День первый
Автобус остановился возле отеля, выплюнул приезжих на раскаленный асфальт и растворился в полуденной жаре. На фасаде золочеными буквами было написано «Civilization», ниже — пять блестящих звезд. Степан Переверзин взял чемодан и вошел в холл. Перелет позади, вместе с ним в прошлом остался и страх. Вслед за Степой в отель зашел еще один человек: маленький, с большим животом, в рубахе, шортах, сандалиях и легкой шляпе. Человек катился по мраморному полу подобно своему чемодану, который был в рост туристу.
Пока заполняли анкеты, подъехал еще один автобус — больше прежнего. Из недр появилась сначала золотая цепь неимоверной толщины, окутывающая шею хозяина, как ручной удав. Сам обладатель украшения еле пролез в дверь. На выходе гаркнул на кого—то в салоне. Водитель открыл багажник и подал громадный баул. Вместо чаевых на прощание шофер получил увесистый подзатыльник и поспешил скрыться. Приезжий детина легко забросил баул на плечо и прошествовал в вестибюль. Бросил багаж в угол к остальным вещам, да так, что часть поклажи перевернулась.
Выяснилось, что у приехавшего вместе со Степаном человека не все в порядке с документами. Его сначала попросили подождать, затем и вовсе предложили переночевать в другом отеле — на указанное имя номер не бронировался. От волнения не туда и не вовремя попавший турист только глотал насыщенный влагой южный воздух и восклицал: «Как же это?! Ведь не может такого быть!». Впрочем, скандалить он не собирался, принял участь стоически, чем снискал жалость портье и получил разрешение пребывать в отеле на правах не жильца, но гостя.
Как и Переверзину, Не Туда Попавшему надели на левую руку браслетик.
О браслетах Степана предупредили. Обладатель сего висячего «документа» имел право бесплатно пользоваться всеми благами постоя, включая питание, питье и описанными в договоре развлечениями. Это называется «все включено». В гостинице хватало и extra—услуг, но то на выбор отдыхающего — желает он тратить деньги на изысканные кушанья и услуги или нет.
В отличие от человечка в шляпе, приезжий здоровяк явно был настроен начать отдых с хорошей перебранки. Цепной — так Степан про себя нарек детину — то и дело порывался схватить регистратора за грудки и требовал немедленного поселения. Работник отеля учтиво, насколько позволяло знание русского языка, пытался объясниться, мол, заселить он может только после двух пополудни, а сейчас только десять утра. Подняв шум и собрав в холле чуть ли не всю обслугу, Цепной стучал кулаками по столешнице reception и ругался непечатными словами.
— Холуи сраные! Я за все заплатил! Да вы знаете, с кем имеете дело?! Я сейчас босса вашего найду и отдеру сначала его, а потом он вас нагнет по самое «не балуйся»!
Охранники пытались образумить гостя, но получили пару чувствительных тычков под ребра, на чем решили прекратить свои поползновения. В конце концов, мужичина полез в карман, достал бумажник и сунул регистратору сотенную бумажку — деньги по здешним меркам солидные. Потирая ушибленную скулу, регистратор выбежал в служебную комнату, а когда вернулся, вручил постояльцу паспорт и сообщил номер комнаты. Подгонять портье, который соблазнился большими чаевыми, Цепному не пришлось.
Спустя десять минут портье спустился на лифте в холл и, стараясь пройти как можно незаметней, прихрамывая рванул за конторку.
Степану было стыдно за соотечественника. Из-за таких и рождаются легенды о пьяном славянском быдле, накопившем деньги, чтобы испортить отдых себе и окружающим. Тяжело будет прямо сейчас объяснить персоналу, что не все заморские гости такие, попадаются среди них и порядочные люди. Не поверят, а то и нахамят в ответ.
Переверзин был интеллигентом, и природа претила ему вмешиваться в скандалы. Он предпочитал стоять в стороне, когда дело не касалось его лично. Жизнь научила: становиться на чью-либо сторону не разобравшись чревато проклятьями от спасенного. Эта нейтральная черта характера помешала Степе к тридцати пяти годам обзавестись семьей. Он боялся отдать предпочтение женщине из уважения к ней самой. Хотя женихом Степан слыл завидным, ибо при неплохих внешних данных обладал острым умом и заработками гораздо выше средних.
— Вы тоже можете дать деньги и уже поселиться. — Не Туда Попавший легонько толкнул Степана плечом и отпил через трубочку напиток. — Десятки вполне хватит. Или у вас мало денег? Так я одолжу — мне, судя по всему, здесь предстоит долго находиться, успеете получить по почте и вернуть.
Степа с равнодушием повертел стакан:
— Не хочу, спасибо. Деньги у меня есть, но правила есть правила. Чтобы не превратиться в неандертальца, — Переверзин кивнул в сторону лифта, — нужно придерживаться порядка в малом. Тогда до большого дело не дойдет.
Не Туда Попавший причмокнул и отставил напиток в покое.
— Говорят, здесь настоящий рай. Вы на сколько сюда?
— На неделю.
— Так вам срочно нужно начинать отдыхать! Не теряйте ни минуты, прошу вас, дайте регистратору деньги. Жалко вас, честное слово.
— А я уже отдыхаю.
Степан потянулся, сложил голову на спинку дивана и сладко зевнул. После волнений ночного перелета и встретившей в аэропорту жары, прохлада отеля располагала ко сну даже в сидячем положении.
…Переверзина поселили перед самым обедом. Времени оставалось — разложить вещи, переодеться и спуститься в столовую. Надо сказать, что это была первая поездка Степана на заграничный курорт и первое столкновение с системой «всевключенного» питания. Посередине ресторана стоял ряд круглых столов, на которых громоздилась тьма-тьмущая яств. Сбоку располагались автоматы с напитками, чуть дальше — стойка бара, где можно заказать спиртное, тоже бесплатно. Суета царила неимоверная. Видимо, неопытных едоков хватало: люди брали то одно, то другое без разбору, потом высыпали взятое обратно и устремлялись к следующему столику, содержащему такие же неизвестные на вкус, но аппетитные на вид блюда. Стараясь не потерять ориентиры в этом бедламе, Переверзин обошел все подносы и решил взять как можно меньше, а в случае чего вернуться и наверстать упущенное. Не получилось — жадность взяла свое, и широкая тарелка вмиг наполнилась манящими взор разносолами. С обеденными столами тоже наметилась беда: ухватившие еду в бескомпромиссной борьбе не желали спешить с ее поглощением — свободных мест было не видать. С тарелкой в одной руке и стаканом вина в другой Степан на цыпочках добрался до столика в самом углу. Рядом находился прием грязной посуды, куда официанты каждую секунду шумно сбрасывали металл и фарфор. Вот почему угловой столик не пользовался успехом у отдыхающих.
Только Переверзин расправился с первым блюдом, как на выходе из «разборочного» зала появился Цепной. Он нес в правой руке две тарелки, с которых свисала еда, грозя вывалиться на пол. В пальцах левой руки томились два стакана, причем один из них был наполовину пуст — очевидно парень на ходу пробовал содержимое. Цепной порыскал глазами и уверенной походкой подошел к столу, где сидела пожилая пара.
— Свободно у вас, старые?
— Please, speakEnglish.
— Да че там… короче, я у вас тут сяду.
Здоровяк расположился настолько комфортно, что иностранцы поспешили закончить обед и ретироваться, доедая фрукты на ходу.
Ел Цепной шумно и смачно, сразу с двух тарелок двумя же вилками. Не попавшие в рот куски разлетались по столу и падали в стаканы с вином и пивом. Мужик пил попеременно из обеих емкостей. Степан бросил наблюдать за соседом и уставился в свою тарелку. Не тут-то было. Спустя несколько минут зал наполнился душераздирающим хрипом. Цепной закашлялся, побагровел, глаза полезли из орбит. Парень подавился. Он хлопал ладонью по столу, но к такой громадине побоялись приближаться и официанты, и отдыхающие. Все наблюдали, чем дело кончится.
Цепной умолк и извергнул рвотный фонтан. Мамы быстренько закрыли детям глаза.
Обтершись, здоровяк, как ни в чем не бывало, пошел к столам с едой, взял еще тарелку и принялся накладывать добавку. Говорят, так поступали римские патриции: когда пища в рот уже не лезла, засовывали два пальца, испражнялись и продолжали трапезу. Цепной вернулся на место и премного удивился беспорядку на столе и вокруг. Схватил за шиворот хлипкого официанта и практически ткнул его лицом в блевоту:
— Что это такое, я тебя спрашиваю?! Почему не убираешь? Я за что деньги платил?!
Официант быстро покатил тележку, объясняя на ломаном русском, дескать, сию минуту принесет тряпку. Смеха ради Цепной подставил парню ножку и тот распластался на полу, а тележка перевернулась. Степан вызвался помочь бедолаге. Пока собирал грязные вилки, ложки, ножи и тарелки, служка действительно сбегал за тряпкой. Вскоре от непотребства не осталось следа, и Халил (имя было написано на бейджике официанта) переметнулся в другую часть зала, где ждали другие вражеские отряды использованной посуды. У Степана в тарелке оставался кусок сосиски, пораженная в некоторых местах вилкой котлета и маленькая булочка. До происшествия с Цепным Степа хотел оставить это добро на тарелке и тихо смыться. Но теперь доесть стало для Переверзина делом чести. Нужно было доказать всем и, прежде всего, себе, что он не такой, как этот жадный здоровяк. С трудом запихнув в рот остатки, Степан прошествовал с высоко поднятой головой мимо Цепного, который пробовал все сладкие напитки подряд, подставляя стаканчик под рычажки автоматов.
На выходе из столовой горделивую осанку пришлось сменить — очень скрутило живот.
…Вечером Переверзин решил проветриться и вышел на прогулку в поселок.
Проходя мимо зонтика, где записывали на нелегальные экскурсии, — в обход агентств — Степа решил прицениться. Разница в цене получалась колоссальной.
— Почему так дешево?
— Э, дорогой, там за тебя думают, а здесь самому думать придется.
Степан собрался оставить задаток. Лысоватый гид осмотрел запястье гостя и покрутил ручкой в ухе:
— А вы из какого отеля?
— Из «Цивилизации», — Степа поднял левую руку, чтобы были видны золотистые буквы на браслете.
Кожа на подернутой пухом темной лысине затопорщилась морщинами.
— Простите великодушно, молодой человек, но в нашем поселке нет такой гостиницы…
«Умеют пошутить люди», — подумал Переверзин и все-таки оставил аванс.
День второй
За завтраком Степан набрал еды ровно столько, сколько необходимо для насыщения. В желудке осталось место для чая. Довольный чувством меры Степа отправился на пляж.
По пути довелось наткнуться на очередное порождение системы «все включено» — пляжный бар, где задаром разливали напитки и угощали бутербродами. Центром внимания был столик, за которым сидел Цепной в компании двух раскрепощенных девиц соблазнительной внешности. Они постоянно смеялись и называли здоровяка Сережей. Переверзину вдруг захотелось приобщиться к веселому отдыху хотя бы частично. Чем он хуже здоровяка, сыплющего пошлыми анекдотами? Можно расположиться где-нибудь в тенечке, глядишь, и общество приятное сыщется.
— Мне тоже самое, — Степан указал бармену на хохочущий столик.
— Это extra, за деньги, — смуглый паренек широко улыбнулся.
— Сколько?
— Сто пятьдесят, — продолжая улыбаться, ответил бармен.
Такого веселья Степа не мог себе позволить, потому взял дармовое пиво и сел за дальним столиком. Словно из ниоткуда рядом появился Халил.
— Как твои дела? — Фраза далась легко, видимо персонал обладал словесным набором, с помощью которого мог поддерживать беседу с отдыхающими.
— Хорошо, — Степа дунул на пену и сделал глоток.
— Не надо расстраиваться, — Халил подмигнул и присел рядом. — У одного есть деньги, у другого — голова. У него, — официант кивнул на Сережу, — есть деньги, у тебя голова должна быть. Деньги не трать на глупости, трать на хорошее дело. Смотри: у нас еда, питье, купаться-загорать, тренажеры, баня-сауна, библиотека — бесплатно…
— У вас и библиотека есть? Не очень, наверное, популярное место у туристов.
— А ты приди, сам посмотри. Бесплатно. Что еще нужно для хорошего времени? У нас не отдыхают, у нас хорошо проводят время. Чем больше с головой, тем лучше.
К столику подошел молодой человек с длинным носом, выглядывающим из-под панамы:
— Кого я вижу! — Он распростер руки так, будто знал Степу давно. — Первый день сегодня, да? Вижу, что первый.
— Нет, сегодня — второй.
— Вижу, что второй! Давай сегодня на парашюте покатаемся. Всего двадцатка. Парашют к катеру привязан: разгоняемся, взлетаем, садимся. Ничего плохого не будет, не бойся. Вижу, ты смелый человек.
— Спасибо, я подумаю.
— Эй, что тут думать, давай, соглашайся. Впечатления будут — вах! Вижу, что хочешь, но денег жалко. Не жалей их, слушай. Я здесь буду, подходи, как надумаешь.
Когда зазывала ушел, Халил обтер полотенцем стул и продолжил:
— Платить у нас нужно там, где польза. Экскурсии есть интересные, занятия эти… как называются? Кружки, по-моему? Да, кружки. В холле на стене висит бумажка, будешь идти — посмотри. А коктейли эти, шмоктейли, девки, парашюты — будет у тебя еще. Сам поймешь скоро. Главное ты уже понял — я видел, как ты завтракал, все правильно брал, все правильно ел. Один верит в Аллаха, другой в Назаретянина, третий — в кого-то другого, но все боги говорят одно: жадным быть нельзя. Запомни: тратить нужно с умом. Как зарабатывал — с головой, — так и раздавай.
Поговорили о жизни вообще и о курортной в частности. Правда, Халил избегал слов «курорт», «отдых» и «турист». Жонглируя русскими словами, как шариками, он находил необычные определения и синонимы, например, «смена обстановки», «приехал на время», «дорогой гость». Пока разговаривали, смешливая компания запропастилась.
— Ладно, отдыхай на здоровье, если тебе так нравится это слово, — Халил встал и обтер стол тряпкой, — но времени не теряй. Здесь оно на вес золота, а не денег.
Не успел официант раскланяться, как с пляжа донеслись тревожные женские крики. Поначалу Степан не придал им значения, но когда в вой вплелся панический мужской голос, решил посмотреть что и как.
Далеко за буйками виднелся надувной матрац, с которого размахивала руками девушка. Видимо, незадачливая пловчиха переоценила собственное бесстрашие и была наказана дующим с берега ветром. Кто-то из мужчин ринулся догонять путешественницу вплавь, но скорость матраца не давала погоне шансов. С пляжа звучали дельные советы. Увы, ни один из них не приблизил девушку к берегу. Почему-то плакали дети, хотя было совершенно ясно — они совсем не понимают, что происходит.
Быстро осмотревшись по сторонам, Переверзин увидел тот самый катер, с помощью которого смельчаков катали на парашюте. Судно качалось на волнах недалеко от линии прибоя. Хозяева аттракциона мирно сидели под навесом, пили вино, ели шашлык, в общем, находились в эпицентре предобеденной сиесты. Мигом преодолев полосу воды, Степан оказался за рулем катера. Как управлять, Переверзин не знал — он и автомобиль-то никогда не водил. Учили когда-то давно, только все забылось.
Новоявленный спасатель что-то повернул, куда-то надавил, как-то дернул. Катер надрывисто зачихал и с горем пополам тронулся прямо на толпу стоящих в воде зевак. Вывернув руль, Степан набрал скорость и устремился к матрацу, который успел превратиться в точку.
Брызги не дали рассмотреть беглянку как следует. В голове трепыхалась одна мысль: как затормозить? Он описал несколько кругов, пока не разобрался что к чему. Подсадив девушку (она никак не желала расставаться с матрацем, а тот норовил поддаться ветру), Степа двинулся в обратный путь. Теперь катер слушался водителя, будто смирился с участью быть под седлом у неумелого наездника.
На берегу их встретили овациями. Девушку мгновенно закутали в полотенце и проводили к топчану. Дали пива и кукурузы. Это оказался тот максимум, на который сподобились чуткие сердца отдыхающих. Спустя минуты пляж взорвался новым криком — с неба прямо на песок приземлялся Сережа-Цепной. До трагедии с унесенной на матраце он успел схватить парашют и ждал, когда его поднимут в воздух, дабы показать милым дамам лихое бесстрашие. Кто знал, что все так обернется. Верзила глухо стукнулся пятками о песок, пару раз кувыркнулся и застыл в лежачем положении. Пляж затих, лишь одинокие трели кузнечиков на деревьях возле бара да шелест волн заполнили паузу.
— Это кто, маму вашу, сделал, а?! Щас пообрываю все на хрен!
По прибою прошел вздох облегчения — пострадавший жив и, судя по выражениям, здоров, как прежде. К тому времени на месте падения оказались аттракционисты во главе с носатым зазывалой. Они подняли клиента, и повели его под руки в беседку. То ли деньги возвращать, то ли поить вином и кормить шашлыком. Зная норов Сережи, можно было предположить, что произойдет и то, и другое сразу.
Степан разложился на свободном топчане, обмазался кремом — 25—й номер, для самых мнительных, — и улегся читать книжку. Внезапно солнце заслонила фигура.
— Спасибо большое, вы меня просто спасли.
Милый голос принадлежал возвращенной в лоно отдыха девушке. Звали ее Олей, выглядела она лет на двадцать. Прищурившись от солнца, Степан нашел девицу привлекательной. То, к чему мужские взгляды неравнодушны на пляже, было при ней в нужных пропорциях. Переверзин мигом почувствовал влечение, какое возникает иногда между незнакомыми людьми. В таких случаях говорят: виделись в прошлой жизни.
Пожалуй, Оля ощутила то же: присела прямо на песок и принялась делиться впечатлениями о местном быте. Неопытному во «всевключенных» делах Переверзину слушать было интересно. Незаметно разговор пришел к музыке и литературе — темы оказались общими. А вот о том, кто каким образом попал на курорт, говорить сторонились. Впрочем, не было в том особой нужды.
С пляжа возвращались вместе. Степа нес два больших полотенца — свое и Олино, — девушка на ходу сдувала злополучный матрац. Возле подземного перехода к гостинице она остановилась и достала маленький цифровой фотоаппарат.
— Давайте сфотографируемся, отсюда хороший кадр получится.
Нажать кнопку попросили оказавшегося рядом Не Туда Попавшего. Он угрюмо бродил по территории так и не переодевшись. Степан и Оля стали так, чтобы на заднем плане был виден фасад отеля и, не сговариваясь, улыбнулись. Прошелестел затвор. Позеры подошли к фотографу — посмотреть, как получилось.
— Здорово! — Порадовалась Оля. — И ноги не обрезались.
— Да, спасибо большое, — не отрываясь от окошка со снимком сказал Степан.
Они забрали фотоаппарат и скрылись в переходе.
— А по-моему, не вышло, — растерянно проговорил сам себе Не Туда Попавший.
На получившемся снимке он увидел только гостиницу и пальмы.
День третий
Степан и Оля встретились в вестибюле.
— Куда пойдем? — Оля перебросила пляжное полотенце с плеча на плечо.
Пискнул сигнал, из лифта вышел Сережа в сопровождении двух див. Беленькая положила руку на плечо здоровяку.
— Эй, осторожней, киса. Плечи на хрен сгорели, больно.
— Так что, мы и загорать не будем? — надула губки блондинка.
— Чего это? — Цепной расправил обгорелые плечи и обнял красавиц. — Я заплатил, будем загорать! Все включено, девочки!
Процессия двинулась во внутренний двор и для начала окунулась в бассейн.
— Пойдем в библиотеку? — Переверзин виновато улыбнулся. — Здесь где-то должна быть, мне Халил рассказывал.
— Ну ты даешь, — девушка непринужденно перешла на «ты», и Степа про себя выдохнул с облегчением. Он и сам хотел сделать этот шаг, однако в первый день знакомства было неудобно. — Ладно, идем.
Она сложила полотенце в пляжную сумку и пошла за Степой к информационной доске.
Библиотека находилась на минус первом этаже. Вопреки ожиданиям, внутри оказалось не пусто: люди ходили между стеллажами и, выбрав книгу, поднимались на открытую веранду, где можно было читать лежа на топчанах, принимая солнечные ванны.
Степан и Оля разбрелись по лабиринтам проходов. Подбор книг был чудесным — от детских сказок до философских трудов. Степан заметил — многие фолианты не только выглядели старо, они действительно были изданы столетия назад. Как и в книжном магазине, хотелось взять все и сразу. Переверзин остановился на переводе индийской мифологии, Оля взяла кого-то из поэтов «серебряного века». Пара обосновалась на лежаках под зонтиком. Степа сбегал в библиотечный бар — отельная система работала и здесь. Напитки скрасили пребывание под прямым солнцем.
Молодые люди раскрыли книги и тут же уснули.
Впрочем, сном в общепринятом смысле это не назовешь. Степану показалось, он парит между страницами и ему понятно все-все из написанного. Познанный смысл стоял перед глазами, объемно выпячивался поверхностями и гранями. От познания отдавало катарсисом, потому сон показался Степану чистым, концентрированным счастьем.
Степа проснулся. Оля лежала рядом — смотрела в небо широко открытыми глазами.
— Мне приснился странный сон… — начала она.
— Мне тоже. — Степа перевернулся на бок, убирая с живота «прочитанную» книгу. — Будто я проглотил индийскую мифологию куском, не пережевывая, и она во мне усвоилась.
— А мне читали свои стихи поэты из сборника. С таким выражением, интонациями, мимикой — никогда в жизни не догадаешься, что стихи несут такую энергетику в исполнении автора. Я в школе их учила, думала, понимаю о чем речь. Выходит, символисты писали не совсем о том…
Они долго молчали. Тишина накрыла весь библиотечный пляж — кто-то спал, кто-то просыпался. Каждый получил изрядную долю душевного отдыха, несравнимого с катанием на «банане» и прочими курортными забавами.
— Давай мороженого поедим, — Оля оправилась от культурного шока первой и засуетилась, собирая полотенце, очки и грязные стаканы. — Возле бассейна сейчас как раз должны раздавать.
Резкий переход от возвышенного к мороженому несколько остудил мыслительный жар Степана. Однако отказываться он не стал. Какой ни есть, а все же отдых. Курортники обязаны есть мороженое, тем более бесплатное.
Заняли очередь. Оная всегда есть там, где появляются славяне. Кажется, самая жизнь их немыслима без выстраивания в линию, взглядов в затылок и перебранки на тему кто когда здесь стоял. И, конечно, как обойтись без просьбы давать не более двух в руки. Двух — чего бы то ни было.
Очередь двигалась медленно.
На раздачу пришел Сережа. Его широкая спина наблюдалась, наверное, с пентхауза. Девицы Цепного уселись на нижней площадке — ждали, закинув ногу на ногу. Становиться в хвост очереди верзила, конечно, не собирался — жестом подозвал мальчишку, который тер шваброй каменный пол, сунул купюру и кивнул на буфет. Паренек метнулся наверх, очутился по ту сторону прилавка и шепнул буфетчице на ухо. Та принялась обслуживать внеочередного клиента. Сережа подошел сбоку и стал указывать, какого цвета шарики необходимо класть, чем застопорил процесс. То просил поменять, то путался с количеством. Под неодобрительный ропот Сережа таки набрал в пятерню три конуса и зачастил ногами вниз по дорожке. Ждущие повернули головы обратно к раздаче.
Сонный послеполуденный двор взорвался нецензурным ором.
Сережа уронил мороженое. Точнее — разноцветные шарики выскользнули из тяжело груженых вафельных стаканчиков.
Облизав испачканные запястья, Цепной двинулся обратно. На раздаче стояла девочка — иначе ее назовешь, настолько юно она выглядела. Исполнившись страха, она вжала голову в плечи. Очередь сомкнула ряды — вместе маленькие люди стали стеной перед лицом здоровенной угрозы в майке, шортах и вьетнамках.
— Куда прешь по второму разу?!
— Мужчины, да скажите же ему!
— Здесь дети по полчаса стоят, а он расталкивает…
— Не отпускайте ему, и так рожа скоро лопнет!
Олю и Степу сцена развеселила. Они вполголоса подбрасывали в костер скандала горючие колкости. Хотя там и так хватало словесного топлива.
Вскоре улыбка сошла с лица Переверзина. Сережа стал оскорблять девушку с табличкой «Гамза» на груди. Она, видите ли, «ложить правильно не умеет».
— Я донести не успел, вашу мать, оно как вывалиться… руки у тебя кривые, чурка!
С этими словами Цепной бросил в лицо буфетчице вафельные стаканчики с остатками мороженого. Девушка закрылась руками и заплакала.
— Да угомоните его, наконец! — прозвучал одинокий бабушкин голос, который потонул в молчании, как поплавок на поклевке. Желающих рисковать здоровьем не было.
Степан освободил руку от Олиных объятий и шагнул к смутьяну.
— Уважаемый, а ну-ка извинись.
— Что?! Да ты кто такой, додик? Я отдыхаю, имею право. Она наложила криво. Пусть скажет спасибо, что я ее не тюкнул как следует…
— Нечего хватать, если унести не можешь. Ел бы на ходу, в тебя много влезет, — Переверзин сделал еще шаг вперед.
— Степа, не надо! — Оля взяла ухажера за локоть.
Сережа почуял рукомашество и от предвкушения потер руки.
— Я сейчас тебя схвачу так, что рассыпишься. Защитник хренов…
Цепной махнул ладонью, метя схватить Степу за шею. Соперник от захвата ушел. Дерущихся оцепил людской круг. Сережа снова пошел в атаку — махнул кулаком, от которого Переверзин успел «поднырнуть». Не теряя времени, Степан ударил противника головой в грудь снизу вверх. Тот пошатнулся, но устоял. Бойцы разошлись и проделали путь враг напротив врага по окружности. Степа сымитировал наступление, здоровяк поддался: сделал кулаками «двоечку». Выждав, пока визави опустит руки, Переверзин резким движением схватил Цепного за правое запястье и заломил руку за спину. В довершение приема надавил локтем на хребет, отчего оппонент взвыл — дала знать сгоревшая спина. Перед Сережей мелькнули Степины черные резиновые тапочки. Цепной чуть наклонился, а Степан толкнул бугая ногой ниже спины. Соперник на согнутых коленях пробежался вперед и рухнул в канал с водой.
Ярость здоровяка отобразилась в крепком мате. Сережа поднялся и с разбега пошел на уступающего по габаритам противника. Побоев было не миновать, если бы не охранники, подоспевшие разнимать драчунов.
Возгласы толпы отзвучали в честь победы Переверзина не за явным преимуществом, но по очкам.
Смутьянов оштрафовали одинаково — по «пятнашке» с носа, по семь с половиной с кулака. Инцидент исчерпался, очередь восстановила мерное движение. Степа взял три мороженых. Два — себе и Оле, третье он вручил Гамзе. Та повторно расплакалась. Ей никогда не дарили бесплатного мороженого, которое она же и раздавала.
— Спасибо, — захлебываясь сказала девушка.
Стоящим следом бабушке с внучкой пришлось подождать, пока буфетчица для успокоения съест зеленый шарик и дохрустит стаканчиком.
Вездесущий Халил с неизменной тряпкой появился возле столика, когда парочка доела лакомство и наперебой гомонила о «прочитанном» в библиотеке. Если так читать и дальше, то, пожалуй, к концу отпуска можно осилить полку-другую. Заодно и выспишься на год вперед.
— Правильно поступил, честно поступил, — затараторил работник отеля, вытирая стол от несуществующих пятен. — Не смотри, что тебя оштрафовали, его оштрафовали на одинаково. Так у нас бывает — немножко несправедливость. Просто чтобы знать — не нужно рукам волю давать, так? Да, рукам волю. Это неправильно, но иногда нужно. Очень иногда нужно. Вам понравилось мороженое? Вкусное мороженое, сам знаю. Завтра красное попробуйте… как это… пальчики оближете, да. Ну, счастливо провести время.
Халил затерялся в ручейках очередей, берущих истоки от упомянутого буфета, пивного бара и старушки, пекущей лепешки на горячем камне. Троица во главе с Сережей давно исчезла с нижней площадки под насмешки очевидцев сражения.
Оля и Степа отправились на море. Духовное развитие — это хорошо, надо бы дополнить его мирскими делами. А то не поймут, почему приехал с курорта светлым.
Не Туда Попавший зацепился за хвост змеи-очереди к мороженому, но получить его не успел — закончилось.
День четвертый
Третье утро подряд Степа проводил за гитарой.
Сначала не верил, что мечту можно осуществить за короткий срок. В детстве хотелось заснуть и проснуться виртуозом. Степан ходил в музыкальную школу, подавал надежды, но отказался от музыки в пользу спорта. Теперь захотелось тряхнуть стариной. Собственно, в угловую комнату на первом этаже молодой человек явился «вспомнить аккорды». Но — увлекло, затянуло.
В гостиничном кружке, который помимо Степы посещали еще двое, произошло невозможное. Преподаватель сразу оговорился — он владеет чудесным методом. Суть такова: чем больше желание, тем меньше времени необходимо для осуществления. Мысль не новая, однако пожилой учитель действительно знал секрет ее воплощения. Чего-чего, а желания у Степана хватало — так хотелось удивить Олю исполнением романса. Благо кое-какими вокальными данными парень обладал. Взяв инструмент, ученики впадали в подобие транса, из которого выходили по окончании двухчасового занятия. Самым трудным этапом была теория. Ее Степа забыл напрочь, и, признаться, подумывал сбежать с лекции. Здесь добрую услугу оказала вежливость — не позволила смыться. В изложении пожилого репетитора основы мелодики, ритмики, метрики и гармонии звучали доступней некуда. А как дошло дело до практики, тут Степан вспомнил то, чего даже не знал.
Раскачиваясь под метроном, мечтатель превращался в сносного исполнителя.
…Экскурсионные группы собрались в вестибюле. Автобусов ждали с минуты на минуту.
— Это, короче, мечта моя с детства, — вещал Сережа девушкам, — порулить джипом в горах. Именно реальный драйв, чтоб вы поминали.
На тот день назначили две экскурсии — катание на внедорожниках и посещение чудесных горных источников, в которых температура воды держится одинаковой на протяжении года — тридцать шесть и шесть десятых градуса. Первым пришел автобус за любителями острых водительских ощущений. Студент-гид сообщил: второй машины не будет — попала в аварию.
— Есть вариант: поехать в горы обеим группам, — предложил сопроводитель. — Трасса сафари находится недалеко от подземных источников. Мест в автобусе хватит, если мужчины посадят дам на колени.
Цепной возмутился: как это так — он заплатил за троих и должен тесниться по причине какой-то аварии!
Едущие на источники, в общем, были не против и постоять. Чаши весов в нужную сторону склонила Сережина блондинка:
— Так что, ты не хочешь взять меня на ручки?
От таких нежностей верзила растаял и соблаговолил дать добро.
Осиротевшую экскурсионную паству на месте соединили с другой группой. Остальные гости отправились гонять на джипах по горным трассам. Общую встречу назначили на шесть вечера.
Знакомство туристов с достопримечательностями напоминает работу добывающей промышленности. На природном ресурсе, сродни нефти, углю или каменной соли, данном стране богом, зарабатываются деньги. Особо цинично выглядят платные культпоходы по храмам, могильникам и религиозным местам. Интересно, как бы это оценили святые, о которых бойко щебечут экскурсоводы? Между прочим, упомянутый ресурс исчерпывается так же, как золото или газ. Туристы вытаптывают землю, бросают мусор, отщипывают по кусочку на память. Кроме того, совместно с гостями мародерствует время, нещадно опускающее под землю постройки и рушащее некогда монолитные камни. По аналогии с разработкой недр, наживаться на ней желают многие, а вкладывать в обновление не хочет никто. Через столетие-другое миру грозит не только топливный кризис. Источников древней культуры тоже не останется. Кроме ночных клубов и автосалонов, естественно.
«Внедорожники» закончили чуть раньше намеченного срока. Вскоре подошли посетители термальных источников. До отправки оставалось пятнадцать минут. Гости делились впечатлениями — каждый пытался мягко доказать, что провел время лучше собеседника. Хотя сравнивать скоростную езду и купание в бассейне Клеопатры дело неблагодарное. Все равно, что спорить кто лучше — Рембрандт или Чайковский.
Степана и Оли возле автобуса не было. Гид волновался, расспрашивал спутников молодой пары, но ответы получал невразумительные: не видели; не помним; да вроде с нами ходили, а потом куда-то делись. Оставлять экскурсантов гид не имел права.
— Командир, может, поедем уже, а? — Сережа подошел к ведущему группы сзади. — А то на ужин можем не успеть. Кто мне потом бабки вернет за ужин?
— А как же люди? — Растерялся гид. По-русски он понимал хорошо, как хорошо научился понимать и русских. — Подождите, думаю, они сейчас придут.
Цепной полез в карман шортов и достал очередную волшебную сотню. Сунул в нагрудный карман юного гида.
— Давай поедем, старик. Придумай что-нибудь.
Парень хотел вернуть туристу деньги, но Сережа молниеносным движением извлек на свет божий полтинник и засунул его во второй нагрудный карман.
На стоянку вывернул автобус, который приехал забрать подопечных другой фирмы. Гид опрометью кинулся к водителю и вручил две бумажки по десять.
— Здесь будут стоять парень с девушкой… — гид описал приметы на местном языке, — Подвези их к «Цивилизации».
— У меня полный комплект, — водитель потер купюры. Получился приятный шорох. Гид пошарил в кармане брюк и отдал еще десятку. — Но два места для тебя, конечно, найду.
Ударили по рукам. Парень вернулся к своей машине, дал команду шоферу, автобус тронулся в обратный путь. Возможно, кого-то из пассажиров и беспокоила судьба оставшихся товарищей, но чувство голода и усталости было ближе к телу.
А ведь судьба вырисовывалась не очень завидная. Оказаться в чужой стране, в незнакомом поселке, вдалеке от центра, практически без денег (все включено в стоимость экскурсии) — это вам не фунт шербета. Минимум придется ждать до утра, максимум — идти пешком. Вряд ли кто согласится везти в такую даль за пятерку — столько на двоих осталось у Степы и Оли после посещения торговых лавочек. Положение намечалось, мягко говоря, незавидное, а то и безвыходное.
Приблизительно так рассуждал Сережа, поочередно щупая попы спутниц. Он бы весьма расстроился, если бы узнал, что «оставленная» пара отправилась домой полчаса назад. Оля встретила знакомую и та предложила уехать в полшестого вместе с ней — в автобусе оставались места. Поскольку везла та же фирма, чичероне вошел в положение беспризорных туристов и взял их на борт. Когда Цепной затевал пакость, Степан и Оля съезжали с трассы на дорогу, ведущую в курортный поселок.
Тот автобус, в котором они должны были ехать и в котором, трясясь от страха и шальных денег, ехал путеводитель-Иуда, добрался до гостиницы много позже. На повороте машина задела столб из-за неверного маневра ехавшего впереди авто. Никто не пострадал, увечье получил лишь сам «неоплан», но жандармов пришлось ждать. Те, в свою очередь, получили информацию о безобидном ДТП и к месту спешили не сильно. В общем, к ужину Сережа не поспел. Вместе с подругами он сел «наедаться» в лобби-баре.
Переверзин пригласил Олю на ужин в ресторан — такая бесплатная возможность давалась один раз. Романтическая обстановка располагала к откровенной беседе. Степа как раз хотел признаться в своих чувствах, пользуясь случаем. Не успел — в ресторан ввалилась компания: Сережа, девицы и некий хмырь в цветастой рубахе и плавках. Последнего пускать не хотел метрдотель, от коего весельчаки отделались тычком в живот и хрустящей денежкой.
Находиться в одном помещении с этими несимпатичными леди и джентльменами было просто невыносимо. Они в голос отпускали похабности, нарочито смеялись и задевали рядом сидящих. В пять минут ресторация опустела, остались лишь Степа и Оля. Внимание Сережи переключилось на них. Переверзин сжал кулаки и держался из последних сил.
— Давай уйдем, — Оля взяла сумочку и вытерла губы салфеткой.
— Непременно.
Степан встал, Цепной тоже поднялся. Между ними оставался образованный столами проход. Мужчины начали сходиться, глядя глаза в глаза. До встречи оставались метры. Внезапно неведомая сила обхватила Переверзина за поясницу и развернула аккуратно по направлению к выходу из ресторана. Соперники лишь едва коснулись лбами.
Та же сила поставила Степу на землю за дверьми. Халил разомкнул руки и схватился за свою спину:
— Тяжелый какой совсем.
Степа сделал движение к двери, но из нее вышла Оля и вытеснила друга в холл:
— Идем, в баре посидим.
Халил одобрил мысль и проводил гостей до стойки.
— Нельзя нервничать, никогда нельзя. Когда нервы — сразу плохо. Воздух вокруг становится нервным, я говорю. Другие подхватывают и несут эти нервы. Нужно терпеть, немного терпеть. Ударишь его, он тебя ударит, а что изменится? Ничего не изменится. Изменится, когда спокойный, когда хорошо думаешь. — Халил заказал бесплатный «Бейлис» вместе с жильцами и механически обтер стакан тряпкой. — Вмешаться можно, если помогает. А так — какой смысл. Отойти надо, выпить коктейль надо, да? Он сам себя накажет, а ты себя не наказывай. Еще льда? Выпил уже? Уважаемый, — официант обратился к коллеге за стойкой, — еще один, я тебя прошу.
Степан провожал Олю в ее номер и думал, представится ли вторая возможность открыть ей чувства. Романтический вечер сорван, времени остается в обрез, смелость тает, как кубик льда в теплом стакане. Лифты приезжали битком набитые, и молодые люди решили подняться на третий этаж пешком. На втором этаже Оля остановилась и пошла в темный тупик. Под широким одеялом там обнаружилось пианино. Видимо, его приобрели для увеселения отдыхающих, однако те замучили инструмент неумелыми «Собачьими вальсами» и «Лунными сонатами». Девушка открыла крышку и взяла пару аккордов. Некоторые клавиши расстроились на четверть тона, но звучали все равно приятно.
В полумраке коридора Оля играла романс, который ей собирался исполнить Степан. Сбегать не первый этаж Переверзину труда не составило. Он прихватил гитару и вместе с ней зажженную свечу с веранды ресторана. Вскоре второй этаж наполнился звуками и мягкими голосами, поющими дуэтом. С помощью музыки Степина мечта сбылась — он выразил теплоту и нежность, которую чувствовал к Оле.
Как и говорил пожилой преподаватель, время не властно над желанием.
На том же этаже, но в расширителе, Не Туда Попавший устраивался на очередной ночлег. Прилег на короткий диванчик и положил ладони под голову. Благо, по такой погоде не нужно укрывать ноги.
— Как хорошо, когда все ложатся спать, — не боясь быть услышанным, проговорил он, — такая тишина, не то, что уши — сердце радуется!
День пятый
Степан вышел из лифта, завернул за угол и зашел в spa-центр. Краем глаза заметил, как Сережа играет на бильярде, а его женщины потягивают напитки через трубочки. Гремели шары, слышались сальные шуточки, звенел прокуренный дамский смех.
В тренажерном зале Переверзин обнаружил пустые дорожки и худенького паренька, который тягал штангу и каждую минуту подходил вплотную к зеркалу — щупать бицепсы. Включив беговой тренажер, Степа для разминки прошелся, потом затопал по резиновому конвейеру. Впереди были пять километров пути.
Смотреть некуда — только в зеркало и вниз, на ноги. Куда интересней бежать по улице. Но выбирать не приходилось: влажный горячий воздух отбивает охоту подолгу прогуливаться даже на закате. Приходится развлекаться мыслями, насколько это возможно на скорости семнадцать километров в час.
Думал Степа вот о чем. Мужчина по природе своей воин. У него в подсознании сидит желание биться и побеждать. Поскольку спорт — это война без жертв, то занятие им в первом приближении можно приравнять к службе в армии. Болельщики в какой-то мере относятся к служащим тыла. Как и в настоящем сражении, в спорте воюют ради самого процесса или за идею. Тупо наращивающий мышцы и бездумно совершенствующий технику атлет имеет больше шансов на победу. Переверзин же придерживался иного пути — совершенствовать тело ради духовного равновесия. Считается, что в организме нет лишнего, каждый орган для чего-то да предназначен. Люди неохотно расстаются с аппендиксом и зубами, даже в случае, если те, кроме боли, ничего уже не делают. Однако иметь десяток лишних килограммов почему-то зазорным не считается. Хотя, по той же теории, если бы добавочный вес понадобился человеку, он бы таковым и рождался. Ну на кой, спрашивается, земному гражданину вторая печень или третье легкое? Оно бы, поди, и не помешало, дык не вписывается в «утвержденный выше проект». Степан старался следить за гармонией формы тела и содержания души. Выходило нетрудно — одно дополняло другое, телегу тянули две лошадки. Если одна отставала, Переверзин подстегивал, и повозка снова ехала ровно, без перекосов.
Из предбанника донесся звон металла (шар ударился об обод лузы) и голос Цепного:
— Тащи, раззява! Видал, как от борта замандячил?!
Наверняка с помощью бильярда развиваются не только глазомер и твердость руки, но и другие качества игрока. Какие — Переверзин на ходу придумать не успел: по программе тренажера начался крутой подъем.
…На последних метрах дистанции в зал вошла Оля. Ее волосы были мокрыми после бассейна, в котором проходили тренировки по аква-аэробике. Степа поздоровался взмахом руки — большего не позволяло дыхание. Финишировал, отдышался, «растянулся». Оля взяла у консьержки два полотенца, и они со Степаном отправились в парную.
Баня и сауна находились в одном помещении — их разделяла стенка. В тот день был черед финского пара. Переверзин установил на датчике температуру в пятьдесят градусов, и, пропустив Олю, зашел внутрь. Полки в тесной кабинке пустовали — перед ужином центр опустел. Молодые люди сели на скамейку, пар с шипением вылетел из отверстия возле пола и густым туманом обволок предоставленное пространство.
Сережа оставил компанию — отошел к spa-бару попить воды. Нажал ручку автомата пластиковым стаканчиком и подождал, пока прохлада защекочет ладонь. Растягивая удовольствие, Цепной, попивая, сделал круг: забрел в тренажерный зал, прошелся между топчанами в комнате отдыха, заглянул в баню. Рядом, в сауне раздавались голоса. Говорили двое — парень и девушка. Сережа заглянул в прозрачную дверь, но из-за пара ничего не рассмотрел.
А вот у двери на полу он приметил знакомые черные тапочки…
Тащить автомат с водой пришлось в три захода — слишком тяжелой оказалась железяка. К тому же на последнем этапе нужно было нести тихо, чтобы затворники не догадались о своей участи. Сережа поставил бандуру перед дверью сауны, плотно придвинул автомат к стеклу и нажал датчик температуры. Тот показал шестьдесят градусов. Довольный выдумкой, верзила осел в соседней бане — отдохнуть после трудов.
Возня возле двери показалась Степе подозрительной. Попробовал открыть — заперто, дверь не поддавалась. Попробовали навалиться вдвоем — безуспешно. От страха и влажного пара дышать становилось тяжелее. Переверзин решил хотя бы разбить стекло, но на удары локтями и коленями оно не реагировало. Тело покрылось болючими ссадинами. Оля села на белую скамью и уткнулась в колени.
Не Туда Попавший изучал территорию отеля. После осмотра магазинов и компьютерного зала, он зашел в spa-центр. Ему понравилось: чисто, уютно, красиво. За столом консьержки никого не было — время позднее, обслуживать некого. Однако ходить никто не запрещал. Человек в шляпе потопал дальше. Ближе к парным захотелось пить. Автомат с водой нашелся как нельзя кстати. Турист заглянул в баню, увидел Сережу, учтиво снял шляпу и поспешил вон из помещения.
…Возле двери сауны кто-то ходил. Степа услышал шаги и голос:
— Ах, хороша водичка, молодцы, что додумались.
Они с Олей кричали и махали руками, но человек по ту сторону пара не слышал. Затем снова послышались шаги, на сей раз гость шел прочь от двери.
Сережа, наоборот, прекрасно слышал вопли из соседней кабинки. Это радовало — шутка удалась. Поделом борцу за справедливость. Чтобы закрепить приятные ощущения, Цепной вышел из бани, установил регулятор душа в «холодное» положение и ополоснулся. Остыв, снова зашел париться.
Надежда на спасение таяла в раскрасневшейся от пара оболочке. Мозги кипели. Оля уже не плакала, а стонала на лавке. Степа ронял последний пот, обхватив голову руками. Из ненавистного отверстия над плинтусом сочился безжалостный пар. Не по здравому разумению, а от отчаяния Переверзин снял плавки и накрыл паровую дыру. Только потом вспомнил, что находится рядом с девушкой, которая в таком виде его еще не наблюдала.
Стесняться было некогда.
Сережа Цепной вылез из бани и по второму разу ополоснулся в прохладной воде. Сгоревшая спина откликнулась приятными покалываниями.
Молодые люди лежали на лавках с закрытыми глазами. В последние минуты каждый думал о своем. Но это «свое» было общим — влюбленные прощались друг с другом. По коридорам spa-центра бродила смерть, и конец затягивался только из-за того, что сауна находилась далеко от входа.
За дверью лязгнул метал. Тень на стекле поползла в сторону. Проем открылся, в него на волю рванулись горячие облака пара. Выйти не оставалось сил.
Пригревшись на полке бани, Сережа безмятежно задремал.
Халилу пришлось вытаскивать гостей волоком и долго обливать их водой из автомата. Наконец, оба пришли в чувства.
— Электрика сработала, — объяснял Халил, усаживая Олю и Степана на лежаки, — в сауне замыкание. Не замыкание — затыкание. В общем, пар не идет, поправить надо. Правильно придумал заткнуть. А то кто бы догадался — все ужинают. Слава богу, обошлось. Вы будете идти на ужин? Сегодня такой вкусный пирог дают…
Степа стал на нетвердые ноги, подошел к автомату и примерился его поднять.
— Зачем, слушай, ты это делаешь?
Переверзин отер пот со лба и выразительно посмотрел на дверь бани, в которой мирно посапывал Сережа, растянувшись на теплом дереве.
— Ай-ай-ай, не надо. — Официант тоже вытер себе лоб тряпочкой. — Мстить хочешь, его убивать хочешь? Тогда ты станешь им. Таким же, как он. Ты жив-здоров, женщина жив-здоров, что еще нужно? Оставьте Халилу чаевые и идите, покушайте.
По правде говоря, Степа не сдвинул бы автомат с места, даже если бы очень хотел. После таких восстановительных процедур сил не осталось вовсе.
Шатаясь, рука об руку, они с Олей побрели к лифту.
Халил задержался — вернуть на место автомат. Изящному официанту пришлось изрядно попотеть, чтобы перетащить машину. На мраморном полу остались две борозды. Халил достал тряпку и прошелся ею по плитам. От царапин не осталось следа.
— Не надо мстить, месть — это плохо, — бурчал он себе под нос, вытирая дверь сауны. — Это очень плохо, как нехорошо, когда люди злятся.
Бормотание превратилось в песенку-скороговорку, которую Халил напевал, стирая следы от ладоней. Он закончил уборку тем, что повернул ручку душа в крайнее правое положение. Так показалось красивее.
…Сережа вышел из бани и сладко потянулся. Водного автомата он не увидел и расстроился — шутка до конца не получилась. Цепной хотел дождаться мольбы о пощаде и снисходительно освободить заложников. А их, получается, вызволил кто-то другой.
Ну да ладно — помучились, и то хорошо.
— Небось, красные выскочили, как ж... у макаки!
Цепной пошел в душ — отгонять остатки сна. Стал под трубу и вдавил ручку.
Консьержка вернулась после ужина на рабочее место, чтобы забрать чаевые за день. Закрывая входную дверь, она остановилась. Показалось: где-то течет вода. Наверное, последние посетители кран забыли закрыть. На подходе к парным, словно солдата взрывной волной, девушку накрыл истошный вопль:
— .. .... ....!!! Горячая-а-а!!!
День шестой
Разбитая балконная дверь, перевернутая вверх дном комната, разгромленная ванная. Таким увидел Переверзин свой номер вечером предпоследнего дня. Наводить порядок не стоило и пытаться. Расплатиться — подавно. Денег у Степы осталось мало, почти все потрачено. О том, что будет завтра, когда горничная придет принимать комнату, не хотелось думать. Где были уши уборщиц, когда громили номер? Странно это все.
Ладно, завтра — это завтра, а пока его ждала Оля. Они собрались посмотреть вечернюю шоу-программу в гостиничном амфитеатре.
Степан с трудом выбрал из разбросанных вещей нужные, оделся и спустился вниз.
Они заняли места и еще долго ждали, пока отгремит музыка, и соберутся все желающие прикоснуться к искусству. Впрочем, зрелище оказалось неким средним между концертом самодеятельности и сельской свадьбой. Массовики-затейники сами исполняли комические номера, иногда привлекая к участию зрителей. Получалось не очень смешно и не слишком «вкусно». Правда, большинству происходящее нравилось — тот же Сережа и его барышни рта от смеха не закрывали, хлопая репризам и скетчам «ниже пояса». Степан поднялся на верхний ряд — покурить и отвлечься. Там он встретился с руководителем анимационной группы. Определение для Переверзина оставалось загадочным. Он привык понимать под анимацией вид кино. Конечно, поведение и актерская игра затейников немного напоминала мультипликационную, но повод ли это давать название профессии?
Позже Переверзин узнал — «затейничество» получило второе имя от слова «одушевлять». Новость не произвела на Степана должного эффекта. Уж чем-чем, а оживлением от работы здешних массовиков не пахло. В них самих неплохо было бы вдохнуть побольше жизни.
— Вам нравится шоу? — с легким южным акцентом спросил старший аниматор.
На вид ему под пятьдесят. Нос крючком, длинный седой хвостик волос и пронзительный взгляд прорисовываются в скачущих лучах прожекторов.
Скорее всего, когда-то этот человек мечтал о большой сцене, и, быть может, даже стоял на ней. Но водоворот курортной жизни завертел его, окунул и протащил по донной гальке. Из воды маэстро вышел тертым ремесленником, твердо знающим вкусы толпы и умеющим им потакать.
— Если честно, не нравится.
— Я вас понимаю. Десять лет работаю на побережье, и всегда находятся недовольные. Одним не нравится, когда звучит Шопен, другим, когда под окнами гудит современная музыка. Кому-то подавай конкурсы с туалетной бумагой, иным давай интеллектуальные викторины. То жалуются, что аниматоры бездельничают, то требуют, чтобы мы уделяли гостям больше внимания. Но у нас — демократия, и такие, как вы, в меньшинстве. К тому же от вас, как правило, благодарности не дождешься. А плебеи, — маэстро провел рукой в воздухе, очерчивая круг зрителей, — всегда и «спасибо» скажут, и на чай оставят. Такова жизнь в нашей гостинице.
Внизу, на сцене мужчина и женщина якобы смешно имитировали половой акт. Амфитеатр был в восторге. Смех Цепного заглушал даже громогласную фонограмму.
— Не подумайте, я понимаю, что к чему, — продолжил старший аниматор, — и вижу: это — не искусство. Но так сложилась моя судьба — видеть и не мочь ничего сделать. Думаю, здесь я не одинок.
Хвостик затянулся дымом. В свете огонька сигареты медькнул хитрый прищур.
Да, маэстро прав. Вот перед Степой сидит ненавистный Сережа. А сделать с ним Переверзин ничего не может, кроме как отойти подальше. Каковы же должны быть мучения человека, который не имеет возможности ни отойти, ни закрыть глаза.
— Верно понимаете, — маэстро кивнул, будто прочитал мысли, — но жалеть меня не надо. Если прижиться, обтесаться и повертеться, в таком положении вещей можно найти светлые стороны. Знать, такое мое назначение — смешить голой попой и ублажать гегемонов примитивными танцами. Иначе как бы стало понятно, что есть высокое искусство? Только в сравнении с курортными вечерами.
Степа скривил лицо от очередной сценки и проглотил последнюю затяжку:
— Не буду жалеть, просто пожелаю удачи. Не люблю конкурсы с туалетной бумагой, но спасибо все-таки скажу. У нас же демократия, а вы — депутат от большинства. Значит, кому-то нужно и такое «искусство».
Пока они разговаривали, Оля вышла наверх.
— Пойдем, — она обняла Степу за талию, — мне не нравится этот балаган.
И тут она рассмотрела маэстро.
— Ой, извините. Но — действительно пошлое зрелище.
— Спасибо за откровенность, мисс, — Хвостик слегка поклонился, — я учту ваше мнение при подготовке следующего шоу. Никаких карликов, бородатых женщин и клоунов. Исключительно хоровое церковное пение.
Маэстро улыбнулся. Оля улыбнулась в ответ:
— Только пусть поют клубный репертуар, а то вы растеряете всех посетителей ночной дискотеки.
При этих словах маэстро нахмурился.
— Кстати, сегодня мы везем желающих на дискотеку. Мой вам совет — откажитесь.
— Таки будет петь церковный хор? — Степа мимикой изобразил хориста. Хвостик и глазом не повел.
— Повторяю: откажитесь. Там соберутся люди, которые… короче, не ваша компания.
— Да мы и не собирались, в общем-то. Да, Оль?
— Дело в том, что завтра рано вставать — мы уезжаем…
— Вот и здорово. Значит, еще свидимся.
Олю пришлось пригласить в гости — Переверзин попросил помочь прибраться. Когда они подошли к двери, оттуда вышла целая бригада гостиничных рабочих — с ящиками инструментов, стремянкой и прочей утварью. Замыкала шествие Гамза. Она проверила, все ли в порядке, и лишь потом заметила хозяина комнаты.
— О, проходите, проходите. — Девушка поспешила за порог. — Смотрите, все на месте. Я знаю, вы не виноваты, виноват тот, большой. Уборщица днем сказала, что в комнате творит беспорядок огромный человек из другого номера. Мне не трудно помочь. Мой папа — директор отеля. — Она подмигнула.
С балкона Оля и Степа наблюдали, как маэстро усаживает хмельную толпу в автобус. Среди пассажиров были Цепной с подружками и другие малоприятные личности. Смотреть хотелось выше.
— Какое небо… — Степа обнял любимую.
— Очень красивое, — Оля сложила голову на плечо любимому.
— Мы больше не посмотрим на него вместе?
— Обязательно посмотрим. Оно большое — ты смотришь в одном точке, я — в другой, и оба видим небо. Оно соединит взгляды и перенесет меня к тебе.
…И ночь стала им ложем и покрывалом.
Ночной автобус ожидал последнего пассажира. Товарищи волокли его по вестибюлю, утирая салфетками блевоту.
— Скажите, любезный, а этот автобус сюда вернется? — спросил Не Туда Попавший у маэстро. — Мне нужно завтра ехать в другой отель.
— Этот автобус идет настолько далеко, что уже никогда не вернется.
— Что вы говорите, неужели в Житомир?
Старший аниматор оценил юмор.
— Нет, гораздо глубже.
День седьмой
Наутро Оля исчезла.
Переверзин неохотно собирал вещи в чемодан и раздумывал: что хуже — не встретить любимую женщину никогда или внезапно ее потерять? Отвратительны оба варианта, но во втором случае хотя бы знаешь — мечта осуществима.
Легче не стало.
Степан мысленно проверил, ничего ли не забыл и сел «на дорожку». За время пребывания в «Цивилизации» Степа познал многое. Стал здоровее, умнее и изысканней во вкусах. Загореть тоже успел, правда, не до черноты, как прочие труженики пляжного фронта. А главное — чувствовал, как сидящий внутри стержень, на который нанизано человеческое естество, стал прочнее и гибче. Да что там — само ощущение этого стержня значило для Степана многое.
Переверзин спустился в холл, поставил чемодан в углу и уселся в кресло — ждать автобуса. Услужливый портье срезал с запястья гостя браслетик с номерком.
Рядом на диване расположился Не Туда Попавший человек в шляпе.
— Вы себе представляете такое? Вчерашний автобус, который вез людей на танцы, попал в катастрофу! Свалился с дороги в обрыв. А вы говорите самолетами летать страшно. — Мужчина понизил голос. — Я вам откровенно скажу: в этом отеле что-то не так. Иногда мне кажется, я вижу странные вещи. Закрою глаза — не вижу. Открою — вижу.
Человека в шляпе подозвали к стойке reception.
Степан остался один.
Курортная судьба, извилистая, как горный серпантин, отобрала у Переверзина и обожаемого человека, и ненавистного. За прошедшую неделю Степа разучился верить в жизнь после отдыха. Теперь он ехал в нее очищенный от прежних грехов и облегченными от груза любви и вражды плечами.
После взлетной полосы начнется новое бытие. Хочется верить — лучше прежнего.
— Вы не поверите, но меня таки поселили! — Не Туда Попавший подбежал к диванчику с распростертыми объятиями и утопил в них Степана. — Вы только подумайте, они там напутали, я должен был приехать только сегодня, на ваше место. Ой, я так намучился, вы даже не знаете как! Но с другой стороны — отдохну в два раза больше. Я хоть и мучился, но таки купался, ел и загорал. Кухня мне здесь очень нравится, я вот поселюсь и пойду завтракать. А вам, молодой человек, счастливого пути. Авось, встретимся. Извините, но я поспешу. Не терпится распаковать вещи и принять душ.
— Конечно идите. Желаю и вам приятно отдо… провести время. Если столкнетесь с маленькими неприятностями, не обращайте внимания. Хорошего в этой гостинице гораздо больше. Нужно лишь заметить и воспользоваться. Времени-то очень мало.
Повторяя «Ой, время, время!», человек в шляпе ушел в сторону лифта. Вскоре кабинка исчезла вверху и вернулась пустой. «Цивилизация» приняла следующего постояльца в апартаменты со «всевключенными» удобствами.
— Автобус пришел, давай выходить будем, — Халил появился с чемоданом в руке. — Знаю, не хочешь уезжать, так тебе понравилось. Ничего вернешься: не в наш отель, так куда получше вернешься. По-другому не бывает — обязательно нужно сначала уехать, потом приехать. Я буду, девушка твоя будет, дети у вас будут, всех поселим, всех отдохнем. Ты умеешь проводить время с головой. Ничего другого не нужно тебе — голова и время нужно. Значит, вернешься, никуда не денешься.
Водитель открыл багажник и помог уложить чемодан. Переверзин остановился у открытой двери заведенного автобуса.
— Знаешь, Халил, я ведь очень боюсь летать…
Официант протер тряпкой колесную арку. От его бодрости не осталось следа.
— Не нужно бояться, дорогой. Вообще не нужно. И летать не нужно бояться. Когда знаешь дрогу, да… маршрут, лети себе с миром. Спокойно лети. Небо, оно всех любит. В небо спокойней, чем на земле.
Они крепко обнялись и пожали руки. Дверь закрылась, автобус проехал шлагбаум и растаял в утренней дымке. С другой стороны подъезда к гостинице сигналила следующая машина. Места в «Цивилизации» никогда не пустовали.
Халил еще смотрел вслед уехавшей машине, когда к нему подошел портье.
— У того молодого человека было «все включено»? — Спросил он на местном языке, непонятном большинству туристов.
Официант вытер тряпкой влажные глаза и ответил также на родном наречии:
— Да, «все включено». Тепер его нет. Поэтому — выключай.
В ярко-голубом небе мелькнул белый огонек. То ли взлетел самолет, то ли упала звезда. Хотя какие звезды могут быть видны днем?
Разве что на фасаде отеля «Цивилизация». |
Рассказ открыт для комментариев