Грифон описал круг над замком и приземлился на верхушку северной башни.
– И как его теперь ловить? – Николя опускает арбалет, и поворачивается ко мне.
– Маг на ярмарке сказал, что достаточно закрыть шкатулку, и проекция исчезнет. Открываем ларчик, и птичка снова с нами.
– А выглядит, как настоящий.
– Разве что не ест, не может напасть, и убить его невозможно.
– Зато, какая мишень! Выпусти его еще раз: арбалет опробуем.
– Арбалет – оружие простолюдинов, – говорю я нудным голосом, захлопывая небольшую резную шкатулку, купленную вчера на ярмарке.
– Дарьен, я и есть простолюдин! – восклицает Николя, – И то, что нас обоих вскормила моя мать, не сделает меня высокородным.
– Ох, простите милорд! Все время забываю, что вы не граф, – отвешиваю шутливый поклон молочному брату.
Я поднимаю крышку, и в воздух взмывает прозрачный грифончик размером с ладонь. Он быстро увеличивается, “обретает плоть” и набирает высоту. Николя дает ему фору, потом слитным движением вскидывает арбалет, стреляет. Болт пробивает “птичку” навылет, как пустое место, и поражает окно замковой библиотеки. Разноцветные осколки осыпаются звонким дождем.
О, нет! Разбить фаргрийский витраж – это вам не коров в зеленый цвет покрасить, и даже не катапульту случайно поджечь. Чувствую, нам влетит.
– Это пахнет вожжами на конюшне, – братец с тоской глядит на осколки. – А у меня спина еще с прошлого раза не зажила.
– Скажем, что стрелял я, – не люблю врать, но сейчас это единственный выход, – меня сечь не станут.
– Скажи, все поверят. Ты ж у нас честен, как Слово Короля.*
– Молодые люди! – окрик заставил нас втянуть головы в плечи и медленно обернуться. – Извольте подойти. – Наставник возник посреди двора, как воплощенное возмездие.
Что-то быстро он сегодня.
– Кто на этот раз?
– Это… – горло вдруг сжало, судорожно вдыхаю. – Это был Николя.
Кто это сказал? Оборачиваюсь к другу, натыкаюсь на ошеломленный взгляд, и понимаю, что это сказал я. Клянусь, что не знаю, как такое могло произойти. Будто язык на секунду отказался повиноваться.
– Понимаете ли Вы, юноша, что только что произошло? – Наставник повернулся к Николя.
– Я разбил витраж…
– Нет! Вы не просто разбили драгоценное фаргрийское витражное стекло, заменить которое мы сможем не раньше чем через три месяца. До фаргрийских берегов, к вашему сведению, месяц плавания! Вы испортили трактат “О восточных землях” мастера О-Шуя, – учитель потряс перед нашими носами внушительной книгой в кожаном переплете, в которой прочно засел арбалетный болт, – а он бесценен! Я уж не говорю о том, чтовы могли ранить меня…
О других возможных исходах он умолчал, за что я ему искренне благодарен.
Николя молчал, стиснув зубы.
– Итак, Николя, вы сейчас же отправитесь на конюшню…
__________
* Честен, как Слово Короля – так говорят высокородные. Крепок, как королевское Слово (горожане), Слово Короля – сталь (военные).
– Наставник, постойте. Как сын своего отца, в отсутствие графа я могу принимать решения. Думаю, мой молочный брат уже достаточно наказан самим проступком. Я хотел бы поговорить с Вами об этом, и еще об одном происшествии…
– Дарьен! Ты забываешься. Я еще твоего отца своими руками порол: нравы тогда были жестче, но и дисциплина была. Не то, что сейчас. Твой дед спас мне жизнь, и я верен ему до гроба. В отсутствие графа, решения принимаю я. До тех пор, пока ты не повзрослеешь.
Ваши же возмутительные выходки заставляют меня усомниться в том, что ты готов к бремени ответственности.
– Что ж, наказания не избежать. Это справедливо. – Надо срочно что-то придумать... – Но я все же воспользуюсь правом сюзерена. Наставник, я желаю понести наказание вместо Николя.
Старик долго смотрит на меня. О чем он задумался? Выражение лица такое, будто молодость вспомнил.
– Ваше право, граф. Идите и усвойте этот урок. Николя тоже примет участие, но в качестве зрителя.
Лучи заходящего солнца золотят башни замка, легкий ветерок холодит горящую спину, а подоконник библиотеки – к счастью непострадавшую часть тела. Но заботит меня сейчас не это.
– Ничего не понимаю. – Осколки витража уже убрали, и наш неразлучный дуэт открыл здесь совещание. – Как я мог такое ляпнуть? А главное, зачем?
Николя сидит в кресле напротив и задумчиво смотрит сквозь меня.
– Слушай, а ты когда-нибудь до этого врал? – очнулся он.
– Наверное. Не может же человек за все жизнь ни разу не соврать.
– Может.
– Только если это король.
– Я пытаюсь вспомнить хоть один случай, когда тебя поймали на лжи, – морщит лоб Николя, – и не могу. Ты с детства говоришь правду.
– А зачем врать? Ложь ничего не решает, и создает лишние проблемы впоследствии.
– Слышу голос отца, – улыбается Николя. – Вырастешь, Первым Министром будешь.
– Мы отдаляемся от темы.
– Ладно, тогда скажи: небо зеленое, а вода – твердая.
– Небо зеленое, а вода – твердая, – да запросто.
– Значит, все-таки можешь…
– Могу, конечно. Только не ложь это, а всего лишь игра словами. И мы оба прекрасно это знаем.
Николя на минуту задумался.
– Скажи: я не люблю отца.
– Я люблю отца. Я хотел сказать, я люблю отца… – снова язык как чужой. – Не получается!
– Понятно.
– Что тебе понятно?!
– Понятно: что. Вот только непонятно: как, – он ерошит густую светлую шевелюру.
– Может, в “Историю Дарланда” заглянуть?
Отрываюсь от подоконника, иду вдоль стеллажей. Те улыбаются корешками знакомых книг. Снимаю с полки потрепанный фолиант. По этой книге учились поколения графов и графинь Дарландских.
– Где это… Ага, вот. Война с Тримландией… Ричард, граф Дарландский, возлагал большие надежды на союз, заключенный с Эдмундом, королем Солланда. Однако войско Солланда пришло с опозданием, и в бой не вступало.
…отчаянный героизм Дарландских рыцарей. Ричард одержал победу ценой собственной жизни и жизней тысяч храбрых воинов.
…Дара, графиня Дарландская, над телом мужа прокляла Эдмунда, нарушившего обещание. Впредь ни он, ни первенцы его рода, до седьмого колена, не вольны сломать свое слово, или солгать иным образом…
… Эдмунд, І Правдивый, так и не присоединил дарландские земли к Солланду. Графство присягнуло короне спустя почти полтора столетия, во времена Эддарда, IV Правдивого.
Ничего нового.
– Не удивительно. Если бы были другие проклятия, причем столь известные, что вошли в трактаты, мы бы давно об этом знали. – Николя маятником вышагивает по библиотеке, – Кроме того, у Дары не было причин проклинать потомка собственного рода… Вывод напрашивается простой и очевидный. Но это невозможно.
– Невозможно, – соглашаюсь я. – Мне нужно поговорить с отцом.
Поздняя весна – прекрасное время для путешествий. Днем еще не жарко, ночью уже не холодно. Дороги сухие, и краткие грозы только прибивают пыль. Едь, и радуйся. Но что-то не радостно.
Постоялый двор, что в дневном переходе от Дара, столицы графства, мы проехали пару часов назад. Нехорошие предчувствия заставляют нервничать, передаются моему вороному и гонят его вперед лучше любых шпор.
На ночь останавливаемся в небольшой роще с родничком недалеко от дороги. Пока Николя расседлывает и обтирает лошадей, я развожу небольшой костерок. Жаль, что кони требуют отдыха. Иначе, часов через шесть-семь мы были бы в столице. Разговаривать не хочется, сон не идет. Коротаю время до утра, подбрасывая в огонь маленькие веточки трескучего дерева. Сочная пористая древесина сначала тихо шипит и насвистывает, а после с треском взрывается фонтанчиком искр.
Разбудила меня утренняя свежесть, а умывание родниковой водой окончательно и бесповоротно подняло на ноги.
Возвратившись к костру, я откидываю край плаща, который Николя натянул на нос, ставлю неподалеку от брата открытую сумку с едой, и отправляюсь седлать вороного.
– Я чувствую запах холодного мяса, – минут через пять раздается из-под плаща, – С чесноком и травами. – Зевок, – доброе утро, Дарьен!
– Утро добрым не бывает, – да я просто кладезь народной мудрости! – Вставай.
Столица встречает нас весело: разноцветные флаги, бурная торговля на базарной площади, улыбающиеся горожане. Город готовится к ежегодному Балу в честь Дня рождения Его Величества Аллана, VI Правдивого.
Резиденция Короля, напротив, производит предгрозовое впечатление. Капитан королевской гвардии встречает нас у ворот лично, с просьбой подождать. Довольно быстро прибегает гвардеец с королевским приказом: проводить в покои на аудиенцию.
Николя дальше приемной не пропускают, и я – соло – вхожу в кабинет первого лица государства.
Аллан, VI Правдивый, король Солланда, Дарланда и Вестийских островов, зять королевства Тримландского (путем династического брака с сестрой короля Тримландии), отважный воин, мудрый правитель, сюзерен и лучший друг Первого Министра Солланда, графа Дарландского. Статный брюнет с солнцем в глазах, который играл со мной в детстве и поздравлял с первой победой в турнире лучников в прошлом году. Дядя Аллан.
– О, Дарьен, приехал! – Он поднимается из-за стола мне навстречу.
– Здравствуйте, Ваше Величество.
– Гости начнут прибывать на следующей неделе. В этом году ты первый. Что-то случилось?
– Мне нужно поговорить с отцом.
– Он тебя вызывал?
– Нет, а…
– Ты удивлен, что я вызвал тебя так срочно, да еще под конвоем. Это было необходимо.
Итак, слушай меня внимательно. Твой отец в своих покоях под арестом без права переписки, со вчерашнего дня и до выяснения обстоятельств дела. По моему приказу. Совет и я подозреваем его в растрате государственной казны. Дело пока не предано огласке, Народ спокойно готовится к торжествам. Оповещены члены совета, руководство департамента правопорядка и несколько агентов. Но, как ты сам понимаешь, шила в мешке не утаишь. Официально, граф в опале. Ты тоже.
– А в действительности?
– Действительность нас не балует.
Через пол часа, обогащенный совершенно нелепыми новостями, я направился в покои графов Дарландских. Иду по знакомым с детства коридорам дворца, обдумывая сложившуюся ситуацию, и не вижу ни малейшей логики в происходящем.
Отец давно представил в совете проект дороги, проходившей от побережья, через основные порты и курорты, далее сквозь крупнейшие города королевства к тримландской границе. Проект включал в себя постройку мощеной дороги и пяти постоялых дворов на самых оживленных отрезках пути. Несколько месяцев назад Лорд казначей изыскал средства, и король дал добро. Граф со свитой отправились в инспекционную поездку.
Спустя несколько недель Лорду казначею по магопочте пришел свиток от Константина Дарландского, с личной печатью и подписью. Он содержал в себе несколько поправок к предварительной смете (на значительную сумму), и просьбу о получении золота главным подрядчиком восточного дарландского участка в одном из местных банков. Просьбу удовлетворили без проволочек: подпись графа служила достаточной гарантией.
На следующей неделе в столицу пришел второй свиток, брат-близнец предыдущего, с несколькими несущественными отличиями. Это послание Лорд казначей рассмотрел лично, и не обнаружил причин для удовлетворения данной просьбы. Более тщательное разбирательство показало, что и первые поправки к смете необоснованны. По возвращении, графу были предъявлены бумаги, а также требование объясниться.
Константин заявил, что первый раз видит эти бездарные писульки и не имеет к ним ни малейшего отношения. Ни происхождение писем, ни собственную печать и подпись на них он объяснить не смог. Более того, деньги никто из людей графа не получал, по крайней мере, ему об этом ничего не известно.
Бред! Отцунезачемобворовывать казну. Даещетаким дурацким способом. Дядя Аллан это прекрасно понимает. Именно поэтому отец сейчас в своих покоях, а не в дворцовом подземелье. Но кроме мнения короля существует мнение совета, с которым тоже придется считаться.
В компании таких невеселых мыслей прохожу мимо охраны, предъявив в качестве пропуска королевский “перстень доверия”, заклятый придворным магом. Камень сияет сочной зеленью. С сожалением прячу артефактное колечко в карман. В ближайшее время открыто носить его не придется: незачем привлекать излишнее внимание. Официально, я в опале.
Отец встречает меня в гостиной. Он сидит в кресле у окна, расслаблено откинувшись на спинку, поза излучает покой и умиротворение, взгляд мечтательно-отсутствующий. На столике рядом бутылка вина и бокалы. Отдыхает человек.
Но, зная его всю жизнь, могу с уверенностью сказать, что в тени этой вальяжной маски, он решает запутанную задачку. А на дне синих глаз – стальная решимость идти до развязки.
– Отец!
– Дарьен! – мы пожимаем руки. – Думаю, тебе уже сообщили.
– Король вкратце обрисовал ситуацию. – Сажусь напротив отца, откидываюсь на спинку.
– И все же, у тебя много вопросов. – Он берет со стола бутылку, – налить?
– Немного. Я хотел сказать: налить немного. А вопросов действительно караван, – беру бокал “Дарландского красного”, густого, рубинового, с чуть терпковатым запахом, – Спасибо.
– Итак…
– Хорошо, – и как с разбегу в воду. – Отец, на днях я обнаружил, что не способен врать.
– Я ждал этого последние пять или шесть лет. Обычно, дети выясняют отношения с ложью гораздо раньше, но ты держался долго, – он подбадривает меня. – Как это произошло?
Отец слушает с интересом. Морщится при упоминании о разбитом витраже, время от времени кивает одобрительно, но не перебивает. Я заканчиваю историю. Некоторое время мы молчим, потягивая вино. Отец собирается с мыслями, и начинает рассказ, который, ответив на мои вопросы, перевернет этот мир с ног на голову, чтобы снова прочно поставить его на ноги:
– Восемнадцать лет назад Даяна, юная маркиза Киннкайо, после смерти матери получила в свои владения огромный вечно холодный замок, и приличный кусок убыточных земель. Ко всему этому прилагалась толпа голодных крестьян и ничуть не более сытыой челяди, но ни малейшего представления о том, что с ними делать. Девочка прекрасно понимала, что сама не справится, и решила обратиться за помощью. Мой отец когда-то был дружен с их семьей, и Даяна надеялась получить помощь от его сына.
А я… мне было достаточно одного взгляда на нее.
Мне было сорок. Первая жена покинула этот мир пять лет назад, так и не подарив наследника. Я горевал и даже не думал о поисках новой супруги.
Но в тот день наши взгляды встретились, и все изменилось.
Ей было девятнадцать. Я подарил ей целый мир, научил всему, что умел сам, и чему она хотела научиться. Мы превратили земли Киннкайо в дивный сад, а Даяна бесспорно была самым удивительным его цветком. Совет тогда почти перебрался в Дар. Король Раймонд, отец Аллана, даже шутил, что я скоро столицу перенесу, но всерьез не гневался и препятствий не чинил.
Мы были невероятно счастливы и уверены, что так будет вечно. Через пол года, в середине лета, сыграли свадьбу. Сам король подвел ее к алтарю и соединил наши руки.
И я клянусь: столь прекрасной пары не сыскать было во всем королевстве. Весь следующий год я ждал вести о скором пополнении в семье, но Даяна не могла меня этим порадовать.
Весной мы перебрались в столицу. Она хотела быть ближе к новым развлечениям и светской жизни, я – к совету.
А потом был Весенний бал в столице. Принцу Аллану было двадцать, и уже тогда в его глазах было солнце. И вновь все переменилось. На этот раз для нее.
Я не сразу понял в чем дело. Я занимался делами страны, она – танцевала.
Тем летом мы заключили выстраданный поколениями дипломатов договор о дружбе с Тримландией, а также предварительные договоренности о династических браках. Дочь короля Тримландии Рита была обещана принцу Аллану, а ЭлЛин, младшая дочь Раймонда, – принцу Тримландскому.
Свадьбы, не мешкая, сыграли в августе, к последнему Балу сезона. Я был горд своим вкладом в судьбу страны, Даяна – странно молчаливой. Впервые за три месяца я действительно обратил внимание на жену. Она смотрела на принца, и только на принца. Аллан выглядел отсутствующим: невидящий взор, ответы невпопад. Казалось, мысли его витают где-то далеко.
После церемонии Даяна закрылась в будуаре, не допуская к себе ни меня, ни слуг. Пришлось вскрыть замок отмычкой.
Она долго рыдала у меня на руках. Говорила, что не знает, как дальше жить, что любит нас двоих. Спрашивала, смогу ли я ей простить. Я успокаивал, как мог. Обещал отныне быть самым внимательным мужем королевства, и сделать все возможное для нашего счастья.
В начале осени Даяна узнала, что беременна. К тому времени у меня не оставалось сомнений в собственном бесплодии, так что мы оба знали кто отец.
“Если родится мальчик, назовем Дарьен”, – мы сказали это хором. И неважно, чей ты дар: королевский или самих небес, ты наш сын и полноправный наследник. Мы не желали для тебя королевской доли. Решили, что Аллану о тебе знать не нужно, дабы не сеять смуту в государстве.
Счастье вернулось в дом. Даяна больше не вспоминала о принце. Мы ждали сына, и новые хлопоты прогнали прошлое. Я вновь читал в ее глазах любовь и обожание. Как-то она сказала: “Теперь у нас есть все. Но самое главное, что у нас есть мы”.
В последние дни осени объявили о том, что у Солланда появится наследник престола: королева Рита готовится стать матерью.
Даяна восприняла эту новость совершенно спокойно. Даже подружилась с королевой Ритой. Одно время они вместе гуляли по королевскому парку, будто две круглые вальяжные утки.
В мае пришло время тебе появиться на свет. Даяна была невысокой и очень хрупкой, а ты большим бутузом. Лекари волновались, но она была абсолютно спокойна.
Я ходил из угла в угол под дверями покоев. Аллан ходил под окнами в саду. Несколько часов тынялся. Думал, мне из окна не видно? Под утро вынесли показать сына. Потом она позвала меня. Попрощаться. Когда я выходил, чтоб принести тебя от кормилицы, она сказала: “Аллана впусти. Он там, я же знаю” Принц и вправду ждал под дверью, – Отец ненадолго замолчал, провел ладонью по лицу, – а потом… Потом твоя колыбель висела рядом с моей кроватью. Я не позволял уносить тебя далеко. Кормилица считала меня помешанным. Она приходила кормить и пеленать тебя, но забирать ребенка без моего ведома было строжайше запрещено.
Аллан держался три дня. На четвертый день пришел. Мы стояли и смотрели друг на друга. Долго смотрели и молчали. Я показал Аллану, как держать младенца. Он приходил к нам каждый день, играл с тобой. Нам нечего делить. Между нами никогда не было вражды. Разве что боль. И боязнь непонимания. Но все это в далеком прошлом.
Он любит тебя (да ты это и сам прекрасно знаешь), хотя и не знает, что ты его сын.
А для меня… Дарьен, ты все, что у меня есть.
– Отец! – на протяжении рассказа я сидел неподвижно и, кажется, забывал дышать. Но в этот момент меня будто подбросило. – Всегда был и всегда будешь. Я люблю дядю Аллана, но мой отец – ты, – не выдерживаю, и бросаюсь его обнимать. Как в детстве: крепко-крепко.
В этот момент открывается дверь и в гостиную входит чуть запыхавшийся Николя. Застает такую душещипательную картину, и застывает посреди гостиной.
– Здравствуй, Николя, – граф кивает моему молочному брату. – Мы с головой погрузились в дела давно минувших дней, а проблемы у нас здесь и сейчас. Пора их решать, – это уже мне.
– Как тебя пропустили? – я несколько удивлен.
– Назвался слугой.
– Потрясающе! Достаточно снять побрякушки, сделать лицо попроще, и можно пройти хоть на заседание совета. И, главное, никто на тебя внимания не обратит. – Отец аплодирует Николя. – Как широки возможности шпионов в нашем общем доме, – декламирует он что-то, явно улично-памфлетное. – Ладно, пошутили. Я тебя слушаю.
– После Вашего ареста, люди Короля и Лорда казначея, как трудолюбивые муравьи разбежались во все стороны с проверками, подсчетами и ужесточением контроля. Только что взяты под стражу купцы, доставившие в город караван тримландского шелка. Королевский спецзаказ. Пропала почти половина ткани, – сообщает Николя.
– Аллана мода начинает интересовать только тогда, когда фасон нового костюма начинает мешать вовремя извлечь меч из ножен. И интересует ровно до тех пор, пока недостаток не устранен.
– Следовательно, заказ королевы Риты, – тут я согласен с отцом.
– Все арестованные – дарландцы, – продолжает братец, – что наводит на размышления.
– Уж слишком красноречиво наводит. Не станет Дар злоумышлять за моей спиной, или я ничего не знаю о собственном графстве.
– И, тем не менее, в воздухе пахнет заговором.
– Завтра сутра департамент правопорядка инспектирует склады, – говорит Николя.
– До утра можно пол королевства вывезти при определенной сноровке. Если там что-то есть, смотреть нужно сегодня ночью, – размышляет отец.
– Николя, ты на склад. Только тихо и скрытно. А я поговорю с Лордом казначеем.
– Действуйте, мальчики.
Николя выходит.
– Дарьен, еще одно, – я оборачиваюсь к отцу, – Люди привыкли верить королевскому слову. На этом строится вся государственная политика и половина экономики. Не все помнят, что проклятие не вечно. Принц Эдмунд – сын короля, но он уже обладает свободой воли. Поэтому теперь несравненно более важным становится воспитание наследника престола.
– Учту.
Разговор с казначеем ничего не дал. Старый солландец сказал, что подпись выглядела точь-в-точь, как подпись графа, но проверить подлинность магически не представляется возможным: документы проходящие через магопочту проверке не подлежат.
Придворный маг, принимавший оба письма, тоже смог поведать не много. Обычная корреспонденция. Никаких возмущений магического поля. Однако, он был уверен, что письмо отправил незнакомый маг.
– Дело в том, что полевой маг, что в свите графа был, – мой однокурсник. Мы с ним десять лет в Школе магии вместе пили и дебоширили. Я его почерк всегда узнаю, – объяснил его магичество, – там выход с завихрениями типа смерчика небольшого, но зато наведение очень точное. А у этого выход ровненький был, как в учебнике, но со смещением, будто в координатах сомневался.
– А вычислить мага “по почерку” можно?
– Теоретически можно. На практике: хорошего знакомого всегда узнаешь, незнакомца ни за что не найдешь.
– Не густо.
Эти следы никуда не ведут…
Собираюсь совсем пасть духом, когда на пороге возникает Николя.
Его рассказ оказывается даже серьезнее, чем я ожидал.
В сумерках он проник на склад шелка. Помещение пустовало: работники разошлись по домам. Охрана была достаточно беспечной, и миновать ее не составляло труда. Ткани действительно оказалось мало, зато арбалетов в схроне под полом – много.
– Ах, вот на что деньги из казны идут! – рассердился Николя.
Парень бесшумно покинул склад, перелез через забор, и уже собирался отправиться за помощью в департамент правопорядка, по дороге оповестив Дарьена о находке, когда к воротам подкатили три большие телеги, крытые мешковиной. Семеро парней со странным произношением, в одежде горожан сноровисто погрузили оружие, и отбыли. Николя следовал за ними до одного достаточно приметного особняка в верхнем городе, где телеги въехали в ворота и скрылись из поля зрения.
– Приметный такой дом, с обсидиановыми кошками в человеческий рост у входа.
– Это дом, в котором останавливается ЭлЛин с семьей, во время ежегодных визитов. В тех случаях, когда она цапается с Ритой и демонстративно не желает быть во дворце. В остальное время особняк пустует. Принадлежит короне.
– Это уже что-то. Хотя еще не совсем понятно, что.
– Думаю, Его Величеству будет интересно разобраться, кто же закупает оружие для личных нужд на деньги короны.
Не могу с точностью сказать: увидел ли я движение, услышал звук, почувствовал запах или движение воздуха. Но что-то все же привлекло мое внимание. Сбиваюсь с шага, и в этот момент передо мной пролетает дротик, лишь слегка оцарапав кожу на щеке, и вонзается в стену. Резко оборачиваюсь. Пусто. Боковым зрением успеваю заметить движение портьеры, закрывающей вход в боковой коридор. Откидываю портьеру. Какой-то хлыщ в берете с пером улепетывает во все лопатки. Кидаюсь за ним. Сначала он бежит прямо, но на первом же повороте сворачивает влево. “Этот проход ведет к покоям короля, и что ты там забыл?” – успеваю подумать я, сворачивая за ним. Оказывается уже никто никуда не бежит. Он останавливается посреди коридора, извлекая меч из ножен, поворачивается лицом и я узнаю Эдмунда. Он отводит руку на замах… Я же катастрофически не успеваю выхватить оружие. Прыжком сокращаю дистанцию, ухожу из зоны удара, и без замаха, но от души врезаю кулаком по его физиономии. Принц падает на пол. Наступаю на руку, отбираю меч. Наскоро связываю Эдмунду руки за спиной его же кушаком, и продолжаю путь к королевским покоям уже в принца куртуазном обществе.
Подталкивая Эдмунда в спину, вхожу в гостиную короля.
– Дарьен, проходи, присаживайся. – Короля, похоже, не удивляет мое экстравагантное появление.
Двое гвардейцев молча занимают почетные места рядом с Эдмундом.
Отец по привычке, в кресле у окна. Николя устроился на диванчике. Лорд казначей за столом перебирает какие-то бумаги.
– Как я погляжу, все в сборе.
– Почти, мой мальчик. За королевой Ритой уже послали.
– Если Вы знали, то почему…
– Твое появление несколько смешало карты и ускорило все события, но не изменило финал, –сегодня не нужно даже задавать вопросы, чтоб получить ответ.
– А вот за информацию об арбалетах в особняке и горожанах с тримландским акцентом, – король оборачивается к Николя, – спасибо.
– Точно! – восклицает Николя. – Произношение у них было тримландское. Я еще подумал: странный говор какой-то.
Король повернулся к младшему сыну.
– Во всей этой истории мне не ясно одно: как ты умудрялся лгать все это время?
– Видимо, твое хваленое проклятие сбоит, – кинул Эдмунд.
– Проклятие не работает, говоришь… – задумался Аллан.
Вдруг на меня наваливается просто вселенская усталость. Откидываюсь на спинку дивана, и престаю воспринимать происходящее. В чувство меня приводит окрик сводного брата:
– Зачем ты явился?! Спутал все нити, разрушил все планы! Погубил мою мать! – кричит Эдмунд, срываясь в истерический припадок.
– Зато играю честно, – отвечаю первое, что пришло в голову, и проваливаюсь в сон.
Проснулся я через двое суток, когда прошло действие снотворного, которым был смазан дротик.
Королеву Риту признали виновной в государственной измене, и приговорили к казни через усекновение главы. Принца Эдмунда все еще судят.
Я попал в эту историю случайно. Наверное, так бывает: искал ответы на одни вопросы, нашел на другие. Да и вопросов нашел гораздо больше, чем искал.
Да, я играю честно. И думаю, что дело все же не в проклятии. Так воспитал меня отец. Возможно, Аллан разгадает нашу загадку. Но сделает это без моей подсказки. Я не умею лгать, но молчать никто не запрещает. |
