было более существенно. Они молоды, естественно им хочется жить и получать от жизни максимум удовольствия, ведь так долго были его лишены, и именно тогда, когда оно так необходимо. Получать и не отдавать ничего взамен. Говорят, что так не бывает. Ну что же, всё в ваших руках, молодые люди.
|
|
|
|
Время приёма: 05:46 03.10.2008
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев