«Requiem aeternam dona eis, Domine…»
(с)
Спустя два часа суетливых сборов они, наконец, выехали. Восемь утра. Никто ещё толком не проснулся, разве что Паша. Но он привык вставать засветло, чтобы, оседлав свою старенькую шестёрку, нестись из области на работу в город. А годом раньше он точно так же вставал в институт. Теперь один из двух наших водителей лучезарно улыбался, глядя на заспанные лица окружающих. Ответом ему были хмурые взгляды опухших с ночи глаз.
Всего их ехало восемь человек. Четверо на пашиных жигулях, и ещё четверо на форде Серёги. Каким-то чудом всем удалось втиснуться между пакетами с едой и алкоголем из соседнего круглосуточного магазина.
Этой пятницы Вадим ждал всю неделю. Он уже не помнил, когда последний раз выбирался с друзьями на природу, а тут вдруг собрались. Вроде бы, всё мероприятие организовала Лидка, устроившаяся сейчас за ним и зачем-то подправлявшая макияж. Как ни смешно, она сама едва успела к отъезду. Пропустив всю суматоху перед отправлением, сидела теперь как ни в чём не бывало.
– Серёж, открой окно. Жарко. – попросила ехавшая с ними четвёртой Наташа.
Влетевший в машину слабый ветерок скользнул по ногам, встрепенул волосы, лизнул вспотевшие лица и затих под лобовым стеклом. В машине стало чуть прохладнее, но всё равно ощущалась почти летняя жара. Солнечная погода держалась уже вторую неделю и, как надеялся Вадим, должна была простоять ещё как минимум пару дней. Он смотрел в окно и впервые за долгое время ни о чём не думал. Мимо проплывали пятиэтажки спального района и стоящие меж ними тополя. Через пару минут они выедут из города. На небе не было ни облачка.
Пробки, как ни странно, отсутствовали. Машины благополучно выбрались на трассу, и водители как по команде прибавили газу. Других автомобилей почти не было. Шестиполосная магистраль выглядела декорацией к какому-то постапокалиптическому фильму. Сто двадцать километров в час. Равнодушно пожирая дорогу, серенький жигуль и ярко синий красавец форд мчались на север.
Их цель лежала километрах в ста от города. Прошлым, а может и позапрошлым, летом группа ролевиков – Лидкиных знакомых – устроила турнир в окрестных лесах. Вадим не помнил всю историю. В тот вечер, когда Лидка громко и горделиво, словно участник, рассказывала о великой битве людей и орков, и пире, который за ней последовал, ему было не до того. Да что там! Пай-мальчик Вадечка чуть ли не впервые в жизни напился до поросячьего визга. Но о пропущенном рассказе он не сожалел. Зачем? Главное ему потом пересказали – мол, есть там замечательная полянка в лесу, руины какие-то (а может, и просто груда камней), и от просёлка недалеко. Как раз для городской компании, что хочет на пару дней почувствовать себя племенем дикарей.
Стекло задней дверцы форда опустилось и оттуда показалась довольная Олина физиономия. Девушка высунулась почти по пояс, её рука взметнулась в приветствии окружающей природе. Встречный ветер сдул с неё повязанную на голову бандану и унёс прочь беззащитный красный лоскуток. Рыжие Олины волосы развернулись кровавым стягом, но сама она лишь поджала губки и уползла обратно в машину. С заднего сиденья послышался Наташин смех.
Наконец компания добралась до места. Машины пришлось оставить на дороге. Следующие два километра предстояло идти пешком, сгибаясь под тяжестью бутылок с вином и пивом и всевозможных, не глядя набранных, закусок. В общем-то, сгибались только парни, да и то от низко висящих веток, но потом, рассказывая знакомым, каждый для красного словца…
Места выглядели совершенно безлюдными, поэтому, когда впереди раздался треск веток, все невольно остановились. Спустя несколько секунд из-за деревьев к ним вышел настоящий леший. По крайней мере, ничего другого при взгляде на этого человека в голову Вадиму не приходило – «леший». То был старик в старом замызганном пуховике, резиновых сапогах и сбитой набекрень ушанке. Бороду его покрывал многодневный слой грязи, но всё же за бурыми и серыми пятнами угадывалась седина. Глаза смотрели мутно и насторожено. Вадим так и не понял, какого они цвета.
– Вы шо тут трётесь? – рявкнул новоявленный леший. – А?!
– Дедушка, мы отдохнуть приехали. – ответила первой Оля. – Вы местный, да? Тут деревня где-то в округе?
– Местный, местный… Нету тут никакой деревни! – невнятно пробубнил старик. Внезапно его взор на мгновенье прояснился. – Уходите отсюда, ребята. Плохое это место.
Запавшие глаза опять подёрнулись поволокой. Ссутулившись ещё больше, леший поковылял дальше в лес. Только хруст валежника. Через пару мгновений стих и он. Переглянувшись, молодые люди тоже продолжили путь.
Час назад догорел закат. Посреди идеально круглой поляны горел костёр. Сидевшие вокруг него не боялись ночи, но, как и их далёкие предки, тянулись к огню. Отблески пламени плясали в их глазах. Всего лишь блики. Мистицизм старого мира пал под дубиной рационализма мира нового. Иногда, то один, то другой непоседливый блик прыгал на камни, окружающие поляну по периметру. Тогда поросшие мхом тёмные глыбы становились похожими на раненых животных. Красные и жёлтые пятна были потёками крови и гноя на их шкурах. Без сомнения, звери умирали, или были уже мертвы.
Вадим отставил в сторону опустевшую бутылку пива. В голове слегка шумело, но чистый лесной воздух не давал алкоголю овладеть своей жертвой. Сидевший напротив Коля взял в руки гитару. Пристроил её на коленях и тихонько заиграл что-то переборами. Тонкие пальцы невесомо танцевали по струнам. Словно в такт мелодии, наверху перемигивались звёзды. Вадим потянулся за новой бутылкой.
В круг света вступил отходивший по нужде Паша. Пустым взором обвёл он расположившихся у костра друзей и слегка покачиваясь ушёл обратно во тьму.
– Заснёт сейчас где-нибудь под кустом. – хихикнула Наташа.
– Не забыть бы его наутро. – откликнулся Серёга.
– Не забудем! – возразила Лидка. – Кто тогда его колымагу поведёт?
Чуть в стороне слышится шорох. Маргарита разворачивает свой спальный мешок. Наверное, так и не прошла разболевшаяся под вечер голова. Впрочем, никто не обращает внимания.
Наташа встаёт, потягивается – все движения наиграно неспешны. Затем многозначительно подмигивает Вадиму и уходит в лес. Выждав с полминуты, он поднимается и идёт следом. Это не более чем ритуал. Друзья и так всё знают.
Обнявшись, они пробирались вглубь леса. Поминутно спотыкаясь, давились глупым смехом. Сквозь прорехи в листве мерцали звёзды, но на них никто не смотрел. Наконец, привалившись к очередному дереву (про себя Вадим решил, что это дуб), Наташа повернулась и притянула друга к себе. Он ухмыльнулся, одним глотком допил остатки пива и отбросил пустую бутылку в сторону. Затем наклонился к девушке. Поцелуй. Музыка.
Тихая печальная мелодия вдруг зазвучала во тьме. Медленные её переливы вплетались в сознание, вымораживали нутро. В поисках источника звука Вадим оглянулся вокруг. Ночь будто сгустилась, окутывая молодых людей своим муаровым плащом.
Прошло несколько мгновений, и из-за деревьев показались музыканты. Их было трое. Маленькие существа со стрекозиными крыльями и бледной кожей, державшие в маленьких ручках флейты и отдалённо похожие на людей. Зависнув в воздухе на уровне глаз, они продолжали играть.
– Феи. – выдохнула Наташа.
Звёздный свет лился на крохотных волшебниц, жемчужными платьями ниспадал с их плеч. Вадим почувствовал, как немеют его ноги. Краем глаза он увидел Наташино лицо. Пустой взгляд направлен прямо перед собой, нижняя челюсть безвольно отвисла.
А музыка всё звучала. Грустная и мёртвая. Словно похоронная месса по тем, кто попался в её объятья. Она была древней, эта мелодия – древнее, чем человек может себе представить, древнее, чем сам людской род.
Вадим никогда не верил в волшебство. Никогда не задумывался, каким был мир сто, или двести тысяч лет назад. Как и многим другим, ему хватало научно-популярных фильмов о динозаврах. Как и все прочие, он ничего не знал о том старом мире, который канул в небытиё с приходом человеческой цивилизации, раздавленный её железом и бетоном, отравленный её пластиком. Но сейчас всё это не имело значения.
Словно в тумане, представала перед ним его кукольная жизнь. Скроенное по шаблону существование. «Я исправлюсь!» – хотел закричать Вадим. – «Я стану достоин! Я заслужу право жить!» Но, чувствуя на себе взгляд вечности, он вдруг понял, что лжёт.
Чёрное отчаяние заполнило его душу. Сознание угасало. Последним усилием воли он попытался посмотреть вверх. |
