 |
|
| |
12:11 08.06.2024
Пополнен список книг библиотеки REAL SCIENCE FICTION
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
|
|
|
|
|
|
Кто не был, тот будет,
Кто был - не забудет...
Дальше то ли штукатурка осыпалась, то ли дописать неизвестный солдат не успел. То ли поймали его на этом деле, то ли сам забил, то ли еще что - действия солдата не всегда поддаются логическому анализу. Впрочем, как и любому анализу вообще. Скажем, с любой точки зрения, хоть логичной, хоть эмоциональной, хоть мужской, хоть женской - зачем уродовать себя стрижкой налысо, да еще перед самым дембелем? Наоборот, казалось бы, отращивать надо длинный хаер, запихивать его под надоевшую до зеленых чертей пилотку, чтобы лейтенант не просек, готовиться к мирной жизни.
А вот поди ж ты.
Взяли и постриглись. Всей ротой. Не за сто дней до приказа, а в самом начале мая.
Просто так. Или, как, говорят, написано в уголовном кодексе - по предварительному сговору.
Зачем? А хрен его знает.
Какой реакции ожидали? А всякой. У своих - от мордобоя или верчения пальцем у виска - до молчаливого одобрения. У жлобья - офицеров, то есть - от пожатия плечами - до массовой отправки на губу.
Говорю же - логика здесь не работает.
Впрочем, нет, массовой отправки на губу все же не ожидали. Каким бы тупым не был комвзвода, комроты, комбат (нужное подчеркнуть) - все же исчезновение сразу всех дембелей имело бы последствия. Катастрофические. И для роты, и для службы, и для карьеры.
Это как если из волчьей стаи разом убрать вожака и двух-трех следующих кандидатов на его должность.
Или, если вдруг такой пример ближе - разом уничтожить Политбюро ЦК КПСС.
И в том, и в другом случае, остаток стати немедленно передерется, и весьма может быть, что и насмерть, а оно вам надо?
Однако пришел комполка, узрел лысые купола дембелей, разбираться не стал, и отправил всех на губу.
Дурак.
Спрашивается, кого он хотел наказать?
Полная губа дембелей - это вам не казарма. В казарме можно грозиться нарядом, караулом, губой... а на губе ты чем пригрозишь? Мордобоем? Хе.
Дурак, ей-богу, дурак.
Губари-первогодки разносили баланду, уносили ее обратно нетронутой, делали вид, что не замечают делегаций из столовой (да, с полной кастрюлей жареной картошки), из санбата (да, с чистым спиртом, не компот же дембелям пить, в самом деле, а?), по первому требованию бегали в солдатский чипок (кто бы мне подсказал, за что буфету прилепили такую кличку?)... вот разве что девок прапор-губарь очень просил не водить.
Губа все же, не санаторий. Вы уж потерпите, ребята, вам осталось-то с гулькин хрен.
Не знаю, какой хрен у гульки, но терпелось не очень.
На первом году службы, понятно, было не до того. На втором - уже да, случались вредные мысли, и самоходы случались, и девки ошивались у КПП и дырки в заборе... страшные правда, зато безотказные. Знали, для чего шли. Не было, в общем-то проблем с девками, но хотелось чего-то другого.
В казарме особенно не поспишь, там после отбоя самая жизнь только и начинается; в наряде или карауле тоже спишь чутко - а то мало ли, а вот на губе... тихо, мирно, никто не мешает, первогодок-губарь клятвенно обещал ключами погромыхать, если что... Казалось бы, спи хоть двенадцать часов подряд, сделай перерыв на обед - и спи дальше.
Ан нет.
Девки мешают.
Всякие, разные. Голые и одетые; одетые полностью, и в одним прозрачных колготках; в мини-юбках, и в платьях до пят, зато с обнаженной спиной. И ведь не трах снится, не традиционный секс, и не традиционные извращения - а...
А ничего, в общем-то. Прогулки под ручку, разговоры, совместные поездки (непонятно откуда и непонятно куда), совместное, опять же, сидение на лавочке в парке или за столиком в ресторане.
И девки - то незнакомки, то вдруг такие, с которыми когда-то один раз поздоровался, то одноклассницы, то однокурсницы (впрочем, институт у нас был мужской, и девки туда шли с одной целью - выйти замуж, потому что больше нигде на них не позарятся - а вот надо же, и такие снились!).
То вдруг явилась во сне подруга подруги.
Вживую я видел ее пару раз - ну да, поздоровались, познакомились, особого впечатления друг на друга не произвели. Если бы встретил - то, наверное, не сразу бы и узнал. А вот же ж...
- Ой, Светка! Надо же, где встретились! Как жизнь, как у тебя дела?
Ну, вы знаете, как оно бывает во сне. Просыпаешься - и помнишь, что сидели в кафе, болтали, смеялись, друг другу нравились . Просыпаешься - и помнишь, что все это было, а вот как - черт его знает. Тает сон на глазах, ускользает, и остается из него - такого яркого, большого, красивого - только мелочь какая-нибудь. Которую смел ухватить за хвост, и держал, не давал ей сбежать.
Улыбка осталась. Сидит эта девушка, чуть склонилась на правый бок, чуть голову наклонила - и улыбается.
Жалко.
Я понимал, конечно, что все это чушь, что Светка-из-сна вряд ли хоть немного похожа на Светку-реальную, что она, весьма вероятно, уже меня и не помнит, и нет ни малейших шансов, что когда-нибудь я с ней окажусь вот так вот: в кафе, за столиком, а она, чуть склонив голову, будет смеяться.
Чушь это все.
Однако на следующую ночь она пришла снова.
Можно, я не скажу вам, чем мы занимались?
Ну, вы поняли.
И нам было хорошо.
Потом в роте кому-то таки проломили череп, комдива сняли, комбату выговор вставили куда следует, комвзводу звездочку срезали (если не ошибаюсь, раз уже в третий), а дембелей вернули - для наведения порядке.
Для сохранения воинских традиций, передачи опыта молодому пополнению, наставничества и прочей лабуды, о которой замполиты с трибун вещают. Вот у кого работа, где б и себе такую найти.. Не говорят, что им собирались новую эмблему на петлицы ввести - трибуна и два языка перекрещенных. Одумались, говорят, а жаль.
Передав на протяжении двух недель весь свой воинский опыт (где нычки, где дырки, где брать спирт, и где девок), подготовив боевую смену (три дня кулаки болели, да...), разукрасив парадку до чуть ли не маршальского великолепия, сунув напоследок болт в коробку передач вверенной мне техники (заводить можно, а вот ездить - не советовал бы), плюнув на бетонку перед КПП, я уехал.
Ехать предстояло почти сутки, и она снова пришла.
Нет, чем занимались - опять не скажу.
Кожа ее была гладкой и влажной, грудь прохладной, а губы.... ах, какими нежными были ее губы!
Только холодными. И чуть дряблыми стали бедра. И чуть светлее глаза. И еще движения.
Очень плавные.
Выглядело это, конечно, здорово... но странно. Как будто мы занимались любовью в воде. И не на поверхности, а где-то там, у самого дна. В полутьме и тишине, и дышать нам не требовалось.
Я проснулся - весь мокрый, в холодном поту, и первым делом жадно хватанул воздух. Сердце стучало, как полковой барабан, а в ушах звенело, как после выстрела у самого уха, причем выстрел был отнюдь не из ручной стрелковки.
Доехал я Оk, но выстрел оказался не единственным, и чуть громче, чем мне показалось.
Страна изменилась. Точнее, кончилась. Когда я уходил - по видеосалонам робко показывали "Девять с половиной недель". Когда пришел - "Тина и десять ее факеров" показывали на центральной улице города.
Самая распространенная ЕС ЭВМ капитулировала перед своим племянником IBM AT.
Ворвалась в моду и так же стремительно из нее вылетела ламбада. Куда-то исчезли "товарищи", зато расплодилась невероятная куча господ. И самое главное - ракеты, ракеты-то кончились!
Стало ясно, что с институтом нужно срочно что-то решать, и целое лето мне было совсем не до Светки.
А во сне она почему-то больше не приходила.
