Сидеть на занятиях по математике, даже в элитной школе для знатных и богатых подростков – невероятно скучно, то ли дело литература. Темноволосый юноша с пронзительным взглядом бархатных черных, как бездна космоса, глаз, скучающе ковырялся гусиным пером под ногтями.
– Назон, – тихо позвал его Мират.
– Публий, Назон, когда же вы меня по имени называть начнете? – оглядываясь, спросил юноша.
– Так привычней, – отмахнулся долговязый с жидкими светлыми волосами парень.
– Мират, не отвлекай Римира от занятий, – строго проговорил учитель.
Математика для Римира, прозванного Назоном из-за любви к литературе и постоянных цитат запрещенного поэта Овидия, была настоящая мука. Наконец-то занятие закончилось и Римир, в обществе Мирата и любимой девушки Ангелины вышел в школьный двор. Элитное учебное заведение в небольшом богатом городке, находящемся далеко от остальной империи и обладавшем своеобразной автономией, стояло рядом с центральной площадью.
– Как тебе может нравиться математика? – обращаясь к Ангелине, спросил Назон.
– Я её понимаю, – улыбнувшись, ответила миловидная девушка с точеными чертами лица и худым телом.
Внезапно зазвонили колокола.
– Звон тревоги, – озабоченно пробормотал Мират.
– Что случилось? – спросил Римир у первого же прохожего.
– Степной народ напал на город, требует сдаться, иначе всех убьют, – активно жестикулируя и немного заикаясь, ответил житель города.
– Ужас… – только и сказала Ангелина.
– Бегом за мной, надо собираться! – хватая девушку под локоть, произнес Римир.
– Назон, куда мы?
– За деньгами, оружием и едой!
Замелькали дома, все куда-то спешили, бежали. Возле стены начали гореть первые дома – степняки пускали горящие стрелы, обмотанные тряпками, пропитанными маслом. Сдаваться город не собирался, из казарм вышла первая сотня закованных в железо солдат.
Родителей дома не оказалась. Римир, стрельнув по дому черными глазами, схватил небольшой лук, с которого любил тренироваться стрелять и тонкий фамильный кинжал с россыпью драгоценных камней на рукояти.
– Ни моих, ни Ангелининых родителей дома нет, – озабоченно проговорил вернувшийся Мират.
Римир только развел руками.
– Узкий осыпающийся туннель под стеной. Это единственный шанс.
– Мы там не были больше года! – воскликнула Ангелина, – его может и не быть!
– Есть предложения лучше? Побежали быстрее.
За спиной послышался радостный вой, первые степняки ворвались в городок. Лишь на мгновенье Римир увидел предводителя захватчиков. Дрожь прошла по всему телу, искаженное лицо запомнилось навсегда. Сразу вспомнились строки: Глядит из-под бровей, и ржавчина в зубах,
Желта от желчи грудь, и яд течет с языка. Подростки добежали до окраины города, Римир отбросил возле дерева пару веток и с большим трудом, вместе с Миратом, отодвинул плоский широкий камень. Вниз, под большим углом, уходил узкий проход. Корни деревьев торчали со всех сторон, царапали лицо. Ангелина тяжело дышала, Римир всячески старался помочь девушке. Страх за родителей и друзей не давал покоя, но бессилие беспокоило еще сильнее.
Стоило друзьям вылезти, как к ним, с гиканьем, наполненным дикой радостью, помчался степняк на поджарой неподкованной лошадке. Ребята бросились наутек, но, поняв, что до леса добежать не успеют, остановились. Степняк и Римир достали луки одновременно. Страшно закричала Ангелина, острый наконечник пробил ей живот. Стрела Римира вонзилась невинной лошади в глаз, степняк не успел вытащить ноги из стремян и, Мират добил его, похороненного под тушью лошади.
Ангелина плакала от боли, Римир державший её на руках, еще раз посмотрел на рану.
– Как вытащить стрелу? – обратился он к Мирату.
– Это невозможно, разорвет все.
– У меня будет мучительная смерть, – побледневшая, с похолодевшими руками, предсказала девушка.
Римир, чернее тучи, донес Ангелину до леса, к ручью. Попробовал промыть рану, достать стрелу, но тщетно. Через двое суток девушка начала бредить. Римир откровенно плакал, любимая девушка умирала на руках и, перед глазами всегда представало искаженное лицо предводителя степняков, как немое напоминание. Каким далеким и призрачным, прекрасным и недоступным теперь казалось скучное занятие по математике…
Еще через сутки, бросив последнюю горсть земли на могилу девушки, Назон произнес: Беда мне, что трава любви не исцеляет,
И чем я всех лечу, то мне не помогает! Взгляд бездонных глаз стал пустым.
***
В глазах темнело, голод и жажда мучили сильнее десятка палачей. Наконец-то впереди замаячили дома небольшой деревеньки. Мират и Римир дотащились до постоялого двора и, пугливо озираясь на пьяных мужиков, заказали еды. Ни разу в жизни друзья не получали такого удовольствия от еды, тем более от жесткого недожаренного мяса и немного почерствевшего хлеба.
Устроились работать на постоялом дворе за комнату и еду, воспоминания о счастливой праздной жизни с каждым днем становились все более туманными. Друзья с каждым днем грубели и душой и телом, жизнь подкидывала унижения и разочарования одно за другим.
Римир, страдающий от потери Ангелины, на пьяную голову оказался наедине с местной потаскушкой.
– У тебя же нет девушки, ты же не будешь мне отказывать? – едким голосом спросила она.
– Есть… только она мертва… В одну погибнет ночь с любовницей любовник!
***
Через два года в будний день повзрослевшие Римир и Мират сидели в пустынном зале. Дверь приоткрылась, и зашел коренастый молодой парень, со страшными шрамами вдоль всего лица.
– Алькир! – вскочив, одновременно закричали Римир и Мират.
– Одноклассники! Живы! Назон и Мират!
– Есть вести о городе?
– Империя рушиться, город отбивать никто не собирается. Вы знаете, что степняки осели в нашем городе? Я один из тех немногих, кто смог сбежать. Остальных казнили.
– А родители?! Одноклассники?!
Алькир лишь покивал и тяжело вздохнул.
– Хорошо хоть вы живы.
– Он, гневом воспален, возвел свирепый взор, – строчкой из стихотворения Овидия, описал свое настроение Римир.
– Нельзя это так оставлять, – ударив кулаком по столу, прошипел Мират.
– Не оставим, – пообещал Римир. – Ангелина, родители, друзья… Алькир, ты куда направлялся?
Парень пожал широкими плечами.
– За два года жизни здесь, среди низшего сословия, я узнал многих… кто живет далеко нечестным трудом. По большей части мелкие хулиганы, но если их сбить в стаю…
– Что ты хочешь? – поинтересовался Мират, хотя и так все было ясно.
– Втроем мы ничего не сделаем, нужно искать сторонников.
– А зачем им это?
– Мы не на город же пойдем сразу, столько и не наберется.
– Назон спас мне жизнь, так что я могу доверять ему ее не раздумывая, – улыбнувшись, сказал Мират.
– Да, наш школьный бунтарь всегда вызывал доверие, – согласился Алькир.
– Пошли собирать скудный скарб, Мират. Сюда мы точно не вернемся.
Наворовав еды и уведя с конюшни одного коня, друзья, когда сумерки накрыли деревеньку, пошли шататься по улицам. Уроки красноречия в элитной школе не прошли напрасно. Назон настолько красочно описывал возможности и легкость всех задач, что почти каждый, кому и так нечего терять, кроме жизни хулигана, шел за ним. Праздные гуляки прятались по домам, закрывали ставни и двери на мощные засовы, видя огромную толпу, шагающую через деревню. Пришлось ограбить кузницу, чтобы все обзавелись более хорошим оружием. Разбойники и мародеры, которых под утро было около сотни, начали ругаться друг с другом с первой же минуты, но Назон легко улаживал конфликты даже в таком разношерстном обществе.
Навстречу выехала два десятка верховых. Назон поднял руку и прокричал:
– Вначале узнаем, кто такие и что хотят.
От всадников отделился один воин, спрыгнул с коня и прокричал:
– Кто главный, нужно поговорить!
– У меня нет секретов от них, – махнув рукой на разбойников, сухо произнес Римир.
– Прошла только ночь, но слухи наполняют улицы еще быстрее. Конечная цель вашего войска, завоевание Тестрена?
– Я не знаю кто ты. И я – сильнее, не думаю, что должен отчитываться перед тобой.
– Мои родственники жили в городе, но двумя десятками даже прекрасно вооруженных и подготовленных воинов мести не получиться.
– Получиться потеха для врага, – согласился Римир.
– Мы готовы присоединиться к тебе. Полностью на твоих условиях.
