 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
|
На улице зарядил дождь. Набежавшие облака доели последние крошки солнечного света. Несколько новых огоньков разом вспыхнуло в заплаканном доме напротив.
Мама всё не шла, а я сидел на ступеньках возле квартиры, корил себя за забывчивость и из последних сил отбивался от навязчивой скуки.
Проснулся простуженный лифт и заскрипел, натужно поднимая кого-то в своём металлическом брюхе. С каждым его скрипом во мне росла уверенность, что, вот теперь-то уж точно, возвращается с работы моя долгожданная мама.
На улице тревожно громыхнуло, в тот же миг глаза-огоньки соседнего дома растерянно мигнули и погасли, погасли и редкие свечки фонарей. Стало совсем темно и тихо: лифт в шахте чихнул и недоумённо остановился. Противный холодок вздыбил волосы на макушке. Мне почудилось, будто я остался один во всём мире. Как вдруг из лифта, застрявшего оказывается всего на пол этажа ниже, донёсся баритоном шутливый мужской голос:
- А ведь это из-за вас электричество пропало.
- Почему из-за меня? – неуверенно отбивалось сопрано, и я узнал нашу соседку Алину, студентку какой-то новомодной престижной академии, весёлую девушку с огромными чёрными глазами.
Баритон продолжал нападение:
- Вы такая молодая, красивая. Я на вас засмотрелся, и тут между нами пробежала искра. Вот и готово короткое замыкание, - мужчина захохотал, а Алина отрезала:
- Ещё чего! Никакой искры между нами пробежать не могло! Во-первых, у искр нет ног, во-вторых, недостаточная разность потенциалов, а в-третьих, я замужем.
Насчёт третьих Алина точно соврала.
Но незнакомец не переставал смеяться и, по-видимому, заразил своим смехом Алину, потому что из кабинки лифта прозвенел и женский смешок.
- Вот те раз! – вздохнул, отсмеявшись, мужчина: - А я только подумал взять вас в жёны, у меня как раз подвернулись свободные рука и сердце.
На сей раз рассмеялась только Алина.
- Я всё равно замуж за незнакомых не выхожу! – заявила она.
- Давайте знакомиться. Анатолий.
- Света, - сказала Алина после небольшой паузы.
- Вот и замечательно, Светлана, - бодро воскликнул Анатолий: - Теперь вам ничего не мешает принять моё предложение, кроме мужа. Но, так как его рядом нет…
Внутри лифта чем-то зашуршали, потом Алина-Света чуть слышно, но требовательно выдохнула:
- Уберите руки!
Мужчина смущённо извинился, оправдываясь нечаянностью и неловкостью.
Минуту в лифте молчали.
- Похоже, мы тут надолго, - вновь прорезал тишину баритон: - Вы не будете возражать, если я закурю?
Сопрано возразило так активно, что баритон снова пристыжено умолк.
- Напрасно вы так, - спустя короткое время набрался храбрости назвавшийся Анатолием: - Если хотите знать, я почти не курю. Но я тяжело болен. Клаустрофобией, - перешёл он на доверительный шёпот: - Замкнутые пространства вселяют в меня панику, и только сигарета помогает снять стресс.
- Не может быть! – нарочито сочувственно запричитала Алина-Света: - Наверное, с осложнением? Вплоть до воспаления хитрости? – откровенно язвительно закончила она.
Мужчина закашлялся.
Соседний дом, словно ожидал подобного сигнала, пробудился, вновь вспыхнул яркими огоньками. Дремавший лифт нерешительно зашевелился и поднялся на пол этажа вверх. Замер, чтобы открыть передо мной беззубую пасть. Пасть, пугающую своей мерцающей пустотой.
Противный холодок вернулся лютым холодом и приморозил меня к похолодевшим ступенькам. Я смотрел в безжизненное пространство лифта, как загипнотизированный кролик и не мог шевельнуться. Но пасть захлопнулась, лифт ухнул и ушел вниз. Вернулся уже не один. Устало зевнув, выпустил из чрева мою маму.
С того дня мир для меня перевернулся. Память доверчиво приоткрыла давно сброшенные карты, настойчиво давая понять, что люди в моей жизни исчезали и раньше. А я этого не замечал. Не замечал отчасти потому, что никогда в прошлом пропажи не случались столь внезапно: был человек и вдруг его не стало. Мне просто в голову не приходило, что люди исчезали совсем, а не только из моей жизни. Мало ли кто куда переехал, перешёл в другую школу или просто передумал со мной общаться. Оказалось иначе. Непонятные пугающие события тёрлись и околачивались возле меня. Взрослые и дети, мужчины и женщины, знакомые, незнакомые – всякие люди ни с того, ни с сего бесследно пропадали. Как монеты в бездонном кармане. Не оставляя о себе даже воспоминаний. Никто кроме меня ни разу не вспомнил ни о ком из них. Ту же Алину не хватились родители, о ней ни разу не заговорила моя мама или кто-нибудь из соседей. Словно невидимый ластик пробежался по картине жизни, прижался ласковой кошкой к человеку и безжалостно стёр.
По всему выходило, что этим ластиком был я. Но как, почему и куда девались люди, я не знал. Ластику не положено ничего знать, на всё воля художника. Только мне не хотелось быть послушным и безмозглым инструментом в чужих руках.
Жадные поиски причин не приносили успеха. Ни одной мало-мальски крепкой нити, которой можно было связать всех пропавших, не находилось.
Годы шли, люди всё также исчезали, растворялись пузырьками в лёгком шампанском, горечью в дешёвом вине. Забытые всеми страницы оторвавшихся жизней можно было уже подшить в толстый томик и надписать: «Мёртвые души».
Его величество Случай подставил плечо и на сей раз.
Есть люди, для которых ложь, как дыхание. Соврать, как чихнуть, когда вдруг нестерпимо зачесалось в носу. Васька-Брехло был из этой породы: он щедро сыпал обещаниями, многозначительно улыбаясь, но его слово не стоило и медяка. Пообещав мне, как и всем прочим, золотые горы, на следующий день он благополучно исчез. Сперва я решил, что испарился он по собственной инициативе, но приятель, давший мне Васькин номер, не смог вспомнить никого с подобным прозвищем. Из обоих Василиев в его телефонной книжке ни один не подходил под описание Васьки-Брехла. «Набранный вами номер не существует» - отзывалась коротким приговором трубка. Васька не сбежал, не скрылся, не попал в больницу или скучавшую по нему милицию. Он исчез навсегда и для всех. Но оставил мне недостающее звено в долгой цепи таких же пропавших душ.
И цепочка зашевелилась. Замелькали перед глазами давно забытые люди. Заговорили разными голосами, но одинаково лживыми словами: «Замужем! Болен! Написал! Украли! Не я! Никогда! Ждал! Оно само! Нашёл! Это он начал! Не брал! Моё! Самый дешёвый! Ты первый!..»
Словно истинная картина мира предстала передо мной, обнажив все причины и следствия, ложь и забвение, преступление и наказание.
Ластик, направленный на самый неискоренимый человеческий порок, подвластный всем и каждому, порок, впитываемый с молоком матери и расползающийся заразой по свету, укореняясь в наших сердцах, давно возведенный в ранг искусства. Снимая с себя ответственность, мы изобрели «ложь во благо» и упиваемся своей безнаказанностью. Упивались.
Но перспективы искоренить обман одним махом, рухнули в одночасье. Дар мой оказался бессилен перед прогрессом: телевизором, радио, телефоном и ложью пачкающую бумагу.
Пришлось начать с головы, откуда явственно чувствовался запах гнили. Попасть на заседание думы получилось неожиданно легко, спасибо друзьям журналистам. На следующий день страна лишилась сразу шестерых народных избранников, но взамен получила такое же число не менее вороватых. В тот раз мне ещё повезло. Политики редко говорят откровенную ложь, чаще скрывая правду за потоком витиеватых бессмысленных слов.
Притворившись умным, я пошёл в обход. Но куда бы ни сунулся, вопреки всем законам и правилам, мои шахи оборачивались рокировками, вместо матов всюду подстерегали паты.
Сдался ли я или сделал единственно правильный выбор? Не знаю. Просто стал жить своей жизнью, полагаясь на то, что раз я ластик, художник знает своё дело. Всё вернулось на круги своя. С той лишь разницей, что теперь я знал, за что стираю из этого мира. Расчищая пространство вокруг себя. Создавая растущий островок правды. Если нельзя изменить целый мир.
Просиживаю жизнь в офисе. Отвечаю на звонки.
- Здравствуйте, Семён Петрович? Это Никифоров, - ворвался в трубку раздражённый вечно недовольный голос одного из клиентов: - Что же вы? Обещались и не приехали! А я весь день, между прочим, вас дома жду! С работы отпросился! Что прикажете делать?
- Как не приехали? – я едва не застыл от удивления. Никита, мой новый помощник, был, конечно, не подарок. Случалось, и подводил: то не вовремя, это не так. Но всегда по мелочам, да и предупреждал, чуть сроки срывались.
Я извинился со всей присущей мне учтивостью, пообещал, что прямо сейчас отправлю лучшую бригаду, подсластил скидкой. Не успел попрощаться, как в двери возникла плотная фигура Никиты, застелив тенью половину комнаты. Лёгок на помине.
Подняв глаза, я снарядился выслушать его объяснения.
- Уф. Намаялись с этим Никифоровым. Привередливый старикашка, - выдохнул помощник едва я положил трубку.
- Звонил Никифоров. Говорил, никто не приехал.
- Опоздали чуток, - признался Никита.
- Только что звонил, - уточнил я и выразительно взглянул на Никиту. В сущности, хороший парень, а так кончил.
Телефон вновь затребовал внимания.
Огорошил: мама в больнице.
- Потом договорим, - бросил я, забыв, что «потом» не будет.
Только утром, вернувшись в офис, вспомнил вчерашний разговор. Надо подбирать замену Никите, а люди возле меня не задерживаются, сущность берёт своё: врут пусть по пустякам.
Телефон на столе очнулся и затрясся, словно в лихорадке.
- Семён Петрович, простите старика, попутал, - оправдывался в трубку вчерашний клиент: - Ваши-то приехали, всё сделали, претензий нет. Это с окнами подвели. Телефоны у вас похожие, на шестёрку кончаются.
Никифоров ещё что-то лепетал, но я его уже не слушал. Пальцы путались в кнопках мобильного, разыскивая номер Никиты. Не находили.
Ластик медленно и незаметно превратился в художника.
|
|
|
|
Время приёма: 20:19 24.05.2008
|
|
| |
|