 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
Автор не проголосував вчасно.
|
Вэй-Пирк выглянул из-за дерева, приковав взгляд к золотоволосой девушке. Она стояла у лесного озера. Нагая и сочная, как очищенный фрукт. Готовилась нырнуть. После времени ветров вода была ледяная, дева углубила ножку. Опробовала, задрожала, буркнула, торопливо отошла. Вэй-Пирк улыбнулся, присел, сознавая, что день его пройдёт скучно-уныло, как обычно.
— Ну не могу я так! — выкрикнула дева. — Когда ты смотришь, мне ещё холоднее. Отвернись отсюда, давай, полетай в другом месте! Вэй-Пирк оглянулся по сторонам, он был уверен, что заметить его она не могла. Но на всякий случай спрятал копьё, металлический наконечник которого мог дать блик.
“Так с кем же ты, девочка, разговариваешь? С птицей или призраком? Хотя, какая ты, в задницу, девочка? Наверняка уже хоженная. Смотреть нужно в оба, ничего не упустить. Уверен, река не станет причиной смерти”, — подумал он и достал из поясной сумки маленький фиолетовый шарик. Внутри предмета тускло сиял голубой огонёк. Ладонь потёрла гладкий материал, и он засверкал.
Дева сжала кулачки, взвизгнула и побежала искривлять ровную озёрную гладь. Она кричала, охала, вздыхала. Выскочила из озера как ошпаренная ледяным дыханием. Дрожала и смеялась.
— Нет-нет-нет! Я мерзлячка! К тому же не хочу простыть по-женски. На мокрое тело она надела своё лиловое платье, завязала золотые кудри в нелепый узелок, схватила лежащий на изумрудной травке посох с белым набалдашником и утонула в лесной чаще. Каждый раз, когда трескалась ветка, Вэй-Пирк кривил лицо. Ему было сложно представить, как ей удавалось безболезненно ходить по лесу босиком.
“Боишься, значит, холодной водички, а ножку проколоть для тебя нормально? Странная ты магичка, однако. Жаль, что мир упускает такую прекрасную девушку. Осталось слишком мало...” — он вновь достал шарик, и голубой огонёк настолько утратил былой свет, что едва был заметен.
“Надеюсь, я узнаю с кем она разговаривает прежде, чем её сердце перестанет биться. Мало ли с кем магички разговаривают, может, даже и сами с собой. Придумала себе что-то летающее и просит его не летать. Женские дни? Давно не совокуплялась? Ладно, хватит теорий. Прослежу за ней, склонюсь над мёртвым телом, запитаю и вернусь обратно. Как обычно это и происходит. Хладнокровное невмешательство.”
Девушка шла по узкой лесной тропинке, покачивающаяся походка лениво приближала её к небольшому городку Дэйрфаль, торгующему с соседями деревом и лесными феями. Город процветал за счёт фей, ловля которых была запрещена везде, окромя леса близ Дэйрфаля.
Лесная тропинка вела к мосту, а за мостом простирался город. Хоть его стены были невысоки, и размером похвастать он не мог, возможность отлова фей исключительно коренным населением делали его настолько привлекательным для купцов, что подле ворот всегда стояла плотная шеренга нервно ожидающих торгашей из самых разных уголков мира. Всех, естественно, не пропускали, были установлены лимиты на продажу. Рядом с воротами стояли магазинчики, где продавали особых фей, имеющих необычную окраску или другие отличительные черты. Самые неординарные и наиболее привлекательные экземпляры выставлялись на аукцион, и не было такого случая, чтобы ставку за лот не повышали хотя бы трижды.
Феи в баночках, феи на поводке, феи на верёвочке, прирученные феи, феи на гриле. Деликатес в виде феи нельзя было найти в харчевнях и тавернах, поскольку их убийство было нелегальным. Только подпольно. И хоть феи официально не имели никаких прав и считались собственностью хозяина, издевательство над ними порицалось, а публичное их убийство и поедание могло привести к общественным волнениям, и тогда уже ни стража, ни владыка города, никто не придёт на помощь. Убьют, закопают, плюнут дружно в рыхлую землю и разойдутся.
Босая девушка в лиловом платье и с посохом магички прошла ворота Дэйрфаля. Без всякого удивления стража пропустила её, а вот к Вэй-Пирку возникли вопросы.
— Куда?! — гучно спросил кудрявый беловолосый, укутанный в кольчугу, мечник.
— В город, — ответил Вэй-Пирк.
— А на что тебе такое длинное копьё?
— Хожу в болото, проверяю дно.
— А на кой тебе болото?
— Да так, высматриваю всякие железки на дне. Некоторые и продать можно.
— А другие что?
— Другие могут пригодиться лично мне.
— Интересно, — покачав головой, кудрявый мечник присмотрелся к нему повнимательнее. — Ты сам-то откуда? Память у меня хорошая, тебя точно у нас не видел.
— Из Фазарота. Здесь у меня есть комната. Второй этаж, примыкает к таверне “Скучный не пройдёт”. У вас уже давно, обычно не хожу через эти ворота.
— На комнату-то, смею полагать, железками из болот накопил?
— Да. Нередко можно камешек ценный найти, нередко и золотишко попадается.
— Серьёзно? Ганис, — насмешливо обратился он к полуспящему напарнику. — Послушай-ка, а что мы здесь у ворот торчим? Давай на болота, там золотишко водится, да и камешки драгоценные. Верно говорю, воин, а?
— Верно говоришь, — усмехнулся Вэй-Пирк. — Правда, кто-то может и не вернуться. Болота, они такие, не прощают ошибок. У меня ведь учитель был. Годы мы с ним ходили в топи. Он спасал меня не раз от верной смерти. Был умён, мог со ста шагов бабочку к стволу дерева копьём пригвоздить. На болотах твари разные водятся, нужно всегда быть начеку. Учитель был непростым воителем. Он умел водой сражаться.
— Водой? — распахнул рот кудрявый, и напарник его навострил уши.
— Да. Когда остриём копья по воде ведёшь, получается мощная струя. А он такую струю делал, что каргайна пополам ею разрезал. Сам видел. Каргайна! Вы когда-нибудь сражались с каргайном?
— Нет.
— Каргайн спит прямо в болоте, и со временем его кожа так твердеет, что об него топоры из мелтарианской стали трескаются. Учитель же водой их убивал. Одного точно.
— А где сейчас твой учитель?
— Умер.
— Умер? В сражении?
— Нет, трясина засосала. Опасная, скажу, работёнка. Лёгкой добычи не будет.
— Хорошо, можешь проходить, — недовольным голосом пробурчал кудрявый мечник, напарник продолжил летать в облаках. Вэй-Пирк увёл взгляд и хотел было уже идти. — Интересные у тебя вот, глаза, — остановил его кудрявый, заметив в бирюзе радужки странный блеск. — Смотришь как-то зло. С подвохом каким-то. Я ведь плохим глазом в тебя не гляжу. Просто любопытно расспросить воина с таким длинным копьём. Ты же понимаешь, чем длиннее оружие приходит в город, тем больше ответственность стражи. Потому если кто от колотого ранения крови пустит, я загляну на второй этаж дома, примыкающего к таверне.
Вэй-Пирк ничего ему не ответил, лишь кивнул и вошёл в город. Копьё было крепко привязано к ремню, длинный наконечник из мелтарианской стали вздымался вверх, и блестел его наконечник, и внушал он страх у прохожих, представляющих себе головы, нанизанных на копьё. На каждом доме Дэйрфаля были нарисованы феи. Салатовым, пурпурным, розовым, жёлтым. Яркие цвета въёдались в память, и через час плавали в черепной коробке, налипая на её стенках. Помощник продавца снял потрескавшуюся дощечку с изображением двух страстно целующихся фей и крепил новую, на которой огромная рука нанизывала фею черничного цвета на ржавый столовый прибор.
Вэй-Пирк скривился, рассматривая броские вывески, углубил руку в поясную сумку, нащупал гладкий шарик. Побежал взглядом искать белый набалдашник на посохе, ощутил лёгкую вибрацию, обхватил его ладонью и сжал. Тот завибрировал сильнее, завертелся и потянул его в сторону аукциона фей. Толкая прохожих, он углублялся в Дэйрфаль, посматривая по сторонам. Мелькающие лица по большей части выглядели счастливо. Небрежно прикрывая недостатки своей судьбы улыбкой, они по крайней мере не вызывали отвращения, как кислые морды фазаротцев, ненавидящих свой бедный город, жадного владыку и безжалостную судьбу.
Шарик вёл Вэй-Пирка к аукциону. У дверей небольшого магазинчика с вывеской “Особые дамочки” несколько женщин ругались и тыкали друг в дружку пальцами. Затем брюнетка достала из мешка банку с жёлтой феей и вручила блондинке. “Подавись, паскуда!” — выкрикнула она и отвесила такую оплеуху, что шея блондинки хрустнула, изо рта водопадом пошла кровь, и банка с феей выпала из рук. “Какого хрена?” — подумал Вэй-Пирк, посмотрел на небо и увидел там рыжего сокола, спускающегося с неба.
Банка, упавшая на брусчатку, дала трещину. Заключённая внутри фея попыталась разбить стекло, но оно не поддалось. Брюнетка быстрым шагам скрылась прочь, а блондинка склонилась над банкой и с безумным трепетом наблюдала за потугами крылатой малышки. Трещина обратилась в тонкую паутинку, и фее удалось плечом выломить стенку. Напуганное создание нащупало взглядом тёмный проулок и устремилось туда. Но мышца, отвечающая за взмах левого крыла разорвалась о стекло, и при таком балансе неудачный полёт обернулся для неё падением. Малышку закрутило, понесло в сторону. Блондинка полыхала от счастья, наблюдая за этим. А потом появился рыжий ястреб. Он схватил фею, проткнув клювом нежное тельце и понёсся вдоль серой стены библиотеки, изящно планируя по воздуху, облетая уличные столбы ночных ламп. Грациозный полёт хищника оборвался, когда копьё прошило сокола через хею, и мелтарианская сталь плотно вошла в стену библиотеки.
Вэй-Пирк подбежал к птице, разжал клюв, фея, испуская жёлтую кровь, схватилась за руку и поползла по предплечью к шее. Он выдернул своё копьё, взял мёртвого сокола за шею и бегло осмотрел. Убедившись в смерти, он отшвырнул его сторону, и чья-то рука коснулась его плеча. Он обернулся и отошёл на полшага. Блондинка пожирала его маниакальным взглядом, куда более хищным, чем даже взгляд сокола.
— Спасибо тебе! Моя теперь фея, да? — восхищённо, с блеском в глазах, обрадовалась блондинка и потянулась к своей жёлтой крылатой прелести.
— Не твоя, — буркнул Вэй-Пирк и отошёл на шаг. Посмотрел на неё с презрением, развернулся и пошёл в сторону аукциона, высокий шпиль которого возвышался над пекарней с тремя гигантскими дымоходами.
— Моя! — крикнула женщина и впилась длинными чёрными ногтями в руку похитителя прелести. Вэй-Пирк схватил блондинку за ворот богатой синей туники, украшенной чёрными блестящими камешками, заглянул в голубые выпученные глазки и толкнул её. Камешки посыпались наземь, она влетела в стену и послышался лёгкий треск. Вэй-Пирк к тому времени уже направлялся к аукциону, не придавая никакой важности этому звуку. Ещё раз проверив рукой гладкий шарик, он убедился — магичка всё ещё там. Проверил целостность острия, закрепил копьё на спине, глянул на новую подружку, усмехнулся, ускорил шаг.
Жёлтая феечка, нежная словно лепесток ромашки, заползла к нему в плащ. Он едва ощущал её прикосновения, настолько они были мягкими. “Не знаю что на меня нашло, но мне это нравится”, — задумался и почувствовал влагу на своей груди. Это была кровь его новой подружки, оранжевая, как морковный сок. Он провёл пальцем по шее и облизал. “Морковка”, — подумал и повторил вслух. Глянул на фею, она обхватила складку кожи миниатюрными пальчиками и кивала ему, соглашаясь, что кровь её по вкусу как морковка.
Вдруг шарик начал сильно тянуть его к аукциону, рядом с пекарней стоял повар с увесистым тесаком и лихо закрученными усами. Он провожал копьеносца взглядом, недоброжелательным, суровым взглядом. “Наверное, он свидетель моего этого… развлечения?” — подумал Вэй-Пирк и не повторил вслух, посмотрел на фею, она показывала пальцем назад. Обернувшись, копьеносец увидел, как блондинка встаёт и поправляется. Чтобы не накликать беды, он опустил голову и бегло зашёл за пекарню.
Пряный запах выпечки вызвал аппетит, феечка почему-то накрыла ладонями рот. Ей было противно. Вэй-Пирк был новичком в Дэйрфале, но догадаться просто — сладкую кровь крылатых малышек добавляют в выпечку, потому повар так злобно смотрел на него. Феи для них ничто, в сравнении с горожанами, просто еда, морковный сок, заправка для пирога, начинка для пирожков. “Фу!” — пробасил он, и феечка обняла его шею, вжавшись в неё своей маленькой головкой.
Здание аукциона находилось в тени пекарни. Колючие кусты и высокие угрюмые деревья у входа не давали скапливаться толпе, жаждущей поглазеть на особо редкие экземпляры фей, выигранных на аукционе. Узкий проход было проще освободить, чтобы богач спокойно унёс выигрыш домой.
Благо, аукцион был пуст. Вэй-Пирк осмотрелся. Тишина и спокойствие поглотили его, вернув прежнюю чуткость и преданность своему делу. Концентрация усилилась в разы, он подкрался ко входу в аукцион фей, шарик тянул его внутрь, он приоткрыл дверь и вошёл, спрятав фею глубоко в плаще.
Словно хамелеон, Вэй-Пирк слился со тьмой, вытащил блестящий наконечник копья, скрылся за ближайшей лавкой. Аукцион представлял из себя огромный зал с местами для голосующих и стендом для лотов. Свет, проходящий сквозь цветные мозаики на окнах доходил до пола, образовывая узорчатые рисунки, тонкие линии сплошным потоком лились в помещение, окрашивая его всеми цветами радуги. Когда торгов не было, вход был свободен. Благо воры не пользовались популярностью в городе, дэйрфальские художники уж больно качественно рисовали физиономии злодеев и развешивали их на стенах ворот и таверн. Да и сбывать лавку, похищенную с аукциона, было негде. Ценность в Дэйрфале представляли из себя лишь феи. Редкие, красивые, уникальные. Вэй-Пирк навострил уши, замедлил дыхание, закрыл глаза и принялся слушать. Феечка щекотала волосы на груди, женский голос вдали начал проявляться, становясь всё чётче и чётче.
— Послушай меня, Тай, я предупреждаю лишь по дружбе...
— Не нужно мне твоих угроз, Элайни, — раздался грубый голос держателя аукциона. — Предупреждает... Мне хватает других по самое горло. Сумасшедшие бабки, защищающие фей. Они бросаются на меня как голодные волчицы, стоит только выйти из дому. Караулят меня, орут, даже плюются. Этакие харкающие защитницы! Недавно вон в глаза плеснули какую-то едкую дрянь. Теперь на свет смотреть больно. Нанял охрану.
— Да ты меня не слушаешь, как будто и в уши чего плеснули! Говорю тебе, я связалась с творцом! Мне очень жаль, что тебя облили какие-то бабки, но пойми же, когда я закончу свои приготовления, творец применит куда более убедительные приёмы, нежели харчки и едкую дрянь!
— Творец, значит, — в голосе затаилось сомнение. — Так не зови этого своего творца, чтобы не гневать его. Зачем… — запнулся. — Да на кой ты мне это говоришь?!
— Потому что я знаю, ты можешь повлиять на владыку, он же твой брат. А я в свою очередь дам городу время. Дам шанс измениться. Отпустить всех невиновных существ обратно в лес, на свободу...
— Что?! — взбесился. — Пойми, это контролировать уже невозможно! Предлагаемое тобой сравнимо с остановкой сердца! Город существует благодаря этим феям! Прекрати мы их отлавливать, Дэйрфалю придёт конец! Поставки древесины простаивают, наступила стагнация. Лесорубы получают столько же, сколько мы выручаем на продаже брёвен. Бессмыслица. Единственная причина слыть в этой дыре — феи!
— А у фей вы спрашивали?
— Они не говорят.
— Что если бы заговорили? Это бы что-то изменило? Причём, скажу я, они не глупы, жестикулировать умеют. Но только их никто не пытается понять, и это, замечу, продолжается долгие годы. По закону, фей убивать нельзя, но законы ведь созданы для того, чтобы их нарушать? У пекаря спроси, что он добавляет в свои пироги.
— Феи — просто сырьё! — взбесился Тай. — Обычный товар, который ты принимаешь за разумных существ. Ничего более! Мне нечего тебе добавить, Элайни. Если хочешь подробнее обсудить эту тему, я не лучший претендент для дискуссий о морали и этике. Тем более общаться об этом с магичкой… Не хочу.
— Магички не так просты, как ты думаешь. И не так хрупки.
Тай глубоко вздохнул.
— Ребята, проводите даму к выходу, — обратился он, судя по всему, к охранникам.
— Я тебе не бабка! — крикнула Элайни.
— Что?
— Я не стану плевать в тебя и плескать жижей в глаза. Митай Цыруми Хайнь! Бум! — послышался удар посохом о лакированный паркет, вспышка пронзила помещение острыми белыми лучами, заполнив его пространство ярким светом. Вэй-Пирк зажмурился, чтобы не ослепнуть. Феечка брыкалась в плаще, но успокоилась сразу, как только свет прекратился.
— Что ты сделала?! Я ничего не вижу! — запаниковал Тай.
— Что с нами?! — кричали ползающие по паркету стражи, их доспехи царапали пол, издавая противные звуки. — Я тебя достану! — безрезультатно попытался встать и тут же с грохотом упал, зацепившись за ногу напарника.
— Сейчас буду говорить я, Тай, а ты внимать моим словам! — гордо молвила Элайни. — Насчёт зрения не беспокойся, это не слепота, пройдёт. Вот стукни я посильнее, тогда ваши глаза вытекли бы на пол. Тем более вы и так слепы. Сердцем и разумом. Жалкие ничтожества в личинах торгаша и его защитников! Маму бы свою продали, а детей выставили на аукцион, лишь бы не стагнировать! Признайтесь, так бы и поступили… Хотя, плюнуть на вас и растереть, жуки навозные!
— Ты заплатишь за это кровью! — изрёк Тай. — Кровью!
Послышались приближающиеся шаги. Магичка направлялась к выходу. Вэй-Пирк нащупал лавку и спрятался так, чтобы она его не заметила. Когда Элайни покинула аукцион, он встал и рассмотрел барахтавшееся на полу трио. Улыбнулся, приоткрыл дверь, заглянул в образовавшуюся щель, увидел её, стоящую на коленях. Она рыдала словно дитя.
— Не хочу! — обратилась к воздуху. Посох лежал рядом с ней, Вэй-Пирк знал — в том посохе вся её сила. В белом набалдашнике. Потому, вероятнее всего, когда она оставит посох, её и убьют. Сделает это никто иной, кроме как держатель аукциона Тай. — Я так не могу! Не могу я выбирать! Ты просишь слишком многого! Я ведь девушка! Такой выбор не для меня! Не заставляй меня, прошу, они всё равно не согласятся! Никогда не согласятся. Они жадные… они плохие… они жестокие… Они! — остановилась, будто прозрела, осознала нечто важное. — Они просто не хотят умирать. Закончив монолог, Элайни вытерла слёзы и посмотрела по сторонам. Напуганная, красивая, заплаканная. Подул ветер, волосы её заблестели золотом и встрепенулись, лиловое платьице поднялось, оголив ягодицы. Вэй-Пирк уже видел их, но непроизвольно увёл взгляд. Чем-то она его зацепила. Жалость крайне редко навещала его разум, равно как и стыд, совесть, горечь утраты, сочувствие. Она хныкала. Медленно поднялась, лениво взяла посох и побрела, склонив голову. Сочувствие, именно это ощутил копьеносец.
Элайни ступала маленькими босыми стопами по твёрдой брусчатке Дэйрфаля, прохожие не обращали на неё внимания. Магичек было несколько во всём городе. Их услуги обычно заканчивались печально для заказчиков, поэтому они не пользовались спросом. К ним ходили лишь в крайних случаях, когда любые другие методы были бессильны. Редкие болезни, дефекты внешности и чёрная судьба. Но когда начался массовый отлов фей, эти симптомы стали наблюдаться всё реже и реже, как будто от крылатых малышек исходила целебная аура.
Элани добралась до дома к закату, Вэй-Пирк не терял её из виду, словно змей, он крался в уличных темнотах, а жёлтая феечка к тому времени уже не истекала морковной кровью, а преспокойно себе барахталась в плаще своего спасителя.
Магичка исчезла за дверью двухэтажного заросшего плющом домика. Голубой свет в шарике почти угас, это означало, что смерть может прийти к ней и ночью. Вэй-Пирк был вынужден следить за ней. Запитывать сферу нужно было не позже чем через час после смерти, иначе ментальная сущность улетит к иным носителям, или же растворится, слившись с окружением.
Он смотрел за домом, на втором этаже зажглась лампа, оранжевый прямоугольник света резко выделился на фоне чернеющей стены. Домишки поблизости не были увиты растительностью, они были одинаковые — бежевые с красными крышами. Присмотревшись внимательнее, Вэй-Пирк заметил разноцветные огоньки за окном. Это были феи, сомнений не было. Он вылез из кустов, дождавшись, пока дорога будет пуста, подкрался к дому и с дотошной аккуратностью взобрался по уступам от плиток на второй этаж. Его тёмный силуэт сливался с плющом, от ветра шелестели листья, в домишках загорались масляные лампы, звёзды в небе начали образовывать созвездия, рисунки света давно ушедших миров.
Элайни сидела на кровати, на столике рядом горела большая свеча, посох лежал на постели. В руке она держала развёрнутую книгу, на страницах сидели феи, красная и синяя. Феи не были на привязи, они были свободны. Другие феи играли с одеждой и изучали книги на полке, танцевали в воздухе и обнимались, у них даже был столик с миниатюрной кухонной утварью. Но книгу магичка читала вовсе не для фей, а для маленькой девочки. Она лежала в кроватке и готовилась ко сну, фея лазурного цвета примостилась к её плечу, другие две феи дрались маленькими подушечками, скользя по одеялу словно по льду.
Наблюдая за происходящим, Вэй-Пирк погрузился в атмосферу умиротворения. Такой уют и домашний очаг ему лишь снился, но в тех снах не было столько тепла. Каждая секунда, взглядом проведённая в комнате, вызывала эмоции какого-то потаённого смысла. Всплывали вопросы о предназначении, о целях. Даже секунды было вполне достаточно для ответов на эти вопросы, для обретения мечты.
— Мама, а как появились феи? — спросила девочка.
— Почитать про доброго Тикитарами? — предложила Элайни и перелистнула страницу.
— Да! Да! — обрадовалась и погладила лазурную фею.
— Итак. Тикитарами был красивым мальчиком. Мама и папа оставили его в лесу, когда ему исполнилось десять. Лес полюбил его, давал пищу и учил мудрости. Мальчик рос очень сильным, и когда стал мужчиной — защищал лес от городских лесорубов. В этом прекрасном единении Тикитарами и лес долгие годы не знали ненастья и невзгод. Но не хватало ему любви, и он ушёл в город, чтобы там найти красавицу и забрать с собой в лес. Горожане отказались принимать незваного гостя, к тому же ещё такого гостя, который не даёт им рубить деревья и охотиться на диких зверей. Тогда Тикитарами вернулся домой, он плакал так долго, что слёзы выжгли его лицо, и настолько сильно было его желание полюбить, что лес подарил ему деву из дерева. Вместо волос у неё были листья, вместо глаз ягоды, а вместо сердца камень. Хоть дева и нравилась мальчику, всё же он хотел, чтобы сердце у неё стучало, чтобы лёгкие её дышали, а рот чтобы говорил. Не хватало ему теплоты. От горечи он совсем ослаб, перестал есть и пить. Тогда лес предложил ему выбор. Стать бессмертным призраком мести, или же превратиться в барсука. В теле зверя он мог бы обрести тепло, нашёл бы барсучиху и был бы счастлив. Но мальчик выбрал призрак мести, так сильно он ненавидел город и родителей за то, что оставили его умирать в лесу. За желанием отомстить он вовсе забыл о том, как ему было хорошо в лесу. Чтобы стать призраком, конечно, нужно было умереть. Тикитарами пошёл в болота и сгинул в тине. Тело его преобразовалось в прозрачного голубого призрака, размером с целый дворец. Гигант пошёл на город, чтобы разрушить его стены. На лесной опушке он заметил девушку, рыжеволосую, гладкокожую красавицу. Она шла через узкую просеку к озеру искупаться. Тикитарами спрятался за высоким дубом и смотрел за ней. С каждой минутой он всё больше чувствовал теплоту сердца, оно было не из камня, но из плоти. Такое же, как и у него самого. Призрак мести был обязан отомстить, а не полюбить, потому Тикитарами рос, наполняясь любовью. Когда он стал выше самого большого дерева, девушка посмотрела на него, а он на неё. Хлоп! Влюблённый призрак мести лопнул, обратившись в мириады фей. Все они были похожи на неё, рыжеволосую гладкокожую красавицу. Конец.
— Мама, а почему родители оставили мальчика в лесу?
— Солнышко, это же сказка. Ты можешь сама придумать всё что захочешь.
— Наверное, Тикитарами всё-таки был некрасивым мальчиком.
— Думаешь? Но в книге написано, — Элайни повела пальцами по буквам. — “Тикитарами был красивым мальчиком”.
— Красота для всех разная. Милтана говорила, что ей нравится Кристис, а он урод.
— А это некрасивое слово.
— Зато правдивое.
— Ты же сама сказала — красота для всех разная.
— Да, но то что для меня он урод — правда!
Тук-тук-тук! — покой нарушил стук в дверь. Элайни пошла открыть, девочка схватила книгу и начала жадно её изучать, феи продолжали безобидное буйство красок, рассеивая по комнате цветные брызги.
За дверью показался женский силуэт, Элайни вышла и закрыла за собой дверь, Вэй-Пирк глянул на шарик, свет в нём почти погас. Он спрыгнул вниз, не удосужившись посмотреть по сторонам. Внизу он всё же внял рассудку и осмотрелся, затаился в кустах у стены, слился с тенью, подкрался к углу, дождался, пока Элайни с неизвестной спустятся по ступеням. Двое стражников вальяжно расхаживали по дороге, зажигая высокие факелы. Готовились к ночной смене.
Девушки показались на свет, прогулочным шагом они пошли к большой дороге. — Послушай меня, у тебя есть дочь. Игры с огнём приносят пользу, лишь когда огонь можно контролировать, — сказала женщина в низком плаще с опущенным капюшоном. — Я не смогу тебя воскресить, а мамой для неё я не стану.
— Ты же знаешь, я могу контролировать огонь…
— Не всегда, Элайни! — грубо перебила женщина. — Власть не понимает намёков, тем более власть не приемлет оппозиций. Ты или с ними или против них. Любишь фей, так люби их молча. Никто не препятствует беречь их, холить и лелеять. Каждому своё.
— Не только в феях дело, ты, как магичка, должна меня понимать.
— Но я не понимаю.
— Я связалась с призраком…
— Что?! — не дала договорить. — С каким ещё призраком?!
— Тикитарами.
Женщина в плаще сняла капюшон, в слабом свечении факела показались рыжие волосы, завязанные в хвост. Женщина носила капюшон из-за красной радужки глаз, означающей, что ей более ста лет. Она была поражена.
— Это… что, мальчик из детской сказки?
— Да.
— Понятно, Элайни, — молвила грубым пренебрежительным тоном. — Сейчас я не готова к осмыслению подобных слов.
После сказанного женщина достала из плаща тонкий металлический жезл с белым набалдашником, крепко сжала его и исчезла. Элайни прижалась спиной к стене, сползла вниз, присев на холодную землю, зарыдала. Послышались тихие шаги, она учуяла их, встала, пошла обратно в дом. Вэй-Пирк посмотрел на фиолетовый шарик. Голубой свет в нём полностью угас. Поднимаясь по тёмным ступеням почти наощупь, Элайни столкнулась с массивной грудью, буквально врезавшись в неё. Здоровая мужицкая лапа схватила золотые волосы, ладонь закрыла рот. Попытки выбраться привели к удару в темечко. Магичка была оглушена. Бугай поволок её к соседнему заброшенному дому, к нему присоединился худощавый головорез с дивной конусообразной шляпой и мордой гиены. Они дотащили до места, где мало-мальски можно было разглядеть все прелести нежно-бледного тельца. Гиеномордый заговорил: — Ну что, Терза, давай чуточку помучаем красоту, а потом кончать будем?
— Это ведь, сказали её нужно сразу убивать, — прогундел бугай, почесав лысую башку. — Нельзя цацкаться. Опасная ведь.
— Дай мне ровно минуту. Тебе же для товарища минуты не жалко? Стань ей за спину да подержи руки. За это дам тебе с сестрой побыть.
— Что, правда?
— Я тебе когда-то врал?
— Нет.
— И сейчас не вру.
— Гы, так ты скажешь сестре, чтобы она побыла со мной?
— Ну да, сказал же, что скажу. Ты что туподоходящий?!
— Нет, я всё понял. Держу.
Здоровяк схватил Элайни за плечи, поднял, руки зажал своими лапами, она раскрыла испуганные глаза, из головы обильно текла кровь. Стоило ей раскрыть рот, как она получила кулаком в челюсть. Затем гиеномордый взял её губы рукой и сжал покрепче, чтобы они были похожи на бантик. Другой рукой он схватил подол платья, дёрнул, сорвав его полностью. Прикоснулся. Элайни попыталась закричать, но её губы уже прижимала мощная ладонь здоровяка.
— Без посоха ты ничто. Недотрога. У меня было множество женщин и ни одной магички. Нужно исправлять. Когда я почувствую вкус твоей ягодки, я перережу тебе глотку и возьму на память твои трусики. Ах, — убедился рукой, — ты без трусиков…
Вз-з-знь! — копьё прошило насквозь физиономию гиеномордого и вошло в стену через громадную голову лысого здоровяка. Двое тел намертво слились с рукоятью, зажав между собой напуганную и растерянную магичку. Она моментально высвободилась и увидела бирюзовые глаза Вэй-Пирка в мощном свете, исходящего из его сумки. Даже сквозь толстую ткань светило так сильно, что он прищурился. Его слегка ослепило, во тьме было сложно ориентироваться, когда рядом находится такой мощный источник света. Он вытащил шарик и закрыл глаза, чтобы не ослепнуть. Выбрасывать не стал — чревато плохими последствиями. Спрятал в штаны и драпанул оттуда как можно быстрее. Ему даже пришло в голову, что Элайни не видела его лица. Продираясь через вечерний Дэйрфаль, держа рукой шарик, который горел, словно светило в небе, Вэй-Пирк стремился домой. На него смотрел каждый мимо проходящий, взгляд непроизвольно падал на светящуюся руку в штанах. У таверны “Скучный не пройдёт” толпилась свора лесорубов. Напивались от безысходности. Работы становилось всё меньше, а кроме как уложить дерево да стопку крепкой в горло, они ничего не умели. Кто-то из них окликнул Вэй-Пирка, послышались хриплые смешки, но тот уже поднимался по ступеням и проигнорировал бы даже зов собственной бабушки, ни то что какого-то там забулдыгу.
Дверь распахнулась со скрипом. Он вошёл, закрыл за собой, протяжно выдохнул, устало пошагал по комнате. Достал из штанов светящийся шарик и поставил его на стол, вытащил феечку из за пазухи, бережно посадил её на постель, присел рядом.
“Итак, что мы имеем?” — молвил вслух. Фея внимательно слушала, приняв такую же позу, как и Вэй-Пирк. “Копьё утратил, лишь ради шанса не быть замеченным ею. Тою, над трупом которой должен склониться и запитать шар судьбы. Теперь стража легко меня поймает. Это полбеды. Судьба её горит голубым небом продолжения, а должна фиолетовым дыханием смерти. Я убил двоих незнакомцев. Даже не знаю кто они такие, кто их матери и отцы, дети. Вот мудак!”
— Соглашусь, пожалуй, — раздалось вдали комнаты рядом с балкончиком. — Причём мудак сознательный, намеренный, неосторожный.
— Я больше не играю в ваши игры…
— А тебя больше никто и не позовёт, хренов неудачник! Фею ещё притащил сюда. На кой она тебе понадобилась? Хочешь её оприходовать? Не маловата ль для тебя? Судя по сегодняшним твоим свершениям как раз подходящая, ибо яйца твои не больше, чем висюлька рядом. Ты знаешь, падло, что наделал? Знаешь?!
Некто вышел на свет. Это был высокий мужчина с тёмно-бордовыми глазами и высоким посохом с фиолетовым набалдашником. Серые волосы касались локтей, ряды морщин над толстыми бровями съёжились от гнева.
— И что же я наделал?
— Она должна была умереть!
— Не должна!
— Не должна, значит, — усмехаясь, маг пошёл по комнате. — Наверное, тебе она понравилась, такая хорошая красивая девушка, милая, нежная, ласковая. Дочурка у ней, малышка добрая, любит играть с цветными феями. Сказочный мир грёз в одной комнате. Наверное, тебе бы хотелось стать частью этой комнаты, чтобы сказочку на ночь читала тебе идеальная Элайни, да? Защитил, мол её, сделал своё дело. Настоящий теперь ты мужчина, Вэй-Пирк. Да только пипирка, видно, не выросла! — внезапно он взорвался. — Она должна была умереть потому что такова её судьба! Если бы тебе ничего не сказать, ты бы никогда и не догадался, что она сегодня собралась отбросить босые ножки! Я тебе дал шар её судьбы, и ты должен был запитать её туда! Иначе… — он знатно прокашлялся и захрипел. — Ну вот, голос из-за тебя сорвал. Иначе она выйдет из-под контроля и обязательно произойдёт катастрофа. Это неизбежная закономерность.
— Но ведь я предупредил её смерть, значит, этот шарик недостоверный…
— Недостоверный, — насмешливо повторил маг. — На то мы тебя и нанимаем, что ты можешь влиять на нашу судьбу как тебе заблагорассудиться.
— В смысле… я какой-то тоже этот… — покрутил рукой, — маг?
— Ха-ха! Ещё чего! Скорее ошибка природы, не вписанная в судьбы. Вот и всё.
— Бред какой-то. Выходит, я мог бы...
— Не мог бы. Не думай об этом. Судьба не дура, она сама решает кому ходить по земле, а кому в неё лечь. И мы не вмешиваемся. Никогда!
— Но…
— Нет! — он прокашлялся ещё сильнее. — Мы запитываем судьбу и больше не повторяем её. Мы с ней рождаемся. Это, — он взял со стола светящийся шар и даже не моргнул, — эмбрион. Ты знаешь что такое эмбрион?
— Что?
— Балбес безграмотный…
— Хватит!
— Ладно, все одно уже утрачена наша красавица. Элайни, очень красивое имя…
— Что такое эмбрион?
— Зародыш. Ты был эмбрионом в утробе матери, а это эмбрион Элайни, и лишь когда она умрёт и ты запитаешь её в этот зародыш, она родиться по-настоящему. Но теперь тому сбыться не суждено.
— Ерунда! Почему же её не предупредить…
— Потому что тогда её судьба изменится. Эти знания доступны лишь рождённым магам.
— Что я могу сделать?
— Ничего. Плату ты не получишь.
— Хорошо, — развернулся и посмотрел на фею, она улыбалась и разводила руками по сторонам.
— Эх, Вэй-Пирк, — утопил шарик в своей чёрной мантии. — Нужно всё тебе растолковывать, объяснять. Учитель твой был гением, тебе до него ещё расти и расти. И помни вот ещё что, изменив чью-то судьбу, ты становишься ответственен за неё.
Маг сжал свой посох и исчез, оставив Вэй-Пирка наедине со светящейся жёлтой феей. Он долго смотрел на неё, пытаясь понять, что натворил. “Получается, она теперь не скоро станет “настоящим” магом. Но ведь я её спас! Та магичка же хотела её предупредить о чём-то. Выходит, и она знала. Так ловко исчезла. А что если бы она её не позвала? Тогда она осталась бы с посохом дома и смогла бы себя защитить? Это всё не вяжется, совершенно. Я холодно выполнял поручения и даже не удосуживался спросить. Ничего, я ведь и раньше совершал опрометчивые шаги, не впервой”... Внезапно защёлка открылась, распахнулась дверь, яркий свет озарил мрак, Элайни со светящимся посохом в руке вошла в комнату и швырнула под ноги Вэй-Пирку его копьё. Закрыв за собой дверь, она подошла ближе, рассматривая лицо. Какое-то время они неловко пялились друг на друга.
— Кто ты такой? — спросила магичка, вытянув пухленькие губки.
— Вэй-Пирк.
— Вэй-Пирк? Это два имени в одном?
— Нет, это одно имя в двух.
— Хорошо, Вэй-Пирк, отлично, — она отошла, глянула на жёлтую феечку. — А это твоя подружка?
— Ага.
— Тогда мне ничего другого не остаётся, кроме как отплатить тебе.
— Было бы неплохо.
— Но только после того, как ты расскажешь мне, что здесь делал маг.
— Какой маг…
— Ай, нехорошо, Вэй-Пирк. Мы ведь, маги, друг друга чувствуем. Ты солгал мне. Выходит, что-то от меня скрываешь. Знаешь насколько сильно я не люблю когда от меня что-то скрывают?
— Не знаю. Насколько?
— Я…
— Хотя стоп! Знаю! — вспомнил он.
Глаза Элайни распахнулись, лицо перекосилось от удивления.
— Ну и насколько же?
— Ослепляюще!
— Что?
Вэй-Пирк взял её талию, приблизился на самое не приличное расстояние, заглянул в глаза и поцеловал. Такая наглость пришлась Элайни по вкусу и она поддалась. Секс был поначалу быстрым, ибо Вэй-Пирк редко позволял себе девушек, а потом долгим. Феечка дополняла романтичную атмосферу жёлтым светом, кружа вокруг страстной сцены.
— А ты хорош, однако. Долго тренировался? — в перерыве спросила Элайни.
— Нет. Просто делал то, что делал.
— Скажи, а что если бы я попросила тебя забрать нас отсюда в далёкие края, где мы были бы счастливы вместе. Что бы ты ответил?
— Ну, можно, конечно, в Фазарот, ко мне на родину. Но лучше всего в болота. Дэйрфаль стоит на крови фей. Чтобы этой крови избежать нужен новый вид деятельности для горожан. На болотах много…
— Всё, я устала слушать, — ласково перебила Элайни и полезла под одеяло. Во время секса Элайни думала о своём плане, о спасителе и судьбе. Она была счастлива сознавать, что сложившиеся обстоятельства идеально вписались в её представление будущего. Тикитарами вернёт прежний облик. С этими мыслями, после сладкого соития с её героем, представляя себе вонючий Фазарот и смертельно опасные болота, не найдя в памяти мест хуже, она погрузилась в глубокий сон.
Вэй-Пирк проснулся от ярких солнечных лучей и повернулся набок. Одеяла не было, Элайни рядом не было, феечки тоже не было. Лишь чьё-то громкое дыхание. Неестественное, сопящее. “Может, Элайни сползла на пол?” — подумал он.
— Элайни, это ты?! — позвал её и подполз к краю кровати. И сразу отполз назад.
Из-за кровати вынырнули огромные жёлтые глаза. Вверх, к потолку, поднялись крылья, такие же, как у летучей мыши. Показалась клыкастая пасть, раскрылась, из неё потекла слюна. Феечка выросла в десяток раз, руки, торс и груди налились кубиками мышц, она зарычала.
— Постой, ты меня помнишь? Я тебя спас, — выставив руки вперёд, попытался заговорить с монстром. Она не вспомнила, завыла и бросилась на него, Вэй-Пирк отпрыгнул, упав рядом с копьём, схватил оружие и утопил его в жёлтом теле подруги. Выдернул, из раны побежал морковный сок. Схватив крылья, он вытолкнул её из окна. Крылатое чудовище рухнуло замертво.
Выйдя наружу, он узрел ту катастрофу, о которой говорил маг наниматель. Разноцветные твари пожирали горожаней Дэйрфаля. Они были в большинстве, у стражи не было шансов. Крики, страдания, боль. Разорванные куски плоти охотно жевали розовые чудовища. Ещё салатовые, ярко-оранжевые и фиолетовые, перламутровые, красные и голубые. Не щадили никого. Город налился багровыми красками, органы валялись повсюду, об них спотыкались даже чудовища. “Видно, не вкусные”, — подумал копьеносец и преспокойно побежал к воротам, ведущим на болота. Убив по дороге несколько тварей, увернувшись от падающих с балконов погрызанных тел и перескакивая через горки недоеденных трупов, он подошёл к воротам. Они были заперты. Вэй-Пирк немедленно отыскал летающую зелёную фею, вскочил на неё, зацепился, пронёсся верхом и ухватился за остриё частокола. Перебрался наружу, едва не переломав себе ноги. Пошёл вдоль стены, услышал тихий плач. Это была Элайни. Она, зажав посох между колен, сидела на травке и ревела, уперевшись в городскую стену. Копьеносец подбежал к ней, склонился, взял за руку.
— Я всё… испортила… я… они… моей девочки больше... нет… ты… что…
— Что? — обнял её, присев рядом. — Как это нет? Что вообще происходит?
— Этот Тикитарами… он оказался… обманщиком… его месть… всё-таки… свершилась. Мы — мелочные существа! У него… был глобальный план… Выжидательный…
— Так…
— У меня больше нет дочки, и этой дыры больше нет! — она встала. — И нас! — хлопнула по посоху и исчезла.
Вэй-Пирк отправился на болота. В глубине лесной у него была хижина. Добывать пропитание он умел, прошлое старался не ворошить, действовать предпочитал по наитию. Перед сном, лёжа в твёрдой постели из листьев, он думал о феях, мечтая вновь заглянуть в ту самую комнату, увидеть Элайни, её любознательную дочь и бьющихся подушками малышек. Синих и красных. Иногда он чувствовал, что она рядом, наблюдает за ним, следит за его сном, контролирует его судьбу.
Элайни владела магией невидимости ещё тогда когда умела усиливать свет, скапливающийся на белом набалдашнике её посоха. Она часами стояла над своим спасителем и рассматривала его лицо. Иногда она гладила его, он просыпался и думал, что это лесные насекомые кусают его. Смешно чесался, иногда вскакивал, но обнаружить её не мог.
Однажды Элайни пришла к нему под вечер и обнаружила посох с фиолетовым набалдашником, лежащим подле кровати на столике. Это показалось ей странным. Она догадывалась, что он имеет отношение к магам, но для чего ему посох — ей не было известно. Затем она обратила внимание на копьё, заметив на нём кровь. Конечно, магичка не была не всемогуща, поселилась она в вонючем Фазароте, набираться сил для таких долгих путешествий ей многого стоило. Но она была настолько благодарна своему спасителю, что мечтала однажды раскрыться ему и заговорить.
Она выбрала день и пришла, как обычно, под вечер, когда редкие лучи проходили через стволы деревьев. Вэй-Пирк лежал умиротворённо, уставшее лицо было расслаблено, казалось, что он слегка улыбается. Но она знала — он так спит. Посмотрев на прикроватный столик, Элайна заметила чёрную ткань, под ней что-то светилось. От любопытства она подняла ткань, яркий свет ослепил её, разоблачив невидимый облик, а затем резко погас. На Элайну смотрели бирюзовые глаза, Вэй-Пирк держал в руке погасший фиолетовый шарик, в другой копьё.
— Прости меня, я всё исправлю! — сказал он и пронзил её живот острием из мелтарианской стали. — Обещаю тебе!
Вэй-Пирк был настолько счастлив, что вытащил копьё и отшвырнул его в сторону, поник в нежный, умирающий взгляд, ощупал золотые волосы, поцеловал её в розовые губы, погладил бледную кожу зная, что вот-вот он запитает её в шар судьбы, и она родится заново. Но вид Элайни был печальный, наполненный страхом. Она посмотрела в лазурные глаза, хныкнула и сказала:
— Я беременна |
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев