Браслет с руки бога

    Джарх бежал, стараясь увеличить разрыв между собой и преследователями.
    Склон горы Кенда – обители богов – порос травой, путь бегущему преграждали кусты, ветки в рощах хлестали по лицу, норовили попасть в глаза, порвать укрывающую тело тунику.
    Под босыми ногами Джарха глухо стучала земля.
    Дыхание было тяжелым и сиплым, он то и дело оборачивался, пытаясь различить силуэты преследователей среди упиравшихся в небо деревьев. Лицо и бороду его заливал едкий пот. Украденный Браслет жег ладонь, но Джарх крепко его держал.
    Слуги разъяренного бога несутся по пятам. Он явственно слышит поступь могучих лап, хлопанье крыльев.
    Слова проклятия, брошенные вслед верховным богом, до сих пор звучат в сознании беглеца:
    - Против моей воли ты помогаешь этим червям! Отныне ты – один из них!
    Под оглушительный свист Гандаха из пещер, спущенные с цепей, выметнулись Гончие. Рычание и клекот летели перед ними, точно вестники смерти.
    - Не убивайте его сразу, - повелел Гандах.
    
    Он ускорил бег, сердце билось гулко и часто. Наконец, задыхаясь и хрипя, он остановился, вцепившись руками в жасминовый куст.
    Убегая с Браслетом из дворца, Джарх был бестелесен. Но брошенное богом вслед проклятие начало действовать сразу, и сейчас отступника облекала человеческая плоть. Плоть, которая кровоточит и страдает от физической боли. Подошвы ног, что стираются от бега по земле и камням, кожа, которую царапают ветки. Плоть, привлекающая зверей, что жадно рвут ее клыками и обгладывают кости...
    Джарх разжал кулак, чтобы как следует рассмотреть Браслет. Гандах и сам собирался с ним расстаться, но только – по крупицам, откалывая от драгоценных камней мелкие кусочки и бросая своим творениям – людям, точно голодным псам, с веселым интересом наблюдая, как они торопливо подбирают сверкающие крохи и жадно смотрят вверх, прося взглядом еще.
    Беглец коснулся зеленого, как молодая трава, камня на Браслете. Этот кристалл дает знания о лекарственных травах. Вот этот, красный, как заходящее солнце, даже еще темнее, учит добывать огонь. Белый, с мутными пятнами внутри – позволяет путем рассуждений предугадывать будущее. Молочно-голубой – наделяет даром складывать песни. Огненно-желтый, что сияет, как солнце, помогает преодолеть отчаяние.
    Пять камней – как пальцев на руке. И все пять – необходимы людям, пока еще покрытым шерстью и полудиким, чтобы жить.
    
    Сквозь грохот собственного сердца Джарх услышал стук лап по земле и звук, напоминавший шелест. Такой звук издают при шевелении усики насекомых.
    Он бросился бежать, прорываясь сквозь сети веток и кустов. Лицо его покрывали свежие царапины.
    Джарх чувствовал приближение Гончего. Глухой стук конечностей, щелканье клешней, звук, похожий не то на шелест, не то на шорох...
    Беглец уже знал, кто нагнал его первым.
    Зеленая тварь, ростом и быстротой превосходящая лучших воинов-людей. Он вспомнил, как в прошлом несколько раз наблюдал за сидящим в клетке Богомолом – тварь поражала его ледяным спокойствием и равнодушием к заточению. Джарх видел свое многократно увеличившееся отражение в глазах насекомого. И теперь в них, он это знал, отражался силуэт убегающего человека – его силуэт.
    На бегу Джарх перепрыгнул крохотный овраг у подножия сосны, но запорошенный усталостью взгляд не заметил возникшее на пути сваленное ветром дерево.
    Удар по коленям был сильным и болезненным. Точно кукла, Джахр перелетел через бревно лицом вперед, от удара о землю в глазах засверкали искры.
    Он закричал, когда острая клешня Гончего вонзилась в плечо. Никогда прежде Джарх не испытывал боли. Однако вопреки худшим ожиданиям, Богомол не стал его добивать. Слуга Гандаха ушел, оставив беглеца на орошенной кровью земле.
    
