 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
|
По руке распространился неприятный зуд. Словно кость предплечья прикрепили к корпусу работающей дрели, и теперь она вибрировала, ныла. Кирен, заскрипев зубами, открыл глаза. Как же ему хотелось еще поспать! Не покидать тёплое гнёздышко, свитое из простыни и одеяла, продолжать прижиматься к горячему боку тихо посапывавшей рядом Мелии. Но если он сейчас не поднимется, зуд усилится, потом распространится на всё тело. Увильнуть от работы никак не удастся.
Кирен сел на кровати, зуд тут же начал стихать. Протерев глаза, он направился на кухню готовить кофе. Через пару минут вернулся в комнату, и тихонько, пытаясь не разбудить Мелию, уселся в кресло. Попивая маленькими глотками горький напиток, он смотрел на женщину. Ей не нужно работать. Вот уже больше тридцати лет как Мелия прошла третью веху, и теперь могла просто наслаждаться жизнью.
Кирен смотрел на Мелию и не понимал, что же она в нём нашла. Красивая женщина, у которой есть всё, выбрала неудачника, вот уже больше сорока лет не способного выполнить последнее задание и получить свободу.
Чашка медленно пустела, да еще и чип в руке снова начал вибрировать, напоминая, что у Кирена нет права рассиживаться по утрам. Пора работать на благо идеального общества.
Тяжело вздохнув, он поднялся с кресла и направился в мастерскую.
Уже подойдя к двери, Кирен услышал шорох за спиной. Мелия проснулась.
- Что, уже пора? – сонно спросила она.
- Пора.
Кирен вернулся к кровати и поцеловал Мелию.
- Спи, - шепнул он на ей ушко.
Мелия сморщилась.
- Я уже выспалась.
Кирен пожал плечами.
- Как хочешь. Ты заедешь вечером?
- Нет. Сегодня Таллер устраивает приём. – Мелия зевнула. - Я тебе принесу чего-нибудь вкусненького.
Не так давно, Кирена бесили подачки от свободных. Он не хотел, чтобы его жалели. Хотел лишь закончить третье задание, чтобы самому стать свободным. Но время шло, в конце концов, он смирился и перестал отказываться от помощи. Какой смысл есть второсортную пищу, если ему предлагают лучше? Пусть и из жалости. Ему было плевать.
- Хорошо. - Кирен кивнул. - Ну, тогда до завтра.
Рука снова зазудела, Кирен почесал её.
- Всё. Мне пора.
Он еще раз поцеловал Мелию и направился в мастерскую.
- Кирен, - окликнула его Мелия.
Он повернулся.
- На этот раз у тебя всё получится. Ты нарисуешь тот самый шедевр.
Художник лишь горько усмехнулся и вышел из комнаты.
Кисть плавно скользила по холсту, вслед за ней, на гребне нарисованной волны появлялись кружева пены. Картина была практически готова. Остались лишь заключительные штрихи.
На переднем плане был изображен накренившийся бакен. Штормовые волны накатывались на него, пытались смять, утопить, задавить своей мощью, но одинокий буй успешно сопротивлялся натиску. Несмотря на то, что он был практически полностью скрыт водой, не вызывало сомнения то, что в следующий миг он вынырнет, вознесётся над бурлящей водой, и замигает лампой, словно насмехаясь над беснующейся стихией.
На самом деле, Кирен ненавидел море. Ненавидел эту картину и все, нарисованные за множество прошлых лет. Он был вынужден рисовать море вот уже сорок лет. Спокойное и бурлящее. В штиль и шторм. Волны и лазурную гладь. На рассвете и в лучах заката. Пустынное и заполненное рыболовными суднами. Он перепробовал все возможные направления живописи: реализм, импрессионизм, экспрессионизм, абстракционизм – но так и не смог добиться желаемого результата.
Кирен был вынужден рисовать море. «Создать морской пейзаж, который будет признан шедевром». Таково было его третье задание. Кирен давно уже считал его чей-то злой шуткой или ошибкой компьютера. Многие проходили все три вехи за пару лет. Кирен когда-то считал, что ему это тоже удастся. На первые два задания ушло три года. А вот третье… Третье он не мог исполнить вот уже больше сорока лет.
Прошли сотни лет с тех пор, как медицина бросила вызов смерти и победила. Давно уже не существовало болезней, самые тяжелые травмы лечились за считанные минуты. Людям вживлялись в тело чипы, отслеживающие состояние здоровья и как только оно приближалось к критическому – передавался сигнал центральному компьютеру. Тот высылал медроботов, которые решали проблему в считанные минуты. Теперь, продолжительность жизни человека исчислялась сотнями лет.
Чтобы избежать перенаселения и всех связанных с ними негативных последствий ученые разработали программу идеального общества. Были построены несколько мегаполисов, жизнь в каждом их которых регулировал компьютер. Именно он решал, что необходимо обществу в данный момент.
Каждый человек, в день своего совершеннолетия, получал три задания. Их формировал компьютер, в зависимости от способностей человека, и потребностей общества на данный момент. Тот же компьютер выносил решение о выполнении задания.
Вступая во взрослую жизнь, человек был никем. Условия для жизни – были минимальными. Это стимулировало процесс выполнения заданий. Завершив первое задание, гражданин получал значительные преимущества. Лучше жильё, разнообразней пища. Выполнение второго задания, еще более существенно повышало уровень жизни. Но когда человек выполнял третье задание – он становился «свободным». Он беспрепятственно мог пользоваться любыми благами цивилизации, не прилагая никаких усилий. Собственно говоря, он мог делать всё, что захочет.
До этого – работа была обязательной. Вживлённые в тело с рождения чипы, отслеживающие состояние человека, так же служили и «гарантией» трудолюбия. Гражданин был обязан выполнять работу – если он этого не делал – чип вызывал раздражение, зуд, чесотку, которая прекращалась, как только человек принимался выполнять свои обязанности. Те же чипы следили за правопорядком, если человек собирался совершить преступление – реакция следовала незамедлительно. Мышечные спазмы, судороги, боль. Всё это очень быстро отбило у социопатов желание нарушать закон.
Когда-то, каждый гражданин трудился на благо общества. Некоторые, справлялись с тремя заданиями очень быстро и переходили в касту свободных. Остальные, стремились добиться того же.
Рождаемость строго регулировалась компьютером. Количество жителей поддерживалось на одном уровне, право на рождение ребёнка свободные получали в порядке очереди, в случае смерти одного из жителей. Это было единственное ограничение наложенное на свободных. Ну и, конечно же, убийство. Всё остальное – было дозволено.
Дети абсолютно не зависели от родителей, своё место они должны были заработать сами. То есть, исполнить три задания.
Сейчас в городе практически не осталось рабочих. Девяносто девять процентов населения – относились к свободным, и жили за счёт тщательно механизмов и роботов. Жизнь была тщательно налажена и регламентирована.
Порой, Кирену казалось, что в городе только он один не принадлежит к свободным. В такие моменты он нередко впадал в депрессию, после чего появлялись медроботы и он получал дозу антидепрессантов.
Кирен трудился над изображением молнии, пронзающей грозовое небо над морем, когда раздался стук в дверь. Художник, не обращая на него внимания, продолжал свою работу. Он всегда трудился в одиночестве, и менять своих привычек не собирался. Все, с кем он общался, знали об этом, и не беспокоили художника до вечера.
Снова постучали, на этот раз громче. Кирен сжал зубы и продолжил накладывать мазок за мазком краску на холст.
Стук не прекращался уже несколько минут и Кирен, выругавшись, направился к двери, вытирая руки тряпкой. Он закурил, и лишь потом открыл дверь.
За дверью стоял высокий мужчина. Худой, но, в то же время, над ремнём у него нависало внушительное пузо. «Словно гвоздь беременный», - пришло в голову Кирену сравнение. Он узнал Хапера. Свободного.
Надменно улыбаясь, гость произнёс:
- Здравствуй Кирен. А я уже пару минут стучу.
- Я заметил, - мрачно ответил художник. – Чего тебе?
Хапер нахмурился. Видимо давно уже не слышал такого к себе обращения. Но, тем не менее, продолжил сдержано:
- Я хочу смотреть, как ты рисуешь картину.
- Увидишь, когда дорисую.
- Ты не понял. Я хочу следить за процессом.
Кирен выдохнул дым в лицо Хаперу.
- А я хочу, чтобы ты исчез отсюда.
Хапер покрылся красными пятнами.
- Я свободный! Я могу делать то, что хочу! – заорал он.
- Вот и делай! – ответил Кирен в том же тоне. – Только подальше от моей мастерской!
Вдали появились два медробота. Чипы в телах Кирена и Хапера передали компьютеру информацию о всплеске агрессии у двух объектов находящихся в опасной близости, и компьютер тут же отреагировал, выслав медроботов на случай драки.
- Да ты знаешь, что я с тобой сделаю?! – орал Хапер.
- Знаю. – Кирен бросил сигарету на землю. – Ничего.
И художник закрыл дверь, оставив за ней вопящего и беснующегося свободного. Он действительно был уверен, что Хапер ничего не сможет сделать. Хотя он, как свободный, мог потребовать наказать Кирена.
Художнику лишь однажды пришлось пережить такое. Очень давно, еще до того, как он выполнил второе задание. Пренеприятнейшая процедура. Наказанный, время от времени получал удары током, причём в свободное время, когда он уже закончил работу, и мог бы отдыхать. В тот раз, Кирена наказали на три дня.
Но сейчас, вряд ли Хаперу удастся добиться приговора. Ему просто не позволят это сделать. В некоторой мере, Кирен был знаменитостью. В городе, в котором практически всё население давно уже стало свободным, он был изгоем, отщепенцем, неудачником. Не таким как другие. Потому и привлекал к себе внимание. Некоторые презирали его за это, но, как оказалось, очень многие жалели. Словно увечного. И, что главное, все следили за его деятельностью, делали ставки на то, когда он завершит третье задание. Он стал, своего рода, развлечением для свободных.
На следующий день, Кирен вышел из мастерской с довольно паршивым настроением. Работа не ладилась, ему никак не удавалось довести до ума грозовые тучи. Провозился с ними целый день, но так и не добился желаемого результата.
В дверь позвонили. Кирен открыл и увидел Мелию.
- Что там у тебя с Хапером произошло? – спросила она с порога. – Он вчера жаловался на твоё грубое поведение.
Кирен скривился.
- Неужто, пришел на вечеринку, чтобы наябедничать? – он состроил обиженное лицо, и тонким голосом пропищал. - Мамацька, меня мальцик абидел! Так?
- Не ёрничай. Все намного серьезнее, чем ты думаешь.
- Да пошел он к чёрту! – взорвался Кирен. - Нечего являться ко мне, когда я работаю, и требовать, чтобы я его впустил!
- Он имеет на это право.
- Право?! Какое право?! Он даже мозгов не имеет! Вы, свободные, вообще с жиру побесились!
Мелия покраснела.
- Не кричи на меня! Я свободная! Ты не имеешь на это права! – Она осеклась, поняв какую боль, причинила своими словами Кирену, но было поздно. Слово не воробей.
- Я вообще ни на что не имею права! – заорал художник. - И не буду иметь, пока не нарисую эту чертову картину!
Кирен резко развернулся и направился к выходу.
- Кирен! Подожди! – Художник не остановился. – Куда ты?!
- Работать!
- Но ведь до утра еще далеко!
Кирен развернулся так резко, что Мелия, отпрянув, чуть не упала.
- У меня что, нет права работать ночью?!
Мелия не знала, что сказать. А через миг, Кирен выскочил из комнаты, хлопнув дверью.
Кисть порхала по холсту, оставляя за собой рваные мазки. Неподалёку на полу валялась незаконченная картина, над которой художник трудился весь прошлый месяц; он просто сбросил её с мольберта.
Кирен даже удивился, когда сообразил, что снова рисует море. Когда он взялся за кисть, то сам не знал, что именно он хочет нарисовать. Ему хотелось изобразить что-то новое, чего он раньше не рисовал. Выплеснуть свои эмоции на холст. Но, видимо повинуясь многолетней привычке, рука снова начала рисовать волны.
Только на этот раз, результат был абсолютно непредсказуемый. В этой картине не было реализма. Кирен рисовал эмоции. Чёрные волны ярости, алые пенные прожилки безумия, грязно-зелёные брызги ненависти. Над морем чувств нависло сизое небо безысходности, и лишь вдали, в самом углу картины, сквозь тучи пробивался тоненький золотистый лучик надежды.
Кирен с головой ушел в работу; складывалось ощущение, что уже не художник руководит кистью, а она сама направляет руку…
Несколько раз в дверь стучала Мелия, но Кирен не отвечал.
От холста он отошел лишь вечером следующего дня. Абсолютно опустошенный, безмерно уставший, и в то же время удивлённый результатом. Такого, он не рисовал еще никогда в жизни.
На Кирена навалилась усталость. Стоило ему добраться до спальни и лечь в кровать – как он уснул.
На следующее утро его разбудил зуд в руке. Кирен подскочил на кровати и чертыхнулся. Проспал! А ведь хотел встать пораньше и отнести картину, которую он назвал «Море жизни», в галерею. Там он выставлял свои работы на обозрение свободных.
Но теперь придётся ждать до вечера. Если он не будет работать в положенное время, зуд просто сведёт его с ума.
Он взялся дорисовывать картину, которую позавчера сбросил на пол. Но работа не шла. Волей-неволей, взгляд Кирена обращался к «Морю жизни»; картина стояла возле окна, и ждала, пока художник освободится и представит её на суд зрителей.
С трудом дождавшись пяти часов вечера, Кирен бросил кисть, даже не вымыл её, и поспешил в галерею.
Кирену всегда было интересно, как же компьютер сможет определить, какая из картин – шедевр. Видимо, он считывает эмоциональное состояние людей глядящих на картину.
До галереи оставался всего квартал, когда Кирен заметил идущего ему навстречу Хапера. Но даже это не могло сейчас испортить художнику настроения.
Хапер остановился посреди тротуара и, уперев руки в бока, ждал Кирена. Когда художник приблизился, свободный заговорил:
- Не ко мне ли спешишь? Я всё думаю, когда же ты приползёшь просить прощения.
- Нет у меня времени на такие мелочи.
Хапер прищурился.
- Ты считаешь оскорбление свободного мелочью?
- Слушай, Хапер, я человек работающий, и потому занятой. Не трать моего времени. Я, в отличии от тебя, умею его ценить.
- Да как ты смеешь! – заорал свободный. - Ты… ничтожество!
- Хапер, я бы тебя с удовольствием послушал, но, к сожалению, очень спешу.
И Кирен отправился дальше, оставив пыхтящего от ярости Хапера за спиной.
Когда художник вернулся домой из галереи, он тут же откупорил бутылку вина принесённую недавно Мелией. Как жаль, что её нет рядом. Кирену так хотелось разделить сейчас свою радость с ней. Но, видимо, она на него очень сильно разозлилась. Ничего. Завтра он обязательно найдёт её.
Кирен выпил всю бутылку и лёг спать.
Разбудил его звонок в дверь. Кирен взглянул на часы – до работы оставался еще полтора часа. Кого это принесло в такую рань? Видимо он кому-то срочно понадобился, раз его решили разбудить до того, как настанет время работать.
Он открыл дверь, за порогом стояла Мелия. И она была в ярости.
- Ты что, совсем сдурел?! – заорала она. – Ты зачем вчера снова нагрубил Хаперу?
Кирен широко улыбнулся.
- Ты уже видела её?
Мелия его слова проигнорировала.
- Я из кожи вон лезла, чтобы успокоить Хапера! А ты снова его довёл! Да ты хоть знаешь, что сейчас творится? Свободные перессорились не на шутку! Некоторым, конечно же, понравилось, как ты повёлся с Хапером, но большинство требует наказания! Они считают, что это уже слишком! Я теперь ничего не смогу сделать. Ни я, никто!
Кирену надоело слушать крики, поэтому он схватил Мелию за плечи и, притянув к себе, пылко поцеловал.
Когда их губы разомкнулись, Кирен, не давая времени Мелии опомниться, снова спросил:
- Ты её видела?
- Да о ком ты говоришь?!
- Пошли. Время еще есть.
Кирен схватил Мелию под руку и вывел из дома.
- Куда?
- В галерею.
- Ну? Как тебе? – нетерпеливо спросил Кирен, устав ждать пока Мелия выскажет своё мнение. – Я назвал её «Море жизни».
Возле картины они стояли уже минут пять, и всё это время Мелия молчала, не в силах отвести взгляд от картины.
Наконец-то она повернулась к Кирену. Глаза Мелии сияли.
- Ты сделал это! – прошептала она. – Тебе удалось!
Мелия бросилась Кирену на шею, и он закружил её по галерее. Они целовались, смеялись, потом снова целовались…
Так продолжалось до тех пор, пока у Кирена не начала зудеть рука.
- Пора работать, - вздохнул он. – И ждать. Ждать, пока эту картину не увидят все свободные.
На этот раз Кирен не рисовал море. Больше, ему не нужно этого делать. Он рисовал Мелию. Такую, какой видел её сегодня в галерее: с сияющими глазами, счастливой улыбкой, пышущими радостным румянцем щеками.
В дверь застучали. Часто, и настойчиво. Не успел Кирен ничего ответить, как из-за двери раздался голос Мелии:
- Кирен! Открой!
Художник радостно улыбнулся и, набросив на холст простыню, пошел к двери. Впервые в своей жизни, он радовался гостю, пришедшему во время работы.
Он открыл дверь, и его улыбка угасла. Мелия запыхалась, её волосы растрепались, глаза были заплаканы.
- Что случилось? Что с тобой?
Мелия сглотнула. Ей тяжело было говорить.
- Не со мной. Картина.
- Что картина? – По спине художника побежали мурашки.
- Я зашла в галерею, хотела еще раз на неё взглянуть, а там…
Кирен не дослушал. Он выбежал из мастерской и со всех ног понёсся в галерею.
Когда туда добралась Мелия, Кирен стоял на коленях и рыдал, глядя на то, что осталось от его картины. Кто-то изорвал холст в клочья.
Мелия присела рядом с художником и обняла его. Кирен этого даже не заметил.
У Мелии по щекам потекли слёзы.
- Всё будет хорошо, - прошептала она. – Ты нарисуешь не хуже. Получилось один раз – получится и во второй.
Ничего не отвечая, Кирен встал и поплёлся к выходу. Он знал, что второго раза не будет. Мелия не стала его догонять.
Художник плёлся по улице, не замечая ничего вокруг. Неподалёку вились два медробота. Чип в руке передал компьютеру информацию, о состоянии Кирена, и тот тут же послал роботов, на случай, если человек решит попытаться закончить жизнь самоубийством.
Кирену действительно хотелось сейчас умереть, но он знал, что ему не позволят этого сделать. У него нету на это права! И не будет до тех пор, пока он не преодолеет третью веху. Иными словами, у него никогда не будет права на смерть. Он обречен до скончания веков рисовать морские пейзажи, зная, что ему никогда не удастся создать хоть что-то близкое к «Морю жизни».
Кирен был уверен, что картину испортил Хапер. Но сделать ничего не мог. Хапер – свободный. Он делает то, что хочет. Если бы не чипы, Кирен бы убил урода. Но ему просто не дадут этого сделать.
За следующий месяц, Кирен сильно сдал. Он похудел, зарос, перестал следить за собой. Каждое утро, повинуясь зуду в руке, он просыпался, и плёлся в мастерскую рисовать морские пейзажи. Но то, что он рисовал сейчас, к искусству не имело никакого отношения. Халтура. Мазня. Мусор.
Мелия несколько раз приходила к Кирену, но он не впускал её. Он никого не впускал. Из дому выходил лишь для того, чтобы отнести в галерею очередное произведение художника-неудачника.
Так прошло полгода.
Однажды утром, Кирен проснулся, и сразу же потянулся к кисти и краскам. Он давно уже перебрался в мастерскую. Здесь он ел, спал и «творил».
Кирен принялся смешивать на палитре краски, и лишь тогда его взгляд упал на часы. Они показывали 12:27. Этого не может быть. В 10:00, каждое утро его будил, уже ставший привычным, зуд в правой руке. Он никак не мог проспать. Наверное, часы сломались. Кирен встряхнул головой и вернулся к палитре.
Стоп. Когда он утром принимается за работу, солнце светит на центр комнаты. Сейчас же, освещенный прямоугольник перебрался намного ближе к окну.
Художник отложил палитру, и выглянул в окно. Солнце сияло высоко в небе.
Кирен вышел из мастерской, и направился в спальню. Давно он здесь не был. Покрытые слоем пыли часы тоже показывали 12:27.
Кирен ничего не понимал. Он направился в гостинную, и уже там, на огромном, занимающем всю стену, экране, увидел: «ПОЗДРАВЛЯЕМ! ВЫ ВЫПОЛНИЛИ ТРЕТЬЕ ЗАДАНИЕ. ВАМ ПРИСВОЕН СТАТУС СВОБОДНОГО ГРАЖДАНИНА. ЗА ДОПОЛНИТЕЛЬНЫМИ ИНСТРУКЦИЯМИ ОБРАТИТЕСЬ В ГОРОДСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ.»
Кирен упал в кресло и очень долго смотрел на надпись. Это какая-то шутка? Не может это быть правдой. Да, на днях он отнёс картину в галерею, но она никак не могла оказаться тем самым шедевром, который от него требовался. Это всего лишь чья-то злая шутка.
И Кирен, вернувшись в мастерскую, снова взялся за кисти.
То, что это не шутка, Кирен понял лишь на следующий день, когда снова проснулся намного позже положенного для работы времени.
Покопавшись в шкафу, он нашел более-менее чистую одежду и отправился в галерею. Кирен долгое время ходил мимо своих последних картин, всё еще не понимая, как любая из этих халтур могла стать шедевром. Впрочем, ему было всё равно.
Вместе со слезами, в голову пришла мысль: «Мои мучения закончились».
Став свободным, Кирен получил дом, не шедший ни в какое сравнение с его старым, он мог выбирать себе любую одежду, еду, и главное, он получил возможность распоряжаться своей жизнью, как ему заблагорассудится.
В первый же день Кирен нашел Мелию. Они вместе отпраздновали его достижение. Провели два чудесных, наполненных романтикой, месяца, а потом расстались. Похоже, он перестал быть интересен Мелии вскоре после того, как стал свободным. Стал таким же, как большинство.
Кистей в руки Кирен больше не брал. Не рисовал, даже для собственного удовольствия. Наконец-то он выяснил, какая из его картин стала «шедевром». Намазанная ярко-зелёными и желтыми цветами халтура, под названием «Ядовитый рассвет». Что в ней нашли люди – он так и не понял.
Когда Кирен, уже будучи свободным, впервые встретил Хапера, то сломал ему нос, теперь он имел на это право. Хапер, в свою очередь, выбил Кирену зуб. Впрочем, тут же появившиеся медроботы, за пару минут устранили повреждения, так что о драке напоминали лишь капли крови на полу.
Жизнь текла своим чередом, время уходило в развлечениях, званых ужинах, и ничегонеделании.
Так прошло несколько лет. Однажды, Кирен отправился со своей новой подружкой Панией, на концерт. Молодой парень по имени Тарис играл на скрипке, для огромной аудитории свободных.
Кирен давно уже слышал о нём. Свободные отзывались о парне, чуть ли не как о гении. Тарис уже выполнил два задания, и ему оставалось лишь третье, чтобы стать свободным. Поговаривали, что третье задание у него заключается в создании музыкального шедевра.
Записи его произведений звучали почти в каждом доме, парня приглашали играть на ужинах и балах, его достижения обсуждалась свободными, они делали ставки на то, когда Тарис одолеет третью веху. Два раза в год он давал концерты, представляя свои новые произведения. Вспомнив свою прошедшую жизнь, Кирен заинтересовался парнем. Он следил за его успехами и неудачами и вот, наконец-то, дождался концерта.
Музыка зачаровала Кирена. У него появилось ощущение, словно он воспринимает мелодию не только ушами, а всем телом. Ноты нежно ласкали кожу, сжимали сердце, заставляли кипеть кровь…
После концерта, Пания отправилась домой, а Кирен, перехватив парня на выходе из концертного зала, предложил угостить в ресторане.
Они довольно быстро нашли общий язык. В основном говорили о музыке; Тарису были приятны похвалы свободного. После ужина, они разошлись по домам.
Кирен лёжал в кровати и глядел в тёмный потолок. Из головы никак не шел один фрагмент их беседы:
- Я не знаю, что должен делать, и это меня убивает, – сказал Тарис. - Как я могу сделать что-то, не догадываясь чего от меня хотят?
- Ты справишься, - ответил ему Кирен. - Я верю в это. Да что я! Мы все верим, и ждём!
Ведь действительно, практически всё население города следило за Тарисом. Он вызывал интерес, приковывал внимание…
А что, если его задание – фарс. Так же как и третье задание самого Кирена? Ведь Тарис прав, как можно выполнить требование, не зная его параметров?
В чём недостаток жизни свободных? В однообразии. Что было бы, если бы не появлялись такие, как Кирен и Тарис? Люди, привлекающие к себе внимание. Заставляющие говорить о себе. Вызывающие дискуссии и споры?
А что, если третье задание Кирена и Тариса заключалось в другом: дать свободным разнообразие, заинтересовать их чем-нибудь, дать почву для бесед и размышлений, для ставок и пари?
Когда Кирен стал свободным? Когда потерял стремление к работе. Когда перестал быть интересным обществу. И на этом его миссия закончилась. Ему просто нашли замену.
А как же быть с шедевром? С «Ядовитым рассветом», который все признавали его лучшей работой? Впрочем, тут всё совсем просто. Все знали, что Кирен станет свободным, когда нарисует шедевр. Может быть, каждый, кто смотрел на эту картину, не видел в ней ничего хорошего. Но боялся об этом сказать, чтобы никто не решил, что у него нет вкуса. Принцип голого короля. Мнение людей – ничего не значило.
Получается, что Кирен стал получил статус свободного лишь тогда, когда перестал приносить пользу обществу. Да уж, сомнительное достижение.
Кирен тихонько засмеялся.
Интересно, приходила ли кому-нибудь еще эта мысль до него?
Может сказать Тарису об этом? Пусть парень знает, что он гений! Пусть знает, что все его произведения – шедевры!
Хотя, нет. Не стоит этого делать. Интересно ведь, каких высот достигнет паренёк через пять, десять лет. И всё это время, Кирен будет следить за его жизнью.
Хоть какое-то развлечение. |
|
|
|
Время приёма: 16:42 16.10.2007
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев