Спаситель, есть ли лошади в раю?
(с) Оксана Кукс
Мой брат был дерзок и горяч в ту пору, когда его обучение искусству волшебника-воина перевалило за середину. В нашем городе была всего одна школа будущих служителей, воинов и творцов, зато огромная, занимающая целый замок неподалеку от центра. Несмотря на то, что учились мы вместе, мы почти не виделись. Я была моложе и честно готовилась к своей будущей профессии, что отнимало большую часть свободного времени. Меньшую мы оба посвящали друзьям и неизменным помощникам-лошадям.
Небесный город, словно подвешенный среди вечно прекрасных, меняющихся, но никогда не мрачных облаков, состоящий из высоких зданий и вычурных замков, больших и малых, соединенных узкими арками мостов, только казался оплотом благости и защищенности от невзгод. Хотя сейчас мы ни с кем не воевали, да. Но в мире волшебников не все было так безоблачно, каким казалось на первый взгляд. Были другие места и другие их обитатели, со скрытым взором и не всегда понятною нам мыслью.
В тот день брат поймал меня на оживленном пересечении двух коридоров, и, подхватив за локоть, ловко увлек в сторону.
– Тсс, Нана, – зашипел он, видя, что я уже готова возмущаться. – Дело важное и интересное, слушай! Недавно Дик и Мер вернулись, говорят были за городом, за Зеленой скалой и видели, как …Золотые журавли вернулись! Золотые, Нана, их уже триста лет никто не видел, даже наставники, а это дурачье там шаталось и случайно увидело стаю.
Он с надеждой взглянул мне в глаза, и, видя, что я все еще недоверчиво смотрю на него, выпалил:
– Думаешь, я вру?
– Думаю, что врут, – вздохнула я.
– Пошли со мной, – с непонятным торжеством изрек брат и потащил меня по коридору к своему крылу школы. Я неохотно подчинилась.
Мы вошли в комнату, где жили трое его сокурсников, в самый разгар обсуждения и восторгов. Дик и Мер, надувшиеся от гордости за совершенную вылазку, уже, наверное, в сотый раз пересказывали свои подвиги. Отдельный круг недоверчиво охающих ребят собрало что-то еще, передаваемое из рук в руки. Я с трудом пробилась вперед и на мгновение замерла, не веря собственным глазам. Золотое перо! Неужели эти болтуны правда видели журавлей? Такое перо было большой редкостью, взять его им было неоткуда. Я протянула руку и потрогала длинную, матово светящуюся реликвию, которую держал в руках студент недалеко от меня.
Разумеется, Золотыми журавли звались только из-за необычайного окраса, но птица и правда была очень древней, почти легендарной. Ни наши родители, ни старшие родичи не встречали их на своем веку.
– Теперь ты веришь мне? – требовательно прошептал сзади в самое ухо брат. Я развернулась и наши глаза встретились. Его взгляд горел неумолимым огнем. – Теперь ты пойдешь с нами к Зорким шпилям?
***
– Нет! – выдохнула я, вырвавшись из переполненной народом комнаты и прислонившись лопатками к холодной стене коридора. – Ты же знаешь, что это запрещено, что это очень опасно!
Брат продолжал сверлить меня взглядом. На его лице читалась решимость.
– Мы уже все обсудили. Все разузнали. К Зорким шпилям уже лет десять не направляют патрули, там спокойней, чем в заводи отцовского пруда с утками! Дха-рассы спят уже очень давно и даже их "мыши" практически не высовываются из нор. Шпили поросли мхом и затянулись паутиной!
– Дха-рассы не утки, – раздельно произнесла я, твердо глядя брату в глаза, но это никак не подействовало. Тот был одержим идеей вырваться из города и покрыть себя вечной славой, принеся такое же перо, а там, чем Боги не шутят, может и поймав Золотого журавля с помощью одного из своих заклинаний. Но дха-рассы...
***
Зоркие шпили на самом деле были высокими и узкими скалами, выныривающими из облаков и вздымающимися на разную высоту, как чьи-то чудовищные черные пальцы. До них было четыре часа лету верхом.
Шпили были изъедены пещерами, как старые пни червями, но населяли их отнюдь не столь же безобидные существа. Дха-рассы, Черные Вестники, одно время были серьезным противником, а после победы нашего войска – очень беспокойным соседом. Сами существа были немногочисленны, но отлично воевали и разводили «мышей», названных так из-за сходства с летучими мышами – вредоносную и, в больших количествах, опасную дрянь.
Обычно, подлеты к шпилям строго патрулировались, но в последнее время я действительно ничего не слышала о них. Тем не менее, мне совершенно не нравилась эта идея.
– Ты понимаешь, насколько это далеко и опасно? – попыталась я образумить брата, но это было пустой затеей. – Как ты собрался туда добираться? Нас же хватятся уже через полчаса, вся школа будет на ушах стоять!
– Спокойно, – победно усмехнулся тот, видя, что я уже почти приняла его идею. – Мы пойдем с утра, вместе с Висом и Нэлом, мы с ними вечно где-то пропадаем, скажем, что нас отправляют…ммм…ну скажем, в гости к нашей тетке на окраину. Парни легко отпросятся вместе с нами, все же знают, что у них почти никого нет и жалеют. Отпроситься на пол дня не составит труда, наставники даже домой не сообщат!
– Пол дня? – скептически переспросила я и брат вдохновенно развил свой план:
– Вылетим ранним утром, до рассвета, на Зеленой скале передохнем, полчаса-час на поиски и можно лететь обратно. К обеду вернуться не обещаю, но здесь мы будем незадолго после полудня. Так как?
– Ты сильно рискуешь, – печально покачала я головой, понимая, что отпустить этого взрослого оболтуса одного с такими же друзьями я не смогу.
***
Как брат и говорил, руководство школы не возражало и легко отпустило не только нас, благонадежных Арраску, но и Виса и Нэла за компанию. С разрешения родителей, разумеется, но никто не стал заранее предупреждать тетку о нашем визите, чем мы и воспользовались.
Собрали сумки еще с вечера, взяв только еды и воды в дорогу на полдня. Не озаботились даже фуражом, предполагая короткий отдых на Зеленой скале перед самым началом операции.
Рассвет застал нас уже в часе лету от города. Облака под нами и по сторонам на глазах заливало ясным светом, и из синеющих клубов они преображались в светлые с мягкими очертаниями горы. Восхищенная окружавшей нас красотой, меняющей свой облик каждое мгновение, я почти расслабилась, хотя никогда еще не бывала так далеко от дома в компании только сверстников.
Пока волноваться действительно не стоило – мы еще не вышли за пределы охраняемой территории. Мальчишки больше опасались напороться на патруль, который без разговоров не только завернул бы отчаянных детей обратно, но и отконвоировал, и придал делу огласку, что могло значить лишь позор.
***
К счастью или не к добру – но мы никого не встретили за всю дорогу до края освоенной местности. Когда вдалеке среди облаков вырос силуэт Зеленой скалы, мое сердце тревожно сжалось – я втайне надеялась, что брат передумает или испугается собственной лихой затеи. Еще был шанс дать лошадям отдохнуть и вернуться, подумала я, не слишком-то успокоив себя этой мыслью. Моя кобыла шла ровной летящей рысью, не касаясь облаков, но я знала, что она рада передышке.
Когда копыта коней коснулись бледно-охристого камня скалы, а после и ступили в высокую сочную траву, брат тут же лихо спрыгнул, показывая, что здесьбезопасно. Я последовала за ним и внимательно огляделась-прислушалась, пытаясь прочувствовать каждый выступ, каждый куст и ручей на скале, что возвышалась над облаками из неведомых глубин. К сожалению, я знала слишком мало, а умела и того меньше, так что скала для меня молчала. Лишь слабый ветер здесь был заметнее, чем на просторе – он гулял по волнующейся траве, пробирал листву густого кустарника, негромко посвистывал в камнях. Пик скалы возвышался над нами, мы приземлились на ее восточную отлогую часть. Немного выше из камней там и здесь вырывались источники ключевой воды, питавшей всю ее растительность.
Привал был не долгим – мы только размяли ноги после седла и опустошили сумки с припасами. С победой или без, возвращаться решено было сразу же, не раскланиваясь повторно перед гостеприимной на вид границей.
Лошади восстановили силы и мы снова заняли места в седлах. Кажется, мальчишки волновались, излишне тщательно поправляя и проверяя сбрую. Я хотела было съехидничать на этот счет, но смолчала – мне тоже было не по себе. Впереди нас ждал недолгий перелет – и Зоркие шпили. Я все-таки надеялась, что до них дело не дойдет: мы встретим журавлей раньше, а может, ребята возьмутся за ум или, что вероятнее, испугаются. Но я недооценила своего брата, он был слишком отчаянным, подобно отцу, не унаследовав еще, впрочем, благоразумие рода Арраску.
Мы летели уже немало, в полной тишине вглядываясь в безмятежные серо-розоватые облака по сторонам и особенно впереди. Кони шли медленно – внезапно напороться на Шпили не хотел никто. Напряжение незаметно нарастало вокруг тяжелым, почти ощутимым облаком, казалось, еще минута и брат решит повернуть, с сожалением назвав вылазку неудачной, но тут глазастый Нэл завопил, глядя куда-то правее и вверх:
– Смотри! – и сию же секунду схлопотал подзатыльник от Виса, ибо орать при ловле птиц было глупейшим позорным делом. Но мы тоже успели заметить золотистый проблеск на окраине огромного облака, горой вздымавшегося неподалеку. Один, два, нет, целых четыре сияющих росчерка хорошо различались на его фоне его светлого брюха. Не успела я опомниться, как моя лошадь уже сорвалась вскачь, стремительно набирая высоту вслед за собратьями. Мы пошли по широкому кругу, охватывая облако так, чтобы подобраться к птицам как можно ближе и внезапнее, давая больше времени ловчим заклинаниям парней. Журавли не сразу бросились прочь, что свело бы на нет наши усилия. Уже поворачивая и теряя их с поля зрения, я заметила, что они только повернулись в нашу сторону, привлеченные посторонним звуком.
Облако все никак не кончалось, наша кавалькада неуклонно рвалась вверх вдоль самого его затененного бока, а когда вырвалась на свет, мы обнаружили себя над изборожденной равниной с кое-где встающими столбами и грудами облаков. Журавли ушли недалеко, маневр дал нам небольшую выгоду во времени и теперь погоня продолжилась по прямой, имея даже шансы на успех. Мы больше не тратили время на обход встающих на пути облачных светлых клубов и, вырвавшись из самого крупного, мне пришлось повиснуть на поводе, изо всех сил останавливая разгоряченное погоней животное на полном скаку. К счастью, кобыла была воспитанной и послушалась почти сразу – встала на месте, протестующе помотав головой.
Впереди из небесного спокойного поля вверх тянулась острая серая башня грубой формы с едва различимыми хаотично посеянными проемами. А за ней еще одна, и еще, и еще. Зоркие шпили вставали впереди настороженно и безмолвно.
Мне удалось унять лошадь, и я зависла в отдалении от грозных скал, но остальные и не подумали остановиться. Хотя Вис и Нэл крупно отстали от моего брата, они продолжали нестись за ним, тот же гнался самозабвенно и слепо. Он миновал уже около трех шпилей и все продолжал отдаляться, мчась в глубину чужого владения. Возможно, брат не был бы столь безрассудным, не настигай он заветную птицу. Мне отсюда казалось, что его заклинание вот-вот должно зацепить последнего журавля из стаи. Так в конце концов и случилось.
Птица вздрогнула и забила крыльями на одном месте, скакуну нашего азартного предводителя понадобились доли мгновения, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние и вот брат уже тщательно выплетает у сильно бьющейся птицы ослепительную магическую сеть. Друзья еще не нагнали его, и, хотя должны были лететь вперед во весь опор, внезапно начали замедлять бег своих коней. Моя лошадь занервничала, чувствуя, как что-то меняется, я же замерла, с поднимающимся леденящим ужасом наблюдая, как из ближайшей к месту поимки журавля скалы выпархивает черное облачко – стремительный рой, и, клубясь, устремляется к брату.
События накатили все возрастающей лавиной, как будто время внезапно ускорило свой бег – Вис и Нэл закричали, их кони плясали на месте от дерганых действий всадников. Те же не понукали их больше вперед и не решались вернуться, спасаясь бегством без друга. Брат наконец заметил опасность и даже успел подобрать повода, когда его перепуганный конь сделал гигантский прыжок в сторону, уходя от черного роя. Но в скорости маневра жеребец с всадником сильно уступал верткой стае мелких крылатых существ.
– Беги! – не помня себя от ужаса закричала я, не думая ни о том, что все они слишком далеко, ни о собственной шаткой безопасности. Но он побежал.
Магическая сеть со спеленатым журавлем у седла должна была здорово ему мешать, но он даже успел развернуть не помнящего себя от паники коня в правильном направлении, как первые «мыши» вцепились им в одежду и сбрую. Дальше все слилось в один поток стремительного бегства. Вис и Нэл не выдержали и развернулись, посылая коней в невероятный бег на износ – прочь, прочь! Они почти миновали Шпили, мой брат летел за ними в некотором отдалении, пока не слишком сдерживаемый мелкими тварями.
Моя кобыла захрапела и шарахнулась, как из крайних скал темными пятнами излились новые стаи Вестниковых выкормышей, отрезая парням путь к отступлению, и я поняла, что это уже что-то большее, чем просто случайно разбуженные мелкие создания. Стаи взвихрились и ринулись навстречу мчащимся в их объятья всадникам, но стоило черному потоку иссякнуть, как из скальных проемов один за другим явились хозяева этих чуждых земель. Вис и Нэл не успели повернуть и врезались в тучу черной дряни, завертелись, разбрасывая ее от себя. Они-то первыми и привлекли на себя удар дха-рассов, пока только двоих. Мрачные фигуры, держащиеся в воздухе без помощи каких-либо существ или видимых заклинаний, выглядели очень угрожающе и были гораздо выше парней. Костлявые, укутанные в черное, они производили впечатление опытных безжалостных бойцов, страшных еще и тем, что были абсолютно не похожи на нас и когда-либо виденных нами созданий неба.
Вестники обладали мечами, длинными и очень тонкими, в некоторых положениях просто исчезающих из виду, но столь же смертоносных. Все маги носили оружие с раннего возраста, я с детства обладала собственным клинком и как-никак умела с ним обращаться. Сейчас парни выхватили собственные мечи, но бой был отнюдь не тем, к которому привыкли дети магов, живущие в крепости и питающие немало иллюзий под ее защитой. Противники не дали им и мгновения сосредоточиться, а налетели и закружили в стремительной схватке. Обученные кони не давали врагам преимущества, выигрывая для своих всадников моменты прийти в равновесие, а те отражали удары обоюдоострого оружия, не делающего выбора между человеком и животным. Так не могло длиться долго, я понимала это. Бой сместился к краю скал, что могло бы дать возможность бегства, не будь противостояние столь отчаянным.
Мое сердце билось подобно стиснутому сетью журавлю, но страх перед противником, которому я уступала во многом, пока перевешивал. Я наконец вспомнила о брате и заставила себя на миг оторвать внимание от боя, ища того глазами. И обомлела.
Порядком потрепанный мелкими спутниками Вестников, брат сходился в битве с одним из самых устрашающих господ здешних проклятых скал. Высокий, гибкий, тот скорее напоминал тень, продолжение собственного клинка, чем живое создание, могущее умереть. Дха-расс был слишком умелым, а конь брата уже не успевал за его поворотами, сильнее других измотанный охотой. Это было страшно, страшно, как не бывает даже во сне, во мраке ночных фантазий. А из клубов застилающей, путающей взор мелкой дряни выскользнула еще пара мрачных воинов и устремились к этой, несомненно, самой яростной, схватке, намереваясь помочь своему вожаку разделаться с чересчур дерзким врагом.
И тогда мое сердце не выдержало. Разряд, холодный, словно касание смерти, пробежал по моим венам, зажигая безумную ярость и без следа сметая страх. В едином порыве я послала кобылу вперед, сливаясь с ней в этом стремлении, перешедшем в полет выпущенной стрелы. Она слишком долго стояла, плясала, повинуясь бескомпромиссной сдерживающей силе железных удил и теперь отдавала всю себя движению. Я не помню, ни как миновала занятых собственными противниками Виса и Нэла, ни как выхватила меч. Оказавшись рядом с братом, отбросив ненадолго спешащее подкрепление Вестников своим нежданным вторжением, я вступила в схватку весело и зло. Мечи засверкали в лучах пробивающегося меж облаков Солнца, теперь мы с братом сражались вместе, упоительно сводя в синергию движения наших клинков. Моя лошадь, не требуя отдельного указания, умело прикрывала, когда коню-союзнику не хватало быстроты вовремя отразить или уйти. Страшный вестник-великан все еще вел бой с братом, а я в сумасшедшем отчаянном упоении отражала атаки двоих других, позабыв страх и собственное, как мне казалось, косное владение оружием. Осталось только стремление выжить и прикрыть брата, только озарение боя.
Время растянулось в вечно длящиеся мгновения, измеряясь только количеством следующих друг за другом ослепительных ударов стали о сталь, каждый из которых продолжал жизнь еще на несколько секунд. Я не чувствовала боли в мышцах, хотя раньше наверняка бы уже запросила пощады. Бой продолжался и пока он шел, пока клинки цепляли друг друга в яростной и неудержимой пляске, я знала, мы будем дышать. Словно в каком-то невероятном сне память тела работала подчас быстрее разума, все вбитое на уроках фехтования сейчас явилось – только это – да интуиция магов, в жилах которых текла кровь вековых бойцов, позволяло нам держаться.
Один из моих противников внезапно уклонился, но не вернулся и не использовал обретенную инерцию для нападения, а наоборот быстрым скользящим движением отшатнулся, волоча за собой истлевающий шлейф синеватой крови. Я заметила проблеск металла у дальних облаков, но солнце слепило, и я не стала смотреть. Надеяться было некогда, как и ждать, и я сосредоточила натиск на втором, внезапно оказавшемся без прикрытия. Злое необоснованное превосходство наполнило меня, заставив оторваться от брата и разорвать круговую оборону. Видимо, эти два дха-расса были не столь хорошими бойцами, или удача была не на их стороне, но внезапность ранения одного и мой рывок сделали свое дело и острие светлого клинка скользнуло вдоль черных лохмотьев оставшегося врага, заставив и его слегка отступить. Вряд ли я смогла бы победить Вестника, ведь эффект неожиданности уже прошел, а он был слишком хорош, но я так и не узнала это наверняка, ведь ситуация позади круто изменилась.
Боевой жеребец брата заржал яростно и звонко. Полуобернувшись, я краем глаза увидела, как он взвился на дыбы, вытянув шею и роняя пену, а потом сделал неожиданный кривой скачок в мою сторону. Будь он чуть ближе, инерция и вес животного растрощили бы мне ногу, оказавшуюся между боками коней, а так он всего лишь ощутимо впечатался в нас, выбивая мою лошадь из равновесия. Я дернула повода, кобыла резко тряхнула головой, взмывая чуть выше и я с ужасом увидела на противоположном плече и шее коня огромную рану. Гигантский дха-расс, нанесший ее не заставил себя долго ждать, и вновь атаковал. Мой противник к счастью не торопился вступать в бой, и я метнулась обратно, заставляя лошадь прижаться к бестолково сучащему ногами, теряющему кровь жеребцу, по возможности распространяя на него ее магию и давая еще немного удержаться в полете. Брат отбивался слишком порывисто, я поняла, что слепая ярость захватила его рассудок. Теперь Вестник кружил вокруг нас, удары приходились на каждого, и мы были беспомощны в навязанной им заведомо проигрышной борьбе за выживание.
Когда, видя положение дел, отступивший ранее второй дха-расс вернулся, я не выдержала и оторвавшись от раненого коня, заплясала-закружила вокруг него, защищая из последних сил, стараясь не пропустить ни одного удара, а брат не выпуская оружия из руки, что-то шептал –то ли пытался зачаровать рану, то ли просто уговаривал свою лошадь держаться. Это сейчас было равносильно – рана была слишком ужасной, значение имело только сколько он сможет продержаться в воздухе или сколько продлится мое безумное везение. Мы все же снизились к самой границе облаков, и сражаться стало трудней из-за закрывающего обзор небесного рельефа.
Внезапно сзади в более осторожного дха-расса ударили сразу три боевых стрелы. Он прогнулся неестественной дугой, из спины его выплеснулась кровь. А из-за облаков вынырнул невесть откуда взявшийся воин Города, позже я опознала в нем личного охранника нашей семьи, и с обнаженным оружием бросился в бой на оставшегося врага.
Дха-расс зашипел – я впервые услышала от него хоть какой-то звук и вздрогнула – до этого он сражался безмолвно. Его последние удары брату были особенно яростными, перед тем как он сошелся со стоящим противником. Воин быстро оттеснил Черного Вестника от нас, и в тот же момент умирающий конь взвился, дернув всеми ногами одновременно. Подскочив, я потащила брата в седло, тот успел схватиться за гриву кобылы и перевалиться на ее холку, когда его собственный жеребец, безвольно мотнув головой с потухшим взглядом, боком завалился в облака и исчез с наших взглядов навсегда.
Внезапная тишина оглушила нас. Я почти бессознательно помогла брату сесть более устойчиво, и нас накрыли стремительные тени небесных всадников приграничной службы, спешащие на помощь собрату.
Вестник дрался хищно, до последнего не желая уступать, но когда увидел перевес сил, стремительно обернулся вокруг собственной оси, отмахиваясь обоюдоострым мечом и отступил. Мы же, не теряя времени, развернули коней и понеслись к краю чужой территории, стремясь скорее оказаться как можно дальше от Зорких Шпилей. По пути, сопровождающие нас воины еще дали два коротких боя, но это были стычки, которыми дха-рассы проводили нас за пределы своей территории.
***
К счастью, больше никто не погиб. Нэл был легко ранен, но это казалось ему сущим пустяком по сравнению с тем, что ожидало в городе по возвращении.
Воины с сомнением обсуждали возможность новых неприятностей от дха-рассов, ведь мы здорово растревожили их гнездо. На нас не обращали внимания всю дорогу обратно, и я была благодарна воинам за это. Мы молчали, но если ребята были придавлены чувством вины и наверняка подумывали о том, как будут оправдываться перед родными и школьным руководством, то брат просто ехал с отсутствующим видом, сидя на крупе коня позади Виса и словно бы нехотя придерживаясь за его пояс. Только зажатые скулы и неестественно окаменевшее лицо выдавали его боль, а сдерживаемые внешне эмоции наверняка бушевали внутри.
Чувство вины. Такое сильное, что хотелось кричать и рвать на себе волосы, рыдая, вцепиться в гриву кобылы, согнуться, исчезнуть.
Память. Светлая память, причиняющая боль, разъедающая душу изнутри –словно неумолимый огонь пожирал все, что любил.
Обреченность. Разве воин тот, кто оставляет друга в беде? Разве воин тот, из-за амбиций которого погибают?
Я уже почти пожалела, что обратилась к природно-сильной эмпатии, которую не умела хорошо контролировать. Переживание чувств брата ничего мне не дало, я по-прежнему не знала, чем можно ему помочь.
Лошади были не только постоянными спутниками магов небесного города, где без перелетов нельзя прожить и дня. Это наши усилия, наша волшебная легкость наделяла их возможностью ходить между облаков, но значение животных на этом не заканчивалось.
Опасная жизнь чародея требовала щепетильного и чуткого отношения ко всему, что его окружало. Взаимопонимание с постоянным спутником играло ключевую роль, ведь нередко от него зависела жизнь. Поэтому с лошадью выстраивалась особая связь, позволяющая ей реагировать не с полу-движения – с полу-мысли, а нам – узнавать ее состояние и даже настроение. Такие отношения требовали огромного труда, и, что еще важнее – доверия, привычки.
Гибель лошади была потерей друга, боевого собрата, потерей части себя. Гибель лошади по собственной вине была трагедией, которую переживал сейчас мой брат, неистово ненавидя свою самонадеянную выдумку, эгоистичное желание славы.
***
Отец ничего ему не сказал. Видя, что молодой волшебник наказал себя сам и сильнее, чем можно было ожидать, он просто отправил его отдыхать, а после безмолвно приказал не спускать с него глаз.
Мне же досталось только за то, что не отговорила ребят от поездки.
– Ты храбро сражалась, – сказал отец, видя, что я уже достаточно раскаялась. – Идущий За Снегами мне все рассказал, он видел, как ты защищала брата от Вестников, когда спешил к вам на помощь. Я не могу винить тебя за то, что ты участвовала в авантюре – иначе сегодня я не досчитался бы сына. Ты – Танцующая Среди Зорких Шпилей, – тут я встрепенулась, – завтра получишь это имя на торжественном собрании семьи Арраску. Ты достойная дочь своего рода. Наша память и наша слава – с тобой.
Я молча склонилась перед отцом, принимая его признание.
***
Уже вычесав кобылу до блеска, я все продолжала водить щеткой по ее лоснящимся бокам, переживая и укладывая в голове произошедшее. Мы танцевали среди Зорких Шпилей вместе. Она тоже могла умереть. Я бросила щетку и обняла лошадь за шею, та вздохнула, скептически пережидая волну моих нежностей. Она не любила, когда ее обнимают. Она достаточно любила своего человека, чтобы не говорить ему об этом.
***
Закат догорел, и бледно-синеватая дымка затопила улицы города.
|
Рассказ открыт для комментариев