 |
|
| |
12:11 08.06.2024
Пополнен список книг библиотеки REAL SCIENCE FICTION
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
|
|
|
|
|
Нарушение условия анонимности.
|
Скафандр биозащиты – прекрасная вещь пока висит в гардеробе. Ну, или пока в нём спасаешься от убийственной природы. Все промежуточные процессы: надевание и съём – мучительны до слёз. Особенно в тесной конуре пенала. Ничего удивительного. Попробуй стянуть с себя шубу, сидя в машине с ремнём безопасности.
Разумеется, в пенале операторы пристёгиваются только при взлёте-посадке. Но и скафандр – не шуба. Запястья и щиколотки туго стянуты резиновыми манжетами. И то, что шлем, сапоги и перчатки сброшены, слабо помогает избавлению от микрофиломентной брони...
Комп тихо мурлычет, но меня не обмануть: сигнал вызова – всегда приказ. И если сразу по приходу, значит, не Даша, а начальство. А начальство и хорошие новости – это что-то параллельное. Если они и пересекаются, то где угодно но не в моей жизни.
До хруста суставов выкручиваю назад руки. Обдирая волосы на коже, подхватываю манжет и всё-таки стягиваю его с левой ладони. Дальше – проще: освобождаю правую руку выворотом, стряхиваю скаф до пояса и включаю связь.
– Где тебя черти носят, биб?
Ага! Что я говорил? Чем неприветливей голос, тем больше начальник.
– Скаф снимал.
Немилов презрительно смотрит, как я двумя руками держу за пояс скафандр, чтобы он не свалился на пол и не оставил меня в исподнем.
– Скафы в шлюзе снимают.
Я молчу. Начальник озвучил протокольную глупость. Не ссориться же из-за этого? В шлюзе оператора встречает фильтрующий туман «смерть чужому». И только через долгих пять минут запускается аэрозоль, деактивирующий фумигант. Вот только в гарантии фумиганта стоит пять девяток после запятой, а у деактиватора – только три. Разница в гарантиях убить, конечно, не убьёт. Но обжечь раз в два десятка циклов вход-выход – может. А поскольку я здесь четвёртый месяц и выхожу трижды в сутки, то статистика давно мечтает откусить мне голову. Но начальству это не объяснишь…
– Ведомые обратили внимание на сбои камеры, – не дождавшись ответа, говорит Немилов. – Два десятка случаев.
Я молчу.
– В одном и том же месте. Техники визуального контроля примерно там же видели призрака. В телескопы, над джунглями.
Пожимаю плечами и кошусь на сброшенную с плеча видеокамеру – обязательный девайс операторов. Пока мы шаримся по зарослям, ведомые присматривают за нашим ближайшим окружением с орбиты. По принципу два глаза хорошо, а сто два – лучше. И совершенно независимо, между прочим. Видеокамера на плече повинуется движениям их холёных, оманикюреных пальчиков. Красивые у Дашки пальчики. Как и всё остальное. Присматривает за моей спиной, что спокойствию очень способствует. Особенно здесь, на Ишиме. Где чтобы умереть, достаточно неплотно прикрутить фильтр к лицевому клапану. Или проколоть колючкой рукавицу…
– Кстати, из операторов ты один не докладывал о призраке.
Хотел было ляпнуть: «что они курят?», но прикусил язык. Чуть не спалился. Потому что на вопрос: «а что куришь ты?», не стану отвечать даже перед наружной дверью вакуумного шлюза.
– У тебя всё в порядке, биб-Джан? – голос Немилова неожиданно мягок. – Не пора ли домой, на орбиту? На «Санкти» уже в карты разыгрывают твоё место.
Я немедленно «просыпаюсь»:
– Нет. Всё в порядке.
Презрительная кличка «биб» – «ботан из ботанов» – в устах начальника звучит ласково. А приставка моего имени делает обращение почти нежным.
Немилов прищуривается и приподнимает локти. Его руки вне поля зрения камеры, зато хорошо слышно, как щёлкают клавиши.
Спешу пояснить:
– Я без фанатизма. Токмо корысти ради. Вы же знаете. Карлуюсь в надежде перевода на побережье. Хотя бы на недельку, две… Сколько объяснять? Я – альголог, а не ботаник. Специалист по водорослям. Мне нужно к океану…
– Что без фанатизма – хорошо, – одобрительно кивает начальник. – Ненавижу фанатиков. Но ты плохо спишь и за последний месяц ни разу не звонил на орбиту. Только отвечаешь. В чём дело, Джан? Одичал?
– Одичавшие не отвечают на вызовы.
– Если бы не отвечал, мы бы тебя сняли с поверхности принудительно, – хмурится Немилов.
Эть! Не угадал с ответом... попробую иначе:
– У ведомых нет претензий, тырщ старший оперативного отдела. Рапорт о переводе на побережье подал два месяца назад.
А что? Лучшая защита – нападение!
Но Немилов стоит на своём:
– Водоросли – не в приоритете, боец. Мы ищем совсем другое. Сейчас отмечу тёмное место, где сбоит твоя камера. Наведаешься с утра…
Мне не нужна его отметка. Я прекрасно знаю, где отключается видеосигнал. Потому что сам его отключаю. Разумеется, в одном и том же месте. Идиот! В порядке инфошума надо было глушить систему в разных местах. Впрочем, тогда ведомые встревожились бы гораздо раньше.
Немилов снова щурится, но на этот раз всматривается в монитор. Меня разглядывает. Будто первый раз видит.
– Ты – герой, Джан. Продержался в зелёнке дольше всех. И выглядишь прекрасно: никаких следов обтюратора на морде.
Чёрт! Из-за такой мелочи проколоться! Что стоило натереть на лбу ссадину?
– Будет тебе океан, – благодушничает Немилов. – Заслужил. Две недели не обещаю, но пяток дней позагораешь. С ведомым, конечно?
Ого! Что это с ним? Раньше таких припадков альтруизма не замечалось.
– …Только обещай, что начнёшь принимать седативы. Я сброшу медикам твой анамнез, они дадут рекомендации. Найдёшь в аптечке. А пока взгляни на карту…
На экране появляется карта с двумя кружками и пунктирной линией между ними. Один кружок – зелёный, это мой пенал. Второй – чёрный. Пунктирная линия агонизирующей нематодой замысловато изгибается. Зачем это мне? Я туда и с закрытыми глазами дойду.
– Не забудь усилитель спутниковой связи. Может, это именно то, что мы ищем.
Он отключается, а я так и стою со спущенным скафандром.
«МЫ ищем…» Щаз! Я давно ничего не ищу. Спустя месяц после высадки конкретно взвыл от тоски и безнадёги. Проситься обратно на орбиту нельзя – прощай поверхность. Но и болото угнетало так, что каждый выход был каторгой. Будущее казалось мрачным до ужаса, какое-то время подумывал о чае из мухоморов, но однажды утром нашёл куст с единственным цветком. Куст настолько не вписывался в биотоп, что я сразу почувствовал в нём родственную душу. Мы оба чужаки в чужом краю, и оба смертельно больны одиночеством.
Как-то само сложилось, что при всяком выходе я старался пройти мимо цветка. Он был мне и маяком, и якорем. Костром промозглой душной ночью. Появилось желание показать его Дашке. Но разве можно дарить цветок любимой, не убедившись в аромате? Вопрос, чем пахнет надежда, стал невыносимым наваждением. И однажды я не выдержал: открутил фильтр и приложил цветок к отверстию лицевого клапана…
А они всё ищут. Человечество мечтает о наследии догомов – працивилизации, которая хозяйничала в этом рукаве галактики задолго до того, как наши далёкие предки перебрались с деревьев в пещеры. Сомнений в том, где побывали догомы, никогда не возникало: мегаспутник на орбите, как роспись – «были здесь». На Земле это факсимиле называют Луной.
Обычно в безуспешности поисков убеждаются быстро, но только не на Ишиме, опутанной джунглями, как жертва паука – паутиной. И, как назло, детекторы упорядоченных радиосигналов указывают именно на это болото: неразличимое с орбиты, но необъятное здесь, под кронами деревьев. Начальству хочется сокровищ и чудес. Но, к счастью, это желание не столь маниакально, чтобы выжечь напалмом джунгли и заняться исследованиями на пепелище в спокойной, академической обстановке. У звёздного крейсера «Санкти» огневой мощности на такие фокусы хватит. Это и вынуждает меня блокировать передачу данных всякий раз, когда встречаю друга…
Неужто конец нашим встречам?
Океан! Немилов обещал океан! Пять дней. Маловато, конечно, но Дашке, чтобы простить мне три месяца воздержания, достаточно. Палатка, каремат, крем от загара. Высадимся в «жёлтом» заливе. Впрочем, днём он может оказаться совсем не жёлтым. Я ведь наведывался туда только ночью. Жёлтое свечение пены прибоя, лихо закрученные ракушки… и фиолетовая Луна над тихими водами залива...
Снова мурлыканье. Опять кто-то вызывает. А я так и стою со спущенным скафандром. Немилов что-то вспомнил? Или Дашка соскучилась?
– Ты до сих пор не переоделся?
Её удивление справедливо. Обычно в это время я выхожу из душа. А сейчас даже памперс не сменил. Впрочем, этого заметить она не может. Запах на орбиту не долетает. Слава богу, пока ещё не та стадия…
– Не было времени. Немилов звонил.
– Что хотел?
– Обещал неделю на побережье.
– Океан? – она прикрыла рот ладонью. – Но ведь группы мореманов укомплектованы…
– Отпуск! В порядке премии. Так и сказал: «заслужили». Так что ищи купальник.
– Зачем мне купальник, если мы будем вдвоём?
Она смеётся, но я пожимаю плечами и неловко подтягиваю скаф ближе к поясу. У Дашки округляются глаза:
– Ты не рад?
– Рад, конечно, – спешу заверить, но и сам чувствую фальшь в голосе. – Просто неудобно разговаривать: до сих пор не сделал санобработку скафандру. И с утра ничего не ел…
Объяснения принимаются. Она улыбается, щебечет о том, как сильно соскучилась, и обещает позвонить через полчаса.
Но когда экран темнеет, я опускаю скаф до колен и сажусь на пол. Холод линолеума пробивает кальсоны навылет, но я не замечаю этого. Океан – это, конечно, праздник. А с Дашкой – праздник в кубе. Но как же мой приятель? За два месяца «контакта» я крепко подсел на его ароматы. Без Куста – жизнь «не та»... Прощай беседы с другом и полёты в живописные уголки гостеприимной планеты.
И ведь это только половина проблемы. Если передать наверх панорамную съёмку тёмного места, уже к вечеру там будет бригада оперативников во главе с Немиловым. Тогда Куст ничего не спасёт: вместе с грунтом пересадят в гермобокс и отправят на орбиту. Где мой друг будет гнить вместе с другими образцами или растворится в кислотах и щёлочах под усталыми взглядами лаборантов.
А меня неизбежно спросят: как я мог пройти мимо экзобионта двадцать раз и не заметить? И почему передатчики опергруппы не сбоили, а мои отказывались работать всякий раз, когда я проходил мимо этого места?
Комп снова мурлычет. Кого там несёт? Нет, это всего лишь сообщение. Читаю раз, другой… только на третий понимаю, что это номера инъекций, которые мне предписывается делать себе дважды в сутки: сразу после сна и перед отбоем.
Открываю шкафчик аптечки, достаю инъектор и дозу с указанным номером. Впрыскиваю лекарство в подушку, и на орбиту уходит отчёт автосанитара о выполненном предписании. Всё остальное делаю в бессмысленном отупении, будто лошадиную дозу седатива получил я, а не подушка.
Меняю в скафандре памперс и оба фильтра. Заправляю баллон кислородом, а после минуты размышлений откладываю его в сторону. Не помню, когда в последний раз обогащал воздушную смесь кислородом… приспособился?
Сигнал вызова. Они, наверное, все с ума посходили. Сколько можно трезвонить?!!
– Уже поел, милый?
Даша. Совсем забыл. Она собиралась позвонить через полчаса. Время летит, и будущее неотвратимо.
Собираюсь промямлить что-то заискивающее, но удачно вспоминаю о седативе:
– Немилов прописал успокаивающее, – отчаянно зеваю, демонстрируя крайнюю стадию спокойствия. – Так что я это… не шибко коммуникабелен…
Она разочарована, но не расстроена.
– Спокойной ночи, Джан. Завтра поболтаем…
Завтра? До завтра бы дожить. И если не спешить, это желание может оказаться несбыточным.
Первым делом – койка. Один единственный датчик, и на «Санкти» уходит подтверждение, что биб-Джан в постели. Спит мёртвым сном. Даже не шевелится.
Датчиков на выход гораздо больше. Но у меня было время на их поиски. Мои ночные выходы ни разу не всполошили ведомых. Никто не заметит. Через два часа буду на месте. Посоветуюсь, как быть, с Кустом, пересажу его и сразу назад. Главное – не забыть лопату.
***
Ночная жизнь болота завораживает огнями: малиновые, фиолетовые, зелёные. С днём не сравнишь. Первое время казалось, что местная живность весь день посвящает сиесте, чтоб хватило сил на хороводы от заката до рассвета.
Ни ранца за спиной, ни шпиона на плече. Прогулка! Лопата не в счёт. Быстренько мотанусь туда-обратно, ещё и вздремнуть успею. Шагаю по тропинке, оставленной кем-то большим и тяжёлым. Помню, как в первые недели опасался с ним встретиться. Но так и не встретил.
Флуоресценция растительности освещает тропинку, как фонари над проспектом. Только те неподвижны, а эти всегда танцуют. Даже в полное безветрие. Простой и ясный мир. И красивый. Чувствительность микрофонов повышаю до максимума. Слышен скрип челюстей какой-то мелюзги, атакующей подошвы сапог.
Справа – глухое уханье. Это грибы выплёскивают споры. Собственно, самый ядрёный патоген местной флоры. Три четверти фумиганта идёт на борьбу с грибными спорами. Всё остальное – мелочёвка: клещи, личинки, хищная икра пауков…
Грунт под ногами вибрирует. Останавливаюсь. Сзади доносится грохот, быстро переходящий в затухающий рёв.
Очень похоже на взлёт моего пенала. Забота Немилова о моём здоровье приобретает новый смысл.
Он принял решение о принудительном возвращении! Накормил обещаниями об океане, подсунул снотворное… а потом принял за чистую монету отчёт фискальных систем: «оператор в койке», и дистанционно стартовал пенал.
Наверное, мне следовало испугаться: один в топях чужой планеты. Агрессивная флора и фауна. Ограниченный ресурс фильтров, пустой желудок и полное отсутствие воды и пищи.
Обидеться тоже не мешало – какого чёрта?!
Только я видел и другое: если подняли пенал, значит, на рассвете исследовательская группа будет рядом с Кустом. На шесть часов фильтров хватит. Так что мои страхи по-прежнему в области проступков – наказания за самоволку боюсь больше джунглей. А если найдут Куст, то мне и вовсе несдобровать, пожизненный карантин обеспечен. Так что ничего не изменилось, по-прежнему нужно избавиться от вещдоков, подтверждающих мою фитосанитарную неблагонадёжность.
Всё остальное приемлемый ущерб.
Мотив самоволки придумаю позже. А ломку спишут на психосоматику после длительного одиночества во враждебной здоровью среде. Любой бы свихнулся и обнаружил у себя букет самых экзотических болезней. Ещё и пансион назначат. Вот только жаль друга лишаться. Бесед и путешествий.
Знатно побродили, что и говорить.
И что сказать Дашке?
Ложилась спать с мыслями о романтическом свидании на пляже, а проснётся в мире, в котором личные встречи возможны только через толстое стекло двери изолятора…
***
Куст встречает обычным потрескиванием фиолетового бутона. Ворсинки искрятся жёлтыми разрядами, щетина стебля пульсирует багровым, попыхивая красной пудрой.
Обычно я сразу снимаю один из лицевых фильтров, чтобы включиться в атмосферу растения, но сегодня, вопреки традиции, первым делом принимаюсь за раскопки.
Решительно втыкаю штык лопаты в землю и обкапываю Куст по периметру. В метре под ногами – болото. Наносной грунт податливый и рыхлый. Копается быстро и легко. Когда стебли начинают заметно покачиваться в такт упражнениям с лопатой, оставляю Куст в покое и углубляюсь в заросли «камыша». Остролист совершенно равнодушен к своей судьбе. Я этим камышом как-то костёр разжигал – никакой реакции.
Поэтому безжалостно зачищаю круглую площадку диаметром три-четыре метра, и копаю в центре глубокую яму.
Через полчаса, мокрый от пота, возвращаюсь к Кусту и продолжаю его откапывать. Вскоре мой приятель заваливается на бок. Двумя руками подхватываю корневище и вместе с приличным комом грунта переношу на новое место. Почему-то не удивляет, что корни шевелятся змеями и норовят опутать руки. Прикапываю, ровняю, снова прикапываю…
Чтобы утрамбовать грунт несколько раз подпрыгиваю рядом со стволом. Что не очень удобно в скафандре.
Кусту нравится это приключение: доброжелательно тянет ко мне багровые усики. Бутон распахивает створки. Видно как белёсая пружинка скользит по краям створок, будто девчонка облизывается перед первым поцелуем…
Ничего не имею против плотоядных растений и девчонок, но с орбиты вот-вот прибудет делегация меня спасать. А у меня – яма. Вот покончу с ямой, тогда и вернусь к арома-исследованиям. Каждый раз всё улётней. Прошлой ночью часа два зависал…
Подхватываю лопату и бегу на прежнее место жительства Куста. Втыкаю полотно в горку грунта, перевожу взгляд на яму и замираю. Из ямы льётся свет.
Нет, не в порядке фигуры речи – из ямы выплёскивается ручеёк чего-то алого, с желтизной. Втыкаю лопату в грунт и падаю на колени перед неизвестностью.
Вещество больше всего напоминает желе: вязкая бесформенная субстанция, с желтоватыми нитями-веточками, судорожно подрагивая, выбирается из ямы. Эта штука светится, и я выключаю лицевой фонарь, который у меня прикручен к переговорному устройству. Мой собственный лайфхак! Поскольку говорить не с кем, то переговорное ни к чему. А так как основную часть своих открытий делаю ночью, то фонарь прикрепил к маске. Не в руках же его носить?!
Тем временем студень добрался до полотна лопаты. Сталь задымилась, почернела и оплавилась в дыру, как застрявшая в проекторе плёнка. Отдельная искорка раскалённого металла стреляет в мою сторону и прожигает рукавицу насквозь. Но боли не чувствую. Только интерес.
Подземная медуза проходит сквозь лопату и ползёт дальше. Как же всё-таки я мало знаю об этом мире!
Заглядываю в тёмный зев ямы. После багрового студня она кажется чернильно-чёрной. Включаю фонарь и забрасываю копань грунтом. Остаётся наломать сушняк, присыпать и втоптать, чтоб уничтожить следы раскопок. Тем и занимаюсь следующие двадцать минут.
Сажусь на грунт и думаю. Из наказуемых ошибок остались только две: самовольный выход из пенала и дыра в лопате.
Лопату нужно выбросить. Во избежание. Но как объяснить её исчезновение? Каждый выход протоколируется. Следователь всё равно установит соответствие между исчезновением лопаты и самоволкой.
Смотрю на часы. Стёкла противогаза запотели, даю чуть большую нагрузку на вентилятор обдува. Физические упражнения в скафандре биозащиты – это не фитнес под музыку в тренажёрном зале.
До рассвета час. Примерно столько же до прилёта Немилова. А может и раньше: они уже знают, что подняли пенал без меня. Теперь это не исследовательская миссия, а спасательная операция. Засосало под ложечкой. Через час я буду отлучён от Куста навечно.
И не только от Куста, – от космоса. И от Дашки.
Не исключено, что мне даже лифт запретят. А что? Знаю немало примеров, когда людям запрещали орбитальный лифт за куда меньшие проступки.
К чёрту! Пойду, полетаю напоследок…
Кряхтя, поднимаюсь на затёкшие ноги. Алой медузы нигде не видно. И хорошо! Животные, прожигающие легированную сталь, мне кажутся подозрительными. Лучше держаться от них подальше. Привычно откручиваю от лицевого клапана фильтр и прижимаю бутон к штуцеру.
Вдох, второй… мир покачнулся и ушёл по своим делам.
Я перестаю быть рабом тяготения. Поднимаюсь выше, выше… к небу, к звёздам. Облака на востоке рдеют фиолетовым. Луна по другую сторону горизонта. Тоже фиолетовая. Чему удивляться, если местное светило – голубого цвета? Зато джунгли зелёные, совсем как на Земле. Океан зелёнки дышит влагой и желанием. Ощущение, будто я слышу вздохи каждой твари, прячущейся под листвой. Их желания просты и понятны: пожрать, не быть сожранным и оставить потомство. Всего три мотива, а сколько вариантов! Куда там игре в Го и шахматам.
Поворачиваюсь к западу. Хочу напоследок сгонять к океану, но вижу три продолговатых предмета, которые стремительно несутся ко мне. За ними тянутся светлые полосы инверсии. По мне кто-то стреляет? И в самом деле, как на Земле.
Но почему? Чем я землянам не угодил?
Ракеты проносятся сквозь меня, и я чувствую три укола сожалений: сейчас эти монстры порвут в клочья миллионы жизней, которые ни сном, ни духом… которые понятия не имеют, что где-то есть Земля с десятком миллиардов подорванных существ, повёрнутых на массовых убийствах.
Гомо сапиенс в угаре исследований: стрелять во всё непонятное, а что нельзя расстрелять, – заасфальтировать.
Во мне закипает гнев. Потому что несправедливо!
Дальше происходит что-то странное. Разделяюсь на три части и оказываюсь внутри обшивки каждой ракеты. Одновременно! В следующее мгновение ракеты берут курс на Луну, а я падаю на землю.
Вижу челнок. Он прожёг брешь в кроне деревьев и уже стоит на грунте. В точности на том месте, где когда-то рос Куст. Я-то, дурак, следы заметал, а мои спасатели тупо сожгли доказательство моего преступления.
Звено из пяти десантников спускается по трапу, трое занимают круговую оборону, двое идут ко мне. На Куст рядом со мной не обращают внимания.
Столько стараний, а покорители Вселенной проходят мимо древа знаний, не удостоив его взглядом.
Спрашивается: зачем было огород городить?
И лопату жалко. Хорошая была лопата…
***
Будущее – самая упрямая штука во Вселенной. Потому что всегда наступает. И самая равнодушная: ты можешь рвать жилы ради него, но приходит время, и будущее перешагивает через тебя и топает дальше. Ни секунды не потратив на благодарность.
– Просто очень хотелось взглянуть на тёмное место, – изо всех сил изображаю раскаяние, но точно знаю: Немилов не верит ни одному моему слову. – А вдруг там ночью догомы из-под земли выползают? Не мог дождаться утра…
– И для этого вывел из строя датчики шлюза? И вышел без орбитальной поддержки? Без оружия? Ночью?
– Не хотел тревожить. Вы бы запретили.
– И как часто ты берёг мои нервы?
Немилов вскидывает бровь, а я делаю вид, что не понимаю, о чём он спрашивает.
– Как часто ты выходил ночью без прикрытия ведомых?
– В первый раз!
Пока я раздумываю: Богом клясться на звёздном крейсере – глупо, а здоровьем мамы – бессовестно, Немилов щёлкает на клавиатуре, и на экране появляются две бюксы. Одна с песком, а во второй – горстка мелких кристаллов.
– Это нашли у тебя в пенале.
Я заинтересован:
– Это чего такое?
– Песок, – показывает пальцем на левую бюксу Немилов. Потом переводит палец на правую: – Морская соль. Микроэлементный состав в точности соответствует океану. Выпарили из ёмкости для сточной воды твоего пенала. Ты всё-таки купался в океане? Как?!
Я плохо держу удар. Всё плывёт. Ничего не понимаю. Выходит, мои полёты и ночные заплывы – не плод воображения? Не улёты от обнюхивания инопланетной ботаники? Не глюки, не бред? Тогда, что это было?! И Куст… я же разговаривал с ним. О чём? Ничего не могу вспомнить. Помню только тепло и свет… как присутствие старого друга.
– Может, это до меня? – я так мямлю, что едва слышу свой голос. – Тот оператор, которого я сменил… может это он песок с ног не отряхивал? И в океане...
– Нет. Это свежий пенал. Ты в нём – первый. Этот пенал никогда не был на побережье. Ещё какие-нибудь «идеи» будут?
Мне нечего ему сказать, и он через минуту это понимает.
– Ты не взял кислород. Все баллоны на месте… – Неожиданно он хватается за голову: – Ты понимаешь, что если откажешься от сотрудничества, тебя придётся сжечь? Мы не можем тебя везти на Землю, Джан Болат. Мы не знаем, кто ты.
Улыбаюсь: людям обязательно нужно кого-нибудь сжечь.
Куст у них не получилось, значит – меня.
– Похоже, тебе весело, – грустно констатирует Немилов. Бюксы исчезают с экрана. – Почему?
– Пытаюсь представить юридическое обоснование своего аутодафе. Вы же сделали полное обследование моего организма. Нашли какие-то отклонения? Хоть что-нибудь, что отличает меня от человека?
Я вижу, как ему не хочется признаваться, но долг и честь берут верх над желанием быть правым:
– Нет. Никаких отклонений не обнаружено.
– Значит, на костёр потащите из-за щепотки песка и соли? Только потому, что не хочу говорить, откуда они взялись?
– То есть всё-таки можешь, но не хочешь…
Немилов умолкает. Он пристально смотрит на экран. Его брови ползут вверх, глаза округляются, рот кривится в немом крике. Так выглядит человек, который безуспешно пытается вырваться из кошмара.
Чувствую за спиной движение воздуха, вскакиваю и нервно оборачиваюсь. Дашка?!!
– Привет, Джанчик, – она целует меня и здоровается с Немиловым. – Здрасьте, Бранимир Алексеич. Не помешала?
Немилов пытается что-то сказать, но слова не выталкиваются из горла. Я потрясён не меньше.
– Зачем ты здесь? Это же карантин…
– Вы сделали выбор, Землякова, – хрипит Немилов. – Но оттуда вы выйдете только вместе с Болатом. Если выйдете…
Она отмахивается от начальства, как от назойливой мухи, выключает экран и поворачивается ко мне.
– Привет милый, – повторяет Дашка, прижимаясь всем телом и обнимая ладонями мне затылок. Её горячее дыхание сводит с ума. – Признавайся, хотел в карантине от меня спрятаться?
***
Поговорить мы смогли только на следующее утро.
Предыдущие сутки пронеслись с бешенством эндорфинов. Изоляторы звёздных крейсеров не предполагают аскезу. К нашим услугам была кухня, зал с камином, огромная кровать и такая же по площади, очень глубокая ванна. Мы вместе готовили, ели, принимали душ, купались в счастье и ныряли в бассейн. Мы принадлежали любви и друг другу, и нам не было никакого дела до камер слежения.
– Когда вернёмся на Землю, станем звёздами порно-ютуба, – сказала Дашка.
В её голосе не было стыда, только насмешка.
– Вряд ли, – сказал я. – Вряд ли вернёмся на Землю.
В моём голосе не было насмешки, только сомнение.
– Всё так плохо?
Я услышал волевые интонации ведомого и сел на кровати.
– Пока ты спала, я провёл несколько опытов.
– Вижу, – смеётся она и гладит мне волосы. – Когда проснулась, подумала, что это парик.
Для убедительности я подёргал себя за прядь и пояснил:
– Всегда хотел отрастить длинные патлы. Но под капюшоном скафа такую гриву не спрячешь.
– Нравится, – одобрила Дашка. – Что ты ещё можешь?
– Зарабатывать в цирке, если пустят. Взгляни-ка…
Я показал пальцем на поднос с фруктами. Огромное, с мой кулак, яблоко приподнялось над подносом и через всю комнату полетело к нам. Зависло в полуметре от Дашки, но когда она протянула руку, чтобы взять, отодвинулось на метр.
– Дразнишься?! – она с возмущением стукнула меня по голове подушкой.
Яблоко упало на пол и покатилось. А я схватил Дашку за руки и повалил на постель. Нам снова стало не до разговоров. Всё-таки в трёхмесячном отшельничестве есть свои прелести. Конечно, если у вас есть девушка. И она вас ждёт.
– Где-то здесь было яблоко, – запыхавшись, сказала Дашка через полчаса.
Я поискал взглядом яблоко, и оно вновь приподнялось над полом. На этот раз я не стал дразниться, и Дашка взяла его прямо из воздуха. Но есть не стала. Понюхала и спросила:
– А что ты ещё можешь, кроме левитации спелых плодов?
Я подставил ладонь под её руку. Яблоко прошло сквозь Дашкины пальцы, но не упало, я успел его подхватить.
– Ого! – уважительно сказала Дашка, разглядывая свою ладошку. – Неплохо. А что я ещё умею?
Вместо ответа я включил тихую музыку с расслабленным ритмом регги, поднял Дашку с постели, и затанцевал, держа её на руках, как ребёнка. Она с удовольствием прильнула ко мне, но через две минуты чуть отодвинулась и подняла голову:
– Ты полагаешь это ответом?
– А ты посмотри вокруг…
Мы танцевали на стене кубрика, параллельно полу. Она охнула и крепче схватила меня за шею. Вместо пояснений я шагнул на потолок. Наши волосы не потянулись к полу – мои спокойно лежали у меня на спине, а её доставали мне до колен.
Дашка ослабила хватку.
– Впечатляет, – призналась она. – Но тебе лучше сбавить обороты. Иначе завтра нечем будет меня удивить.
Никогда не был сторонником полумер. Её спокойствие и уверенность в моих силах позволяли переходить к финальной части «цирковой» программы.
Через мгновение мы оказались на пляже. Раскалённый песок, голубое солнце и широкие крылья океанских волн – от горизонта до горизонта. На этот раз она всё-таки удивилась. Застыла и только крутила головой, пытаясь понять, где находится. Я её не торопил. Стоял ровно на обжигающем пятки песке, не переминался с ноги на ногу и не мчался к прибою. Хотя очень этого хотелось.
– Мы не сгорим? – озабоченно поинтересовалась Дашка. – Здесь совершенно нет тени!
Пришлось «сгонять» на крейсер и принести со склада две пластиковые кушетки и армейский складной тент от тропических ливней.
Дашка молчала, пока я возился с тентом, но как только с установкой было покончено, улеглась боком на кушетку, томно приподняла бедро и спросила:
– Ты – Бог?
– По функционалу – да, по уникальности – нет. Уверен, ты можешь делать то же, что и я. Почему-то твёрдо знаю, что сверхвозможности исключительно заразны и передаются взглядом. Но доступ открывается только по желанию.
– И что там, в руководстве пользователя? Что мы можем?
– Не знаю.
Она разочарованно поджала губы, и я поспешил уточнить:
– Наверное, этим следует заняться в первую очередь. Список функций только предстоит узнать. И чем больше исследователей мы привлечём к «процессу», тем быстрее доберёмся до конца списка. Если, конечно, этот список конечен.
– «Привлечь исследователей»? Мы можем пригласить на пляж друзей?
– Только оденемся, – напомнил я, кивая на её наготу.
Она рассмеялась.
– Тогда, может, сперва искупаемся?
Не дожидаясь ответа, она вскочила и помчалась к воде.
Я, конечно, отстал, но только на секунду. А в прибой мы влетели вместе. Через минуту убедился, что она прекрасно плавает. Во всяком случае, гораздо лучше меня.
– Как здесь с дикими животными? – спросила Дашка, отодвигая с лица мокрые волосы. – Нас не съедят?
– Что ж, пойдём искать диких животных…
Я схватил её за руку и потянул на глубину. Отрастить жабры получилось быстрее, чем она успела испугаться. В целом, весьма занимательный опыт. Только для зрения пришлось поколдовать над хрусталиком, зато теперь мы видели не хуже, чем на воздухе.
Куда больше проблем возникло с плавучестью – очень не хотелось деформировать её прекрасное тело и глубже двадцати метров опуститься не удалось. Мы зависли в толще воды: снизу поднимались гибкие ленты бурых водорослей, напоминавших земные ламинарии. Разноцветные стайки рыб остались наверху, в этом слое было сумрачно и пустынно.
Через минуту почувствовал, что Дашка заскучала, и мы вернулись на поверхность.
Я подплыл к ней и взял за талию, но сказать ничего не успел: послышался нарастающий рёв квадрокоптера. А через секунду головы накрыла плотная тень. Грохот пропеллеров вспенил воду и поднял крупную рябь. Дискомфорт казался особенно неприятным после тишины и покоя оставленной глубины, и мы вернулись к себе, в изолятор.
Дашка потянулась к полотенцу, а я потянул её в душ.
– Нам не нужно спешить. Помещения карантина изолированы от крейсера. И нам эта изоляция на руку. Им легче взорвать крейсер, чем нас отсюда выкурить.
– Воздух? Температура? Вакуум? – перечисляет она под струями душа.
– Циркуляция воды и воздуха автономна. Управление термостатами и задвижками я перехватил. Отстрелом пристройки изолятора – тоже. Они ничего не могут сделать. Мы можем жить здесь, сколько захотим.
Выходим из душевой, надеваем лёгкие халаты и присаживаемся в кухне.
– Еда?
– С учётом наших возможностей – не ограничена, – под моим взглядом на столе материализуется окутанная паром курица. – Только из камбуза. Вынес из гриля…
– То есть, они оградили не нас от себя, а себя от нас?
– Точно!
Я встаю и руками расставляю тарелки, ножи, вилки. Не забываю вино и бокалы.
Она берёт вилку и ковыряет курицу.
– Мы будем здесь прятаться?
– Нет, – говорю я, уверенно разбирая курицу на части. – Прятаться мы не будем. Здесь мы будем жить.
Она перекладывает на свою тарелку мясо, но в движениях по-прежнему нет уверенности.
– Но что мы будем делать?
– Прежде всего, перекусим, – это я говорю уже с набитым ртом. После пляжа всегда чувствую голод. Точно так же, как Дашка после секса. – Потом выступим по общей связи и пригласим в гости приятелей. Вано с Джулией. Светлану с Николя. Петра, Умарова…
– Нинку! Нинку с Татьяной нужно пригласить!
Вот! У неё снова горят глаза. Она с аппетитом проглатывает свою порцию мяса и тянется за следующей.
– Малова-то будет!
На столе появляется тарелка с салатом. Я разливаю вино, но Дашка снова не уверена, рассматривает салат:
– Это ананасы?
На короткое мгновение переношусь на камбуз, откуда стащил тарелку, и тут же возвращаюсь:
– Ананасы, яблоко, сыр, болгарский перец, сельдерей.
Она кивает, и вылавливает из тарелки дольку ананаса.
– Но зачем? Что мы будем делать?
– То, чему учились: изучать звёзды и планеты. Просто теперь будем это делать с меньшим риском и с большим комфортом. И с пляжем, куда будем возвращаться каждый вечер, чтобы плавать и загорать…
***
– Меня зовут Джан Болат, оператор. А это мой ведомый – Дарья Землякова, – Дашка «сделала ручкой» и улыбнулась. – Мы на пляже, приглашаем в гости всех желающих поплавать и позагорать. Вечером в программе костёр и танцы. Чтобы к нам присоединиться, достаточно сообщения в чате, через секунду будете здесь. Не забудьте купальник и полотенце…
– Очки и крем от загара, – добавляет Дашка. – Солнце палит не по-детски. Тенты спасают кожу, но не зрение…
Я поворачиваю объектив так, чтобы камера захватила длинный ряд тентов и топчанов под ними.
– Кажется, у нас первый желающий… двое! Эту сладкую парочку зовут…
– Светлана, – смеясь, представляется Светка.
– Николай, – немного сковано представляется Николя.
– О! – вклинивается Дашка, – у нас ещё желающие…
Через десять минут на пляже собралась треть личного состава крейсера. Преимущественно молодёжь. На волнах качалось больше сотни тёмных точек – народ раскалённому песку предпочитал заплыв в океане. Впрочем, на берегу, под тентами, людей сидело не меньше.
– Болат, – надрывался на экране Немилов. – Прекратите безобразие. Немедленно верните всех на крейсер. Иначе…
Он запнулся, а я не стал ему помогать. Было очень интересно, что может сделать старший комсостав после того, как потерял доступ к взлётной палубе, двигателям и огневым системам крейсера.
– Иначе вы будете отстранены от службы, – веско сказал Капитан.
Пришлось напомнить:
– У вас в почте лежит рапорт об увольнении.
– Если я приму ваш рапорт, то на Землю вы полетите пассажиром. Стоимость обратного билета превысит ваши сбережения в этом рейсе…
– Я не собираюсь на Землю. Мне и здесь хорошо.
Капитан корабля Примаков Семён Семёныч побагровел, а губы напротив, побелели. Я знал, что у всех отдыхающих под тентами включены планшеты, и не сомневался, что они ловят каждое слово. Никогда не считал себя остроумным человеком, но сегодня мог позволить себе такое удовольствие. Ну да, легко быть остроумным, если на руках четыре туза и все козырные.
– Вы перегрелись на солнце, – заявил Капитан. – И не отдаёте отчёта своим поступкам. Допускаю, что в коллективном помешательстве задействованы и другие факторы…
– А какие факторы обеспечили наш коллективный исход? – осведомился я. – Как мы смогли это сделать? Физически?
Примаков снял фуражку, вытер ладонью пот с темени, но возвращать фуражку на голову не стал. Отбросил её куда-то в сторону, а влажную ладонь вытер о китель. По всему было видно, что он не может придумать способов перемещения на поверхность без использования челноков крейсера.
Наверное, поэтому он заговорил о другом:
– Как только вы поднялись на борт, я взял на себя ответственность за вашу жизнь, здоровье и возвращение. Только возвращение на Землю может снять с меня эту ответственность.
– То есть, чтобы снять ответственность, вы должны вернуться на Землю?
– Так точно.
Было видно, что Капитан испытывает невероятное облегчение. Ситуация не предусматривалась Уставом и не имела прецедента. Так что найденное условие снятия ответственности за жизнь и здоровье личного состава ему казалось удачным решением проблемы.
Парадокс, но мне тоже так казалось.
– Без проблем, Семён Семёныч. Передавайте привет Земле.
Он исчез с экрана.
Только через минуту эфир взорвался беспокойными возгласами, переходящими в крик.
– Болат! Немедленно верните Капитана!
Это старпом, второй номер в судовой роли.
– Для этого нужно знать мнение Капитана. Вы готовы его спросить, хочет ли он возвращаться на «Санкти»?
– Конечно, – мужественно сказал старпом, и тоже исчез.
– Ты так и будешь их отправлять на Землю по одному? – спросил Николя.
– Уважаемые офицеры крейсера «Санкти», нельзя ли составить список желающих вернуться на Землю? Мне не сложно вас отправлять по одному, но это не то, чему вы нас учили.
– Ты можешь доказать, что возвращаешь людей на Землю? – с перекошенным от злости лицом спросил Немилов.
– А какое доказательство вас устроит?
Они отключились, но я и не ждал быстрого ответа.
С удовольствием посмотрел, как Дашка с Николя соревнуются в утаскивании с камбуза замысловатых коктейлей. Светлана была занята более серьёзными вещами: под её взглядом песок вздымался метровым пузырями, всхлипывал, выпуская воздух, и с бессильным выдохом опадал.
– Для фиксации оболочки, песок по мере «вздутия» лучше прижаривать на солнце до остекленения, – посоветовал я.
– Разве этой температуры достаточно? – Светлана с сомнением покосилась на раскалённый полуденный песок.
Дашка немедленно отвлеклась от очередного бокала:
– Нет, конечно. Но если поднести небольшой объём к короне светила… только быстро, чтоб давлением не разнесло…
Через секунду рядом с нами стоял безупречный купол в треть сферы из матового стекла. От него пахнуло жаром.
Светлана подобрала ноги и уважительно качнула головой.
– Остаётся только отрезать сегмент… – купол чуть качнулся, когда от него отвалился кусок, – палатка готова!
Из-под соседнего тента захлопали в ладоши.
Планшет ожил. С экрана строго смотрел Немилов.
– Верни капитана и старпома. Пусть они подтвердят, что были на Земле.
– Да без проблем, Алексеич, – нахально улыбнулась ему нетрезвая Дашка, вытеснив меня из кадра. – Вот тебе твоё старичьё и проваливайте. Какие вы все скушные…
Мостик снова отключился, но я всё-таки проверил, в каком виде Дашка вернула с Земли начальство. Вид показался взъерошенным, но здоровым. Начальство потело и храбрилось. А когда увидело меня в плавках, вспотело ещё больше.
– Сержант Болат! – перешёл на фальцет Немилов. – В каком виде приходите на мостик? Почему не стрижены…
Он присмотрелся к моей причёске и заметно сбавил тон:
– Отправь нас на Землю, Джан. Вот список…
Я глянул на капитана. Тот не захотел со мной говорить. Только кивнул и неопределённо махнул рукой.
Я ведь понимал, что у него на душе. Провести всю жизнь в консервной банке, объясняя семье и себе, что двигаешь прогресс и науку, исследуешь звёзды, не щадя живота. А тут приходит на мостик молокосос в пляжных сандалиях, и, не стряхивая песок с мокрых плавок, заявляет, что отныне космос принадлежит им, молокососам, которым для прогресса и науки нафиг не нужны космические корабли, скафандры и оружие. Начальство им тоже не нужно. Стаж, выслуга лет, зарплата… Ничего им не нужно, кроме свободы и горизонтов, за которые можно заглянуть.
Обидно, конечно. Когда-то точно так же отодвинут в сторону и меня. Надеюсь, это будет не скоро.
Я отправил всех желающих не просто на Землю, а по домам: Земля, Луна, Марс, Титан… каждый вернулся туда, откуда когда-то начинал свой долгий путь. Мне это показалось справедливым.
На крейсере сделал короткое объявление колеблющимся: «думайте сами, мне вообще-то наплевать», и пошёл на пляж.
Народ Ишимы развлекался строительством. Пробный Дашкин купол теперь было не разглядеть в нагромождении разноцветных пузырей, которыми пляж был просто завален. Некоторые пузыри мне показались особенно удачными: с зеленоватым отливом, напоминающими гроздья винограда. Только «виноградины» были в два, а то и в три моих роста.
– Какой в этом смысл? – трезвым голосом спросила Дашка.
То ли научилась выводить алкоголь без превращения в ацетальдегид в печени, то ли прикидывалась пьяной перед капитаном. Мне тоже хотелось перед ним покуражиться, но уважение к возрасту не позволило.
– Зачем нам строительство? – уточнила она вопрос.
Я пожал плечами:
– Ждём гостей.
Николя почесал в затылке и сказал:
– Даже если предположить невозможное: что Земля за один день поверит вернувшимся, что они сегодня же стартуют и кто-то из штурманов «Санкти» запомнил координаты нашей звезды… лететь им до нас года три, не меньше.
– Месяц, – пообещал я, и с удовольствием отметил, что многие оставили свои игрушки и уставились на экраны.
Дашка со Светланой навели на меня камеры и вели трансляцию. Я – знаменитость! Вот-вот войду в историю! Впрочем, почему не войти, если хоть кто-то включил запись?
– Распространение необычных возможностей в экипаже носит эпидемический характер, – сказал я. – Природу заражения не знаю, но мои друзья стали суперменами, как только я на них посмотрел. А вы – как только на вас посмотрели мои друзья.
– Ты не ответил на мой вопрос, – хмуро напомнил Николя.
– Разве? – удивился я.
А Дашка бесцеремонно толкнула Николая в плечо.
– Джан глянул в лицо нашим генералам, – сказала грубая Дашка. – Значит, заразил. В эти минуты на Земле начинается эпидемия суперменов. И если Джан удачно рассредоточил командиров «Санкти» по Солнечной Системе, то остановить пандемию невозможно. Люди всегда мечтали о звёздах. Они их получили. Все. Каждый. Думаю, они быстро до нас доберутся. Потому что их много. Месяц? Два? Достаточно одному из них проложить к нам дорогу, и здесь, на пляже, будет не протолкнуться.
Да. Всё верно. Мне нечего было добавить.
Я улыбнулся Дашке и вернулся к «себе», на болото. Здесь снова была ночь. Но теперь, чтобы отыскать своего приятеля, мне не нужны были скафандр с фонарём.
Куст был не один: на его ветке раскачивалось алое существо, которое прожгло дырку в лопате.
Не знаю, как и чем, но эти двое смотрели на меня, будто чего-то ждали. А я только огладил себе лицо, показывая, что сегодня без противогаза. Как был, в плавках, уселся рядом.
– Ну что, отцы, – бодро сказал я, – мы готовы завоевать галактику. Вы этого хотели?
Они переглянулись, и Куст накрыл меня ароматом, химическим языком рассказывая о ближайших задачах.
Я мало что понял, а запомнил ещё меньше, но твёрдо усвоил одно – покорение Галактики для этой парочки было чем-то вроде войны бутузов ясельной группы за песочницу. У них на уме было совсем другое.
Но это уже совсем другая история…
|
|
|
|
Время приёма: 13:35 19.04.2020
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев