 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
Автор не проголосовал вовремя.
|
Некогда были дети. Ханнар верил в это всем сердцем. Он знал, что должны были сохраниться доказательства, гнался за ними. Но не мог найти.
Среди учёных у него не было сторонников. Ханнар потерял всё за эту мечту. Ему, естественно, не удалось защитить диссертацию по этому вопросу. Репутация талантливого учёного медленно сменилась предубеждением, даже призрением коллег. Все смотрели на Ханнара как на чокнутого. Его пытались даже упрятать в сумасшедший дом. Но он не сдавался. Те, кто был знаком с ним близко, пытались образумить Ханнара. Ну куда ты лезешь? Что ты с собой делаешь? Зачем тебе эти дети? Примерно так говорили они. Скорее всего, думал Ханнар, потому что было ясно – он ни за что не образумится. Просто форма злорадства. Ведь он же талантлив! И с ним из науки уходит изрядный соперник. Он считал себя в своём роде особым – и по мере дарования, и по мере собственных бед. Ханнар был горд.
У Ханнара были и сторонники в этом вопросе, но они стаяли далеко вне науки. Те, кто в наше просвещенное время продолжал считаться с подобными суевериями, верили ещё и в такое, с чем Ханнар никак не мог согласится. С этими господами Ханнар расходился и по поводу того, что такое были эти таинственные дети.
Ханнар ещё мог, слушать однообразные рассуждения учёных о детях: что этого не может быть, потому, как это не может быть никогда. Но его начинало скручивать от той чуши, что несли его ближайшие соратники. Ханнар выписывал особенно смешные, по его мнению, темы подобных работ. «По его мнению», так как прочий мир полагал любое упоминание о детях смехотворным. Это были такие труды как «Четырёхногие лохматые дети, с различной длинной волос и хвоста», «Дети с крыльями бабочек, стрекоз и пернатых», «Особенности высиживания яиц у детей разных видов». Но что в этом было смешного для него, никто другой не понимал: Ханнан же не видел ничего абсурдного в идеи детей, над чем же, тогда, смеяться?
Ханнар жил так, боролся, не в силах пересилить всех, словно таял на глазах. Пока не настала та осень. Тогда, под сиянием солнечных листьев, он махнул рукой на всё. Он не вышел на работу. Бросил читать газеты и смотреть телевизор. Вместо этого он накручивал круги по городу в дребезжащих трамваях, а если погода позволяла, то ещё проводил часы на лавках в парках и скверах.
И вот, однажды, Ханнар сидел так, с мокрыми ногами, наслаждаясь последним теплом и думал, что всё решительно оборвалось. Он нехотя переводил взгляд с одного носка ботинок на другой. Первый раскрылся, словно усмехаясь, а второй смотрел на Ханнара дыркой. Сам он не был грязен, но так обветшал, что смотрелся бы лучше, покрывай прорехи одежды заплаты грязи. Карман его был просто набит дырами, но иногда, засмотревшись в небо и задремав, он вдруг спохватывался, и судорожно ощупывал его, словно боялся что-то потерять. Это луч надежды, увиденный во сне, играл с ним злую шутку. Ему уже давно снилось только, как в кармане лежат деньги.
И вот, в один из дней той осени, Ханнар увидел человека из прошлой жизни. Перед ним на миг встало всё прежнее. Просто по скверу шла женщина. Ханнар даже не вспоминил её имя.
Нет. Ханнар не влюбился. И она никогда не была влюблена в него. Но он помнил, слишком многое помнил о времени проведённом вместе. Однокурсница. Ханнар рассмеялся, бросился было к ней, испугал, но был узнан.
- Здравствуй – сказала она.
- Ну-да, п-привет – отвечает он, всё ещё силясь вспомнить её имя.
- Я слышала о... Тебе – Ханнар морщится, как от удара. Слухи! Они уже ему плешь проели, и если бы только плешь! Он готов был, что угодно отдать, чтобы разговор свернул с этой колеи, но она продолжала – страшно подумать, это правда! Ханнар, что они сделали с тобой?
- Понимаешь, дети – Ханнар почувствовал, что заплачет, либо просто сойдёт с ума. Просто нельзя было снова говорить всё это. Ему они сами надоели, чёртовы малявки!
- Не слова о детях. Пойдём, чаем напою, хоть согреешься. Да – поняла она его взгляд – я живу тут, неподалёку.
Комната была маленькая, но зато своя, отдельная. Горела лампа в закопченном покосившемся колпаке, дымился чай и папиросы.
- Значит – попытался заговорить Ханнар – хоть с тобой всё в порядке?
- Да как тебе сказать. Ханнар, мне двадцать семь. Я уже дважды разведена. Не то, чтобы я верила во всю эту чушь, про любовь от конвейера до ресайклинга, но мне кажется, в жизни чего-то не хватает. Понимаешь?
- Да, и я могу сказать чего именно...
- Помолчи. Эти идеи... Ханнар, ты перечитал древних книг. Там много этих бредней, про детство и про детей. И ещё этих, как их...
- Пэрэнцов.
- Да. Ханнар, ну подумай же! Ты лучший знаток в своей области. Никто из современников, по-моему, не смог уйти в старинные книги так же глубоко как ты. Другие, равные тебе, конечно, были, но платили за свой гений безумием. Неужели и ты пополнишь их ряды?
- Как сказать...
- О, уже почти семь. Скоро придёт мой нынешний. Я вас познакомлю!
- Нет... я, наверное, пойду – Ханнар почувствовал, словно где-то стоял огромный дом, да вдруг обрушился. Ему хотелось, чтобы правда была написана на нём не слишком крупными буквами, так, курсивом. Но понимал, что ситуация прозрачна, как его старое пальто.
- Да? Ну, как хочешь. Мой бой-френд, кстати, хотел бы с тобой встретиться. Он писатель-кидист – она говорила, а Ханнар уже путался со шнурками – знаю, ты не интересуешься современной литературой, словно с конвейера больше не сходят гении, или, что классиков делали на особых заводах. Но ты не прав. Он хорош, как твои любимые фантасты ХХI века, слышишь? Ну, останься! Я прошу тебя как старый друг. Он читал все твои работы. Он будет просто счастлив! – «Анна». Ханнар остановился, посмотрел на неё пристально. Да, вот оно. Анна. Он таки вспомнил имя. Так просто.
Почему Ханнар остался? Сложно сказать. На имя, как на зов, сбежались новые воспоминания. А в месте с тем, он не мог понять, как именно он вспомнил. Была там какая-то закономерность. Что навело его на «Анну»? Он тогда посмотрел на неё. Она оказалась в профиль. Да, но не линия носа и срез губ подарило ему открытие имени. Он увидел её ухо, не сплюснутое к голове, но развёрнутое во всю красу. Именно ухо. Почему, вдруг, ухо?
Они снова сидели за столом, но сигаретный дым стал тройным. Её мужчина смотрел на него вполне дружелюбно. Ханнар искал в его взгляде надменность, но как не было щекотливо положение, ничего подобного там не находилось.
- Вы – заговорил Карл, так звали этого красивого ещё довольно молодого человека, довольно явно принадлежащего к классу франтов, причём к подвиду интеллектуалов с усами – даже не представляете себе, что для меня значат ваши книги.
- Увлекаетесь оккультизмом? – С кислой усмешкой осведомился Ханнар. Он всё думал об ушке Анны. «Не ужели я помню одни только уши, а лица вовсе не замечаю?» – навязчиво лез к нему нелепый вывод. Он вытягивал шею, пытаясь рассмотреть уши Карла, а при случае и Анны. В зеркале, видимом сквозь открытую дверь в коридор, он пытался даже увидеть собственные. Но народная мудрость не врала.
- Я не причисляю ваши книги к этому роду. Это, как минимум, вполне научные исследования одного мотива древней литературы. И какого мотива! Дети! Да это же самая суть всех человеческих мечтаний!
- Это очень мило с вашей стороны – несколько оттаял Ханнар – Анна говорила, что вы умны. И ещё, что вы пишете.
- Да. Во всяком случае, я могу смело сказать, что уже твёрдо стою на ногах в этом бизнесе. Надеюсь, вас не шокирует подобная формулировка?
- Ничуть. Это вполне классическое определение. Так говорили уже чуть раньше ХХ века. Вы часть этого направления, кидистов, не так ли?
- Да. Я один из тех, кто зарабатывает на всеобщих фантазиях о детях.
- И вы считаете, в ХХ веке тоже фантазировали?
- Я читал ваш труд. Может быть, моего образования, или ума мало, чтобы понять там всё, но азы теории я усвоил. Одни считают, что страх породил детей. Другие, что всё было создано фантазией человека, просто он открыл когда-то склонность к абстрактному мышлению, и, не вполне овладев ею, ошибочно использовал – обобщение самых удивительных свойств самого себя он окрестил ребёнком и счёл отдельным существом. Есть и такие, кто полагает, что это слово изначально обозначало лучших людей, но, с изменением языка стало пережитком, анахронизмом, который был понят не верно. Ну и ваша версия. Что нечто случилось в Средние Века – Ханнар не вольно улыбнулся. Как же он забыл это чувство. Словно снова принимает экзамен у хорошего студента – Где-то между XXV и XXXIII веками число сохранившихся источников резко падает. Мало что известно про это время. И вы полагаете, что ранее дети были, а после этого времени исчезли. Хотя древние и считали мифами многие истории с детьми, взять хотя бы Четвертую эклогу Вергилия, образы дикого младенца Амура с непокладистым нравом в «Книге любви» Овидия. Это поэзия, писали вы, и к реальности никак не относится. Но я всегда использовал именно вашу версию.
- То есть?
- Я пишу о прошлом, но таком, каким его хотят видеть.
- О! – Ханнару это напомнило его предмет – вы знаете, что так было и в прошлом?
- Да? Удивительно. Я всегда поражался древней истории. Мне казалось, она очень много значит для нас. Подумать только, ведь мы даже не знаем, какой сейчас век по древней хронологии! Одни считают, что XXXVIII, а другие, что чуть ли не XLV, и это в академической среде! Про менее строгих и более смелых авторов и говорить не зачем! А в древности была единая хронология, для всей планеты! Это же удивительно! Они и сами не понимали, от какого хаоса уберегала их это установление, и как сложно его возродить! Хотя может быть и напротив, знали лучше, чем мы.
- Я думал, вы читали мои книги…
- Ну, те, что о детях.
- О фантастах. Весьма похоже на современных кидистов. Но почему же фантасты писали о детях так мало, а кидисты – так много?
Ханнар сидел там весь вечер. Они разговаривали, смеялись. Однако он не мог понять, что его отталкивает в Карле, почему этот приятный, успешный, талантливый молодой человек не устраивает его вкусы. Не ужели Анна? Ревность? Мало вероятно. Ханнар принадлежал к той прослойки людей, что полагали половые отношения излишком или даже ошибкой Бога Машины. Нет, дело не в том. Просто он, такой довольный, такой перспективный, всё выстроил на могиле Ханнара. Он бился по настоящему, а Карл в шутку, и шутнику доставалось всё. Возможно из соперничества, возможно от неизбежности, но Ханнар принял его предложение. Почему-то, оно не стало сюрпризом. Соавторство.
Первый роман был молнией. Карл и до этого пользовался успехом, но в союзе с «безумным кидологом Ханнаром», как того окрестили критики, сумел подняться так высоко, как это только было возможно. Более того, их следующий бестселлер побил все рекорды продаж – у читающей публики случилась настоящая истерика.
Но истерики происходили не только у читающей публики. Анна однажды пришла к Ханнару. Она плакала на взрыд и рещительно ничего не могла или не хотела объяснять. Он пил горький кофе, подливал себе, слушал её всхлипы и смотрел как тает дымок над её чашкой.
Когда Анна наконец успокоилась, она встала и подошла к Ханнару. Её руки легли ему на плечи, он почувствовал запах корицы - запах её дыхания.
Анна ушла только утром, оставив остолбеневщего Ханнара в измятой постеле. Он ничего никому не скозал, но в душе теперь было неспокойно. Случившееся было живо там, словно произошло только что. Ханнар не мог понять, хочет или нет повторения. Он просто не утруждал себя этим вопросом. Но время шло, а Анна словно и не помнила о случивщемся.
Иногда, когда она была далеко, он злился на неё. \"Я же был выше\" - думал Ханнар - \"Я был целостен. А она нарушила это, её прикосновения...\"
В ту ночь она пришла к учёному, но оставила его человеком. А теперь ешё и с носом. Более странное чувство оживало в нём при встрече с Карлом. У него буквально чесалось во рту. Возможно, чтобы ранить, возможно, просто так. Он не знал.
Была опять осень, ещё более щедрая, чем предшествовавшая. Очередная их книга собрала грандиозный праздник. Кидфэны устроили мощнейшее действие, поражая не столь увлечённых гостей события яркими бантами, пластмассовыми грузовиками, пёстрыми воздушными змеями, стрельбой из водяных пистолетов и мыльными пузырями.
Ханнар затерялся в этом пёстром балагане, как в омуте. Вот уже год как окончилось его одиночество, он чувствовал близость коллег и читателей, чувствовал полноту. Он подумывал вернуться на кафедру, чтобы совмещать оба любимых дела: новое – литературу, и старую – её преподавание.
Слоняясь по празднику после официальной части, Ханнар увидел Карла, и, повинуясь неясному импульсу, помахал рукой. Территория праздника была такой, что если упустишь человека, потом можешь и не найти. Они двинулись друг к другу, обходя танцующих. Ханнар думал, как редко они могут поговорить без Анны. Та фактически была ядром их с Карлом соавтроства. Гремела музыка. Неизвестно, что бы они сказали друг другу и какие признания потресли их странную дружбу в тот вечер, но, когда Ханнар попытался заговорить, мощный заслон звука внезапно прервался. Ханнар, как полный идиот, крикнул на весь танцпол «привет!». Танцпол ответил гулом недовольства, все обернулись, увидели и узнали Ханнара.
- Слушай – сказал ему кто-то – я всё понимаю, но нельзя так обрывать, людям же не приятно.
