 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
|
- Господи, - Кларка подсела поближе к экрану, от любопытства даже касаясь кончиком вздернутого носа матовой поверхности. – Никак не могу поверить, что они оказались забавнее, чем мы предполагали!
- Нельзя бесконечно отираться возле передатчика, - Старший Эул на секунду отвлекся от перебирания старых, туго скрученных свитков. – Посмотри на себя, Кларка. Ты уже стала разговаривать земными словами.
Кларка скосила на Старшего Эула свои большие, опушенные черными ресницами глаза и недовольно поморщилась.
- Действительно, Кларка, запомни, что Господи – это ты! – хохотнул из угла Теней.
Казалось, он недолюбливал Кларку. Бывает, что подшутят беззлобно, из симпатии – но это не про тех двоих. В его подколках ощущалось раздражение – странное и непреходящее.
- Да ты… ты посмотри на себя! – Кларка подскочила к Тенею и толкнула в плечо так, что он свалился с золоченой кушетки на пол. – Ты целыми днями лежишь тут и пялишься в потолок! Ты не сделал и десятой доли того, во что они верят!
Теней лежал на полу и хохотал, реагируя на слабые тычки Кларки лишь ещё более оглушительным смехом.
- Почему вы всегда молчите? – Кларка сжала кулачки и повернулась к Старшему Эулу.- Почему всегда делаете замечания мне, но никогда – ему? Ведь он – бездельник!
- Да все мы тут, дорогая, по большему счету, бездельники… - старик повернул к ней свое худое лицо и устало потер переносицу. – Не сердись на Тенея. А тебя саму я все же настоятельно попрошу не уделять столько времени землянам.
- Вот! Вот видите! – торжествующе блеснули зрачки девушки. – Вы и сами называете их так же, как они себя! Значит, мы учимся у них – нам есть чему учиться!
- Это невозможно, моя милая, - Старший Эул улыбнулся ей покровительственно, словно неразумному ребенку. – Им никогда не превзойти нас, и ты знаешь это правило.
- Наша Кларка, очевидно, считает себя даже умнее вас, Старший Эул! – тонким голосом произнес Теней, поднимаясь с пола и потирая плечо.
Однако никакой бурной реакции на его реплику не последовало. Кларка подошла к креслу Старшего Эула, преклонила колени и совершенно спокойно произнесла:
- Позвольте мне помочь вам с этими свитками, Старший Эул. И простите меня за дерзость, с которой я разговаривала с вами. Это крайне непочтительно.
Старший Эул подал ей свиток, перетянутый самой обычной грубой веревкой, и кивнул. Кларка была хорошей Родительницей. Немного взбалмошной и своевольной, но что поделать – все они должны быть разными, в том и суть. Главное, что эта хрупкая девушка умела вовремя склонить голову своей гордости перед мудростью старших мужей.
***
Облака казались серыми и болезненно распухшими, так что на них было просто неприятно смотреть, словно на недужного, отекшего человека. Неприятно и неловко, ведь ты молод, здоров и силен, а они уже отживают свое, мучаясь…
Лаури выкинул недокуренную сигарету и мрачно выругался. Странно, но в плохом настроении к его языку притягивало лишь такие, специфические выражения, которые так не любила его мама-хирург, но от которых весело гоготала сестра-старшеклассница.
Мама до последнего надеялась сделать из Лаури путного человека – медика, педагога, менеджера, наконец. Однако сын не разделил её надежд – он пошел работать в полицию, на волчью и изматывающую работу. Особенно маму огорчало, что Лаури, казалось, было все равно, куда идти работать. У него не было призвания.
- Ты волк, - устало говорила она, приходя домой после смены и стаскивая с себя заиндивевшее пальто. – Ты одинокий волчонок, Лаури. Люди тебе как будто бы только мешают.
Эти разговоры оставляли в его душе вязкое, похожее на кисель тоскливое чувство, от которого он спасался здесь, под этим огромным и бесконечно старым дубом. Это, наверное, был единственный дуб в огромном мегаполисе. Лаури казалось, что других настоящих деревьев он не видел уже лет двадцать – только пластико-восковые модели когда-то живых и трепетавших листиками крон…
Дуб стоял на возвышении в, пожалуй, самом бедственном квартале города. Под ним была похожая на клетку баскетбольная площадка, откуда в отделение часто привозили малолетних обкуренных упырей. А ещё дальше простирался пустырь. Пару лет назад там планировали построить ещё один торговый центр, но, видимо, что-то не заладилось.
Облака… Они тоже настраивали Лаури на особый, только ему понятный лад. Они, казалось, плыли в неизвестную бесконечность, вдаль от города и от людей. Лаури так не мог… Но сегодня день был не тот. Не та погода. Не те облака.
Поэтому-то Лаури и сквернословил себе под нос.
Что ж, у него было ещё одно средство для убийства времени – работа. Не его смена, что приятно, просто зайти, взглянуть на свой стол, перекинуться парой слов с парнями, чувствуя себя как бы причастным к какой-то деятельности.
Лаури включил плейер и под мощные раскаты рока дошел до дверей полицейского отделения. Внутри, как обычно, было накурено и минималистично. И ещё всегда ощущалось, что здесь не работает ни одной женщины.
- Ты что, в свой выходной ничего лучше этого места не нашел? – рыкнул на него грузный и кудрявый Крис, похожий на растолстевшего лемура.
- Да так. Зашел посмотреть, как мастерски ты перебираешь бумажки, - Лаури оперся на косяк и тряхнул головой, чтобы наушники упали на ворот толстовки.
- Смотри-смотри! – Крис вытер со лба пот бумажной салфеткой. – Надо отписаться на эти чертовы жалобы. Каждый родитель жалеет своих деток-наркоманов…
- На то они и родители, - меланхолично пробормотал Лаури.
- А я тебе так скажу! – Крис разволновался и брякнул казенной синей ручкой о стол. – Следить надо было за детьми! А то развели сначала вседозволенность, а потом стали бегать и причитать, что мы не подтираем блевотину за их обдолбанными кровиночками!
Крис продолжал возмущаться, а Лаури тем временем постарался навести на своем столе если не порядок, то хотя бы симметрию. Странно, но на его столе не было свежих стопок с жалобами, как у Криса.
-… А сейчас знаешь, какую наркушу привезли! – Лаури услышал, как Крис от волнения захрипел. – Девчонку лет двадцати, зрачки в пол-лица! Одета в летнее платье, в октябре! Гуляла возле дуба на соседней улице – хотя чего удивляться, в нашем-то…
- Возле дуба гуляла? – Лаури обернулся к Крису.
- Да, круги вокруг него нарезала, как безумная! Ты сходи, посмотри на неё!
Лаури ещё раз взглянул на стол, затем решительно прошел мимо него к голубой железной двери, где обычно первоначально опрашивали привезенных в отделение.
- А, Лаури, - лейтенант Юкки повернулся к нему, положив на колени лист опроса. – Пришел полюбоваться на сегодняшний улов молодежи? Любуйся.
Девчонка сидела на стуле с ногами, подтянув колени к груди. Худощавая, с длинными волнистыми волосами золотисто-русого цвета. Зрачки на её личике действительно были большими, но и глаза немаленькими – как у Дюймовочки из детских книжек, под тонкими темными бровями.
- Ты гуляла возле большого дуба? – отрывисто спросил Лаури в своей обычной манере.
Девчонка вскинула на него глаза, черные и бесконечные. Он даже на секунду потерял равновесие.
- Вот-вот, она только смотрит так нечеловечески и молчит. А когда её поймали, смеялась дико, - Юкки даже передернуло. – Сил моих нет. Слушай, Лаури, посиди с ней пару минуток, схожу на перекур. Ты ж знаешь, при них, - он кивнул на девушку. – Курить нельзя.
Оба – и Лаури, и девчонка – проводили невысокую фигуру лейтенанта взглядом и снова уставились друг на друга. И молчали.
- Почему вы все считаете, что я принимаю наркотики? – наконец произнесла она совершенно нормальным голосом.
- Твои глаза и… - начал Лаури и осекся.
Зрачки девушки мгновенно сузились и стали обычными, а радужка оказалась светлой, мутно-зеленой, словно абсент. Она смотрела на него, чуть улыбаясь уголками губ, одновременно и участливо, и насмешливо.
- Так я могу идти, офицер?
- Не совсем, - Лаури сохранил невозмутимое выражение лица, хотя внутри чувствовал смятение. И кто их разберет, этих наркоманов, вдруг выдумали что-то новое, чтобы казаться нормальными? – Есть определенный порядок. Я должен заполнить опросный лист относительно вашей личности.
- Я совершенно не могу этого сделать, - девушка грустно покачала головой, как будто ей предложили остаться и выпить ещё по чашечке чая. – Совершенно. Я пойду?
Не обращая внимания на её просьбу, Лаури сел напротив, положил на колени лист в кожаной папке, щелкнул авторучкой и записал внешние приметы девушки. «Девушка, на вид 18-20 лет, худощавого телосложения, волосы русые, глаза зеленые…».
- Я тоже не люблю наркоманов. Я не люблю многие из зол, что происходят здесь, - таким же печальным тоном проговорила задержанная, пока он писал. – Но я не из них, правда. И я никак не могу отвечать на твои вопросы, Лаури.
- Офицер Инвальс, - поправил её Лаури сухо. – Твое имя и фамилия?
Девушка вздохнула и посмотрела куда-то мимо него, словно ужасно огорчалась его бестолковости. Помолчав несколько секунд, она наконец произнесла:
- Меня зовут Кларка. Хотя тебе этого и не следовало бы знать.
- Фамилия?
- Какой ты смешной… - она опять вздохнула.
- У нас не ночной клуб и не кабаре. Обращайтесь, как положено, мисс Кларка. Если вы пока не настроены отвечать на мои вопросы, мы сделаем ваше фото. Сядьте прямо.
Как ни странно, но девушка спорить не стала. Она выпрямила спину, откинула назад свои блестящие волосы и со спокойной полуулыбкой посмотрела в объектив камеры. На мгновение её лицо осветилось вспышкой от фотоаппарата.
- Благодарю вас, что хотя бы здесь вы проявили сознательность, - буркнул Лаури, возясь с камерой, чтобы та напечатала мгновенную фотографию.
Наконец, глянцевый прямоугольник вылез из узкой прорези в корпусе.
Лаури взглянул на фото и почувствовал, как кружится голова. Все было там: и квадратный широкий стул, и окно с унылым пейзажем за ним, и даже неведомым образом прижившийся в полиции цветок в кадке – не было только девушки по имени Кларка.
- Ты знала, что так будет, - Лаури поднял глаза на неё. – Ты знала и именно поэтому дала себя сфотографировать. Держу пари, что и Кларка – не твое настоящее имя.
- Настоящее! – девушка обиженно поджала губы. – Хотя я и не хотела, чтобы ты знал, но сказала правду!
Лаури отложил опросный лист и камеру, провел рукой по собственным волосам. Он привык, давно привык ничему не удивляться и всегда быть на самоконтроле. Это вызывало уважение многих коллег. Для них Лаури тоже был волком – умным, сильным, чертовски осторожным и… опасным.
- Ты гуляла возле дуба… - произнес он единственное, что пришло ему в голову.
- О, да… - Кларка снова улыбнулась. – Знаешь, Лаури, это почти единственное живое место на Земле сейчас. Я понимаю, почему оно и тебя тоже так притягивает. Но у меня так мало времени… Будет лучше, если мы вместе пойдем туда.
Она сумасшедшая. Сумасшедшая, странная – но Лаури вдруг ей поверил. Возможно, потому что она сказала «вместе», как бы обещая, что не сбежит.
- Хорошо, - он поднялся и протянул руку Кларке. – Только не смей выпускать мою руку.
Он приоткрыл дверь, ведя за собой девушку. Крис, как и прежде, сидел за столом, заполняя бумаги, рядом стоял лейтенант и задумчиво выпускал колечки дыма, стряхивая пепел прямо на пол.
- Пойду, доставлю девушку домой, - неловко пробормотал Лаури, которому было довольно непривычно так глупо врать. – Тут не в наркотиках дело.
- А в чем ещё? Она же вообще неадекватная! – хмыкнул лейтенант.
- Шизофрения, - произнес Лаури первое, что пришло в голову. – Так что её только пожалеть надо, а не держать тут. Опросный лист я на всякий случай заполнил на неё, так что пока, ребята.
Торопливым шагом он пересек пространство до входной двери и толкнул её одной рукой, услышав вслед усталый голос Криса:
- Ну, хоть бы куртку свою на девчонку накинул! Померзнет ведь!
…От полицейского участка они почти бежали. Мимо промелькнуло несколько домов, унылых и однообразных, как и все в этой части города. И вот, наконец, невдалеке стал уже виден дуб – словно святой старец, возвышающийся над всем индустриальным…
- Совсем забыл про куртку, - Лаури начал расстегивать заклепки своей потертой кожанки. – А тебе ведь так недолго и простудиться.
- Лаури… - Кларка, казалось, подавила смешок и мягко положила свою ладонь на его руку, как бы останавливая его движения. – Неужели ты думаешь, что девушке, которая не отображается на фотографии, может быть холодно?
- Уже трудно понять, что о тебе можно думать, - Лаури усмехнулся. – Я и про себя не понимаю, сошел ли я с ума, раз соврал коллегам и отпустил тебя.
Кларка ничего не ответила, только еле заметно качнула головой, и неспешно пошла дальше к дубу. Лаури пошел за ней, но больше не держал её за руку, скорее, бежал, словно пес, чуть позади. Нет, не пес, а этакий… охранный волк. У которого одна передняя лапа хранила фантомное ощущение вложенной в неё маленькой теплой руки…
Она подошла, прикоснулась к дубу – сначала рукой, потом щекой потерлась об него, словно о близкого человека…
- Живой, - сказала она теплым и радостным голосом, и Лаури показалось, что откуда-то подул нежный ветер.
В железной клети спортплощадки мяч пролетел, косо стукнувшись о корзину. Подростки грязно выругались, и ощущение нежного ветра пропало.
Лаури с размаху повалился на желтеющую траву под деревом. Прямо у него над головой снова оказалось небо – высокое, прозрачно-голубое, осеннее. Облаков на нем уже не было.
- Теперь ты мне расскажешь, что ты за Кларка такая? – задумчиво произнес Лаури. – Наверное, я так давно ничему не удивлялся, что ты застала меня врасплох. Кто ты?
Кларка осторожно присела рядом с ним, и тоже взглянула на небо. Потом перевела взгляд на него, и – Лаури едва поверил – отражение неба все ещё сохранилось в её глазах.
- Если говорить просто, совсем просто, Лаури… я то, что вы называете Богом.
Нежный ветер. С юга ли, с запада, с востока – да хоть из-под земли, ветер, обнимающий его тело и ласкающий шерсть усталого волка…
- Бога нет, Кларка, - у Лаури даже вырвался смешок. – Когда погиб мой отец, я сказал, что Бога нет.
- Я же сказала – это если совсем просто… Я не та, кому вы строите церкви, храмы и мечети.
- И ты… ты не слышишь молитв, раз мы возносим их не тем? – горько спросил Лаури.
Он не поверил ей, конечно. Хотел бы поверить, но нет. Да, она странная, она словно бы не совсем человек. Но Бог? Он сказал бы, что этого хрупкого цветка мания величия.
- Ты не понимаешь… мы бессильны перед вашими молитвами. Мы создали все это, но мы не управляем вами в вашем понимании. Мы даем лишь холст. Вы рисуете.
Кларка щурилась на солнце, на свету которого её глаза отливали перламутром. Богиня? Как трудно в это поверить, трудно…
- Действительно, сложно понять, зачем нужны боги, от которых ничего не зависит, - хмыкнул Лаури.
- Когда-то давно мы создали эту Землю, Лаури… Это было так давно, что я и сама уже плохо помню. Нам дано создавать миры, но мы же должны держать их под контролем. Вы сейчас на очень высокой ступени развития – как вы думаете – и не подозреваете, что даже огонь дали вам мы. Мне грустно говорить это… но я не самая старшая Родительница, и от меня немногое зависит в решениях… Ваша Земля – это наше первое творение, своего рода эксперимент.
Эксперимент?! На минуту Лаури даже забыл, что он не верит этой девушке. Не, он всегда подозревал, будучи ребенком, что Бог, если он и есть, смотрит на них всех свысока… но вот так открыто признаваться, что люди – лишь забава и попытка творчества…
- И в чем же заключается ваш… эксперимент? – со сдерживаемой яростью спросил он.
- Тише, Лаури… Ты похож на ощерившего на врага волка… - почти шепотом произнесла Кларка. – Мы пытаемся подобрать идеальный холст, идеальную канву, чтобы вы могли жить хорошо… Мы меняем одни условия за другими, мы даем вам то прогресс, то отбрасываем назад… Мы уже почти сами отчаялись, потому что, что бы мы не дарили вам – вы несчастны… Вы либо истребляете себя, либо вашу живую и дышащую планету… Я пришла посмотреть на этот дуб сегодня – ты думаешь, что это просто дерево, но ты не знаешь, что он настоящее хранилище жизни и энергии, через которое я пришла взглянуть на вас своими глазами… Мы не те Боги, которых вы себе представляете… Хотя, кое в чем вы и правы. Посмотри на меня – разве я не выгляжу, как ваши людские девушки?
Лаури посмотрел. Освещенная солнцем, золотисто-невесомая, как будто сотканная из тысячи блесток – нет, Кларка уже не казалась ему похожей на кого-то или обычной. Но надо быть реалистом. У неё две руки и две ноги. Одна голова.
- В Библии сказано, что Господь создал нас по образу и подобию своему… - медленно выговорил Лаури.
- И это так, - кивнула Кларка. – Давным-давно мы сочли, что нам для начала надо создать существ, похожих на нас, чтобы было проще понимать ваши потребности. И все же… вы не такие, как мы, Лаури.
Ну, конечно… Он устало закрыл глаза. Она – Богиня. Он – всего лишь грязный голодный волчара.
- Вы – лучше, чем мы иногда, Лаури, - тихо сказала девушка, подползая к нему чуть ближе. – Вы можете меняться. Вы верите во что-то. Вы сами немножко Боги, ведь вы создаете свое будущее каждый день. Ваши мысли могут быть материальны. И вы не так безнадежны и слепы, как мы там, у себя в Эдеме.
Лаури ощущал близко её запах, который при всем желании не смог бы описать. Открыл глаза, словно боясь ослепнуть, медленно и осторожно – и увидел перламутровое свечение абсентовых глаз и шелковистые крылья ресниц. Совсем близко.
- Да, мы безнадежны и слепы, - продолжала Кларка еле слышно. – Мы давно уже учимся жизни у вас, потому что наша жизнь замерла навечно. Время придумано нами для вас, а у нас есть лишь Вечность, где ничего не меняется.
- Время – это большое зло, богиня, - Лаури смотрел ей в глаза. – Оно утекает сквозь пальцы, оно уносит близких…
- Ты забываешь, что время уносит тяжести и боль, - легко улыбнулась Кларка. – Иногда мы бы все отдали за возможность идти по потоку времени. Но никто не признается в этом – кроме меня. Поэтому я здесь… Потому что мне душно в моем Эдеме. Потому что я давно наблюдаю за вами и живу вашей жизнью. Я знаю все и о каждом. Я с легкостью могу прочитать мысли любого человека… - абсентовые глаза вдруг полыхнули странным огнем. – Но… Лаури, именно сейчас я не хочу знать САМА, о чем ты думаешь…
Нежный ветер… и откуда он берется сейчас по всей земле? Лаури опять опустил веки, чувствуя, что божественные губы коснулись его губ – и была в этом и сладость, и слияние, и целая вселенная со звездами, в которой они – люди – так заблуждались…
Вовеки веков. Могут смениться цивилизации, могут исчезнуть миры и умереть последние боги – то, на чем строится даже само начало существования, биение сердца и открывается дыхание не исчезнет никогда… Эта истина мелькнула в голове Лаури сверхярким светом, взорвалась и покрыла мир вокруг легкими белоснежными снежинками…
- Скоро дерево заберет меня в Эдем, - нежный ветер заставлял золотистые пряди волос Кларки ласкать его лицо. – Времени так мало, Лаури. Теперь ты знаешь все о мире – единственный, кто знает… И есть одна твоя просьба, которую я в силах исполнить… любая – кроме того, чтобы я осталась. Это невозможно… даже если в твоих мыслях я читаю это…
Да, теперь он знал все о мире. О том, что боги дают им условия, что сейчас Лаури сам – немного Бог, и мог изменить это все, если только попросить девочку с зелеными глазами…
Но – как странно. Ему не было дело до целого мира. Он был абстрактным для волка по имени Лаури. Он не знал, что он должен сделать, чтобы больше не видеть расколотых голов, обкуренных подростков с мутными взглядами, ножей, торчащих из разных частей тела – все это было на выездах и не раз… Что бы он не изменил, это не исчезнет никогда. Потому что Кларка не останется здесь, и не сможет изменить мир своей улыбкой и перламутровым взглядом, как сделала это с ним.
- Лаури… - беспомощно прошептала Кларка. – Ветер усиливается…
Волк поднял морду и тоскливо завыл. Нет, не нужен ему целый мир. Потому что на Земле есть время. Потому что для Богов это лишь эксперимент. Что один-единственный Лаури, их творение, может понимать в мирских законах?
- Я хочу… - он облизнул горящие губы. – Если это возможно… я хочу, чтобы мои брат и отец были живы…
Какое маленькое желание в рамках всей вселенной. Но какое большое для Лаури. Для бедной матери и сестры. Чтобы те, кто дороги, побыли с нами ещё немного…
- Хорошо, Лаури, - Кларка коснулась его губ тонкими пальцами. – Пусть так будет.
Ветер стал невыносимо резким, аромат - нестерпимо сладким…
И Кларка пропала. Вот так боги возвращаются в свой Эдем…
***
Фотография, наконец, уместилась в рамку так, словно когда-то давно была её частью. Лаури отогнул пластиковую ножку позади рамки и с легким стуком поставил свою работу на камин.
Фотография, где, как ему казалось иногда, была заключена душа Кларки. Простой деревянный стул, широкое окно с унылым октябрьским пейзажем за ним, домашнее растение с крупными мясистыми листьями, держащееся бодрячком даже в полицейском участке при поливании раз в неделю – и душа Кларки где-то над этими земными вещами… Так ему казалось. Так он хотел в это верить.
- Ставишь свой полицейский пейзаж? – насмешливо спросил брат, подходя и насвистывая мелодию новомодной песенки.
- Да, - добродушно ответил Лаури, повернувшись к Инге.
А глаза Инге вдруг широко распахнулись, рот приоткрылся…
- Кто ОНА? – свистящим шепотом спросил он. – ОНА… Лаури, она только что проявилась на фотографии, посмотри! Лаури, кто она?
Лаури обернулся. С фотографии, сидя на стуле, склонив голову и слегка улыбнувшись, на него смотрела Кларка.
- Кто она???
- Моя Богиня, - просто ответил Лаури, снова поворачиваясь к Инге и крепко обнимая его.
Здесь было время… Прошло секунд десять, как показалось ему.
- Брат, ты чувствуешь? Как странно запахло в доме, цветами, что ли… и какой сквозняк, да? – уткнувшись ему в плечо, удивленно спросил Инге.
Нежный ветер, пропитанный июльским солнцем, ворвался в их маленький дом, вместе с радостно-звенящим голосом:
- Лаури! |
|
|
|
Время приёма: 02:23 11.10.2007
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев