 |
|
| |
12:11 08.06.2024
Пополнен список книг библиотеки REAL SCIENCE FICTION
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
|
|
|
|
|
Рассказ не принят на Конкурс в связи с содержанием ненормативной лексики, порнографии, смакованием насилия.
|
1.
- Есть много способов покорить девушку. Один из них – не пытаться ее покорить, - сказал Волына.
- Этот мне подходит, - я подкурил, глядя на кожаную обтяжку двери, грязную и пропаленную во многих местах сигаретами. – Только вряд ли сработает. С девятнадцатилетними – надо брать… Ксюха, Ксюха…
- Вперед, Дёня! Возьми Ксюшу силой!
- Кроме силы ты ничего придумать не можешь? Покорение, убеждение?
- Силой проще…
- Вал, тебе говорили, что ты отморозок и маньяк?
- А тебе, что ты фантазер? О каком покорении ты говоришь? О какой девочке? Одна черта – твой потолок. – Волына бесовски улыбнулся. – Как и моя. Зато, бесплатно.
Я махнул рукой.
- Сейчас не до этого. Звонить будешь или выбивать, боевик?
- Взрывать, - оскалился он в усмешке. – Не заебалось курить? Уже третья подряд…
- А пиздéть не заебалось?
- Не-а…
Волына вдавил кнопку звонка. За дверьми разнеслась противная трель.
Долго никто не открывал. Волына снова нажал на звонок и не отпускал, пока не послышались шаги и невнятные ругательства.
- Трахался сучара. Сто пудов, - сделал вывод Вал.
Я не стал спорить, засунул руку в карман и нащупал кастет. Пистолет подождет, пусть Вал помашет своим – он это любит.
Дверь открыл парень в мятых семейных трусах, с волосатым как у обезьяны телом. И в самом деле, походу, трахался или спал.
- Чего?! – рявкнул он.
- Желудь? – спросил я.
Он немного уменьшил контраст злобы и раздражения в глазах. Почесал живот.
- Ну и?
- Ну и пиздос тебе, шимпанзе. Дабурагозился , - улыбнулся Вал и зарядил ему ногой в живот.
Дверь распахнулась. Желудь, не ожидавший удара, отлетел к стене и сполз по ней. Впрочем, немудрено – бить Волына умеет.
- Встречайте гостей, - сказал я, шагая в проем и сжимая в руке кастет. Периферийным зрением заметил, как Вал достает пистолет, и улыбнулся. Не зря его прозвали Волына (я иногда называю его Вал; вы ведь понимаете, почему через «а»?)
2.
- Волына, а ты был прав! – крикнул я, глядя на блядь, вжавшуюся в спинку кровати и натянувшую простыню до подбородка. – Да ты не стесняйся, родная… с таким волосачом не коробило, и тут не робей…
- В чем?! – крикнул из зала Волына, занимающийся закреплением Желудя скотчем на стуле.
- Трахался наш желудок!
- А волосы какие?!
Я сначала не понял, но еще раз глянув на блядь, рассмеялся. Огненно-рыжие волосы струились по простыне.
- Рыжие!
- Я же говорил!
Его теория о том, что все рыжие – шлюхи, получила еще одно статистическое подтверждение.
Борясь со смехом, я сделал движение пистолетом.
- Вставай.
Ну и шикарное тело было у этой девки! Она увидела мою реакцию, и остатки неловкости слетели с ее лица. Остался лишь оттенок страха. Я убрал ствол в кобуру под мышкой.
Потянулась за халатом.
- Не спеши… - остановил ее я. – Вал, я тут задержусь немного!
Прикрыв дверь, жадно рассматривал Рыжую.
- Бикса или девка этого павиана? – Проверять ее шею я не стал.
- Проститутка, - сказала она.
- Ну, слава богу, не могу представить, что без денег можно спать с этими джунглями.
Я рассматривал ее с десяток секунд, прежде чем спросить:
- Знаешь кто я?
- Догадываюсь.
- Хочешь подтвердить догадку? – Я взялся за верхнюю пуговицу рубашки
- Нет.
Умница, просить показать знак у Убийцы – оскорбление. Но я предлагал сам, и тут вступал в силу один из параграфов своры , но она все равно отказалась – это плюс.
- Иди сюда.
Она подошла, остановилась в метре.
- Ближе.
Я провел рукой по ее груди, талии, притянул к себе за ягодицы. Я был возбужден до предела.
- Становись раком.
Она повиновалась.
Она двигалась, на меня, от меня, профессионально и энергично. Кольца на моей руке, впившейся в ее бедро, царапали ей кожу, но она не жаловалась. Молодец.
- Стой… - я вышел из нее, уж слишком большим было желание кончить ей на лицо. – Бери в рот…
Я сгреб ее огненно-рыжие волосы в пучок, что бы не мешали. Открылся знак, чуть ниже линии волос - вытатуированная жирная черта в квадратной контуре. Отметина проститутки. Или клеймо, как угодно.
Когда все закончилось, я с трудом вернулся мыслями к Желудю и цели нашего визита. Застегнул ширинку, порылся в кармане и кинул Рыжей «лист».
- Держи, люблю профессионалок…
Она бросила удивленный взгляд. Зачем я заплатил? Убийцы не платят биксам. Я догадывался о причинах, но они выражались не словами, а яркими образами перед глазами, словно стекла очков. Лицо Ксюши. И эта купюра – символ, разводящий по разным полюсам девочку, чье лицо въелось в мозг, пропитало мысли и сны, и это женское тело, оболочку для наслаждений, с татуировкой на третьем позвонке – одной чертой.
Блядь аккуратно взяла деньги и села на край кровати. Белые сгустки смешно украшали ее лицо и грудь.
- Вытрись и накинь свой халатик. Жду тебя в зале. Попытаешь убежать – отстрелю язык… какая будет потеря…
3.
Волына курил, сидя на кресле и сбрасывая пепел на ковер. Желудь с заклеенным ртом и примотанный к стулу, что-то мычал и раскачивался.
- Упадешь, поднимать не буду, - погрозил пальцем Волына.
Скулу Желудя украшала кровоточащая рана, похоже, от удара рукояткой пистолета.
- Я что-то путаю, или мы пришли сюда трахать баб? – улыбаясь, глянул на меня Вал.
- Я зондировал территорию.
- Зонд не болит?
Под наш смех в зале появилась рыжая.
- О-о-пля… - затянул Волына, пожирая блядь глазами. – Территория очень интересная и многообещающая… Садитесь, девушка, будьте любезны… да-да, на диванчик…
Обращение «девушка» Волына использовал ко всем рыжеволосым, но это не добавляло нежности и такта во время уединения.
- Так… - с трудом собрался мой товарищ. – Сначала дела, а потом танцы.
Я сорвал пластырь со рта Желудя и присел рядом на стол, предоставляя Валу начать беседу.
- Итак, - сказал Волына, положив руки на колени и подавшись вперед. - Начнем игры в ассоциации…
Желудь тяжело дышал, с ненавистью глядя то на меня, то на Волыну. Зря он так – Вал парень изобретательный.
- Какие ассоциации вызывает у тебя прозвище Пин?
- Вы от него? – в голосе павиана появились дрожащие тональности.
- До чего же трудно стало общаться, - развел руками Волына. – Я задаю ему простой вопрос, а в ответ получай другой. У тебя не Цимбельман фамилия?
- Нет.
- Что нет?
- Не Цимбельман.
- Это был риторический вопрос, макака. Разницу между евреем и орангутангом я могу определить. Может Лумумба?
Я, улыбаясь, наблюдал за беседой.
- Чего молчишь?!
- А это не риторический?
Вал заржал.
- Никаких…
- Что – никаких?
- Никаких ассоциаций. Вернее, только положительные, - волосатый ублюдок уже не пытался держаться уверенно.
На груди у Желудя среди поросли волосяных джунглей можно было различить заключенные в квадрат три черты, а рядом аккуратный шрам от прошлого тату. Желудь сменил статус, поднялся от лоха к простаку (процентов девяносто, что купил). Именно так. Когда падаешь вниз – старый знак не выжигают так аккуратно. Тогда оставляют отталкивающий красный рубец.
Все просто: одна черта – пидар, две – лох, три – простак. Дальше идет иерархия членов группировки, блатных. Пин, высшее звено – шесть черт; сверху над квадратом – тушированная корона.
Пидар никогда не станет даже лохом, зато босс теряющий власть может скатиться к одной черте (но более вероятно, умрет). Внутри этих ограничений возможны разнообразные движения, вялые и редкие, но все-таки.
Убийцы стоят вне этой иерархии. Их знак – тушированный черный квадрат (говорят, именно поэтому, подобных мне иногда называют Малевичами, что-то связано с искусством прошлого, но я так и не разобрался в предтече).
У женщин своя градация.
- Я думал, ты будешь более конкретен, - сказал Волына, исследуя этикетки на бутылках в баре. – Ну, например, такое ассоциативное слово, как – деньги. Еще – долг.
В его руках оказалась литровая бутылка спирта. Синяя наклейка вверху: «Крепкая Русь». Вал свинтил колпачок, подошел к желудю и стал тонкой струйкой лить жидкость на волосатые плечи, грудь. Глаза связанного округлились.
- Я… я… - пытался он что-то сказать, но я заклеил ему рот. Действия Волыны не запугивание, это – урок. Этому учили – его и меня; и подобные занятия у Вала были любимыми.
- Горит море, горит лес… - Волына чиркнул пьезовым «бигом». Пламя дрожало на сквозняке.
Желудь гудел и качался, пытаясь упасть. Это ему удалось. Он опрокинулся назад, едва не угодил головой о стоящий «на попа» утюг. Волына, насвистывая, склонился над ним.
- Не надо… - тихо сказала рыжая и замолкла.
Когда запахло палеными волосами, я пошел на кухню курить. Не люблю запах горелого.
4.
За окном был зеленый дворик, дальше, за колючей проволокой ряды бараков и двухэтажное здание в центре огороженной территории. Несколько отрицальщиков бродили цепочкой по кругу на вытоптанном пяточке между двумя бараками. Идиоты. Как там их культ называется? Культ Батареи ?
Никто не держит этих людей за оградой, никто не охраняет. Весь этот маскарад, являющийся их жизнью, доброволен. Полосатые одежки. Казарменная жизнь. Сами себе готовят, сами устанавливаю жесткие правила, имеющие силу заповедей.
Секта придурков.
Говорят, несколько веков назад, одних людей действительно изолировали на время от других, ограничивая в перемещении и возможностях. За провинности перед… странное слово, похожее на общак. Или начинается схоже? Не запомнил… И вот, отсидевшие, потом вроде считались выше других… наверное, увеличивали количество черточек?
Зачем тратить силы на контроль и содержание «попавшего», если можно просто убить или опустить?
Короче, отрицальщики (они же называют себя вычитанным из древних фолиантов словом «зэки») отвергают новые порядки, посвятив себя историческому культу Батареи. Их не трогают, зачем, пусть дуркуются. Иногда блатные выезжают к оградам, пострелять по гуляющим – те смиренно принимают это как данность; тоже, по-видимому, часть культа.
По черно-белому телеку в нише над холодильником показывали прямую трансляцию прилюдного опускания лохов в пидары. Из рваных комментариев простака корреспондента удалось понять, что причина в выставлении квартиры одного из блатных . Совсем лошары охуели! Татушник уже грел на жаровне прутья для «стирания» знака. Глинщик (в народе - Аналыч) апатично почесывал голые ноги, выглядывающие из-под кожаной накидки, пока провинившихся закрепляли на бруске. На голове Аналыча сидела анатомическая маска из каучука, изображающая вселенскую грусть.
Камера прошлась по толпе, выхватывая задумчивые, смеющиеся, смущенные, серьезные и равнодушные лица. Я увидел приближенных Пина: Кобальта, Хмурого… Пина не показали (это значило, что его действительно не было), хотя он старается посещать подобные мероприятия.
В зале закричали. Рыжая. Я очень хорошо разбираюсь в интонациях крика (они очень многообразны, поверьте), и это был крик человека, который испытывает адскую боль, скорей всего от вспарывания плоти пером.
Я подкурил следующий бекас . Все-таки Вал маньяк, думал я, глядя в облака. И что она ему сделала? Прикусила, когда минетила? Надеюсь, Желудя он потушил, прежде чем заняться блядью, без информации Пин не похлопает нас по плечу…
Надрывный крик стих. Я слышал чертыханья Волыны, приближающиеся шаги, потом кухонная дверь открылась.
5.
- Не знаю, будто что-то замкнуло в голове, - говорил Вал, отмывая моющим средством кровь с ножа. Розовые струйки бежали в сток. Штаны украшали белые капли. – Захотелось, чтобы она кричала. По-настоящему. Смертельный оргазм.
- Жива?
- Нет. Я бочину вспорол, переусердствовал. А копилка у нее разбитая…
Я машинально кивнул.
- Ладно. Пойду перетащу тело в спальню. И займемся орангутангом.
Я снова кивнул, потушил быкан.
В дверь позвонили, когда Волына пыхтел над телом рыжей, волоча из зала. Я пошел открывать.
На пороге была… Ксюха.
- Ты? – я почувствовал себя неловко, но это ощущение было скорей приятным, тягучей массой спускаясь по позвоночнику, гранича с возбуждением и предвкушением. Зрительный онанизм.
- Я, - сказала она, и я рассмеялся.
- Как? К кому?
- Мне Волына звонил вчера. Сказал, что ты хочешь меня увидеть. Адрес дал.
Ну, Волына, ну сводник.
Она знала кто я, не могла ни знать. Мы общались несколько раз в одной компании, и статус Убийцы быстро становится известен всем, он распространяется шепотом, сразу или немного позже, иногда как восхищение, но чаще, как предупреждение. И вот уже черный квадрат словно вытатуирован не на груди, а на лбу.
Почему она пришла – страх или интерес?
- Пойдем, - я взял ее за руку (в другой руке она сжимала надкусанное яблоко) и провел на кухню.
Она стала напротив окна, юная, хрупкая, с оттиском грустной сексуальности на лице, с тревожным взглядом.
- Не бойся…
- Я не боюсь. - Она откусила кусок яблока. Я не мог отвести взгляд от ее губ, на которых блестела влага. Меня пронзило желание, пульсирующий интерес – какого целовать эти губы, касаться их своими? Мои губы завидовал яблоку, почувствовавшему тепло розовой мякоти ее рта, мой язык желал оказаться на месте откушенного кусочка.
И шагнул к ней, чтобы почувствовать все это, чтобы… взять это.
Она была напряжена, когда я целовал ее шею. Руки безвольно весели, дыхание участилось. Я машинально откинул ее ароматные русые волосы, глянул - у нее не было знака. Портак «бьют» после двадцати лет, за редким исключением.
Потом я нашел ее губы, и она ответила. И пьяный от ощущения падения, я почувствовал на языке яблочную мякоть. Она, вот что мелькнуло в голове.
Она…
6.
А через полчаса все было по-другому.
Желудь без сознания, все также привязан к столу в вертикальном положении. Грудь и плечи - красные, безволосые, местами волдыри. Возле стула грязная простыня, которой Вал его тушил.
Кровавый след, ведущий к двери в спальню.
Я на диване.
Волына у бара с бутылкой вина.
Испуганная Ксюха на кресле, обхватив колени руками.
- Что, надо приводить макаку в чувство и переходить к делу, - сообщил Волына. – Не хочу тут до ночи торчать.
Я молча смотрел на девушку, начиная жалеть о выходке Вала. Не место ей здесь. Но вкус ее губ перечеркивал все сомнения.
Вал с довольной рожей смотрел на меня.
В дверь снова позвонили.
- Я открою, - сказал Волына.
Это был Скоба, парень с черным квадратом тату под футболкой. Такой же Убийца. Человек Пина.
- От босса вести! – начал он прямо с порога. – Пошли на кухню затрём!
- Не бойся… Я скоро… - губами сказал я Ксюше и вышел за Валом.
- Ну как, выстригли что-нибудь? Наверняка! Ха! Подгоревший клиент у вас какой-то сидит, чувствуется рука Волыны.
- Пока нет. Я так с ним – для предупреждения дальнейших осложнений. А про бабло и забыть спросил, - сообщил Вал. - Что от Пина?
- А то, что и не надо спрашивать уже. Все его лавэ татарском общаке всплыли. Пахан их Желудя Пину слил – нахуй ему замуты из-за бывшего лоха, пусть он и заслал бобы . А Пин лишнего не берет – свое плюс процент. Татарский тоже в накладе не остался, и уважуху поднял. Так что Желудь отработанный материал. Одевайте в деревянный бушлат .
- Сначала поиграю мальца, - достал ствол Волына.
- Не сомневаюсь, - сказал я.
- Валяйте. А я погнал. С Пином позже сюда подгоним. Он любит такие натюрморты. Видали как на площади по тухлым венам лохов гоняли?
- Начало только, - сказал я.
- И еще… вчера Лося завалили, один простак и два лоха. – сообщил Скоба уже в коридоре. - В парке, укуренные. Галимая смерть. – Он покачал головой. Повторил: - Галимая… Убийца должен умереть от руки Убийцы…
7.
Из обрубков пальцев правой руки, которые кончались на первой фаланге, текла кровь. Вал выстроил отрезанные сувениры на столе лесенкой, по увеличению.
Отработанный клиент снова спрятался в спасительном обмороке.
Вал переместил указательный палец немного вперед, а мизинец назад. Получился ромб. «Построение каре, сообщил он, веточки готовы к бою». На столешнице оставались кровавые узоры.
Потом он посмотрел на меня, лицо намекало на задумчивость.
- Я тут думал, если бы власть была не у бригад, а у некой… не знаю… структуры, совета что ли… если бы туса контролировалась системой, силой бумаг и законов… не криминальных, неписанных, а всеобщих… какую-нибудь умную книгу написали, типа «Нельзя то-то, запрещено то-то», а соответствующие люди, контролировали бы их исполнение…
- Волына, не разрушай свой мозг… с каких это пор он стал генерировать предположения?
- Не, внатуре… если задуматься… Если бы Сходка Столетия решила запретить убийство… если бы после двенадцати лет все подростки просто продолжали бы учится, а не проходили бы отсев на Убийц и Не-Убийц…
- Человек все равно бы убивал, это в его крови.
- Да ладно, - Волына ткнул Желудя стволом в щеку. Тот никак не среагировал. – Ты хочешь сказать ему подобные способны на убийство, а тем более безымоциональное… ради денег, по неосторожности – это да… да то и процент очень мал… Но я говорю о другом – если история пошла бы по какому-то другому пути, ветвь немного ушла в сторону… В книженции своей бабки я прочел одну забавную вещь: «Не убий…» Черная такая книга, название странное… биба…библя… не помню, бля, в общем, любимая книга Пина…
- Ты типа базаришь, что, например, Пин был бы главным, серьезным толстым дядькой в конторе…
- Он и так серьезный и толстый…
- Не важно. Ну так, вот он типа главный над всеми не только в городе, а по стране, у него куча представителей по городам, а мы его исполнители, следящие за поведением тусы, но без крови и насилия… изолируем если надо, как эти сами себя, отрицальщики… убиваем только по самообороне… иначе за нами тоже придут другие исполнители… И эти типа законы или рекомендации Книги для всех одинаковы…
- В тему попал. Какого, а? Прикинь…
- Нахуя? Тут фантазировать можно до смерти. А прикинь трахаться запрещено было до тридцати лет, что бы избежать перенаселения…
- Бабам или мужикам?
- Какая разница! Не было бы сходок, системы понятий, лоховской прослойки, своры, знаков, городских паханов? А? Шлюх бы не было?
- Шлюхи будут всегда, - улыбнулся Волына.
- А, прикинь, если бы после пятидесяти тебя отправляли в какие-нибудь Поселения Доживающих…
- А как там с бабами было бы? - Волыну похоже интересовал только половой аспект, моих слов. Теории его утомили.
- Государство, президент, дума, конституция, - неожиданно сказала с кресла Ксения. – Это из древнего политического словаря… это все было. Вы об этом говорите…
- Какого словаря? – скривился Вал. – Умная, да?
Желудь пришел в себя и застонал.
8.
- Ты мне тут семерки не плети ! Второй раз повторяю: где сейф? – дуло пистолета Волыны смотрело на потерявшего человеческий облик Желудя.
- Здесь нет сейфа.
- Наш босс часто говорит: бог троицу любит. Очень верующих человек. Отец, сын и святой дух. И символ этот – трилистник травы какой-то, подорожника или чего еще. Сечешь? И только в связи с этой любовью Пина, я повторю вопрос в третий раз. Где, мразь, сейф?
Когда Желудь, похоже, по-своему уразумев любовь к троице нашего пахана, в третий раз ответил «нет сейфа», Волына выстрелил ему в пах. Пуля разорвала гениталии, пробыла дерево стула, и с кровавой щепкой ударила в пол. Трусы мгновенно пропитались кровью.
Желудь кричал несколько секунд, пока второй кусочек свинца не поселился в сердце, войдя в грудь всего в сантиметре от знака.
Ксения положила лицо в ладони и заплакала. В первый раз в жизни, такая картина причиняла мне неудобство.
9.
По телеку, на одном из авторских каналов (рейтинг – близкий к нулю), сморщенное лицо диктора вещало:
«Существование сегодняшней формы правления теоретически невозможно. Удивляет сама продолжительность – два века. Мир разбит на осколки, численность которых неизвестна. «Взболтали – устаканилось - забыли» как сказал классик прошлого столетия. Апатичность к внешнему миру. Обособленность. Минимум литературы, жесткая (наивная, в чем то) иерархия значимости, легализация убийства… и это работает!
Но вернемся к истории. К 2035году.
Европа умирает, конвульсивно, неотвратимо.
Иран бросает на нее атомную бомбу. И она это проглатывает. Либерализм не позволяет – раковая опухоль, съевшая цивилизацию изнутри.
Прозрачность границ, кочевание голодных толп, гуманность законов – все это приводит к анархии, в которой реальной властью являются группировки: бандитские, милитаризованные, чиновничьи коррумпированные, бизнес с мощными охранными структурами. Правят «крестные отцы». Номинальная власть номинально властвует.
«Присоединившаяся Россия» идет на дно следом.
Общая валюта означает финансовый развал и упа-док, в хождении местные «та¬лоны», «марки». Слава богу не доходит до виртуальных электронных деньг, жестко привязанных к товарному эк¬виваленту.
Европейские народы растворяются среди африкан-цев и азиатов с их физическим типом, генным кодом, эт-нической ментальностью и их религией. Россия дистанцируется – разваливаясь отдельно, дробясь за закрытыми границами. «Не славянские» диаспоры практичеси полностью уничтожаются. Президент взорван вместе с дачей и остатками бутафорского влияния на обстановку, дума распущена. Власть у группировок.
Закон реально перестает действовать. Вопросы решаются оружием, а закон конституций подменяют бандитские понятия.
Пять лет погромов, граж¬данских межэтнических войн, хаоса и разрухи…
Переломным моментом стала Сходка Столетия, авторитеты России провели три дня в стенах разграбленного Мавзолея; результат – Знаки, Свод Понятий… альтернативные историки назвали это «Игры в понятия», некоторые признают подобный склад неписанного порядка – наиболее честной формой правления, и – наиболее страшной. Россия стала жить по новым правилам; жизнь большинства – игры сильных… к чему приведут новые страшные (честные) забавы?..»
Практически ничего не поняв, я выключил канал. Музыка – то, что надо!
10.
Пин приехал около восьми. Отпустил Волыну, который спешил к кому-то на дачу и мне сообщил, что он на минутку, и что к половине подтянется Скоба, который просил подождать.
- Где тело? – спросил босс.
Он был необъятен, не уступая в ширине своему росту. Его прозвали Пин от сходства с шариком для пинг-понга. Он не возражал, хотя выдумщика погоняла давно ели черви.
- В спальне, - сказал я, а сам отстраненно подумал о его трех женах. Как он их трахает?
- Ага! Так что тут у нас – два жмура. Желудь и какая-то рыжая… - Он брезгливо (несмотря на перчатки) повернул голову бляди, сдвинул волосы. - …эврика . Не комплект, Дёма, не комплект. Бог, что любит?
- Троицу, - бесцветно сказал я.
Пин вышел из спальни.
- Ага, - сальные складки лица задвигались, и было в этом мимическом движении что-то схожее с тектоническим смещением пластов пород. Его руль напоминал утес. – Она… - Всего одно слово и кивок на вжавшуюся в кресло девушку. – Ну и заодно как свидетеля…
Мы – Убийцы, Исполнители, Боевики, как угодно – иногда убивали десятками, оставляя после себя залитые кровью полы ресторанов, целые этажи вырезанных конкурентов, бездыханные тела на площадях, огибаемые толпой; и мы были властью, карающей рукой пахана, силой этого города, а случайные глаза были не желательны только при межтерриториальных разборках, больше похожих на диверсии, или при внутреннем устранении «опустившегося» приближенного пахана. Но сейчас перед ним было хрупкое создание, которое должно было умереть лишь из-за страстной любви этого жирдяя к жонглированию понятием святой троицы. Идиотской прихоти. Извращенной религиозности.
Мне захотелось криком выплюнуть это в лицо Пина. Но тут же холод скрутил живот, надавил на ребра – откуда у меня подобные мысли? Эти сомнения?
В горле пересохло.
- Инструкции ясны?
- Ясны.
Пин одобрительно кивнул своей толстой мордой и, покачиваясь, вышел из комнаты. Из прихожей было слышно, как он пыхтит, обуваясь. Потом, как роется в карманах, тоже тяжело дыша. Чиркнула зажигался – подкуривает.
- Вкус сигарет – вкус этой жизни, - сказал он напоследок, как я и ожидал; невидимый коридорный философ, - честный вкус, от него никуда не деться, этот привкус у тебя во рту, так и должно быть, когда пичкаешь себя всяким дерьмом, принимаемым сначала за наслаждение, потом скатываясь к привычке, апатичной потребности. Можете курить супер легкие, с минимальным содержанием смол и никотина – это ничего не меняет. Жизнь lights? Херь… просто очередная наеба самого себя.
Потом хлопнула дверь.
Я повернулся к Ксении. Ее заплаканной личико смотрело на меня. Так она казалась даже еще привлекательней.
- Ненавижу инструкции. Люблю спонтанность. Как любовь. Ее не спрогнозируешь, в ней не помогут ни советы, ни чужой инструктаж… понимаешь?
Ее трясло.
- Успокойся… не надо…
- Ты убьешь меня?
Я улыбнулся. Пожал плечами.
- Честно? Не знаю…
- Я спрячусь… уеду… никто не узнает, что ты не…
Как банально. Сколько я слышал таких киношных диалогов? Ну, если быть честным, немного – два или три. Но мне никогда не приходилось убивать девушку, которая мне нравится… в которую я влюблен… Вал бы сейчас усмехнулся, разрулив мне про разницу влечения и любви. А я бы парировал. Люблю поспорить. Впрочем, различие между любовью и влюбленностью я для себя давно утвердил. Но, в задницу все это…
Даже убийцы испытывают чувства. Даже у зверей есть свои безумные мечты. Я не боюсь смерти, я боюсь умереть не любя…
- Всегда хотел умереть от руки девушки, в которую я влюблен, - сказал я, и встретил безумный взгляд.
- Ты…
- Да, именно этого я хочу. Такой выбор я даю тебе. Либо ты, либо я. Возьми пистолет, - кивнул на тумбочку.
- Нет… - слезы снова потекли по ее щекам. Она опустила лицо в ладони.
- Возьми! – закричал я, понимая, что слова убеждения бессмысленны. Только сила. Или я боялся передумать?
Обхватив ствол, приставил к своей груди.
- Давай, маленькая…
Я закрыл глаза.
Ее тепло вливалось в сталь, тонкими щупальцами тянулось вдоль ствола, проникало мне под кожу. Да, именно так всё и должно закончиться: хрупкий идеальный пальчик с французским маникюром, жмущий на курок, кусочек свинца – горячий и нежный – рвущий мое сердце. Спасение. Свобода. Любовь. Навсегда.
Ксюша… давай, девочка…
11.
Когда понял, что пистолет висит в воздухе только благодаря моей руке, она уже захлопнула дверь в комнату. Такого я не ожидал.
Стоял минут десять, глядя на пистолет, прижатый к груди, потом медленно проследовал в прихожую и принялся обуваться.
На лестничной площадке столкнулся со Скобой.
- Малая какая-то… - выдохнул он. – Пулей вылетела пару минут назад… не отсюда?
- Отсюда. – Рука нащупала в кармане кастет.
- Так надо…
Я прыгнул на него, нанося удар сверху вниз. Кастет проломил нос. Не устояв на ногах, я повалился на бессознательное тело Скобы.
Тяжело дыша, присел на его грудь. Бурая кровь сочилась из раздробленной плоти. На лбу прилип какой-то белый кусочек. Осколок хряща.
- Настоящий убийца должен умереть только от руки другого убийцы, так ты говорил, Скоба?
Он прогнозируемо не ответил. Вот тебе и троица Пин! Устроит? Вряд ли…
Я достал нож, приставил острие к шее Скобы и надавил, пока сталь не коснулась бетона площадки.
На улицы никто меня не ждал. Это пока. Скоро очень много людей будет желать встречи со мной. Я знаю Пина и знаю, как он поступает с теми, кто не выполнил его приказы, которые он любит называть инструкциями. Никаким японским танго я не отделаюсь. Амба !
Закутавшись в плащ, побрел по направлению к вокзалу.
Через полчаса я уже курил в грязном тамбуре, глядя за набирающим скорость пейзажем, уносящимся в противоположную движению состава сторону.
- Ну что, Ксюх, - сказал я пустоте. – Я не так представлял наши отношения. Быть может свидания, походы в киношку, поцелуй, который ты подарила бы мне сама… Но неоспоримый плюс есть и в этой ситуации – у меня не будет возможности разочароваться… разлюбить…
Я улыбнулся.
Бежать, ощущая себя влюбленным, тоже не так уж плохо.
|
|
|
|
Время приёма: 12:24 21.05.2008
|
|
| |
|