- Это не я… – Ханнар чувствовал, что тонет в море лиц, не то чтобы враждебном, но каком-то неоднозначном. Словно отразилось его нутро, переполненное противоречиями и разноголосицей. Его спас голос из динамиков.
«Внимание, внимание. Это администрация. Это важно. Сегодня, в шесть часов, пятьдесят семь минут, семнадцать секунд по московскому времени произошла трагедия. Остановился главный Инкубатор страны. Учёные не знают причины, представители всех конфессий объявили молитву, траур и покаяние перед Богом Машиной, чтобы умилостивить его к нашему народу».
Новость была не просто ужасной. Она была оглушающей. Музыку, ясное дело, уже не включили. Все помнили, что случилось некогда с голландцами – то же самое, и через пятьдесят лет нация представляла собой измождённых стариков, работающих, чтобы прокормится, потому как свежей рабочей силы взять было неоткуда. А ещё через пятнадцать лет, после небольшой войны, Голландия была разделена соседями. Нечто подобное произошло и в Аризоне. Восточная церковь сочла это карой протестантам, но замер греческий Инкубатор. В Азии подобные случаи происходили не реже – в Пенджабе, во внутренней Монголии. Бесчисленные секты видели в этом знаки конца света, приводили строки из «Апокалипсиса», назначали даты третьего пришествия.
Конечно, это не Нидерланды. Ещё остался Инкубатор Сибири, Камчатки и в Крыму, а так же Трофейный Инкубатор, вывезенный из Германии после войны и давший жизнь многим гражданам, в том числе и Ханнару. Но по мощности они сильно уступали Москве. Китай и Япония уже давно ставили вопрос о перерассмотрение распределения территорий согласно инкубационным принципам. Кризис имел самый огромный спектр возможных последствий, но не было ни одного приятного. Страшное событие словно мылом покрыло душу Ханнара. Она снова стала гладкой и удобной.
Через неделю были приняты срочные меры. Правительство поставило на науку – весь бюджет был брошен на изучение проблематики инкубаторов и древнейшей истории. Людей, способных к изысканиям, оставившим науку по тем или иным причинам, буквально призывали, как на войну. Да это и была война. За выживание, за будущее и прочее.
Начались месяцы напряжённого труда. Археологов поддерживала армия. Грандиозная программа предполагала перерыть всё – уйти предельно глубоко в прошлое на территории культурных центров. Всё препоны были сняты. Потери ожидались в области более поздних культурных наслоений, через которые экстренная программа должна была пройти в самые сжатые сроки.
В это время напрягал все силы и Ханнар. Он лишь незначительно поучаствовал в очередном романе Карла, в другом вообще был лишь консультантом. Ему нужно было восстанавливать свои позиции учёного. Он чувствовал, что набрал сил для нового удара, а главное –общество было готово поверить во что угодно, лишь бы заработали конвейеры Московского Инкубатора.
И вот, случился успех. Действительно счастливый случай – очередная сенсационная находка археологов, была предоставлена на рассмотрение именно ему.
Материала было слишком много. На специалистов, годами выискивающих новые документы в ладонь размером, вдруг посыпались непочатые библиотеки. И Ханнара захватило в этот дождь.
Библиотека была обнаружена прямо там, где согласно легендам, возвышался некогда грандиозный Дворец Советов, высотой более четырёхсот метров, со стометровой статуей на крыше. Ниже залегали руины какого-то религиозного сооружения, о котором ничего не было известно.
Пока вновь оживились споры, входило это сооружение в мифические семь чудес света, или нет, Ханнар погрузился в доверенный ему отдел. В рамках программы он проходил как «Секция 174».
Прошла осень. В тот, ещё не вполне зимний вечер, он зашёл к Анне и Карлу. Такое бывало часто – других близких людей у него не было. Но в этот раз Ханнар выглядел совершенно особо. Его белые волосы были растрёпаны, а голубые глаза смотрели дико – но молодо, будто он сошёл с трофейного Немецкого Инкубатора не сорок шесть лет назад, а только что. Анна попыталась поймать его взгляд, и поняла – он всё забыл, оставалось лишь забыть вместе с ним.
- В чём дело? Что-то случилось – спросила Анна, не в силах сдержать улыбку, так радостно было диковатое лицо Ханнара.
- Именно. Величайшее открытие. Просто величайшее.
- О Великие Машины! – усмехнулся Карл – садись, рассказывай.
- Да… Вы понимаете, я расшифровал название своей секции.
- Здорово. Кажется ты третий в Дворце Советов, кому удалось это сделать?
- Скорее первый. Те три шумные находки имеют куда меньше доказательной базы. Это просто гипотезы, а у меня, а у меня… – Ханнар задрожал, засмеялся, забился всем телом – У меня там полторы тысячи неопровержимых доказательств. И доказательств чего! Знаете, что это за отдел я открыл?
- Ну же!
- Это «Детская литература»! Вы понимаете! – чашка Карла упала на пол. Он попытался позвонить в колокольчик горничной, но уронил и его – Да-да, Карл! Это величайшее открытие. И это не собрание работ о детях, которые можно назвать сказками. Это именно книги, которые писали дети, и для детей. Их искусство, понимаете!!!
- На каком же они языке?
- На русском. Но на особом диалекте. Он… он потрясающий! И все книги страшно богатые! Просто до дикости! Куча ярких иллюстраций! А какой язык! Он утончён, лаконичен. Вы понимаете, что это может значить?
- Ну… не вполне...
- Самая дикая, самая невероятная теория, к которой разве что я относился с толикой уважения, получила подтверждение! Я говорю о теории Альфренца. Что дети – это сгинувшая раса повелителей, создатели Инкубаторов. То есть – правы были самые отъявленные атеисты – Бог Из Машины, его Тело – Инкубаторы – всё это исторично и рукотворно!
- Побойся всего святого, Ханнар! – вскрикнула Анна, Карл же сидел, и восторженно смотрел в окно.
- Что-то будет, Ханнар, поверь мне, – с довольным видом заметил Карл – что-то теперь будет – и он отрезал кончик дорогой сигары.
Сопротивление общества сломить было бы практически невозможно, если только не эти обстоятельства. Ханнар часто оставался спать в архиве, рискуя здоровьем под обстрелом сквозняков. Но в этот раз, он решил вернуться на ночь домой. Закончив доклад для очередной конференции, в котором он собирался рассказать общественности свою сенсацию, Ханнар полагал, что заслужил кое-что: пару чашек кофе с Карлом и Анной, а потом – уют родного крова. Он вышел из архива, и сразу заметил странную машину. Чёрная, с правительственными номерами, она стояла у выхода из архива. Подле неё дежурили четверо господ в кожаных макинтошах.
Ханнар сглотнул. Это был плохой знак. Он всё же попытался пройти мимо, втянув лицо в поднятый воротник.
- Мистер Ханнар – окликнули его, и у Ханнара ёкнуло сердце.
- Чем могу быть любезен? – сказал он, глядя куда-то на дождь, точно такой же через дорогу, как и на их стороне.
- Пройдёмте – Ханнар обернулся, ему в глаза блеснул жетон – Мы из министерства безопасности. С вами хотят поговорить.
Машина пронеслась по пустым улицам головокружительно скоро. Вышли у того самого здания, одно упоминание которого заставляло вздрогнуть и в лучшие времена. Переполненный государственной символикой и флагами фасад, казалось, собирался раздавить Ханнара. Глубоко внутри его ждал человек, с точно таким же фасадом: генеральский китель, аллегория плодородия из медалей, буквально свешивавшихся на стол, старое, очень порочное лицо.
- А, это ты – сказал человек, хотя они виделись в первый раз – Я никогда не доверял немцам. Нам стоило иначе обращаться с такими как ты – Ханнар слушал, стараясь сохранить лицо, хотя бы метафорически, потому как буквально – если будут бить, то только и успеешь, что снять очки. Он понятье не имел, кто сидит перед ним. Ясно, что крупная птица, и, скорее всего, – индюк, но кто именно? «Сюда бы Карла с его политической грамотностью» – подумал Ханнар и осёкся. Нет, конечно, этого он бы не хотел. Скорее всего.
Старик тем временем что-то говорил. Его шершавый как кашель голос неприятно опутывал Ханнара. Тот затравленно озирался – по углам большой комнаты стояли бойцы в парадных мундирах, но не в тех, с которыми носят знамя, и не очень-то покрутишься, а в практической версии. Оружие они держали тоже вполне практическое. Окно лизала непогода.
- Молодёжь – продолжал генерал – интеллигенция – он выплёвывал слова, словно ругательства, хотя сквернословил тоже не мало, но с куда большим удовольствием – Куда вы привели страну!
- В чём, собственно, дело? – Спросил, собрав все силы, Ханнар. Но их не хватило. Голос дрогнул.
- Вот в этом!!! – закричал генерал и с такой силой бросил в него стопку бумаг, что они пролетели пол комнаты и обдали Ханнара белым душем. Листки ещё крутились вихрём, а генерал всё орал и орал – Ты давно вызвал подозрения, немец! Ты посягал на самое святое, и мы терпели. Но это! Нет! Ты превзошёл наше терпение! – после чего наступило затишье. Ханнар понял, что зажмурился и заставил себя открыть глаза.
- Ты переводишься в другой отдел. Моя бы воля, давно бы поставили вас, всю троицу, к стенке. Но начальство не велит. Пока не велит.
- Перевод? Куда?!
- К нам, парень. В министерство.
Зима отступила копить силы. Вода омывала асфальт. Слякоть дрожала, загнанная в угол. Ханнар смотрел на это всё совершенно безучастно. Тут было совсем не плохо, только отсутствовал телевизор, телефон – вообще всё, что включает приставку «теле». Присутствовали солдаты. Вот и сейчас, один из них обходит свой участок патруля, рядом бежит мокрая овчарка.
Формально это называлось «правительственная дача» или даже «кремлёвский санаторий», Ханнар не запомнил точно. На деле это был добротный коттедж посреди плаца, прямо на территории элитной части внутренних войск.
За окном было отвратительно, а дни тянулись, как один. Ханнар сбился со счёта, и не вполне понимал, в четверг или в пятницу случилось первое, за всё заточение, событие. Караульный открыл дверь и вошёл Карл. Его лицо было цело, что весьма обрадовало Ханнара.
- Привет – просто сказал вошедший.
- И ты здесь? Из-за меня?
- Да, есть справедливость в этом мире – кисло усмехнулся Карл, показывая жестами «нас подслушивают» – Ты слышал новости?
- Не совсем, а что?
- В стране наводят порядок – голос Карла вполне ясно выражал его мнение в обход слов.
- Ясно. И какова же наша судьба?
- Как и у всех. Служить народу – Карл чуть-чуть усмехнулся.
- Ясно. А каким образом?
- Я сам ничего не знаю. Но многие другие писатели были «разоблачены», и, полагаю, прибывают в совсем других местах. Я, кстати, тут, рядом. И Анна тоже. Мы все соседи.
- Да? – И Ханнар вспомнил этот огромный бетонный плац с тремя маленькими домиками по середине, расположенными так, чтобы из окон не было видно соседние дома. Страх за себя сковывал не так, как за своих родных. Все трое были тут, а будущее – совершенно не известно. Сбежать было не возможно – домики стерегли, пустырь, на котором те стояли – тоже, плюс ещё кольцо строгого надзора вокруг части, в которой они располагались. «Бетонный хутор» был надёжной тюрьмой.
Что им оставалось делать? Они решили пытаться протянуть подольше, идти на встречу власти. Карл полунамёками выразил свою надежду, что в верхах хотят получить в свои руки пару писателей. Они им подходили, но всё ещё могло измениться.
- Ханнар – тихо спросил Карл – что ты там раскопал? – вопрос прозвучал несколько невпопад.
- Я всё рассказывал тебе.
- Да брось ты! Я же вижу. Не могло быть так, что бы из-за очередной крамольной гипотезы правительство набросило на нас все силы, причём ещё и на меня с Анной, вообще ни как к этому не причастных. Намекни, хотя бы!
- Я не понимаю, тебя, Карл, ты же сам всё – и Ханнар сделал жест, указывая на прослушивающие устройства, как предполагалось пронизывающие комнату насквозь – прекрасно понимаешь. Я уважаю тебя, я рад, что вы с Анной счастливы в месте.
- Как же, рад ты! – Карл фыркнул и пнул стену – Ты думаешь, я не видел, как ты на неё смотришь! Анна говорила мне, что в студенческие годы ты приударял за ней!
- Что за чушь! Я вообще… я выше этого!
- Выше? Да как ты смеешь! Мы тебя на помойке нашли!
- Что!!! Да где бы ты был без меня, пошлый графоман! Без моих идей!
- Каких идей! Калейдоскоп мифов – Карл упёрся в стену и расплакался – Ты… Ты украл у меня всё. Я встретил тебя с полнотой счастья, захотел помочь… но ты… ты не стал строить своё, а просто обобрал меня… - Спор пресёкся. Потом вошли военные и увели Карла. Ханнару показалось, что тот одними губами сказал ему что-то. Совершенно не ясно что. Оставалось лишь ждать. Он снова изнывал от скуки. Погода, словно выслуживаясь перед начальством, безжалостно изматывала. Ханнар уже снова потерял счёт дням, когда, наконец, послышались шаги у его двери. Потом его вывели вон.
Комната была полуподвальной, с потолка свисала нагая лампочка. Она освещала лишь половину помещения. Его усадили в самый центр пятна света. Из тёмного угла раздался голос.
- Здравствуйте, мистер... – пауза, будто говоривший читал его имя – Ханнар – Было понятно, что всё это – уловки. Они давали понять винтику, что в государстве запчастей всегда больше нужного.
- Да – коротко согласился Ханнар.
- Вы верите в Бога?
- Причём тут это?
- Вопросы задаю я. Ну?
- Да.
- Вы принадлежите к какой-либо государственной церкви? Заметьте, проверить это не проблема.
- Нет.
- Почему?
- Да к чему вы клоните, чёрт возьми?
- Мы всегда были внимательны к вашему творчеству, мистер Ханнер. Скажите, вы, правда, верите в гипотезы, что создаёте?
- Да. Я честен, во всяком случае, как учёный.
- Хорошо. Но тогда вы понимаете, как всё серьёзно? Это вопрос государственной безопасности.
- Да, я понимаю.
- А теперь, мистер Ханнер, я сделаю вам одно предложение. Хорошенько подумайте, прежде чем отвечать. Мы хотим от вас лояльности. Хотим, чтобы вы стали нашим агентом.
- Знаете, мне ещё генерал это говорил, неделю назад – пожал плечами Ханнар. Кажется, это вызвало замешательство невидимого собеседника. Ханнар понял, что ребята из министерства крепко опростоволосились – старик генерал болтнул лишнего, однако сдержать улыбку в его обстоятельствах было гораздо легче, чем можно себе представить.
- Да? – переспросил он, и, не дожидаясь ответа, продолжил – надо же! Ладно, Ханнар, давайте заканчивать. Вы согласны?
- Да.
- И чего было ломаться две недели?
- Вы не предлагали.
- Ах да... – голос был полон досады. «Интересно» – подумал Ханнар – «им темнота в углу нужна именно для таких случаев?».
Они вышли из «цементного хутора» и двинулись к машине. Анна бросилась на шею Карла, и так осыпала его поцелуями, что пара долетела аж до Ханнара. Отвозили, как и привезли на казённой машине. Водитель им достался скверный. Он то и дело поплёвывал себе на руки и потирал их, ища помощи в это жесте как в заклинании. Но не помогало. Машинка плелась медленно, то и дело, навлекая гневные сигналы других водителей.
Первая ночь дома для Ханнара стала манной небесной. Он впервые за долгое время смог дорваться до чтения и письма, и работал почти, что до рассвета, после чего совершенно изнеможённый упал в кресло и заснул. Ему снилась Анна, но такие сны он никогда не помнил. Ханнар давно держал в черепе только послушные сновидения.
Когда он проснулся, то понял, что солнце уже давно будило его, посылая из зимней дали луч прямо в лицо. Но было и ещё одно не удобство – кто-то настойчиво звонил в дверь.
Эта мысль обдала холодным душем. Он рванулся в прихожую и, едва бросив взгляд через звонок, открыл двум мужчинам в форме. Чудом успел! Ещё чуть-чуть и остался бы без дверей.
- Пройдёмте – сказали они. И он прошёл. На этот раз везли лихо. За город. Машина остановилась на каком-то заводе. Все вышли.
Ханнар не сразу понял, где находится. А когда узнал это место, ему перехватило дух. Конечно, сам он тут никогда не был, но видел эти постройки в бесчисленных телерепортажах и передачах. Это были окрестности Московского Инкубатора. Они уже были за кордонами внутренних войск, в самом сердце главной святыни государства.
В миг, когда основная масса граждан жаждало смиренно отдаться судьбе, как бы они её не называли, учёные вскрыли двери Московского Инкубатора. Вековое ожидание того, как в предречённый час их распахнут изнутри бесчисленные мёртвые души и настанет судный день, окончились. Во всяком случае, для них.
Инструктаж происходил в одном из производственных помещений, где-то в непосредственной близости с Инкубатором. Ханнар сразу же увидел Карла и Анну, помахал им рукой. Анна едва кивнула, Карл отвернулся. Кроме них в зале располагался целый гвардейский батальон. Генерал был незнакомый, но знакомого типа, разве что чуть тронутый рубанком в сравнении с предыдущим.
- А! – закричал он, увидев Ханнара с эскортом – все в сборе. Господа писатели, разрешите представить вам наше элитное подразделение. Эти парни будут охранять вас, даже от вас же самих – а Ханнар смотрел в его лицо и думал, где же берут таких супчиков. С этого можно было рисовать Иуду.
Их натаскивали. Так сказал генерал. На самом-то деле ребят из спецназа учили гонять троих штатских через индустриальные залы. Никакого другого смысла в их присутствия не было. Спецназ показал себя хорошими овчарками, их всех похвалили. Ханнара, Карла и Анну генерал даже отметил отдельно. Толи по инерции, толи по наушению сторичка-сморчка психолога, каждые пять минут сувавщего крючковатый нос в генералово ухо. А может, мрачно думал Ханнар, они и вправду проявили себя как отличные овцы. \"Анна - на шерсть, мы с Карлом - на мясо\".
Двери были тяжёлыми, механизм, открывавший их, не работал с незапамятных времён. Инкубатор с гулким стоном, не хотя приоткрывал завесу тайны. Но всё было буднично. Офицеры не отдавали приказа вольно, но по строю прошла неустовная волна охранительных и религиозных жестов. Что и говорить, сам генерал тихонько завёл руку за спину, очевидно, чтобы скестить пальцы.
Повисла неловкая пауза. Облако пыли заставило кого-то чихнуть, пасть инкубатора рявкнула в ответ гулким эхом, испугав всех до полусмерти.
- Я первый - спокойно предлажил Ханнар. Больше всего ему хотелось взять Анну за руку, и увести туда её одну. В святую святых. Чтобы железный полог навсегда их спрятал. Но тогда надо было брать Карла, а втроём им там делать нечего.
Поэтому он просто двинулся в затуманенную пыльной тьмой неизвестность, весьма надеясь избежать пули в спину - от какого-нибудь сильно верующего бойца. Но пронесло. Да и генерал уже опомнился, вернул себе серьёзность в позе и даже бросил в спину Ханнару какой-то приказ. Скорее всего, на разведку послал. Потом послышался томат множество закованных в армейскую обувь ног. Его нагонял эскорт.
Тусклые лучи фонарей блуждали среди огромных механизмов. Никакой изначальной бездны, ungrund, и даже ни толики метафизики. Просто машины. И очень много пыли.
Они прошлись по полу, выложенному керамической плиткой. Долго озирались среди огромных агрегатов.
Экспедиция в мир иной. За это им пришлось заплатить дорогую цену – Ханнар, Карл, Анна заполняли документы о секретности почти неделю, и, скорее всего, за ними будут следить всю оставшуюся жизнь.
- Карл, ты чувствуешь? – хрипло спросил Ханнар – Этот дух. Это даже не запах. Не звук. Это у нас вот тут – Он приставил ко лбу палец. Карл промолчал.
Все в тайне мнили себя каннибалами. Они в запретном месте. Первые кто отважился на подобное за всю историю. Они ушли ещё не далеко. Обернувшись, можно было увидеть проём входа, оставленных там спецназовцев, самого генерала.
Их ждали новые подтверждения теории Альфренца. Бронзовый рельеф, на котором на руках несли ребёнка. Людей было двое – мужчина и женщина. Они поднимали его к солнцу. Рабы, несущие своего господина.
В Инкубаторе сохранилась масса бумаг, технической документации, даже учебников, связанных с воспроизведением человека. Но нигде ни слова о детях, и ни одной книги в их стиле или на их диалекте русского.
Ханнар открыл записную книжку, и быстро набросал выводы, обдумывая их почти одновременно с движениями руки. Видимо, даже тут работали люди. Дети – поработители ума, а некогда и тела. Как им удалось внушить к себе такую любовь всего человечества, что даже сегодня от них сходят с ума миллионы? Телепатия? Генетическое программирование? Ханнар направил свой фонарь в лицо бронзовому малышу. В ответ ему смотрели маленькие, вострые глазки. Может быть они – высший разум? Дети. Ему не узнать, кто они. Наконец, Ханнар это понял.
Они спускались всё ниже и ниже, пока не достигли этажа минус семь. Там была вторая дверь. Открывать её пришлось специалисту по замкам. Он возился минут пять, но справился, назло сапёру, жадно поглядывавшему на дверь и явно искавшему в ней применение себя. Наконец раздался свист нарушенной герметичности.
Акустика Инкубатора впечатляла. Генерал морщился, солдаты бледнели, пока оттуда вылетали чьи-то вопли, звуки автоматных очередей, гул крупнокалиберных винтовок. Затем всё стихло. Каждый боец с надеждой смотрел на генерала. Быть может, он всё знает? Может, ещё одни учения? Но генерал мог прибавить к делу только вопрос: «Что это, чёрт возьми?»
Ханнар стоял на коленях. Он чувствовал под собой сырость чьих-то внутренностей. Пахло кровью.
- Ханнар – тихо промурлыкала тьма вокруг. Голос был каким-то странным, тоненьким, чуть-чуть шепелявым – наконец-то ты пришёл! Я долго был один, Ханнар. Мне не с кем было играть. – Высоко на потолке вспыхнули прожекторы. В комнате стояло только одно существо. В углу слышались всхлипы Анны. Стены стали лунной поверхностью от бесчисленных попаданий.
Ханнар смотрел, глупо улыбаясь. Странное существо перед ним стремительно меняло формы. Изначально, в самый первый миг, он видел его истинное обличие – не земное, вытянутое тело, похожее на парящий в воздухе термитник. Но почти сразу же оно вступило в цепь стремительных метаморфоз, пока перед Ханнаром и Анной не предстало последнее, самое веское доказательство гипотезы Альфренца. Маленькие глазки блестели. Маленький рот открылся и промурлыкал: «Да, Ханнар, хозяева возвращаются. Мы оставили вас надолго. Но теперь, теперь с вашим одиночеством будет покончено. Мы не забываем старых игрушек…» |
|
|
|
Время приёма: 16:13 12.10.2007
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев