20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.

13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.

   
 
 
    запомнить

Автор: Диана Веллс Число символов: 20434
Конкурс №52 (зима 2020) Фінал
Рассказ открыт для комментариев

ap017 НАСЛЕДСТВО


    Исабель неторопливо шла, любуясь деревьями. Солнце, сапфировое небо, белые и розовые ароматные цветы – идеальный весенний день, в котором хочется застыть, как в янтаре. Улица тянулась между высоких изгородей, частично скрывающих особняки. В этот послеобеденный час вокруг не было не то, что соседей, но и животных - будто у всех началась сиеста. Исабель в пышной юбке-миди в широкую чёрную и жёлтую полоску органично, как пчела, дополняла пейзаж. Путь лежал недалеко – в имение, всеми правдами и неправдами удерживаемое её семьёй на протяжении столетий. Конечно, значительную часть земель пришлось продать и оставить сравнительно небольшой участок. Она поправила рыжеватые волосы, луч, отскочив от кольца, отбросил сиреневые блики. Нужный адрес обозначался ажурным, и, вопреки здешней оградной моде, хлипким на вид забором из цветного кирпича. Хотя, возможно, такое ощущение складывалось из-за резкого контраста с грубой дверью, напоминающей металлическую слойку. Остановившись, она начала копаться в сумочке.
    Открылся пасторальный вид. Слева находилось большое белое здание, а далее по диагонали, на пологом холме стояла ветряная мельница. Зеленел безупречный газон.
    Входить в дом Исабель не хотела, внешне всё выглядело в порядке, а обстановку она прекрасно помнила. На первом этаже располагалась гостиная, пара спален и кухня. На втором – семейные реликвии и предметы антиквариата. Самой главной достопримечательностью коллекции являлась массивная скульптура предка в полный рост - вместо горделивой величавости поражающая безобразием. Запечатлённый в камне высокий мужчина в смятых расколотых доспехах. Из руки с неестественно выгнутыми пальцами выпадал мизерикорд, который готовилась подхватить другая, с опухшими суставами, но ещё подвижная. Лицо искажено криком, обнажены обломанные зубы. Табличка повествовала о сэре Эване: доблестном поединке, взбесившемся боевом коне и горе, охватившем красавиц на веки вечные.
    Исабель двигалась вверх по дорожке. Множество одинаковых травинок вызвали ассоциацию с недавним сновидением: приснилось, что она писатель, считающий правильным уничтожать все свои произведения. Чтобы никому не показалось, будто они созданы ради славы или денег. Она сидела на подоконнике и перечитывала черновик романа в тот момент, когда лопнула труба отопления. Вода стремительно разливалась по комнате и коридору. Хвататься за телефон было бессмысленно, поскольку проблема заключалась в том, что специалисты в любой области невероятно скромничали и никоим образом не обозначали свою деятельность. Она выскочила из подъезда многоэтажки в поисках сантехника. По тротуару бодро струился поток людей, неприметно и тускло одетых. Исабель вклинилась в толпу.
    - Извините, пожалуйста, Вы случайно не мастер по сантехнике? – робко поинтересовалась девушка у хмурого мужчины в старомодной куртке.
    - Нет! А почему Вы так решили?! – возмутился он.
    - Ну…есть в Вас что-то…металлопластиковое… - буркнула она.
    - Я изготавливаю окна! – воскликнул он и ушёл.
    «Что же делать…?!» – расстроилась Исабель и проснулась.
    Высокий конус из серого камня с потемневшей парусиной на лопастях превосходно сохранился. Далеко внизу лоскутным одеялом расстилались распаханные поля. Помещение излучало уют. Под потолком – открытые лакированные балки. Свет поступал из четырёх зарешёченных окошек, два из которых располагались почти под крышей. Кресло, бюро, стул, несколько шкафов с книгами и безделушками. Камин давно не топили. Мраморно поблёскивающую полку над ним украшала океанская ракушка. Неработающая мельница использовалась как кабинет.
    Девушка подошла к бюро, откинула резную крышку – там лежал блокнот с миниатюрным стальным замочком. Красная кожа с тиснением – бабушкин. Иногда она могла его где-нибудь оставить, но никогда не забывала закрыть. За ним Исабель, собственно, и приехала.
    ***
    Кларисси претендовала на звание самой загадочной бабушки в мире. Исабель едва исполнилось десять лет, когда весьма молчаливая бабуля начала регулярно и настойчиво советовать сделать татуировку. Девочка не разделяла восторга и зависти подружек к столь щедрому предложению по довольно банальной причине – плохо переносила боль и вид иголок. Но для Кларисси это не было достойной причиной: «Они не найдут тебя, не найдут…» – как бы про себя бормотала она. Исабель пугалась ещё больше и для отговорок постоянно придумывала варианты самых нелепых тату.
    - Бабушка, а что ты скажешь, если я на спине набью кусок сыра?
    - А если надпись «я утипусечька» или «Чеширский кот настоящий, зуб даю»?
    - А 30 сердечек по всему телу?
    Дискуссия длилась годами, и только однажды Кларисси вспылила: «Да хоть крест на пузе! Они не найдут тебя, не найдут…»
    Немного повзрослев, Исабель иногда рассуждала, что, возможно, не так это и ужасно, можно потерпеть. Идея начинала казаться соблазнительной. Потом, чуть подумав, вспоминала угрюмых медсестёр со шприцами, больничную атмосферу, заставляющую сомневаться в своём здоровье даже заходящих за справкой в бассейн… Она, конечно, понимала, что эти вещи никак не взаимосвязаны, но, тем не менее, – передумывала. Ещё одним аргументом против был недавно появившийся контракт на представление молодёжной линии в каталогах сетевой косметической компании. Исабель воспринимала работу как перспективную, но больше интересовалась танцами. Второе по значимости увлечение - моделирование концертных костюмов. Многочисленные эскизы, ждущие своего часа, хранились в толстых папках и любовно пересматривались родителями, родственниками и друзьями.
    С блокнотом в руках она закружилась в вальсе – предвкушая завтрашнюю вечеринку в честь своего семнадцатилетия. Спустя какое-то время девушка решила немного отдохнуть, а потом пойти обратно, чтобы успеть на автобус и вернуться в город. Расслабленно развалившись в кресле, закинула ноги на подлокотник и слегка ими покачивала. Вчера она видела идущую навстречу пару, держащуюся за руки. Мужчина в возрасте и подбородках, неряшливый. Женщина низенькая, с чёрными волосами, закрученными в узел надо лбом. Алая помада, растеклась с нижней губы по мелким вертикальным морщинкам на подбородке, как река по пересохшим руслам. Они увлечённо беседовали. Исабель задумалась о своём впечатлении и не заметила, как уснула.
    Проснулась от резкого крика «БЕГИ!» внутри себя. Уже стемнело. Сердце колотилось практически в горле, в ушах переливалось воображаемое эхо. «Кошмар» – подумала она, сонно обводя комнату взглядом. Выступающие в полумраке элементы мебели казались чужими. В таких случаях хочется вцепиться в одеяло, надвинув его на лоб, и настолько плотно зажмурить глаза, чтобы при их открытии замелькали цветные полосы. Судорогой свело занемевшие конечности. Почудилось чьё-то присутствие, чьё-то пристальное внимание. Волной накатил страх, она подтянула ноги в кресло и обхватила колени. Чувствительность кожи чрезвычайно обострилась, будто, начиная от головы, вниз по позвоночнику, сильно прижав, провели наждачной бумагой. Шея настолько напряглась, что попытка проглотить слюну напоминала захват кролика удавом. Топ липнул к взмокшей спине и подмышкам. «Ещё немного и у меня зубы застучат» – ошарашенная, осознала она.
    Внезапно нечто вцепилось ей в волосы. Она распрямилась пружиной, почти не заметив острую боль в затылке. Кресло опрокинулось и, заскрежетав, заскользило по полу.
    Выбежав во двор, попыталась совладать с головокружением. Невидимый обруч сдавил грудную клетку, перехватывая дыханье. Знобило. Вокруг автоматически зажглись круглые садовые светильники. Небо было чистым и ослепительно звёздным. «Разве может случиться что-то плохое, когда так красиво?» – промелькнула попытка рационализировать ощущения. Исабель быстро шагала, оглядываясь и присматриваясь. Плечи приподнялись и застыли. Локти прижались к бокам. Кисти то сплетались в замок, то сжимались в кулаки. Никого. Ни ветерка. И по траве скользят плотные чернильные тени. Длинные тени, которые нечему отбросить. «Что-то не так» – от этой мысли заколотился пульс на висках. Она побежала. Заскочив в дом, навалилась всем весом на дверь, стремительно закрывая замки. Включился свет. Зеркало отразило перепуганную очаровательную девушку, Исабель разрыдалась. Прижав ладонь ко рту, чтобы заглушить всхлипы, упала на колени.
    «Помогите! Кто-нибудь, пожалуйста, пожалуйста, помогите!» – шептала она. Тут в дверь ударили, едва не сорвав с петель. Исабель завизжала и понеслась по просторной деревянной лестнице наверх. Хаотично заметалась по залу, то подбегая к окну и критически оценивая высоту и предполагаемую удачность падения, то непослушными трясущимися руками пытаясь выбрать статуэтку потяжелее. Предметы рассыпались, хлопали дверцы сервантов, на одной из них противно хрустнуло стекло. Она почувствовала себя в западне.
    ***
    История сэра Эвана полна недосказанности. По одной из версий, после неудачного поединка, изувеченный, упал он в пыль ристалища. Из последних сил приподнялся, отыскал глазами голубое платье леди Каи. Взметнулась изящная рука и что-то звякнуло о латную рукавицу – широкий медный браслет с гравировкой «нет» на внутренней стороне.
    Сэр Эван мучительно умирал от разбитого сердца. Дыхание было хриплым и булькающим, взгляд неподвижно устремился в облака, веко подёргивалось. Тёмная, гранатовая жидкость растекалась вокруг фигуры в доспехах. Рядом лежала нижняя половина раздробленного щита. На чёрном фоне серебряные дубовые листья и девиз под ними «Славен и несокрушим».
    Подобно частоколу, обступив его, поднялись из земли и крови мстительные божества любви, Сердцееды. Конюх, находящийся в десяти шагах от них, обомлел. Серые, неоднородного цвета, долговязые тела. Дымчатые шеи нежданных близнецов венчали неправильной формы лысые головы. Конюх смотрел в упор – вытянутые лица существ пересекал ассиметричный рот. Аккуратные, закруглённые передние зубы немного прикусывали узкую нижнюю губу. Угол рта слева плавно уходил вниз и тянулся почти на всю длину челюсти, а правый опускался чуть дальше крыла горбатого искривлённого носа. Уши отсутствовали. Чёрные провалы глазниц обрамляли тонкие полукруглые брови.
    Близнецы метнулись к трибуне, расшвыривая неповоротливых рыцарей и охваченных ужасом зрителей. Леди, оцепенев, не могла подняться со скамьи. Они окружили её. Скрюченные пальцы выпрямились, удлинились и принялись рвать безупречную кожу. Ветками затрещали рёбра. Дикие вопли Каи тонули в криках толпы, панически несущейся прочь. Спустя мгновение один из них торжествующе поднял глянцевую пульсирующую плоть – руку заливало красным. Каю оттолкнули как сломанную куклу. Божества начали раздирать трофей на части. Причмокивающие звуки отчётливо разносились в мёртвой тишине. Сердцеед повернул голову: белизна разлилась по щекам, резко очертив скулы, пасть распахнулась, демонстрируя боковые треугольники. Внутри глазниц возникли яркие бордовые сполохи.
    Младший брат Эвана был непосредственным прапрадедом Исабель, а Кая - их кузиной. Не успели родственники снять траур и смириться с потерей, как последовали новые несчастья. Едва красивые девочки в роду достигали 16-тилетия, возраста Каи, так в течение года их находили обезображенными и с дырой в груди.
    ***
    Кларисси выглядела настолько благородно и рафинировано, что её не портил даже выпуклый шрам, пересекавший щёку и лоб. Каким-то образом он вписывался в суровый нелюдимый шарм. В свои 79 она обладала завидной осанкой и стилем. Часто приходила к изваянию с увесистым букетом, который клала к ногам Эвана. Иногда зажигала свечи подле него, часами стояла, немного покачиваясь и безмолвно шевеля губами. Кларисси никогда не объясняла свои действия. Все списывали это на чудачества возраста.
    ***
    «Они нашли тебя. Они играют» – донёсся еле слышимый голос. Вокруг было пусто, не считая памятника. Но что-то изменилось – он не кричал. Песок катился по телу. Звонко лопался пьедестал.
    Эван неуверенно направился к Исабель. Она не испугалась в силу иррациональности ситуации и потому, что видела его с детства, он был старшим родственником, а значит – защитником. И когда снизу поднялся грохот от вылетевшей двери и разбиваемой мебели, поспешила к нему. Она была ему так рада, что бросилась обнимать.
    Тяжёлая каменная ладонь опустилась ей на плечи. «Они не найдут тебя» – прошелестел Эван. И отстранил девушку, слегка придерживая. Шум приближался. Неуловимым движением вонзил клинок ей в шею. Исабель вздрогнула и растерянно посмотрела ему в глаза.
    «Милосердие» – выдохнул сэр.
    Она медленно оседала в его руках, тускнеющее сознание успело зафиксировать приближающиеся тени, жадно и требовательно удлиняющие конечности. Раздался разочарованный вой, протяжный как смерть в июле.
    Она упала на сухие цветы.
    ***
    В то далёкое время, когда мельница ещё работала и нуждалась во внимании рачительных хозяев, Кларисси была юна. Однажды, перебирая документы отца, нашла обрывок листа, исписанный незнакомым почерком: «…приходят непрошенные, хищники, чующие лакомую добычу, и нет спасения от них, тварей, пожирающих сердце в идеальной оболочке…».
    Они пришли, когда она готовила ужин, семья уехала на ярмарку и должна была вернуться с минуты на минуту. Кларисси крошила зелень для мясного пирога. Немного отстранённо услышала звук рвущейся из-за резкого рывка ткани. Её, с ножом в руке, отбросило от стола на пол. Она смотрела и не понимала, что перед ней. Как если бы ожили древесные корни.
    Не вполне осознавая собственные действия, девушка полоснула себя ножом по лицу. Сердцееды придвинулись, впились тонкими, как плети, руками и затрясли. Пальцы оставляли чёрные отметины. Голову беспомощно мотало по сторонам. Кровь разлеталась брызгами, мокрые пряди прилипли ко лбу. Пронзительная боль и ужас лишили дара речи.
    «ТЫ СХИТРИИИЛАААА!!!!» – от раздавшегося визга почти рвались барабанные перепонки.
    «Ты никому не расскажешь, – неожиданно тихо и вкрадчиво прошептали они, – или мы уничтожим всех, кто тебе дорог… Мы вырвем их души и растопчем…».
    «Ты пожалеешь…» – от этого обещания, оброненного напоследок, у неё посинели губы, а в животе как будто закопошился краб, цепляя беззащитные внутренности клешнями и дёргая изо всех сил.
     Сидя на пуфе перед трюмо с высоким трёхстворчатым зеркалом, Кларисси задумчиво изучала своё лицо с припухшими малиновыми полосами. Слёзы уже не наворачивались. Как хорошо, что изобрели пудру. То так, то эдак зачёсывая каштановые волосы, придумала не менее десяти маскирующих причёсок. С вызовом улыбнувшись отражению, подумала, что легко отделалась. Всё текло по-прежнему.
    Выключив настольную лампу и коснувшись подушки, почувствовала аромат лаванды. «Лаванда отгоняет кошмары» - считала мама, засушивая соцветия и заботливо раскладывая по спальням. Кларисси удобнее уложила косу и уставилась в потолок. Она хотела разбить небольшой пруд и перебирала наиболее подходящие места для его размещения. Туда можно запустить форель, рядом вырастет камыш, и там запоют лягушки. Не забыть написать рецепт «Пастушьей сумки» Элизабет. Обсудить пикник с Клео. И палисадник! Ах, этот палисадник определённо напрашивается на то, чтоб его хорошенько проредили!
    «Она хохотала в кругу подруг. Девушки поправляли локоны и застенчиво хихикали, каждая что-то держала: перчатку, шёлковый платок или невесомый шарфик. Бежевое платье с плетёным кожаным поясом необыкновенно шло Кларисси, короткий шлейф лежал на застеленном тканью помосте. Она отпорола бирюзовую ленту, нашитую на широкий рукав. День намечался замечательный. Вокруг суетились оруженосцы, судьи отдавали последние распоряжения. Реяли знамёна. Турнир обещал почтить своим присутствием герцог…» - сон порядком удивил, ведь мало что интересовало её меньше чем эти побоища. Именитые фамилии теряли лучших, но жалела она только лошадей.
    Подобные видения приходили почти каждую ночь и, со временем, выделился конкретный боец, среди остальных отличавшийся надменностью, ловкой посадкой в седле и задиристостью. Каждый его приветственный жест перед боем воспринимался, как предназначенный лично ей. Латник медленно проезжал мимо трибун, лениво скользя взглядом по рядам. Всегда протягивая ленту, она не помнила ни одного случая, когда бы он принял её, хотя иногда пренебрежительно кивал, как трактирщице.
    В реальности стала накатывать непривычная и необъяснимая тоска. Она копалась в себе, стараясь разобраться в происходящем. Всякий раз на ум приходил неизменный образ – скрестив ноги, она сидит на земле. Вокруг ноябрьская степь. Беспросветно нависают сизые тучи. Ветер рвёт ночную сорочку. Некуда спрятаться от сквозняка - тело сотрясается от крупной дрожи и некому помочь, закрыть от него. Невыносимый непрекращающийся сквозняк.
    Прежде весёлая и общительная девушка стремилась к уединению. Полюбила долгие одинокие прогулки. Часто ей казалось, что она сходит с ума. Рыцарь из снов, никогда не поднимающий забрала, поселился в мыслях. Периодически чудилось его присутствие за спиной, но сколь бы быстро она ни оборачивалась - наталкивалась на пустоту. Постоянное ожидание изматывало и усиливало ощущение безысходности. На картины событий наползала вечно дождливая пелена.
    Окружающие заметили перемены, но объясняли причину нервами. Она осунулась и побледнела. Находясь в компании, вежливо слушала, особо не вникая в смысл беседы. Семья сбилась с ног, пытаясь вернуть её в нормальное состояние.
    Спустя пять лет такой жизни Кларисси полностью погрузилась в состояние апатии и меланхолии. Примерно тогда из подвала усадьбы наверх подняли статую сэра Эвана – родне хотелось кричать о своей знатности. Немного встрепенувшись, из любопытства пошла посмотреть. Первое впечатление – урод. Истерзанный, страдающий и безобразный. Жалость и отвращение боролись в ней. Но, несмотря на противоречия, приходила сюда, когда рядом никого не было. Сначала для того, чтобы чувствовать хоть какие-то эмоции, пусть и негативные, но позже возникло ощущение умиротворённости, невесомое, как тень бабочки, всегда срывающейся прочь. Чем дольше она рассматривала скульптуру, тем больше замечала деталей. Узор из переплетающихся дубовых листьев на нагруднике был знаком ей. Смотреть ему в лицо было неприятно, и она пыталась представить, каким он был раньше. Воображение рисовало красивого юношу, пылкого и отчаянного. Наколенник пересекала зазубренная глубокая длинная царапина. Полгода назад приснился очередной поединок, и она отчётливо помнила, как нёсся соперник с копьём подмышкой, и оно, совершенно случайно не попав рыцарю в бок, ударило по щиту, а потом проскрежетало по броне, прикрывающей бедро. Эван потерял равновесие, бурый конь поднялся на дыбы, молотя воздух копытами. Кольчужная попона собралась в складки. Турнирный стражник перехватил уздечку и пытался успокоить животное…
    Кларисси попросила принести в зал кресло-качалку и вечерами читала вслух письма или стихи. Брала с собой пяльцы из слоновой кости. Сначала сосредоточенно следила за узором, но потом погружалась в грёзы и стежки невпопад меняли цвета и сбивались в пятна. Если… если бы он был жив… Она ясно представляла, как нашла лучших врачей. Они бы вынули обломки доспехов из его тела, долго совещались, но провели операции. Как беспомощно он выглядел бы в бинтах… Она бы уговаривала строптивца пить бульон и не вставать раньше времени, беречь себя. Они бы вели беседы обо всём на свете и строили планы. Мечтали. Смеялись. И он обязательно, обязательно пошёл бы на поправку и первый раз влюблённо взглянул на неё…
    Несмотря ни на что, поклонников у Кларисси не убавлялось. Она относилась к ним, как к погодным явлениям, отстранённо. Но ей было приятно деликатное присутствие друга детства, жизнерадостного и остроумного, к тому же выгодно отличавшегося от других кавалеров – непривлекательностью. Спустя долгое время ухаживания она вышла за него замуж. У них родилась дочка, её светоч. Спустя год с мужем случился несчастный случай, в результате которого он умер.
    Теперь в душе Кларисси навсегда поселился страх за дочку, и за возможную внучку, и за всех девочек рода. Каждое утро она шла в сад либо в поле, собирала изысканный букет, поднималась наверх и, кладя его на пьедестал, к ногам Эвана, горячо молила о помощи, о спасении её девочки, если потребуется, о помощи, а не о любви, о помощи, если потребуется… Всегда о помощи, всегда с надеждой.
    ***
    Эван стоял и смотрел, как Сердцееды в бешенстве тормошили тело Исабель, пытаясь уловить хоть вздох, хоть всхлип теплящейся жизни. Наблюдал со злорадством.
    Сердцееды поднялись, их серые фигуры становились всё туманнее, призрачнее, прозрачнее, пока не исчезли. Эван отвернулся и, шаркая, побрёл. Движения замедлялись и требовали всё больших усилий. Рядом с окном он остановился, не в силах сделать ни шага.
     Луна висела спелым апельсином. Тишину нарушали соловьиные трели. Эван замер непреклонным утёсом посреди серебристого озера света.
    

  Время приёма: 20:31 17.01.2020

 
     
[an error occurred while processing the directive]