Впрочем, "почему-то" термин неправильный, очень даже понятно, что, как и почему. Нравственность за эти два года тоже сильно упала.
Тогда мне казалось, что это очень даже неплохо. Сейчас - не уверен.
Жизнь кипела, кровь бурлила, некоторые связи, заведенные в армии и сразу же после, дали возможность смотаться на юг, да в хорошей компании, да трахать эту компанию ежедневно, и пару раз еженощно...
Вот только когда мы попробовали сделать это в воде, в голове мелькнуло воспоминание, и я сразу увял.
- Какой ты чуткий! - сказала компания. - Сразу просек, что мне в воде не понравилось. Как мне с тобой хорошо! Как бы я хотела остаться с...
Пришлось затыкать ей рот поцелуем.
(Девушки! Поверьте, "навсегда" - это не то слово, которые хочет услышать мужчина сразу же после этого. Вполне достаточно стандартного "ой, как мне было хорошо!". Можно еще сигарету зажечь и в рот сунуть. А просить колечко, шубу, машину и заявление в загс лучше при других обстоятельствах.)
Ночью она спала, а я изо всех сил пытался восстановить в памяти тот сон - последний со Светкой. Прокручивал его взад-вперед, как ленту на видеомагнитофоне - стараясь рассмотреть, действительно ли на Шарон Стоун нет белья, или все же что-то белеет?
Восстановил, и сомнения растер в прах.
Таки да. Мы занимались любовью в воде. Не по колени, не по грудь - потому что волне не было, и поверхности тоже. Но в то же время не на большой глубине, потому что слегка качало. И еще было светло, и вода теплая.
А внизу холодно. Внизу страшно. Когда падаешь в глубину - тьма обступает со всех сторон, охватывает тебя, сжимается, как удав, а если вода еще и мутная... Брр... Не верьте инструкторам-дайверам, они с вас денег хотят, а ныряют в тепличных условиях. А что вы скажете о потопленном на семнадцати метрах тягаче? С грузом. В реке. То есть в мутной воде. С течением. С корнями на дне, с водорослями, илом, ржавым острым железом. И экипаж, кстати, в тягаче оставался, и его тоже очень желательно было достать. А? Расхотелось? То-то же.
А самое главное - под водой дышится тяжело. Слыхали анекдот про блондинку? Приходит, значит, она в парикмахерскую, а на ушах плейер. Садится. Мастер ей: а как же, мол, плейер? Она: ничего, стригите так. Мастер крутился и так, и сяк, потом случайно наушники зацепил, снес... а девка брык на пол и умерла. Он к наушникам - а оттуда: вдоооох... выыыыыыдох... вдооох... выыыыыыыдох...
Вот так и у нас. Каждый вдох - контролируемый. Чтобы не слишком быстро - а то автомат не даст. Чтобы не слишком медленно - а сам дуба врежешь. Чтобы, если легочник на спине, а не в зубах, то о вертикально положении забыть - а то или не всосешь, или лишних пять сотых атмосферы разорвут легкие.
И свист при этом такой стоит, что рыбы берут плакаты и выходят демонстрацию, как французы против "Конкорда". Тоже, говорят, свистит очень громко.
Тогда я еще не знал, что свистеть ему осталось всего-то тринадцать лет.
Всего-то? Это сейчас "всего-то", а тогда я столько всего напланировал!..
Жизнь удалась.
Я не зря всегда любил мутную воду, быстрое течение и коряги на дне. Коряг тогда было много, от банального рэкета до все еще совковых законов, зато течение здорово помогало. Тем, кто успевал ориентироваться, конечно, а кто не успевал - застревал на корягах. Ну, а чем хороша мутная вода - можно не объяснять, правда?
Много я наловил рыбки, много.
И несколько раз приходила Светка. Уже без эротики – а так, будто окликнула издалека.
Однажды - за несколько секунд перед тем, как пришли конкуренты. С деревянным атрибутом из игры, в которую у нас никто не играет, газовым пистолетом (вот уж не знаю, зачем) и зоновскими наручниками. Почему зоновскими? А потому что на серийных номер стоит, а если эти на трупе обнаружат - то и не страшно.
Хотя лучше бы, конечно, трупы не обнаружили.
Ну, после меня-то не обнаружат. Быстрая река, мутная вода, коряги на дне... ну, вы поняли.
В следующий раз - в ночь перед крупной сделкой, стояла в тени, скрытая полутьмой, и качала головой - из стороны в сторону. Я подумал-подумал - и отказался.
Быстрая река, мутная вода... Ну, вы поняли. Только на этот раз я стоял на приличном расстоянии и, нервно хихикая, потирал руки. Ну, и следил, где что можно урвать после этих событий.
Урвал, конечно. Говорю же - жизнь удалась.
Воспоминания удалось запихать в дальний угол, и присыпать сверху землей. И в самом деле - зачем респектабельному джентльмену помнить какие-то грязные оборудки, биту для игры, в которую у нас никто не играет, и прочие коряги на дне? Мало ли, что когда было. Вон, Путин, судя по мемуарам жены, тоже как-то ночевал с помповухой в обнимку, а чем кончилось? Если, конечно, кончилось, а то ведь может, только начинается?
Купив особняк, машину, жену и собаку, я заскучал.
Не так, чтобы катастрофически - но в разумных пределах. Покатался - оказалось, что везде одинаково, сверху волки, посредине собаки, а в самом низу - филологи да учителя в сельских школах; что у девок - хоть черных, хоть белых - поперек не бывает; что в "хаммере" укачивает так же, как в "запорожце", только бензином меньше воняет, и, наконец, что крутой акваланг от "Дрегера" отличается от древнего АВМ в основном ценой.
(Знаете, как скучно оказалось Красное море? О, вы не знаете... у вас денег не хватит. Ныряйте в корягах, ей-богу, не пожалеете!).
Тряхнуть, что ли стариной?
Я тряхнул кошельком, нанял психоаналитика, узнал, что по молодости имел влечение к соседской болонке, гомосексуальное или нет - вспомнить не удалось, а устраивать эксгумацию для этого - все же слишком; меня убедили, что на самом деле проблемы не обязательно решать, а достаточно смириться с ее нерешением (вот черт, надо было объяснить это коллегам по бизнесу, когда они пришли долг вытряхивать!), и...
...и лучше бы я не заглядывал в дальний угол!
Река была широкой, глубокой, холодной (потому что весна), и, разумеется, очень мокрой. И гидрокостюм был мокрого типа, потому что состоял из двух зимних комплектов солдатской формы. Один большой, один маленький. Один поверх другого, а сверху - ИДА-57.
Вы когда-нибудь ныряли с ИДА-57? О, вы не ныряли. Забудьте все, что я говорил чуть выше об акваланге. О маске с трубкой тоже забудьте. Вспомните урок НВП, если вдруг в школах этому еще учат, и представьте, что вашу голову опять спрятали в противогаз.
Мерзкое ощущение, правда?
Теперь представьте, что вместо фильтра на маске висит советский кран, отлитый из чистого дюралюминия (почему именно отлитый? не знаю, может, для того, чтобы врага по голове бить!), и от него тянутся два гофрированных прорезиненных шланга.
Нет, не за спину. За спину пускай вражеские изобретали аквалангов баллоны прячут, а мы пойдем своим путем.
На пузо они тянутся. На котором развешаны (слева направо): баллон, мешок и коробка с очень секретных химпоглотителем. Известным также как едкий натр, и уж где-где, а тут с названием угадали. Что едкий - то едкий, если вдруг проломит ситечко в шланге, то легкие съест.
Ну, и мешок. Резиновый мешок, емкостью литра три, и музыкальным клапаном впереди. Почему музыкальным - потому что если вдруг там, внизу почувствуешь неудержимое желание опрокинуться кверху пузом - надо этим клапаном воздух стравить. Выходит он с музыкальным звуком, очень напоминающим звук, который издают штангисты на международных соревнованиях. Ладно хотя бы запах не слышен.
Воздух? Я сказал "воздух"? Соврал (я это люблю и умею). А кислород не хотите? Чистый медицинский кислород, без азоты, а если натр все еще едкий, то и почти без углекислоты. Здорово, я вам скажу. Чувствуешь легкость в теле, ясность мысли, молодость в душе... короче, вроде героина, но чуть послабей. И ломка послабей, и привыкания почти нет.
Правда, только до глубины в двадцать метров. Опуститься чуть ниже - это вроде как, будучи пьяным вусмерть, опрокинуть еще стаканчик. Уйдешь легко и приятно.
Испугались? Задались вопросом - а на кой же ж оно нужно такое, и почему нельзя, как все нормальные люди, воспользоваться аквалангом фирмы "Кусто и минус один сын?"
Скажу.
Пузырей над головой не остается, вот почему. Можно выйти из торпедного аппарата, подкрасться к вражескому берегу или судну, посмотреть, чего нужно, установить чего не нужно с часовым механизмом, и, если повезет, вернуться обратно.
Вот на кой.
А еще ИДА-57 можно пользовать в очагах пожаров, при задымлении, при работе в токсичной или бескислородной среде... и, самое главное, - можно за бутылку одолжить у пожарников.
Правда, в мокрую воду они с ним не полезут, ни за какие бутылки. Как ни уговаривал комполка - не полезли. Вот и пришлось искать среди нас, срочников, добровольца.
С опытом ныряния в акваланге.
Ну, вот он я.
- Значит так, сынок...
Во как. Сынок, значит. Как в наряд - так если и сынок, то приемный и нелюбимый. А как припекло...
- Дайте сигарету, товарищ полковник!
Если кто вдруг не в курсе, то этому солдатскому развлечению лет полсотни. Выцепить генерала, желательно - проверяющего из округа, и попросить сигарету. Потом дисциплинированно отправиться на губу, но авторитету такая операция здорово прибавляет.
Тут, правда, не генерал, а полковник, но, говорят, представление уже написали.
Кстати, если вдруг я не справлюсь, то генералом ему не бывать. Более того - и звездочку сковырнуть могут, и даже под суд отдать.
За исключительный бардак во вверенной ему части.
Потому что ночные гонки на гусеничной технике, да еще спьяну, да еще с трагическими последствиями - это таки бардак. Утопить МТЛБ трудно, но разве есть для советского человека что-нибудь невозможное? Справились, мать бы их в хвост и гриву. А нам теперь доставать.
Курить, однако, перед купанием нежелательно.
Трос цепляют за пояс. В идеале пояс должен быть широким и быстросъемным. Щелк - и летят грузы вниз, а ты вверх. Грузы жалко, и пояс тоже, но себя жальче. За неимением такого - цепляем обычный, солдатский. Если хорошо выдохнуть, то "щелк!" тоже можно устроить. Особенно, если перед этим запустить руку под мешок, нащупать там бляху, ослабить... тьфу!
Лучше об этом не думать.
А трос нужен затем, что если вдруг неожиданно лопнет мешок, или прорвется ситечко в коробке с химпоглотителем, или в кислороде окажутся выхлопные газы, или просто он вдруг неожиданно кончится - то чтобы после всего этого обо мне не написали: "Пропал без вести".
Любят у нас полную определенность, да и я сам ее тоже люблю.
Вот только холодно, очень уж холодно для заплыва.
- Двадцать три метра, товарищ полковник!
Меряют веревкой с узлами и кирпичом на конце. Узлы вязали поспешно, и запросто могли ошибиться. То есть, может быть, дно вовсе и не в двадцати трех метрах под нами. Может, тут восемнадцать - и ни сантиметром больше. А может, и все двадцать пять.
Хорошо кирпичу. Он уже знает, что там, внизу. В каком положении лежит "мотолыга", на месте ли пьяный в дым экипаж, есть ли на борту груз...
- Насчет груза, - деловито сказал полковник. - Особенно проверь, есть ли там груз. По бокам глянь, может где вывалился. Понял?
- Да понял, понял.
Как все-таки приятно сказать полковнику "да понял, понял" вместо "так точно!". А что за груз-то?
- Ящики. Обычные деревянные ящики. Ну, и насчет... экипажа посмотри. На месте эти козлы, или придется ловить... ниже по течению. Понял?
- П-понял.
Заикнулся я не от страха, а... а хрен его знает, почему. Надеюсь все же, что не от страха.
- Ну, давай.
Мне показалось, или он втихаря меня все же перекрестил?
Да нет, показалось. Не может советский полковник креститься. Это вроде как советскому летчику-генералу ислам принять.
Нет, показалось.
А знаете ли вы, что...
Была когда-то такая рубрика в календарях. "Знаете ли вы, что..." - и потом какая-то лабуда. Бывало, интересная, бывало, не очень. Так вот. Знаете ли вы, что плывущий аквалангист при взгляде сверху кажется... ну, скажем так, в интересной позе. Акваланг, правда, слегка мешает, но если он прицеплен на пузе - то обзор просто-таки отличный. Надо порнографам идею подбросить, голых девок с ИДА-57 снимать. Исключительно сверху.
Правда, лучше в бассейне, а не в реке, и без двух комплектов зимнего обмундирования.
Но быстро нырнул я, конечно, не из эстетических соображений, а из экономии кислорода. Мало ли. Вдруг пригодится.
Тьма.
Тьма и холод.
И потеря ориентации. Вроде бы морда направлена вниз, но может и нет. Вроде бы кровь не прилила к голове, но, может, просто из-за давления ты этого не почувствовал.
Черт его знает!
Аквалангистам легко - выдохнул, и смотри, куда летят пузыри. Вниз они не поплывут даже при самых трагических обстоятельствах, да и по бокам маневренность ограничена. Только вверх.
А у меня?
О, это намного смешнее!
Надо выдохнуть носом.
Казалось бы, причем тут Ирак... пардон, это более свежее воспоминание... причем здесь нос? Да ладно вам - нос, я сейчас еще один орган упомяну. Ага. Именно тот, о котором вы и подумали.
А как, спрашивается, еще можно обозвать вертикально торчащий из середины лба резиновый стержень? Рогом единорога, что ли? Не смешите. У солдат и подводников романтика не в почете.
... - он и есть ..., и можете интерпретировать эти точки, как захотите.
Хотя на самом деле это всего лишь резиновый клапан для стравливания воздуха из-под маски .
Так вот - из... гм, ну ладно - клапана - вырвутся пузыри... и дальше см. все, что я говорил об аквалангистах. А почему смешнее - а потому что при это стеклышки-глаза обязательно запотеют, хоть чем ты их до погружения натирай, и видимость упадет.
Можно ли что-то сделать, дабы ее восстановить? Конечно! Надо сунуть указательный палец под маску, впустить туда чуть-чуть воды, перевернуться головой вниз, и этой же самой головой не сильно потряхивая (еще раз повторяю - не сильно!), глазки промыть.
После чего можно опять выпустить пузырек для восстановления ориентации.
Правда, весело?
Я поймал себя на том, что смеюсь даже от сильной струи воды прямо в морду, и понял, что маску надо бы поправить, а то воздуха в ней почти не осталось. Этот вывод рассмешил еще больше, а тут еще трос начал подергиваться, и я вообще чуть не умер со смеху.
Представляете? Трос, мертвая веревка, зачем-то привязанная к ремню - и вдруг дергается! Два раза! Опять два раза! Ой, не могу, как смешно!!!
Знаете, что меня спасло? Ни за что не догадаетесь. Конопля.
Прислали бойцу родом из Казахстана, как-то замаскировали в посылке, под специю, что ли от национального продукта...ну да неважно. Сам курнул, и нас угостил. А командование, в безмерной мудрости своей заботящееся о культурном отдыхе подчиненных, устроило просмотр фильма о пограничнике и его верной собаке. Уж простите, не помню, кто из них был Карацупа, а кто Джульбарс.
Фильм этот крутили почти каждую пятницу, и мы воспринимали его скорее, как извращенное наказание для всей роты.
Так вот. В тот раз мне казалось, что смешнее комедии я в жизни не видел.
Вот только я протрезвел (если можно так выразиться) чуть раньше других, и увидел со стороны. Сидят и ржут. В зале спят, письма на родину пишут, в карты режутся, просто режутся - а они ржут. Посмотрят на экран - ржут, посмотрят друг на друга - ржут, никуда не посмотрят - тоже ржут.
Очень наглядно. Вот кого надо демонстрировать на плакатах вместо изможденных героинщиц последней стадии и младенцев-уродов. О героинщице любой нарик подумает: "Ну, я-то до такого не дойду!", о ребенках нарики, как я понял, вообще не думают, а вот такой образ - бездумные, пустые глаза и рот до ушей - может и подействовать.
На меня, например, подействовало, да еще как!
Зато и спасло. Понял, что ржу без причины, а смех без причины - это далеко не всегда признак дурачины. Иногда это признак кислородного отравления.
Подвсплыл. Оклемался.
Промыл стекла, выдул из маски воду, сориентировался. Трос настойчиво дергался - по два раза. Да что ему от меня нужно, в конце концов?
А! Это ж там, наверху, спрашивают, как мое самочувствие!
Тьфу, блин. Чуть дуба не врезал, а они, в десяти метрах выше, ничего не заметили. Напарнички, блин...
Я тоже подергал трос - мол, "все в порядке", и опять пошел вниз - чуть медленнее.
Десять метров. Двенадцать. Четырнадцать...
Прочитали? Так вот. Это неправильно. Я должен был написать "Примерно десять метров... примерно двенадцать.... примерно четырнадцать" и так далее. Потому что никаким глубомером меня не снабдили (откуда б ему взяться, в сухопутной-то части?), свинтить где-нибудь манометр и наскоро загерметизировать - не успели, а от моей нырятельной практики погружение в "идашке" отличалось, как поезда на мотоцикле от поездки на эскалаторе.
Шестнадцать метров... восемнадцать... двадцать...
Опять соврал. После шестнадцати я уже с трудом отличал верх от низа, а уж про определение глубины можно было вообще забыть.
Потому удар о дно был неожиданным.
Вы когда-нибудь застревали в лифте? Очень похоже. Едешь себе, ни о чем не думаешь, любуешься в зеркале на себя, красивого (если мужского пола) или проверяешь, одинаково ли глаза подкрашены (если женского). А тут - хрясь!
Подгибаются ноги, желудок ныряет в таз, сердце - в пятку (как оно желудок обгоняет-то, интересно?) и стоишь, как дурак (если мужского пола), или как дура (в случае, если женского).
Очень похоже, а чтобы совсем уж точно сравнить, представьте, что одновременно выключается свет. Потому что фонарик, тщательно упакованный в четыре презерватива, я с перепугу то ли выключил, то ли кокнул.
Откуда в советской армии презервативы, спросите вы - и будете неправы в корне. Уж чего-чего, а этого добра в ней хватало. Каждый третий офицер и каждый второй прапорщик. На фонарик их, правда, не натянуть, они сами кого хочешь натянут.
В общем, не знаю, где они взяли презервативы. В солдатских аптечках их точно нет. Проверялось неоднократно, а знаете, почему? Потому что там промедол водится, а при некотором знании химии – и другие наркотики. Которые пользуются большой популярностью у скучающего личного состава.
Чего вы на меня так смотрите? Да, бывало. Употреблял. И водку пил тоже. И девок, бывало трахал. И сладкое тоже люблю. Не всем же беззаветно любить партию и правительство, и ловить кайф от чтения вслух материалов двадцать шестого съезда.
Когда-то еще и от ныряния кайф ловил, да... Кто ж знал, что заведет меня это хобби в холодную темную реку, в ИДА-57, ночью да без фонарика.
Впрочем...
Что-то болталось на руке, тянуло вниз (ну, это-то понятно) и почему-то в сторону (а вот это в голове не укладывалось).
В голове вообще ничего не укладывалось. Если бы меня спросили, а не четыре ли будет, если два умножить на два, или что-то подобное (говорят, так экзамен сдают в школе прапорщиков), то, честно скажу - в прапорщики я бы, наверное, не попал.
Очень тупеет голова от давления.
На ста метрах водолазу приходится напоминать, что вот эта штука в руке называется гаечный ключ, и ее надо зацепить вот за это, потому что это называется гайка. На двухстах - приходится объяснять, что такое рука. На пятистах... впрочем, насколько я знаю, на пятьсот метров ныряли пока только в барокамерах, а это немного другая музыка.
С кислородом на двадцати, значит, тоже не очень умнеешь.
Поднапрягшись, я вспомнил, что в реках бывает течение, и что фонарик привязан. К руке. Следовательно, уронился он не совсем окончательно, и если потянуть за веревочку...
Нашелся. Более того - не отказался работать.
Я стоял на самом углу металлического сарая, и тянулся он далеко... по крайней мере, за поле зрения уходил.
А знаете, почему курица, пытаясь что-нибудь рассмотреть, наклоняет голову влево-вправо? Потому что у нее глаза по бокам. Бинокулярного зрения нет. Точное расстояние до мишени (зернышка, например) ей определить тяжело, да и не актуально - не попадешь с первого клевка - попадешь с десятого. Спешить некуда. Гораздо важнее вовремя заметить, как из кустов бросается хищный лис.
Так вот. ИДА-57 явно проектировал кто-то из куриного племени. Бинокулярного зрения нет. Смотришь на мир то одним глазком, то другим - в зависимости от того, который менее запотел. Оценить расстояние тяжело, да и см. выше, голова не работает. Проще нащупать.
Я протянул руку.
Угол действительно был из металла. Уже хорошо. Скорее всего, это корма. Чтобы проверить, нужно развернуться.... развернуться нужно... всего-то и нужно - развернуться, и...
Мало того, что голова не работает, так еще и трос дергается! Мешает, понимаете ли... с мысли сбивает... какого черта им от меня нужно? Два раза... два раза.... да что ж это значит, в конце-то концов! Ах, да! Это вопрос, как я себя чувствую, и все ли у меня здесь в порядке. И я, кажется, должен ответить. Но как? Ах, да. Тоже дернуть два раза. Кажется.
На всякий случай подергал - и наверху вроде бы успокоились.
Шаг. Второй. Третий.
Угол скрылся из поля зрения, и я начал старательно вспоминать, где он был. Кажется, сзади. Или сбоку? Наверное, все-таки сбоку. Вот здесь, слева... точно. Хотя нет, наверное справа.
Нет, так не пойдет.
Я выпрямился, насколько это было возможно, немедленно был сбит течением, упал, выпрямился лежа, и сделал несколько энергичных вдохов. Перед глазами поплыли радужные круги, зато в голове прояснилось. Уже хорошо.
Значит так. Похоже, упал я прямо на крышу МТЛБ. Повезло. Теперь нужно встать и найти кабину. Она должна быть впереди. Точно впереди?
Минуты две я вспоминал, где находятся кабины у автомобилей, танков, самолетов, троллейбусов и подводных лодок. Почти удостоверился, что таки да, впереди... но вот подводная лодка меня сбила. У нее-то кабины вообще нет, а раз эта штука лежит под водой... то не лодка ли это?
К счастью, я вспомнил, что лодки плавают, а штука - лежит.
Крыша МТЛБ в длину метров пять, вот пять минут я и шел. А может и больше.
И если бы не споткнулся о люк - то свалился бы. Сначала на капот, а потом, наверное, покатился бы ниже. Двадцать метров, плюс еще два. Да с хреновым кислородом (на рембазе они его заправляли, что ли? ведь явно грязный, с выхлопными газами! вон как глючит!). Да закатило бы меня течение под гусеницы. Тросик запутало. И лежал бы я там....
К черту.
Люк был открыт, и там, внизу кто-то был.
Мертвый. А каким ему быть, после нескольких часов под водой-то.
Вы заглядывали когда-нибудь в канализационный люк? Видели недовольную морду сантехника, который смотрит, кто ему свет закрыл?
Очень похоже.
Только морда не красная, а с легким синеватым оттенком. Это значит, что погиб человек не оттого, что хапнул легкими воду, а оттого, что сцепил зубы, и до последнего не дышал. В сознании пребывал, стало быть. Люк, опять же, успел открыть. А вот выползти уже не успел.
Я знал этого лейтенанта. То есть, не знал, но пару раз видел. Может, даже честь отдавал когда-нибудь, не припомню. И поглядывал злобно, потому что как иначе поглядывать на человека, который может тебе приказывать, а ты ему - нет?
А сейчас он смотрел на меня снизу вверх и не видел.
Знаете, чем американский танкист отличается от советского? Много чем. Во-первых, его никто силком в танк не пихал, ему за это зарплату платят, и очень неслабую. Во-вторых, он с большой вероятностью негр... впрочем, это не важно. А в-третьих, и это, по-моему, самое главное, у него комбез из негорючих материалов, и на этом комбезе лямки пришиты, чтобы можно было взять за них, и из горящего танка вытащить.
Так вот - у лейтенанта таких лямок не наблюдалось.
Я отвел луч в сторону и двинулся дальше.
Полметра.
В смысле, капот (или как там правильно обозвать нос "мотолыги") ниже крыши на пятьсот миллиметров. Может, чуть больше-чуть меньше, но это не принципиально. Двадцать плюс ноль-пять. Небольшой перепад. Может и не смертельный.
Я осторожно сполз по лобовому стеклу. Встал. В голове зашумело чуть больше, но в разумных пределах. Наклонился. Плюс еще метр. Зашумело сильнее, но тоже терпимо.
Посветил в кабину.
Лейтенант так и смотрел вверх, в открытую дыру люка, а рядом с ним сидел еще кто-то, и вот ему было не до задирания головы. Потому что эта самая голова была чуть ли не расколота. Слева. Стреляли, значит, в правый висок. И кто стрелял - сомнений не вызывает.
К черту.
Это все мелочи.
И если кто скажет, что это не так, пусть сам опустится на двадцать один метр в кислородном снаряжении. С грязным кислородом с рембазы. В двойном пэ-ша вместо гидрокостюма. Ночью. С фонариком, запиханным в четыре презерватива.
Вперед.
Нос машины возвышался над грунтом на полтора метра. Двадцать один плюс еще полтора.
Три минуты я пробовал сложить эти числа, затем плюнул. Лег на живот и медленно-медленно опустил ноги.
Шум.
В голове торжественно открыли железнодорожную магистраль, и нагрузка у нее разом превысила все ожидания. Поезда шли непрерывно, тяжелые грузовые составы, скоростные экспрессы, громыхающие порожняки. То по очереди, то одновременно.
Грунт. Ноги моментально ушли в песок по щиколотки, и это еще можно было считать везением, потому что иногда замечаешь ил, только погрузившись в него по самые, так сказать... ну, вы поняли.
Один раз мы с приятелем сели на мель, и я неосторожно спрыгнул за борт - посмотреть, что к чему. Еле успел схватиться за якорь. Приятель ржал и вытаскивать меня явно не собирался, а там, в глубине, было холодно и шевелились какие-то корни.
Брррр...
Я дернул трос четыре раза. Я с трудом понимал, что это значит, но помнил - дернуть, как только заберусь "мотолыге" под нос.
Рядом, чуть не ударив по голове, опустилась черная тень с петлей. Интересно, зачем? Ах, да!
Тень оказалась толстым непослушным тросом, а петля никак не хотела цепляться за клюк.
Теперь два шага в сторону. Интересно, в какую. Влево. Нет, вправо. Ой, куда это я. Назад. Еще один крюк. Что с ним делать. Ах, да. Я отцепил трос от пояса и набросил сверху. Попал, надо же. Что не так? Ах, да.
Рядом опустилась еще одна тень с петлей. Надо же, перепутал. Снять, что ли мой тросик с крюка? Ага, снимешь, как же... идиотская конструкция, как тут снимешь... это ж надо ее сначала туда... потом сюда... нет, очень сложно.
Второй трос оказался еще более непослушным. Пока справился, стекла запотели окончательно, пришлось опять напускать воды в маску. Вставить палец, оттянуть... холодно, значит вода пошла. Теперь наклониться...
Двадцать три плюс ноль пять.
Я упал, и стало двадцать четыре.
Лежать было удивительно хорошо, а поезда в голове вдруг превратились в концерт Джона Леннона, почему-то на Красной площади. Джон стоял на трибуне (понятно, какой), и рабочие спешно добавляли еще одну букву в название.
Картина была невероятно смешной, и это слегка отрезвило. Встал. Ощущение полной свободы не пропадало, и я понял, что тросик так и остался на крюке "мотолыги".
Ну и хрен с ним. Мне и так хорошо.
Всплывать не хотелось.
Тягач возвышался рядом, огромный, страшный, смотрел на меня фарами глаз, щерился пастью носа, и я решил убраться с дороги, а то мало ли. Вдруг бросится.
Оказалось, что стоит он с довольно сильным наклоном, кормой вниз, и я опускаюсь.
Двадцать четыре плюс два.
Леннон спел и ушел, начался парад и над площадью закружилось звено транспортных самолетов. Затем к нему присоединились две эскадрильи "Юнкерсом" и включили сирены. Откуда-то прилетели "Энергия" с "Бураном" на спине и "Челленджер" с распоротым вдоль топливным баком. Какая-то сволочь врубила "Ласковый май".
Это было несколько шумновато, но в общем, терпимо. А дорожка все катилась и катилась под гору. Идеальное место для прогулок, и кто скажет иначе, пусть гуляет по Эверестам. А мне и здесь хорошо.
Двадцать шесть плюс два.
Металлическая стена рядом кончилась, и я захотел посмотреть, что же там, за ней спряталось. Через секунду забыл, и просто двинулся вдоль кормы, придерживаясь за какие-то выступы. Что-то еще я должен был сделать... но что? Ах, да. Груз.
Я дернул сразу два рычага, двери открылись, ударили меня в грудь, сбили и отбросили вниз.
Двадцать восемь плюс два.
Рекорд для кислородных аппаратов. Отравление, потеря сознания, смерть.
Шум исчез. Моментально, как в анекдоте. Знаете? Сижу перед телевизором, отверткой в ухе ковыряю. Вдруг раз! - звук пропал.
Фонарь погас и куда-то делся.
И хорошо – а то очень уж яркий, глазам больно. Да и зачем он мне? Вокруг...
Вокруг танцевали, как в хороводе, призрачные световые фигурки.
Глюки, конечно.
Я отметил это как-то отрешенно – подумаешь, глюки, бывает. И с таким же легким, на грани равнодушия, интересом принялся их рассматривать.
О, дедушка, надо же. Умер восемнадцать лет назад. Молодым умер, или, по крайней мере, не старым. А что вы хотите, война, потом голод, потом совок... в общем, не самые благоприятные условия для жизни. Он научил меня держать молоток в руках, и пилу тоже, а вот стамеску и долото успел только показать.
Дядя. Погиб в автокатастрофе. Хороший был человек.
Оля. Подружка с первого до третьего класса, а потом – детский энцефалит.
Дед Иван. Рак. Командовал "бурситетом" – профтехучилищем, и пол-завода, могучего, градообразующего завода, по инерции здоровались с его родственниками до сих пор. И со мной, пацаном, да.
Дед Степан. Воевал за белых.
Дед Сергей. Воевал за красных.
Дед Лев – замначштаба атамана Григорьева.
Да что вам всем от меня нужно-то? Куда вы меня зовете?
О, Светка. А ты что, тоже... того. Надо же. А когда? А как? А...
Я тряхнул головой, все исчезли, а Светка осталась. Молчала, только яростно корчила рожи и показывала куда-то вверх. Странно... что она имела в виду?
Я озадачился. Да, вверх уходят пузырьки из-под маски... а мне-то туда зачем? Мне и здесь хорошо.
Светка взяла меня за руку... странное ощущение – глаза видят свою и чужую руки, а прикосновения нет. Потащила – опять же, вверх. Зачем? Внизу так хорошо...
Слушай, подруга, я, конечно, рад тебя видеть, но иди к черту. Недосуг... хоть "г" ставь в конце этого слова, хоть "к". Не пойду я никуда, и не поплыву, зови-не-зови. Нет, не пойду.
НУ СКАЗАНО ЖЕ, НЕ ПОЙДУ!!!
Так, наверное, жены достают уставших мужей. Приходишь с работы, ноги подкашиваются (не от водки, а от усталости), язык не ворочается, а они: дорогой, а я тут такой сериал посмотрела! а у ленкиолькитаньки новый хахаль завелся! кстати, милый, давай куда-нибудь сходим, а то я сижу тут совсем одна, и мне скучно...
А потом удивляются, высокому уровню домашнего насилия. У нас-то, мужиков, способ ответа на любой стресс один – выброс адреналина в кровь, то есть резкая вспышка двигательной активности, и, как правило – злости.
Я рванулся.
Оттолкнул ее – куда вниз, ну да это неважно.
Внизу был песок и смерть, а там, вверху - несколько сволочей, которым меня, единственного, совсем почему-то не жалко. Я вот сдохну, а они будут жить. Ну разве так можно!
Я шевельнул рукой, кое-как нащупал дыхательный мешок, на нем - клапан, и до отказа его завернул. Выдох. Один. Другой. Третий.
Грунт под ногами исчез, и я понял, что куда-то плыву.
Еще выдох.
Мешок надулся, как барабан. Лопнет. Чуть отпустить клапан. Воздух. Ревет. Поднимается вверх. Обгоняет меня, значит, я опускаюсь. Закрыть клапан.
Интересно, какая погода сейчас в Мадриде? И что такое этот Мадрид, черт его побери! А еще - что такое бензин, канифоль, страдивари, зубная паста, облигация, флирт и много других непонятных слов. Ведь нет в мире ничего, кроме всплытия, и надутый мешок - единственный путь к нему.
Мешок опять вздут. Клапан. Отпустить. Воздух. Пузырьки. Нет, не обгоняют. Идут рядом. Идут вверх. Домой.
Как мне объяснили позже, всплыл я метров на пятьдесят ниже по течению, и замечен был чисто случайно. Зато вытащен - моментально, потому что товарищ полковник обещал немедленно отправить в отпуск того, кто этого долбодуба (меня, в смысле) вытащит. Желающих оказалось много, и парочку из них тоже пришлось спасать.
Первый вопрос был, конечно, о грузе, но я, говорят, только загадочно улыбался. А потом вообще потерял сознание.
И не видел, как на берегу запрягли цугом еще два МТЛБ. Как на крюки их завели толстые непослушные тросы (уж кто-кто, а я знаю, насколько они непослушные). Как осторожно выбрали слабину, а потом дернули - чтобы сдвинуть машину с места. Как показалась из глубины крыша, а за ней - нос, а потом - фары, и фары немедленно загорелись, а секундной позже - заверещал и сигнал, потому что вода замкнула контакты. Как машина юзом, с креном на правый борт выкарабкалась на берег, и все бегом рванулись к кабине, а полковник - к дверям на корме.
Всего этого я не видел, но мне рассказали.
Ожидали, что полковник слетит - еще бы, то ли самоубийство, то ли даже убийство в части! - однако дело на удивление быстро замяли, меня упрятали в госпиталь почти до самого дембеля. Отожравшись, отоспавшись и трахнув напоследок татарочку-медсестру, я вернулся... ну, а дальше вы знаете. См. выше, если вдруг кто забыл.
Единственно что - вызвал меня как-то полковник, и долго расспрашивал - а был ли груз в "мотолыге"? На что я честно ответил, что было темно, глубоко, кислород грязный, голова не работала и я с трудом буксиры завел, а что внутрь не заглядывал.
- Вот и хорошо, - совсем успокоился тот, а про трупы в кабине даже не спрашивал.
И ведь действительно, оказалось очень даже неплохо.
Хотя знаете... был момент, когда я в этом сильно засомневался.
Их было трое - Вусал, Автандил и Рустам. Если кто вам скажет, что азербайджанец, грузин и чечен - это нормально, не верьте ушам своим. Это примерно как русский, поляк и немец. То есть, объединиться для какой-то пакости могут, но поляк будет русского ненавидеть, немца побаиваться; русский поляка в грош не поставит, а немцу объяснит, что не зря Бисмарк призывал с Россией дружить, а немец, соответственно, начнет этого поляка делить.
Вот так и у нас. Вусал, был министром торговли, Автандил - почетным главой государства (может и почетным, однако ничего не решающим), а Рустам... чем-то средним между верховным главнокомандующим и верховным же террористом.
Поэтому начинал Автандил, и, как положено, начал издалека.
- Слушай, - он говорил с легким акцентом. - Ну ты герой. Молодец. Храбрый какой, надо же, а я бы и не подумал. Такой был тихий, скромный, незаметный. Хороший товарищ, да... Не зря я тебя всегда уважал.
От его уважения был момент, когда я был на грани то ли самоубийства, то ли дезертирства. Ну да отбился, и хорошо.
- Слушай. А расскажи нам о том случае, а. Как нырял, что видел. Как оно вообще там, под водой?
Да... в президенты ему тогда было рановато. Дипломатии надо было бы подучиться. Вусал помог.
- Ага, - радостно заулыбался тот. - Мы-то все люди сухопутные! У нас и реки не такие, и плавать мы не умеем! Расскажи, а, интересно же!
Рустам молчал, и поглядывал очень недобро. Впрочем, он всегда недобро поглядывал. У них там уже началось, и, похоже, он был в раздумьях - а не пора ли присоединиться к освободительному движению? И, если пора, то не начать ли с местных русских - просто для тренировки?
Пожалуй, рассказать было дешевле, чем отказаться.
Рассказал. Слушали очень внимательно, а как дослушали – переглянулись.
- Ладно...
Я был уверен, что от Рустама сегодня вообще ничего не услышу, в вот, поди ж ты... Зато ясно стало, кто главный в этой компании. Неясно, что им от меня-то нужно.
- А теперь скажи, был там груз, или не было?
Теперь ясно.
Я в третий раз пересказал тщательно отредактированную историю о том, что заглянуть в грузовой отсек не успел, начал терять сознание и еле-еле смог поддуть мешок.
- Так не бывает...
Рустам говорил с характерным, гортанным, чуть порыкивающим акцентом, и тогда я еще не знал, что скоро этот акцент начнет узнавать вся страна. Точнее, все, что от нее в ближайшее время останется.
- Расскажи лучше честно. Кто тебе сказал, чтобы никому не рассказывал насчет груза? Признайся, я никому не скажу. А если не скажешь...
Спина вдруг замерзла. Если вам скажут, что май – теплый месяц – не верьте. Бывает очень холодным. Очень. Вплоть до смертельных исходов.
- Рустам, - я постарался говорить очень спокойно. – Никто мне ничего не говорил. Давай сделаем проще. Давай я сразу же после дембеля нырну туда, и внимательно осмотрю дно. Если груз был – то хоть что-то осталось. Ящики, обломки... железяки какие-нибудь. Вы только расскажите мне, что там, в ящиках. Чтобы я знал, что искать.
Троица снова переглянулась и надолго задумалась. Подозревая, однако, что думал только ее, так сказать, председатель, а остальные старательно притворялись. Скорее всего – чтобы не терять авторитета друг перед другом. На меня и внимания обращать не стоило, я им – никто.
А зря. Зря они так думали.
Угадайте, какие шансы у доски от ящика остаться на дне? Пресная вода, течение, дно – песок. Может, с небольшим слоем ила, но все же.
Угадали? Правильно, никаких.
Ключевое слово в моей фразе было "дембель", а не "нырну". А все остальное, в том числе вопрос о том, что лежит в ящиках – дымовая завеса.
Джентльмены постарше, лет тридцати-сорока, на такую примитивщину вряд ли купились бы, а тут вот – кажется, прокатило.
- Ладно, - сказал Рустам. Подумал, и добавил: - Готовься. Уйдешь первым приказом.
Улыбнулся, и добавил еще:
- Только уезжать не спеши, хорошо!
Хорошо или нет, а встретили меня прямо у ворот КПП. Да и без того было ясно, что человек, способный убедить командира части отправить меня первым приказом, шуток не любит.
Делегацию возглавлял невысокий дядечка с пронзительными глазами, в помощниках у него ходил зверовидный перекачанный жлоб, а еще – рядом стоял и приветливо улыбался... кто бы вы думали?
Конечно, Рустам.
На душе было а) гадко б) страшно, и самому непонятно, какой из пунктов преобладал.
- Садись.
Должен заметить, в так называемых иномарках я раньше не ездил. Зато и малолеткой, которую богатый дядя трахать везет – тоже раньше себя не чувствовал.
И знаете, что? Оказывается, "иномарка" - с ее-то небольшим клиренсом! – ездит по песку лучше, чем советский УАЗ.
Вы когда-нибудь ездили на велосипеде? Наверняка катались, хотя бы в детстве, хотя бы на трехколесном.
А теперь представьте, что пересели на мерседес.
Это я к тому, что вместо "идашки" мне выдали очень неплохой по тем временам АВМ, ласты длиной "Акванавт", маску с аналогичным названием и – совершенная роскошь! – двухслойный гидрокостюм мокрого типа с каким-то хитрым названием, которого я раньше вообще не слышал.
Нихрена себе, инвестиции!
Одно плохо – чем больше заплатят, тем извращеннее придется все это отрабатывать.
Речка казалась ласковой и спокойной, вода – прозрачной, и не верилось что где-то здесь месяц назад происходили все эти ужасы.
Единственное, чего они не предусмотрели – это лодки. Хотя бы резиновой, надувной; хотя бы автомобильной камеры, на которой можно было бы заплыть, сориентироваться, нырнуть вертикально, чтобы не блуждать потом там, на дне.
Бандиты переглянулись, и мигом достали из багажника диковинный инструмент. Вроде бы лопата, а так посмотришь – уже топор. А ручку откинешь – пила. А...
А что там еще из него можно сделать, я рассмотреть не успел.
Трудно наверное, рубить бревно, если руки больше заточены под бейсбольную биту!
Я позлорадствовал, но, конечно, тихонько.
В общем, плотик мне сколотили. Небольшой такой. Двухместный. Как советская лодка-"нырок" – тоже, формально, на двух рыбаков, а реально – на одного, и то без улова.
Впрочем, и в том, и в моем случае рекламации предъявлять смысла не было.
Я оделся, попробовал воздух из баллона – вроде чистый... хотя на поверхности примесь трудно учуять, а вот там, в глубине – наоборот, не учуять трудно, нацепил акваланг, и, забравшись на плот, свесил ноги.
Бандиты переглянулись. Жлоб с большим сомнением покосился сначала на плот, затем на Рустама. Главный ничего не сказал, но тоже покосился – чуть заметно. Однако, хватило.
Рустам вздохнул, сбросил щегольские дембельские сапожки, закатал штаны и присел рядом.
- Хей, а как грести будем?
- Никак, - я колыхнул ластами, и плот резво двинулся прочь. Рустам чуть побледнел, и сильнее схватился за деревяху.
- Может, давай я сам? – спросил я вроде бы сочувственно, а на самом деле – с надеждой. А чего? Погрузиться, отойти подальше от берега, чтобы пузыри видны не были, а там – или на тот берег перебраться, или вообще – вниз по течению, там вроде село какое-то есть... хрен поймают...
А то, понимаете ли, очень удобная я мишень – только что дембельнулся, в части УЖЕ не ищут, дома – ЕЩЕ, а когда начнут... ой, кто его знает, начнут ли вообще? Да и где искать – по всему пути? Ну-ну.
- Нэт, - твердо сказал Рустам. – Я тебя одного не оставлю. Мы же друзья.
Во-во. Именно с такого и начинается дедовщина, если кто вдруг не в курсе. Не бьют, не калечат – а: "Слышь, постирай мне портянки, а? Мы же друзья!" – и через месяц "друг" стирает портянки всем дембелям. А его за это благодарят пинками и "выравниваем фанеры" – и если кто не в курсе, что это значит – сходите в армию. Там объяснят. Правда, это весьма болезненно.
Ладно... друг.
Я заработал ногами, и плот, колыхаясь на мелких волнах, довольно быстро поплыл к середине. Течение вносило свои коррективы, ветер – тоже, да и я, поскольку устроился спиной вперед, тоже неслабо мазал. В общем, если бы наш путь кто-то вычертил на карте – получилось бы интересно.
Или, как говорят в деревне – как бык поссал.
Ссал и я, причем не только в переносном, но и в самом что ни на есть прямом смысле.
Простите за неаппетитную подробность, но так все делают. Гидрокостюм не зря называется мокрым. Он негерметичен, вода свободно заходит под него и так же свободно выходит... а в чем же суть, спросите вы? А суть... в гидрокостюм. И от этого струйки воды уже не кажутся обжигающими.
- Вроде бы здесь.
Знаете, как ориентируются на воде? Никак.
Ориентируются по суше. Выбирают два приметных ориентира – скажем, два дерева, или дерево и валун. Так, чтобы при взгляде с определенной точки они сливались. Получилось? Отлично. Это называется "створ". Теперь еще раз, уже с другим ориентиром. Получилось? Еще лучше. Два створа, как известно, на пересечении дают искомую точку.
В реале, конечно, все не так идеально. Приметных ориентиров на берегах мало, поэтому, чтобы найти створ, приходится смещаться куда-нибудь. В конечном итоге привязка к местности выглядит так: "створ № 1 – дерево с пышной кроной – большой серый камень; створ № 2 – береза – сосна с отпиленной верхушкой – а теперь метров двадцать вниз по течению".
В прошлый раз было легче – те, кто загнали МТЛБ в воду, четко указали, где именно это произошло.
Ну, вроде бы здесь.
- Держись, Рустам.
Я опустил маску, шевельнул плечами, в последний раз проверяя, как оно все сидит... и небрежно бултыхнулся в воду.
Холодно!
Несмотря на все возможные превентивные меры (см.выше) – холодно! Не май месяц... хотя, на самом деле – самый что ни на есть май. Все равно холодно, и руки дрожат.
Еще бы. Не признаваться же самому себе, что руки дрожат вовсе не от холода.
Но и не от страха.
А от сильного выброса адреналина. Который мне сейчас здорово пригодится.
Спуск. Три метра. Хватит. Разворот. Ноги вниз, морда вверх. Разгон!
Я ударил плечом – не головой же таранить бревно, в самом-то деле. Хотя, знаете ли, был и такой случай в моей подводной карьере. Погнался в Черном море за скатом, и долбанул причал так, что с него рыбаки посыпались. Голове-то ладно, она же, как говорит наш прапорщик – кость, а вот за шею я потом долго тревожился. Да и рыбаки, если б поймали, добавили бы.
Но сейчас я был к удару готов.
Интересно, что чувствует метеорит, входя в атмосферу? Подозреваю, что то же самое, что и человек, которого внезапно, ни с того, ни с сего рушат в воду.
Шок и страх.
Интересно, не отсюда ли позже родилось название американской операции против Ирака? "Шок и трепет", надо же, а. Может, действительно, сбросили когда-то Буша-младшего в воду, и вот как оно сублимировалось.
Но Буша за ноги никто не тянул, а вот Рустаму пришлось тяжелей...
Ну, вы поняли. Главное – мне очень не хотелось выскочить на поверхность. Ведь пальнут же, сволочи, обязательно из чего-то пальнут, и ведь могут попасть!
А гранат у них не было. По крайней мере, очень хотелось в это верить.
Если вам кто-то скажет, что человек под водой беспомощен – плюньте ему в глаза.
У человека под водой есть десять секунд для активных действий, и он, гад такой, умудряется в эти десять секунд запихнуть всю свою жизнь, прожитую и непрожитую, хлеб несьеденный, водку не выпитую, девок не трахнутых, любовь к матери, детям, партии и правительству. Если человека на суше так напугать, то он, негодник, вырвет дерево с корнем, выбьет плечом бронированную дверь, а уж про коня остановить я вообще молчу.
Запросто!
Вот только под водой все его трепыхания бессмысленны и расходуются на перемешивании водных масс.
Рустам хватанул ртом воды, что-то заорал напоследок (вы слышали, как человек орет под водой? Это не крик. Это что-то утробное, жуткое, неразборчивое...), судорожно придавил мою руку... и все. Как непокорная девка. Знаете, бывают такие – все сопротивляется, борется до последнего, а как только засунешь – все.
А некоторые еще и подмахивать начинают.
Лицо его посинело – то есть, не задохнулся парень, а именно утонул, набрал воды в легкие, и теперь не всплывет. По крайней мере, дня три. Что ж...
Для гарантии я взял его за руку, и медленно двинулся вниз.
Спешить некуда.
А на дне обычно много коряг.
Обзор, кстати, превосходный. Никаких проблем с бинокулярностью, не нужно крутить головой по куриному, маска прилегает отлично. Чуть запотела, правда, но разве это беда?
Подпустить воды, запрокинуть голову, выдохнуть носом. Вот и все.
Как ни странно, следы от МТЛБ сохранились. Две мощные, глубоко пропаханные траншеи, чуть заглаженные течением.
Вниз. Вниз по склону, неспешно, чтобы давление успевало выравниваться, но без тягомотины.
Двадцать. Двадцать два. Двадцать четыре. Двадцать шесть. Двадцать... Опа!
Я чуть не уперся носом в стоящий "на попа" деревянный ящик. Военный ящик. С широкими петлями, могучими защелками и ручками по бокам. Знакомый такой ящик. Регулярно приходилось на складах перетаскивать с места на место.
Если все нормально, то внутри у него десять Автоматов Калашникова Модернизированных, с двумя магазинами к каждому, ЗИПом и упаковано все это барахло в промасленную бумагу, густо смазано, и от ныряния в реку ничего ему не случилось. Вытаскивай, протирай и стреляй. В кого хочешь.
За первым ящиком обнаружились и все остальные, потому что если машина стоит, извините, на жопе, и ее при этом резко, еще раз извините, начинают буксировать, то из грузового отсека вылетает, третий раз извините, все. Может, там не только ящики были, но еще несколько трупов, просто их течением укатило, а ящики – вот они.
Отлично.
Я сделал круг почета над беспорядочной свалкой и медленно, не обгоняя собственные пузыри, двинулся вверх. К свету.
Вот и поверхность. Ни тебе глюков, ни кислородного отравления, ни баротравмы. Всегда бы так.
Теперь бы еще с берега не пальнули.
Я нахально высунулся из воды рядом с плотом, сцепил руки над головой и потряс – мол, победа! Нашел!
И только после этого оглянулся на плот. Естественно, там никого не было.
Сдернул маску. Сдвинул на затылок капюшон. Встретился глазами с оцепеневшей от такого нахальства группой поддержки и заорал:
- Эй! Нашел! На месте ваш груз! А где же Рустам?
Бывший дембель на территории части – редкость, хотя и не уникум. Во-первых, найдется куча желающих морду набить, и ничего им за это не будет. Во-вторых... а что ему делать-то на территории, которая за два года так, извините, затрахала...
Вот почему товарищ полковник немало удивился, обнаружив меня в кабинете.
- Не поооооонял... – начал было он, но я молча бросил на стол фотографии.
Берег. Хорошо знакомый ему берег, не какой-нибудь. КрАЗ у самой воды, и трос, уходящий с его лебедки в воду. Ящики на берегу – мокрые, но целые.
И, наконец, те же ящики, и тоже мокрые, но уже вскрытые.
Читая в детстве о приключениях бравого сталкера в зоне, я удивлялся – как это может человек так мгновенно намокнуть? Оказывается – запросто. Стоит только фотографии правильные сунуть под нос.
Однако полковника просто так не дают – оклемался.
- Ну, и что ты намерен делать?
Я солнечно улыбнулся.
- Да ничего особенного. Продолжать.
Теперь понимаете, о каких армейских связях я говорил, и почему жизнь удалась?
- Отлично, - сказала мадам психоаналитик. – Причину вашего беспокойства мы успешно нашли. Теперь займемся ее коррекцией.
Удивила.
Я-то думал, что все лечение состоит в том, чтобы вспомнить... потом запечатать все это в плотный конверт, положить на самую дальнюю полку и прицепить сверху наклейку: "Не трогать! Опасно для жизни (твоей, дубина!)".
Ведь действительно – насколько мне легче стало, после того, как все рассказал.
Оказывается, нет. Оказывается, здесь, как в католицизме, мало слить информацию, надо еще и... покаяться?
Легко. Отче наш, каюсь и обещаю, что больше не буду. И масштаб невелик, и возможности сейчас для такого бизнеса нет.
Или что?
- ...погружение. Очень глубокое. В самую глубину, в самый ключевой момент вашего прошлого. Думаю, это то самое первое ныряние в противогазе, но если даже и нет...
Ныряние, хе-хе. В противогазе, ага... Эх, дамочки-блондинки. Нельзя вас к технике подпускать, и слушать о ней тоже не стоит, все равно мимо ушей пролетает.
Хотя насчет поковыряться в мозгах – признаю. Мастерская работа!
Что ж, можно и погружение.
- ...элементы гипноза. Не беспокойтесь, ничего болезненного или неприятного. Расслабьтесь. Просто расслабьтесь, слушайте меня, смотрите на этот шарик. Он блестящий. Он огромный. Он заполняет Вселенную...
Шарик? Какой еще, к черту, шарик?
Шар был вокруг, потому что именно так выглядит вселенная из-под воды. Шар с призрачными, неуловимыми стенами, и куда бы ты не перемещался, он чутко следует каждому шевелению.
А за его стенами – тьма.
Глубина? Метров двадцать пять. Или чуть больше. В стороне то ли угадывается, то ли действительно возвышается бронированный сарай с открытыми дверцами на корме. На песке легко и уютно. Хочется спать. И вовсе не холодно.
О, знакомые лица. Светка, ты, что ли? Рад тебя видеть, конечно, но иди к черту. Недосуг... хоть "г" ставь в конце этого слова, хоть "к". Не пойду я никуда, и не поплыву, зови-не-зови. Нет, не пойду.
НУ СКАЗАНО ЖЕ, НЕ ПОЙДУ!!!
Хотя, собственно, почему? Там, наверху, хорошо...
Я поддул мешок, и медленно, медленно, медленно начал всплытие. Светка улыбнулась – и куда-то исчезла.
- Доброе утро, мой дорогой!
Солнечный лучик прорвался сквозь жалюзи и устроил на моем носу половецкие танцы. Восхитительно пахло кофе. Жена в прозрачной ночнушке сидела рядом и держала на коленях поднос с чашкой.
- Просыпайся!
А еще она улыбалась.
Тридцать пять – а выглядит, как девчонка. Трое детей – а талия по-прежнему, тоненькая, и грудь не обвисла.
- Доброе утро, моя Светуля...
От моих слов женушка улыбнулась еще сильнее, и пододвинулась ближе.
- Ты под самое утро беспокоился, - сообщила она. – Дышал тяжело, кулаки сжимал... меня то ли звал, то ли прогонял.
- Да? – невнимательно переспросил я. – А, бывает. Кофе отличный, спасибо, моя дорогая.
- Пожалуйста. А потом я погладила тебя по щеке, и ты сразу же успокоился.
- Да? – еще раз переспросил я. – Ну и ладно.
- Наверное, что-то тревожное приснилось?
- Наверное, - я безразлично пожал плечами. – Не помню. Ерунда какая-то. Ладно, пора вставать. Как там дети, спят еще?
- Спят. Дорогой, я не хочу тебя огорчать, но у нас деньги кончаются.
- А, не страшно. Послезавтра зарплата. Если что – перехвачу у кого-нибудь.
Уже выйдя из дома, садясь в троллейбус, я попытался снова вспомнить, что же приснилось. Виделось что-то черное, злобное, связанное то ли с криминалом, то ли с оружием.
Ерунда, короче. Я взглянул на часы, увидел, что на работу чуть-чуть опаздываю, и о сне больше не вспоминал.
|
|
|
|
Время приёма: 16:25 27.05.2008
|
|
| |
|