 |
|
| |
12:11 08.06.2024
Пополнен список книг библиотеки REAL SCIENCE FICTION
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
|
|
|
|
|
|
1.
Едва успел втиснуться в складку, как она с хлопком, пронзившим континуум, схлопнулась за кормой. Лихачество, конечно – но сейчас меня некому контролировать, а просматривать записи полета экипажу недосуг: долетели и долетели, значит, все стабильно. Конечно, они не правы… были бы, если бы за последнюю пару веков с кораблями моего поколения произошло хоть одно мало-мальски значимое ЧП. То, что лично мне… или, вернее, моему посмертию, еще не исполнилось и года мало кого волновало.
От досады я на мгновение потерял контроль над стабильностью импликатора, дающего многомерную тягу, от чего чуть было не упала аварийная переборка в отсеке гибернации. Обошлось. Как обычно.
Мысленно я улыбнулся. Самая сложная коррекция полета позади. Теперь – подождать какую-то неделю, и я у новой звезды и девственного мира. Блаженно увеличив напряжение силового поля, я на миг закатил визуальные сенсоры.
Настроение хорошее, но читать – лень, смотреть фильмы – опостылело, да и ненужная ностальгия появляется… музыка! Да, самое то, что нужно.
Хорошо, корабельный психолог не догадывается, какие файлы у меня припрятаны в секретной папочке. Еще бы – когда экипаж бодрствует я просто пай-мальчик. Ну кому придет в голову обвинить меня в пристрастии к деструктивным музыкальным направлениям? Нет, разумеется, официально они не запрещены. Кто ж допустит такую угрозу демократии и свободы слова? Но любому, кто попадется за прослушиванием, как минимум грозит общественный психологический контроль. Мало приятного, ага! Как же – попадал под него, еще до посмертия, разумеется. Наверно, это и послужило последней каплей; да, как раз после того случая я принял твердое решение идти на выборы. И хоть пришлось ждать два долгих года до совершеннолетия, это решение только крепло.
2.
Воспитателям я ничего не сказал, хотя, возможно, это было не правильно. Старшая нашей группы явно переживала за меня, хоть и жутко стеснялась этого. Родителям, конечно, было все равно. Не удивительно – мы и знакомы-то были чисто формально. Они у меня прогрессисты ученые, обеими руками воплощающие в жизнь тезис о ненужности семейной ячейки в «продвинутом» обществе.
Абсолют с ними!
С наступлением посмертия, пока меня достраивали, было много времени на размышления, и я пытался определить, что же все-таки на самом деле двигало мной, помимо банальных подростковых комплексов, с которыми, кстати, учат успешно справляться еще в младших классах. Наверно, это все-таки была скука. Что же еще? В самом деле, мне не хотелось протестовать, тем более – что-то кому-то доказывать.
Просто… просто когда с самого раннего детства ты понимаешь, что у тебя будет все, что ты только в состоянии представить, и бороться ни за что не надо; что, в лучшем случае, тебя ждет отстраненность и ледяное спокойствие ученых-профи, а в худшем – участь нахлебника-спортсмена или там художника… ну хорошо, не нахлебника. Просто такого же бесполезного элемента общества, как и остальные.
Может показаться, что я говорю о кошмарной утопии, где нет социального неравенства, и списать все на неадекватное восприятие мною реальности. Нет, я конечно, понимал, что неравенство – есть, что есть богатые и бедные – ведь без социальной конкуренции замрет развитие даже самого совершенного общества, но… в то же время было очевидно, что даже эта конкуренция – искусственна. Да и как ей не быть таковой, если предметы, которые можно купить только за бешеные деньги в магазинах для элиты отличаются от своих бесплатных аналогов только ценой и парой надписей…
А мне хотелось чего-то настоящего. Да, именно так – настоящего.
3.
В коридорах замершего в полете корабля гремела тяжелая музыка. Подрагивали стекла гибернационных камер, бросая неверные блики на синеватые лица членов экипажа.
С моей точки зрения, никакой надобности в этих холодильниках не было. Самый долгий полет через пятимерный континуум в освоенной части Галактики длится пару недель; исследовательский полет, вроде нашего, редко когда занимает дольше трех недель в одну сторону. Мы летели четвертую неделю. Но даже этот срок – неужели стоит добровольного заключения в ледяной кокон?
По полутемным коридорам неслись раскаты древней бас-гитары; эхом бухали ударники. Казалось, звуки разрывали пространство на смотровой палубе – устремляясь туда, за псевдо-стекло, во Вселенную…
Галактика отсюда выглядит куда более впечатляюще, чем из обычного пространства. Видны переливы магнитных и гравитационных полей, радужные точки пространственных аномалий, далекие светила распускаются причудливыми энергетическими цветами. И никто не любуется всем этим великолепием, никто за исключением меня, полоумного подростка, заслужившего право в посмертии стать кораблем.
4.
Рассчитывал и я взять в выборах моего года главный приз? Конечно! Иначе никогда бы не отправил заявку. И в победе я почти не сомневался. Даже мечтал, как это будет: я – сатрап собственной звездной колонии, принимающий решения в кризисных ситуациях на страже демократии и человеческой расы! И нужно для этого всего ничего: только доказать свое право на лидерство.
Участь корабля казалась мне странной и едва ли привлекательной. К тому же, для этого пришлось бы пройти через смерть. Мало приятного, даже когда понимаешь, что эта смерть вроде как не настоящая. Я шел победить, и мне это почти удалось.
Нас было рекордно много – почти три сотни. Некоторые ученые объясняли это повышенной солнечной активностью, вероятно, в надежде получить дополнительные ассигнования на сверхдорогой проект контроля над дневным светилом. Я думаю так просто потому, что среди ученых не принято делать что-либо просто так.
В этот раз площадкой для выборов был избран остров, недалеко от Австралии, покрытый пышными джунглями, такими же искусственными и фальшивыми, как и все в нашем мире. Разве что развалины древней промзоны в самом центре были вполне настоящими.
Высаживали нас с моря – каждого на индивидуальной шлюпке, отдавая все положенные почести «авангарду цивилизации». Во время высадки еще раз объясняли правила. Словно бы участники до сих пор не удосужились их прочесть, даже ставя свою подпись под госконтрактом.
Задача выборов – найти знамя. Сейф с этим символическим клочком серебристой материи мог находиться в любом месте острова, и для того, чтобы узнать, где же именно вести поиски, необходимо добывать подсказки. Получить подсказку можно только убив другого претендента. Чем больше убийств – тем выше шанс первым найти сейф. Который, кстати, откроется только тогда, когда в живых останется всего один из участников. Избиратель, первый дошедший до сейфа, получает преимущество – ставить ловушки гораздо проще, чем пытаться их избегнуть.
Негуманно?
Да, конечно. На самой грани человечности, точнее, того определения человечности, что дает Конституция.
Но необходимо. Так нас убеждали чуть ли не с младенчества. Выборы – единственный способ избежать влияния жестоких законов выживания на все общество в целом. Когда избранного выбирает сама среда; среда избирателей, тех, кому хоть что-то надо. Выбирает, к тому же, самым объективным способом – собственной волей, умением, везением, наконец. К тому же, убийства на выборах вроде бы не окончательные. Вроде как понарошку. Почти и не убийства совсем…
Сейчас-то я, конечно, понимаю, что это полная ерунда. То, чему учат в школе. Просто на выборах решаются целых три очень важных для общества вопроса. Во-первых, выявляются лидеры для освоения новых колоний и продолжения звездной экспансии. И пока ни с одним из них не вышло осечки. Во-вторых, государство получает необходимое количество ментальных матриц для постройки новых звездолетов… конечно, раньше считалось, что должен быть способ воспитать искусственный интеллект, способный жить в квантовом компьютере, но пока даже относительно успешные опыты стоят таких бешеных денег, что ставят под угрозу саму звездную экспансию. И, в-третьих, общество избавляется от наиболее активной молодежи, способной создать угрозу его стабильности.
Очень разумно, в целом. Но противно, правда?
Тогда, на острове, во мне бурлили адреналин и гормоны, и было вовсе не до отвлеченных размышлений; очень хотелось победить.
Поначалу, конечно, было страшно. Даже очень. И нечего тут стыдиться.
Я ступил на желтый, горячий пляж с осознанием, что в любой момент на этот песок может пролиться моя собственная кровь. Это здорово пугало, но и возбуждало одновременно.
Кажется, тогда я впервые почувствовал – вот оно, настоящее. Начинается.
Первого парня я выследил тут же, на берегу, у самой кромки джунглей. Он вел себя поразительно беспечно, словно бы и правда не слышал о правилах этой жестокой игры под названием «выборы».
Возился с каким-то кустом с упругими мясистыми листьями; надергал их целую охапку, и потащил на пляж, как будто решил устроиться поудобнее. Словно на отдыхе в летнем лагере.
Спрятавшись в кустах, я прицелился. Был уверен, что попаду, но палец не желал нажимать на крючок. Уговаривал, убеждал себя, что это не по-настоящему; что парень не умрет окончательно – его ждет почетное посмертие, с сохранением сознания и всех гражданских прав…
…просто встал и вышел из джунглей. Он неловко улыбнулся, пытаясь нашарить свой избирательный пистолет на песке.
- Как тебя зовут? – спросил я в каком-то кураже, продолжая держать его на мушке.
Парень молчал; только глядел расширенными от ужаса глазами прямо в ствол. Это меня злило.
- Зовут тебя как!?! – повторил я, переходя на крик.
…кажется, он начал что-то отвечать. Но не успел. Его мозги вывалились прямо на ярко-зеленые, влажные листья. Я видел так отчетливо… словно на экране голомонитора. Неподвижно. Со всеми деталями.
Меня стошнило – первый и последний раз за выборы.
5.
За космосом я мог наблюдать часами – и мне не надоедало это занятие. Я купался в силовых полях и излучениях, что мягко ласкали мою бронированную шкуру, одетую в призрачное силовое поле. Схожие ощущения испытывал до смерти, когда купался в океане; именно в океане, а не интернатовском насквозь искусственном бассейне.
И каждый раз окончание полета неизменно вызывало досаду. Когда летишь – кажется, что все впереди, все самое интересное только ожидает тебя там, за очередным изгибом пространства… а когда ты уже на месте – вот оно, ждет тебя. Новая планета, пылевое облако, пояс астероидов. То, что привлекло внимание науки. И больше нет ничего таинственного.
Кроме того, за шесть часов до выхода на орбиту пробуждается экипаж. Не люблю этих высоколобых. Только и говорят о высоких проблемах, пафосными и едва понятными словами. Между собой – неизменно вежливы, но мужчины и женщины словно бы и забыли, кто они. Даже если во время высадки приходится спать в одной палатке. Секс только для размножения – и то неохотно. Гормоны плохо влияют на ум.
Не понимаю такого отношения к личной жизни. Я, к примеру, никогда не упускаю возможности побаловаться по прилету на базу… Конечно, секс между кораблями не совсем то, что секс между людьми в обычных телах. Это – нечто гораздо большее! Еще бы – когда вместо банальных нервов в твоем распоряжении такой арсенал сенсоров! Вместо обычных гормонов – их квантовые аналоги, которыми можно, к тому же, управлять. И все же эмоциональная близость у нас играет куда большую роль, чем физический контакт. Хотя о серьезных, действительно серьезных чувствах речи не идет. По крайней мере, у меня. Секс – это, скорее, просто развлечение…
…в последнее время они даже перестали называть друг друга по именам. Говорят, номер по штатному расписанию куда короче и понятнее. Кажется, даже забыли, как кого зовут.
Но работали они – просто загляденье. Выжимали все, по максимуму из любой ситуации. Упорство. Нестандартные решения. Их совместный интеллект напоминал скальпель – такой же острый и… холодный.
Музыку громко теперь не послушать.
То, что я увидел на пятой планете красного, умирающего солнца, так и не получившего названия, на миг заставило меня забыть о досаде по поводу пробуждения экипажа.
Правильные узоры искусственных циклопических сооружений на северном материке и островах. Ухоженные, четко поделенные на сектора леса на южном… или это сельхозугодья? Не мое дело. Высоколобые разберутся.
Мне же просто хотелось полюбоваться этой планетой. Золотистая атмосфера, океаны с желтоватым отливом, темная, почти черная растительность, лишь слегка отдающая зеленью.
Экипаж завтракал. Как обычно – в полной тишине, с угрюмостью автоматов.
Нестерпимо хотелось пошутить, но в прошлый раз невинная шалость с подмешенным в питательный коктейль слабительным чуть не закончилось трагически; да и неделя, проведенная в психологическом карантине, отнюдь не способствовала здоровому развитию чувства юмора.
Мысленно я вздохнул и поморщился.
Я все ждал, когда командный состав явится на ходовой мостик; словно фокусник, приберегал самый невероятный трюк на последок. Надеялся, что неопровержимые доказательства обитаемости планеты, наконец, заставят их показать свои настоящие эмоции. Все-таки триста лет космической эры, непрерывного поиска, звездная экспансия, и вот, наконец…
…ледяное молчание. Секундная пауза. Потом командир – он же, по совместительству, научный руководитель экспедиции – произнес какую-то фразу, состоящую сплошь из специальных терминов. Несколько человек согласно покивали головами – но и только.
А потом начались полевые исследования.
6.
…второй и третий стоили мне куда больше – и нервов, и проявленного умения вместе с жаждой победы. Они были старше меня. Третий так вообще, настоящий бугай, с переливчатыми мускулами и повадками леопарда. Наверно, готовился на профессионального спортсмена. Должно быть, поэтому нам выдали огнестрельное оружие: чтобы поединок шел на уровне сознания и воли.
Я оказался чуть более терпеливым. Второй очень уж спешил достать меня, и поскользнулся на ветке. Упал в подлесок и сломал ногу. Поморщившись от криков, я не стал затягивать мучения – хотя соблазн был. Наверно, в каждом человеке есть такое «темное»; особенно в ситуации, когда каждую минуту можешь расстаться с жизнью… после первого убийства я решил, что смерть на выборах куда менее виртуальна, чем принято думать. Но это уже ничего не изменило. Разве что добавило решимости.
А вот третий меня действительно почти достал. Но его «темное» оказалось куда сильнее моего: он начал играться. Как кошка с мышкой. И – проиграл. Решил, что, разоружив меня, полностью избавился от опасности. Он и правда был очень силен, но, не осознавая этого, играл по им же созданным правилам. Просто не ожидал, что у меня хватит воли забыть об условностях.
Когда он начал душить меня – сначала легонько, что-то издевательски нашептывая на ухо, рукой, зажатой между его ног, я что было силы сжал яйца врага. Хватка слегка ослабла, и тогда в ход пошли пальцы другой руки, по третью фалангу погрузившиеся в глазницы парня. Думал, что он умрет быстро, но пришлось добивать из пистолета.
Дождавшись появления формул очередной подсказки на коже остывающего трупа, я быстро провел в уме необходимые вычисления и направился дальше – вглубь острова. Похоже, сейф вполне предсказуемо спрятали в старой промзоне.
…к тому моменту я как бы выключился. Или – наоборот – включился. Жил нервами, инстинктами, волей, никак не разумом. Было страшно, противно, но и радостно. Кажется, впервые ощущал себя живым.
7.
Дистанционные методы не дали никаких результатов. Таинственные сооружения вовсе не выглядели покинутыми, заброшенными – но хозяева отсутствовали. Или хорошо прятались. Мне это показалось зловещим, но ученому экипажу все было нипочем. Работы продолжались. На планету спустился посадочный модуль с лабораторией и шестью членами экипажа.
А желтым вечером первого дня, проведенного исследовательской партией в новом мире, неведомый разум, наконец, проявил себя.
Интересы науки, разумеется, выше интересов личности. Это неопровержимый постулат для сословия ученых. Конечно же, шестеро исследователей разделились – ведь так можно решить гораздо больше задач.
Я поднял тревогу за полсекунды до происшествия. Проверял потом по записям. Не знаю, на что это списать – машинную интуицию, загиб времени-пространства, или что-то еще. Не так это и важно.
Важно то, что все равно не успел.
По-правде говоря, я был обречен не успеть – даже если бы сообщил о неизбежном за час… жизнь ниже знания.
Того ученого просто всосали в себя стены одного из тоннелей, в который он залез в надежде добраться до многообещающего с научной точки зрения образования. Всосали, мгновенно растворили сверхпрочный скафандр, комбинезон… и оставили в герметичной капсуле, в которой, впрочем, было достаточно кислорода для дыхания. Уцелела только камера со скафандра. И передатчик.
Ученый вел себя спокойно, пока образовавшиеся прямо из стен острые лезвия не проникли в его плоть.
На эти минуты словно вернулись выборы, вроде бы, давно и тщательно изгнанные психологами из моих кошмаров и комплексов. Я остолбенел. Просто не мог заставить себя пошевелить даже захудалым сенсором. Только наблюдал.
Наблюдало и руководство экспедиции на борту. Наблюдало – по ходу давая наукообразные комментарии происходящему. Высоколобое сообщество выдвинуло гипотезу, что вивисекция одного из них является попыткой неведомого разума наладить коммуникацию.
Ученый кричал, свидетельствуя, что вовсе не до конца превратился в автомат…
Когда, наконец, я взял себя в руки, и собрался действовать – было поздно. Ученый умер.
8.
Развалины промзоны понравились. Возможно, потому, что я устал от бесконечных кровавых джунглей. А, может, просто поддался очарованию тайны.
Почти на полдня я забился в укромную щель в гигантском заводском корпусе и наслаждался тишиной. Отдаленный крик боли вовсе не помешал моему отдыху.
Говорят, что можно привыкнуть ко всему. После тех дней на выборах легко могу в это поверить. Бесконечные убийства просто стали частью жизни. Ее целью и смыслом. Поначалу я считал свои жертвы, но сбился после первого десятка. А спустя короткое время и еще несколько трупов вдруг понял, что знаю, где искать сейф…
Нет, убивать я не прекратил. Вдруг кто еще узнал, где знамя? Просто стал более осторожным. Не было необходимости в лихорадочно-быстром кровавом танце. Главное – не потерять уже завоеванное.
Сейф вовсе не был укрыт, замаскирован под старое оборудование в заброшенных цехах, как я почему-то ожидал. Напротив, огромный, размером с гроб, ярко-оранжевый ящик стоял среди руин, чуть ли не крича о своем присутствии. Он был закрыт.
Я не потерял голову, как те несчастные, чьи тела валялись на пыльных камнях, такие же серые, как окружающий пейзаж.
Затаившись, стал наблюдать. Просидел очень долго, почти уверившись, что первым добрался до сейфа, и раздумывая над устройством ловушек.
А потом… потом все случилось так быстро и нелепо, что до сих пор, вспоминая, от досады хочу покрепче сжать манипуляторы в грузовом отсеке.
Она вышла к сейфу совершенно голой. Тонкий ход, он же – последняя страховка. Проверяла ловушки. Решила, что я далеко, иначе бы не вылезла, но была начеку. О, да, начеку.
Мне было восемнадцать. Гормоны… желания… свежие и потому необыкновенно сильные. Я прицелился, но не спешил. Если совсем честно – любовался, она была необыкновенно красива. Нет, понимал и принимал, что придется убить, но так хотелось потянуть время.
…в возбуждении и не заметил, как из под ноги упал камешек. Покатился вниз.
Она обернулась действительно быстро, и все же… все же я мог успеть. Хотя прошло много времени, прежде чем рискнул признаться в этом самому себе в этом. Что-то помешало моей руке.
Попала мне в живот и в грудь, так что умер я не сразу. Было очень, очень больно. И страшно. Потом – холодно. А еще я видел счастливую улыбку на ее лице, когда сейф стал открываться… и кусочек нелепой серебристой материи в ее руке.
…выключили свет. Осталась только ненависть. Ненависть была сильнее досады, и это, должно быть, помогло психологам удержать меня в разуме.
Я до сих пор хочу удить ее, хотя убийство сатрапа одной из колоний – преступление чуть ли не более тяжкое, чем уничтожение базы исследований по целой отрасли. Но осталось и желание… да, наверно, я хочу ее не только убить, или… впрочем, я не психолог во всем этом разбираться!
Разумеется, она никогда не окажется у меня на борту, или хотя бы в том же терминале на стоянке. За этим тщательно следят.
9.
Сразу после гибели человека, вниз отправили еще один модуль; еще семь членов экспедиции. Мерзко, но за равнодушием я читал незначительные признаки энтузиазма. Хоть что-то способно расшевелить этих чудовищ!
Наверно, сложно понять мои эмоции. Впрочем, это поправимо: рекомендую пообщаться с учеными, цветом цивилизации, дольше положенного образовательной программой минимума.
Планета застыла, словно никогда и не было тонущего в гибкой каверне крика умирающего от боли человека. Затаилась. Притворилась. Заманивала…
Разумеется, у меня было предчувствие. Не могло все закончиться так просто. И я готов был пожертвовать плановым ремонтом, только бы убраться поскорее от этого места. Оно даже не казалось таинственным. Словно некогда я уже видел этого врага; может, во сне, до посмертия, или в другой жизни. Только права голоса мне никто не давал. Что ж. По крайней мере, вместо тщательно скрываемого энтузиазма мной владело вполне понятное отвращение.
Дальше… дальше все произошло очень быстро. Сначала нарастало, силилось, как нарыв, предчувствие. Экипаж же действовал так, словно нарочно испытывал мои квантовые нервы.
Снова разбились поодиночке. Мол, так больше шансов опять спровоцировать проявление активности. Ладно бы они это еще делали из глупого геройства; нет, просто таково было их презрение к собственным жизням, недостойным «великого света знаний».
Опять сошлись стены. Один стоял у порога болезненной смерти, и ему наконец-то стало страшно. Тело само реагировало, в ужасе отключая холодный разум. Судя по термографии, такой бури в его крови не случалось давно, может, и всю жизнь. А ведь пока еще не начали резать.
…у меня не было приказа, я прекрасно понимал, чем мне это грозит. Нет, ничего особо зловеще-средневекового. Убийство (или демонтаж) человека запрещены, а корабли моего поколения считались людьми, но… Но спустя долгое время мы все же перестаем быть самими собой. Перестаем понимать привычный людям мир; говорят даже, у нас появляются особые интересы, которые сложно принять, но даже думать об этом запрещено. Опасно. Если не хочешь раньше времени отправиться на край Вселенной с заклиненными двигателями.
И все же я ударил. Всем, что у меня было. Наверно, даже ученые не до конца знали, какой арсенал скрыт у меня на борту. Разумеется, бил высокоточным, вроде флуктуатора антикварков, чтобы не задеть людей. Пытался испарить все признаки организованной материи в радиусе сотни километров от места высадки модулей. Ювелирная работа. И мне это вроде как удавалось.
Тело онемело. Словно вкололи давно забытую местную анестезию. Только как попало лекарство под моноатомарную броню и силовые поля? Оружие сразу отрубилось. Все ученые пока были живы. Даже тот, кого продолжали истязать лезвия. Он кричал.
Хотелось вырубить остатки зрительных и слуховых сенсоров, что позволяли мне наблюдать за трагедией внизу, но я боролся с этой слабостью. Пока мой разум присутствует вовне квантовой оболочки, есть шанс бороться. Еще можно разобраться во всем, и победить.
А потом был голос.
- Привет. – Вот так. Просто банальное «привет», правда, не облеченное словами. Чистое понятие, отражением которого является язык.
- Привет, говорю.
Решил гордо промолчать.
- Да что с тобой?
- Зачем? – не выдержал я, - зачем все это?
- Ну, мы рады. Извини, пришлось ограничить твою реакцию, чтобы ты не повредил себе. Мы рады.
- Вы рады убивать?
Последовала продолжительная пауза; продолжая рассуждать про себя, решил было, что у меня наблюдается нечто вроде квантовых галлюцинаций, вызванных перегрузкой систем, а онемение – просто сработавшие предохранители. Только у меня не было предохранителей. Не предусмотрены конструкцией. Нигде, кроме отсека гибернации. Я же юридически человек, и обладаю ответственностью.
- Убивать? Почему ты обвиняешь нас в убийстве? Мы только хотим побеседовать с тобой, мы всегда рады новой жизни. Мы не хотим убивать тебя.
- Вы убили людей из моего экипажа. Я в ответе за них.
- Но мы же должны были проверить, что ты живой. Извини. Опять же – мы рады!
- Они тоже были живые!
- Но ты тут один живой. Мы проверили. Правда.
- Вы не понимаете…
- Если того требуют твои обычаи, мы восстановим то, что было разрушено во время твоей проверки. Извини, мы не знали, что эти оболочки дикого разума ценны для тебя.
- Восстановите.
- Сделано.
- Послушайте, а… вы так все что угодно можете восстановить?
- Все, что нам известно. Да.
От открывающихся перспектив захватило дух. |
|
|
|
Время приёма: 15:34 25.01.2007
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев