 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
|
Есть в Карелии речка без названия. На картах, да и то не на всех, значится как пересохшая. Километров двести от Петрозаводска, сперва по «дурной дороге», а потом и вовсе без дороги — старой лесовозной просекой. Если, конечно, машина позволяет такое издевательство. Потому просека, да еще бобрами запруженная — это вам не мешок картошки на дачу отвезти. А нам с друзьями только на руку — мы в этой пасторали уже третий год отдыхаем. Исключая Олега, первый раз присоединившегося.
Бобры в этом году всего четыре плотины сложили, но какие! Поубивал бы. Хитрые твари, ищи их на болоте до морковкиной заговени, и еще столько же. Пришлось по три часа завалы разбирать, гнилые ветки вытаскивать, ждать, пока вода сойдет. Хорошо, что мы с Олегом забродники еще в городе надеть догадались. Замерзли, как черти, но хоть ноги не промочили.
К вечеру доползли-таки до обрушенного моста. Выгрузили вещи, хотели уже чаю вскипятить, когда Серегу увидели. Сидит себе, телепается на катамаране у берега. Если б не желтая штормовка — хрен бы мы его среди деревьев заметили.
— Привет тебе, лесной брат! — сказал Олег (ему кричать не стоит, у него голос как у батюшки. От шепота перепонки могут лопнуть).
— Здорово, пацаны! Выпить есть? — Серега оживился. Ох, и хреново он выглядит: лицо белое, круги под глазами, весь в оспинах от комариных укусов.
— Тебе пива или покрепче?
— Сами пиво пейте. Напитки меньше сорока градусов не предлагать.
Я отцепил фляжку с пояса:
— На, хлебни, болезный. Что, неужто за три дня все выпили?
Серега не стал отвлекаться. Высосав половину, счастливо вздохнул и объявил:
— Нечего нам пить. В речке пакет с бухлом утоп, когда переправлялись.
Можно подумать, они пакет будут каждый день с собой таскать. Ясное дело, в первый день и утопили.
— Как же вы умудрились-то? С катамарана столкнули? — спросил Олег и прищурился. Ну, вполне могли, согласен.
— Перевернулись мы. Кирилл винтом за камень зацепился.
Мы с Олегом переглянулись и почти синхронно сплюнули. В сторону Сереги. Тот только съежился, фляжку к груди прижимая. Катамаран в тихой речке опрокинуть — особое уменье нужно. С такими талантами в диверсанты прямая дорога. Ладно, Киря свое уже получил. Уж больно спокойно Серега рассказывает, не иначе, тоже виноват.
— А нырять вы, обормоты, не обучены? — злорадно ухмыльнулся Олег. — Только по теплым морям, с аквалангом на рыбок любоваться?
— Ныряли, только руки изрезали. Ни одной целой бутылки — все в кашу.
— Ладно, бонус повысил — помогай грузить. Мы не пустые, как ты понимаешь, приехали, — многозначительно намекнул Олег и без перехода уточнил, — вы с Кирей не на вертолете сюда прибыли?
— Нет, ты же видишь — вон моя «Нива» стоит, — удивился Серега и взмахнул рукой в сторону кустов, где пряталась замурзанная машина. — А что, бобры? — Серега хитро прищурился.
— Нет, блин, медведи-камикадзе. Вот твари, значит, они за три дня все восстановили, ты прикинь, Гарик?
— А что тут прикидывать? Знаешь, сколько их расплодилось — никто же не охотится, выгоды нет, — миролюбиво ответил я.
Охотбилеты есть у всех, но почему-то именно меня в компании держат за гуру. Дерсу Узала офисный, ага.
— Как это нет выгоды? А шапки шить?
— Таких как вы — двоих на шапку надо. Сам посуди, если капканы ставить — следить замучаешься. Семьи далеко расселяются, по болотам ноги бить — дураков нет. А с ружьем у хатки сидеть — ну, подобьешь картечью парочку и что?
— Как что, шкуру сниму и сдам.
— Не, Олеж, с него шкуру снимать дело дурное. Жира много остается. Сырая шкурка копейки стоит. А скорняки бобра не любят.
— Плохо быть бобром, никто тебя не любит… — Олег открыл капот и выгрузил два ящика: с пивом и водкой. Серега, увидев богатство, заулыбался так, будто ему пряников надавали.
— Ты не скалься, трезвенник, а вещи перетаскивай. Ящики сам погружу, — скомандовал Олег.
Трезвенник исчез в листве вместе с неземной улыбкой и снастями. Пару раз сбегал туда-обратно, и с реки прозвучало:
— Грузите шампанское, граф!
— Я не граф, господа все в Париже, на конференции. Вместе с гендиректором и его секретаршей Олечкой. А я с вами, в непролазной чащобе — буду вас, обалдуев, учить рыбу ловить. Цените!
Олег поставил в центре рамы ящик с водкой и привязал его веревкой. Остальные вещи он закреплять и не подумал. Пришлось самому заняться, прихватывать капроновым шнуром громоздкие рюкзаки и прочий полезный в лесу скарб. Хорошо еще, не своим ходом все это пёрли, иначе ровно половину бы дома оставили.
— Ну что, поехали? — спросил Серега. — Кто за штурвал сядет?
— Ты и сядешь, — усмехнулся я, заканчивая с узлами. — Раз камни изучил, назначаешься лоцманом и рулевым. Я на сегодня уже нарулился, а граф пусть спиртное стережет.
Старенький японский мотор зачихал, заплевался, и мы потихоньку отчалили. Из протоки узенькой речушки выходили на малой тяге, жалея, что винт плохо рубит траву. Рулевой лавировал среди кувшинок, изредка приподнимая движок и произнося что-то в меру цензурное, в пользу экологии и производителей техники. Густое мочало водорослей отцеплялось неохотно, как таможенник. Треста со статью корабельных сосен, возвышалась метра на два, создавая образ милицейского кордона.
— Тяжело здесь спиннинг кидать,— следя за водорослями, констатировал Олег.
Он в компании главный рыбак. Как начнет рассказывать, кто, на что и когда клюет, — заслушаешься. Правда, если свести его академические лекции к одному знаменателю, выходит, что рыба вообще ловиться не должна никогда. То ей жарко, то холодно, то дождь, то ветер.
— Ничего, сейчас из протоки в озеро выйдем, почище будет, — откликнулся Серега.
— А где стоянка на этот раз? — встрял я, вспомнив, как в прошлом году остановились на пути у каякеров.
Ребята они шумные и чрезмерно общительные, и мне быстро надоело привечать то одну, то другую группу. Вселенской гармонии и тишины хочу.
— Нормально, хорошая массельга на этот раз. Пятый остров от порога, там охотничий домик стоит. Если кто и ходит, то далеко. Мы с Кирей за три дня еще никого не видели.
— Что, совсем никого? — восхитился псевдограф. — Ну, ребятушки, значит, рыба тут есть, и мы будем ее не только видеть, но и вкушать. Двойной ухи наварим. Самое милое дело под водочку.
— Нафига мне две порции ухи? — возмутился рулевой, — Я не люблю костьми давиться. У меня колбасы еще два батона.
— Серый, ты просто не в теме. Двойная уха — это когда первой мелочь кипятишь: ну там, окушков мелких, а лучше ершей — они наваристее. Потом юшку сцеживаешь и в нее уже крупную рыбу кладешь, кусками. Да с лучком, с картошечкой, приправку не забыть.
— Олеж, а что лук надо в шкуре класть — ты в курсе? — описание предстоящего пиршества так соблазняло, что я не удержался от демонстрации знаний, усвоенных из телевизора.
— Зачем?
— Юшка золотистая будет. Красиво.
Начался бессмысленный треп трех голодных мужиков о том, чья уха правильнее. Сереге вспомнилось, что для ухи нужна перловка, Олег утверждал, что крупа — дело долгое и в походе не обязательное, я тоже вставлял что-то умное, уже от себя. Руками размахались, как на зарядке, слюну тазиками глотаем. Когда мотор заскрежетал, никто поначалу и не заметил. Минут через пять осознали, кинулись разбираться.
— Твою мать, Серега, неужели винт погнул? — зашумел Олег.
— Да, ладно, у меня запасной есть. На стоянке.
— Ага, только на веслах мы туда к утру дойдем.
— Да ничего и не погнул — поцарапал только и кувшинок собрал.
Плюх! Мы оглянулись и онемели. Водочный ящик исчез. Веревка на месте и рама абсолютно целая — если, конечно, прибитые друг к другу слеги считать за целое.
— Охренеть, — выдохнул Серега, — барабашки какие-то. Как он привязанный-то свалился?
Олег ошалело выматерился и начал раздеваться. Я вернулся на корму, присел на скамейку и закурил. Что-то мне начинало не нравиться. Мистика какая-то.
— Олег, ну что там? — нервно надрывался лоцман над темно-коричневой водой.
Неудачливый граф, похожий на обиженную курицу, выполз на катамаран и вытер изрезанные ладони об семейники.
— Все, приплыли. Может и осталась целая бутылка, но мне она не далась.
Пришлось скомандовать отплытие. Дальше ехали молча: Олег держал ящик пива на коленях, Серега, отводя глаза, правил. Я, решив подбодрить команду, высказался насчет того, что пиво-то осталось, да и отпуск здоровее пройдет. Ни хрена не повеселело. Ребята недобро зыркнули, будто это я чертов ящик у них из под носа увел, и велели заткнуться.
На острове, заросшем каким-то частоколом вместо леса, и вправду торчала заимка, рядом с которой поднимался слабый дымок. Кирюха слетел по камешкам с радостью Робинзона, завидевшего лайнер, и принялся бесцельно размахивать руками.
— Братва, причаливай быстрее, у меня там костер еле теплится. Дрова сырые, еле разжег.
— Сейчас тебе резко не до костра станет, Киря, — мрачно прогудел Олег, привязывая катамаран к поваленной березе. — В джунгли пришла великая сушь. Мы тоже водку пролюбили.
Лицо Кирилла резко осунулось, и, с видом человека, безнадежно разочарованного, он подхватил ящик пива и пополз вверх на горочку.
Разгрузившись, переложив под тент вещи и поставив под елкой вторую палатку, мы уселись вкруг свежеспиленного стола, накрытого прожженной клеенкой. Комары, о которых и не вспоминалось на воде, моментально нависли над дармовой пищей и никаких спешно воскуренных дымовых спиралей бояться не собирались. Кирилл с Серегой вяло отмахивались, мне с Олегом пришлось хуже, кремом намазали все, вплоть до ушей. Выскребая из банок не в меру жирную тушенку и запивая ее пивом, я взял слово.
— Значит так, пацаны. По всему видать, отпуск у нас безалкогольный будет, если не считать пиво за спиртное. У меня еще полфляжки коньяку, но ее можно в расчет не брать — нам, кабанам, это только губы помазать. И вообще, поскольку у меня завтра день рождения, предлагаю пока оставить. Я тоже не в пионерлагерь ехал, но изменить ситуацию мы не можем, до ближайшего жилья десять километров. Посему предлагаю смириться и радоваться жизни на природе.
— Хорошо тебе, Гарик, а я уже три дня так пощусь. Меня комары до мяса сожрали, без алкоголя-то, — без особой радости заявил Кирилл. Остальные угрюмо промолчали.
— Сейчас пошли спать. Я, по крайней мере, только о сне и думаю. А завтра с утра начнем радоваться. Радоваться, я сказал!
Мы вяло расползлись по палаткам.
Утром я проснулся от стука капель по палатке. Шел мелкий противный дождь. Под деревьями было неуютно, за шиворот постоянно сыпался древесный мусор и капли, мох под ногами чавкал и хлюпал. Я вышел к костру, где Киря колдовал над котелком. Костровой он еще тот, и вода пока не думала закипать.
— О, Гарик, хеппи бёздей! Кашу овсяную будешь? С изюмом?
— Спасибо, пока не хочется.
— А пока и нету. Олег с Серегой уехали ловить Большую Рыбу, типа, тебе в подарок, — Серега мелко захихикал. — Велено передать, что из-за дождика особо можешь не рассчитывать. Чтоб не обольщался. Воды в умывальник набери, кончилась.
Я кивнул и спустился к воде. Вдоль берега стояла высокая густая пена, желтая, как зубы старой собаки. Вот так котелки с химией мыть — никуда эта дрянь не уходит, волна обратно вернет — нате вам, гости незваные, мне чужого не надо. Набирать такую воду не хотелось, и я пошел по берегу, продираясь сквозь заросли сухих кустов. Блуждать в поисках чистой воды пришлось долго, везде, где был приличный спуск, стояла пена высотой сантиметров десять. Это сколько ж гадости вылилось, тут что — танкер с моющим средством затопили? Пришлось вернуться и сменить кроссовки на болотники, чтобы набрать ведро ржавой жидкости подальше от берега. В Карелии редко увидишь воду другого цвета, даже знаменитый Кивач плюется водой вперемешку с железом. Хорошо хоть вода мягкая, и пить волне можно. Хотя мне больше хотелось пива.
В вязкой тишине прорезался звук мотора: Олег с Серегой возвращались к завтраку. Надо бы умыться. Из пластиковой бутылки, прикрученной к березе, вода проливалась слишком быстро, я едва успел ополоснуть лицо.
— О, именинник, мы с подарочком, — поднялся к стойбищу Олег. В правой руке он держал объемистую коробку с блеснами, в левой трепыхался мокрый пакет.
— Смотри, какие здесь щуки клюют — стандарт, — Олег поелозил рукой в пакете и достал черную скользкую тушку, килограмма на два. — Пять штук, все одинаковые. Самая здоровая, кило на четыре — сошла. Карандашей я выпустил, а окушки на дне пакета — тоже один к одному, все в ладонь размером.
Кирилл с удовольствием рассматривал плоские морды щук с покрытыми слизью глазами, цокал и давил им на пузо, отчего рыбы с кваканьем разевали пасть.
— Так, кашевар, иди руки мой и жрать давай. А то я одним куревом питаюсь.— возмутился такой непочтительности Олег.— После обеда все поедем ловить, пока клев есть.
— Слышь, Кирь, там пены дофига. — вспомнил я, — нахрена вы тут химию банками в воду льете?
Кирилл как-то криво усмехнулся и ответил в сторону:
— Мы вообще только мыло взяли. Все котелки песочком моем.
— А откуда столько пены?
— Вечером увидишь. Если спать не завалишься.
На рыбалку в этот день мы так и не поехали. Травили байки, варили уху, в которой, несмотря на все заверения Олега, плавала тонна костей и колючей окуневой чешуи. Нарубили дров для прожорливого костра и сложили их в избушку, дабы не намокли. Исследовав остров на предмет животного мира, я обнаружил гнездо крапивника, пару белок и мышь-полевку за домом. Ни медвежьего, ни волчьего логова, ни даже змей на острове не попалось.
Когда я вернулся из обхода, ребята сидели с пивом в руках. Лица у них были одинаково сосредоточенные и задумчивые. Первым оживился Олег:
— Слушай, ты где это пиво брал?
— В супермакете у объездной, а что?
— А ты попробуй!
Я проломил крышку, сделал пару глотков.
— Ну, как тебе?
— Га-газировка. Буратино, вкус детства. И что, я не первый счастливчик?
— Да мы уже по второй банке вскрыли,— торжествующе заявил Олег.
— Слушайте, а вчера мы что, другое пили? — неуверенно подал голос Серега.
— В том-то и дело, что то же. Из одной упаковки.
— Дела-а, — протянул я.
— Ты фляжку понюхай, может там тоже Байкал какой-нибудь плещется.
Я свинтил колпачок, осторожно понюхал, пригубил капельку содержимого.
— Не, ребята, это точно коньяк.
— Предлагаю распить, пока еще какой-нибудь прикол не случился, — весело прокричал Серега, кидая жестянку из под пива в костер.
— Слышь, огнепоклонник, ты говорил давеча что-то про колбасу. Нарисуй-ка нам по паре бутербродов.
Выжав из фляжки по паре глотков на брата, мы не по-детски развеселились. Олег предложил еще раз сплавать за бутылками, и недолго раздумывая, дружно пришли к единому знаменателю: нужно попытаться. Где-то в недрах рюкзаков нашелся прорезиненный фонарик, и вечернее развлечение обрело смысл. Несмотря на белые ночи, туман и вечерние сумерки никто не отменял. Подъехав к «бермудскому треугольнику», трое из четырех великовозрастных балбесов, с одним фонарем полезли в воду. Следящим за плавсредством оставили Серегу-разгильдяя, вовремя не научившегося задерживать дыхание.
— Нашел, тьфу, нашел целую, — Олег высунул голову и, отплевываясь, подтянулся на катамаран. Остальные ныряльщики вылезали без добычи, но радостью лучились, как будто повезло каждому. После перекура слазили в воду еще дважды, но безрезультатно.
Мокрые, замерзшие, и довольные, вернулись к стоянке. Олег, главный добытчик, бережно свинтил пробку и отхлебнул из горла. Скривился и обиженно заявил:
— Фу, лекарство какое-то. С травами, что ли, — он придирчиво осмотрел этикетку, но никаких объяснений вкусу не нашел.
— Ладно, водка сама по себе лекарство. Тем более, после водных процедур в тумане. Подставляйте емкости!
Я сгреб со стола кружки и поставил их на пенек у кострища. Разлили на четверых и заглотали водку, и впрямь отдававшую горькими лечебными травами, вроде зверобоя.
