Posttenebrassperalucem –
после мрака надеюсь на свет
Какой до странности мелодичный неземной звук. Никогда бы не подумал, что порыжевшие от ржавчины, покореженные солнцем ворота, могут так скрежетать на ветру. Летом тут до шестидесяти по Цельсию доходит. Разве такой тонкий металл выдержит. И замок никудышный. Один раз камнем ударил, и нет замка.
Говорят, что в первое время ворота даже охраняли. Но и до нас люди эти места не жаловали, а уж после-то тем более. Не люблю я фольклора. А гляди ж ты, сам стал частью легенды. А она уже обросла невероятными деталями, изменилась до неузнаваемости. А здесь ничего не изменилось.
Бездонное жерло пещеры всосало меня, выпило без остатка. Я растворился в ней подобно тем, что шли этим путем в небытие. Только тогда мы, в отличие от них, спустились вслед за Геркой без принуждения и собирались вернуться.
***
Мы с Гераклом о кладе мечтали еще с тех пор, как мальчишками, прочитав книжку про Тома Сойера, облазали все соседние подвалы с фонариком и саперной лопатой. Только для него это так и оставалось детской мечтой, пока на горизонте замаячила Светлана.
Пронырливая такая. Журналисточка. Везде свой точеный носик сунет и без мыла пролезет. Она Герку и взбаламутила. И где только про этот жертвенный обряд разнюхала? Такие над древними фолиантами не корпят, библиотечной пылью не дышат. По ее словам выходило, что такие вот нежные невинные девочки, в самых лучших одеждах и украшениях несколько веков топтали этот коридору, чтобы угодить прямо в пасть дьяволу. Черт с ним с дьяволом. Но если Ланкина легенда не легенда совсем, а чистая правда, то ждало нас в конце пути полпуда золота. Это она, конечно, наврала, наверняка меньше. Но все равно, на кой оно дьяволу? Так ведь? Да и девчонкам мертвым оно уже тоже ни к чему.
А кто им кроме меня все откопает, да на блюдечке поднесет. В отличие от Герки, меня последние десять лет предметы древности интересовали совсем не как музейные экспонаты. Он об этом знал, хотя редко мы в последнее время встречались. Месяц назад пересеклись мы во дворе, когда я к родителям заскочил. «Кончай, - говорит, - за мелочевкой с металлоискателем бегать. Скоро уже по ту сторону холма перевалишь, пора серьезным делом заняться. Если найдем что, треть твоя будет. Я тебя не тороплю, подумай пару деньков». Я как его покровительственный тон услышал, решил отказаться, хоть деньги мне позарез нужны были. В нашем деле ведь то густо, то пусто. Твердо решил. Плевать, что он мне формально и родственник. Но когда мы встретились снова, он познакомил меня с Ланой.
Вон, идет впереди меня, кокетливо виляя бедрами в ладно сидящих брючках. Как нагнется пониже, так из-под футболки на мгновение покажется дразнящая белая полоска кожи с мудреным кельтским узором на пояснице. Знает, затылком чувствует, что я смотрю.
И представилось мне на мгновение, что именно Лану, мы с Геркой, жрецы древнего жуткого культа, провожаем в священную пещеру, чтобы принести в жертву дьяволу. Женщины оплакали ее и приготовили в последний путь. Подведя глаза черным, заплели в длинные косы сотни жемчужин, надели золотые подвески, серьги и браслеты. Надушили сладким пряным ароматом, вызывающим жгучее, болезненное желание у любого мужчины, кто осмелится подойти к ней. Я подношу ей тягучего красного напитка и обкуриваю травами. После них она перестает бояться, и станет покорной и счастливой. Мы ведем ее по коридору, надеясь, что жертва наша будет угодна и принята, и вековая пыль под ногами заглушает все звуки. В конце хода мы оставим ее, и она пойдет дальше, звеня золотыми колокольчиками на платье, навстречу судьбе. Пойдет на ощупь, больше не ориентируясь на свет.
Сзади, возвращая меня к реальности, громыхнул чем-то Тоха-проводник. Единственный туземец из нашей команды. Мы обнаружили его на Центральном базаре среди толпы мардикоров, готовых на любую работу. Он выгодно отличался молодостью и способностью сносно говорить по-нашему. Мы взяли его объясняться с аборигенами и таскать тяжести. Когда Гермоген сказал ему, что заплатит за недельную экспедицию двадцать баксов плюс жратва за наш счет, Тоха готов был плясать от радости, он столько за месяц зарабатывал. Правда, потом, его радость поуменьшилась, когда он сообразил, куда мы намылились.
- Нет, не надо, - замахал он руками. – Ничего не надо. Плохое место. Никому нельзя туда.
Короче, сторговались за двойную цену. Тоха потащил нас в пещеру, на ночь глядя, чтобы не привлекать внимания туземцев. И теперь топал, как верблюд под поклажей, таща рюкзак с провизией, наше снаряжение и два баллона для погружения. Крутил испуганно головой, вздыхал поминутно.
Метров через триста пятьдесят ход расширился настолько, что можно было свободно идти, только слегка пригнув голову. Разглядев что-то впереди, Лана восторженно взвизгнула, и, выхватив у Герки фонарь, проскользнула змейкой мимо него и исчезла в дыре. Мы ломанулись за ней и, создав небольшую пробку у входа, неуклюже ввалились в зал, ахнув от восхищения и восторга.
Такой красоты я давно не видел. Величественные натечные колонны, высились над нами, ажурными портьерами обрамляя узкую щель в конце зала. Хотелось, не отрываясь, смотреть на тончайшие, словно выточенные искусным мастером розовато-красные, нежные как шелк, складки, чтобы впитать в себя всю красоту каменного чрева. А прямо вокруг нас стены и свод переливались золотисто-зелеными искрами и оттого казались живыми.
- Прямо, как в сказке, - ахнула Лана.
Свет фонаря задрожал в ее руках, заплясал, рассыпался на тысячи золотых бликов в зеркальной глади небольшого озерца посреди зала.
Я посветил в дальний конец зала. Луч выхватил из темноты еще два еле заметных лаза уходящих вниз. В один из них из озерка вытекал тонкий ручеек.
- Точней не скажешь. Прямо пойдешь ничего не найдешь. Направо пойдешь коня потеряешь. Налево пойдешь…
- Очень позитивно, - фыркнула Лана, стрельнув в меня быстрыми глазками.
- Оптимистом нужно быть, только когда везти перестанет, - отпарировал я.
Сколько раз я испытывал это на собственной шкуре. А вот в нашу авантюру мне с самого начала не очень-то верилось. Хоть Лана и говорила, что этой пещеры даже в кадастре нет. Может, ее там и нет, но если даже нам о ней стало известно, то здешние копатели из нее давным-давно все повытаскивали. Уж я то нашего брата знаю.
Налюбовавшись вдоволь неземной красотой, Герка скинул рюкзак и уверенно распорядился:
- Здесь останемся на ночь. Тоха, подсуетись с ужином, братан.
Начальник экспедиции, черт бы его побрал. Привык в своей желтой газетенке командовать.
Проводник, вытаскивая еду их рюкзака, недовольно забормотал что-то под нос, то ли молился своим богам, то ли насылал на нас проклятья.
- Что-то тут не так, - промычал Герка, заливая очередной бутерброд пивом. - Не находишь, Шакир?
- Шакир? – оживился проводник, – Из наших?
- А то! Конечно, из ваших.
Шакир – это я. Александр Кириллов. Ша-кир.
- А не похож, - усомнился Тоха. – Волосы белые. Метис?
- Альбинос, - хохотнул Герка.
- А, у нас тоже один такой в кишлаке жил. Видел плохо. Совсем больной, - понимающе покачал головой проводник.
Ланка согнулась пополам, задыхаясь от смеха. Что ж, веселитесь за мой счет.
То, что тут по-другому, это он точно заметил. Я тоже на это внимание обратил, как только вошли.
- Летучих мышей нет. Ни крыс, ни насекомых. Вот что странно. Только мох по стенам. Может в озере что водится?
- Не… Тут это… Не живут ни звери, ни птицы на километр вокруг, - буркнул Тоха. – Зря вы сюда пришли. Плохое это место. Гиб… Гибнулое. Зря только умрете все.
- Что это ты каркаешь? – взъерепенился Герка. - И почему это только мы умрем?
- Если вы разбудите его, он вылезет из дыры, и всех вас, - он сделал неприличный жест рукой. – Вон, ее первую.
Лана закашлялась.
- Я свой и дальше все равно не полезу. Меня шайтан это… не тронет. А ваши тела сожрет, а души по горам бродить оставит.
Мы с Гермесом переглянулись.
- А какого рожна, ты с нами пошел-то?
- Деньги нужны семью кормить, - вздохнул он. - Лепешки с неба не падают.
- Ну и хрен с тобой. Не хочешь дальше лезть, не надо, - отрезал Герка, уже пожалев, что нанял его. – Только если свалишь, братан, бабла не получишь. Понял?
Проводник набычился:
- Чего непонятного. Если случится что, искать вас здесь никто не будет. Люди тут и раньше пропадали. Потом не говорите, что я вас это… не предупреждал.
- Послушайте, как вас… Тохир, - сказала Лана, доставая MP3 плеер. – А семья у вас большая?
Герка подмигнул мне: смотри, как она сейчас его раскрутит.
Тоха покраснел, посмотрел исподлобья. До сих пор эта столичная штучка с ним не только не говорила, но даже и в упор не замечала.
- Ну?
- Откуда вы все знаете?
- Ну, я это… Как его… Родом отсюда. Кишлак мой в пятнадцати километрах в ущелье стоит. Если вернетесь, отведу вас к моим родителям в гости.
- А как шайтан попал в эти горы, тоже знаете?
Сейчас начнется. Терпеть не могу я баек у костра про пещерных призраков и черно-белых спелеологов. Полстраны исколесил, и везде одно и то же. Только с каждым годом обрастают новыми подробностями и именами. И мораль у всех одна: если ты гад распоследний, то и тебе в беде никто не поможет. И ждать тебя будет лютая смерть от голода и мрака, от страха и одиночества. Кто ж с этим спорит? А если и правда видел что, или послышалось там, то это только тебе одному было сказано, и другим знать ни к чему.
- Ну, старики говорят, что Всевышний с небес его сбросил. Пролетел он по небу яркой звездой и свалился в наших горах. До самого сердца земли провалился и застрял в ее брюхе. А она завалила его камнями по повелению Аллаха. И стал шайтан своим горячим дыханием землю вокруг себя разогревать, пока камни не расплавились, не запылали, как огонь. И выжег шайтан в брюхе земли дыру, за то, что заточила она его в себе.
- Наверное, какой-то природный феномен. Падение метеорита, например, или извержение вулкана. Как, по-твоему, Шакир? – жадно спросил Герка, обожавший находить всему рациональное объяснение.
Я ничего не успел ответить, Ланка зашикала на него, замахала руками. А Тоха, похоже, даже не услышал. Он смотрел в одну точку, и незаметно для себя стал вдруг мерно раскачиваться из стороны в сторону, в такт монотонным, усыпляющим словам.
- И стал он искать выхода на лицо земли, чтобы и осквернить ее нечистым своим дыханием. Место, из которого вышел он наружу, стало проклятым. Если люди, не зная об этом, селились поблизости, то за одно поколение вымирал род.
Гистоплазма? Нет, не похоже. Климат здесь слишком сухой. А потом ни летучих мышей, ни птиц. Или грибок Aspergillusniger? Тот, что в запечатанных гробницах находят?
- Женщины становились бесплодными, мужчины ослабевали и умирали, не дожив до седин. Ибо нечистый ходил по всей земле, поражая ее болезнями и несчастиями. То землетрясение, то неурожай, то война. Стонет земля, когда поднимается он наверх раз в тринадцать лет. И горе тому человеку, который оказывался поблизости от дыры в это время. Будь он воином или пахлавоном, старцем или ребенком, женщиной или мужчиной, никого не жалел нечистый.
Сероводород? Радон? Геопатогенный разлом в коре?
Я еще долго ворочался в спальнике, прислушиваясь к темноте. Не в состоянии больше бороться с бессонницей, я взял фонарь и, осторожно, чтобы не разбудить остальных пошел исследовать центральный лаз. В высоту он был не выше метра. Я прополз на четвереньках метров десять, и обнаружил, что он безнадежно завален.
- Как я и предсказывал, - хмыкнул я.
- Тогда придется пойти налево, - услышав, за спиной горячий женский шепот я обернулся. Луч света бил Лане в глаза. Я выключил налобный фонарь.
- А почему не направо?
- Иначе придется конем пожертвовать, - она придвинулась ближе.
- Ты Герку имеешь в виду?
Это только кажется, что тьма – это отсутствие света. Она живая, совсем не похожа на обычную земную ночь. Когда останешься с ней впервые один на один, она вспарывает твою душу, наполняет изнутри звенящей, оглушающей тишиной, выворачивающей наизнанку все твои страхи. И в тот миг, когда ты уже готов грызть камни от отчаяния, она вдруг перестает глумиться над твоей беспомощностью и несовершенством зрения и слуха. Она раскрывает тебе тайные грани мрака. Ты вдруг начинаешь видеть соблазнительный черный силуэт на фоне еще более черной стены.
***
– Ну, что, Джером, поиграем в кладоискателей? Только работы тут на несколько недель или месяцев, или лет, смотря на то, какой длины этот ракоход.
Герка, любитель быстрых результатов, растворимого кофе и мгновенных лотерей, которому по жизни всегда все давалось легко и с наскока, покачал головой. Даже он понимал, что откапывать бессмысленно.
- Тогда, по многочисленным просьбам трудящихся пойдем налево, - игриво сказал я, глянув на Ланку. Она равнодушно пожала плечами, посмотрела сквозь меня.
Из озерка тонкой струйкой в левый лаз вытекал небольшой ручеек. Я осмотрел вход и пополз по-пластунски. Здесь в отличие от центрального хода даже на четвереньки встать было невозможно. Местами пришлось протискиваться, извиваясь, как уж, то на животе, то на спине. Герка пыхтел позади меня. Не мудрено. Он уже брюшком обзавелся от сидячей работы. Все разговоры теперь только о том, как похудеть. А я как был кощеем с детства, так тощим, как подросток и остался. Вот на машине начнешь ездить, растолстеешь, обещал мне Герка. Езжу уже девять лет. Без изменений. Вот женишься, тогда уж точно. Женился, развелся. Результат тот же. Меня же ноги кормят.
Через четверть часа кувыркания в полужидкой глине подземных кишок и нескольких крутых поворотов, костолом смилостивился над нами и выплюнул в маленькую сферу, наполненную по колено чистой водой. Только я залез в него, вода мгновенно помутнела. Ланка высунулась из лаза последней, грязная, похожая на мокрую мышь. Бултыхнулась ко мне в руки, посмотрела вызывающе. Да куда же я денусь, милая, если тут развернуться негде. По-семейному сидели, плечом к плечу.
- М-да, - задумчиво протянул Герка. – Похоже, вышли-то мы не туда. Я все надеялся, что лаз как-то соединяется с центральным ходом.
- С центральным или нет, но должна же куда-то вода вытекать там за стеной. Сейчас посмотрю. Танки грязи не боятся!
Я присел на корточки и нащупал руками в жидкой глине дыру в стене.
– Есть, - сел на дно, стал заталкивать ноги под стену. Получилось засунуть только до колена. - Там свод, примерно на полметра ниже уровня озера. Можно попробовать прокопать.
- Я в эту гадость не полезу, - сморщилась Ланка. – Лучше уж назад.
Она подтянулась на руках и поползла обратно.
- Застрянешь, домой не возвращайся, - крикнул я вслед пикантной корме, растворяющейся в темноте. Едва удерживаясь от желания ввернуться в лаз за Ланкой, я выпалил, – Герасим, хватит пялиться. Ты, между прочим давно и безнадежно женат на моей сестре!
Герка недовольно вздохнул, но плюхнулся рядом и заработал ногами, как землечерпалка. Минут через двадцать возни в глиняной жиже, я уже почти весь был под сводом.
- Подожди, Шакир, веревку привяжи. Вытяну, если что.
- Девяносто секунд. Не больше. Дерну один раз – жди. Два - тащи, а если три, то сам за мной ныряй. Бог даст, увидимся на той стороне.
Я набрал воздуха, закрыл рот и окунулся в холодную, вязкую жижу. Отталкиваясь от свода руками, думаю лишь об одном: только бы воздуха хватило, да лаз не сузился настолько, что не смогу больше протиснуться.
Еще секунд пятнадцать у меня. Раз, два!
Ну, почему лучший выход наружу — всегда насквозь? Семь, восемь! Вперед! Десять, одиннадцать! Сделал отчаянный, последний рывок, и ноги пробили глиняную пробку. Я вылетел и сразу оказался в воде, по ту сторону глиняного сифона. Вынырнул посреди подземного озера, тяжело дыша.
Веревка панически запрыгала. Я дернул в ответ один раз. Жив. Подожди, дай оглядеться.
Прямо в середину озера от свода падал тонкий луч света, наполняя зал легкой светлой дымкой. Она слегка колыхалась, как белый тюль на окне, завораживая игрой теней на натеках.
Ух, ты! Это на глубине метров в двести пятьдесят! Такого я еще не видел.
Стены, как и в первом зале, переливались искорками мха. Но зеленоватое свечение тускнело, растворяясь в льющемся сверху нежном невесомом свете.
Взбаламученная мной вода успокоилась, и в свете налобного фонаря, сквозь прозрачную воду, я увидел человеческий череп и золотые, манящие блики на дне.
Священная пещера! Права была Ланка, сто раз права. Наконец-то, я богат!
Меня охватило бешеное чувство радости. Я дернул веревку три раза, отвязал ее, и выплыл на берег. Когда вслед за мной вылез Герка, мы, обнявшись, с дикими воплями, заплясали, по берегу карстового озера. Как в детстве, когда мы нашли в одном из подвалов чью-то заначку – жестяную коробочку из-под девяносто шестого чая, их делали в виде сундучков, полную пятаков на три с полтиной. На эти деньги мы гуляли почти неделю: кино по два сеанса в день, мороженное по двенадцать копеек и ситро.
- Ого, как тут красиво, – раздался восхищенный голос откуда-то сверху.
Мы посмотрели наверх, но никого не увидели. Лана, как будто материализовалась из стены и начала медленно и торжественно спускаться к нам по воздуху в столбе света.
И снова представил ее в старинной, шитой золотом бархатной одежде, в тяжелых серьгах, оттеняющих беззащитную шею. Жрец Герка улыбается тонкими губами под мясистым носом, зная, что сейчас свершится.
- Смотри туда, - говорит он, показывая на тонкий луч света. – Он придет за тобой. И да совершится жертва. И да отступит шайтан от нашего народа. Радуйся, ибо он избрал тебя.
И жрец растворяется во тьме, чтобы снова появится уже совсем в другом обличии.
Девушка, дрожит от пронизывающего холода и предчувствия чего-то ужасного, смотрит на луч, пока у нее от напряжения не заболят глаза. И тут в луче света по невидимым, вырезанным в камне ступеням, начинает спускаться сам дьявол, протягивая к ней руки.
- Там, где похоронен старый маг,
где зияет в мраморе пещера,
мы услышим робкий, тайный шаг,
мы с тобой увидим Люцифера*, - пробормотал я.
- Слышь, ты чего? – Герка тихонько толкнул меня в плечо.
- Так, почудилось, - я опустил руки, не глядя ему в глаза, точно он мог догадаться.
- Ну, и видок у вас, - рассмеялась Ланка, подойдя ближе. - Надо было сразу направо идти. Там сухо и гораздо удобнее. Но, я не настаиваю. Если вам больше нравится, продолжайте ковыряться в грязи.
Все равно у нее нет длинных волос, в которые можно вплести жемчуг. И на невинную жертву она не тянет уже лет с пятнадцати.
***
Ошалев от неожиданно привалившего счастья, за пару дней я успел поднять со дна сотни две украшений и фигурок из нефрита, золота и меди, кусочки душистой смолы, метательные копья с наконечниками. Священная пещера опьяняла, пугала и манила одновременно. Влюбляла в себя с каждым новым погружением. В лагерь я выходил лишь для того, чтобы кинуть на зуб и забыться на пару часов беспокойным горячечным сном.
Тоха маялся в ожидании окончания экспедиции. Жаловался, что пещера вытягивает из него силы. Он подозрительно косился на нас беспокойных и шумных, но лишних вопросов не задавал и в пещеру входить отказывался. Нам это было на руку. Делиться с ним найденным, в наши планы не входило.
Я привык доверять своим ощущениям, интуиция меня никогда не подводила. И когда я понял, что потерял счет времени и уже не знал, день сейчас или ночь, я понял, что что-то не так.
Отдав Ланке транс с добычей, я, стащив акваланг и маску, уткнулся лбом в землю, пытаясь унять дрожь в напряженных мышцах. Голова раскалывалась до тошноты
И дело было не в недостатке отдыха. Сон не снимал возбуждения и нарастающего раздражения. Не соврал Тоха, плохое место. Надо было уходить.
Ланка бережно вытащила украшения и маленький череп.
- Снова детский, - ахнула она. – Пятый из шестнадцати. Уже получается, что обряд проводился больше двухсот лет.
- Там еще навалом, - выдохнул я.
Она включила MP3 и стала надиктовывать материал для статьи.
– Джерри, нам пора подумать о выброске. Мы уже много взяли. Пора уходить.
Герка раскладывал артефакты, выделяя золотые украшения отдельно. У него четь заметно дернулась щека.
- Слушай, Шак, - замялся он. – Ты же сам сказал, что там много еще осталось. Еще пару дней. Если ты устал, я тебя заменю.
- Ты же плаваешь, как топор.
- Мы не можем так все оставить. Тоха может вернуться без нас. Я ему не доверяю.
- Я нычку сделаю, никто не найдет, - я приподнялся на локте.
- Даже я? – он криво улыбнулся. – Может, ты сам меня кинуть хочешь. Мы, значит, домой, а ты вернешься.
- Сдурел? – Я едва сдерживался, чтобы не спустить пружину, которая закручивалась во мне уже пару дней. – Уходить надо. Мы уже все сдурели в этой пещере. С меня хватит.
Ланка, прикусив губу, испуганно смотрела на нас.
- Я же знаю, как ты на жизнь зарабатываешь. Конечно, тебе же не привыкать. Еще с тех пор, как сворованную у сестренки копилку в подвал подбросил. Без древностей своих ты бы до сих пор прыщавым студентам лекции по полевой археологии читал да на ржавой отцовской копейке ездил.
Меня мутило. Внутренние часы тикали, и с каждой секундой все больше хотелось бежать отсюда куда подальше.
- Когда ты меня звал сюда, тебя не очень беспокоило, что я черный, Геринг!
- Перестань называть меня идиотскими кличками.
Я встал и шутовски поклонился.
- Слушаюсь, Герман Васильевич. Если вас совесть заела, сдайте свою долю государству. Тогда и волки сыты, и овцы целы, и пастуху вечная слава. Назовут пещерку вашим именем. Или бросьте золотишко обратно в озеро. Как на рыбалке. Выловил – выкинул.
Геркины серые глаза смотрели на меня, как два пистолетных дула.
- А ты потом его выловишь?
- Это тебя уже не касается. Я тебе незабываемый отпуск обещал. Все теперь возвращайся в свою контору. С хабаром или без - тебе решать. А я ухожу.
Я, не выбирая из кучи золота, сгреб то, что уместилось в ладонь, бросил в транс.
- Лана, уходим. Здесь опасно.
Она не двинулась с места.
- Думаешь, зажал ее разок в темном углу, так она за тобой побежит. Я не жадный. Только ты просчитался, Шак. Она порасчетливей нас с тобой будет. Ты же неудачник, что ей с тобой ловить.
Ненавижу! Я, задыхаясь, запихнул вещи в рюкзак и пошел наверх. Не хотят уходить, хрен с ними.
- Ты не можешь так уйти, пока мы все тут не закончим. Вернись, Шакир! Я тебя нанял.
Снаряжение полетели на песок. Я в два прыжка подскочил к нему.
- Мальчики… - Ланка попыталась вскочить между нами. Я легонько оттолкнул ее. MP3, выпав из ее руки, пошел ко дну, застряв в илистом дне среди костей и истлевшего тряпья.
- Да, пошел ты!
Я испытал чуть ли не физическое наслаждение, звезданув кулаком по мясистому носу. Голова дернулась, брызнула кровь. Герка, как мешок, рухнул на песок подле пожелтевших от времени черепов и кучки безделушек.
- Лана уходим! Сейчас же, - крикнул я.
Она мелко закивала. Со слезами на глазах, чуть ли не ползком кинулась к выходу. Я схватил Герку за подмышки. Поволок к выходу. Кое-как взвалил на плечо, и стал подниматься по едва видневшимся ступенькам, придерживаясь за стену. Взрыв адреналина в крови придавал мне сил и злости, чтобы проволочь этого борова по наклонной галерее.
- Уходим? – с надеждой и страхом спросил меня Тоха, когда я выполз из пещеры.
Я, задыхаясь, рухнул около Герки, который, очнувшись, бестолково молотил воздух руками.
- Беги, - выпалил я, махнув рукой.
Герка вскочил на ноги и метнулся обратно в пещеру. Я схватил его за ногу, он упал и изловчился лягнуть меня прямо в лицо. У меня все поплыло перед глазами. Я разжал захват, и Герка ускользнул в темноту.
И вдруг я услышал, нет, скорее почувствовал, как задрожала изнутри гора. Гул прикатился снизу, из самого сердца земли. Словно громадная ладонь придавила нас, размазала, как тараканов по стене.
- Земля стонет. Разбудили, - яростным свистящим шепотом сказал Тоха, внезапно побелев лицом.
В его глазах светилось только одно звериное желание спрятаться, зарыться с головой. Кровь хлынула носом. Он схватился за голову. Дико завыв, закрутился волчком. Его вопли летучей мышью заметались под сводом пещеры. Натыкаясь на стены, как слепой, наш проводник кидался на стены.
Темнота надвинулась на меня, страстно целуя и душа в своих объятиях. В животе горело так, будто в него воткнули бур, и намотали на него кишки. Скорчившись, я катался по земле. Хотелось бежать отсюда, пробить головой стену, только бы выбраться из каменного мешка и не слышать жуткой дрожи земли. Меня выворачивало наизнанку горькой желчью, снова и снова сгибая пополам. Захлебываясь, я завопил от жути и боли, вторя ошалевшему Тохе, уже не слыша своего голоса.
Когда я очнулся, гула уже не было. И даже дышать стало легче. Я встал, держась за стену, перед глазами все плыло. Тоха лежал ничком у озерка, которое сжалось до размеров небольшой лужи. Кое-как доковыляв до него, я перевернул проводника на спину. Лицо было залито темной кровью. Даже из закрытых глаз к щекам спускались бурые дорожки запеченной крови, но он дышал.
Прости, Тоха, что я не послушал тебя раньше. Не пощадил тебя шайтан за то, что ты здешний.
Я растормошил его. Помог подняться и сесть, прислонившись к стене.
- Лана, - прохрипел я. – Лана!
Я же видел, как она поползла к выходу из пещеры. Девушки нигде не было.
- Тоха, если сможешь, иди наверх. Если найдешь Лану, ждите меня там.
Спотыкаясь, и падая, я бросился в священную пещеру.
Она спряталась от меня за огромным валуном около входа. Так и не вылезла. Она лежала свернувшись клубком, с широко открытыми немигающими глазами. Ссохшаяся, с серой сморщенной кожей, Лана походила на старуху. Я помахал рукой у нее перед лицом. Она не дышала. Но на виске чуть заметно билась тонкая синяя жилка. Жива!
Я вытащил ее из-за камня. Шесть нажатий в область грудины. Длинный вдох. И снова шесть нажатий. Главное, не смотреть в жуткие пустые глаза.
Глаза ожили на миг. Лана вздрогнула всем телом и зажмурилась. Я вытащил флягу, плеснул ей воды на лицо, шею, чтобы она очнулась. Приподнял голову, прижал фляжку к потрескавшимся сухим губам. Она, не отрываясь, выпила все до капля. Я кинулся к озеру, чтобы принести еще, и вскрикнул.
Озеро исчезло.
Бывает, что вода просто уходит в разломы и трещины, когда смещаются пласты при землетрясении. На дне могут быть колодцы, замазанные глиной, ведущие дальше на нижние этажи системы. Карстовые реки и озера, в конце концов, могут просто пересохнуть летом. Но в любом случае, на месте озера осталась бы впадина. Я же сам нырял. Там было до семи метров в некоторых местах. Но озеро обратилось в песок. В мелкую серую пыль, наполнявшую впадину.
И только тут я понял, что Герки тоже нет. Вот мой транс на песке. Снаряжение. Черепа, разложенные в ряд. Кольца валяются, серьги, подвески, статуэтки. А его нет.
Я кинулся в песок, наполнивший бывшее озеро. Стал копать руками, бестолково разбрасывая вокруг песчинки. Это было все равно, что копаться в коробке с женской пудрой. Я поднял вокруг себя настоящую пыльную бурю, но ничего не добился.
Может, он тоже где-нибудь спрятался. В том сифоне, через который мы сюда проникли?
- Лана, где Герка? Ты его видела?
- Он исчез, - прошептала она в ужасе. – Шайтан выпил его тело.
Ланка смотрела мимо меня и твердила беспрерывную скороговорку:
- Онисчезегобольшенетшайтанвыпилеготело. Онисчезег…
- Тихо, тихо.
Я прижал ее к себе, покачивая на руках.
И вдруг в ее безумное бормотание вплелось тихое капание воды. Я вскочил, пытаясь уловить, откуда они раздаются. Звуки сливались, нарастали, переходя в журчание, и я увидел, как из сифона в песчаное озеро по стене потекла тонкая струйка воды. Серы пыль жадно впитала ее. Вокруг образовалась маленькая лужица, которая стремительно стала разрастаться во все стороны. Я потрясенно смотрел, как озеро вскипало белой пеной. Бурлящие потоки и водовороты новорожденной воды сталкивались и растекались, заполняя впадину, прозрачной водой, как по волшебству
Не прошло и пяти минут, как вода в озере успокоилась и снова стала зеркально прозрачной и гладкой. И на илистом дне рядом с MP3 плеером я увидел сморщенного, как печеное яблоко, Герку.
***
Часы показывали, что я проспал в пещере почти трое суток. Я вытащил из рюкзака банку сгущенки. Все шесть месяцев в СИЗО мне почему-то больше всего хотелось этого сладкого тягучего молока. Все представлял себе, как проделываю пару дырок в жестяной банке и пью, не отрываясь.
Меня задержали, как основного подозреваемого в деле о предумышленном убийстве и разорении археологического памятника. На кого же еще можно было свалить. Ланка едва не умерла от обезвоживания. Врачи сказали, что мы с Тохой вовремя успели ее спустить вниз. Тоху отпустили, он проходил лишь, как свидетель и стал знаменитостью местного масштаба.
Местные следователи, разглядывая мумифицированный труп, никак не могли взять в толк, каким образом я совершил убийство. Мои рассказы сочли шизофреническим бредом, а потому еще пол года я провел в закрытой психиатрической клинике. В конце концов, за неимением улик дело об убийстве закрыли, посчитав, что произошел несчастный случай. Клад передали в казну. Меня приговорили к году условно, и отпустили из-под стражи в зале суда на все четыре стороны.
Я с удовольствием допил сгущенку, убрал банку в мешок. Таким здоровым и отдохнувшим я не чувствовал себя уже давно. Система, приняла меня с распростертыми объятиями, как родного, словно одного меня ждала все эти двенадцать месяцев. Пока я спал тьма высосала из меня и палочки Коха, и всю ту дрянь, которой меня накачивали в клинике.
Зря Ланка боялась отпускать меня. Но меня ни она, ни ржавые ворота удержать не могли. Я бы не уехал, так и не поставив точки в этом деле. Лана идти со мной в горы наотрез отказалась, да я и настаивал. Попросил ее подождать меня неделю в городе.
- А не вернусь, тогда возвращайся домой. Не ищи.
Она посмотрела на меня долгим взглядом, словно и сама сомневалась в моем здравомыслии, но согласилась.
О нашей экспедиции первой написала Лана, когда вернулась домой. Ее статья вызвала большой резонанс. Один из наших ведущих ученых высказал предположение, что все дело в древнем метеорите, который, упав когда-то на землю, до сих пор вызывает ограниченные во времени и пространстве модуляции магнитного поля. А они в свою очередь влияют на водородные связи, превращая воду в песок. Говорят, даже велись переговоры о проведении исследований в горах. Но местные власти решили просто замять дело, и вход в систему закрыли воротами.
Скинув футболку, я нырнул в холодные воды священного озера. Глупо, конечно, но я все еще надеялся услышать голоса тех, чьи тела были выпиты дьяволом. Верил, что из сотни звуков смогу вычленить один голос. Я шарил руками по илистому дну, поднимая муть. Выныривал несколько раз, набирая воздуху побольше, и как заведенный перебирал кости, тряпье, обрывки тканей, черепки. Измотанный, я вылез на песчаный берег, лежал вслушиваясь в дыхание пещеры, пытаясь дышать ей в такт. Смотрел, как начинают темнеть стены, и солнечный луч, пронзавший водную гладь до самого дня, тает, уползая в маленькое отверстие в своде. И только тут заметил тусклый серебристый блеск на дне, там, где год назад качалось тело Герки. Я нырнул и через пару минут держал в руках Ланкин утонувший MP3 плеер.
Теперь я мог окончательно уходить. Пещера отпускала меня.
***
- Смотри, что я нашел, - я показал Лане плеер, когда мы уже летели в самолете.
- И ради этого ты туда возвращался, - поморщилась она. - Да у меня другой давным-давно. Выкинь. Все равно уже работать не будет.
- Пускай. Оставлю на память.
- Больно нужно. Вернулся, и слава Богу. Сколько я за эти дни передумала. Больше никуда тебя не отпущу. Отдохнешь, подлечишься. А потом я тебя познакомлю с нужными людьми. Вавилов тобой интересовался, ну, помнишь тот ученый, о котором я тебе рассказывала.
- Зачем?
- Он тебе поможет на хорошую работу устроиться. В университет вернешься. Или хочешь в музей. Программу на телевидении сделаем. А хочешь книгу напишем. Тоже вариант. У меня уже есть наметки.
Все зависит оттого с какой точки ты смотришь. Отсюда с высоты горы казались мятыми складками, гигантской неубранной смятой постели. Рядом с ней была небрежно брошена вытертую замшевую куртка полей с заплатами из изношенного темно-зеленого театрального бархата. Я не стал спорить, сделал вид, что уснул. Лана заботливо прикрыла меня пледом. Не стал я говорить ей, что после того, как тьма поцеловала меня в священной пещере, я навсегда изменился, слился с ней. Как только окунулся в прохладу системы, я понял это. Мне не нужен свет, чтобы двигаться в чреве горы. Я слышу дыхание пещеры, шепот подземных вод. И температурные колебания меня не беспокоят, как раньше. Все равно я вернусь туда рано или поздно.
Когда Ланка заснула, я достал из рюкзака наушники. Включил плеер. Белый шум. Треск. Обрывки Тохиной легенды. Снова треск. Голос Ланки, описывающей найденный клад. Опять белый шум. И тишина.
Я вслушивался в нее сквозь давящий грохот двигателя, пока не услышал отчетливое: «Теперь я знаю, жизнь просто так не кончается».
* Н. Гумилев «Пещера сна»
|
Рассказ открыт для комментариев