– Не могу отказать, – усмехнувшись, проговорил Назон. – Можно перевести дух, с завтрашнего дня отдыха будет мало.
Люди разместили прямо на центральной площади, где обычно устраивались деревенские гуляния, чтобы хоть немного поспать. Деревни и села решили не трогать, если нет крайней необходимости. Иначе чем они лучше степняков?
***
Как часто жизнь зависит не от успеха, а от удачи. И фортуна повернулась к Римиру лицом, широко улыбаясь. В первый же день огромный караван, в три десятка набитых тележек и охраняемый меньше, чем полусотней воинов, был захвачен. После того, как десяток сопровождающих погибло от стрел, остальные побросали мечи и подняли руки.
Забрали оружие, драгоценности, еду. Все необходимое в бою или дорогое, но не обременяющее. Почти все смогли сесть на коней. Сопровождающие знали, что в родных местах их ждет позор. Назон немного намекнул на это и те, не долго думая, присоединились.
На дорогах давно не было разбойников, караваны шли один за другим. Оружие становилось лучше, кони быстрее, воинов больше, а люди преданнее. Отряд, который можно было называть войском спустя всего лишь несколько недель, зашел в лес, находящийся ближе всего к Тестрену. Римир пустил по десятку человек во все стороны и сам пошел в одной из шаек, чтобы обшарить лес.
Нос учуял дух костра. Назон вытащил легкую саблю и, кивнув подопечным, двинулся на запах. Два парня сидели около небольшого костра в ямке. Один, увидев разбойников, дико закричал и сразу же начал молить о пощаде. Все брезгливо уставились на труса.
– Много предательства в жизни? – спросил Назон.
– Среди нас его нет, – ответили воины.
– Встань, достань нож! – рявкнул Римир на труса, – убьешь друга, останешься жив.
– Назон, не слишком ли жестоко? – шепнул на ухо Мират.
– Пусть видят, как безобразно предательство.
Раздался вскрик, и друг труса упал с ножом в груди. Всех, даже закаленных бойнями и лишениями, передернуло от такой мерзости.
– Я обещал, что ты останешься жив?
– Да! Ты же не будешь лгать при своих людях? – заикающимся голосом проговорил человек.
– Нет.
Воины подняли на предводителя недоуменные взгляды.
– Привяжите его к дереву, а труп положите рядом, – голосом небесного судьи произнес Римир.
Улыбки разбойников становились только шире, чем сильнее рыдал предатель.
– Воспитатель, черт возьми, – оценил Алькир.
Назон самодовольно хмыкнул и произнес:
– Завтра идем на город, нужно хорошо отдохнуть.
***
Не прошло и получаса, как ворота рухнули. Озверевшие разбойники, превратившиеся в сплоченных, хорошо владеющих оружием воинов, рубили потолстевших и растерявших военные навыки степняков как гнилые кусты. Запах крови, ужаса врага, и сладости близкой победы наполнили воздух.
– Где прежде он гонял, тут сам уж убегает, – прокричал Мирату Римир, рубанув в спину очередного врага. – Алькир, снаряди погоню, десятку степняков удалось выскочить из города.
– Понял, – разворачивая коня и махнув двум десяткам подопечных, ответил коренастый парень.
Римир ворвался в главное здание в городе, перебил охрану и наконец-то он увидел его, чье лицо часто являлось в кошмарах. Теперь оно было искажено не от ярости, а от страха.
– Чем град доволен весь, он тем один не сыт, – с безумной улыбкой, опьяненный местью, проговорил Назон.
– Малец, чего ты добился?
– Я вернул родной город.
– Ненадолго, – сказал степняк и дико захохотал.
Не успел он досмеяться, как сабля Римира пронзила его сердце.
***
Месть совершена, Назон устроил большой пир. Мелкие хулиганы превратились в совершенно других людей. Понемногу наступала прежняя жизнь города, только элитной школы больше не было. Город заполнялся приезжими, ходили караваны, были сыграны первые свадьбы.
Алькир, в ясный нежаркий день, стоял на смотровой площадке. Глаза отказывались верить увиденному…
***
Римир отдыхал после сытного обеда, когда в комнату влетел Алькир с широко распахнутыми глазами, наполненными отчаянием. Руки дрожали.
– Что случилось? – чувствуя неладное, спросил Назон.
– В нескольких милях… полчище степняков… идут на Тестрен, – прерывисто выговорил Алькир. |
