ar044 Уничтожители

     – Вид?
     – Человек.
     – Цель прибытия на Париж?
     – Туризм, – помахал я коралловым браслетом на руке.
     – Ну-ну, – недоверчиво хмыкнул фиолетовый гуманоид. Но считал мои биоданные, раздражённо прядя длинными заострёнными ушами. Будто фэнтезийный эльф. Недаром люди так прозвали этих гуманоидов, которые сами себя называли Дртркруа. Но такое людям трудновато произнести.
     Наконец я отправился слоняться по Парижу – плоской станции на краю Вселенной, месте паломничества миллионов туристов и тысяч самоубийц. Станция пламенем привлекала желающих свести счёты с жизнью. И я не был исключением.
     Удерживало то, что я толком не рассмотрел Париж. Наверное, я чересчур много вкладывал во фразу «увидеть Париж и умереть». Для меня это значило побродить улочками станции. Почувствовать, чем тут дышат разумные существа. А не просто подняться на Эльфийскую башню, которая вершиной касалась края Вселенной, глянуть на Париж с высоты птичьего полёта и сделать шаг в неизвестность. Нет.
     Казалось неправильным побывать тут и не вжиться в местную атмосферу. Но посреди инопланетных кафе и аттракционов трудно угадывался характер станции. Тут в собственной психике сложно разобраться, что же говорить о ксенопсихологии.
     Когда попалась вывеска «Ещё мы мечтаем», я несказанно обрадовался. Большинство рас ставят цели, задачи и достигают их. Но не занимаются пустым мечтанием. Даже само слово «мечта» во вселенном языке заимствовано с земного.
     Я зашёл в кафе. Пусто. Видимо, практичные гуманоиды и другие сапиенсы не рискуют заходить в заведение с непонятным названием. Только за стойкой сидела хозяйка, которая чуть не уронила чашечку кофе, когда увидела меня.
     – Какие люди! В смысле, неужели, люди? Меня нечасто навещают земляне.
     – Так вот, – глупо улыбаясь, присел за стойку напротив неё. – Я сам лет десять не общался с людьми. Работал только с сапиенсами. А почему люди у вас редкие гости?
     – Ну, туристы ходят по более представительным местам, а самоубийцы долго на Париже не задерживаются. Надеюсь, вы не с последних? – встрепенулась девушка.
     – Нет, – соврал я. – Кстати, меня Карлом звать, а вас как?
     – Клавдией.
     – А почему у вас название такое интересное у кафе?
     – Всегда мечтала продавать круасаны на Париже. Ну, хорошо, – добавила она, встретив мой недоверчивый взгляд. – Я – музыкантша, но мелодии тут не в почёте. Так что пришлось продавать пирожки.
     – А я мечтал стать исследователем, – в свою очередь поделился я. – Правда, тайны Вселенной почти все раскрыты.
     – А вы в психологи тогда пошли бы. Душа такая же огромная, как Вселенная. И до сих пор ждёт исследователей.
     Слово за словом мы с ней разговорились. Точнее, заговорились до вечера.
     – Ничего не понимаю, – удивлялся я. – Мне с тобой хорошо и никуда не хочется уходить.
     – Всё очень просто – «человеку нужен человек», как говорил мудрец Тарковский.
     – Хм, я не ксенофоб, но мне трудно понять гуманоидов. Вот ты мне встретилась и будто тяжёлый груз с плеч свалился.
     – Среди людей тоже бывает трудно найти хотя бы одного человека, – съёжилась Клавдия, а потом перевела тему: – Досадно, что станция искусственная и на ней не бывает дождей.
     Мне стало так жаль её, что я, плохо понимая, что же делаю, снял коралловый браслет и надел его на руку Клавдии.
     – Правда, как настоящие?
     Девушка провела пальцами по кораллам и проронила:
     – Это они и есть.
     – Почему ты так думаешь? – оторопел я.
     – Потому что я уже держала их когда-то. И знаю, что в отличие от копий, они тёплые.
     – Так ты та девушка, которая их нашла! – дошло до меня.
     – Нашла – сильно сказано, – усмехнулась Клавдия. – Просто выпали с чёрного пятна мне под ноги.
     – Тем не менее, это единственные вещи, что появились из-за края, – я ощупал кораллы на её руке. – Странно, а мне они кажутся прохладными, как всегда. Знаешь, я думаю, это что-то вроде пропуска. Кто-то хочет с нами связаться с той стороны. Даже прибыл сюда проверить свою гипотезу.
     – Не думаю, что у тебя получится. Кораллы, слышала, исследовали вдоль и впоперёк.
     – Слышала, – хмыкнул я. – А я как раз десять лет исследовал.
     – Что же тогда ты нового придумал?
     Я хитро прищурился:
     – Хочу сделать с ними то, чего ещё никто не делал.
     Клавдия рассмеялась:
     – Я заинтригована, честно. До чего же не додумались ранее?
     – Скорее не осмелились. Попробую закинуть их обратно с носителем связи.
     – Действительно, на такое никто бы не пошёл. Да ты, оказывается, ещё тот сумасшедший ученый.
     – Стараюсь, – скромно улыбнулся я.
     Если бы она ещё знала, кто будет носителем связи…
    
    

     ***

     Ещё в двадцать первом веке на Земле Перельман доказал гипотезу Пуанкаре, что Вселенная имеет форму гиперсферы. Что лишь такой формы она могла набыть после Большого взрыва. С открытием гипердвигателей, когда весь космос стал, как на ладони, так и оказалось. Можно было в любом направлении разгоняться гиперпространством, но всё равно наталкиваться на край Вселенной, на её неуловимое силовое поле, что далее не пускало.
     И только в одном месте человеческий звездолёт чуть не вылетел в прореху Вселенной, что безвозвратно вела неизвестно куда.
     Так возник Париж. Станция, на которой запрещены почти все электроприборы. Чтобы не вносить помехи в исследование Вселенского Прокола, как прозвали эту загадочную дыру, что, действительно, стала проколом в безупречной научной картине устройства Вселенной.
     Каких только теорий не сложили на этот счёт! Причём, мою назвали самой экстравагантной. А я всего лишь сравнил нашу Вселенную с воздушным шариком, а Прокол с иголкой-зондом, которым проткнули нашу Вселенную через какой-то пластырь, чтобы он не лопнул, неизвестные вневселенные исследователи.
     Наверное, если бы Клавдия не находила кораллы, она бы даже не дослушала эту научную дребедень, уснув прямо за стойкой.
     Но кроме физики, мы говорили также о лирике. Наверное, чересчур, раз я остался у неё на ночь. А утром она куда-то упорхнула. Даже записки не оставила.
     Я уставился в окно, раздумывая, куда она могла убежать. За покупками, до подружки или ещё куда? Поскольку за мной не прибыли, значит, она пошла не в полицию.
     Потом уставился на Эльфийскую башню, что была видна с любой точки Парижа.
     – Нет, вряд ли, – обронил я вслух.
     Но червячок сомнения не отпускал до самой верхней площадки башни, пока я поднимался лифтом. Двери открылись и среди толпы туристов, я сразу заметил её спину.
     Она завороженно смотрела на чёрное пятно – странный край Вселенной. Только бы успеть.
     – Ты что удумала?! – схватил её за плечи.
     Клавдия содрогнулась от неожиданности.
     – Просто я больше не поднималась на Эльфийскую башню, – прошелестела она в ответ. – Боялась, что не справлюсь с собой и всё же ступлю…
     – А сейчас почему поднялась? – удивился я.
     Она развернулась и прижалась ко мне:
     – А сейчас у меня есть ты.
     Я её обнял и не собирался отпускать. Мимо нас сновали туристы, которые созерцали таинственный край Вселенной. А нам с Клавдией он был уже не нужен. Потом один с туристов перелез через парапет башни и шагнул в чёрную неизвестность. Охранники даже не шелохнулись. А потом ещё один, и ещё один. Вот и охранники присоединились к самоубийцам, как те лемминги.
     Мы с Клавдией ошеломлённо смотрели на это безумие, что не собиралось прекращаться, поскольку улочками Парижа отовсюду к Эльфийской башни стекалась толпа, что чуть не лезла фермами здания вверх. Лифт даже сломался и толпа прибывала лестницей.
     – Почему на нас это не действует? – с круглыми глазами от ужаса спросила Клавдия.
     Я задумчиво коснулся кораллов на её руке:
     – Вот почему. Мне, кажется, я даже прилетел сюда, ведомый ними, чтобы разыскать тебя. Неспроста они выпали перед тобой. Внеселенникам что-то от тебя нужно…
     – Что же мне делать? – прошептала Клавдия.
     – Подождать меня, пока я вернусь.
     Я сорвал браслет с её руки и прыгнул за край.
    
    

     ***

     Как описать невообразимое? Не знаю.
     Поначалу от меня будто осталось одно сознание. Потом словно растянули по кругу и пронзили собой же бесконечность раз.
     После почувствовал голос:
     – Извини, что контакт будет недолгим, но вам надо спешить. К сожалению, они почти к вам добрались.
     – Кто они? – спросил я в смятении.
     – Мы их называем уничтожителями. Они живут в Великом Ничто, на поверхности которого возникают флуктуации в виде пузырей-Вселенных. Уничтожители прокалывают наши Вселенные, чтобы они схлопывались. В вашей им не хватало ширины прокола. К сожалению, построив рядом с проколом станцию, вы сами добавили уничтожителям необходимой материи для расширения дыры. А сейчас, когда они захватили сознание обитателей станции, дело пошло для них намного быстрее.
     У меня в руках что-то появилось.
     А голос продолжил:
     – Передай Клавдии и скажи, что у неё всё получится.
    
    

     ***

     Я снова стоял возле Клавдии. А ещё в руках у меня был продолговатый музыкальный инструмент.
     – Это тебе, – неуверенно протянул его девушке.
     Но она просто заключила меня в объятия. Крепко-крепко.
     – Так ты играешь на трубе? – поинтересовался я.
     – Это кларнет, Карл, – прошептала Клавдия.
     Я еле отстранил её:
     – В общем, надо спасать мир с помощью этой штуки.
     – А что играть?
     – Что умеешь. У тебя всё получится, – вспомнил я наставление.
     Она затянула какую-то грустную мелодию.
     Сапиенсы обернулись, прекратив смертельный флешмоб, и обступили нас.
     – Что дальше? – прервалась Клавдия.
     – Потихоньку их уводим отсюда.
     Мы стали спускаться лестницей. Поток тел, что рвался наверх к краю Вселенной, расступался, пропуская нас, и дружно устремлялся за нами.
     А Клавдия играла одну мелодию, за другой. При этом кораллы нагревались у меня в кармане всё сильнее.
     Так мы притянули процессию к кафешке девушки, где станцию вдруг встряхнуло. Я еле поймал девушку в объятия. А там, где была башня, зачернела огромная дыра.
     – Теперь играй так, как никогда ранее, – попросил я Клавдию.
    
    

     ***

     Вначале была музыка. И музыка была Бог.
     Потом она создала Вселенную с множеством планет, одну из которых населила зверями и растениями. Получилось хорошо.
     После она создала мужчину. Меня.
     Я лежал на земной траве, рядом сидела Клавдия.
     Она задумчиво крутила последний коралл:
     – Наедине так здорово, когда весь мир принадлежит нам двоим. Даже не хочется возвращать всё назад…
     Я поцеловал Клавдию:
     – Всё же надо. Неизвестно кто и как захочет использовать последний коралл-фридмон.
     – Жаль, – вздохнула девушка. – Здорово было бы иметь карманную Вселенную.
     – Нам и так повезло на фридмоны от соседей из других Вселенных. Знаешь, какие они редкие?!
     – Помню-помню, они очень нестабильные, зато ними можно создавать новые Вселенные или ремонтировать старые, – Клавдия нехотя взялась за кларнет и заиграла бравурную мелодию.
     Мы снова стояли на Эльфийской башне, вот только дыры больше не было. А под куполом станции красовалось радуга.
     – Откуда это чудо? – поразился я.
     – Теперь у тебя есть куча загадок во Вселенной, чтобы исследовать, – улыбнулась Клавдия.