    ххх
    
    Опираясь на здоровую руку, он сел, прислонившись спиной к поваленному дереву. В правом плече, куда Богомол всадил клешню, пульсировала тупая боль. Оторвав от туники неровный лоскут, Джарх кое-как перевязал рану.
    Ему казалось странным, что он все еще жив.
    Поднявшись, он медленно двинулся в путь. Каждое движение правой руки отдавалось болью, приходилось стискивать зубы.
    Все вокруг поросло высокими, в несколько обхватов деревьями, ветерок звенел в листьях, словно сотни бубенцов.
    Деревья расступались перед изгнанным богом, открывая дорогу вниз по склону горы.
    Вскоре Джарх почувствовал легкую слабость и остановился, обхватив здоровой рукой клен. Боль в плече усиливалась.
    Надо найти растение, что ее притупит. Оно обычно растет на прогреваемых солнцем полянах.
    Джарх принялся смотреть вокруг, впереди мелькнул просвет. Он двинулся туда, неповрежденной рукой закрываясь от нависающих ветвей.
    Он оказался на небольшой поляне – круг травы, залитой солнцем. Ночью здесь, должно быть, при свете луны танцуют феи.
    Он принялся искать глазами нужную ему траву, которая... Джарх вдруг замер, вспоминая. У этого растения высокий...нет, низкий стебель... Головка синяя...или – желтая?
    Он вдруг осознал, что не может вспомнить, как выглядит нужное ему растение. В душу, точно кобра, вполз страх – второе из несвойственных богам чувств, испытанное им после боли. Он ведь не мог такое забыть: ему известны все земные растения – в конце концов, он вместе с Гандахом их создавал...
    Пальцы машинально стиснули Браслет. Джарх поднял украшение и посмотрел на зеленый камень, который должен будет дать людям знание лекарственных трав. В мозгу шевельнулась догадка.
    Это маловероятно, - думал он, - но... Ладно, узнаем.
    Что-то ему подсказывало, что в живых он останется. По крайней мере, Гончие убьют его не сразу.
    Тишину, нарушаемую шелестом листьев разорвал далекий птичий крик, хриплый и злой.
    Джарх обернулся и вскинул голову. Вечерние небеса вновь огласились криком Гончего. Облака зажглись розовым и красным.
    Он побежал.
    ххх
    
    Подлесок остался позади, Джарх бежал по открытой местности, поросшей ивами и редкими кустами. Несколько раз воздух позади вновь разрывал птичий крик.
    Впереди темнела роща. Там крылатому Гончему его не поймать.
    Джарх понял – они будут нападать по одиночке, чтобы убивать его медленно.
    Мир на мгновение застыл, Джарх ощутил себя единственным движущимся созданием на фоне зеленой равнины и вечернего, окрашенного кровью неба. Висевшее низко над горизонтом солнце ритмично пульсировало, издавая гулкий стук. Джарх понял: это – стук его сердца, и алое небо – это зеркало, в котором отразилась его кровоточащая рана в плече.
    Ноги казались деревянными шестами, толкавшими его вперед.
    Роща – совсем рядом.
    За спиной раздался громкий крик, громкое хлопанье крыльев.
    На Джарха обрушилось что-то тяжелое. Громадные когти вошли в спину, как горячие ножи в масло.
    Сквозь затмившую разум боль, он почувствовал, что отрывается от земли, а затем – падает...
    Он услышал треск бьющих по нему толстых веток и сучьев, сквозь которые он падал, обдирая одежду и кожу.
    Джарх повис на толстой ветке, намертво вцепившись в нее руками, но ветка треснула. Удар о землю был сильным и жестким, как если бы он рухнул на каменную плиту.
    ххх
    
    Он вспоминал день Сотворения мира, который был совсем недавно.
    Джарх крутил гигантский гончарный круг Вселенной, который нельзя запускать без цели. Гандах вылепливал из куска глины горы, впадины, цветущие долины, вулканы, стреляющие в небо огнем... бушующие океанские воды с рыбами, каждый зуб которых – размером с уходящую в небо сосну... Он вылепливал змей с длинными, как горные хребты, телами; стада ящеров, поедающих друг друга...
    Когда все было кончено, Гандах омыл руки и собрался предаться отдыху. Но Джарх покачал головой.
    - Мы еще не закончили.
    - Ты о чем? Мы славно поработали, друг мой – перед тобой целый мир. Наслаждайся им.
    - Но он – пуст, - возразил младший бог. – Сотворим же людей, по образу и подобию нашему! Дадим им разум и позволим плодиться и размножаться.
    - Глупец! – бросил Гандах. – Я зрел их будущее: они ни в чем не знают меры. Как ненасытные звери, они будут пожирать и рушить все, что мы создали!
    - Но будущее открыто и мне: люди разрушат многое, но еще больше создадут!
    Гандах повелительно простер к нему руку, в голосе звучали грозные нотки:
    - Помни, кто из нас старший. И почитай старшего как мудрейшего!
    - Возьми нескольких ящеров, мы вылепим из них людей! – упорствовал младший бог.
    - Еще слово, и ты будешь наказан!
    Джарх бросился к гончарному кругу и принялся крутить, прекрасно зная, что за этим последует. Гончарный круг нельзя запускать без цели, ибо он есть сама Вселенная. Его вызванная напрасно мощь уничтожит все вокруг.
    Джарх успел раскрутить круг достаточно сильно, когда уже поздно было остановиться. Он ощутил, как в него вливается Мощь, переполняет его и – вот-вот разорвет вместе со всем, что вокруг.
    Напряжение достигло пика и… вдруг стало спадать.
    Младший бог с натугой поднял голову – стоя над кругом, Гандах лепил из глины фигурки о двух руках и ногах. В его глазах сверкал гнев. Отчасти поэтому тела людей получались грубые, плохо вылепленные, покрытые шерстью, с клыками во рту и отдаленно напоминающие животных.
    - Разум! – хрипло крикнул Джарх, с трудом вращая круг. – Не забудь дать им разум!
    Гандах стрельнул в него взглядом, но все же подул на последние несколько фигур. На краткий миг их озарила яркая вспышка.
    Когда все было кончено, Джарх изможденно посмотрел вниз, сквозь белую пелену облаков: по равнинам и лесам бродили стаи одетых в шкуры людей. Они убивали гигантских ящеров и змей, а те – убивали их. Люди воевали меж собой: злость Гандаха в момент творения передалась и им.
    - Ты оказал им дурную услугу, Джарх, - услышал он сквозь накрывшую сознание усталость, - их жизнь пропитана страданиями и болью. Я ошибся – они не успеют испортить мир. Их сожрут наши первые творения или они сами перебьют друг друга. Ты старался напрасно! – Гандах зашелся грохочущим смехом.
    Джарх почувствовал, как губы расходятся в слабой улыбке. Он медленно покачал головой и забылся сном.
    ххх
    
    Проснувшись в темноте, окруженный звуками ночного леса, он хотел развести костер, но вдруг понял, что забыл, как добывают огонь. К тому же Джарх никак не мог вспомнить, что это такое. В памяти осталось лишь слово «огонь», пустое и ненужное, как старый, выброшенный кувшин.
    Его окружали темнота и холод. Темнота и холод.
    
    ххх
    
    К высокой горе, пронзающей верхушкой небо, с разных сторон медленно тянулись стаи людей. Стая Волка, Сокола, Барса, Орла и Богомола. Они шли медленно, все люди – невысокого роста, у мужчин в руках копья с наконечниками из камня, женщины несут на руках завернутых в шкуры детей, на спинах – небольшие мешки на лямках, в которых еда. Из-под тяжелых, выступающих вперед надбровных дуг на широких лбах смотрят усталые глаза. Лица – темные от солнца, волосы грязные, спутанные. Из массивных ртов торчат крупные зубы. Время от времени люди обмениваются выразительными жестами, сопровождая их нечленораздельными звуками. Идущий впереди с несколькими воинами вождь указывает на приближающуюся Гору. Шествующий позади шаман в покрытом перьями плаще поднимает взор и, видя ее, кивает.
    Несколько дней назад шаманы пяти стай после усердной молитвы видели один и тот же сон – им являлся покровитель их стаи. Звериные черты сменялись лицом человека, который не был похож ни на кого из виденных ими прежде людей: лишенная волос светлая кожа, под узким лбом голубые глаза…Должно быть, это сам Творец мира. Ужасный внешне, так непохожий на обычных людей.
    Творец велел шаманам через пять дней привести свои кланы к Великой Горе, на которой – его обитель. Там, на склоне врос в землю древний алтарь с двуликим каменным изваянием, созданный далекими предками людей. Этому идолу нужно принести жертву.
    Шаманы помнили рассказы стариков об этом месте, но никто из них там никогда не был. Вокруг того каменного стола земля и деревья выжжены огнем, что бьет с небес, когда на землю спускается дождь. Именно этот огонь используют шаманы, чтобы разжечь костер для приготовления пищи. Огонь с неба – дар богов, в остальные же дни приходится есть сырое мясо, или корни, ягоды.
    В затянутом тучами небе раскатисто прогремел гром, словно кто-то наверху ударил по облаку палицей. Вспышка молнии осветила усталые испуганные лица. Закричали грудные дети. Следовало быстро найти укрытие.
    До Горы оставалось три дня пути.
    ххх
    
    Джарх пришел в себя от первых капель дождя. Раненое плечо и две разодранные когтями Гончего борозды на спине нестерпимо болели.
    В потемневшем небе сверкали молнии. Хлынул ливень.
    Джарх вдруг понял, что руки его пусты и принялся шарить ладонями по земле вокруг. Браслет лежал в двух шагах, камни сверкали в каплях воды. Джарх сжал его в грязной руке.
    Джарх был голоден, лоб горел от жара, безумно хотелось пить.
    Вода была повсюду, он пробовал ловить капли руками, но они утекали сквозь пальцы. Удалось лишь смочить губы.
    Чуть ниже по склону тек переполненный от дождя ручей. Джарх подполз к нему и долго пил, пока не почувствовал тяжесть в желудке. Затем он сорвал несколько ягод земляники с кустов, что нашел здесь же.
    Облаченный в плоть и раздоранную тунику бог промок до нитки. Дождь промыл раны на спине, холодная вода притупила боль. Он хотел было переждать грозу под росшим рядом дубом, но в дерево, сорвавшись с черного неба, ударила молния. Ствол раскололся и завалился на бок.
    Гроза словно смеялась над Джархом.
    Он подошел к поваленному дереву, подобрал длинную крепкую палку. На толстом конце торчал острый сук – сойдет за оружие и за посох.
    Он оглянулся, нет ли поблизости Гончих. Но вокруг, сколько хватал глаз, ни одного зверя. Струи дождя впивались в землю, выбрасывая крохотные фонтанчики, всюду хлюпала вода.
    Опираясь на палку, Джарх медленно двинулся вперед.
    Он уходил влево, откуда еще раньше слышал шум бегущей реки. Возможно, там будут скалы, и отыщется пещера или хотя бы небольшое углубление, чтобы втиснуть избитое тело и переждать ливень.
    Гроза поглотила все прочие звуки, но все же Джарху казалось, что река – недалеко. Он откинул со лба мокрые волосы. Глаза всматривались в серое от дождя пространство впереди.
    Да... вот оно. Невдалеке вниз с ревом несется поток. Почва на берегу переходит в камень, возносясь к небу скалами, похожими на челюсть гигантского зверя.
    Джарх направился туда, стараясь двигаться быстрее. Он знал: появление третьего Гончего – вопрос времени.
    Боясь случайно потерять Браслет, Джарх трудом надел его на толстый конец посоха.
    
    Он шел за беглецом уже давно, следил в темноте, бежал при свете дня, выжидая удобного момента. Его шкура – белая, как горные вершины, движения быстры и легки. Днем его ведут глаза, ночью – запахи. Подушечки лап не оставляют на земле следов. Занавес дождя скрыл его в своих складках. Желтые глаза без зрачков смотрят на бредущую впереди фигуру в лохмотьях.
    Человек с Браслетом ослаб, идет, опираясь на палку. Впереди – река и скалы. Он хочет укрыться там от грозы.
    Вспышка молнии осветила морду с черным носом и острыми торчащими ушами. Громовой раскат и рычание раздались одновременно, и нельзя было отличить одно от другого.
    Фигура в лохмотьях приближалась. Лапы Гончего касались земли все быстрее. В пасти меж зубами сверкал огненно-красный язык.
    Прыжок. Зверь и человек сцепились в клубок и покатились под падающими струями воды. Громадный белый волк впился Джарху в бок.
    Джарх нащупал на размокшей земле посох. В пробившемся сквозь тучу луче солнца вокруг сука на конце посоха сверкнул странный ободок.
    Джарх вскинул посох как копье. Гончий ушел от удара в грудь. Но конец посоха достал его в голову. Бог-изгнанник вложил в атаку последние силы.
    Словно кто-то разом ударил во все небесные барабаны. Гром обрушился на Джарха, подобно гигантской плите. Ноги его подкосились, посох выпал из разжавшихся пальцев.
    Когда он пришел в себя, то вновь слышал звуки. Дождь сделался слабее, просветы в тучах сияли золотисто-красным.
    Он увидел распростертую на траве тушу белого волка. Гончий был мертв.
    
    ххх
    
    У Джарха не было ножа или чего-либо режущего, поэтому, даже несмотря на сильный голод, он не смог освежевать волка или хотя бы вырезать из его туши кусок мяса. К тому же он сомневался, что плоть Небесного Гончего пошла бы на пользу его человеческому телу.
    Джарх оставил волка и отправился к реке, надеясь отыскать ягоды.
    Надежды Джарха оправдались – пройдя немного вдоль скал, он обнаружил дикую вишню, рядом росло несколько грибов. Выглядели они вполне съедобно, и Джарх утолил голод.
    Затем напился из реки. От ледяной воды ломило зубы.
    Джарх промыл рану в боку и наложил на нее повязку из лохмотьев, в которые превратилась его туника. Долго он так не протянет, это было ясно. Хорошо, если проживет еще день. Или он сможет держаться дольше? А, может быть, – наоборот, умрет до наступления ночи? В голове у Джарха царил хаос, туда лезли какие-то обрывки образов, фрагменты того, что могло бы быть или было... Он вдруг понял, что больше не может отличить одно от другого.
    Джарх пытался собраться с мыслями и понять, сколько еще времени у него займет спуск. И самое главное – что он станет делать дальше. Ведь теперь он – изгнанник. Что с ним будет после того, как он передаст людям Браслет?
    Он вдруг понял, что не сможет предугадать свое будущее или даже наметить приблизительный план – белый волк лишил его этой способности... Джарх почувствовал, как его захлестывает горечь. Каждый из Гончих отнимает у него заключенное в Браслете знание. Медицина, разведение огня... Теперь – способность думать о будущем, строя догадки и предположения. Конечно, все это по-прежнему есть в Браслете, и его драгоценные камни передадут знания людям. Но для него самого этот Браслет – бесполезен. Без этих знаний он – страдает как человек и умрет как человек. Таково проклятие Гандаха, и оно осуществляется с нападением очередного Гончего.
    Джарх вновь попробовал приоткрыть завесу будущего – уже не своего, а – людского, видение которого подвигло его вынудить Гандаха сотворить людей... Тщетно. Он мог теперь жить лишь настоящим. Будущее для него перестало существовать.
    ххх
    
    Стая Богомола остановилась лагерем у подножия Горы. Женщины стелили на землю шкуры, уклыдывали детей, доставали из заплечных мешков завернутые в листья куски сырого мяса. Кто-то шел выкапывать съедобные корешки и собирать ягоды, пока еще не спустилась тьма.
    Облаченный в зеленую от стеблей травы теплую накидку шаман ходил по лагерю меж сидящими на шкурах семьями и выбирал младенца, которого завтра принесет в жертву на алтаре. Такова была воля Творца. Плоть и кровь ребенка насытит Его, и, возможно, Он поднесет людям дар. Шаман чувствовал – грядут перемены. Он чувствовал это, как зверь чует приближение грозы. Старик не знал наверняка, что именно за перемены грядут, но...его мысленный взор все чаще обращался к тому, что может случится завтра. Шаману казалось, что эти изменения связаны именно с этим.
    Его предки думали лишь о дне сегодняшнем и тому же учили его. О том, что случится далеко впереди во времени, они не размышляли.
    Завтра. Буд-ет. Буду-щее. Эти туманные образы занимали в последнее время все его мысли, манили его и казались залитыми солнцем холмами в покрытой туманом степи...
    Вся жизнь стаи казалась шаману бессмысленным хождением по кругу в этом самом тумане, но должно...должно случится нечто, что разорвет этот круг.
    
    ххх
    
    Светящийся в темноте молочно-голубой Барс и огромный огненный Сокол настигли Джарха после того, как он провел в пути всю ночь. Последние часы перед рассветом он полз, цепляясь за кусты. Посох с Браслетом он волок за собой, оставляя позади полосу примятой травы и сломанных веток кустов. Джарх полз возле реки, чтобы в любой момент иметь возможность напиться.
    Ладони его изрезаны царапинами, на плечи давила усталость. Время от времени Джарх останавливался передохнуть, но когда чувствовал, что засыпает, заставлял себя ползти дальше. Гнев на Гандаха и его слуг подпитывал его силы и – волю, единственное божественное качество, что пока еще проявляло себя в человеческом теле.
    Когда из-за елей появились Барс и Сокол, Джарх понял, что не сможет им противостоять. Собрав последние силы, он сорвал с посоха Браслет и – прыгнул в реку.
    Ревущий поток унес его вниз.
    Сокол взмыл над водой, рассекая тьму огненными крыльями. Сделав несколько кругов над бурлящей рекой, Гончий заметил безвольно плывущее в белой пене запястье и кольцом сияющие вокруг него драгоценные камни.
    Крылья понесли Сокола вниз, когти разошлись в стороны для захвата.
    Он снизился, брызги летели на крылья и покрытое перьями брюхо.
    Две исцарапанные руки вырвались из воды и, схватив Гончего за лапы, рванули его вниз.
    Птица стала резко подниматься, до пояса вытянула Джарха из воды.
    Зеленый камень Браслета на запястье беглеца коснулся птичьей лапы.
    Жуткий вопль разнесся над водой. Сокол отпустил добычу, но Джарх вцепился в птицу мертвой хваткой.
    От очередного прикосновения Браслета Сокол издал страшный, пронзительный крик. Крылья перестали его держать.
    Джарх сделал глубокий вдох и скрылся под водой, утягивая за собой Гончего.
    
    ххх
    
    Подхваченный быстрым потоком, держась за мертвую тушу Сокола, он стремительно плыл вниз. Джарх держался за труп птицы, как за бревно, позволяя плыть впереди себя.
    В голове у Джарха помутилось, сердце едва стучало. Он заставлял себя не разжимать онемевшие от холодной воды пальцы.
    Джарх продрог, раны на спине вновь давали о себе знать, на этот раз сильнее, чем раньше. Черный занавес неба впереди рассекали лучи рассвета.
    Он чувствовал, что теряет сознание, но как мог старался отсрочить этот момент. Слабому человеческому телу приходит конец, но нужно добраться до Алтаря…
    …Он отпустил труп Гончего и ухватился за торчащий из берега корень древа, что росло на берегу, раскинув над водой ветви. Подтягиваясь и сопротивляясь потоку воды, Джарх медленно выбрался на сушу. Он впивался в землю задубевшими от ледяных объятий реки пальцами, заставляя ползти свое избитое тело вперед – к каменному столу с двуликим идолом.
    Расстояние до Алтаря медленно сокращалось. Местами облепленный грязью Браслет плотно охватывал запястье мятежного бога.
    Нечеловеческим усилием Джарх подтянулся и забросил себя на покрытый засохшей кровью Алтарь. Чувство, что он летит в бездонный колодец, усиливалось, пока, наконец, не заслонило собой все.
    
    ххх
    
    Шаманы пяти стай поднимались по склону Горы.
    Шаман-Волк был грузным и массивным, с его широких плеч, закрывая спину, свисала шкура крупного белого волка. Глаза зорко смотрели из-под выступающих надбровных дуг. Изо рта его пахло мятой, листья которой он постоянно жевал. В прошлом охотник и воин, он сделался шаманом не очень давно, но уже хорошо освоил новый образ жизни, как осваивал все, за что бы ни брался.
    Шаман-Богомол в накидке, покрытой длинными стеблями травы, шел, прихрамывая и опираясь на посох.
    Накидку, уберегавшую от холода старческое тело шамана-Орла, покрывали птичьи перья. Старик был уродливым от рождения: его кости напоминали окаменевших змей, что извивались, будто невиданная смерть настигла их в пути. Старик-Орел никогда за всю жизнь не охотился, а только говорил с богами, передавая людям своей стаи их волю и защищая их от злых духов.
    Дряхлое тело шамана-Сокола также было завернуто в шкуры, покрытые перьями. Он стар и полуслеп и больше полагался на слух, чем на глаза, которые – он убежден – говорили правду намного реже, чем их братья-уши. Сокол – наистарейший из всех пяти идущих к Алтарю, он видел за свою жизнь такое, что остальным и не снилось.
    Самым молодым среди шаманов был Барс. Седина только-только вкралась в его спутанные, как и у остальных, волосы, глаза смотрели зорко. Посох его – не больше, чем инструмент при общении с богами и духами, а не замена все еще быстрых ног. Еще недавно он был воином, но потом – решил биться с врагами незримыми, и пошел в ученики к шаману своей стаи. После смерти старика посох шамана перешел к нему.
    Пять пар ног в онучах приминали стебли травы. Подвешенный на шее и подмышкой на груди каждого шамана покоился спящий, завернутый в шкуру младенец. Диск солнца над головой взбирался по склону небесной горы все выше и выше, ослепляя всех, кто осмелится на него смотреть.
    Деревья расступились. На открытом пространстве шаманам открылся древний каменный стол. Двуликий идол грозно возвышался над ним, глядя в противоположные стороны света. От стола и идола веяло древней мощью, каждый на мгновение ощутил Ее прикосновение, пришедшее холодным дуновением ветерка. Младенцы беспокойно заворочались, но затем притихли.
    Увидев, что на плите Алтаря лежит некто, отдаленно напоминавший человека, шаманы двинулись вперед.
    Восковое лицо лежавшего на Алтаре смотрело в небо. Каждый узнал Того, кто явился ему во сне. Он был черен от грязи, от одежды остались лохмотья. Тело покрывали страшные, запекшиеся раны. Однако глаза были яркими и синими, как и виденные шаманами во сне.
    Труп лежал на Алтаре, так что жертва принесена, шашманы поняли сразу. Творец спустился к ним во плоти и принес себя в жертву.
    Но – ради чего? И зачем Он их звал?
    Старики положили младенцев на траву.
    Солнечные лучи падали на висевшую над землей ладонью вверх левую руку мертвеца. Камни Браслета на ней сияли, отражаясь в пяти парах старческих глаз.
    Каждому было ясно, что владеть Браслетом может лишь один клан. Шаманы переглянулись, на лица набежала тень.
    Самым крепким был Волк, но моложе всех – Барс, он двигался быстрее остальных.
    Орел пал от его молниеносного удара в горло. Богомолу он сломал переносицу, сбил на землю мощным толчком в грудь.
    Волк тем временем свернул шею полуслепому старику-Соколу.
    Оставшись вдвоем, Волк и Барс принялись осыпать друг друга ударами. Барс кулаком угодил Волку в живот, схватил за волосы и ударил о подставленное колено. Сильные руки сомкнулись вокруг горла Волка.
    Старик-шаман хрипел и пытался сбросить с себя Барса, но тот сдавил ему горло железной хваткой, резко повернул зажатую в руках голову. Хрустнули позвонки, он выпустил на траву бездыханный труп.
    Шаман клана Барса снял Браслет с мертвой руки. С благоговейным трепетом приложил камни ко лбу и закрыл глаза.
    В бешеном стуке собственного сердца он не услышал шорох за спиной.
    Камень в твердой руке обрушился ему на темя, проломив череп, как яичную скорлупу.
    Побледневшее лицо шамана-Богомола было залито кровью. Подождав, пока грудь перестанет ходить ходуном, а дыхание восстановится, он отбросил окровавленный камень и поднял с земли Браслет. Хмуро оглядел лежащих на земле мертвецов. Бросив полный благодарности взгляд на Алтарь, старик подобрал свой посох и младенца. Хромая, он стал спускаться с Горы к соплеменникам.
    Перепачканные чужой кровью пальцы крепко сжимали Браслет. Отныне его священные дары принадлежат стае Богомола.
    
    ххх
    
    Испокон веков люди поклонялись двуликому Джарху-Гандаху. Но после обретения камней знания они никогда больше не ходили к Великой Горе. Единого Двуликого они разделили на Светлого Джарха и Темного Гандаха, объявив их полной противоположностью друг друга и заклятыми врагами от самого сотворения мира...