 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
|
Скарри дрожал от холода, предельно осторожно переступал худыми ногами, но все равно проваливался в снег почти по пояс. Рванье, в которое он безуспешно кутался, не спасало его от пронизывающего горного ветра, но гоблин шаг за шагом, то погружаясь в снег, то царапая о твердую кромку наста ноги, продвигался вперед. Иногда он прятался за обнаженные ветром валуны и смотрел то наверх – на нагромождение темных стволов и камней, к которому двигался, то по сторонам – в ожидании, когда на горизонте появится черная точка, которая будет расти, расти, пока не вырастет в... Нет, нет, Скарри не должен об этом думать. Большой босс сказал – идти, взять, принести, а не то… И он шел, шел, шел, большой босс будет доволен.
И Скарри – худой гоблин с тонкими ручками и исцарапанными ногами – все же дошел, взял то, ради чего его посылали, и вернулся обратно невредимый, и отдал большому боссу то, за чем он посылал – огромное матовое яйцо. И босс похвалил его – он не стал убивать гоблина, а просто пнул его, яйцо же отдал шаману. И шаман положил яйцо в специальный круг и окроплял его теплой кровью и посыпал горячими угольями. А когда пришло время, и яйцо треснуло, то первое, что увидел детеныш, была резная маска шамана, и первые слова были словами приказа.
Детеныш рос, шаман дрессировал его, пока не пришел тот день. Пока не распались стенки фургона, в котором его везли долго, и он не расправил свои крылья, и не полетел на горящий город, полный вкусного мяса, пока не спикировал на самый большой и сверкающий дворец, не проломил крышу в нем и не оказался внутри, где было много бегающего вкусного мяса и сверкающих камней. И он ел это мясо и кувыркался на этих камнях, пока не пришли другие – с изогнутыми палками, и вел их самый вкусный в сверкающей чешуе, и тогда он ударил своим шипастым хвостом, взмахнул крыльями, изверг зловонное пламя, а когда все, кроме самого вкусного, убежали, прыгнул на него, и огромные челюсти сомкнулись на сверкающих пластинах, и потек сок.
***
- Ваше величество…Ваше величество… Ваше величество…
Велик и страшен был год от коронации Бога нашего Сигмара 1712. Уже целях пять лет орда зеленокожих под началом Горбада Железный Коготь терзала земли благословенной Империи. Армия Горбада хлынула с гор по Старому гномскому тракту, вниз в Империю, ведомые своим беспощадным вождем и магической силой «Вааагха!». Были разграблены и разрушены Община, земля халфлингов, сровнены с землей города Аверхейм и Нульн. Армии людей начали терять решимость, тогда как численность войск Горбада ежедневно увеличивалась – все новые и новые племена орков и гоблинов присоединялись к ней, даже независимые и злобные чорные орки пришли к нему, закованные сверху донизу в созданные в кузницах цвегов шипастых доспехах. За несколько недель провинции Солланд и Висселанд были разрушены и сожжены. Граф Эльдред Солландский был зарублен Горбадом в поединке, а наследный меч – Рунный Клык, выкованный еще в эпоху Сигмара гномами-кузнецами, был сломан и примотан жилами курфюрста к щиту воеводы орков. Немногие оставшиеся в живых говорили, что Горбад сорвал корону Солланда с окровавленной головы графа и напялил ее на себя, нося ее с тех пор как символ своей победы. Несколькими днями позже графу другой провинции – Виссенланда - удалось достичь большего – в поединке его клинок глубоко пронзил Горбада в грудь, но зеленокожий в приступе ярости оторвал руку человека и убил бы его, если бы не доппельзольдеры, которые заслонили своего курфюрста и погибли все, как один, но дали возможность тому ускакать с поля боя. Несколько недель, пока вожак зеленокожих приходил в себя после ранения, орки и гоблины предавали огню и мечу земли империи, а потом хлынули на север, к Альдорфу, столице.
Велик и страшен был год от коронации Бога нашего Сигмара 1712, последний год императора Сигизмунда.
- Ваше величество…Ваше величество… Ваше величество…
***
Человек… Что есть человек? Разве вот это существо – бледное, покрытое струпьями, шрамами, ожогами, рубцами и еще открытыми ранами – человек? Разве его сверкающий взгляд студенистых глаз – это взгляд человека? Разве его речь, похожая на перезвон весенних капель по мостовой – это речь человека? А запах…
Сигизмунд прикрыл нос платком, надушенным катайскими благовониями и сказал:
- Маг!
Существо дернулось, поджало ноги, гремя кандалами и перешло на язык людей:
- Источником всей магии является изменяющая все субстанция, известная мудрецам как Хаос. Вся жизнь пребывает в балансе между неизменным порядком и вечным изменением. Порядок и Хаос находятся в вечном противостоянии друг другу, и в вечном балансе. Немногие понимают это, и души большинства заражены…
- Маг! - голос императора стал сильнее и жестче.
Существо закрыло изуродованными руками голову с остатками волос и запричитало:
- Звезда Хаоса имеет восемь концов, и восемь ветров магии дуют с северного полюса планеты по всему миру…
- Маг! – Сигизмунд поднял руку, и получил ответ:
- Из ветра Акши происходит магия Огня… Из ветра Чамон происходит магия Металла… Из ветра Гхур происходит…
- Дайте мне хлыст! – рявкнул император и протянул руку к палачам.
Но когда он обернулся, поигрывая кожаной змеей с вшитыми на концах крюками, его встретили разумные и спокойные глаза мудрого и старого человека.
- Тебя опять снился сон? – спросил пленный маг.
***
Подниматься на крепостную стену было тяжело, и Сигизмунд никак не мог решить для себя, почему каждый шаг дается с таким трудом. Может, он уже начал стареть и осень, проредившая волосы на голове, скоро сменится зимой, которая выкрасит остатки волос в цвет снега? Может, всему виной эти доспехи – роскошные, тяжелые, закрывающие все его тело и защищающие грудь резным изображением имперского грифона? Или, может быть, причина в том, что он знает, что скоро умрет?
Положив стальные позолоченные перчатки на каменные зубцы стены, император стал смотреть на долину, расстилающуюся перед Альдорфом.
Еще два года назад здесь были топи, перерезанные несколькими нитями желтых дорог. Но потом случилось чудо – очередной подрядчик не проворовался, не истратил казенные деньги, и болота были осушены. Долина зацвела красками: зазеленели рощи молодых деревьев, зазолотились поля пшеницы, потемнели вымощенные каменными плитами дороги. Но потом пришли орки, и долина превратилась в огромную рану – изуродованную кострами и шатрами из плохо выделанных шкур, с копошащими бесчисленными зелеными личинками врагов, с гнойниками капищ, где шаманы приносили жертвы своим богам – близнецам Горку и Морку.
А завтра они пойдут на приступ, и по долине, по этим дорогам, по этой земле будут шагать полчища зеленокожих – могучие и злобные орки, трусливые и бесчисленные гоблины, огромные и всегда пьяные гиганты, отвратительные и зловонные тролли… И ничто не остановит их продвижение. И они возьмут приступом город, и ворвутся во дворец, и тогда…
Сигизмунд прикрыл глаза. Мысль - странная, почти безумная, - посетила его.
***
- Выйдите все!
- Но Ваше Величество…
- Вон, я сказал!
…
- Скажи мне, маг, только скажи правду, иначе я прикажу и ты будешь умирать долго и мучительно, моля о пощаде!
- Да, мой император, спрашивай.
- Ты можешь изменить прошлое?
- Кхм… Странный вопрос…
- Отвечай!
- Один из ветров магии, чье имя Шэиш, позволяет делать нечто подобное. Магическая энергия этого ветра простирается сквозь прошлое, настоящее и будущее, сплетаясь с потоком времени, следуя за незаметным течением судьбы. Но я не могу убить человека в прошлом или как-то по другому изменить физический мир. Я могу только призвать духов, которые могут отправиться в прошлое и явиться перед кем-то, неся ему предзнаменование или угрожая. Или осторожно внушить нужные мысли. Это я смогу, но мне потребуются мои инструменты, мои книги и…
- Говори!
- Твое слово, император. Ты должен мне пообещать, что магию признают, что нас не будут убивать на улицах, что на нас не будут охотится эти страшные люди…
- Сделай, а потом мы поговорим.
- Мне нужны гарантии…
- А мне нужен результат, маг. Будет результат – будет разговор!
***
Ганс Свенхольм был взволнован. Он сидел на своем шатком стульчике, сжимал сухие руки в кулаки и смотрел на остатки огня в камине. Странные и смутные желания и ощущения мучили его еще не старое, но уже потерявшее былую гибкость и силу тело. С одной стороны, он должен был быть счастлив. Да, наконец, все свершилось. Три поколения Свенхольмов шли к этому дню, и вот оно свершилось. Давным-давно его дед, будучи еще мальчишкой, плавал на драккаре, и восемь стрел были вышиты на широком парусе этого судна. Как только сходил лед, они отплывали от берегов Норски и пускались к другим берегам – грабить и убивать. Их боялся и жадный Мариенбург, и чванливая Бретония, и утопающие в неге и оливках Талия и Эсталия. Но однажды они решили «пощупать мягкое брюхо Мидденхейма», и, миновав Лес Теней, вышли к Городу-на-Скале. Под стенами которого и остались почти все – защитники города Волка показали северянам, что такое настоящий бой. А оставшихся в живых выстроили перед виселицами и стали подводить одного за другим к петлям. И дед, нянчивший покалеченную в бою руку, тоже сплясал бы последний танец, если бы не курфюрст провинции – он остановил палачей и сказал: «Оставьте его. Он еще послужит империи». И дед послужил. Он всю свою жизнь был конюхом. Отец пошел дальше – он начал свое дело – стал строить дома – крепкие и добротные, и во многих кварталах города до сих пор на дверях темнеет надпись: «Сделано мастером Свеном Свенхольмом». А потом дело перешло к нему, Гансу, и стали появляться дома и дороги, где стояла метка его рода. И вот теперь свершилось – он сможет отплатить той стране, которая приютила его род – ему, Гансу Свенхольму, внуку разбойника-северянина, досталась высокая честь провести работы по осушению и приведению в долженствующий порядок долины перед славным стольным городом Альдорфом.
Долина зацветет красками: зазеленеют рощи молодых деревьев, зазолотятся поля пшеницы, потемнеют вымощенные каменными плитами дороги.
Ганс Свенхольм должен был быть счастлив. Он сидел на своем шатком стульчике, сжимал сухие руки в кулаки и смотрел на остатки огня в камине. Но при этом он вспоминал свою жизнь до того момента, как он получил этот подряд. Что было в ней? Тяжелая работа, экономия на каждом куске хлеба. И еще – он годами смирял свой сильный и яростный дух потомка северных разбойников, вел тихую и порядочную жизнь, но всегда его сопровождали демоны искушения – ему хотелось убивать, жечь и насиловать, ему хотелось входить в гавани на увенчанном головой дракона корабле, ему хотелось пить дорогое вино и носить меха и золото. И отец и дед боролись с этими демонами, и вышли из этих постоянных изнурительных схваток с зовом крови победителями. И он должен это сделать, что бы не нашептал ему ночью призрак. Ганс закрыл глаза и тень, что пришла ночью, снова явилась ему – тень его прадеда – могучего и властного северянина, который звал в бой – к рекам крови и лесам пожарищ, к дорогам, вымощенным черепами убитых врагов…
Когда работники пришли наутро в дом Ганса Свенхольма – узнать, почему их хозяин не пришел руководить началом работ по осушению долины перед стенами славного города Альдорфа, они обнаружили, что…
***
Атака орков нисколько не была похожа на наступление войск империи. Ни стягов, ни сверкающих доспехов, ни стройных рядов. Огромная орда, которая наползала на город зеленым студнем. Но атака медленно сходила на нет – орки и гоблины с трудом продвигались по топям, которые окружали город, тонули в зловонной жиже, вязли в темной и жирной грязи. Те несколько дорог, которые вели в город, были переполнены, и зеленые дрались между собой в стремлении выбраться на них – прочь из того месива, по которому им приходилось идти. То тут, то там вспыхивали ссоры и драки, сверкали огромные мечи и топоры орков, которые окрашивались темной кровью соплеменников. То там, то тут носились на своих огромных кабанах здоровяки орков, но животные вязли так же в болоте, сбрасывали своих наездников и метались из стороны в сторону, калеча всех вокруг здоровенными клыками. Вскоре наступление замедлилось, а потом и вовсе прекратилось и даже появление на поле огромной фигуры самого Горбада Железного когтя ничего не изменило – студень орды колыхнулся, но потом замер и медленно пополз обратно, оставляя за собой окрашенную красным грязь.
- Ваше величество…
Сигизмунд повернулся и посмотрел на гранд-мастер Фридриха фон Рейбэ. Старый солдат стоял, закованный в полные доспехи, которые облегали его сухое тело как вторая кожа, опирался на свой огромный меч и смотрел темными, слегка выцветшими от времени глазами на своего императора:
- Ваше величество…
- Говори, мой добрый товарищ!
- Позвольте вывести кавалерию и начать преследование!
Император вздохнул. Все этому старику неймется. Уж лучше бы он пошел в гильдию инженеров, как его отец, нет ведь – все на коне скакать и мечом махать.
- Думаю, это не понадобиться, - покачал головой Сигизмунд, - Орки сегодня потеряли много своих и поняли, что простой атакой им город не взять. А терпения на то, чтобы вести правильную осаду – с машинами, насыпным валом, с гатью через болото, - у них не хватит. Они повернут от столицы в надежде более легкой поживы, вот тогда ты и выйдешь в чистое поле и покажешь этим зеленым, какова сила имперской стали!
- Да, Ваше величество…
***
Стены заходили ходуном, и китайская ваза эпохи Хуонг упала с постамента и опять разбилась на тысячи расписных осколков. Сигизмунд заметался по покоям в поисках меча – доспехи одевать времени не было, да и слуги куда-то запропастились. Когда он, наконец, нашел клинок и выскочил в коридор, рейхсгвардов там не было. Они должны были стоять по обе стороны двери – статные красавцы в отливающих синевой доспехах гномской работы, с длинными мечами наголо, на лезвиях которых плясали отражения факелов в коридоре. Но их не было – только резкий запах пота и покрытая шипами перчатка у самой двери.
- Проклятье! – рявкнул император и побежал по коридору.
Стены продолжали трястись, языки факелов дергались и гасли местами, сверху сыпалось, картины падали с крюков и устилали путь битым стеклом и лицами предков и героев Империи. Сигизмунд бежал по коридору и звал, но никто не отвечал ему – дворец обезлюдел.
- Ко мне, сыны империи! – кричал он, но только эхо и треск дрожащего здания отвечали ему.
Наконец, он нашел людей – жалкая кучка одетых в желто-зеленое стирландских лучников толпилась у входа в тронный зал. Солдаты оглядывались, переминались с ноги на ноги, до белых костяшек сжимали свои луки, но внутрь не заходили.
- Вперед, солдаты Империи! Вперед, во имя Сигмара! – прокричал Сигизмунд и бросился к двери. Солдаты расступились, пропуская своего правителя, а потом с нерешительными возгласами бросились вслед за ним, потрясая луками и короткими мечами.
И тогда Сигизмунд увидел эту тварь. Она была столь огромна, что он увидел ее не всю, а как бы по кускам – огромную уродливую голову с пастью, утыканной кривыми острыми зубами, большие зеленые с красными прожилками вен и желтыми канатами выпирающих сухожилий крылья, длинный чешуйчатый хвост - на конце с черным жалом, с которого прямо на ковры и на тела мертвых солдат и слуг падал, прожигая их насквозь, черный яд.
Стирландцы за спиной попятились, но некоторые из них натянули свои луки и пустили стрелы, которые отскочили от крепкой чешуи чудовища. А тварь издала рев, от которого остекленели кости, и бросилась в атаку: она ударила своим шипастым хвостом, раскидывая ставших мягкими, как тряпичные куклы, солдат, взмахнула крыльями, извергла зловонное пламя, в котором сгорели еще несколько лучников, а потом прыгнула на императора, и огромные челюсти сомкнулись на теле Сигизмунда, и брызнула кровь …
***
- Ваше величество… Ваше величество… Ваше величество… - монотонный голос сводил с ума. Кажется, все вокруг собрались вокруг него, как слепые, котята, которые тянутся к теплому телу своей матери – в поисках пищи и защиты. Но что он мог сделать?
Сигизмунд развернулся и молча стал спускаться со стены. Увиденное вытравилось кислотой знания в его мозгу и он уже шел по коридорам дворца, но ему казалось, что он по прежнему стоит на стене и смотрит на долину перед городом. Даже когда он, отослав всех, кроме телохранителей, открывал дверь Серебряной комнаты в Восточной башне, он видел все – и эти осадные башни, которые становились выше с каждым часом, и эти катапульты и стрелометы, которых становилось все больше с каждым часом, и это гать, которая становилась ближе к городу с каждым часом.
Император вошел в комнату и остановился, смотря на мага. Тот сильно изменился с их последней встречи.
Но он по прежнему мало походил на человека. Нет, внешне он был более, чем человек – щеки порозовели, раны на руках были перебинтованы, редкие длинные волосы вымыты и заплетены в длинную седую косу, вместо арестантского рубища на нем красовалась черная мантия с алым подбоем. Но глаза остались глазами иного существа – бездонно-голубыми, похожими на два высокогорных озера – из тех, что питают ключи, бьющие из самых темных недр земли.
- Ты обманул меня, маг! – Сигизмунд бросил обвинение, как бросает бретонский рыцарь перчатку для вызова противника на бой.
- Нет, - принял вызов маг, - Теперь перед городом – непроходимая топь, и орда завязла в ней при атаке. Я изменил прошлое.
- Но… - император покосился на телохранителей, но те стояли, застывшими стальными изваяниями, - Орки теперь готовятся к планомерной осаде, и шанс того, что они возьмут город…
- Ты опять видел сон, - кивнул маг, - И опять…
- Да! – перебил его торопливо Сигизмунд, снова косясь на телохранителей, - Сон повторился!
- Значит, вероятность того, что орки возьмут город до сих пор остается…
Это показалось, или звякнули доспехи невозмутимых телохранителей? Сигизмунд рявкнул им:
- Выйдите!
И лишь когда за ними закрылись двери Серебряной комнаты, снова обратился к магу:
- Да, они могут взять город – орки строят стенобитные орудия и гатят болото. День-два, и они начнут обстрел, а потом орда хлынет по гати в бреши, которые они понаделают в стенах, и тогда…
- И с этим ничего нельзя поделать? – седые брови мага изогнулись.
- Нет! – император ударил кулаком о ладонь, - гранд-мастер Фридрих фон Рейбэ старый тупой солдафон, он знает только одно – атаку тяжелой кавалерии, он презирает пушки, говоря, что недостойно убивать врага издали, не видя его лица. Поэтому нам нечего противопоставить оркам в длительной осаде.
- Но ведь мы выяснили, мой повелитель, что нет ничего, что нельзя исправить в прошлом, - маг улыбнулся и Сигизмунду стало страшно – только что прозрачно-голубые глаза стали иссиня-черными.
***
- Дяденька Сигмар, я тут к тебе пришел посоветоваться, - отец Вильгельм обернулся на голос. Возле изваяния Бога Нашего Живого и Вечного, Ушедшего, чтобы Вернуться, на коленях стоял маленький мальчик.
Он не был похож на обычного уличного попрошайку, который забегает в храм погреться и попросить милостыню у прихожан – слишком чистая и богатая одежда у него была: кафтан, шитый серебряными нитями, бархатный берет с изломанным петушиным пером. Нет, не оборванец. Возможно даже, что отец Вильгельм видел его на одной из воскресных служб, когда в храме собираются аристократы со своими семьями – женами, любовницами, детьми, внебрачными детьми, и слуги не менее важные и заносчивые, чем хозяева, томятся у входа, хвастаясь друг перед другом родовитостью тех, чьи гербы они носят. Но что он делает сейчас здесь, этот мальчик? Что он просит у Сигмара в этот солнечный день? Отец Вильгельм подошел поближе, прислушиваясь.
- … и тогда Ганс-вонючка-Свенхольм сказал, что их северные боги круче, чем ты, и что они сильные и дают храбрым воинам свои знаки, а ты, дяденька Сигмар – слабый и тебя колдун убил. А я сказал ему, что…
Свенхольм. Да, да – это семья тех выходцев с севера, что обосновались в Альдорфе еще при старом императоре. Язычники, погрязшие в своих суевериях, но добропорядочные граждане. По истовости служения Империи на голову выше остальных – да вспомнить основателя рода, который служил конюхом у курфюста и спас его ценой своей жизни от взбесившейся лошади. Да и отец сделал много на благо государства …
- .. и тогда он меня ударил, но нечестно – ногой в живот, чего он ногой бьется, как девчонка, а потом за волосы схватил и ударил меня лицом по коленке, весь нос разбил, вонючка…
Отец Вильгельм улыбнулся. Ребячьи игры. Пусть иногда жестокие, но воспитывающие дух воина, который так необходим жителям нашей славной империи, что окружена со всех сторон врагами.
- Та что мне делать, дядька Сигмар? Он сильнее и больше меня и у него волосы рыжие, а еще…
Священник собрался было оставить мальчика и продолжить свои дела, но тут он ощутил чье-то присутствие. В храме стало на мгновение морозно-холодно, прошелестел невидимый ветер и послышались далекие голоса – стертые, как будто они доносятся днем через плотно закрытое окно. Отец Вильгельм сотворил знак молота и собрался было начать читать литанию Чистоты, как ощущение исчезло.
- Да, дядька Сигмар, я понял. Я сделаю рогатку, залезу на крышу и подстерегу Ганса-вонючку-Свенхольма и там ему стрельну…
Мальчик уже поднялся с колен, его взгляд был полон решимости, а перемазанные кровью кулачки сжимались. Он сотворил знак молота, поклонился статуе и решительно направился к выходу. Когда он проходил мимо отца Вильгельма, то священник узнал его – это был Фридрих фон Рейбэ, сын мастера-инженера Макса фон Рейбе.
***
Освальд со всхлипом вздохнул. Ну что же за житуха такая – всегда чуть-чуть да не повезет. И тогда - на родине, в Стирланде, когда он чуть-чуть замешкался, и на сеновал вошел староста и увидел его со своей дочкой. И потом, когда он пришел в город и устроился к господину Гансу Свенхольму, и хозяин получил большой заказ на осушение болот вокруг города, а потом возьми и повесся. И позавчера, когда был штурм, и пушки мастера-инженера Фридриха фон Рейбэ – толстого такого, смешного – разносили осадные орудия и башни орков, а него кончились стрелы и пришлось взять у соседа, а потом так и не удалось доказать, что именно он, Освальд, пристрелил того здорового орка на кабане – ведь на стреле была не его метка. И вот теперь…
Поставили охранять дворец, а тут эти твари как с неба прилетели, давай крышу ломать-крушить, стрелы от них отскакивают, а они пламенем дышут и хвостами бьют. Побежали, а тут Амператор навстречу – великий, с мечом, позвал на смертный бой, тут бы и отличиться, да чего уж – эта тварь хвостом – раз, дыхнула – два, а потом – прыг, хрясь, - и нету Амператора…
Освальд утер сопли и сжался в комочек, прижимаясь к стене, которая ходила ходуном от ярости беснующихся во дворце тварей.
***
- Ваше величество… Ваше величество… Ваше величество… - слуга не поспевал за идущим широким шагом императором.
- После! – рявкнул Сигизмунд, но слуга не отставал.
- Ваше величество… Верховный теогонист Вильгельм желал…
Сигизмунд хотел было сказать, что он желает съесть за обедом Верховному теогонисту, но вовремя спохватился – негоже при слуге позорить святую церковь. И император остановился и рявкнул:
- Ну!
- Он ждет Вас, Ваше Величество, возле Серебряной комнаты в Восточной башне.
Старый лис. И когда и как он только сумел прознать?
Шагая по длинным коридорам дворца, Сигизмунд лихорадочно соображал, что же сказать Верховному Теогонисту. Но образы из сна не давали сосредоточится, сбивали с толку и делали ноги предательски дрожащими.
А вот и он. Старый лис стоял возле самой двери и смотрел своим единственным уцелевшим глазом на подходящего императора. Но как только Сигизмунд открыл рот, собираясь что-то сказать, Веховный теогонист прервал его движением своей сухой руки, похожей больше на пучок соломы, чем на часть человеческого тела.
- Мы обсудим твои грехи потом, сын мой, - прошамкал он своим сморщенным ртом, - Не в этом сейчас дело.
Император замер, недоверчиво смотря на священнослужителя. Он ждал, что сейчас начнется яростный спор и на его голову посыплются обвинения и проклятия – ведь церковь поставила магов вне закона, ведь именно ее слуги преследовали волшебников, ведь именно по приказу церкви сгорали на кострах колдуны и ведьмы. А тут…
- Это тоже все будет, сын мой, - покачал головой Верховный теогонист, - Ты еще ответишь за содеянное перед святой матерью церковью и отцом нашим небесным, Богом Нашим Живым и Вечным, Ушедшим, чтобы Вернуться. Сейчас важно другое.
- Что же, отче? – Сигизмунд подошел ближе и ощутил запах старости, который складывается из ароматов притираний, лекарств, отмирающей кожи и еще чего-то неуловимого.
Отец Вильгельм, Верховный Теогонист церкви Сигмара положил свою сухую руку на сверкающую латную перчатку императора и сказал:
- Ты борешься с последствиями. А надо искать причину.
***
Скарри сидел в дальнем углу пещеры и рассматривал свою находку. Вчера он рылся на помойке и нашел этот зуб. Но гоблин никак не мог понять, чей это зуб. Если он такой же, как и у него самого, то он много не стоит. Скарри засунул свои грязные пальцы к себе в рот, замерил длину своего самого большого зуба и примерил полученное расстояние к находке. Нет, это не гоблинский зуб. Хорошо бы, чтобы это был бы зуб кабана, но у них зубы другой формы – длинные и совсем желтые, а этот не заостренный и с дыркой. Наверное, это зуб орка – подрался кто-то, и ему зуб и выбили. Да, скорее всего, это зуб орка. Надо бы посмотреть – у кого из них зуба не хватает, и предложить поменяться. Но сейчас меняться нельзя – все большие парни сидят и ждут, когда вернется с капища Большой Босс. Говорят, он пошел спрашивать благословение богов на то, чтобы начать поход на империю людишек. Вот все сидят и ждут. Даже не дерутся. Потому как нельзя.
Скарри потихоньку стал присматриваться к оркам, что сидели в пещере. Кажется, вот у того…
- Вааагх! – рев зеленокожих сотряс стены. Наконец Большой Босс вышел из капища. Он остановился, осмотрел свое племя, после чего раскинул свои огромные ручища и начал кричать:
- Я ходить к богам! Они говорить со мной! Они сказать – если ты, Горбад Железный Коготь, пойдешь на империю людишек, будет драка! Большая драка! Сильная драка! Они сказали: много будет врагов, и будет драка два дня и две ночи! Вааагх!
Скарри сжал кулачки. Он боялся идти на империю людишек. Потому как гоблинов когда война – обижают. Их пускают вперед, под стрелы, их бьют, когда нет больше бить врагов, их едят, когда еда кончается.
- Вааагх! – проревели в ответ зеленокожие, повскакали было с мест, но Большой Босс заорал совсем громко и ударил обухом своего топора о камень. Тот раскололся и все замерли, ожидая, что еще скажет вождь.
- Я видеть эту драку! Мне отрубят руку, но я буду биться! Мне отрубят ногу, но я буду биться! Мне вспорют живот, но я буду биться! Мне отрубят голову, но она упасть на врагов и укусить их! Вааагх!
- Вааагх! – неуверенно ответило племя.
Скарри зажмурился. Только не война, только не поход. Не надо. Будет же больно, он не хочет, нет, ему ведь тоже могут отрубить руку, ногу, вспороть живот и отрезать голову, и что он тогда будет делать с этим зубом?
- И вы все умереть там! – бесновался Большой Босс, роняя слюну, - Мы все умереть в большой драке! Вааагх!
- Вааагх! – восторженно заорали орки, повскакивали с места и стали бесноваться – прыгать на месте, размахивать руками, драться и выть.
Скарри икнул от страха. Значит, орки пойдут все-таки войной. Потому как им нет больше радости, чем умереть в драке…
А через три дня Большой Босс поймал Скарри, побил его и приказал сходить в горы и принести яйцо виверны. |
|
|
|
Время приёма: 17:47 04.04.2007
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев