as028 Чужая

    … И вдруг он пришёл в ярость от одного слова. Возможно,
     подумал он, это произошло потому, что там, где множество
     самых разных рас должно жить в мире и согласии друг с другом,
    и «нетерпимость» и «терпимость» одинаково стали грязными
     ругательствами.
    Клиффорд Саймак, «Заповедник гоблинов»

    История вышла банальная и грязная.
    Была ярмарка, на которую слетелись представители множества Домов. Много толкотни, много еды, музыка по вечерам. Много запахов, включая не рекомендованные к употреблению, особенно молодёжью. Но разве подобные мероприятия когда-нибудь обходились без нарушений?
    Вечером шестёрка, честно распродавшая за день средства от поноса и скрабы для тела, завернула в ряды ремесленников южного края, чтобы на свои законные проценты с выручки прикупить хрустальных флаконов для косметики и плошек для напитков, которыми славились южные мастера. Потом они направились к рядам, где торговали едой - полакомиться сливками. Там на них напали.
    Случаи, когда расслабившаяся молодёжь выясняет отношения, не редки и обычно остаются без внимания общественности. Хуже было то, что одна из участниц стычки – а вернее, её останки, - покинула поле боя на плечах своих товарок. Такое тоже часто оставалось безнаказанным, только не в этот раз. У товарок убитой были свои привилегии.
    Опознать виновников среди соплеменников могли бы только сами соплеменники. Камера слежения за порядком, простая дешёвая камера, тоже не слишком помогла. Однако Дом и приблизительный возраст установить оказалось несложно.
    Поэтому утром для преступников ярмарка кончилась, и начался позор. Для всего Дома преступников. Нашего Дома. Нам было предписано не покидать пределов временного дома, мы ждали инспектора интернациональной полиции.
    Но не ждали…
    - Чёрная, - прошептала у меня за спиной сестрёнка из нашей шестёрки, мы с ней с детства особенно близки. А по собравшейся в приёмном тоннеле маленькой толпе (пришли все, кто поместился) прокатилась волна изумления. – Что бы там ни было, в храбрости ей не откажешь! Вот так появиться в чужом доме!
    Вообще-то, вполне ожидаемо, если учесть, что убитая тоже была чёрной. Но – чёрная инспекторша! Среди нас, с правом полной власти над всеми и каждым!
    Своим правом она сразу же воспользовалась.
    - Поколение, родившееся от пяти до семи единиц назад, прошу немедленно уединиться в своих комнатах. Без права коммуникации, - приказала она.
    - Поколение семь – к себе, - бесстрастно распорядилась вице-королева. – Сеть отключить. Фильтры вентиляции в ваших комнатах будут заменены на глухие.
    Фильтры заменили через час. Это ужасно, оказаться в изоляции, не чувствовать запахов сестёр. Любой предпочтёт лишиться зрения и слуха.
    Но весь этот час мы обменивались новостями вовсю.
    Потом нам осталось развлекаться только посещениями инспекторши. Она появлялась каждый раз неожиданно, и просочившейся сквозь дверь информации было недостаточно, чтобы составить сколько нибудь внятную картину.
    Ко мне она заглянула следующим утром, когда, в полном одиночестве, я горбатилась над рабочей плитой, приготовляя косметику. Следовало бы заняться лекарствами, но мне не хватало ингредиентов. Вот я и лепила из того, что было: помада без запаха, помада эротическая, помада с запахом травы, помада с запахом молочка тли…
    - Подойди, - бесцеремонно проскрипела она. – Мне нужно тебя осмотреть.
    Я подошла. Она таращилась на меня. «Старший преподаватель Школы полезных искусств», - гласила надпись на её поясе.
    Она ощупала меня со всех сторон. Я терпела. Даже когда она бесцеремонно помяла два свежих рубца на боку.
    - Как забавно, - бормотала она. – такие одинаковые параллельные раны, уже у девятерых. А драчунов было только шесть. Наверное, больно наносить их себе? И ведь не снимает подозрений. Или расцарапать старый рубец не так больно? А подлинные виновники молчат, не признаются. Ну и выдержка! Наверное, хочется смело сказать «это была я»? Быть наказанной за свой клан, это здорово. Но виновник молчит стоически…
    - Зачем ты мне это рассказываешь? – спросила я тоном светской беседы.
    - Так надо. Я работаю, работаю добросовестно. Как ты со своими склянками.
    - Я работаю для своих. Для Дома.
    - Я тоже.
    На какой дом она работает? На свою школы полезных ремёсел, где готовят всякого рода ассенизаторов, а принимают туда кого ни попадя, не обязательно даже чёрных? Что она может понимать в дружбе, в самоотречении, в радости быть среди своих?
    Она улыбалась. Так же, как мы, как все люди. Это было неприятно. А запах почти не выдавал эмоций. Ничего, блокировать эмоции мы тоже умеем.
    Инспекторша достала пробирку из форменной сумочки на поясе.
    - Выдели обычной кислоты, только не надо ваших ухищрений.
    - Ну и гадкая у тебя работа, - не сдержалась я. – Не стыдно заниматься такими вещами?
    - Многие мои соплеменники этим занимаются.
    - Ну так и чёрной быть стыдно.
    Ну вот. Презрев правила приличия, я назвала чёрную чёрной. Мои сёстры будут в шоке, если узнают. Сколько времени потратили преподаватели, чтобы научить нас терпимости?
    - Я не перестану быть чёрной, даже если вся вымажусь твоими мазилами, - сказала она бесстрастно. – Я такой родилась. Да, кстати!
    - Собрать ещё выделений?
    Она прошла мимо меня к рабочей плите, проворно собрала оборудование в ящик и выставила за дверь.
    - Подследственным запрещено держать всё это в комнате, - злорадно сообщила она, удаляясь.
    Пустая рабочая плита, сосуд для питья, гамак под потолком.  Мне пришлось утешаться тем, что она отобрала бы у меня всё оборудование, даже если бы я с ней не препиралась.
     
    Теперь мне совершенно нечем было заняться. Целыми днями валялась я в гамаке. Инспекторша заявлялась каждый раз некстати. Когда я ухитрялась задремать, или когда моё настроение становилось особенно гадким. Приходила ничего не значащим тоном рассказывала что-нибудь неожиданное.
    - В архивах нашей школы множество записей, чаще всего ненужных. Одна запись меня заинтересовала. Сделана как раз единицу назад, тоже на ярмарке. И тоже была драка! Красной шестёрки, очень похожих на нынешних преступниц, и учениц нашей школы. Одна из учениц, опять же, очень похожа на погибшую в последней драке. Забавное совпадение?
    Я и усом не повела.
    - Да, очень. Наверное, ты не сможешь это опубликовать? Жаль. Скоро выйдешь в отставку, сможешь писать мемуары. Получилось бы занятно!
    - Чёрные напали на красных. Красные отступили: в тот раз они были благоразумны.
    - Разве в этот раз они не были благоразумны и напали первыми? – удивлялась я. – Не верю. Никакое следствие не понадобилось бы, будь наша вина очевидной.
    - Нет, это вряд ли. Наши ученицы могут похвастаться лишь небольшими укусами. А шкура погибшей вообще целёхонька.
    - Умерла от испуга? – сочувствовала я. – Какое хилое поколение!
    Она морочила мне голову ещё некоторое время. И уходила так же невежливо, как и появлялась.
    Однажды она поздоровалась, и я несказанно удивилась. Покосилась вниз…
    Её панцирь прямо-таки светился золотистым светом. Нападение на инспектора пи исполнении? Только этого нам ещё не хватало! Тот, кто это сделал, окончательно сошёл с ума! Ну, инспекторша умеет довести. А зачем она здесь, неужели надеется прямо сейчас довести следствие до конца? Это, конечно, делает ей честь. Но неужели надеется успеть?
    Я слетела вниз лёгким чучелком. Немедленно нейтрализовать токсин, антидот внутрь, я успею…
    Ослабевшими когтями я открыла свой сейф. Достала необходимое, стараясь не уронить. Повернулась…
    Она смеялась мне в лицо.
    - Спасибо, - сказала она противным голосом. – Только это всего лишь косметика. Такая же, как твои мазилки, нравится. Меня уже пытались спасти сегодня, ты не первая. Нет, не все так наивны, как ты, но есть люди, есть… Если бы я скушала весь антидот, какой мне предлагали – пожалуй, померла бы от такой дозы! А за помощь тебе спасибо. За помощь следствию.
    Ухмыляясь ещё противнее, она хладнокровно отобрала у меня мой драгоценный набор реактивов. Я подавила желание плюнуть в неё ядом и забралась обратно в гамак.
    - А тебе не интересно, что я собиралась тебе рассказать? – спросила она тоном светской беседы.
    Я молчала, разглядывая потолок. Она поднялась ко мне, повыше.
    - Я тебе не рассказала, с чего началась прошлогодняя стычка? Оттого, что красных возмутила ссора учеников Школы между собой. Негоже нападать на своих, да ещё публично, верно?
    - Верно, - беспечно согласилась я. – Это отвратительно. Нормальные люди не нападают на сестёр. А вот ваш, с позволения сказать, контингент только на пакости и способен. Ученики устраивают отвратительные сцены в общественном месте. Профессора используют подлые приёмы, чтобы выведать чужие секреты.
    - Порой это очень гадкие секреты, - вставила она.
    - И вообще. Ни в чём хорошем вы не замечены, зато в любой пакости оказываетесь замешаны непременно. Со дня сотворения мира.
    - Чепуха, все люди одинаковы по большому счёту. А в природе не существует абсолютного зла, - флегматично сказала инспекторша. – Есть только человеческие злоба и тупость. И жадность до чужих территорий. Случается, территории отбирают и перераспределяют, но злоба и тупость никуда не деваются. Даже злоба на прежних обитателей территории. Даже если им оставили клочок земли, где вообще невозможно жить. Отравленный и бесплодный.
    - Вы заслужили это, - сказала я зло.
    - Возможно. Ты слушай дальше. Красные вступились за чёрного, которого обижали его же товарищи. Ученицы школы закономерно возмутились, что кто-то лезет в их дела. Красные, как я уже говорила, не полезли на рожон. Но кто-то из них затаил обиду и задумал месть. И сотворил яд, очень хороший и эффективный. В чужом теле яд быстро разлагается и потому почти не поддаётся лабораторному анализу. Однако убить успевает. Я тоже занималась токсинами. Такого, как твой, в моей коллекции нет. Вы очень неплохие химики, надо отдать вам должное. Но в одном ты ошиблась. Следовало сделать токсин с отложенным действием. Случай беспрецедентный, никто бы ни о чем не догадался. Подсказать, в чём ты ошиблась?
    Я изобразила удивление.
    - Ты хороша в своём деле, но и я тоже. Думаешь, эксперт не различит рану свежую, рану прошлогоднюю, рану, в которую впрыскивали яд? Или, имея на руках набор реактивов, не восстановит последовательность действий при приготовлении токсина?
    У меня потемнело в глазах. А запах, кажется, прошиб блокиратор, но это было уже не важно. Она всё знает. Она ненавидит нас и с наслаждением доведёт дело до конца. Спланированное убийство совсем не то же самое, что стихийная драка. Трудно даже сказать, что ждёт после этого мой клан. Из нас сделают изгоев, хуже чёрных. С чёрными-то теперь носятся, как с испорченным яйцом, это раньше они были изгоями. Хотя ведь именно они, а не мы прирождённые убийцы! До чего несправедливо!
    Сейчас мне очень хотелось её прикончить. Но даже это ничего не изменило бы.
     
    Этой ночью я не спала совсем и не пропустила, как обычно, мелких утренних событий. Медленно включилось дневное освещение. Стукнуло в приёмном лотке: дневной паёк прибыл.
    Щёлкнуло в дверном замке. Блокировка снята. Это значит, пробил час.
    Пора идти. И медлить нельзя. Зато кончилось выматывающее бездействие последних дней. Открывались выходящие в коридор двери, выходили люди, мне стало легче. Ненадолго.
    Все сходились к большому залу на перекрёстке тоннелей. Инспекторша уже расхаживала там. С независимым и светским, как обычно, видом.
     - По закону жанра, мне сейчас должно произнести длинную разоблачительную речь. Её не будет.
    Ни слова, ни жеста. Тихо, словно я опять очутилась в изоляции.
    - Я скажу одно: точно идентифицировать преступников невозможно. Согласно статье экс-три всеобщего кодекса, пункт пять, всё поколение-семь будет подвергнуто наказанию.
    Волна облегчения прошла по собравшимся. Обошлось. Инспекторша ничего не сказала о преднамеренном убийстве. Клан свободен от позора и не будет ограничен в правах. Лёгкое сожаление о нас: взрослые, но ещё такие молодые…
    - Приговор обжалованию не подлежит. Процедуру приказываю провести немедленно. Поколение семь, приготовиться. Установите очерёдность. Я вызываю экзекуторов.
    Моё облегчение было слишком острым; к счастью, никто этого не замечал. Да, обошлось. Я не предатель. Я могу умереть за свой клан, как подобает. Это здорово и немного страшно, будто прыгать с высоты. Это прекрасно, как брачный танец королевы.
    - Очень хорошо, - вице-королева вышла вперёд, поднимая яйцеклад. – Использую право королевы. Умру я одна.
    Восхищение и лёгкая зависть. Конечно, никто не возразил королеве. Это её право и долг, отдать жизнь за Дом. Все склонились перед ней, и молчали всё время, пока не прибыла шестёрка палачей. Королева прошла перед почтительным строем, на миг остановилась прямо передо мной. Повернулась к экзекуторам, расстегнула и сбросила пояс:
    - Я готова.
    Всё прошло очень пристойно, быстро и максимально безболезненно. Когда то, что осталось от королевы было уложено на носилки и накрыто церемониальным покрывалом, все непринуждённо зашумели. Дело закрыто и может быть забыто. Толчею звуков и запахов перекрыл голос инспектора.
    - Моя миссия закончена. Я ухожу.
    Уходить она, однако, не торопилась. Дружески болтала с экзекуторами. Я протиснулась к ней.
    - Теперь я могу забрать свой набор реактивов? – спросила я громко, и не только инспектор, но и сёстры покосились с недоумением. Девочка торопится вернуть свои игрушки, какая бестактность.
    Я едва дотерпела до своей комнаты. Нет, всё было на месте. Ингредиенты надо глотать с разными интервалами – в своё время я намучилась, определяя их. Потом пауза и заход на второй цикл: добавить к полученному ещё пару реактивов, снова проглотить. Моя шестёрка, разумеется, знает рецепт. А вот иммунитет к токсину пока только у меня.
    Мне потребуется время, чтобы догнать инспектора, за это время яд будет готов.
     
    След был чётким, вызывающим и прямым. Инспектор бесцеремонно игнорировала общепризнанную дорогу, она шла лугом, прекрасным от утра и солнца. Утром трава пахнет особенно нежно.
    - Собираешься убить меня? – спросила она. Как обычно, очень спокойно и прямо.
    - С чего ты взяла?
    - Я окончила свою миссию и больше не официальное лицо. Честный поединок не повлечёт за собой пагубных для Дома последствий. Можно спокойно сводить счёты со следователем, который слишком много знает. Я видела, как на тебя смотрела королева. От тебя разит ядом… немного другим. Полагаю, на этот раз ты точнее рассчитала время гибели жертвы? Я бы хотела закончить кой-какие дела.
    - Верно, - согласилась я, не обращая внимания на насмешки. – Меня послали тебя убить.
    - Ну, валяй.
    - Но почему ты скрыла, как всё было на самом деле?
    - Потому что я тоже очень не люблю, когда нападают на своих.
    - Выходит, ты не закончила свою работу.
    - Я закончила, - ответила она терпеливо. - Я узнала всё до конца и приняла решение. Ну, чего ты ждёшь? Я не стану тебя грызть, придётся тебе самой поработать.
    Она улыбалась. Жест улыбки у чёрных такой же, как у нас, и в этом нет ничего странного – странно, что раньше меня это удивляло. Все мы люди.
    - Чем больше я узнаю тебя, тем меньше понимаю, - призналась я.
    - Это не страшно. Главное, ты раздумала меня убивать. Кстати, я тоже не поняла – почему?
    - Потому что я так решила.
    Она двинула мандибулами в знак согласия. Некоторое время мы молча шли рядом. Вокруг ходили стада, кое-где рабочие чинили маячки, которые заставляют животных не покидать границ пастбища. Пастухи собирали особей покрупнее – на дойку, сторожа искали хищников. Хорошие угодья у местного клана. Даже богаче наших. И климат тут прекрасный.
    Чёрная, должно быть, тоже думала о своём доме, которого у неё больше нет. Мы вдруг стали с ней равны, я ведь тоже больше никогда не увижу Дом. Не корабль, временное убежище, а настоящий дом. Не думала, что такое может случиться. Не думала, что окажусь в чём-то равна чёрным.
    - Пойдём со мной, - вдруг предложила она. – В Школе найдётся для тебя занятие.
    Я сдержалась. Чёрная всегда останется чёрной, что с неё возьмёшь.
    - Спасибо, - ответила я высокомерно.
    - Тебе ведь всё равно надо подождать, глупая девочка. Пока концентрация яда в тебе не достигнет допустимых пределов. Дня три, не меньше. Лучше больше.
    Значит, она не собиралась меня оскорбить. Ну и славно. И всё-таки мы не равны. Ведь ей, чёрной, некуда вернуться, чтобы сослужить Дому последнюю службу. Я посочувствовала ей – и постаралась, чтобы она не заметила.
    - Я когда-нибудь вернусь домой, - сказала она вдруг. – На тот клочок земли, что нам оставили. Там всё отравлено, и я тоже недолго проживу после возвращения. Но сначала заработаю сколько смогу. Нужно много вложить в оставленный нам клочок земли, чтобы те, кто вернётся после меня, смогли жить дольше. А возвращение должно иметь смысл, правда?
    Я даже остановилась. Она больше не скрывала эмоций, пахла правдой и уверенностью. Ну что же. Не все становятся героями мифов. Её безнадёжная попытка тоже достойна уважения. Каждый делает, что может. Я вот тоже не смогла её убить. Теперь моё тело станет пищей для молоди, зато из одной из личинок вырастет молодая королева. Когда челюсти охранников вопьются в меня, я полностью прочувствую на своей шкуре: сделала всё, что могла.
    Она остановилась и терпеливо поджидала меня.
    - Так что, пойдём? Люди не так хороши, но и не так плохи, как это иногда кажется. А я закажу транспорт и сама отвезу тебя обратно, когда скажешь.
    Как хорошо.
    У меня есть  три дня, чтобы увидеть много нового. Нет, четыре! Незачем травить молодых королев дрянью, которая годится только для чужих инспекторов.
    Четыре дня, чтобы пройти много нехоженых тропинок и оставить на них свой след. Встретить неведомое, много новых запахов, спросить – кто ты? Четыре длинных дня, чтобы забираться на верхушки травы и без всяких летательных аппаратов чувствовать себя отважным покорителем пространств – как в детстве.
    Чёрная пахла дружелюбием и ехидством.
    - Спасибо, - ответила я. – Мне уже пора.
    Поворачиваюсь и иду назад по нашему следу.
    За нами идёт моя шестёрка, её нужно задержать.
    Жаль, что моя шестёрка станет неполной. А мне придётся умирать в одиночестве.
    Но почему-то легко на душе.