До полудня странствовал прекрасный Атлантий по родной Карии. От поцелуев солнца покраснела неприкрытая одеждой кожа, слезились глаза, пересохли губы. И вдруг перед ним возникло озеро. Прозрачная вода до самого дна, ни камыша, ни осоки. Снял юноша позолоченные сандалии, сбросил тунику и с блаженством сделал несколько шагов по берегу, усталыми ступнями чувствуя молодую упругую траву. Играя с прохладными струями, не заметил он наяды, собирающей цветы. Увидела Салмакида красивого обнажённого юношу и воспылала к нему страстью. Забыв о цветах, вошла она в воду. Тщетно умоляла нимфа ещё не познавшего любви стыдливого юношу о поцелуях. Краснели от стыда нежные щёки Атлантия, когда пытался он вырваться из ласковых рук хозяйки воды, словно змеями опутавшими его тело. И взмолилась нимфа:
- О Боги, сжальтесь, надо мной! Прикажите же не расставаться мне с ним, а ему со мной!
Посмотрела с небес Афродита на своего сына, зачатого от Гермеса. Вспомнила она, как, отняв у неё сандалию, заманил её коварный Гермес в хитроумно-расставленную ловушку. Гордая богиня любви так и не смогла простить обмана коварному богу торговли. А родившегося от него сына отдала на неядам, и с тех пор о нём не вспоминала.
Не вмешиваясь, ожидали боги суда Афродиты, зная, как безжалостна она бывает с теми, кто отвергает любовь.
- Так пусть же исполнится желание твоё, Салмакида, в точности так, как ты просишь, - молвила богиня любви.
Заходили волны на гладком озере, и два тела разного пола слились воедино. Вышло на берег существо, в котором органы мужские и женские сочетались в своей красоте, дополняя друг друга. Оставили боги Олимпа все свои дела, чтобы взглянуть на творение Афродиты. И восхитились они им, вспоминая великого Зевса, который, поделив их на двое, обрёк на бесконечный поиск своей половинки. И возник в Аттике культ Гермафродита.
- Мам, я хорошо помню эту историю. Ведь время идёт, Маришка ждёт…
Карла захлопнула книгу и посмотрела на Сашу. Нетерпение, свойственное подросткам, проглядывало из каждой чёрточки. Конечно, ему бы хотелось побежать с Маришкой в их тенистый дворик, огороженный белыми хрущёвскими пятиэтажками. В это солнечное лето, в их городке было слишком жарко, чтобы читать мифы Древней Греции. И Карла, конечно, оставила бы их в покое, если бы то к чему она готовилась все эти годы, не стало проявляться слишком явно, чтобы она могла и дальше молчать.
Саша убежал к телефону, и Карла прикрыла глаза. Картинки прошлого появились незамедлительно.
Карла лежит на родильном столе. Позади бесконечные часы схваток и мобильные разговоры с отцом будущего малыша, который пытался поддержать любимую жену. Карле хотелось бы орать от боли, но она находит силы что-то шептать ему в трубку, чувствуя как плод их любви, разрывая ткани, просится наружу.
Но вот, наконец, последний выдох, и облегчение, разрываемое детским криком.
Она ожидала слов, которые говорили её подругам: «Ну, мамаша, у вас прекрасная девочка… мальчик. Посмотрите». А вместо этого в родильном зале замешательство. И ребёнка не подносят, и какой-то зловещий шёпот, и смешки со вздохами…
Ещё в роддоме её предупредили, что малыш родился «не совсем правильным». Эти слова подобрал пожилой врач, который вызвал её в свой кабинет для личной беседы.
- Слушайте! Вы молоды, здоровы, можете…. оставить его и снова попытаетесь. Понимаете, если вы его возьмёте, ваша жизнь кончена. Вас засмеют родственники, от вас будут шарахаться соседи. А ваш муж… - он с грустью взглянул на неё через очки, - он, в конце концов, уйдёт. Вы даже представить себе не можете жизнь гермафродита. В самом лучшем случае его ждёт судьба простату… - Он запнулся. - Ну, вы знаете, в интернете много файлов, связанных с этим. Только наберите в поисковой системе слово «гермафродит».
Вернувшись, домой, молодая женщина включила ноутбук и пришла в ужас от обилия порнофильмов и картинок. И единственное, что советовали, если ты стала матерью гермафродита, сделать соответствующую операцию. Отрезать член или грудь.
Самый разумный совет, который она получила, просиживая в интернете: назовите ребёнка нейтральным именем, чтобы потом его можно с лёгкостью переделать в женское или мужское. Она назвала его Сашей. Александром. Если он захочет потом сможет назвать себя Александрой. Но суть не измениться. Саша и Саша. Она называла его Саш, а пол записала мужским. Хотя…
- Мам… Маришка опять звонила. Можно погулять?
Карла встряхнула головой. Почему именно такая история должна произойти с ним? И ещё эта детская любовь. Саш и Маришка дружат с детства, вместе пошли в первый класс, сели за одну парту. В школе никто ничего не подозревал. Карла тщательно заботилась об этом: купила справку, чтобы Саша не ходил на физкультуру, не допускала, чтобы он проходил медосмотры.
Всё произошло, как доктор предсказал. Любимый муж, узнав о том, что жена родила «неведому зверушку», сначала предлагал оставить его в роддоме. Сказать знакомым, что дитё родилось мёртвым. Посочувствуют и забудут. А что делать? Стыдно же перед родственниками и соседями. Он хотел гордиться сыном, похожим на красавицу-мать.
- Гермафродит? Нет, он не хочет быть отцом этого урода. И если она помыслит взять его, он уйдёт сейчас же. В России полно здоровых баб, которые родят нормального пацана или девку. Ему страшно представить, что он пожизненно обречён воспитывать нечто с членом и сиськами… Ну не дури, Карла. Оставь его. Он нам не нужен
- НЕТ!!! – приблизительно так она закричала. Большими буквами, если можно так сказать. - Ты можешь убираться, но я никогда слышишь, падло трусливое, не оставлю нашего ребёнка.
- Но это не ребёнок…
Муж ушёл, не дождавшись их из роддома. Бабушка убежала за бутылкой водки, как только малыша развернули. Разделённые пополам яички и влагалише, над которым висел маленький сморщенный крючок.
- Дочка, прости. – Полупьяная мать ввалилась в комнату, где уже на бывшей супружеской кровати Карла кормила малыша. – Я не смогу его полюбить. Что скажут наши родственники? Может, ещё не поздно отдать его?
Карла посмотрела на маленькое существо, с жадностью захватываюшее розовыми губками сосок. Она нужна ему. Даже больше, чем любому другому ребёнку на свете, которому повезло родиться однополым.
- Мам, я люблю его.
- Ты не представляешь, на что соглашаешься! Родной отец уже отказался. Ты никогда не сможешь выйти замуж. Вас ждут лишь одни насмешки. Ты даже не представляешь…
Карла подняла полные слёз глаза на мать:
- Ты напрасно так думаешь. Ты даже не знаешь, как меня дразнили в школе из-за имени, которое ты для меня выбрала. Но я ни разу не подумала, что могу сменить его. И ты знаешь почему? Потому что я верю, что ничто в жизни не случайно. Если изменю имя, я изменю самой себе. А из-за чего? Из-за насмешек одноклассников, которых уже не помню по именам? Так же и с ним. – Карла нежно коснулась нежного пушка на голове малыша. – Зачем-то же он родился? Ему уготована какая-то роль в жизни. Он должен чего-то добиться. Что-то доказать, куда-то прийти.
Это был последний раз, когда Карла видела мать. Та просто перестала с ней общаться. Лишь иногда в почтовом ящике Карла обнаруживала денежный перевод. Плата за то, что её мать отказалась стать бабушкой.
- Я должна поговорить с тобой, Саш, - серьёзно сказала Карла. – Нет возможности больше тянуть с этим.
- Ну, хорошо, - Саша нетерпеливо уселся на диван, напротив матери. Она с тоской заметила, что за последний месяц его соски набухли. Совсем скоро начнёт расти грудь.
- Сними футболку, Саш, и подойди к зеркалу, - тихо сказала Карла.
Равнодушное стекло отразило его фигуру. Узкие мальчишеские бёдра, обтянутые джинсами, хорошо развитые бицепсы, широкие плечи. И растущие горошины в области груди.
Саша поймал взгляд матери в зеркале.
- Мам, что-то здесь не так, да? – он ткнул пальцем в сосок, и закрылся руками, поворачиваясь к ней.
А потом был длинный разговор до полуночи. И ему уже не приходило в голову пойти гулять с Маришкой. Лишь поздно вечером он спросил:
- Мам, а что же мне делать? Я ведь люблю её.
- Расскажи ей правду, Саш. Будет хуже, если она сама заметит.
- Она ведь не разлюбит меня?
Карла рассказала ему, как их бросил отец.
Саш не мог сдержать слёз. В который раз женщина заметила, как по-девичьи он вытирает глаза. Словно боится испортить косметику.
- А мои друзья?
- Если кто-то останется с тобой, значит это настоящий друг.
- Все будут меня презирать?
- Возможно.
- Но тогда зачем, зачем я родился? – закричал он высоким голосом. – Зачем, мама?
- Ты должен сам ответить на этот вопрос. Но на всякий случай есть запасное решение.
- Какое? – в красных глазах мелькнул отблеск надежды.
- Если ты не сможешь с этим жить, тебе сделают операцию. Ты сможешь стать девушкой или юношей. Всю жизнь я собирала деньги. – Карла достала из ящика стола сберкнижку и отдала Саше.
- Ты смогла собрать так много денег? – Саша посмотрел на мать с удивлением. Уж он-то знал, как много приходиться матери работать, чтобы он мог учиться в английской школе. К тому же каждое лето они ездили отдыхать в Европу.
- Я начала откладывать понемногу с тех пор, как ты родился. Но, милый, - Карла коснулась его плеча. – Пообещай мне, что это будет в крайнем случае. Когда ты совсем сдашься. – Саш смотрел на мать непонимающими глазами, в которых было столько взрослой боли, что она чуть не заплакала. Сколько лет она ждала этого разговора и готовилась к нему. И всё же не предполагала, что это будет так невыносимо. - Как ты думаешь, почему сегодня я прочитала тебе легенду про Атлантия? Я хотела, чтобы ты знал: прежде чем люди опустились на тот уровень, на котором они сейчас, гермарфродитов считали божествами. Великую богиню любви Афродиту иногда изображали двуполой. То, что ты родился таким, имеет какой-то смысл. У каждого живущего на земле есть своё предназначение.
- Мам, ну о чём ты? Какие боги? Как мне Маришке-то сказать?
* * *
День, когда Саш рассказал Маришке правду, стал последним днём их дружбы. Он до сих пор помнит её презрительный взгляд:
- Ты хочешь сказать, что у тебя тоже вырастут сиськи? Как у меня? Да как такое может быть? Ведь ты же мальчик.
Саш пытался ей объяснить про то, что в его организме случайно оказалась лишняя женская хромосома, но Маришка прервала его новым вопросом:
- А месячные? У тебя будут месячные?
Саш вздохнул, об этом Карла ему ничего не сказала. Он устало покачал головой.
- Мариш, я не знаю. Я ничего не знаю. Кроме того, что у меня начала расти грудь.
Пару минут девочка в упор смотрела на него, а потом решительно задрала ему футболку. Резкий, разрывающий душу смех, потряс Саша. Она смотрела на него и … смеялась.
- Урод! И близко ко мне не подходи.
Саш не помнил, как пришёл домой, как сидел, уставившись в одну точку. На следующий день он не пошёл в школу. Он не хотел встречаться с Маришкой. Но оказалось, что всё это было лишь началом. Маришка по секрету поделилась с подружкой, новость облетела весь класс. Над ним хихикали, его обзывали. На уроках к нему летели обидные карикатуры. Он терпел, пока одноклассники не подловили его в коридоре и не попытались пощупать грудь. Так, словно он был девчонкой.
Саша дрался до последнего, но мальчишки, в числе которых оказались и его друзья, загнали его в угол под лестницу. Избитого, без сознания, его нашла учительница географии.
Синяки и ссадины затянулись быстро. Даже лёгкая головная боль, оставшаяся после сотрясения мозга, не так беспокоила Сашу, как мысль «как же с этим жить?» Как жить, если тебя предали все друзья, а мир, ещё недавно казавшийся забавным и волнующим, показал свои хищные клыки. Как жить и зачем, если ты не такой, как все, и господь Бог решил не создавать тебя по своему подобию?
Карла забрала его из школы и наняла репетиторов. Он не возражал. Невыносимо было видеть прежних друзей и Маришку. Маришка, которая перестала даже здороваться и проходила мимо, словно его не существовало. Да, может и не существовало. Какое-то время ему так и казалось. Пока он через интернет не познакомился с такими же, как он. Саша выходил на форумы и общался с теми, кому досталась судьба двуполого человека. Задавал вопросы, слушал грустные истории. Некоторые из гермафродитов, доведённые до грани, заканчивали жизнь самоубийством, другие соглашались на операцию. И все хотели стать, как они выражались, «нормальными». Саша не считал себя ненормальным. Возможно, сказалось влияние матери, но он не собирался отрезать себе грудь только потому, что мир создан для мужчин и женщин и в нём нет места для двуполых людей. Ведь зачем-то же он родился?
И вот однажды Карла как-то услышала возмущённый рассказ коллеги, что какой-то старик в деревне возомнил себя Нострадамусом. Сидит над треножником и предсказывает будущее. Денег не берёт, помогает не всем. Чаще говорит: иди отсюда, тебе это не нужно. Зато уж кому берётся помочь, люди от него выходят, паря над землёй, словно у них крылья выросли. Правда, не рассказывают ничего. Это ещё одно условие Ностры. Ты не должен никому рассказывать о том, что увидел. Сначала Карла приехала к нему одна.
Выглядел он забавно. Загорелое лицо в морщинах, длинная седая борода, грива волнистых почти белых волос и… совершенно удивительные молодые синие глаза. Глаза человека, который знает то, что другим не дано.
Ностра долго смотрел на Карлу, даже не на неё, а как-то насквозь. Потом изрёк:
- Правильно живёшь, женщина. Не красишь ни волос, ни ресниц своих, поэтому энергетика у тебя сильная. Ты сама всё можешь, зачем пришла?
Карла села на деревянный стул.
- Проблема не у меня.
Старец кивнул, как будто знал о ком, она говорит.
- Есть фотография?
Карла достала из бумажника любительский снимок Саши. Длинные русые волосы собраны в хвост, белая футболка топорщится на груди, узкие рукава подчёркивают развитые мышцы.
- Он хочет знать, для чего живёт. От операции отказался. Как помочь ему? Ведь зачем-то же он родился таким?
- Человек будущего, - Ностра улыбнулся, с интересом рассматривая фотографию. – Правильно делает, что не соглашается на операцию. Да, поспешил он родиться.
- Какого будущего? – Карла неожиданно всхлипнула носом. – Ведь только и получает по жизни, что одни насмешки. На улицу невозможно выйти.
Женщина достала из кармана платок и высморкалась. Этот Ностра её последняя надежда. Она уже не знает, как помочь Сашу.
- Пусть приезжает один. Через месяц. Всё это время корми его постной пищей. Никакого мяса или рыбы. Организм должен очиститься. А последние три дня пусть пьёт только воду.
* * *
Ностра привёл Саша в маленькую комнату. Зажёг на маленьком столе две свечи и начал рассказывать.
- Мне удалось воссоздать треножник Нострадамуса. Вот он, - старец любовно коснулся медного сидения, напоминающую неглубокую бронзовую тарелку, покоящуюся на трёх ножках. – Ножки треугольника составляют треугольник. Прошлое, настоящее, будущее. - В центр этого треугольника для увеличения сопротивления помещаю бронзовый жезл. – Старик взял его со стола и передал Сашу. - Чтобы узнать будущее достаточно сесть обнажённым в эту чашу. Твой мозг становится антенной, принимающей информацию из будущего.
- Но как? – удивился Саш.
- Вокруг тебя появится тонкое пламя, на котором, как на экране телевизора, возникнут картины. Твоё дело, как их расшифровать и как потом жить с полученным знанием. – Старик прищурился. – Так что, если готов, я дам тебе одну настойку.
- А раздеваться обязательно? – смущённо спросил Саш.
- Нужен прямой контакт. А если ты разбираешься в физике, то любая ткань, даже самая тонкая, является изолятором. – Саша покраснел. Не то чтобы он стыдился этого забавного старика, но … - Да ты не волнуйся, - издал хриплый смешок Ностра, - ты будешь совершенно один. Как бы я не хотел остаться, это невозможно. Присутствие другого человека сбивает настройку.
На какой-то момент Саше захотелось сбежать. То, что предлагал старик, казалось нелепым. Может, конечно, Нострадамус и занимался этим. Но это было-то в начале шестнадцатого века. Он украдкой посмотрел на Ностру, зажигающего в маленьких треножниках благовония.
Саша не заметил, как исчезли сомнения, ему стало легко и свободно. Так, словно он стал невесомым. Ностра знаком указал ему на треножник. Саша послушно стянул джинсы и уселся на медную тарелку, слегка содрогнувшись от соприкосновения кожи с холодным металлом, которое быстро исчезло под воздействием тепла, окутывающего тело, словно тёплым покрывалом. Он улыбнулся. Давно ему не было так хорошо. Ностра подошёл к нему с маленькой тёмной бутылочкой. Он проглотил какую-то горькую жидкость, которая огнём взорвалась внутри. Закрыл глаза, чувствуя, как сжимается в груди сердце и как он несётся навстречу чему-то.
Ностро присоедил бронзовый жест к центру чаши и надёжно закрепил его на полу. Ещё раз взглянул на Сашу и вышел, закрыв за собой дверь.
* * *
2177 год. Мир совершенно изменился. Человечество, избрав для себя технократический путь развития, разучилось общаться. Сайты, чаты, электронные игрушки, заполняющие жизнь незаметно сделали своё дело, и человек перестал нуждаться в ком-либо. Сначала исчезло такое понятие, как дружба, и это слово перевели в разряд устаревших. Потом пропала любовь. Желание посвятить свою жизнь другому, понять его душу стало казаться непрактичным. Женщины, отнявшие у мужчин в XXII веке половину управляющих должностей, больше не желали рожать детей и заботиться о мужчине. Они хотели жить для себя. Рождаемость упала, среди новорожденных стало больше появляться гермафродитов. Их половые органы были достаточно развитыми, они оказались способными к самооплодотворению. Подвергающиеся в детстве насмешкам и издевательствам, а также испытывающие полное равнодушие со стороны родителей, подрастающие двуполые дети тянулись друг к другу за душевным теплом. Однополые люди, сами того не желая, научили гермафродитов тому, что потеряли сами. Гермафродиты умели любить.
2250 год. Настала эра гермафродитов. Однополые постепенно сдавали позиции и вымирали. Их редкие сохранившиеся семьи уже не решались зачать, в страхе за будущее ребёнка.
* * *
Саша встал с треножника и оделся, размышляя над тем, что увидел. Неужели всё так и будет? Значит, он на самом деле человек из будущего. И его знакомые тоже. А насмешки и унижения всего лишь небольшая плата за то, чтобы в мире сохранилась любовь.
|
Рассказ открыт для комментариев