Ну, лекарства лекарствами, а настроение все-таки улучшилось. Закурив, продолжили трепать языками. Серега ни к селу, ни к городу, вспомнил, что раньше он был стройнее и выше, и бабы на него гроздьями вешались, в особенности какая-то продавщица из деревни, название которой вылетело из Серегиной памяти. Олег демонстрировал Кириллу блесны, объясняя, что вот «эта, с хвостиком, хорошо работает, но тяжелая», «вертушка» наиболее уловиста, а японские, золотистые с пятнами — вообще улет, щука на них кидается, будто слаще ничего не видала…
Внезапно, в кустах вокруг полянки что-то зашуршало и зашлепало. Мы смолкли и обернулись на звук, каждый в свою сторону. Вскоре к костру вальяжно прискакали четыре здоровые жабы, затем появилось еще около десятка, но гораздо скромнее размерами.
— Греться, что ли, пришли? — задумчиво высказался Олег.
— Они так каждую ночь выходят, — Серега немного отодвинулся, — смотри, сейчас в чехарду играть начнут.
Жабы в чехарду играть не начали. Вместо этого они хаотично перестраивались, прыгая в разных направлениях, иногда зацепляясь в воздухе лапами. Мы, как завороженные, следили за чудной перетасовкой. Через несколько минут жабы успокоились и замерли. На земле, выложенное из скользких тел, четко читалось слово.
ПРИДУРКИ.
— Ребят, напомните — мы только одну поллитровку выловили? — спросил Олег.
— Одну, одну. Если это и белочка, — тьфу, лягушечка, — то коллективная. Суммарная на всех, так сказать, чтобы по мелочам не отвлекаться. К тому же «придурки», а не «придурок», — поеживаясь, произнес Серега, и добавил — это у них первый раз, раньше они просто в шахматном порядке рассаживались.
— А чего ты молчал? — голос Олега посуровел.
— Ты не спрашивал. Да эти лягушки уже третий раз приходят, правда, до этого они нам посланий не составляли.
Я наклонился и попытался взять в руку крайнюю жабу. Мерзкая тварь противно курлыкнула, и, выскользнув из рук, шлепнулась в остальные «буквы». Земноводные зашевелились, заквакали и упрыгали со скоростью обнаруженного вора. Надпись исчезла.
— Так, глюки разные нужны, глюки каждые важны. Пошел-ка я спать, чего и вам желаю. Утром поглядим, придурок я, или нет, — Олег повернулся в сторону палаток и исчез в сером тумане.
Постепенно отползли спать и Серега с Кириллом. Я присел на пенек у горящего полена и задумался. Чертовщина какая-то. То бутылки сами по себе в воду падают, то пиво в газировку превращается. Водка гадостью отдает.
В голове промелькнул утренний образ пены. Спустившись к берегу, я застыл на месте, не дойдя пару шагов до воды. Пена с упорством увечного животного заползала на прибрежные камни. Сейчас она была уже не желтая, а какая-то серая с красными пятнами, и напоминала лягушачью икру. Время от времени из той части пены, что еще лежала на воде, выпрыгивали красноперые рыбки с довольно уродливыми полукруглыми головами. Я сделал еще шаг. Пена заворочалась и подползла поближе. Волны на озере не было, ветер стих совершенно. Развернувшись, я пошел к костру, постоянно оглядываясь. Пена поднялась еще немного и остановилась, будто задумавшись. Я нервно прикурил сигарету и пошел глянуть на берег с другой стороны острова. Там заросли были гуще, и подхода к воде почти не было, сплошные кусты да камни с острыми гранями. Тем не менее, с этой стороны, словно прирастая из тумана, тоже колыхалась пена, но без глазков. Местное новообразование пучилось, образуя громадные радужные пузыри, поднимавшиеся как вертолет — резко вверх. Один пузырь пролетел сквозь густые кусты и лопнул. На месте падения, отряхиваясь, стоял здоровый кот, невнятного серо-белого окраса.
— Кис-кис-кис, — прошептал я.
Кот выгнулся дугой, раздул куцый хвост и зашипел. Морда его резво удлинялась, тело росло. Через некоторое время животное превратилось в матерого волка, и, завидев такую трансформацию, моя рука инстинктивно потянулась к несуществующему ружью. У волка продолжали вытягиваться челюсти, придавая ему отдаленное сходство с кайманом. Тварь звучно клацнула зубами и неожиданно лопнула, разлетевшись брызгами. Я счел за благо убраться к костру и развести его поярче. Зубы ощутимо вибрировали, холодно не было.
Черт знает, что такое. Это не мистика, это уже дьяволиада какая-то. В голове вертелся Булгаков с его котом Бегемотом. Какая-то часть сознания уцепилась за цвет кота. Раз кот не черный, это ничего.
Просидев в тумане, пока в костре не осталось одно, самое сучковатое и сырое полено, я решился отойти ко сну. Ребята дрыхли за милую душу, только храп стоял. С завистью подумалось, что после таких приключений уж точно не смогу заснуть. Залез в спальник и наглухо вырубился.
Утром опять пришлось просыпаться под стук капель. Часы показывали семь утра, нестерпимо призывал выйти из укрытия мочевой пузырь. Пришлось выползти под мелкую морось в ближайшие кустики. Олег уже встал, видимо, опять на рыбалке. Серега с Кириллом о чем-то спорили под тентом.
— Привет, Гарик! Мы тут с Кирюхой вчерашнюю белочку обсуждаем.
— Ну и до чего договорились?
— Да водка паленая была, древесного спирта намешали, — Кирилл махнул рукой и пошел снимать чайник.
— Если бы там был метиловый спирт, нас бы не белочка — Кондратий посетил бы.
— Во, и я тоже говорю! — радостно подхватил Серега.
— Ну, может, его там немного было. Примесь. Для забористости.
— А как ты объяснишь, что глюк один на всех?
— Фантазия у нас убогая. Хрен его знает. Почему с анаши все ржать начинают? — задумчиво пробубнил Кирилл и бухнул полкружки сухого чая.
— Расслабляются, а может, гормон какой вырабатывается. Не знаю, я не врач. И не путай, смех — это одно, а вот чтоб галлюцинации... Вот ты скажи, какого цвета воробей?
— Серый, — уверенно заявил Серега.
— Коричневый, — почти одновременно с ним сказал Кирилл.
— А один мой знакомый, художник, между прочим, утверждал, что воробей зеленый с примесью фиолетового. Чуешь, к чему клоню?
— Да ладно меня лечить, сам понимаю, что фигня. Только я смотрю, этой фигни у нас как-то много в этот раз выходит. Не сказать, чтоб совсем трагично, но все-таки. Как считаешь?
— Много. Со мной вечером еще одна случилась.
Я в мрачных красках описал ночное приключение. Ребята притихли. Серега прихлебывал остывший чай, отплевываясь чаинками, Кирилл отошел к костру и стал ворошить его со всех сторон. Потом Серега высказался в том ключе, что, мол, в следующий раз он с женой и ребенком в Турцию поедет. Для собственного спокойствия и к радости жены, а то второй год динамит.
Подъехал Олег и шумно выскочил на берег.
— Эй, халявщики, я вам язя поймал! Кто рыбу почистит — тому приз.
— Ты сначала скажи, какой приз. А то второго язя достанешь, знаю я тебя.
— Приз что надо, тебе понравится. Придется, правда, чуток поделиться с остальными, но на один бульк больше обещаю.
— Олеж, ты чего — еще бутылку выловил? — радостно вскинулся Кирилл, — дак я это, сейчас, так бы сразу и сказал.
— Хрен тебе, выловил. Из багажника достал. На порог ходил, пробовал там половить. Три блесны утопил, одна с рыбой ушла. Поводки я в багажнике оставил, надо было переставлять, а нечего. Зато вон чего нашел, — Олег полез в карман куртки и достал заветную бутылку.
— Олег, а ты не боишься, что сегодня к тебе придут скользкие зеленожопые друзья и расскажут новую сказку? — усмехнулся я.
— Я по жизни вообще мало кого боюсь, разве только своего гендиректора и тещу Алевтину Михайловну. Остальных просто остерегаюсь, как разумное существо с некоторым жизненным опытом.
— Достойная позиция. Слушай, Олег, давай с рыбой попозже, сейчас солянку замутим, у меня колбаса пропадает. Я еще к вашему приезду хотел сделать, но потери спиртного подкосили, — сказал Серега, и развернулся к домику.
Моросящая с неба вода решила все за нас. Дождь пошел настолько сильный, что даже под тентом стало неуютно. Пришлось забиться в охотничий домик и заняться приготовлением пищи под крышей. Домик был знатный, сделанный на века, только крыша какая-то несерьезная, будто наспех кинута. Большую часть пространства занимал деревянный лежак, почти все остальное было отведено под грубый стол и печку, со всех сторон обложенную булыжниками. Четырем мужикам пришлось сесть по-турецки, рискуя при резком выпрямлении встретиться головой с потолочной балкой. Олег огляделся и заявил:
— А охотник здесь странноватый жил, да, Гарик? Больше на бабку-травницу похоже.
— Пожалуй, — кивнул я и понюхал ближайший пучок пересохшей травы. Несмотря на жалкий вид, трава пахла резко и пронзительно, как будто ее только что срезали под дождем. Рядом с травами висели какие-то птичьи лапки и головы, а также связки мелких облезлых шкурок, уже не поддающихся опознанию. Ни стреляных гильз, ни рыболовных снастей, ни другого типично охотничьего хлама в домике не было. Только на окошке лежала раскисшая от времени пачка соли.
— А чего вы хотели, чтобы здесь оленьи рога прибиты были?! Или лежак медвежьими шкурами застелен? — риторически спросил Серега, ковырявшийся с печкой. Прочистив все отсеки и поднявши в воздух килограмм пепла, он пытался растопить чудовищную конструкцию. Конструкция топиться не желала, и на любые горящие предметы реагировала полной ликвидацией огня. Жрать хотелось, и мы начали помогать неудачливому повару, ввиду ограниченности пространства — преимущественно советами.
Раскочегарив, наконец, орудие производства Серега лихо принялся за дело. Настрогал колбасу и огрызки сала, закинул в котелок. Измельчил лук и зажарил его на битой сковороде. Нарезал соленые огурцы и кинул их в варево, вместе с сероватым капустным салатом из стеклянной банки. Сбегал под дождь, вернувшись с кетчупом и жестяной банкой оливок. Когда, наконец, прозвучали слова: «Готово, можно жрать» мы рванули с лежака, едва не сталкиваясь лбами.
— Умн, Фефега, фы жде вак фотовит нафучифся? — не переставая работать челюстями, спросил Кирилл.
— По кулинарной книге, когда жену в больницу на месяц положили. Жрать-то привык вкусно, на пельменях и сосисках протянул неделю, а потом тоска взяла. Слышь, Олеж, ты ничего не забыл? Разливай под горяченькое.
Как только бутылку раскупорили, и Олег налил первую стопку, домик ощутимо зашатался. С балок посыпалась какая-то труха, у печки распахнулась дверца и огонь с завыванием облизал камни. На пол выскочила пара угольков, которые успели благополучно затоптать.
— Мужики, а нас тут не завалит ненароком? Домик-то старый, — спросил Кирилл.
— Этот домик еще лет двадцать простоит, это я тебе как специалист по недвижимости говорю, — продолжая разлив, уточнил Олег.
— А чего ж он тогда шатается? Локальное землетрясение? Ветра нет, только дождик, да и тот уже заканчивается.
— Он пустой стоял невесть сколько, сам видишь — сколько старой дряни здесь валяется. Натопили как в бане, вот влага из бревен и выходит. И вообще, пока не выпили — о мистике не слова. После — о чем хотите: хоть о вудуизме, хоть о национальной политике в Уганде.
Не успели мы чокнуться и опустошить пластиковые рюмки, как домик затрясло гораздо серьезнее, балка над лежаком заскрипела и подломилась. Несерьезную крышу повело в сторону, и на нас с частотой града посыпались крупные щепки и травяная труха. Не сговариваясь, вылетели на улицу. Мусорный дождь внутри избы все не прекращался, лишь только после того, как сломанная балка со звуком, похожим на хруст костей, проломила лежак, катаклизм прекратился.
— Где бутылка? — закричал Кирилл, переминаясь с ноги на ногу.
— У меня в руках, не ори. Аж ухо заложило, — буркнул Олеги добавил, — а вот супчик спасти не удалось. Расплескали.
— Да хрен с ним, все живы и то хлеб. Завтра все равно уезжать, тушенкой перебьемся. Только дальнейшие мероприятия предлагаю проводить на открытом воздухе, во избежание возможного травматизма, — высказался я, и Кирилл с Серегой в унисон закачали головами, как болванчики.
Только разлили остатки, как земля вокруг костра вспучилась, и наверх вылезла пена, та самая, с красными пятнами. Пузыри стремительно увеличивались в размерах, отпочковывались и лопались со стеклянным звуком. Из них лезла всякая дрянь — от кузнечиков до гигантских жаб и змей. Все новорожденные имели дефекты: кузнечики были с головой стрекозы, жабы — с вывернутыми задними лапами, змеи количеством и расположением глаз больше напоминали пауков. Весь этот ужас длился от силы пару минут, но помню я его во всех подробностях. Про такое говорят — до сих пор стоит перед глазами.
Первым не выдержал Кирилл. С диким воплем он швырнул недопитую рюмку прямо в лопающуюся пену и рванул к палаткам, шарахаясь из стороны в сторону и перепрыгивая через расползшихся тварей. Пока он кидал вещи в рюкзак, остервенело уминая их руками и ногами, явление пошло на убыль, а потом и вовсе заполыхало зеленоватым огнем и пропало. Кирюха притащил рюкзак, из которого нелепо торчали неутрамбованные рукава, и объявил:
— Так, пацаны, вы как хотите — а я домой. Лучше я с женой и ребенком в парке гулять буду, чем здесь шизофреником стану. То пена, то лягушки, то водка — что хотите со мной делайте, но ерунда эта меня утомила. Стоишь с удочкой, только о выпивке подумаешь — туман сгущается, пена прёт, из нее рыбки скачут. Я не ихтиолог, но эти уроды не божьи твари.
— С круглой башкой, на красноперку похожие? — уточнил я.
— С круглой! На красноперку! И зубки, как у пираньи!
— Вот зубы она мне не показывала, не видел.
— Зато я видел! В первый день «телевизор» ставил — скелетик вытащил. Такая, блин, красноперка — динозавры отдыхают. В помойке посмотри, если не завалили, я ее вместе с сеткой выкинул. Башка с кулак у местной красноперки.
— Ладно, не кипеши, вместе поедем. Гарик, ты с нами?
— Пожалуй, что да. Мне все равно к теще на дачу ехать.
— А я бы еще заночевал,— прогудел Олег. — Кино бесплатное, считай, Кинга показывают.
— Вот и наслаждайся своим Кингом. Я даже катамаран оставлю, только к машинам нас отвези.
— Да ладно, чего я один-то тут торчать буду, всем, так всем ехать. Давайте укладываться.
Паковались чуть менее нервно, чем Кирилл, но, казалось, все пытались отомстить за неудавшийся отдых безответным предметам. Олег с таким садизмом уминал драгоценные снасти, что было понятно — на его душевном здоровье Кинг тоже отразился. За пять минут перетаскали вещи, запалили мусорную кучу, и, не дожидаясь пока прогорит, отчалили в обратный путь.
На мыске нашего островка обнаружился дедок. Из-за тресты была видна лишь верхняя половина в кацавейке поверх ковбойской рубашки. Лицо колоритное, морщины коричневые, блестящие, глаз из бровей не видно. Дед сноровисто, как фокусник, вытаскивал из воды окуней куда больших, чем наши. Олег тут же пошел на контакт:
— Здорово, отец. Чего ловится?
— Да вот, коту рыбешку таскаю, — просипел дед и снял очередной экземпляр с крючка, — А чего сами-то?
— А мы уже наловились, домой едем. Вот, на этом острове стояли.
— На «Трезвом»? Ну и учудили вы, парни, — дед захохотал и отложил удочку.
— Трезвый? Почему трезвый? — живо уточнил Серега.
— Так здесь колдун жил, с нашей деревни, — охотно уточнил дед, — К нему многие лечиться ездили, не слыхали? Хотя лет-то уж прошло.
— Ну и? — Серега заерзал.
— Пил он много, паря. Платили ему так — кто водкой, кто самогонкой. Один раз ушел в запой, а жене евонной плохо стало. Да так, что померла, сердешная, а колдун-то и не заметил.
— Так остров-то причем? — не унимался Серега.
— Дак сюда он после смерти жены и перебрался, промышлял дичь, лечить перестал. А как помер — тут его и схоронили, рядом с домом. С тех пор сюда с водкой не моги — все одно выпить не получится.
— Так вы хоть табличку бы поставили, черти! — в сердцах воскликнул Кирюха. — Поехали домой, спасибо за информацию, блин.
Мотор натужно взвыл, и, не прощаясь, мы отплыли от словоохотливого рыбака. Оглянувшись, я вздрогнул: с берега, звонко мрякая, к деду спускался мой недавний знакомый, серый облезлый кот.
— Вот только одного не пойму, как дед-то сюда приперся? Лодки вроде нету, — задумчиво произнес Олег.
|
|
|
|
Время приёма: 14:43 14.04.2008
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев