Один парень случайно попал на войну. Вообще-то ему не исполнилось еще восемнадцать, да и в армию его не взяли бы с хорошей степенью сколиоза, но, как объяснили в военкомате, тот, кто негоден для армии, вполне годен для войны. Правда, не сказали почему.
Парень этот был сирота, его воспитывали бабушка с дедушкой. Они оба были дети войны и рассказывали ему много историй, случившихся с их знакомыми и родными в те годы. В этих историях хватало страшного, иногда маленький Тимка не мог заснуть, вспоминая дедушкин рассказ про то, как немцы сожгли всю деревню, заперев жителей по домам целыми семьями, с женщинами и детишками. Дом родителей дедушки стоял у самого леса, по ночам волки выли прямо под окнами, так казалось, а кабаны приходили выкапывать картошку именно сюда, на опушку, потому что ближе всего. Но, говорил дедушка Матвей, справлялись и с хрюшками, крепкое было хозяйство, и пусть звери рядом, зато грибы, ягоды под боком.
И вот у этого крайнего в деревне дома немцы поставили одного из своих, сторожить, они сначала загоняли всех по домам и запирали, а потом уж начали поджигать. Матвею только исполнилось тогда шестнадцать, он за себя особо не боялся, молодой был, смерти не страшился, но не мог смотреть на сбившихся в кучку у дверей братьев и сестер, один другого меньше, совсем детвора. Они нашли щелку и глядели по очереди, как над другими домами начинает подниматься дым.
И тут немец, которого оставили сторожить, чтобы пленники не сбежали, открыл дверь и жестами велел им уходить в лес.
Так дед Матвей спасся из горящей деревни и стал партизаном. Жить ему было негде, родители с младшими подались к родственникам, а у тех своих деток хватало, поэтому кто-то так и так оказывался лишним. В шестнадцать лет тянуло геройствовать, особенно после того, что случилось.
- Ты, дедушка, много фрицев убил? – спросил как-то Тимка дрожащим голосом.
Голос у мальчика дрожал от нетерпения узнать, как дед отомстил врагу за родную деревню.
- Приходилось убивать, - вздохнул Матвей.
- Так им и надо! – выдал маленький Тимка в порыве праведного гнева.
- Эх, Тимофей, - покачал головой дедушка. – Кто же знает, как надо. Убить-то легко, ты попробуй воскреси обратно. Я вот, брат, до сих пор мучаюсь иногда – не было ли среди этих, убитых мною, того немца, что выпустил нас из дома? Я его запомнил, что есть, то есть, до сих пор перед глазами стоит, но когда ночью на нас перли, мы без разбору сыпали пулями – тень! тень!, а куда, в кого – не видно совсем. Один раз своего подстрелили, хорошо, в ногу попало, оклемался. Так что ты подумай, Тимофей, ведь и среди немцев люди были, а я их всех убивал, не спрашивая, что у кого за душой.
Мальчик вздохнул и задумался.
- Правда, был один случай, - вдруг оживился дед Матвей, - странный немного. Иду я один по лесу, возвращаюсь с вражеской территории, в разведку ходил, уже наши места начались, и тут вижу фрица. Хоть места и наши, безопаснее, но все равно надо быть начеку, так что я сразу его заметил, раз – и уже целюсь в него. А он даже охнуть не успел. Стоит лопух лопухом, белесые волосенки, бледное лицо. Не намного старше меня. Почему-то я сразу не выстрелил и не велел ему руки поднять, как положено, если языка берешь. Может, жалко стало, что такой сопляк? И тут он заговорил на чистом русском, понимаешь, без акцента: «Вы знаете немецкий? Простите…»
Я сразу удивился, чего это он, на русском шпрехает, а зачем-то спрашивает про немецкий. Он, брат Тимофей, так чисто, уверенно так заговорил, что мне и в голову не пришло, будто других фраз паренек не знает. А он и действительно, быстро-быстро защебетал: «Не убивайте меня. Пожалуйста. Я… я читал «Метафизику» Аристотеля, когда узнал, что нужно идти на войну. Она лежит у меня на столе, под лампой, я очень хочу дочитать до конца, пожалуйста, не убивайте меня…»
- Ты же не убил его, нет, дедушка, - спросил маленький Тимка, украдкой вытирая слезу.
- Не убил, - ответил дед Матвей, качая головой, - пожалел. Дрогнуло во мне что-то, когда он про книжку-то начал, сам я не умел читать. Хотя и книжка ни при чем, просто одно дело в бою застрелить кого-то незнакомого, а другое – вот так, в лицо… Но знаешь, Тимофей, до сих пор думаю, как этому фрицу повезло, что он русский знал. Ведь если бы начал по-ихнему что говорить, эх!..
Даже когда Тимка стал старше, дедушка так и не рассказал ему всю историю до конца. Например, не поведал, что вообще-то немца надо было убить, ведь он мог шпионить за их партизанским отрядом. Конечно, для себя эту версию Матвей отмел сразу, слишком глупо и потерянно выглядел тот паренек, явно он отбился от своих, заблудился, а не в разведку пришел.
А еще дед так и не поведал Тимке, что дня через три после встречи в лесу он видел среди убитых немцев кого-то похожего, но разглядывать не стал, зачем?
Когда Тима забирали на войну, дедушка все повторял:
- Главное, оставайся человеком, брат Тимофей, оставайся человеком!
- Я буду, как ты, дед, - твердо пообещал Тимка.
Но как это – остаться человеком, представлялось ему весьма смутно. Он все ждал неосознанно, что кто-нибудь из врагов попросит не убивать, пощадить его. Но попросить никто не успевал, это была другая война, другое оружие горячело в руках Тимки, другие бои велись, тут партизанством и не пахло. Однако, сам того не понимая, Тим оставался человеком. Помогал товарищам, вытаскивал раненых из-под огня, забывая о себе. Делился с ребятами пайком, выслушивал, не перебивая, у кого что наболело на душе, а это ведь очень важно – знать, что тебя выслушают и поймут, поддержат.
У одного парня, Олега, дома осталась мать алкоголичка, она бросила пить за год до его ухода в армию, и он боялся теперь, что без надзора сына снова начнутся попойки. Тим слушал, как мать Олега выносила из дома все, квартира стояла голая, туда толпами валили бомжи – собутыльники, а Олег лежал в больнице с переломом и ничего не мог поделать. Как он работал, лечил мать, заново покупал необходимые вещи, приводил дом в порядок…
У всех ребят были свои истории, разные, кто начинал про девушку, которая будет ли ждать, кто про младшего брата, которого теперь некому защищать от дворовых хулиганов. Тим слушал всех.
Так что ребята его любили, но кого это когда спасало, и вот они тряслись с Олегом в грузовике, избитые и связанные. Попали в плен, такое случается. Тим недолго думал, что с ними будет дальше, сил не хватало держаться, сознание уплывало. Очнулся он в каком-то подвале, в темноте, позвал Олега, тот обнаружился рядом. Надо было что-то делать, но что?
- Как думаешь, что теперь с нами?.. – спросил Тимка шепотом.
Товарищ промолчал. Чего тут говорить. Они прекрасно знали, что обычно случалось с попавшими в плен солдатами.
- Выкуп попросят? – с надеждой предположил Тим.
- За нас, что ли? – тоже шепотом ответил Олег. – Мы – кто? Рядовые, пушечное мясо, расходный материал. Даже если эти догадаются попросить, то наши им ни шиша не дадут.
- Не может быть, - усомнился Тимофей.
- Наивный ты, как ребенок, - беззлобно сказал его товарищ. – Кому мы нужны? Ты – деду, бабушке, я – матери. Но у них денег нет, чтобы нас выкупить. У страны есть. Но стране, подозреваю, мы не очень-то нужны. Забудь, Тимка, не думай про это. Всякое бывает, может, случится чудо и нас президент лично выкупит, - и он горько усмехнулся.
Так они и сидели в подвале, как крысы, в грязи, в темноте ночью, в полумраке днем: свет все же пробивался сквозь какие-то щели. Кормили их плохо, мерзкой вонючей тюрей, похожей на ту, которой потчевали свиней бабушка с дедушкой.
Они не знали, сколько прошло времени, знали только, что много. Как ни выдумывали товарищи план побега, ничего не выходило. Безвыходная ситуация сложилась. И тут им перестали приносить еду.
- Ну, все, - сказал Олег, - теперь все.
Тим в ответ промолчал, было ясно, что получить за них выкуп не удалось.
- Ладно, - сказал он через минуту сквозь зубы, - ладно. Родных жалко, они там все это время ждали, с ума сходили, и в итоге – получите!..
Они еще несколько часов молчали, но потом Олег не выдержал и сказал:
- Понятно, что теперь нас расстреляют, или что они там задумали, но чего так тянут? Ждать сил нет…
- Не говори, - тихо произнес Тимка и вдруг улыбнулся, - может, попросить их не убивать нас? Знаешь, сказать, что жить очень хочется, и что я не дочитал «Метафизику» Аристотеля, она осталась открытой на середине, под лампой на столе…
- Ты чего? – Олег посмотрел на друга с удивлением, но тот этого не заметил в темноте.
- Да, понимаешь, у деда случай один был, на войне, - ответил Тимофей, но рассказывать не стал, ситуация не располагала.
- Ясно, - вздохнул Олег и больше ничего не спрашивал.
Ночью от голода и общей слабости Тимка провалился в сон-обморок, полубред, и из всей мешанины образов, сумбурных разговоров с фантомами выплыл вдруг голос:
- Извини, Тимофей, что так долго. Издалека добираться пришлось. Двести верст…
Он вздрогнул и проснулся, яростно помотал головой, отгоняя сон. Олег толкнул его в бок и показал рукой в другой угол подвала. Там светлым пятном виднелась чья-то голова.
- Кто это? – шепотом спросил Тимка.
- Ночью привели.
Уже было утро, может, даже день, они видели друг друга, пусть еле-еле. Новый пленник сидел, уронив голову на грудь, похоже, был без сознания.
- Его с нами, или подождут? – зачем-то спросил Тимофей.
Олег только вздохнул. Говорить тут было не о чем.
Вдруг незнакомец поднял голову.
- Вас тут двое? – спросил он неожиданно ясным голосом, словно ни пришел только что в себя.
Олег уже хотел ответить, но Тимка успел первым.
- Да, - быстро сказал он.
Олег повернулся и удивленно на него посмотрел, но не успел ничего сказать, потому что их товарищ по несчастью продолжил:
- Пока меня сюда тащили, я заметил, что в доме только один человек. Те, что привезли меня, скорее всего, сразу уехали, я слышал шум мотора. И понял кое-что из разговоров, так, с пятого на десятое. Сторож один, можно попытаться сбежать.
- Может, один, но у него автомат-пулемет, - возразил Олег.
- Это ничего. Я встану у дверей и прикрою вас, а вы прижмитесь к той стене, - он показал рукой, в полумраке было видно, - там не заденет. Стены земляные, рикошета не будет, прорвемся.
- Он убьет тебя, а потом и нас заодно, - снова не согласился Олег. – Безумная затея.
- Я так уже делал, - уверил его странный тип. – Все равно сидеть и ждать расстрела не лучше.
Он откуда-то знал про расстрел, видимо, тоже понял из разговоров тюремщиков. На расспросы не было ни сил, ни времени.
- Олег, давай попробуем, у нас выбора нет! – попросил Тимка. – Хоть кто-то да вырвется! Втроем шансов больше.
- Того, кто к дверям встанет… - начал Олег, но его прервал голос третьего пленника:
- Я свежее вас, и опыт у меня имеется, так что вопрос не обсуждается.
Товарищи вздохнули и согласились.
Они все обговорили, продумали, как могли, потом две минуты помолились: Олег с Тимкой молились, а тот человек только смотрел на них, но они не заметили.
После все встали по местам, набрали воздух в легкие и начали орать.
Они орали, а зачинщик еще и бил по двери кулаками.
Через некоторое время появился сторож, отпер дверь, потом открыл ее, резко, ногой, еще не заходя внутрь, пригрозил стволом в руках, светловолосый отступил назад, а потом вдруг ринулся прямо на тюремщика, головой вперед, словно метил протаранить тому живот.
Затрескало выстрелами, кажется, парня должно было прошить насквозь, но он показался из-за двери, двигался нормально, словно в него вообще не попало, махнул им рукой.
Все так быстро произошло, что они даже опомниться не успели, секунда и конец. Их спаситель пошел вперед, у него был автомат, они следом. Выбрались из подвала, потом из дома. Действительно никого больше ни в доме, ни рядом не было, и других домов вокруг не было, дикое место. После долгого времени, проведенного в темноте, Тимка и Олег не могли при свете смотреть по сторонам, глаза у них сразу заслезились, пришлось крепко зажмуриться. Так что ситуацию им описал новый знакомый, который быстро привык к яркому свету.
Он вывел их на какую-то тропинку, вел за руку, как детей, они еле видели то, что под носом. Потом указал направление, сказал, что отсюда уже недалеко, часа два ходу, отдал автомат и развернулся в другую сторону.
У них уже не осталось сил спросить, откуда он знает, что недалеко и куда им, собственно, надо идти, и почему уходит один. Они и не поняли, что он уходит, думали, пойдет с ними, Тимка машинально принял автомат из рук странного парня, который тут же сказал:
- Спасибо, - развернулся и мигом растворился в мокрой мути, которую видел Тим слезящимися глазами.
Тимка даже не разглядел его толком, какой он был, как выглядел. Вроде молодой – и все.
- Уже уходишь? – спросил Олег. – Эй! Тебе спасибо!
Неожиданно глаза словно включились, стало лучше видно, друзья огляделись, но никого вокруг не заметили.
Надо было идти куда-то, не стоять же на месте. Они пошли в направлении, указанном тем парнем.
Часа через два действительно вышли к своим.
После госпиталя, где им никак не удавалось пообщаться, потому что они лежали в разных палатах под строгим надзором врачей, их отправили по домам, потому что для прошедших плен война заканчивалась навсегда. Они наконец-то увиделись и долго сидели молча на соседних креслах в самолете, глядя прямо перед собой, будто немые. Потом Олег сказал:
- Матери звонил. Она, пока я в плену был, пить бросила. От ужаса. Теперь уже навсегда, потому что сама, без принуждения.
Тимка покивал.
- Мои тоже в порядке, я особенно за бабушку переживал, у нее сердце больное. Приеду, пойду работать, будут у меня фрукты каждый день есть, все полезное, витамины. Чтобы здоровье укреплять.
- Верно, - покивал Олег. – Это ты хорошо придумал. Я тоже маму начну полезным кормить, она раньше одной водкой питалась, на человека не похожа стала, до чего себя довела. И все не могла бросить пить, ты подумай, как говорится, не было счастья, да несчастье помогло, - он грустно улыбнулся.
Под ними плыли красивые белые облака, свернувшиеся в клубочек, как маленькие котятки, но ни Олег, ни Тимка даже не глянули в окно самолета. Они так и смотрели в спинки кресел перед ними, словно больше ничего в целом мире не существовало. Но постепенно словно бы что-то размораживалось в груди, оттаивало, и вот уже они начали оглядываться, посмотрели друг на друга, стали похожими на прежних Тимку и Олега.
Девушка-стюардесса предложила им выпить чего-нибудь, они попросили две порции сока и хором отказались от спиртного.
- Слушай, а парень тот был странный какой-то, правда? – спросил вдруг Тим. – Спасибо мне сказал почему-то. Это мы ему должны спасибо говорить… Ушел куда-то.
- К своим, наверное, - пожал плечами Олег, - чего ему с нами тащиться было. Может, он из миссии красного креста или еще что?
- К каким своим? – не понял Тимка.
- Кстати, ты откуда язык так хорошо знаешь? Меня, понимаешь, мама с трех лет учила, второй родной, можно сказать, но ты так шпарил! Прямо без акцента! Я только собрался тебе переводить!
- Чего? – ошалел Тимофей. – Какой еще язык?
- Ну, немецкий, конечно, - удивился Олег в свою очередь. – Тот парень на немецком говорил, ты что, с перепугу не заметил?
Тимка глубоко вдохнул и дернулся за сумкой, достал атлас. Нашел нужную страницу, поводил по ней пальцем, посчитал в уме, прикинул и понял, что от тех мест, где воевал дедушка, до того города, под которым была их база, примерно двести верст. |
Рассказ открыт для комментариев